Ещё не кончилась война

Сергей Трунов


Ещё не кончилась война



Парень с измождённым лицом в очередной раз высунулся из-за кустов в конце аллеи. Он торопился и нервничал. Ещё бы! С утра обойти несколько точек впустую – в долг уже никто не давал. А так надо было «вмазаться»! Он бы с удовольствием забился сейчас в тихое место, хоть под кусты, сжавшись в комок. Но кости словно поругались и норовили вывернуться из суставов. Стреляло в пояснице, ломало колени и плечи, ныли даже пальцы. Шершавый язык с трудом ворочался в пересохшем рту, а губы постоянно трескались и кровоточили. Поэтому слова из охрипшего горла выдавливались с трудом. Слова адресовались второму, более щуплому, но свежее на вид. Он механически кивал, не решаясь возражать. «Старикашка, - гнусаво сипел первый. – Весь «фасад» в наградах. Калчан забашляет за них, надолго хватит. Ты по тихому сзади к нему и по «тыкве»» - «Чем?» - «Там надыбаешь чё неть, - поморщился первый. – А я спереди хвать!  И ходу!» - «Ты чё, Борман?! – вскинулся второй, - это ж «мокруха»!» Но проступивший на плохо бритых щеках подельника бледный румянец, хаотичное движение руками подсказали, что лучше не перечить, себе дороже выйдет. А в воспалённый мозг Бормана меж тем ввинтилась новая мысль, обещающая превратить его смрадный замысел в идейное мероприятие. Он преклонялся перед фашистами: чёрная «эсэсэвская» униформа, «хайль гитлер!», бей «чёрных», евреев – да какая разница кого? – это ж круто! Своим «погонялом» Борман очень гордился. А тут этот старикашка «победу» празднует? Ну так будет тебе «победа»! Он, Борман» отомстит за своих кумиров.

Единственная аллея скверика у почты действительно пустовала. Только на одинокой скамье отдыхал ветеран с палочкой. Видно, грабли касались земли лишь у бордюра. Ленивые руки коммунальщиков за кусты или скамейки не дотянулись. Поэтому наставляемый вскоре зашуршал, чем сильно нервировал соучастника, который так тщетно пытался изобразить праздношатающегося гуляку. Ломка помогала имитировать опьянение. Она же подгоняла, придавала излишнюю суетливость. Парень вообще производил впечатление стильного костюма, по оплошности непоправимо однажды промокшего. Вот и старикашка. Как ни напускал Борман на себя отсутствующий вид, а не мог оторвать покрасневших глаз от начищенных, сияющих орденов. Пауза затянулась и уже внутри поднималась накипью злость на подельника, когда тот, наконец, разогнувшись, возник за спиной жертвы. Размахнулся неверной рукой с бутылкой из-под шампанского. Всё! Второй схватился за ближний к краю лацкана орден. Получилось!

Получилось… Ветеран резво наклонился вперёд-влево. Стеклотара по инерции хрястнула о скамейку, хлынула осколками на дорожку. Борман кинулся вперёд, схватил крайний орден, встретился глазами со стариком. Ему почудилось, что сама смерть взглянула на него пустыми глазницами, ощерившись железными зубами. Так, по крайней мере, он уверял потом дежуривших в местном отделении гогочущих милиционеров. Ужас, первобытный, животный, превратил тело словно в вату, мгновенно выдавил пот, насквозь пропитав одежду, залив глаза. Трость, до того прислоненная к сиденью, обычная, с аляпистой изогнутой рукоятью, из аптеки, очутилась в цепких пальцах ветерана. Её врюк подцепил незадачливого разбойничка под правую коленку, грудь больно налегла на острый локоть проклятого дедка. И в следующую секунду Борман, пролетев над скамейкой, сбил так и держащего бутылочное горлышко дружка.

Неторопливо подтрусили наблюдавшие издали два милиционера, в форме крысиного цвета. Округлившимися глазами уставились на копошащихся, словно черви, бессвязно бормочущих наркоманов. Опомнившись старший из ППСников, крупнолиций, с нашивками на погонах восхитился: - Ну, ты даёшь, дед!
- Фёдор Кузьмич, - мягко, но властно поправил его фронтовик. Рядом с упитанными милиционерами ветеран напоминал щуплого подростка. Но сила, сквозившая в движениях и глаза, как у медведя в зоопарке, отчего то припомнившегося сотрудникам,  не оставляли сомнений в праве на такой тон.
- извините, Фёдор Кузьмич, - вытянулся в струнку покрасневший, чего с ним давно не случалось, страж порядка. И всё же любопытство возобладало - А как это Вы их?
- ну, немецких парашютистов, прифронтовых диверсантов, японских самураев и одесских уркаганов скручивал, а этих - он повёл остреньким подбородком в сторону незадачливых налётчиков -  щенят синюшных ерунда.
- так Вы кто? – недоуменно переглянувшись с напарником, только восхищённо кивавшим да таращившим глаза, спросил сержант.
- «СМЕРШ», внучек. Не слышал? Ну и хорошо, - он взглянул на массивные, добротные часы. Поморщившись, подравнял награды на послевоенном, но по-прежнему отлично сидящем пиджаке. Поправил старомодную шляпу. Угадав намерение ветерана встать старший из милиционеров услужливо подхватил палку и едва не стукнул себе по ноге. Перекосившись, перевёл изумленный взгляд на владельца. Лицо последнего собралось в морщины у глаз: - До половины внутри залит свинец. И от собак отобьюсь, и попутная физзарядка, - в этот момент он напоминал лукавого мальчишку. Затем проворно поднялся, - Вы с этими разберитесь,- кивнул за скамейку, - у меня встреча с однополчанами, - и, не оглядываясь не по-стариковски бодро, чуть враскачку, на слегка согнутых ногах  посеменил, поигрывая тростью,  к выходу из парка. Парад 9 мая подходил к концу. Фронтовики собирались по подразделениям.