Я начальник-ты дурак!

            Выбрав удобный момент и убедившись в том,  что никто не смотрит в его сторону, Сергей быстро юркнул на улицу в приоткрытое окно сборочного цеха и вразвалочку пошёл к кинотеатру «Луч». На дворе стояла жара, и работать в душном и шумном цехе совсем не хотелось, тем более что сегодня был понедельник, а значит, в кинотеатре крутили новый фильм. Обойдя справа допотопное здание фабрики музыкальных инструментов, Сергей направился прямо к кассам  кинотеатра. До начала следующего сеанса оставалось около получаса. У него было, ещё достаточно времени для того, чтобы пройти в буфет, съесть пару бутербродов и запить всё это стаканом газировки.

Через час с небольшим киносеанс закончился и он, вместе с немногочисленной  толпой зрителей, вышел из душного зала на  проспект. До окончания рабочего дня оставалось часа два. Сергей неспеша дошёл до сквера у оперного театра, купил газетку и, примостившись на лавочку в тени разросшейся сирени, стал  её просматривать.  Но вот, стрелки часов стали приближаться к пяти, и Сергей уже знакомым путём направился к заветному окошку, выходившему на заросший крапивой пустырь в соседнем дворе. Оказавшись в цехе, он стряхнул с себя пыль, а потом, сделав независимый и озабоченный вид, пошёл по цеху, что-то насвистывая. Смешавшись с копошащимися в своих закутках работницами, он с кем-то о чём-то переговорил, а когда прозвенел звонок, извещающий об окончании рабочего дня, одним из первых покинул цех и вышел с территории фабрики.

Эта игра в поддавки с начальством началась с того момента, когда Сергей однажды понял, что те восемь корпусов пианино, которые выдавал в день сборочный цех, он в состоянии настроить не за восемь рабочих часов, а за более короткое время. Получалось так, что время, отпущенное на настройку каждого инструмента, было завышено, а работать медленнее было просто выше его сил.   После того, как прекратилась финансовая помощь родителей, решивших, что их сын уже достаточно взрослый и в состоянии сам себя обеспечить, Сергею пришлось перевестись на вечернее отделение. Днём он работал на музыкальной фабрике, производивший пианино «Элегия», а вечером ходил на занятия  в музыкальное училище. 
               
Так продолжалось около года, до того момента, пока кто-то из сотрудников не настучал о его похождениях директору фабрики. По технологии при производстве пианино каждый корпус должен был проходить двенадцать настроек с отстоем в полгода, но, поскольку это были времена подвигов и рекордов, то инженеры-технологи фабрики решили, что и шести настроек с выдержкой в месяц вполне достаточно. Спрос на пианино среди населения был в то время довольно высоким и те дрова со струнами и клавишами по 650 рублей, что выпускала фабрика раскупались почти мгновенно. Сергей работал настройщиком на первой настройке, и особенной точности от него не требовалось, всё равно струны, натянутые им по камертону, за неделю отстоя корпуса, спускали на четверть тона. Такая была технология.  Благодаря абсолютному музыкальному слуху он быстро освоил эту премудрость и наловчился натягивать специальным ключом струны одним круговым движением руки, точно останавливаясь на заданном тоне. Вот и получилась экономия времени. А поскольку свободного времени было много, его просто некуда было девать, и начались походы на волю через окно.

И вот, наконец, Сергея вызвали на заседание месткома, состоявшего из шести подхалимов, где ему было предложено или работать медленнее, чтобы не подводить других или увольнение по статье за невыполнение указаний администрации. Была в то время такая статья 47Г, своего рода чёрная метка для особо умных и строптивых работников. Сергей со всей своей прямотой заявил директору, что медленнее работать он не будет, и когда тот при всех назвал его дураком, напомнил присутствующим поговорку про «умного» начальника. Очень не понравилась поговорка директору, и участь Сергея была решена, конечно-же единогласно. Уже потом, когда он пришёл за расчётом, одна из дам, заседавших на месткоме, потупив взгляд, заявила, что в принципе-то он был прав, но и против директора не попрёшь.