11

-11-

Пятница, утро, хаос. Из еды в доме только сухари, бананы и остатки вчерашнего карри. Я как раз собирался сбегать за продуктами в супермаркет, но тут звонит телефон. Это Руперт. Говорит, что самолёт прилетает в три часа по полудню. Из аэропорта он доберётся на машине, поэтому может попасть в пробку и вообще не знает, во сколько точно приедет. Но на семь заказан столик в ресторане “У Лилиан”, что в десяти минутах ходьбы от моего дома.
– Поэтому, – сообщает он мне, – я попросил Крессиду – это девушка, с которой у меня свидание, Крессида Леннокс, – чтобы она сразу пришла к тебе к половине седьмого. Я к тому времени буду уже у тебя или где-то близко. Ты не против?
Очевидно, вариант «нет» отсутствует по умолчанию.
– Нет, я не против. Только, пожалуйста, постарайся быть вовремя. У меня приезжает папа, к тому же я собираюсь на вечеринку, и мне надо подготовиться. А если тебя здесь не будет, мне придется сидеть в гостиной и развлекать твою подружку, вместо того чтобы наводить марафет перед выходом.
– Тебе понравится Крессида, – беззаботно отвечает Руперт. – Она работает с детьми, так что вам будет о чём поговорить. Наверное. В любом случае, я к её приходу уже буду у тебя. Не волнуйся. Чао.
Умеет он меня уговорить, чертяка, этого у него не отнять. Ладно, будем надеяться, что всё пройдёт отлично.
Созваниваюсь с Мэри - няней, с которой встречался в прошлую среду. Хочу убедиться, что она придёт во время.
Я не был уверен, что нанять няню для Элизабет – хорошая идея, но дама оказалась просто находкой – девочка буквально влюбилась в неё с первых секунд. Признаться, я даже немного начал ревновать свою крошку.
Так, Мэри немного задержится, поэтому оставляю ей записку с просьбой немного прибрать детские игрушки в гостиной, пока Лиза будет спать. Тут кто-то опять звонит – на сей раз в дверь.
– Бонжур, – тянет Таниша, моя соседка. Стоит в дверях, сунув руки в карманы. На ней снова надето нечто непонятное: то ли глухое платье до пола, как у монашки, то ли это свитер и юбка, - без разницы, с оттопыренными карманами она выглядит как беременная кенгуру. На её лице нанесён вечерний макияж. Хм, беременная кенгуру, накрашенная для светского раута, - всё вместе выглядит, по меньшей мере, странно.
– Здравствуйте, – отвечаю я. – А я как раз ухожу. Жду сегодня гостей, а в доме ни крошки. Надо успеть пробежаться по супермаркету, пока няня не ушла.
Надеюсь, она не поймёт, что няни ещё и в помине нет, и не слишком меня задержит. Но Таниша продолжает  всё так же стоять в дверях, шевеля пальцами в карманах и пялясь на меня. На той неделе примерно в это же время она стригла мой газон. Не удивлюсь, что в её ежедневнике (если он у неё вообще есть) записано: «Пятница, 11.00. Поиграть на нервах месье Француза».
– Вы слышите? – Я бренчу ключами. – Таниша, вы простите, но у меня очень мало времени.
– Я вас отвезу, – наконец отвечает она странным глухим голосом, как водолаз со дна моря.
– Нет, спасибо, – отказываюсь я, выходя на крыльцо и захлопывая дверь. Не имею ни малейшего желания продолжить общение с этой странной женщиной.
Она не двигается с места, так что мы оказываемся вдвоём на узкой верхней ступеньке. Почему она такая странная?
– Я сам съезжу.
– Я бы хотела вас отвезти.
– Очень мило, но...
– Пока Джона и детей нет дома, я не знаю, куда себя приткнуть. Решила, вот, пополнить запасы в холодильнике, – говорит она уже как нормальный человек и добропорядочная супруга, немного уставшая от долгой разлуки с семьёй. – Мне тоже нужно кое-что купить. Пойдёмте, – добавляет она, видя мое озадаченное лицо. – Будет весело.
Таниша направляет брелок на улицу, и большой чёрный мини-вэн (понятное дело) мигает фарами и щёлкает замками.
– Ну же, – зовёт меня Таниша, быстрым шагом устремляясь к машине.
Не поехать с ней уже нельзя – резкий отказ в сложившийся ситуации будет выглядеть грубо. Она действительно странная и похожа на кенгуру. Но раз ей так скучно и одиноко, а в супермаркете так “весело”, то, пожалуй, я могу составить ей компанию. Хочется верить, что мне не придётся пожалеть о принятом решении.
– Пристегнитесь, – командует Таниша, когда я вписываю свой зад на переднее сиденье.
Сама она уже пристегнулась. Покосившись, я отмечаю, что ремень натянут посередине её  груди, словно орденская ленточка, из-за чего грудь, незаметная прежде в просторном свитере, чётко обрисована. Картинка получается как из порнофильма, любой гетеросексульный мужчина уже сделал бы стойку и перешёл в активное наступление. Только сейчас я начинаю понимать, что меня соблазняют, причём достаточно неумело.
Мне вдруг становится её жалко. Наверняка Таниша из тех девочек, которые в детстве носят очки с толстыми стеклами, длинные волосы, вечно убранные в хвост, и одежду, которую им покупают родители на свой вкус, не считаясь с мнением дочери и существующей молодёжной модой. И которые носят на обед ужасные сандвичи, воняющие тухлыми яйцами, а злые шутки своих ровесников игнорируют, погружаясь в мир фантазий, населённый троллями или хоббитами. Вырастая, они меняют очки на контактные линзы, делают себе модную стрижку, выкидывают старую одежду и покупают подчёркивающие сексуальность вещи. И всё же, даже смена невзрачной шкурки может скрыть в них серых мышек. Их выдаёт поведение.
– Что, – оживленно начинаю я, – по пятницам у вас закупочный день?
– Сейчас нет, – не вдаваясь в подробности, отвечает она.
– Это, наверное, удобно – быть домохозяйкой?
– Да.
– Больше времени на детей.
– Ага.
– Хорошие у вас мальчишки.
– Хорошие, месье, хорошие.
Какое-то время мы едем молча, пока не доезжаем до “Швейцарского домика”. Деревянный домик, словно картинка с рекламы Альпийского горнолыжного курорта, всегда казался мне нелепым, неуместным на загруженном шоссе, окружённый зданиями в современном стиле. Но как только он показался впереди, Таниша вдруг хватает меня за колено и во все горло вопит:
– Йодел-и-хи-хо!
От неожиданности я подпрыгиваю:
– О господи!
Таниша, одной рукой держась за руль, другой ободряюще машет перед моим носом:
– Ну же! Давайте!
Я непонимающе улыбаюсь. Чего она от меня хочет?
Таниша глубоко вздыхает.
– Йодел-и-хи-хо, – орёт она снова. А потом вежливо шепчет: – А теперь вы должны ответить мне: “Йодел-и-хи-хи”. – И выжидательно вздёргивает брови.
– А, ха-ха, да, – запинаюсь я. – Швейцарский домик. Понял. Это вы йодлем поете. Ага. Ха-ха.
– Йодел-и-ХИ-ХО! – заливается Таниша с тупым и довольным выражением лица. – Ну, присоединяйтесь же! Господи, да чего вы не поёте?
– Не хочу.
– Йодели-хи, йодели-хи, – в ярости орёт она все громче и громче. – Йодели-хи-хи, йодели-хи-хо, йодел-едл-йодл-едл-йодел-и.
Чёрт возьми. Я не знаю, что делать, поэтому просто смотрю в окно.
Таниша замолкает и не произносит ни звука, пока мы не доезжаем до Финчли-роуд.
– Слушайте, – вдруг заговаривает она, – я буду с вами откровенна.
– Хорошо, – соглашаюсь я. – Откровенна в чём?
– В том, что у меня есть потребности. Да, потребности.
– А... – Я в полном замешательстве. – Какие потребности?
– Вполне реальные потребности. А вы меня впечатляете. Вы – необычный мужчина.
– А, – повторяю я. Я понимаю, что оказался в одной машине с сумасшедшей. Жаль, никак не могу вспомнить, что написано в инструкции по самозащите о том, как выпрыгивать из машины на ходу. Сохраняй спокойствие, Даниэль, только спокойствие. До супермаркета ехать осталось буквально пара минут.
– Ну, вы иностранец, понимаете, и всё такое, – продолжает она.
– Это верно. Только, мне кажется, вы преувеличиваете мою экзотичность, Таниша. Я ведь наполовину англичанин.
– Но выросли не здесь, так ведь? Это заметно.
Я соглашаюсь, что действительно, в основном, рос за границей. Таниша понимающе кивает и паркует машину. Мы выпрыгиваем и направляемся к ряду тележек.
– Таниша, о чём это вы?
– Об этом самом. – Она берёт меня за руку и ведёт к бетонной скамеечке, на которой обычно сшивается всякая пьянь. – Присаживайтесь, – торжественно предлагает она и суёт руки в карманы. – Это я всё вот о чем. Я знаю, какой вы. Все мужчины. Вот о чём.
– Понятно, – говорю я, взглянув на часы. – Таниша, у меня очень мало времени, так что...
– Вот и я об этом же. Вам сколько? Тридцать пять?
– Даже тридцать восемь. – Вообще-то, почти тридцать девять, но кроме меня и чиновников на таможенном контроле в аэропорте никто ни разу не видел мой паспорт, а потому я не стесняюсь называть людям возраст, немного отличающийся от реального. То есть мне от двадцати восьми до сорока лет в зависимости от того, насколько хорошо я выгляжу в конкретный момент при знакомстве.
– А мне всего двадцать пять, – довольно продолжает Таниша.
Стоп, мне казалось, она старше:
– У вас же старшему сыну двенадцать? – Я на неё смотрю с удивлением - не могла же она родить в тринадцать.
– Я вторая жена Джона. Мальчики от его первого брака. - Поясняет она. - Посмотрите на себя. Вы разведены, одиноки и вам не хватает тепла...
Хм. Не знаю, с чего она взяла, что я в разводе, что я француз и почему она не знает о моей ориентации, я, конечно, не машу радужным флагом на Прайд-параде, но и не делаю из этого тайны, но в одном она права - тепла мне действительно не хватает. В Лондоне, знаете ли, нет центрального отопления, а на дворе октябрь. По утрам я ужас как мёрзну.
– Совершенно точно, – радостно соглашаюсь я. Как же она мне осточертела. Сегодня она меня точно достала.
– И вам до смерти хочется молодую девушку. Всем вам.
– Я тут, вообще-то, один.
– В смысле, вам, мужикам. Вашего типа.
– Хочется?
– Ещё как! – подтверждает Таниша. – Пойдёмте в магазин. А то у них йогурт с ревенем вечно кончается. – Неожиданно она меняет тему.
Вкратце теория Таниши такова (в деталях она мне объясняла её, пока мы обходили ряды с макаронами, чипсами и молочными продуктами): я с ней обязан завести интрижку. Так, ничего серьёзного. Вероятно, у Джона начались возрастные проблемы с потенцией, что значительно снизило его сексуальное влечение. Наверняка это временное явление. Или ему банально надоела собственная жена. Это уже серьёзнее. Но, тем не менее, в данный момент у Таниши имеются вполне реальные потребности, а я – я почти старый, холостой и до смерти хочу трахаться с молодыми. Да, на длительные отношения я рассчитывать не могу, но зато сейчас в моих силах поиметь столько секса, сколько мне захочется. С Танишей. Днём. И мне это очень понравится, потому что:
1) я – француз, а следовательно, хочу секса даже больше, чем мои английские братья по несчастью, и
2) это даст мне возможность вспомнить родной язык, поскольку в интимной обстановке её заводит французский прононс.
– Итак, – резюмирует Танишу, останавливаясь у полки с сырами и потирая руки, – что скажете?
Да ничего не скажу. Я не француз. И я не люблю женщин. И мне настолько неприятно происходящее, что я предпочитаю выдержать паузу, иначе просто взорвусь. Требуется время, чтобы придумать ответ, достаточно вежливый, чтобы меня не мучила потом совесть за проявленную грубость, и достаточно простой, чтобы было понятно моей соседке.
Медитирую на стилтон с голубикой и думаю, отчего англичане, при таком огромном разнообразии сыров, недооценивают это богатство и настойчиво их портят? Голубика в стилтоне. Представляете? Что дальше? Кишмиш в бри? Мармеладки в брынзе?
– Это унизительно, – говорю я Танише, указывая на прилавок. – Это унизительно для всего сырного сословия.
– Мне нравится ярлсберг – отзывается она.
– Я не могу завести с вами интрижку, Таниша, – резко заявляю я. – Но спасибо за предложение.
– Почему нет? – искренне изумляется она. – Почему нет?
Мой отказ, похоже, нисколько её не смутил. Она возмущена – так же, как когда я отказался петь йодлем. Похоже, девица не имеет представления о воспитании.
– Ваши представления о хорошем сыре оскорбительны для меня, – честно отвечаю я.
– А вы, я так полагаю, любите эти французские вонючки, которые на вкус все равно что грязные носки, – фыркает она.
– Представьте себе. Но “Весёлая бурёнка” мне тоже нравится.
– Мужчине это не идёт, – продолжает Таниша, отпрянув от меня так, словно, угостившись сначала сыром с плесенью, я вознамерился лизнуть её.
– Ну вот, – говорю я.
– “Ну вот” что?
– Ну вот, значит, мы не можем завести интрижку, потому что я целыми днями ем вонючий сыр. На завтрак. На второй завтрак. На ланч и обед. И на ужин.
– Правда?
– Да. Вот такой я француз. Целыми днями ем сыр, а по ночам хожу в полосатой тельняшке с красным платком на шее и в беретке.
– В тельняшке, значит? Тельняшка… “Браун” выпускает отличные электрические зубные щетки. Очень эффективные. У Джона такая есть.
– Не сомневаюсь.
– Вы могли бы пользоваться такой, прежде чем идти ко мне. И полоскать рот мятным зубным эликсиром.
Всё, с меня хватит. Странно, но я не могу разозлиться на Танишу, не могу всерьёз на неё обидеться, хотя должен бы. Я чувствую себя героем фильма «Шоу Трумэна». Покажите мне немедленно, где выход в реальную жизнь!
Да, мне жаль Танишу, настолько она несуразна. Она – англичанка в худшем смысле этого слова. Лопух. Инвалид в плане общения. Она думает, что можно предложить своему соседу переспать только потому, что он иностранец, и, видимо, с ним все позволено. Она поёт йодлем. Ещё подозреваю, что на выходных обсуждает с подругами, как она развлекается в отсутствие своего мужа-лопуха, который повёз детей на море. Не сомневаюсь, я не первый, кому Таниша предложила ни к чему не обязывающий секс.
– Я к вам не приду, – говорю я, запихивая в переполненную тележку пачку риса басмати и две банки индийской приправы чатни, – потому что никакой интрижки у нас с вами не будет.
– Да я ничего против сыра не имею. Сейчас столько полосканий для рта, так что ничего страшного.
– Вы мне не нравитесь, – рявкаю я уже без церемоний и кладу в тележку несколько бутылок бордо.
– К вам в гости алкоголики приезжают?
– Нет.
– Зато вы мне нравитесь, вы такой взрослый, уверенный, сильный.
– Очень мило.
– Ох, чёрт, – вздыхает Таниша, когда мы стоим в очереди к кассе. – Чёрт возьми. А что же мне теперь делать?
– Подождать, пока Джон не начнет принимать виагру или уменьшит нагрузку на работе. Или начните мастурбировать, – громко рекомендую я, выкладывая содержимое тележки на бегущую ленту.
Похоже, последняя часть моего предложения её особенно вдохновила, потому что Таниша вдруг переступает с ноги на ногу, краснеет, лыбится и только потом дарит меня взглядом, якобы полным отвращения.
Домой мы возвращаемся в молчании, объехав “Швейцарский домик” стороной. Видите ли, вся эта ахинея насчёт того, что мужчины к сорока готовы на все ради секса с молодыми девушками, – полная хрень. Да, может быть, некоторым и не хватает секса, но не все из них согласятся прыгать в постель к явно нездоровой на голову соседке.
Таниша останавливается перед моим домом и дожидается, пока я выгружу сумки с продуктами, потом уходит к себе, сердито кинув на прощанье: “Когда передумаете...” Следующие два часа я готовлю и убираюсь. Вообще-то у нас есть горничная, но я никогда не могу определить, приходила она или нет, и с этим уже пора что-то делать.