Дело врачей

               

   13 января 1953 года на первой странице «Правды», главной газеты Советского Союза, появилась статья. Подписи под ней не было. Зато название буквально сшибало с ног: «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». Рядом было помещено официальное правительственное сообщение.
 
Оба этих печатных документа делали безапелляционный упор на сионистский характер беспрецедентного происшествия. Национальный оттенок раскрытому преступлению придавали фамилии большинства участников "террористической" группы. Ими оказался почти весь цвет советской медицины, служивший в кремлёвской больнице. Членкоры АМН, профессора, и прочие ведущие медики.

А о профессорах Вовси М.С., Когане Б.Б., Фельдмане А.И., Гринштейне А.М., и Этингере Я. Г. так прямым текстом и было написали, что этих убийц вместе с их белыми халатами купила американская разведка. Точнее, не вся разведка, а её очень вредный международный еврейский буржуазно-националистической филиал. Само собой, свой большой еврейский нос "враги советского народа" прятали под маской, которая называлась благотворительной организации «Джойнт».
 
В резюме сообщения все действия большинства арестованных напрямую связывались с идеологией сионизма и раскрытыми ранее преступлениями Еврейского Антифашистского комитета во главе с его председателем Народным артистом  СССР С.М. Михоэлсом. Героем-разоблачителем "убийц в белых халатах", таков был тогда популярный пропагандистский штамп этой кампании, стала некто Лидия Тимашук. Но прежде  небольшая предыстория.

31 августа 1948 от обширного инфаркта скончался Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР А.А. Жданов. Вот ещё тогда врач Лидия Тимашук обратилась в ЦК КПСС с докладной запиской. Точнее доносом. В нём она указала на имевшие место неправильные методы лечения покойного Жданова. По её мнению именно это обстоятельство и явилось непосредственной причиной преждевременной смерти пламенного революционера.
 
В конце 1952 года эта записка нашла, наконец-то, свой адресат. Легла на стол Лаврентия Павловича Берия, главного инквизитора страны Советов. И он обратил таки на неё своё пристальное внимание. С этого доноса и началось зловещее «дело врачей»

Тут же случилась медицинская метамарфоза. Жданов был объявлен одной из жертв «врачей-вредителей», а высшая в СССР награда, орден Ленина, моментально нашла "героя" Им, правильнее сказать, ей оказалась бдительная гражданка Тимашук. Как написали в постановлении Президиума ВС: «За помощь в разоблачении трижды проклятых врачей-убийц»

В начале 1953 года, в пик «дела врачей», мне было уже почти четырнадцать. Я хорошо помню ту гнетущую политическую атмосферу, которая буквально давила на психику. Классным руководителем в школе у нас тогда была учительница русского языка и литературы Сиппер Сара Абрамовна. Маленькая, щупленькая женщина с типично еврейским лицом и именем-отчеством.
 
Преподавала она свой предмет довольно сухо. Строго по программе. Я бы даже сказал, скучновато. Но лично у меня к Саре Абрамовне претензий не было. По литературе я всегда имел пятёрку. По языку до пятёрки не дотягивал, но и троек почти не получал.

И всё-таки, я не испытывал к учительнице русского языка такого же чувства уважения, как скажем, к её коллеге по математике Любови Ивановне Бутримович. Не потому только, что точные науки мне нравилась больше или учительница математики лучше преподавала свой предмет.

Причина имела совершенно другие корни. Дело в том, что мы с Сарой Абрамовной принадлежали к одной и той же непопулярной в СССР национальности. К тому же ещё являлись единственными её представителями в нашем классе. Думаю, что именно поэтому моя учительница демонстративно старалась показать, что не делает поблажек соплеменнику. Не могу сказать, что она относилась ко мне хуже, чем к другим ребятам, но то, что строже - это наверняка.

В тот день, когда газета «Правда» опубликовала статью и заявление правительства, разоблачающее «врачей-вредителей», первый урок у нас в классе проводила Сара Абрамовна. Ребята, конечно, эту газету никогда не читали, но в тот  день кто-то принёс её в школу. До начала урока все уже знали содержание злосчастного заявления.

Услышав эту новость, я испытал неприятное чувство. Некую смесь унижения с приличной порцией, не сказал бы страха, но испуга. Вскоре в класс вошла Сара Абрамовна. Как всегда начала урок. По её виду можно было подумать, что она ничего не знает о происходящем в стране.

Однако буквально через пару минут ей об этом напомнили. Кто-то из задних рядов громко и отчетливо выкрикнул на весь класс, что евреи хотели отравить товарища Сталина. И вот тогда, увидев, как растерялась всегда уверенная в себе учительница, мне показалось, что у меня в животе зашевелились бабочки

Обычно Сара Абрамовна достаточно резко реагировала на выходки учеников. Её побаивались. Но в тот раз она как-то сразу стушевалась. Попыталась, было, что-то сказать, успокоить крикунов. Однако, поняв, что дело принимает серьезный оборот, быстро вышла из класса.
 
Минут через пять появилась уже в сопровождении директора, Абрама Шаевича Клебанова. Странная это была картина: Абрам и Сара пытались урезонить молодых антисемитов. При этом в их руках находился такой веский аргумент, как самая главная советская газета «Правда», подтверждавшая факт еврейского вредительства.
 
У директора и нашей класссной никаких политических аргументов не было. Зато имелся большой профессиональный и жизненный опыт. И в тот раз, к моей большой радости, его оказалось достаточно, чтобы справиться с возникшими затруднениями.

Даже несмотря на махровый антисемитизм того времени директор нашей школы пользовался большим авторитетом. Причём не только у учителей и хороших учеников. Но и у шалопаев тоже. И прежде всего из-за своего, я бы сказал, легендарного фронтового прошлого.

Абрам Шаевич всю войну провоевал в полковой разведке. В те годы очень многие уверенно считали, что евреи воевали максимум где-нибудь в обозе, на Ташкентском фронте. В день Победы дирктор всегда надевал свой военный китель с погонами подполковника и весьма внушительным «иконостасом» орденов и медалей.
 
Уже много позже, в начале шестидесятых, в белорусской центральной газете какой-то журналист написал о фронтовых подвигах нашего директора довольно большую статью. После чего его популярность распространилась далеко за пределы нашей школы и даже города.

В класс Абрам Шаевич заявился, конечно, не в своём прославленном кителе. Но поступил по-фронтовому. Что называется, взял на испуг. После нескольких безрезультатных успокоительных фраз директор так грохнул кулаком по столу, что на нём проломилась фанера.

Все разом затихли. Наступила напряжённая тишина. Вот тут-то нашему директору сгодилась быстрая реакция былого разведчика. Он тут же взял ситуацию под контроль. Как-то вдруг перевёл её в русло советской пропаганды. И сразу же попал в родную стихию. Можно сказать, в сферу своей чрезвычайно высокой профессиональной компетенции. Затем, используя наиболее ходовые пропагандистские штампы тех времён, долго говорил о равенстве наций. О еврейском вкладе в дело строительства коммунизма и прочих глупостях, в которые, вероятно, он уже и сам тогда не очень то верил.
 
Абрам Шаевич, конечно же, никого ни в чём не убедил, но маломальский порядок навести смог. День прошёл относительно спокойно, по крайней мере, для меня. А через несколько месяцев Сталин умер. «Дело врачей» тут же развалилось. У доносчицы орден отобрали. Сделали это как-то тихо, стыдливо. Коротенькое сообщение было напечатано только в бюллетене постановлений Президиума Верховного Совета, которые никто, кроме специалистов не читал.
 
Не могу сказать, как освещалось это событие в прессе, так как в то время, естественно, не следил  за ней. Но хорошо помню, что у нас в школе оно прошло совершенно незамеченным. И, если откровенно, я был рад этому обстоятельству. Конечно, в данном судебном, или точнее политическом акте, содержался некий элемент моей национальной реабилитации. Но я хорошо понимал и другое. Никто в классе не принесёт мне никаких извинений за причиненное унижение. Так, собственно, и произошло.

Да и, честно сказать, я и не помышлял о подобном благородстве. Даже мой тогдашний друг Игорь, белорус по национальности, практически никак не отреагировал на все эти мерзкие события. Не помню, чтобы он как-то успокаивал меня или выражал сочувствие. Мы просто замалчивали это событие.

Антисемитизм, со смертью диктатора не исчез. Даже не пошёл на убыль. Однако, как теперь хорошо известно, кончина «вождя всех времён и народов» спасла евреев СССР от очень большой трагедии. Сталин готовил очередную депортацию. На этот раз еврейского народа. И только смерть сатрапа помешала реализовать этот дьявольский замысел.

«Дело врачей» создало большие проблемы маминой сестре, тёте Розе. Войну она закончила в звании старшего лейтенанта медицинской службы. Какое-то время служила в военном госпитале в городе Черновцы. В 1946 году демобилизовалась.

Там и осталась жить, перейдя на работу в городскую больницу. При обмене военного билета на гражданский паспорт превратилась из Рахили Юделевны в Розалию Юрьевну. Национальность не поменяла, хотя и могла. Позже выяснилось, что проявила излишний идеализм, явившийся источником вышеуказанных проблем.
 
Вторая моя тётка, Соня, до 1955 года жила вместе с нами в Минске. Она постоянно переписывалась с черновицкой сестрой. Помню, как Соня подолгу строчила длиннющие письма на нескольких больших листах писчей бумаги. В ответ получала примерно такие же послания.

Содержание писем меня не интересовали. Несравненно большее удовольствие доставляли, к сожалению, очень редкие тёти Розины посылки с сухофруктами. Втихаря от матери я набивал ими полные карманы, и целыми днями жевал. После очередной варки компота мама перепрятывала лакомство. Но в нашей единственной комнате это было наивным занятием. Мы с братом моментально обнаруживали новое место. Процесс продолжался до полного уничтожения продукта.
 
Осенью 1952 года тётя Роза сообщила, что решила поработать на острове Сахалин, и уже подписала многолетний контракт. Она получила очень приличную по тем временам сумму, так называемых подъёмных денег, и выехала на остров. Ехала долго. На поезде практически полностью пересекла с запада на восток всю советскую империю. И надо же, как не повезло! Оказалась в ненужное время в нужном месте. Если точнее, на Сахалине тётка появилась как раз в самый разгар антисемитской кампании «дела врачей».

Несмотря на свои замечательные имя и отчество, в работе ей отказали. Да так грубо. что я даже стесняюсь повторить эти некрасивые слова.
Тёткин лепет о таком, вроде бы, солидном документе, как подписанный контракт, вызвал у представителя компитентных органов только
очередной приступ желчной брани.

Вот тогда-то, вероятно, тётя Роза спохватилась, что дала маху, когда вместе с именем не поменяла заодно и национальность. Справедливости ради хочу сказать, что это только моё предположение. Сама она по данному поводу сожаления никогда не высказывала.

Впрочем, как бы там не было, маминой систре пришлось наредкость туго. До чего омерзительно бесстыдными были поступки государственных антисемитов. На всех медиков-евреев страны Советов легла тогда огромная тень «дела врачей».

Тётке особенно не повезло. Мало того, что ей отказали в работе, так ещё и потребовали вернуть три тысячи рублей, полученных в Черновцах в качестве ссуды. От огромной по тем временам суммы у неё остались жалкие крохи. Почти все деньги ушли на неспешное длительное турне от западной до восточной границы бескрайней советской державы.

Роза обратилась к нам со слёзной просьбой помочь. Я уж не помню, где мать изловчилась собрать такую прорву денег, но сестру из долговой ямы таки вызволила. Государству долг тётя Роза вернула, но денег на обратную дорогу не осталось. Пришлось очень надолго задержаться на острове.

С большим трудом ей удалось устроиться фельдшером на скорую помощь. Она больше года моталась по самым отдалённым уголкам Сахалина. Побывала на Камчатке, Курилах и каких-то ещё островах. Когда же, свершилось очередное еврейское пуримское чудо и товарищ Сталин на радость многих людей, даже не евреев, наконец-то, встретился с товарищем Лениным, Роза смогла поменять место работы.

Она устроилась на должность главной медсестры в шикарный санаторий, имевший статус правительственного. Эта очень престижная на советском Дальнем Востоке здравница находилась в посёлке «Пионеры» в живописнейшем месте на берегу Татарского пролива, отделяющего Сахалин от материка.

Примерно в 20 километрах от большого портового города Холмск. Уже в бытность студентом Роза преподнесла мне замечательный подарок. Предоставила возможность провести в этих краях почти месяц.

Об этом здесь:   http://www.proza.ru/2011/11/11/1900