девять

И однажды в своих странствиях они встретили его. Он был красив, как сбывшаяся мечта, глаза у него были птичьи, гордые, а мысли - такие легкие, что даже они позавидовали, хотя давным-давно избавились от пагубной привычки думать тяжелые мысли. Он не умел заглядывать за горизонт и отражаться в зеркалах, ибо считал, что неправильно делить себя с серебром. Он казался сыном облака, если не знать, что у него не может быть ни матери, ни отца, ни бога; и песни его разрывали сердце, а пальцы играли на душе так, как ни один флейтист не сыграет на самой лучшей флейте.
Его душа кричала о том, что ему доводилось умирать. И, не сдержавшись, они спросили: каково это? Не знавшим рождения, не ждущим смерти - им не было все равно.
И он ответил.
- Как будто рушатся все горы, шторма в океанах и плачут ветра, как ночь спускается на все города, а зачарованные странники возвращаются домой, как птицы не умеют больше летать и звери - кричать, как люди больше не любят и  не ненавидят, а руки потеряли друг друга - вот так - смерть.
Так говорил тот, кто мертвее всех мертвецов и желаннее всех любовников, и взгляд его был тяжелым, как небо, возложенное на его плечи.
А они, слушая его, понимали - цветком для него станет она. Исцелит его, пойдет за ним, и на песке вдоль берега неизвестного моря отпечатаются две цепочки следов, а расстояние между ними будет измеряться не вечностью, а количеством счастья в граммах.

Они поняли, что ей никогда не полюбить их, потому что она любит его.
И в них поселилась пустота, а у них не было сил, чтобы прогнать ее - и в отчаянии своем они не знали, что делать, но знали, что она может быть счастлива, и показали ему на горизонт.
- Там ты найдешь ее, ступай, - и в их голосах было столько боли, что даже он не осмелился ослушаться, хотя не умел повиноваться.
Они рассыпались на песчинки, слезы их были безмолвны и холодны, а мысли бросили их.
В собственной жизни они стали эпизодическими персонажами, и эта история теперь могла обойтись без них.