пять

А боль ползала у них под кожей, как отвратительное насекомое, распускалась миллионами разновкусных соцветий, и пожинать плоды ее могла только она.
Ей, впрочем, их боль была без надобности; ей, кажется, вообще ничего не нужно - немного росы, немного солнца - много ли?
Наверное, много - для той, которой нет.
Может быть, когда-нибудь, чужими строками она посмотрит наконец сюда, поймет, что ждать здесь не стоит, и растает - облаками ли, птицами или невесомыми па, что учит тоненькая девочка-балерина.
Тогда им станет легче, пожалуй.
Тем, у кого жизнь закончилась, жить уже так невозможно, что почти просто.
Мертвецам, говорят, проще.
Им не надо придумывать повод для надежды, и - прощать им тоже не надо, а их простят однажды.
Однажды - это стало их любимым словом. В нем слишком мало от "если", чтобы можно было заламывать руки от отчаяния, в сослагательном наклонении страдать неожиданно красиво. Однажды можно полюбить, можно уйти, а можно - начать.
Однажды можно выжить.
И иногда, в рассвет, когда солнца еще нет, но уже ясно, что оно придет, пусть даже этим вечером ему не приносили жертв головами проигравших в мяч - тогда они бывают уверены, что однажды они ее встретят.
Однажды, в одной из десяти тысяч реальностей, что отражается в зеркалах ее ладоней, они, наверное, выживут.