тринадцать. и вдруг - октябрь

Нет, они и вправду перестали понимать, что происходит.
Убивать они так и не научились, а умирать не хотели - а вокруг кружились, как пары в царском вальсе внутри головы, люди, ссоры, октябри, книги и прочие жизни, которые принято считать радостями. Почему-то, как-то и когда-то они стали кем-то, и имена их привязывали их к земле. А они кричали, плакали, истинных страданий не зная, они били стекла и смотрели, как сверкают осколки - они свою судьбу хотели разбить.
Они себя вычеркивали из своей жизни, сюжет про них все чаще становился легендой о них - они знали, что однажды, когда, рассказывая о них, сказатель начнет со слов "она жила", они станут свободными.
Они с ужасом понимали, что, не планируя свою жизнь, они распределяют ее судьбу по ее дням, но поделать ничего не могли. Они осознали, что скоро станут книжными строками о ней - стали бы, если бы.
Она начала говорить о них.
- Знаешь, - говорила она ему, - однажды они жили и, кажется, даже любили - почти как ты меня, только по-другому, и почти так, как я тебя - только раньше. А сегодня на рассвете они поднимутся и проживут еще один день, а сны у них будут яркие, как крылья улетающих птиц.
Так они жили, поддерживая друг друга, как влюбленные старики держатся за руки, чтобы не упасть.
Она придумывала их, а они придумывали ее.
Наверное, это была особая разновидность счастья.
Наверное, это начиналась зима.