Луна

  Луна. Призрачный свет в облаках. Серебряный диск в звездном решете над темной полосой леса. Красная туша, навалившаяся на горизонт. Белое лицо, смеющееся над полотном огней ночного города.
   Когда солнце закатится за горы, приходит она. Луна! Дорожка света, нет, сияющая дорога протянулась по ленивому морю до огромной поляны, блестящей, подобно ограненному алмазу. Над поляной, там, у горизонта, висит она. Белая в тьме ночи, белая настолько, что, кажется, нет в мире вещи чище и белее. Словно лицо бога смотрит на бриллиантовую поляну в море и ждет смельчака, отважившегося дойти до нее. Но там никого. Только холодное зовущее сияние.
   Ночь. Торможу у обочины. Областная дорога пересекает зарастающую вырубку. Стены леса расступаются, выпуская меня на минуту из тьмы. Над вырубкой висит луна. Торможу у обочины, глушу мотор и закуриваю. Тишина. Над вырубкой висит диск ночного светила, четко обрисовывая контуры кустарника и края деревьев. Что-то древнее просыпается в душе от этого зрелища, хочется достать из багажника берцы, прихватить нож и двинуть туда, где только лес и призрачный свет на влажной листве. Бросить все к черту, да и уйти. Как уходили в ночь на охоту многие поколения наших еще не цивилизованных предков. Смотрю на часы, вздыхаю, завожу мотор. Если поднажать, то до работы еще успею поспать пару-тройку часиков.
   Поздняя осень. Еду по новой скоростной трассе. Ночь. Моя развалюха, дребезжа и отфыркиваясь, выскакивает с подъема от залива, подслеповатыми фарами ощупывая перед собой дорогу. Вот и он, нужный указатель. Лесополоса справа обрывается и из-за нее, как из засады, выглядывает ее лицо. На этот раз она ничего не освещает, кроме неба перед собой, да каймы леса по бокам от темного провала. Смотрит украдкой в щель, словно пытаясь увидеть что-то новое, но опять - увы. Лицо ее все так же холодно и безразлично. Пролетаю открытый участок, все, прощай! Вернее, до свидания!
   Ночь. Лес. Недавно прошел дождь. Осторожно переступая, как учили, крадусь к опушке. Стволом акаэса отодвигаю ветку перед собой и замираю. Это не опушка, а песчаный склон, поросший по краю мхом. Но в лунном свете это уже не мох, но покрывало из чего-то мохнатого, покрытого блестящим жемчугом. Ельник под склоном расцвечен всеми возможными переливами тьмы и алмазного блеска. Странное, совершенно дикое очарование исходит от этой картины. Не разобрать красок, только черное и белое, но в этой черно-белой картине не меньше красочности, чем в дневном буйстве цвета. Кто сказал, что есть только черное и белое? Пройдите по освещенной луной опушке, вы откроете для себя это безумное смешение бесцветий. Паутина, сверкающая дождевыми каплями - да все ювелиры мира душу отдадут, что бы суметь создать ожерелье, которое было бы хотя бы бледной тенью этого шедевра. Листва на мху ярко блестит далекими фонариками из темноты. А позади темная стена леса под серебристой линией освещенных крон. Ну что же, спасибо тебе, древний бог. Хоть лицо твое и закрыто от меня кронами деревьев, но ты показал мне как видишь этот мир. Разворачиваюсь, снова ныряю в тьму леса. Не время еще, не время.
   Самолет заходит на посадку, стюардесса что-то вещает про погоду в аэропорту. Смотрю в иллюминатор. Пилот наклоняет машину, от открывшегося зрелища захватывает дух. Ковер огней до горизонта, а над ним - она! Вот мы снова свиделись. Холодная и безразличная, взирает на всю эту суету под собой, заливая все своим сиянием. И огни внизу словно пытаются спорить с ней, взрываясь яркими проспектами и пафосной подсветкой. Но она смеется нам ними, сияя в небе ярче их всех вместе взятых. Древний бог, склонив свой лик с небес, взирает на этот муравейник безразлично. Самолет выравнивается, лоскутное одеяло быстро становится ярче, словно насмехаясь над безразличным. Садимся. Огни рассыпаются, превращаются в унылые строения. Остается только белый диск над летным полем.
   Стою на балконе. Курю. Смотрю на луну. Белый сияющий диск в разрыве облаков на северном небе. Мутные лужи темнее мокрого асфальта. Неверный свет обрисовывает предметы, скрывая мусор и грязь. Ночной двор преобразился, качели-карусели детской площадки замерли в тенях, как ночные звери. Трава газонов пятнами темного и совсем темного окружила площадку, сторожа неведомых зверей. Деревья не серебрятся, а тоже играют в игру с тенью и тьмой. Листва висит уродливым узором над землей, пытаясь спрятать мерзость и отбросы от лица безразличного бога. Докуриваю, тушу в банку окурок, захожу в комнату. Закрываю дверь на балкон. Пока, луна! Еще увидимся!