Особенности колониальной экспансии

         Говорят, хотя  верится  в  это  с  трудом, что  когда-то, во  времена, которых  сегодня,  разумеется,  никто  не  помнит, индеец  ходил  по  лесу,  ничего  не  опасаясь. Собирая  дичь, или  охотясь  на  грибы  и  ягоды, он  падал  на  колени  и  беспрестанно  восклицал: «О, как  природа  любит  меня!» Радуясь  блеску  воды, он  радовался  туману, радуясь  солнцу, радовался  листве, бросавшей  на  размалеванное  лицо  приятную  тень. Даже  в  дождь  он  не  очень  огорчался, потому  что  знал, как  природа  любит  его. Комаров  и  вовсе  не  замечал, правда-правда, без  трепа. Никем  не предрекаемое  появление  белого  человека  поставило  его  в  тупик. Что  ж, индейцы  никогда  не  славились  тонкостью  интеллекта. На  моей  памяти  ею  обладал  лишь  некий  ирокез, который, когда  его  насильно  обучили  языку  Шекспира  и  письменности  плюс  премудростям  фразеологии, ухитрился  написать  неожиданно  глубокий  трактат  об  искусстве  разделки  оленьих  шкур, но  даже  и  он  сгорел  в  литературном  аду. Дотла.
          Так  вот, индеец  вначале  справедливо  полагал, что  белые – доселе  неизвестный  ему  дар  природы. Увидев  их, он  кричит  «Хэйа!» В  ответ  несутся  поднятые  со  дна  жизни  ругательства. В  них  нет  и  тени  сомнений – их  автор  хочет  мира. Индеец  соглашается. «Все  равно  последнее  слово  останется  за  мной» - думает  он. Белый, хитро  щурясь, повторяет  его  мысли. За  этим  выкуривается  косяк  мира  и  всем  становится  хорошо. Индеец  получает  осколок  бутылки  зеленого  цвета, а  пришелец  из  далекой  Европы – площадь  земли  величиной  с  герцогство  Люксембург. Свершив  факт, бледнолицые  познакомили  местные  племена  с  матушкой-цивилизацией. А  она  возьми,  да  и  обернись  мачехой! Что  не  могло  не  отразиться  на  облике  доверчивого  индейца. Посудите  сами: если  раньше  воины  носили  гордые  имена, вроде  Ястребиный  глаз, Медвежья  Рука, Белое  Перо  и  т.д.  и  т.п., то  теперь  преобладали – Гнилой  Рот, Пьяный  Глаз, Дрожащая  Рука, Красный  нос, Перхоть  Кордильерская  и  другие, более  страшные  и  невыносимо  кариозные. В  конце  концов,  индеец  пытался  исправить  это  недоразумение, как  вдруг  выясняется, что  недоразумение  он  сам. Рассердившись, он  идет  откапывать  топор  войны.
         Из-за  Атлантического  океана  медленно, но  верно  понаехали  войска, вся  невнятная  задача  которых:  курсировать  между  фортами  и  истреблять  краснокожих, если  потребуется. «То  есть  как – если…?» - вопрошают  парни  с  горящими  глазами. Хорошо, даем  зеленый  свет  мобилизации. И  в  армию  быстро  вливаются  странные  субъекты, намеревающиеся  удовлетворить  свою  потребность  в  расчленении  тел. Война  всегда  носит  прогрессивные  коррективы. Например, в  связи  с  тем, что  индейцы  предпочитали  снимать  скальпы  тепленькими, в  армию  прочно  входит  мода  на  парики. Особенно  этим  грешат  женоподобные  офицеры.
         Пока  белые  проникают  вглубь  Америки  и  бодро  строят  новые  форты,  в  племенах  индейцев  то  и  дело  вспыхивают  раздоры, так  как  один  вождь  предлагает  убить  белых, пардон, бледнолицых, сразу, другой – потом, когда  врагов  скопится  побольше  и, следовательно, трофеи  будут  побогаче. Догадайтесь, что  победит – жадность  или  благоразумие? Нечто  подобное  заметно  и  в  стане  европейцев (как  правило, не  любящее  исключений, это  англичане). Но  это  простые  рассуждения  наподобие  «быть  войне  или  нет?» Причем  рассуждения  вечно  забредают  в  тупик. Стоит  одному  офицеру  встать  и  заявить  «Войне  быть!», как  другой  считает  своим  долгом  возразить. Бессмысленный  спор  затягивается  на  долгие  часы. Это  понятно  почему. Что  не  понятно, так  это  отчего  собаки  в  Новом  Cвете  имеют  бесчеловечные  клички, способные  оскорбить  или  даже  унизить  не  то  что  человека, но  даже  животное. Потеха (персонаж  из  книги  Джеймса  Оливера  Кервуда) – вам  нравится  такое  имя? Мне  тоже. Немного  подправить,  и  получится – Потаскуха.
         Вскоре  англичане  обнаруживают  целебные  свойства  новооткрытой  земли – воздух  здесь, оказывается, чист  будто  горный, рыбы  и  дичи  хоть  отбавляй, земли  навалом, в  принципе  тепло, леса  преимущественно  строительные. С  теми  же, кто  проживает  на  открытых  пространствах, происходят  потрясающие  метаморфозы: колонист  обретает  выправку  марафонца – глаза  сконцентрированы  в  точке  приблизительно  в  33  метрах  перед  собой, голова  вертикально, плечи  расслаблены, спина  прямая, нос  и  пупок  на  одной  линии. Все  это  приводит  к  новому  наплыву  поселенцев  в  этот  благоухающий  край. Сначала  приезжали  люди  более-менее  умиротворенные, как  я, а  потом…. Вообразите  грязного  небритого  типа. Кольт, нож, винчестер, словом, наружность  бандита. Ум  такого  не  выдерживает  мира. Хочется  поработать бицепсами.  Грянула  межрасовая  война. Теперь  каждый  новоприбывший  зло  произносит: «Здесь  много  краснокожих!», грозится  перебить  их  всех, размахивая  огнестрельным  оружием. Храбрец! Впрочем, он  не  спешит  распаковывать  вещи. Вдруг  над  Америкой  рая  нет? Но  конечно  те, кто  годами  сублимировал  жажду  убийства, остаются  с  радостью. Они  упорно  отказываются  населять  побережье, «уже  занятые  отцами-пилигримами», и  прибиваются  к  какому-нибудь  полку. Полк  этот  отправляется  непременно  в  самый  дальний  форт, который  только  известен. И  это  не  форт  Нокс.
         В  тогдашней  Америке  любым  подразделением  командует  Генерал, элегантный  тучный  меланхолик. Слышны  слова: «Ба-ла-ла-ла-ла-ла…., я  сказал…». Это  говорит  Генерал, после  чего  добавляет: «Делайте, что  я  говорю  четко  и  беспрекословно!» Он  похож  на  злого  старика  с  добрыми  морщинами. Семья  Генерала  всегда  остается  в  Англии  за  одним  исключением – он  всюду  таскает  за  собой  свою  дочь  под  угрозой  смертельной  опасности. Последняя  возрастает  в  обратной  пропорции  к  ее  возрасту. Иногда  все  чины, начиная  от  сержанта  и  выше,  привозят  своих  дочерей  в  Америку. Причем, чем  чин  ниже, тем  девушка  красивее. Но  я  вас  разочарую – у  солдат  дочерей  никогда  не  бывает, на  то  они  и  рядовые.
         Вспомним  малышку  Генерала. Чудное  дитя  о  двадцати   годах  в  самом  расцвете  сил. За  плечами  прочитанный  вагон  гиперболически  сентиментальных  книг. Здесь, вдали  от  смазливых  мальчиков  Большого  Лондона,  дочь  Генерала  страшно  скучает  и  мается  от  безделья. Однако  романтика  дремучих  лесов  тоже  способствует  любви. Ведь  пора  предъявить  обществу  товар. Хотя  за  ней  ухаживает  целая  свора  красочных  и  ухоженных  офицеров, она  влюбляется  непременно  в  нищего  бродягу. Он  же  Герой. Он  же – Охотник. Типичный  бастард  и  суперпатриот  без  Родины  и  определенного  места  жительства. В  девяноста  девяти  случаях  из  ста  это  импозантный  ирландец  с  огненно-рыжими  волосами  и  ярко-синими  глазами. Из  каждой  книги  мы  узнаем, что  прелюдия  к  Крепкому  Орешку  удивительно  сентиментальная  личность, никогда  не  предается  философским  размышлениям, посему  никогда  и  не  предается  угрызениям  совести. Даже  будучи  необразованным  и  неотесанным  крестьянином, он  даст  три  форы  всем  офицерам  в  плане  этикета  и  отношения  к  дамам. И  Героине  страшно  везет, если  только  Герой  не  влюбляется  в  индеанку  с  пылающими  от  страсти  глазами  и  правильным  лицом, лишенным  естественных  родительских  черт. Да, ей  везет. Охотник, который  до  этого  просто  существовал  день  за  днем, сразу  понимает, что  она  хороша  как  картинка  обкуренного  пейзажиста. Неизвестно, что  привлекло  его  больше – бледно-лиловые  волосы  или  запах  свежих  духов. Она  же  точно  знает – ей  понравился  тесак, большие  сапоги  и  охотничья  сума. Следопыт – вот  о  таких  парнях  она  мечтала! И  явилась  к  нему  ночью  с  бутылкой  отцовского  виски. Амурная  афера  под  бездумными  звездами  прерывается  появлением  Генерала. Герой  вынужден  удалиться. Той  же  ночью  Генерал  пытается  вправить  дочери  мозги. Получается  как  раз  наоборот.
         Охотник  и  не  собирается  праздновать  труса, он  в  жизни  своей  ничего  не  праздновал. Но,  слишком  уверовав  в  свой  статус  Героя, он  не  замечает  ножа, который  маячит  за  его  спиной. Отныне  Генерал  терпит  его  только  потому, что  он  Следопыт  и  знает  дорогу  в  забытый  всеми  форт. А  ведь  перед  походом, словно  заранее  не  доверяя  следопыту, Генерал  нанимает  в  качестве  проводника  еще  и  Индейца-союзника, который  чаще  всего  оказывается  Предателем. Определить  это  проще  простого. Смотрите: если  индеец  имеет  боевую  раскраску, носит  перья  и  не  носит  огнестрельного  оружия, то  он – предатель. Настоящий  союзник  не  носит  перьев, но  непременно  вооружен  винтовкой  последнего  образца, какой  нет  даже  у  солдат  полка. Индейца-союзника  отличает  способность  произнести  за  неделю  максимум  два-три  слова, и  они – кладезь  премудрости, особенно  если  индеец – друг  Охотника. Индеец-предатель  молчит  как  проклятый. Все  принимают  его  за  глухонемого, а  он  просто  боится  выдать  себя  акцентом.
         Дальше – привал. Пять  минут. Сухой  паек – все  равно, что  грызть  автопокрышку  фирмы  «Унирояль». Но  на  лице  Героя  лучезарная  улыбка. Он  дарит  дочери  Генерала  какой-то  кустарник,  и  что-то  шепчет  в  ухо. Ее  смех  свидетельствует  о  незаурядном  таланте  оперной  певицы. Кортеж  трогается, но  не  проходит  и  часа, как  Индеец-проводник  оказывается  Предателем. Все  потому, что  индейцы  мстят  за  обиды, причиненные  аж  сорок  лет  назад, тогда  как  белые  не  могут  вспомнить, что  они  делали  вчера. Так  полк  попадает  в  засаду. Первая  встреча  с  врагом  выставляет  отвагу  Генерала  памфлетным  преувеличением. Он  тихо  отлежался  под  повозкой  с  провиантом. Потери  белых  несравнимо  больше, ведь  меткий  солдат  регулярных  королевских  сил – фэнтэзийная  вещь, живой  анахронизм, а  вот  рядовой  индеец, нашедший  винтовку  где-нибудь  в  лесу, не  далее  чем  пару  дней  назад, на  скаку  попадает  в  десятицентовую  монетку  с  трехсот  ярдов. Экспедиция  таскает  за  собой  переносные  пушчонки, которые  в  любом  случае  не  производят  ни  единого  выстрела. Охотник  проявляет  чудеса  героизма, это  и  понятно - индейцы  не  стреляют  в  него, так  как  на  шее  Героя  висит  невесть  откуда  взявшийся  языческий  амулет. «Ура! Кавалерия!» - кричит  он  истошно  и  изображает  стук  копыт. Индейцы  разбегаются,  и  преследовать  их  бессмысленно, так  как  отступают  они  всегда  через  топкие  болота. Никто  и  не  думает  этого  делать, если  только  в  плену  не  окажется  дочь  Генерала. Вся  надежда  теперь  на  Охотника. После  побега  Предателя  наступает  его  звездный  час. Он  уже  и  Следопыт,  и  Военный  Советник. Никто  не  смеет  ему  возразить, зато  среди  массы  юродивых  солдат  непременно  присутствует  старый  опытный  сержант, и  он  прилюдно  соглашается  с  каждым  словом  Героя-Охотника. Слава  за  удачно  принятое  решение  вся  целиком  достается  Генералу. При  этом  Охотник  утверждает, что  слава  ему  и  не  нужна  совсем. Героиня  в  восторге  и  раз  за  разом  признается  Герою  в  любви.
         Постепенно  они  приближаются  к  форту. И  как-то  утром  происходит  подобный  эпизод. Участвуют  Охотник  и  один  из  офицеров. На  фоне  холма  маячат  точки. Это  индейцы. Офицер  расчехливает  ружье  и  тщательно  выцеливает  самого  раскрашенного.
              -   Стой! Не  стреляй! – кричит  Охотник  предостерегающе.
              -   Почему? – офицер  послушно  убирает  винтовку.
              -   Это  сиу. Они  не  опасны.
         Это  слова  Героя, который  с  расстояния  в  десять  статутных  миль  точно  знает, какие  индейцы  могут  убить, а  какие – нет. Его  собеседник  напряженно  всматривается  в  удаляющиеся  фигуры, и  не  может  понять, почему  это  сиу, а  не  ирокезы, или  на  худой  конец, не  приведи  господь, команчи.
         Едва  полк  забирается  в  форт  под  радостные  крики  обитателей, как  место  окружается  несметной  армией  индейцев. Как  правило, это  племя  никому  не  известно. Гринго  в  совершенной  растерянности. Разведка  опять  дала  неточные  сведения.
         Проходит  несколько  месяцев,  и  выясняются  новые  подробности  быта  индейцев. И  зимой  и  летом  они  ходят  одинаково  раздетыми, а  также (видимо  ради  престижа) скальпируют  и  своих  и  чужих,  не  разбирая. Несмотря  на  панику, в  рядах  осажденных  находится  один  невозмутимый  человек – Друг  Охотника, обычно  последний  член  полностью  перебитого  племени. Будучи  предпоследним, он  убивает  последнего, чтобы  стать  им. Его  можно  и  послушать. Индейцы  напрочь  лишены  чувства  юмора  и  никогда  не  смеются. Серьезные, как  валенки. Даже  самое  доброжелательное  выражение  лица  индейца,  тем  не  менее,  говорит «А  все-таки  когда-нибудь  я  тебя  прирежу!». Злость,  в  сущности,  следствие  отсутствия  каноэ, вигвама  и  вигвамохозяйки. Друг  Охотника  предлагает  отправить  гонца  за  подмогой. Но  добраться  до  своих  может  либо  Охотник, либо  его  Друг.  Человек  в  мундире, даже  переодетый, заведомо  обречен. До  Генерала  не  сразу  доходит  сложность  процесса, и  это  ясно  показывает, почему  удачной  оказывается  только  третья  попытка. Генерал  с  радостью отпускает  Охотника, надеясь  спасти  от  него  свою  дочь. Кроме  того, он  слышал, что  красивые  парни  умирают  очень  аккуратно  и  без  шума.
         Раздается  безутешный  плач. Это  дочь  Генерала.
              -   Не  плачь, он – голодранец, а  ты – генеральша! – говорит  Генерал  и  готовит  документы  к  присвоению  Герою  посмертной  медали. - Тебе  и  муж  нужен  соответствующий, а  этот  совсем  без  жира.
              -   Папа, а  вдруг  он  вернется?
              -   А  вдруг  нет, Тыковка?
         Смахнем  слезу  и  продолжим. Если  в  осажденном  форту  не  находится  предателей (если  находится – это  обычно  чин  не  ниже  лейтенанта  и  дальнейшие  перспективы  форта  мы  рассматривать  не  будем), все  кончается  хорошо. У  Генерала,  пока  не  прибудет  помощь, и  в  мыслях  нет  устраивать  вылазки  и  тому  подобные  акции. Здесь  отметим  некую  странность: солдаты  боятся  и  носа  высунуть  за  ограду, а  офицеры  свободно  выезжают  в  соседнюю  рощицу  на  дуэль, прогулку  или  свидание. С  кем?!
         На  снятии  осады  не  заканчивается  ни  одна  эпопея. Заканчивается  она  всегда  правосудием. Вспомним  индейца, заведшего  полк  в  засаду. Он  долгие  годы  скрывается  под  чужим  именем, пока  не  сдается  на  милость  шерифату  разбитым, скрипучим  стариком. Справедливость  шерифа  не  ведает  границ – предатель  законно  получает  свои  два  пожизненных.