Камень

Младенцы смотрятся невинней на фоне разрушенных зданий.
Так и трава, пожирающая огонь, свежа.


Сгущались сумерки. Словно какая-то тень подкралась к могильному камню. И зашелестела. И защебетала. Пустые глаза и осунувшееся лицо выдавали существо думавшее и страдавшее. Говорила она коротко. Но только ветру были понятны ее слова, огню и листве близки были.

Камни крестились и пахли вечностью. Кое-где торчали пластмассовые цветы. Еще не украденные, они пытались создать ощущение свежести. Им ли не знать, что даже морозной зимой на кладбище душно приходящим, уходящим и царствующим. Здесь лежат и дают пищу новым поколениям те, у кого жизнь была не весела. Вот и смерть грустна. В чем (же) разница?

1

Я, как истинный христианин, мечтаю о воскресении. Хочу, чтобы ослабленное тело мое поднялось из могилы, и пошел я за Учителем. Но учители мрут, а я пока ковыляю. Определяю цену вещам, бесцение человека. Понять хочу, отчего обезьяна лживая удостоилась благодати. Или лжет себе. Не понимаю.

- Не спится? – кто-то хотел прикоснуться к лицу, но Петр отвел руку и повернулся на бок.

Он говорит, что Бог. Он добрый. Но почему Он мешает созерцанию собственных творений? Стоит только раствориться взглядом во поле да в небе ночном, как предо мной возникает Его лицо, и рука Его тянется ко мне с единственной целью – прикоснуться. А Я НЕ ХОЧУ.

Единожды увидев Его, я умер. И теперь боюсь увидеть Его снова.

Мысли Петра неслись сквозь дремоту, опоясывали, точно защищали. Он дремал и чувствовал, как откуда-то сверху спадают на его плечи тонкие волосы, как к его уху приближаются милые губы.

- Путник, - слышит он, - проснись, Путник. Ты устал душой, но сыт, и тело твое покойно. Накорми меня, и я утолю душу твою.
- Уйди, дьявол! – Петр дернулся и больно ударился затылком о камень, который положил себе под голову. – Кто ты?
- Ты думаешь, что раз на голове моей огонь, то во рту змеиное жало. Ты прав, Путник. Я женщина. Так ты накормишь меня, сонная тетеря?
- Я уже и не спрашиваю, чем ты станешь утолять душу мою…
- Далеко ли до источника? Хочу вымыть ноги.
- Ха, так горячо, что грязь на ходу высыхает?
- Злой ты, Путник. Зря я тебя о помощи попросила.
- Учитель говорит…

Она глянула на него точно кошка из темноты. Петр осекся и замолчал.
- Кто твой учитель?
Но Петр не мог сказать, кто его учитель. Даже если бы он знал, не смог бы. Так и не знал ведь.

Одни говорят, что она в белом, другие – что она в черном, - но всегда с косой. А эта рыжая – в рубище с потрескавшимися пятками. Вот она какая.

Погрузившись в мысли, Петр не заметил, как женщина вернулась, села у его ног и стала перебирать волосы. Ловко - как только ей это удавалось – она разбила все пряди и причесалась пятерней. Ожидая огня, она постирала на себе платье. И теперь от нее веяло осенью.

Петр не мог дать огня. Он был мертвым и потерянным для мира человеком. Ему казалось, что искра, приводившая в движение сердце, затаилась…

Но даже для тех, кто пытается отыскать эту искру в себе, мир остается прежним.

Петр уснул. Всю ночь его трясло, лихорадило. Казалось, туман спустился с гор и окутал его. Так овца дрожит от запаха волка. Но никаких волков не было: женщина, замерзнув в мокром изорванном платье, рискнула прижаться к неприветливой мужской фигуре, да так и осталась, не узнав сопротивления.

Утро было солнечное, яркое. Оно сушило волков, туман и мокрую одежду.

Петр проснулся первым. Когда первый луч солнца коснулся лица, ему показалось, что Тот снова тянет к нему руку. Мужчина может протянуть другому мужчине руку для рукопожатия, занести для удара. Но мужчина, пытающийся коснуться лица, вызывает если не отвращение, то опаску. Таким был Тот. Он будоражил Петра всю ночь. Но – странно – мозг Петра противопоставлял улыбающемуся лицу Учителя утомленное лицо молодой женщины, рыжеволосой бестии лицо.

Итак, Петр проснулся. Он хотел есть. Еще лежа на боку и не осознав толком, что или кто подпирает его спину, Петр вспомнил, что не дал просящему. ОН НЕ НАКОРМИЛ ЖЕНЩИНУ. Но чем он мог ее накормить? Сто лет назад силы покинули его, и он вынужден лежать под этим деревом в ожидании ползущей улитки, прыгающей лягушки, на худой конец – пока не упадет желудь.

Но Учитель никогда не говорил, что делать с людьми, тянущими к тебе руки. Он лишь тянул свои - с такой улыбкой, точно хотел получить самое сокровенное.

Петр закрыл глаза и впервые увидел что-то новое. Это были мужчины и женщины на палубе корабля. Ветер смерти дул им в уши, а они – танцевали. Они были одеты так нелепо, но так знакомо. Женщины с обнаженными плечами и строгие мужчины рядом с ними создавали контраст, который сразу бросался в глаза.

- Это то, что называют балом, - услышал Петр голос женщины.

Она лежала рядом. Петр перевалился на спину так, что его плечо навалилось на женское. Из последних сил он сменил бок и начал собирать пальцами платье. Впившись взглядом в то место, где должно было обнажиться плечо, он тянул: «Это называется бал…» Но не успел он сострить – как на его лице устроился выразительный красный отпечаток.

Мир открывал свои тайны.

2

- Смотри, какая клевая ересь. Я тоже хочу такую.
- Слышь, ты на каком языке разговариваешь? Ты хоть знаешь, что такое «ересь»?
- Ну вот, началось... Не учи ученого!
- Это тебе надо подучиться. Балакаешь вроде по-русски, а понять ничего нельзя.
- Дудки! Сам учись. Изучайте русский язык! Будь ближе к народу. Проще, братан, а то через год-другой тебя поймут только академики, и то с трудом.
- Замяли. Давай еще по таблетке – и разбегаемся. Хочу по нету пошариться. Пару писем написать. Я тут с одной виртуалкой общаюсь, из Африки…
- Да у тебя шиза, чувак! Как тебе объяснить, что такое живая женщина, если ты видел ее только на экране монитора, из Африки…

***
- Эй, лентяй, ты уроки сделал?
- Да.
- Опять пару по географии принесешь…
- Отвали, старый. Столица Бразилии?
- Что? Кто учится, я или ты?
«И эти люди учат меня жить…»

***

Он впал в холодное оцепенение. Но щека не остывала. Мало того, Петр словно ночной хищник чувствовал тепло женщины своей инфракрасной камерой.
- Прости.

«Непоследователен. Слаб. Жалок. Но что поделаешь, в округе нет ни одного существа, способного мне помочь, ни тем более мужчины.»

Она снова бесновалась в ручье как русалка. Пришла мокрая и довольная. Ловко поддев под жабры, «рыжая бестия» несла рыбу.

- Камень на камне, и ни у одного голова не болит, - со склонившейся женщины капала влага. Рыбешка последний раз вздрогнула и умолкла навсегда.
- Ты думаешь, я буду это есть. Она откинулась у меня на глазах.
- Да, Путник, мы с тобой будем ЭТО есть, - она подняла рыбью тушку высоко над головой, открыла рот и сделала вид, что собирается ее проглотить. – Нам не хватает только одного.
- Чего тебе еще надо, - он перевалился на другой бок, – от меня?
- Видите ли, многоуважаемый путник, если бы вы благоволили открыть свое сердце, вы нашли бы там для одинокой женщины капельку сострадания.
- Ладно, что я должен сделать.
- Приготовь пищу.
- Ты женщина, ты и готовь.
- Ошибаешься, Путник. Если по-твоему, то женщина ты, так как я охотник. Я убила и принесла! - Произнося последние слова, она со всей силы саданула ногой по спине отвернутого от нее тела.
- М-м-м.
- И это все?
- Да.
- Тогда смотри.

Женщина подняла рыбу над головой, как делала это недавно, но вместо того чтобы…

Скелет рыбы с головой упал перед самым носом Петра. Не успел он вздрогнуть, как ловкая рука сунула ему в ухо плавник.

Было больно, он сожрал все. В довершение он вынул из уха плавник, перевернул его и почесал  за ухом.

- Спасибо, было очень вкусно.
- У тебя в организме не хватает кальция.

-Кальций? - обычно у человека возникают хоть какие-то ассоциации. Вместо этого Петр увидел белые кружочки и пустоту. – Что-то знакомое…

На третий день, когда небо обрушилось на землю и стало трудно дышать, она затащила камень под дерево. Вода могучими струями стекала по листьям гигантского папоротника и с грохотом падала на землю. Одна из таких струй прокралась через гущу и окатила спутников. Петр как раз лежал лицом вверх и не мог понять, что это за деревья. Рухнувшая вода на миг вывела его из оцепенения, и краем глаза Петр заметил хвост невероятных размеров ящерицы.

- Ты это видела?
- Я это вижу с тех пор, как встретила тебя. О чем ты только думаешь? Вокруг тебя творятся странные вещи, а тебе хоть бы хны! Путник, мне холодно.

Слова звучали как приказ. Петр готов был сгрести нежное тело в охапку, только бы не дать ей замерзнуть.

- Не смей!

3

- Не смей кормить аквариумных рыбок дождевыми червями.
- Почему?
- Они их не едят.
- Но почему?
Несчастный ребенок пытался доказать свою полную некомпетентность в данном вопросе, но это только усугубляло его вину.
- Не хотят и не жрут! А я только мой за тобой аквариум...

***

Петр закрыл глаза. Перед глазами стоял аквариум. И в нем плавали рыбки, нет, не аквариумные, нет, не такие, какую принесла рыжеволосая незнакомка, а такие, какую она ему кинула. Полный аквариум плавающих рыбьих скелетов. Петр закричал.

Через некоторое время он снова открыл глаза.
- Снилось, черт побери, снилось.

- Ты меня звал?
Перед ним стояло окровавленное чудовище с женской фигурой, рожками и дополнительными четырьмя лапами, которые заканчивались копытами.
- Испугался? Я сразу стала подозревать, что ты ошибся временем. Не местом. Боюсь, что место как раз то, где разум оставил тебя. Что говорит тебе Учитель о женщине с оленьими рогами?
- Оставь Учителя.

***

- Старик, учитель просит, чтобы ты зашел к нему на неделе.
- Конечно, мой сын забыл столицу Бразилии…
- Нет, просто я в сочинении назвал все своими именами.
- То есть…
- Короче, там, где по смыслу должно было стоять слово «говно», - туда я его и поставил. Во славу Достоевского и Толстого. Аминь.

***

- Так что говорит Учитель?
- Что употреблять слово «говно» в литературном русском языке не принято.
- Путник, ты ли это? И как называется наречие, на котором ты высказываешь мысли свои?
- Не помню. Я на самом деле ничего не помню.
- Последнее испытание, путник. Что говорит тебе Учитель о женщине с оленьими рогами?
- Она дьявол.
- А что он говорит тебе об олене, который лежит у дерева?

Петр скорчился от боли в желудке. Если бы он ел хоть что-нибудь, вывернуло бы наизнанку: у дерева лежало тело только что освежеванного зверя.

- Последнее испытание, путник!

Петр сжался в комок и ударил головой о камень. Когда звон утих и тьма отступила, он увидел перед собой на папоротниковых листьях дымящиеся куски мяса. Разум просиял в голове. Учитель исчез. Ни слова его, ни мысли, ни ладони протянутой. Петр глотал, рвал и глотал куски мяса. Насыщенная плоть готова была лететь в небеса, волком нестись по полю.  И чтобы эта женщина неслась рядом. Чтобы стук копыт поодаль вызывал слюну и точил когти, зубы и клюв.

Проглотив последний кусок, он внимательно посмотрел на нее. Она была как девочка из школьного романа.
- Сколько ты мечтал о рыжей женщине?
(Вечность.)
- Сколько дней и ночей ты выслеживал ее, пока она сама к тебе не пришла?
(Нет счета им.)
- Что ты сделал, когда она оказалась рядом?
(Предвосхитил Вечность.)
- Что бы ты делал без женщины?
- И что ты без нее с собой сделал?

Больше не существовало ничего. Оленья шкура с запекшейся кровью служила им ковром, папоротник – крышей. Остывающие куски мяса – огнем.

Они терзали друг друга. И уже не было понятно, кто волк, кто орел, кто олень в этой вечной битве… и чьи копыта впиваются в бок.


КАМЕНЬ


Помнишь, сгущались сумерки. Какая-то тень подкралась к могильному камню и зашелестела. Говорила она коротко. Но и Петр теперь понимал ее тихое пение.

- Кто ты? – молча спросил Петр.

Тень испугалась и упала на могилу. От могилы доносились стоны и плач.

- Сынок!..


Камни крестились и пахли вечностью. Кое-где торчали пластмассовые цветы. Еще не украденные, они пытались создать ощущение свежести. Им ли не знать, что даже морозной зимой на кладбище душно.

ПРИХОДЯЩИМ.

УХОДЯЩИМ.

И ЦАРСТВУЮЩИМ.