3

Сквозь мокрое стекло разделительные желтые полосы на асфальте кажутся неровными.
Они бегут куда-то, соединяются, разделяются, прерываются, превращаясь то в короткий, то в длинный пунктир.
Иногда две полосы долго-долго тянутся рядом, а потом одна из них становится пунктиром, а то и вовсе обрывается…

Ты полулежишь в кресле тур-автобуса, закинув ноги на сиденье напротив.
Смотришь сквозь мятое от дождевых капель стекло на серый асфальт.
Редкие деревья. Все серое и унылое.

Сзади слышится тихий голос Криса, он о чем-то долго разговаривает с Келли. Иногда мягко смеется. В его голосе столько теплоты и уюта. Ты всегда удивлялся, как он может так жить – такой мягкий и домашний в таком бешеном ритме басиста рок-группы.

Напрягаешь слух.
Тихое дыхание Доминика.
Вот звук, который ты не спутаешь ни с каким другим.
И не только потому, что вам не раз приходилось спать в одном номере.
Просто это, наверное, самый дорогой для тебя звук.
Ты всегда его услышишь.
Тебе бы всегда хотелось его слышать.
Жаль не получается.
И в эти жуткие моменты тишины ты превращаешься в ту самую пунктирную, ярко-желтую линию на мокром асфальте.
А сейчас ты полноценная, прямая, яркая, бегущая рядом с другой, такой же яркой и ровной.
Хотелось бы верить, что эта вторая линия будет тянуться вечно.
По крайней мере, пусть сначала оборвется твоя.
Потому что ты без него сразу же исчезнешь.
Ты живешь для него.
Даже на мокром, сыром, противном и холодном асфальте…
Но ваши линии никогда не превратятся в одну – жирную, не рвущуюся.
Ты это знаешь…
Ты с этим давно смирился…

Ты не можешь спать в автобусе, в машине, в самолете. Сколько раз пробовал.
Нет, иногда усталость дает о себе знать, и ты все же проваливаешься в непонятный, ненастоящий сон. Тебе даже снится в таких снах что-то черно-белое. Но оно такое не выразительное - оно не стоит твоего внимания.
Тебе просто жаль тратить время на сон в автобусе.
Берешь с сидения рядом сумку, достаешь блокнот, начинаешь карандашом выводить какие-то замысловатые каракули.
Потом они превращаются в две жирные непрерывные линии, которые тянутся через весь лист блокнота, обрываются только на краю бумаги.
Вечность.
Вечность тоже где-то заканчивается.
Где-то на краю вселенной стоит табличка, вбитая в последнюю секунду времени, на которой написано «Конец вечности».

Карандаш снова начинает рисовать непонятные тебе самому загогулины.
Потом загогулины превращаются в слова, слова строятся ровными рядами.
Рифма.
Все происходит само по себе.
Ты не придумываешь стихи, они даже не крутятся у тебя в голове, они сами к тебе приходят.
Вытекают из кончиков пальцев, через остро подточенный карандаш на бумагу.
Ты исписал весь листок.
Выдергиваешь его.
Складываешь в четыре раза и зачем-то прячешь в нагрудный карман.
Пусть будет.

Мы будем двумя бесконечными линиями, утыкающимися в конец вечности.
Пусть даже просто на этом сложенном в четверо листке…