Мы еще пробежимся под дождем

Джинсы мужские синие потертые, рубашка клетчатая, тоже ведь мужская. Характер? Да и характер особо женским не назовешь – упрямая, упертая, все время в странных мыслях, задумчивая, часто грустная, но жизнерадостная.   Вспыльчивая, какая же ты вспыльчивая, но со мной другая – мягкая и легкая, улыбаешься, как же ты улыбаешься. Сколько нежности, сколько нежности в твоей чуть грустноватой улыбке.  Молчишь, постоянно молчишь, лишь улыбаешься своей грустной улыбкой. О чем же ты молчишь, маленькая моя? Что не говоришь мне?  Почему боишься сказать? А ты вновь улыбаешься, просто улыбаешься, и на душе становится спокойно.  Опять задумчивая, о чем ты думаешь?   Любовь твоя, всё такая же искренняя, девичья, нежная и легкая, как тополиный пух.  «Не боишься ли ты своей любви?», - спрошу.  А ты вновь улыбаешься. Говоришь: «Я не боюсь».  А на ресницах слезинки. Слезинки высыхают, а улыбка на твоем лице не блекнет. Сколько лет прошло, милая моя? Ни год, ни два, а улыбка все не блекнет.   Улыбаешься так же нежно и искренне, но сейчас все больше молчишь. Всегда молчишь, почему же ты молчишь? Ну, почему, хорошая моя, почему молчишь?  А помнишь нашу осень? Помнишь нашу первую осень? Я помню пальто твоё ярко красное и рыжие хвостики из под белого берета.  Помнишь дождь? Ты ведь помнишь этот дождь, ты ярким пятнышком бежала к остановке, а я бежал за тобой, за этими рыжими хвостиками, из под белого берета. Я на всю жизнь эти хвостики сохранил. Давно твои волосы седина тронула, а я все помню те рыжие хвостики. А хочешь, хочешь мы и сейчас купим тебе ярко красное пальто? И вновь, как тогда, будем,  держась за руки, бежать под дождем? А ты опять смеешься, нежная моя, смеешься и по руке гладишь. Ты не думай, не думай, моя девочка, мы еще пробежимся под дождем.  «Веришь мне?». И опять улыбнешься: «Верю».  А помнишь? Помнишь вечер? Тот самый вечер, когда твоя бабушка сказала, что ты будешь хорошей женой, мне сказала. Помнишь, как ты испугалась? В свою комнату убежала, заперлась там. Чего же ты испугалась, девочка моя? Я ведь уже тогда знал, что женюсь на тебе, я ведь уже тогда дочку нашу видел, тоже рыженькую, на тебя, как капелька, похожую. А ты заперлась и плакала, я слышал, как ты плачешь, почему ты плакала? А на следующий день я сделал тебе предложение. Помнишь, как ты серьезно сказала: «Виталий, мы еще слишком молоды».  Как же я хохотал тогда. Мы в тот же день заявление написали, ты на спор пошла со мной заявление писать. Смешная моя, какая же ты смешная. Я этот разговор помню:
- Мила, выходи за меня?
И ты серьезная:
-Виталий, мы слишком молоды.
Рассмеялся:
-Слабо значит?
Сама меня тогда за руку схватила и потащила в ЗАГС. Не слабо оказалось, уж 53 года как не слабо. 
Знаешь, а я не только это помню, я помню, как ты уходила от меня.  Помнишь? Как сынишку взяла, как вещи ваши собирала, дурак я был тогда, ведь потерять тебя мог. Стоял возле стены, а ты вещи собираешь, Колька ревет, понимает, что плохое сейчас случится, а ты вещи собираешь, на меня не смотришь.  Я только и смог тогда, что проговорить нерешительно: «Останься».  Как  ты тогда на меня посмотрела, я тот твой взгляд  на всю жизнь запомнил, запомнил и в сердце сберег. Ты больше никогда на меня так не смотрела, я урок усвоил, а ты опять научилась мне улыбаться. 
Хорошая моя, ласковая, сколько всего у нас было, я твои хвостики рыжие, улыбку твою чуть грустноватую с собой заберу, твой голос мягкий, твой взгляд упрямый, все в сердце, в душе останется.
Ну что же ты, девочка моя? Не плачь сейчас, только не сейчас, мы еще пробежимся под дождем…