Священная война

1

Весна в горах!
 
Красиво, когда распускаются шишки пихты, весело шумят крохотные травинки, на тысячах разных языков горланят лесные птички, прыгают голодные зайцы. Вот маленькая белка скачет по дереву - она счастлива, она просто в восторге! Вот волки тихо семенят по опушке. А кабаны! Они не просто в восторге, они млеют и тихонько похрюкивают, потягиваясь на теплой земле. Почему так? Язык зверей никому из людей неведом. Может быть потому, что весна – это время надежды, и все, и птицы, и животные это очень хорошо чувствуют. И они любят прекрасный мир, который подарил им это чудо – весну – время надежды! 

В густом лесу Черных Гор неслышно крались люди. Федералы. Разведчики. Парни в камуфляжной форме сосредоточенно молчали, у них была цель – найти группу моджахедов, разгромивших недавно блокпост федеральных сил недалеко от селения Толстой – Юрт. Говорят, в этом селении великий писатель провел не один год своей жизни.
   Разведчики переглянулись и рассредоточились. Они нашли то, что искали. Большая группа моджахедов быстро бежала навстречу им, словно чуя их, как гончие собаки. Один из разведчиков снял со спины портативную рацию.

- Аккорд, аккорд, я Кедр, ответьте….. Квадрат 47 – 23, примерно тридцать человек. Ждем вертушки……..

Они были услышаны, японские сканеры моджахедов засекли сигнал, и в следующее мгновение ураганный огонь придавил разведчиков к земле.

В лесу началась война. Одни считали, что они защищают свою Родину, другим был дан приказ Верховным Главнокомандующим – «мочить террористов в сортире»! Одни наступали, пытались окружить и взять живьем, другие, яростно отстреливаясь, отступали.
Через час после начала боя в живых остался один разведчик и семнадцать моджахедов.  Но этот разведчик был чемпион полка по стендовой стрельбе и очень хладнокровный снайпер. Его звали Дмитрий.

Как – то раз рота, где служил Дмитрий, пошла на федеральную зачистку. Все было не так. В аул пришел ангел смерти Азраил. Даже собаки притихли. И солдаты, шедшие первыми, почуяли засаду. Внезапно показалось несколько человек.
Старейшины аула. Вплотную подойдя к группе, они остановились и стали молча смотреть на ребят. Ненависть сверкала в глазах стариков. Глубочайшая, непреодолимая, неупиваемая, обжигающая, иссушающая душу. Ее почувствовали солдаты.
Им было горько, что никто в этой странной стране их не любит, кроме оставшихся в живых русских бабушек, что они никому не нужны, что они лишние, но…… 

- Зачем вы пришли? – спросил маленький сухенький старик в лихо заломленной папахе с околышем.
- Ты знаешь зачем, старик, - ответил лейтенант. Позади группы на одном БМП наводчик на всякий случай развернул пушку. Но старик, казалось, не обратил на это никакого внимания.
- Отдайте духов, и мы уйдем.
- Нет у нас никого, - спокойно ответил старик. Похоже, он был главный. 

Начались переговоры. Солдаты знали, что моджахеды здесь есть, и старик знал, что солдатам это известно. Но он упорно стоял на своем. Все это время Дмитрий стоял рядом с лейтенантом и слушал. Он умел слушать. Наконец поднял голову.

- Командир, я один с ним потру, лады? - тихо сказал он, обращаясь к лейтенанту. – Отец, давай один на один поговорим, - обратился он к старичку.
- Ты че делаешь, Димон? – удивленно сказал лейтенант. Совсем еще зеленый пацан. – Совсем охренел, это же нарушение субординации!
- Я подводил когда? – спросил Дмитрий.

Старик прислушивался к перепалке и чуть приметно качнул головой своим. Те поняли и отошли. Тогда лейтенант тоже отступил в сторону. Дмитрий и старик остались одни. Оба молчали и смотрели друг другу в глаза.

« Ненавижу вас»
«Знаю, что ты думаешь, отец. Слушай, лично мне ничего вашего не надо. »

          -    У меня приказ не стрелять, а взять пришлых. Ты же  сам знаешь, сколько налетело черноты и арабов,  - сказал Дмитрий.
- Ты скажи это своим летчикам, и мародерам, и своему Путину, -  презрительно усмехнулся старик. – Не стрелять! А они что делают?
- Но сейчас их здесь нет, здесь я, и говорю тебе, что смерти не хочу. Вас я понимаю. Но слушай, я православный, лично мне зачем вас, чеченцев, убивать. Нам же еще жить вместе, на одной земле, созданной Богом!
- Мы враги, и всегда будем!
- Да, так и есть, но зачем нам это? Ты ведь хочешь, чтобы жили твои внуки, чтобы рождались правнуки, чтобы мир был…

Все время, пока шел разговор, солдат и старичок пристально смотрели друг на друга, и ненависть стала постепенно уходить, на смену ей пришло чувство горечи.

- Что вы творите? - спросил старик Дмитрия. Он был старый, а на гребаной войне уже погиб его внук.
- Я не знаю, что тебе ответить, отец, - сказал Дмитрий.
- Но что ты сейчас хочешь?
- Ты мне скажи, в чем проблема, может, я и помогу чем. И будет мир, хотя бы несколько часов.
- Не будет его, мальчик. Мало таких, как ты. Все больше ублюдков. И наши мстят за себя. А что им остается?
- У вас в ауле сейчас много моджахедов… - сказал Дмитрий, не сводя глаз со старичка.

Тот кивнул.

- Да. Много. Но нет наемников, клянусь Аллахом, только наши сыновья.  Много раненых, есть тяжелые, они скоро уйдут к Аллаху. Ты же понимаешь, мальчик, что мы не можем своих сыновей отдать вам.
- Но когда они выздоровеют, они снова будут воевать против федералов, правда?
- Они мужчины, и они будут воевать.

Наконец, старик вздохнул. От его ненависти не осталось и следа. Он очень устал.

- Что будешь делать, мальчик? – с надеждой спросил Дмитрия старик.
- Мы уйдем, но только передай сыну, что нам не надо его крови. А она будет, если они останутся.
- Уйдите вы. Только совсем.
- Нет, тогда мира не будет.
- Да, тогда мира не будет. Значит, война?
- Да, а потом вы устанете, и мы устанем, и будет мир.
- Ты хороший парень, как тебя?
- Дмитрий.
- Ты хороший парень, Дмитрий.  Иди с миром, я передам твои слова.

Сказав это, старик повернулся к своим и что – то им крикнул по  - чеченски. Старики, терпеливо стоявшие в стороне, удовлетворенно закивали папахами. Затем они все повернулись, и пошли по домам. Напряжение спало.

А потом в его жизнь пришла Динара. Она была внучкой того самого старика. Они познакомились, когда Дмитрий пришел поговорить по поводу некоторых щекотливых моментов, связанных с тем, что один мальчишка из села подорвался на растяжке. Старики были в ярости, и Дмитрий пришел, чтобы выяснить обстоятельства случившегося. Старик пригласил его в гости, и он встретил ее. Дмитрий был в восхищении, но девушка держала дистанцию. Ему помогло то, что он хорошо играл на гитаре и пел, а девушка втайне слушала. Ей понравились песни про любовь и дружбу, но еще больше понравился он. Искренний и простой.   

     Дмитрий слегка прикусил козырек верхней губы. За время, прошедшее от начала его последнего боя, он успел положить еще двоих. Он бил по ним, практически не целясь, но, будучи опытным снайпером, знал, что все его пули попадут в цель.

Дмитрий сменил позицию. Отступая по ходу боя, он все больше и больше приближался к одиноко стоявшей горе, у подошвы которой начинался лес.  Новая позиция между камней была выбрана очень грамотно, и моджахеды это вскоре поняли. Потеряли еще двоих.
Внезапно в какофонии перестрелки угрожающе запел новый мотив. Гранатомет. Рядом с ним. Очень близко.

Дмитрий почуял опасность и моментально бросился на землю. Спустя секунду он уже был в нескольких метрах от старой позиции. Земля, пораженная гранатой, столбом взметнулась в воздух. Труха рассеялась, и неподалеку от места взрыва показалась голова в зеленой повязке. Гранатометчик  радостно вскинул вверх руки.

- Аллаху акбар!

Федеральная пуля попала точно в цель.
Дмитрий снова решил сменить позицию. И снова верное решение, так как несколько человек с пулеметами буквально изрешетили камни предыдущего места расположения.

Вокруг него бушевал настоящий вулкан огня. Даже кристально чистый воздух потемнел от свинцовой массы, безостановочно лившейся из леса. То и дело глухо разрывались гранаты из подствольников и « Мух », но моджахедам не везло.

Дмитрий сменил позицию. Оглянулся и понял, что поневоле загнал себя в ловушку. Он был в очень длинном каменном тупике, к которому вела единственная тропа, Каменные ростки надежно защищали Дмитрия, но…. Выхода не было. Из тупика была одна дорога.
Он терпеливо ждал действия снайперов, один из которых уже мелькнул во время боя, застрелив командира группы из хорошо выбранной точки. Он                ( очевидно, хороший мастер) наверняка уже выбрал хорошую позицию, и Дмитрий догадывался, откуда ждать пулю. Снайпер, успокоенный бешеным огнем, вдавившим федерала в землю, расслабился. Из листвы чуть приметно блеснул оптический прицел винтовки,  которую снайпер направил на федерала. Дмитрий выстрелил первым.
Вдруг его плечо не почувствовало знакомый толчок от отдачи. Он понял, что кончились патроны. И это был конец. Почти конец, потому что у него осталось две гранаты Ф-1 и нож.
Тот адреналин, державший его на протяжении всего боя в состоянии, близком к разумному помешательству, внезапно закончился. Он успокоился.
Моджахеды ждали ловушки. Но ее все не было. Стали подозревать, что патроны у федерала кончились. Догадки перешли в уверенность, когда услышали пение, и тогда они молча бросились на солдата.
А он пел. И еще думал. Скорость мысли была фантастической. Он думал о Динаре. Он, мечтательно улыбаясь, вспоминал их встречи. Глаза Динары. Такие прекрасные, такие близкие….

- Ты знаешь, ты - самая прекрасная девушка на свете!
- Правда?
- Когда я врал тебе? А еще ты – самая умная и самая ласковая! Ты выйдешь за меня замуж, и мы поедем жить к моей маме!
- Но мы не можем пожениться!
- Разве ты не хочешь знать, какая у нас будет мама?
- Дима, я серьезно, мы не можем пожениться!
- Я люблю тебя!
- Ты слышишь меня?
- Слышу, но я верю в нас! Знаешь почему?
- Почему, любимый?
- Потому, что верю в Любовь. Она нас соединила, и теперь мы – одно целое. Ты веришь мне?
- Да, да, да!!!
- Ты – мой хорошенький зайчик, моя ласковая кошечка!
- А что скажет мой отец?
- Он мудрый человек, и он поймет!
- Дима, но ты христианин, а я мусульманка!
- Я знаю, но скажи мне, ты веришь в то, что Он – Любовь?
- Я не понимаю тебя, и…давай не будем об этом говорить…
- Я люблю тебя!
- А я люблю тебя, мой хороший! Я так тебя люблю! Я так хочу за тебя замуж!...

Моджахеды были уже близко.

- Динарочка моя любимая, я должен скоро буду тебя покинуть, но ты верь мне, я тебя буду ждать Там. Там хорошо, Там нет войны, Там всегда так красиво, потому что там Он! Девочка моя, ты прости, что так получается, но….я не могу иначе…..девочка моя хорошая……ты помни, куда бы ты не пошла, я всегда буду рядом. Буду защищать тебя, буду помогать тебе, если смогу! И помни всегда, Он – Любовь! Ты верь мне, моя девочка….А сейчас я тебя покину, но ты не плачь, не плачь, пожалуйста.
- Мама, спасибо, что ты такая хорошая. Лучшая из всех женщин….одна из лучших женщин…….короче, встретил здесь одну девушку, ее зовут Динара. Она тебе понравится. Понравилась бы…. А сейчас…..в общем, такая тема, я ухожу…..Туда….Ты скоро узнаешь, куда!
 

Мысли Дмитрия приняли другое направление. Он вспомнил фильм про Великую Отечественную, который смотрел еще мальчишкой. В нем советские солдаты пели песню. Про священную войну!

- Ну ладно, - улыбнулся он. С гранат осталось только сдернуть чеку.  - Попою……Это грандиозно, никакой певец никогда не получал таких громких оваций! Е-мае, будет просто взрыв аплодисментов!

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна.
Идет война народная,
Священная война!


2

Возле свежевырытой могилы было много народа. У самого края стояло двое - пожилой мулла с узловатыми кистями рук и фиолетовыми дорожками жил, и худенький кареглазый подросток. Он, не отрываясь, смотрел на землю, чтобы не расплакаться и не потерять лицо, что было недопустимо. Все молчали и ждали. Затем мулла сложил на груди ладони, и стал читать молитву. Все последовали его примеру.

Бисмилляхи – ррахмани – ррахиииим
Во имя Аллаха милостивого милосердного
Альхамду ллилляхи ррабиль алямиин
Слава Аллаху Господу миров
Аррахмани ррахиим
Милостивому милосердному
Малики яwми ддииин
Царю в день суда
Ияка наъбуду wа ияка настаъин
Тебе только поклоняемся и Тебя только просим
Ихдина ссыраталь мустакиим
Наставь нас на путь прямой
Ссыраталь ляthина анъамта аляхииим
На путь тех, кого Ты одарил благами
Гайриль магдуби аляхииим валяддоллииин
Не тех, кто находится под гневом и не заблудших.
Аамиин
Аминь.

Мулла подал знак, и два чеченца, братья покойного, торопливо опустили в сырую глину жалкие останки того, кто еще совсем недавно был сильным и красивым мужчиной. Потом один взял заранее приготовленную пятиметровую пику и водрузил ее над мертвым шахидом.
Ибрагим стоял и думал об отце. Как он гордился им, этим благородным рыцарем гор, настоящим нохчо ( сыном Ичкерии ), бесстрашно отдавшим свою земную жизнь за свободу и счастье Родины. Когда дядья и дед  Ибрагима мудрыми притчами и живыми примерами выковывали его нохчалла ( чеченский характер/кодекс чести ), он всегда вспоминал отца, который словно воочию представлял собой символ настоящего чеченца. Мужественный и скромный, гостеприимный и свободолюбивый, справедливый и храбрый.  Теперь он вкушал райские плоды в окружении прекраснооких стыдливых девственниц, слушал музыку неземной красоты и…. ждал. Ибрагим знал, что да ( отец ) ждал его.
- Я приду скоро, - скороговоркой бормотал он, в то время как толпа понемногу стала расходиться. – Ты верь мне, я приду скоро.

До 1994 года Ширвани был врачом в областной больнице в Самашках. Добрый и честный, он пользовался большим авторитетом в своем тейпе, но Всевышний не давал ему детей.
Долгое время провели Ширвани вместе с супругой в горячих молитвах, возносимых Аллаху, субхана ва таъаля и, наконец, свершилось. Родился мальчик, которого решили назвать Ибрагимом.
Он рос очень застенчивым. Сестер и братьев у Ибрагима не было, поэтому ему не с кем было делиться огромным океаном мыслей и чувств, которые шумливыми цунами стали накатываться на него по мере того, как из болезненного тоненького малыша Ибрагим понемногу стал превращаться в умного и симпатичного юношу.
Он был задумчив. Уходя один в горы, он часто после ассалят       ( намаза ) грелся в теплых солнечных лучах, думал о том, почему у овец много шерсти, а у быков нет, почему мужчины должны быть уважительными и верными, а женщины скромными и красивыми, почему на верху воздух чище, чем внизу. Столько мыслей…..
 Мать мальчика умерла, когда ему было восемь, и Ибрагим очень тяжело переживал эту потерю, но не позволял себе слез, потому что плакать – великий стыд.
 А потом……..к власти пришел генерал – майор советских войск Джохар Дудаев и все изменилось. Как все радовались в тейпе, когда по громкоговорителю внушительно и негромко их красивый и сильный президент объявил о восстановлении суверенитета чеченской республики Ичкерия. Казалось, вся страна зашлась от восторга. Треск сухих автоматных очередей в воздух, славословия Творцу неба и земли субхана ва таъаля. Их свободная Даймохк.         ( Родина ).
 Вот это было время!
 Ликующие толпы народа не заметили чуть позже неясный полумрак, окутавший горы, предгорья и равнинные районы республики. То были приближающиеся федеральные бронетанковые колонны.
Война за независимость с одной стороны, использование ее в денежных интересах с другой, бандитские разборки с третьей – взрывоопасный коктейль. Как все изменилось…. Мира не стало, и мохк ( земля ) заплакала от боли, когда тонны смертоносного металла кровавым дождем обрушились на вспаханные поля, зеленеющие рощи, веселые дворики бесконечных горных аулов. Настало время Азраила.

Плач матерей, потерявших на войне самое дорогое – собственных детей, скупые слезы суровых воинов с зелеными повязками шахидов возле трупов родных, исступленные крики гражданских, разрываемых в клочья ракетами, пущенными с федеральных вертолетов. Все смешалось в единый несмолкаемый гул. А Азраил по - прежнему занимался своим делом, приготовляя души павших Ахмадов, Идрисов и Шамилей к вечному раю. Иншалла ( если на то будет воля Всевышнего ).

Первое время Ибрагим просто не мог поверить в происходившее. Ну не могли все люди вдруг сойти с ума и променять мир на страшную и кровопролитную войну. Ведь русские были всегда так добры к нему.
 Он с детства отличался не очень крепким здоровьем, часто болел. Слабый и беспомощный, он не мог отражать наскоки волчат Ичкерии, когда они, окружив свою жертву, молча набрасывались на него и били. Ибрагим молчал и тщетно пытался защититься. Но всегда ему приходили на помощь русские соседи.
 Такие добрые.
 Разве можно было поверить в то, что братья дяди Антона и тети Маши превратились в лютых беспощадных зверей? Нет, это, очевидно, был страшный сон.

Ибрагим понял, что это не так в день, когда ему сообщили о смерти отца. Он молчал, с ужасом чувствуя, как внутри у него все рвется. Осталась гулкая пустота и страшная, кровоточащая язва на месте сердца. Ибрагим понял, что нет ему места под луной до тех пор, пока стенающая душа отца не обретет вечный покой в небесном пристанище Милостивого и Милосердного, субхана ва таъаля. Кровь убитого взывала к отмщению.
Вскоре после этого он встретил знакомого азербайджанца с группой арабов. Ильхам сочувственно пожал руку мальчику и осторожно осведомился, не хочет ли он пойти поговорить с моджахедами, хорошо знавшими его отца.

Так Ибрагим встретил Талгата, своего наставника.

Ибрагим рано обнаружил свой талант в изучении ъакиды и других благородных наук шариата, и его отправили в Турцию на учебу в закрытый колледж для молодых чеченцев – сирот.

Учиться было интересно, но еще интереснее ему было узнать то, что есть твердый, гарантированный путь к отцу на небеса. Все было просто. Умереть с шахадой на устах в великой битве Ислама против неверных. С возрастающим изумлением узнал он, как быстро ислам распространился по земле. Почему – задавались вопросом историки? Он знал ответ. Аль- Джихад! Настоящий мусульманин не боится смерти. Для него она ничто, для него она - величайшая радость на свете, потому что смерть с шахадой – это путь к Аллаху, субхана ва таъаля!

 Как сильно Ибрагим скучал по отцу, знал только Милостивый и Милосердный. « Я так люблю тебя, да » - стало его второй шахадой. Никто в колледже не знал, что под личиной вежливого обходительного шакирда скрывается исступление и мрак, ярость и тоска, жадными сполохами испепеляющие душу подростка. Ненависть ушла, как – то незаметно. Пришло прозрение!

Сводный отряд уральских омоновцев приехал поздней ночью, и уставшие федералы спали как убитые. 

- Слышали, че е…..е чехи придумали? – сказал как плюнул широкоскулый старшина. Он потянулся за сигаретами, протянул пачку двум безусым подросткам, зачем – то напялившим на себя военную форму. “ Кого присылают, б…и”.
- Неа.
- Недавно грузовик заезжает на территорию алтайских пацанов, а внутри Зила несколько сот килограммов гексагена.
- И че? – тупо спросил верзила со всклокоченными рыжими волосами. Водитель – механик с Иваново.
- А ниче, мля, - передразнил его старшина. – За рулем сидел обкурившийся чех, аккуратненько подрулил к зданию и п….ц.

Сказав это, старшина сплюнул на землю и рассеянно посмотрел на грузовик, который, вынырнув из – за угла, направился в их сторону. Секунду – другую старшина обалдело моргал округлившимися от ужаса глазами, затем схватил автомат и заорал: - Стой, с….!
Сидевший за рулем грузовика Ибрагим смеялся, наблюдая за тем, как несколько человек бросилось врассыпную, лихорадочно стреляя в сторону грузовика.

- Ля Илляхи иль Алла, - радовался он. – Ашхаду, ан ля Илляхи иль Алла. Ашхаду, ан Мухаммадун  расулюлля. Вспомнив знакомую песню, он запел ее: - Что уготовлено нам? Рай! Вечный рай будет дан, иншалла! Рай!...внезапно Ибрагим с ужасом понял, что забыл про шахаду.
На мгновение сердце его остановилось. Отец.
- Ля Илляхи иль Алла, ва Мухаммадун расулюлля. Яя Алла, я люблю Тебя, я преклоняюсь перед Тобой, Ррахмани Ррахим, что дал мне возможность быть справедливым! О, как сладостно убивать на тропе Аллаха! Альхамду лилляхи, сейчас я разорву столько шакалов, иншалла. Урааа!
- Что ты делаешь, Ибрагим?
- Ля Илляхи иль Ал… Что это? – испугался он.
- Вспомни свою мать, прекрасные горы, голубое небо. Что ты делаешь?
- Яя Алла, это Ты! Но Ты сказал, что всякий, кто умрет на пути Джихада с шахадой на устах, получит рай в награду.   “ И отца .”
- Вспомни кротость животных, служащих тебе, доброту земли, Мои бурные реки, ночное небо….. Что ты делаешь?
- Дай мне умереть с шахадой на устах, - взмолился Ибрагим.
- Вспомни звезды, разве ты их рассыпал по небосводу? Вспомни отца… Вспомни русского солдата, который пожалел тебя под Дышне – Ведено и не стал тебя убивать. Ты не видел Меня в любви отца,  в жалости солдата? Что ты делаешь?
- Прости меня, о Всевышний, прости меня! Какой Ты прекрасный! Пожалуйста, пожалей бедных федералов, они все такие молодые! Прости меня. Я ничего не понимал! Я не верил в Тебя! Об одном только прошу, не позволь федералам умереть. Пусть живут, у них есть семьи…

- Ты понял!

Грузовик глухо ткнулся в бетонированную стену ограждения, плотным кольцом опоясавшего трехэтажный дом комендатуры, и в следующее мгновение страшный взрыв потряс землю.