четыре

А они кричали, что раньше было лучше. Выходили на улицы по-прежнему летние, не стремились хранить тепло, и мягкие их тела составляли опасный контраст с затянутыми в жесткий мундир теплой - почему теплой: для холода предназначенной - одежды прохожими. Руки их все еще по привычке не прятались по карманам, а все надеялись поймать отрывок ветра, привязать на обрывок разноцветной нитки и гулять с ним; мысли их были по-прежнему легки и свободны.
Если бы можно было сохранить их дыхание в склянке из цветного стекла, это был бы настой вечного лета; впрочем, обходиться без дыхания они разучились вдруг. Почему-то слишком много "вдруг" стало в их жизни, и, в очередной раз собирая их в аккуратные пачки и увязывая красивой садовой веревочкой, дав себе слово непременно сдать их в пункт приема судьбы для нуждающихся в случайностях, они поняли, что лето - кончилось, а запасов не осталось.
И вот тогда они решили притвориться лисой. Они стали делать вид, что их вовсе не интересует то, что происходит там, снаружи. Она манила, пальцы ее одевались в лед, а в глазах полыхал огонь, и она как будто бы просила о помощи - боги, да они отдали бы все, если бы могли ей помочь -
а они ведь могли, но, кажется, в кои-то веки не хотели. В них снова загорелись огни, они снова стали собой - впрочем, осень не даст им ускользнуть надолго.
Они играли в солдат, одевали камуфляжные серьезные лица и смеялись, когда их никто не видел. Преувеличенно умные высказывания должны сбить осень с толку.
Они перестали верить, потому что ничто вокруг не верило им.
Они настороженно замерли; им оставалось только ждать.
Вот они и ждут.