Как это было

  А было это так. В тот вечер я оканчивал составление квартального плана о привлечении иностранных инвестиций в развитие сельскохозяйственного производства. Документ был срочный, показатели – надуманные, поэтому когда, наконец, моя подпись появилась в конце последней страницы, стрелки часов показывали далеко за полночь.
Колхозную контору, стоящую недалеко от деревни в живописном месте, я покидал под недовольное ворчание разбуженного сторожа. И если бы не усталость, хлопок входной дверью был бы не единственным моим протестом по поводу фамильярной реплики старика, отпущенной в адрес засидевшегося за работой специалиста.

    Сделав несколько шагов по хорошо укатанной «гравийке», вдохнув полной грудью свежего воздуха, я ощутил острую телесную потребность в  разминке костей, натруженных многочасовым сидением на жестком стуле. Как известно, лучшим для этого является пробежка. Легкая трусца…О, это действительно очень здорово! Особенно в первые минуты, когда еще легко дышится, свободно думается и вполне ёмко ощущается радость собственного бытия.

    Тьма была кромешная. Единственный фонарь,  являвшийся своеобразным маяком для поздних деревенских путников, яркой точкой виднелся метрах в пятистах от конторы. К нему я и устремлялся ровным и спокойным движением, пока откуда-то из темноты не раздались короткие, как выстрел, голоса:
- Стой!... Стой, тебе говорят!

    Мгновенно вспомнив, что просроченных долгов у меня нет, свиданий в столь дремучих местах никому не назначал, я принял решение не прерывать свою разминку. Правда, делать её я начал в более энергичном темпе.

   Голоса за спиной от неблагозвучности перешли к угрозе. Причем, странным было то, что, явственно различая только два голоса, топот сапог за собой раздавался едва ли не от десятка ног. Этот факт окончательно развеял мое ощущение радости бытия, и я тут же стал бежать еще быстрее.

   Мои преследователи, судя по зачастившей дроби сапог, также прибавили ходу. А такого оборота событий я не ожидал, ибо быстрее бегать, да еще не видя под собой дороги, мне никогда раньше не приходилось. Но сейчас нужно было делать именно это. Широкое течение моих мыслей резко перешло в  узкий поток, бурлящий по одному единственному руслу: как  удрать от пыхтящих за мной  полуночных маньяков? Я со всех сил старался переставлять ноги еще быстрее, но усилия сделать это только лишь увеличили частоту моего дыхания и ритм трепетавшего сердца. А ноги…ноги мои совсем наоборот: стали делаться все более непослушными, все более тяжелыми, пока, наконец, одна из них не уткнулась носком ботинка во что-то твердое на земле. Я тут же растянулся во весь свой немалый рост на обочине дороги. Со сбитыми коленями и локтями, со ртом, наполненным песком и травой, я стал горько сожалеть о своем постоянном пренебрежении занятиями физкультурой.

   В это время чьи-то здоровенные, прекрасно ориентирующиеся в темноте ручищи подняли меня и потащили в сторону от утоптанной дороги. Горестно размышляя о суровости и неожиданности нашего бытия, очень жалея себя, такого, в общем-то, совсем не плохого малого, я некоторое время безмолвно и безропотно предавался воле судьбы. Спустя несколько минут мы оказались возле каких-то, едва освещаемых несколькими тусклыми лампочками построек.
 
- Что вы хотите?...Что вам нужно? – стали вырываться вскоре первые звуки из моего рта, к тому времени почти очистившемуся от придорожной растительности.

- Что за самосуд? – более строго спросил я опять у своих захватчиков. Те – молчали.

    Озираясь вокруг, я лелеял надежду, что рядом появится кто-нибудь, кто помешает свершающемуся надо мной беззаконию. Но никто не появлялся, никто не спешил высвободить меня из могучих рук, всё так же крепко удерживающих меня под локоть.
   
    Зато вскоре я понял, что оказался на территории одной из самых старых ферм нашего хозяйства. Она располагалась совсем недалеко от деревни. На этой ферме я бывал и раньше. В последний раз это было недели две назад, когда проводил хронометражные наблюдения за работой животноводов на погрузке навоза. Помнится, что они тогда очень бурно возмутились, когда узнали о новой, более напряженной норме…нор…Что??? Я присмотрелся к паре моих насильников. Грозные лица их говорили о том, что я не ошибся: это были те самые животноводы!

Один из них вдруг протянул мне вилы и сказал:

- Сейчас, товарищ экономист, ты нам покажешь, как выполняются научно обоснованные нормы. Вилы у тебя в руках, куча навоза – возле твоих ног, телега – тоже рядом. И помни: не справишься с тобой же установленной погрузочно-разгрузочной нормой, придется тогда тебе показать нам, как следует доить коров, чтобы выполнить дневное задание по ручному надою молока. Итак, желаем тебе трудовых побед! Время пошло.

    О-о-о, это был по-настоящему ударный труд! Как жаль, что за ним могли наблюдать только два человека да несколько наиболее любопытных коров. Я работал так, как работает экскаватор с первоклассным машинистом за рычагами. Я размахивал вилами со скоростью, противоречащей физиологическим, физическим, оптическим и другим законам, которые безоговорочно утверждают, что так интенсивно размахивать вилами человек не может. Но именно так я работал, потому что доить коров я не умею, потому что я их боюсь, в конце - концов от радости, что никто и не собирается отнимать у меня мою жизнь.
   
    Через минуту я разделся, через пять – с меня повалил пар, а еще через десять – победно вбил вилы в возвышавшуюся на телеге гору навоза.

   «Невыполнимых научно обоснованных норм нет!» - говорили выпученные глаза животноводов.
    «И не приведи Господи усомниться в этом еще кому-нибудь!» - думал я, одеваясь и беспрепятственно покидая ферму.