Зубы в темноте

(Глава из фантастического романа «Тайна горного озера»)

...Рассвет застал Мишку за сборами.
И действительно, ему следовало бы поторопиться с исполнением своей затеи, чтобы избежать ненужных расспросов.
А таковые могли возникнуть от любопытных плановиков, тоже, как и он, мечтавших, по их словам – сходить на озеро.
И уж они-то точно могли помешать Мишкиному погружению с аквалангом.
Особенно — знакомые Костромина из группы бородача, прилетевшие, в одном с ним, вертолете.
 — От них не отмахнешься односложными фразами.
Тогда как снова посвящать посторонних в историю с золотым шаром Костромин навеки зарекся.
И по иной причине, нежели опасения за сохранность сокровища, ткровенный разговор с ними никак не входил в планы дайвера:
— Придется тогда рыбачить, чего, в принципе не очень-то умею. И поди тогда еще объясни им, зачем мне акваланг, если говорил, что иду через перевал на Карагем менять инструктора, — заранее, еще до того как ступил в ледяную воду, от предвкушения этого испытания и груза тяжелого снаряжения, сам себе подал реплику ныряльщик.
...Вода в озере, как. и ожидал Костромин, была, что называется, не для купаний.
Зато подходила для прочего моциона на свежем воздухе — закаливания.
Но, опять же — не для работы на глубине.
Поэтому явно слабой защитой от холода было даже теплое белье, одетое Костроминым под резину  легководолазного костюма.
— Ладно, хоть не забыл прихватить с собой свитер, — сам себя похвалил Михаил за нечаянную предусмотрительность.
Но прежде, чем заняться погружением, позаботился Костромин и о том, чтобы его следы не заинтересовали возможных туристов:
— Подумают, что утонул, да и начнут поиски.
Для того, чтобы этого не произошло, он свой рюкзак отнес подальше в таежную чащу и спрятал в яме, устроенной под разлапистой кроной кедра.
Вернувшись обратно, здесь же, в баньке «по - черному» Костромин пристроил ка спину баллоны с воздухом, опоясался грузилами.
И только в ласты влез уже у самой воды.
Неловко прыгая по береговой травке сначала на одной, а потом на другой ноге.
Но, как не оттягивал момент мокрого «крещения озером», настала пора и самых решительных действий.
Вздохнув всей грудью на свежем воздухе, пловец, повернулся спиной к озеру и пошел в него уверенно, как учили.
Стараясь ступать по пути, хорошо изученному накануне.
Когда вошел по пояс в ледяную воду, открыл вентиль основной подачи дыхательной смеси.
Она весело зашипела, поступая через гофрированный шланг.
Когда воздухом наполнился весь мешок вдоха, ныряльщик взял в рот резиновый загубник, внимательно проверил – как дышится? И, убедившись что все в полном порядке, шумно плеснув, ушел под воду.
...Кристально чистая гладь озера мягко пропускала солнечные лучи.
Потому не только на самом дне короткого совсем мелководья было светло, но и дальше, на настоящей глубине, как будто над ней не было многометровой толщи воды.
Но вот дно все круче уходит  в уже чернеющую глубину. Где поиск вести стало совсем затруднительно.
— Где же шар? — с трудом всматривается перед собой аквалангист. В очередной уже раз, пожалев о том, что нет под рукой магнитометра. С которым так легко и просто — недавно на дне Катунского моря отыскали «иголку в стоге сена» — золотой кувшин Чингисхана, увезенный теперь руководством их экспедиции к столичному начальству республики.
Но оборудование на себе сюда в одиночку не попрешь.
Да оно и улетело вместе с другими учениками Калугина — более дисциплинированными и не готовыми, как Мишка, на столь залихватский риск.
Потому приходилось делать все руками там, где вполне могла поработать техника.
Ходил Мишка галсами — взад-вперёд.
Сначала он тщательно избороздил мелководье, оказавшееся совсем небольшим. Затем был вынужден сунуться и в глубину ущелья, залитого в доисторические времена растаявшим ледником.
Но все пока было напрасным — лишь крупные камни, покрытые слизью водорослей, как арбузы на степной бахче, возвышались по ковру из мелкого щебня.
— Пора бы выныривать, поиск ие удался! — понимает ныряльщик.
Только какая-то неведомая сила уже тянет Мишку еще дальше в глубь озера.
— Вот оно и кислородное отравление, предвестник кессонной болезни, — слабо понимает Костромин, но уже ничего с собой поделать не может. Действует, словно подчиняясь чужой воле.
Не сопротивляясь, увлекаемый ею, он слабо шевелит ластами.
Этого усилия, впрочем оказывается вполне достаточным, чтобы дайвер  по косой поплыл вниз, прямо к другому берегу, противоположному тому, где располагается его бивуак.
Сам не зная почему, парень четко вплыл точно по кратчайшему, как потом понял, курсу к чернеющему зеву подводного грота.
Далее сила внушения не только не ослабла, а еще более нарастая, уже полностью обрела власть над человеком.
Заплыв в грот,  уже в полной темноте, на ощупь, проплыл Мишка вдоль шершавой стены, продвигаясь всё дальше и.дальше к, пока еще неведомой ему, цели..
Какая - то часть сознания вновь подсказывает парню, что такое состояние могло быть признаком первых симптомов кессонного отравления, о котором предупреждал инструктор, предостерегая от, неподготовленных как следует, глубоководных погружений.
Но теперь уже поздно каяться.
Настала пора отвечать за свои поступки. И самой, по-видимому, дорогой ценой.
Вскоре, сквозь навалившуюся полудрему, пловец вдруг ощутил, что неведомая сила манит его уже вверх.
Да и сам стал соображать лучше, словно привыкнув к навалившемуся раздвоению личности:
— Как бы головой о потолок пещеры не шарахнуться, — снова, будто со стороны ощущает он свои мысли
Но странно — все обошлось вполне благополучно.
Выныривает Костромин на какую-то поверхность.
Еще десяток гребков руками по воде и вот уже ноги касаются грунта. Можно брести по дну. Однако, как и прежде,  все так же лишь туда, куда тянет неведомая сила.
Как бы между прочим, на память приходит тот самый первый местный медведь, увиденный Мишкой в тайге. Тот самый, который спешил сюда же — как зачарованный, не замечания никого вокруг себя.
Только теперь и Мишка ничего не боится.
Даже участи того косолапого, вызвавшего жалость после рассказов проводника Чепокова про озерное чудовище.
Так — шаг за шагом, уже вполне сносно ориентируясь в полной темноте, Костромин и  вышел на берег.
Вот тут только  вспомнил он о, висевшем  на боку,  электрическом фонарике, переделанном из обычного в подводный, путем изолирующего чехла со встроенной линзой.
Мишка потянулся, нашаривая источник света, но не смог осуществить свой замысел.
— Не зажигай огонь! — вдруг с острой болью проносится в мозгу. — Слушай меня внимательно!
Загубник выпал из раскрытого от удивления рта Михаила.
Однако, как бы ни был озадачен Костромин, он все же верно отреагировал на шипение, вырывающегося из резиновой гофрированной трубки, воздуха.
В темноте другой рукой машинально перекрыл на баллонах вентиль.
И уже после этого только сообразил:
— Тут, где он оказался — в подводной пещере дышится и без аппарата легко и свободно.
— Ты удивлен, человек! — раздалось у него прямо в мозгу.
Ответить, однако, не успевает. Как вновь почувствовал поток информации, навалившийся извне на его воспаленное сознание:
— Удивишься еще больше, когда поймешь все, о чем услышишь, — снова раздается прямо в голове.
Боль, между тем, от этого поднимается все сильнее и сильнее.
Содрав с лица маску, Мишка охватывает лоб ладонями и тут же валится бесчувственно навзничь.
Сколько он провел в беспамятстве, определить было невозможно.
Когда Костромин пришел в себя, все вокруг, как и прежде тонуло  в беспросветном чернильном мраке.
Лишь по притоку свежего воздуха, пахнувшего не просто подвальной сыростью, а ароматами тайги и талого снега, чувствовавшимися даже после тяжелого пробуждения, парень догадался:
— Где - то здесь имеется еще один выход на волю, связывающий пещеру с внешним миром.
А не один только своеобразный сифон, устроенный самой природой для убежища неизвестного существа, которое и распоряжалось им, как могло, по своему усмотрению.
Кто это, пока не известно. И все же Мишке не страшно.
Нет в душе и тревоги за свое будущее. Зато полон он желания узнавать и узнавать все больше из того, что дарит ему обстановка.
— Странный сон. И бывает же такой! — чувствуя легкость во всем теле и желание скорее проснуться, Костромин раскрывает глаза.
Но темнота продолжает оставаться явью.
Приходя в себя, он оценивает ситуацию, в которой оказался, оказывается, в самой настоящей яви.
На нем — мокрая резина  легководолазного костюма. На ногах — ласты. Привстать же с холодного галечника, присыпанного песком, мешает тяжесть за спиной.
Костромин, действуя наугад, да еще и с благодарностью за такую науку инструктору Калугину, щелкает застежками ремней панели акваланга.
Оба баллона с дыхательной смесью слетают со спины и падают рядом с глухим стуком о мягкий грунт.
Освободившись от самой главной и обременительной тяжести, парень не забывает и о еще одной.
Сбрасывает с себя еще и пояс со свинцовыми грузилами.
После чего окончательно понимает:
— Все, что только что видел и чувствовал — вовсе не сон.
Теперь знает наверняка обо всем, что случилось это с ним здесь, в таинственной мрачной пещере.
Куда попал через подводный грот, повинуясь чьему-то властному призыву.
— Как, возможно приходил в себя и тот безвестный шаман, рассказавший о божествах Горного Алтая на допросах в кабинетах следователей НКВД, — понимает теперь Михаил. — Где профессионально умели вытянуть из подозреваемого все, что необходимо было знать «для протокола».
— И не только! — словно сам вот - вот предстанет перед грозными очами майора Даурова, чувствует Костромин. — Выходит, все, что он читал в избе таежника Чепокова в старых документах — сущая правда!