Рэджи

  « Каждому ветеринару иногда попадаются неприятные вызовы », - говорил я сам себе,  направляясь к клиентам. Но это не помогало. Сегодня  я поднимался по лестнице с особенно тяжелым чувством.
   Вызов вчера приняла Альбина, наш фельдшер, пышная и веселая красавица средних лет. В журнале вызовов она записала: « Доберман, кобель, 7 месяцев. Парез тазовых конечностей. Владельцы настаивают на эвтаназии». Также и лишь по большому  секрету она добавила личную просьбу хозяйки:  прислать к ней  любого ветеринара, но только не меня.
   В принципе, в этой ее просьбе не было ничего особенного. В таких случаях мы стараемся не отказывать, следуя святой формуле: клиент всегда прав.  В клинике, где прием ведут несколько ветеринаров, это вполне обычное дело, поскольку людям свойственно чувство выбора: кому-то важны в первую очередь, профессиональные качества; кому-то нравится манера общения врача;  кто-то привык именно к одному ветеринару и проч. и проч.
По возможности, мы всегда шли навстречу пожеланиям, но в этот раз все врачи были заняты, и идти пришлось все-таки мне.
   Я хорошо знал и хозяйку, и причину ее конфиденциальной просьбы  и  потому не смог удержаться  от недовольной гримасы.
    Альбина, верная своей привычке подозревать во всем нечто пикантное, не утерпела и тут:
   - Чё это она, а? – игриво подпихнула она меня локтем, - не угодил что-ли? Да ты чё, богатая клиентка, у ней же бабок не меряно!
   - Ну и лексикон у тебя, Альбина, - поморщился я.
   - У меня-то лексикон, а ты-то вот умный-культурный, а с клиентом работать не умеешь.
   - Я не люблю людей с такими как у нее взглядами  и это, похоже, взаимное, - огрызнулся я в ответ.
   - Ой, взглядами…ой, вза-им-но-е, - передразнила она, - фу ты, ну ты!  Взаимное – оно совсем другое…- и  Альбина так сладко и мечтательно потянулась на шефском стуле, что чуть не опрокинулась назад, - не-е-т, тебе не понять…
   И добавила уже строже: 
   - Ну что, возьмешь вызов? 
   - Придется, раз некому.
 
   В подъезде у клиентки как всегда, не было лампочек. Ведя рукой по шершавой стене и нащупывая ногой ступени, я кое-как отыскивал в темноте дорогу. А вот и нужный этаж. Пошлепав наугад по стенке, я с первого раза попал по звонку.
   Послышалась приятная музыка, и хорошо поставленный голос спросил:
   - Кто там?
   - Ветеринара вызывали?
   Дверь отворилась и в проеме света возникла полная женская фигура.
   - Ветеринар? По вызову? Да, конечно, вызывали, - проворковала фигура, вглядываясь  в темноту площадки,  - давно вас ждем, проходите.
   - Здравствуйте, - я шагнул  в полосу света.
   - Вы?..- удивленно осеклась хозяйка, и гостеприимные нотки  исчезли из ее голоса. – Но  ведь  я же  просила…
   Замешательство ее длилось одно мгновение. Лишь мгновение, почти не уловимое взглядом понадобилось ей на то, чтобы вернуть контроль над эмоциями. Она быстро овладела  собой и на ее лице вновь заиграла радушная улыбка.
   - Я ведь просила не спешить с вызовом – у нас вовсе не так срочно. Так что, если у вас много работы, могли бы из-за нас не затрудняться. Прислали бы вместо себя кого-нибудь другого. Ничего,  мы бы не обиделись…
   - Не беспокойтесь. Как раз сегодня я был свободен.
   Мы все ещё стояли в дверях.
   - Так мы будем смотреть вашу собаку?
   - А-а, ну да… то есть… но ведь мы хотели…Вам, наверное, не передали? Но все равно, проходите, конечно.
   Она колыхнулась  в дверях  шелковым, в черно-красных драконах халатом и освободила для меня проход. Пробираясь между косяком и драконовым халатом, я как обычно, не заметил висевшего перед самым носом  модного теперь, китайского колокольчика. Стукнув меня по лбу, колокольчик мелодично зазвенел.  «Вот она, гармония востока, - мимоходом отметил я, - не успеешь войти, а она тут как тут! Фэн-шуй, будь он неладен…»
   Я шагнул в прихожую. Массивная входная дверь мягко защелкнулась за мной, блеснув полированной поверхностью и блестящим строем замков. Скрытые в потолочных панелях лампы вспыхнули ярче, осветив помещение и остальных членов семьи, в продолжение всего нашего разговора молча стоявших в неосвещённой прихожей. Как всегда, они ни в чем не участвовали.
   - Добрый вечер, - вежливо кивнул я им, уклоняясь от колокольчика, все норовившего извлечь гармоничный звук из моей головы.
   Лишь её муж  осмелился слегка кивнуть в ответ, и я подумал, что после моего ухода бедняге скорей всего достанется за эту вольность. Рядом с ним стояла  свекровь. Поправляя пушистую шаль, она печально и внимательно смотрела на меня  сквозь очки. И только Катя,  девочка-подросток не прятала своих чувств. Хмурясь и кусая губы, она исподлобья с бессильной злостью следила, как я  переодеваюсь в халат.
   Увы, я хорошо понимал эту угловатую замкнутую девочку! Из своего небогатого жизненного опыта она уже знала, что бывает с животными, если к ним вызывают ветеринара. В тот злополучный раз я ничего не мог изменить, но вновь, как и тогда ощутил чувство невольной вины перед ребенком.
  Напряжение так и витало в  прихожей. Удивительно: обеспеченная семья, благополучные люди, но, приходя сюда, я каждый раз не мог избавиться от ощущения  беспокойства и некой  внутренней угрозы,  живущих в этих стенах. Несмотря на богатство, здесь не было тепла.
   Похоже, что правила здесь диктовала одна хозяйка. Лет сорока пяти, обесцвеченная до белизны блондинка, она выглядела очень ухоженной,  нарядной, являя  всем своим видом образец преуспевающей  бизнес-леди.  Даже дома ее пальцы были унизаны дорогими перстнями. Всех материальных благ она достигла сама, и возможно, что трудности, с которыми ей пришлось столкнуться  на нелегком пути частного бизнеса, ожесточили ее характер. Разговаривала она, в зависимости от обстоятельств, жестко и твердо или со слащавой манерностью. Но ни разу я не услышал  в этом доме спокойного и дружеского тона. В своей семье  она не управляла, а правила, не давая  ближним никаких поблажек, хотя для посторонних все выглядело вполне благопристойно: ни шума, ни ругани, ни повышенных тонов.
   Тем не менее, отчуждение зародилось как-то сразу, при первом же визите. Я приходил сюда к своему маленькому пациенту – двухмесячному щенку добермана. Его звали Рэджи.
   Небольшого роста, худой, плохо развитый, на тонких слабых лапах – он производил трогательно-жалкое впечатление. В нем не было очаровательной детской пухлости и неуклюжести. Наоборот, Рэджи казался чересчур взрослым и  каким-то практично-сиротливым, так несмело этот щенок ел, пригибаясь над миской; несмело ходил по комнатам, осторожно принюхиваясь и обходя предметы, готовый в любую минуту убежать и спрятаться.
   Родился ли он таким или ему чего-то недодали в раннем детстве, я не знал. Но я хорошо знал другое – при хорошем уходе, любви и заботе подобные недостатки сглаживаются и даже  совсем исчезают со временем.
   С  Рэджи все обстояло иначе. Хотя болел он нечасто, но рос все таким же грустным, замкнутым, никого не радуя ни веселым нравом,ни щенячьей дурашливостью. Чаще всего он спал, свернувшись в клубочек, или тихо играл с косточкой в углу.
   Маленькие щенки часто любят шуметь и резвиться посередине большого пространства - двора или комнаты, он же выбирал местечко поукромнее – под столом, за креслом или старым диваном. Там его возня потихоньку становилась слышнее, когда он, разойдясь, начинал громко глодать ножку кровати и даже  иногда рычать от удовольствия. Но тут преступные звуки доносились до хозяйки и через минуту Рэджи, выволоченный из укрытия, хорошенько получал тапкой по морде.
   Также ясно ему объяснили, что нельзя даже и пробовать оторвать кусочек блестящих обоев в спальне, нельзя лаять в комнате и опрокидывать цветочные горшки. Рэджи запомнил, как его наказали за то, что он однажды потянул зубами широкий кожистый лист большого растения в углу, пахнущего так сладко и непонятно.
   Зато иногда хозяйка приходила домой веселая, тискала и трепала щенка, обдавая его каким-то резким запахом. Тогда ему разрешали все, но уже на следующее утро опять наказывали и даже строже, чем  обычно.
   Поэтому Рэджи так и не сумел понять своим собачьим умом, что же от него все-таки требуется. Характер его испортился,  он стал недоверчивым, замкнутым. Когда я приходил, он злобно скалился, лаял и рычал, но схваченный хозяйской рукой, покорно замирал и только мелко-мелко дрожал.
   За все время мне ни разу не рассказали ни  смешной истории, ни какого-нибудь случая,  связанных с Рэджи. Никто не описывал его подвигов и привычек; не было длинных рассказов, которыми обычно пичкают гостей любвеобильные хозяева. Его никогда не хвалили.
   Зато мне жаловались на убытки, причиненные паршивой собакой, на несносный запах в квартире; показывали осколки дорогой вазы и места промокшего паркета, требуя оценить великодушие, с которым приносили себя в жертву  обстоятельствам  эти сердечные люди.
   Рэджи всегда и во всем оказывался виноватым. Не удивительно, что выражение страха и опаски никогда не уходило из его темных глаз. И я поневоле задавался вопросом, во имя какой же прихоти появился и жил здесь этот несчастный пес?
   К сожалению, подобные вопросы в профессии ветеринара не редкость, но работа есть работа и не все мысли высказываются вслух, а тем более при исполнении служебных обязанностей. Нет, я не получил ответа на свой  вопрос, но вскоре произошло следующее.

   Однажды после очередного осмотра Рэджи, я мыл в ванной руки, когда ко мне с заговорщицким видом  приблизилась хозяйка и, подавая полотенце, зашептала, оглядываясь на дверь.
   - Вы не поверите, мы так устали с этой собакой. Ведь завели-то мы ее для дочки.
   Мимика на ее полном подвижном лице менялась беспрерывно. Сказав «собака», она брезгливо сморщилась, а при слове «дочка» складки подбородка расплылись, изображая заботливую мать. Выражая усталость, взгляд затуманился, а голова поникла как у битой утки. Ну, просто театр-мим!
   - Нет никакого покоя! – возмущенно продолжала она, - а тут ещё этот  кот!
   Она ткнула пальцем в светло-серого крупного кота, важно сидевшего на краю ванны.
   - Да, славный котик, - я погладил гладкую шерстку. Кот пристально взглянул на меня огромными  изумрудными глазами.
   Хозяйка счистила с халата невидимые шерстинки и продолжала:
   - Так вот, насчет кота этого, насчет Васьки. Я давно уже хотела с вами поговорить, но как-то все не получалось…, - она замялась, - надо бы отвезти его в лечебницу… В общем, он скребется все время, углы метит.  Хочет, видно к кошке, жених… девочку ему подавай. Так что я …
   - Вы хотели чего-нибудь успокоительного для него? – поспешил я ей на помощь, по опыту зная, какими недомолвками, намеками и сомнительными эпитетами обычно сопровождается тема размножения у животных.
   - Да, то есть нет…Да тут и дома ругаются тоже… - опять неопределенно замолчала она, явно чего-то недоговаривая.
   Изумрудные кошачьи глаза продолжали изучать мою физиономию. Затем кот отвернулся, поднялся на лапы и грациозно потянулся всем телом, легко сохраняя равновесие на гладком узком краю.
   - Понимаю, вы, наверное, хотите кастрировать его? – я  начал уставать от этих загадок.
   - Нет, мне надо… ну… надо, чтоб он уснул. Чтобы сразу. Сделать ему укол, понимаете?
   -Ну да, конечно,- облегченно заулыбался я, - у нас очень хороший наркоз. Действует  мягко и надежно. Он уснет и ничего не почувствует, - я весело подмигнул коту. – Уснет!– еще раз с возможной убедительностью сказал я.
   - Да, уснет, уснет… - как зомби повторила она. – Но вы опять меня не поняли, - она повертела перстень на пальце, - мне надо, чтобы он совсем не проснулся!
   - Вы что, хотите усыпить его?
   - Ну да же! Да! –   достигнув наконец цели неприятного разговора, она заметно повеселела:
   - Я бы принесла вам его туда, ну как бы на кастрацию, а у вас с ним как будто  что-то случилось, и он у вас нечаянно умер, хорошо?
   -  Вы полагаете? - холодно отозвался я. – К чему же такие сложности?
   - А иначе дочка мне ни за что не поверит, понимаете?  Ну как, сможем  мы с вами договориться?
   - Ну, знаете! Вы думаете, что … а  вы вообще-то понимаете,  …- волнуясь,  я как  всегда потерял способность выражаться связно и вразумительно.
   Она по-своему расценила мое бормотание:
   - Хорошо, хорошо, не волнуйтесь. Я такая женщина, что  мне не надо ничего объяснять. Мы с вами не маленькие дети и понимаем, что ничего просто так не делается, - она снисходительно похлопала меня по руке, значительно глядя в глаза, - дополнительные услуги будут оплачены до-пол-ни-тель-но.
   Внутри у меня все кипело, но я молчал и лишь  тщательно вытирал руки. Она взглянула на мои пылающие уши.
   - Все-таки не хотите, да? Ну ладно, тогда  я скажу ей, что кот убежал по дороге в ветлечебницу. И вы будете ни  при чем. А на днях я вам позвоню, хорошо?
   Я  был в затруднении. И не только потому, что мне был неприятен этот разговор.
   Дело в том, что ветеринар не вправе отказать владельцу  в эвтаназии его животного. Хозяин имеет право усыпить свою собаку или кошку, когда ему вздумается. Это даже поощряется. В целях недопущения бродяжничества собак и кошек, а также для предупреждения и нераспространения опасных зооантропонозов – болезней, общих для животных и человека. К тому же кошек и собак в свое время отнесли к непродуктивным животным, то есть к тем, которые не дают ни молока, ни мяса и даже не несут яиц. А следовательно, этих бесполезных с гастрономической точки зрения   животных полагалось усыплять во многих случаях: при подозрении на инфекцию, при трудностях с диагнозом, при трудностях с лечением и др.
   Более того, за усыпление в еще совсем недавние времена даже платили деньги. Столько-то за кошку, столько-то за собаку, щенка или котенка.
   Я еще помнил одну старуху, наподобие  городской сумасшедшей,  по прозвищу Монашка, зимой и летом ходившую всю  в черном. Она жила на окраине и держала у себя  в доме около тридцати  кошек. Все они без конца приносили потомство, и также без конца все ходила и ходила в ветлечебницу Монашка. Каждый раз с мешком пищащих котят.  Протягивая костлявую руку в окошечко кассы, она забирала деньги за  «товар», и исчезала до следующего раза, стуча клюкой по полу.
   Злые языки утверждали, что это  и был ее главный источник дохода.
   Конечно, никто не отрицает, что существуют и  крайние случаи:   тяжелые травмы, несовместимые с жизнью;  неизлечимые болезни или глубокая  старость. Здесь  эвтаназия действительно является  единственным  выходом,  избавляющим собаку или кошку  от  мучений. Как последняя отчаянная мера. Но мне всегда казалось, что в отношении красивого,  сильного животного в полном расцвете сил мысль об усыплении всегда звучит кощунственно.
   Поэтому я и  не мог сразу ответить на ее вопрос.
   - Советую вам все-таки основательно все обдумать.
   - Тут и думать нечего! Я… то есть мы уже все решили. И дело только за вами. Назначайте мне день. Только, пожалуйста, прошу вас -  ничего сейчас не говорите  дочери о нашем уговоре. Ни-че-го!  Будем считать, что мы с вами договорились.
   И столкнув кота на пол, она шагнула из ванной, резко распахнув дверь. Раздался стук,  кто-то вскрикнул и отскочил от двери. Дочка, схватившись за вспухший лоб, секунду стояла неподвижно, глядя  на нас во все глаза, потом развернулась и,  всхлипывая, убежала в спальню.
   - Вот видите, - возбужденно зашептала  мамаша, - видите! Я же вам говорила! И так  всегда – у меня не дом, а шпионская фирма. Никакой личной жизни. Главное, из-за кошки она переживает, а родную мать ей не жалко! Господи!
   Вскоре мы уже прощались на лестничной  клетке:
   - Всего вам хорошего! Спасибо, что потратили на нас время. Так я вам перезвоню попозже. Когда вам удобнее? И насчет собаки и насчет… - тут она  выразительно скосилась в направлении ванной, - ну всего вам доброго, до свидания!
   - Про себя я твердо решил под любым предлогом не усыплять кота  Ваську.
   Потом она еще несколько раз настойчиво напоминала о своем деле, затем обиделась и замолчала, после чего мои визиты к ней и доверительные отношения  совершенно прекратились. Жив ли был мой кот?

   Все это я и вспомнил, стоя посреди прихожей под молчаливыми взглядами домочадцев.
   Кота с изумрудными глазами нигде не было видно и без его обычного мурлыканья у ног вроде стало совсем неуютно. Что ж, похоже, дело с ним  всё-таки решилось и без меня. Об этом говорило и враждебное лицо дочери. Уж она-то помнила о секретных переговорах в ванной. Наверное, кот исчез вскоре после этого. Мне захотелось разрешить мои сомнения. А вдруг «изумрудный» кот просто греется где-нибудь на батарее?
   - А где же ваш Василий? Что-то он сегодня не встречает гостей?
   - Вы не поверите, - жестко ожгла она меня понимающим взглядом, - а Васенька наш уже давно потерялся. Кто-то оставил открытой дверь, и он убежал. Дочка первая заметила. Пришла из школы, а его нигде нет. Искали-искали, да так и не нашли.
   Девочка еще ниже опустила голову.
   - Сожалею. – Внезапно мне стало так совестно перед ней, что я больше не нашел никаких подходящих слов.
   - М-мда… А что случилось с Рэджи? Вызывали ведь к нему, если не ошибаюсь?
   - Д-да, - замялась она, - но…
   - Что же с ним  на этот раз? Какие будут жалобы? Или  вначале осмотрим собаку?
   - Да, то есть нет…Зачем его смотреть – у него отнялись лапы, он больше не ходит. Он уже всё …– она решительно махнула рукой.
   - Так давайте же взглянем на него.
   - Подождите. Он очень злой. Как  вы будете его смотреть? – ей заметно не хотелось начинать лечение. Все это вместе взятое  живо напомнило мне случай с котом.
   - Может,  все-таки начнем что-то делать?
   - Ну,  хорошо, подождите. Я сейчас попробую надеть на него намордник. Подождите, не заходите пока. Я сейчас, - она исчезла за дверью.
   Из спальни послышалось визг, рычание и шум борьбы. Потом все стихло и из дверей выглянула покрасневшая и  встрепанная хозяйка.
   - Заходите!
   На диване  у стены лежал Рэджи. Заметно подросший, но все такой же худой. Он тяжело дышал, а глаза с прежним, таким знакомым выражением страха и боли следили за каждым моим движением.
   Я подошел ближе. Всю правую заднюю лапу покрывал огромный отек. Лапа распухла и стала неузнаваемо толстой, бесформенной. И опять как в детстве, Рэджи мелко-мелко дрожал.
   - Это как же его угораздило?
   Обычно в таких случаях хозяева,  волнуясь и перебивая друг друга, сбивчиво и необыкновенно подробно описывают случившееся несчастье.
   Здесь же, несмотря на все расспросы, выуженный с трудом ответ был донельзя кратким:
   - Он упал…вроде бы.
   - Как упал? Откуда? И где это случилось – на улице или дома?
   - Я точно не знаю. Может дома…Но возможно, и не упал…
   - И все-таки как? Нельзя ли поточнее? Поймите, я спрашиваю не из любопытства. Все это поможет уяснить характер и тяжесть полученных повреждений и, в конечном итоге, эффективнее помочь собаке. Одно дело – удариться дома об угол, и совсем другое – уличная травма. Здесь может быть все что угодно.
   Разговаривая, я  никак не мог встретиться взглядом с хозяйкой. На вопросы она ничего не отвечала. И именно это уклончивое молчание и бегающий взгляд говорили о том, что она-то хорошо знает, каким образом повредил лапу щенок.
   - Ну что же, ладно. Давайте его осмотрим. Место болезненное – держите собаку за голову и вот здесь за лапы.
   Я провел тщательный осмотр и пальпацию конечности. Так и есть – обширная гематома. В результате удара был поврежден крупный кровеносный сосуд, лежащий в глубине тканей, под слоем бедренных мышц и фасций, что и вызвало такое массивное кровоизлияние. Во всяком случае, удар был очень сильным. Так удариться сама, силой собственной массы, собака не может. В моей практике встречались подобные случаи. Удар сапогом, тяжелым тупым предметом, автотравма – вот причины таких гематом!
   Я  повернулся к хозяйке:
   - Ему сейчас очень больно. Кровь из поврежденного сосуда разлилась и сдавила окружающие мышцы и нервы. От этого он не встает на лапы. Ему мешает только боль. Но это временно, это защитная реакция организма. Кости у него, похоже, целые. Рассосется гематома, спадет отек,  и он снова будет бегать. Но  нужно  обязательно лечить и обрабатывать лапу! Иначе могут быть осложнения. Сейчас я вам выпишу лекарства на эту недельку, и вы постарайтесь выполнить все назначения.
   Ответом было полное молчание.
   Хозяйка нервно перебирала короткую шерсть на боку собаки и, забывшись, барабанила холеными пальцами по тощим ребрам, отчего Рэджи совсем прижал уши к худой голове, а глаза его испуганно выкатились.
   Бедный пес! Похоже, и ему грозила участь его товарища по играм – « изумрудного» кота. Во всяком случае, намерения хозяйки казались зловещими.
   Я с сожалением взглянул на  печальные глаза и костлявую спину Рэджи, невольно думая о том, как тяжело в этом доме мирились с животными и как легко расставались с ними, решаясь на их усыпление; как наказывали за каждую провинность и вечно препирались громким шепотом за дверью, подсчитывая расходы на их лечение… Мои размышления прервала хозяйка:
   - Доктор, скажите нам честно, он очень плохой, да? Очень мучается? Лапы-то отнялись! И лечить его, наверное, бесполезно – только ещё больше мучить. – Она тронула пальцем больную лапу. Губы Рэджи вздернулись и он затрясся ещё сильнее.
   - Вам не следует так переживать. Все не так уж и плохо. Давайте сейчас все-таки начнем лечение, а дальше будет видно. Ему  нужно  накладывать компрессы, мазь и давать вот эти  таблетки, - я протянул рецепт.
   Она даже не взглянула на мою руку:
   - Но раз ему больно, то зачем зря мучить? Давайте поступать гуманно. У вас есть с собой это лекарство?
   - Конечно, все лекарства у меня с собой. Сейчас сделаем ему внутривенный укольчик, -  я достал из сумки хлористый кальций.
   При виде ампулы в моих руках она ожила:
   - Да-да! Вот видите, конечно…  да, конечно, сделаем. Так  будет лучше всего – сократить его мучения. Усыпляйте, что ж теперь, я согласна…- она приложила  к сухим глазам платочек.
   - Минуточку, - я решил внести ясность, - об усыплении речь вообще не идет. Прогноз при таких травмах благоприятный. Слов нет, штука болезненная, но если правильно и своевременно полечиться, заживет  без следа. Будет ещё лучше прежнего, -  с трудом выдавил я из себя ободряющую улыбку.
   Ради спасения Рэджи я изменил своему давнишнему правилу: «Не рисовать радужных прогнозов». Тем более,  вслух и в присутствии владельцев. Любой серьезный практикующий  врач, а особенно в области хирургии, постарается  не давать никаких обещаний, каким бы легким не казался случай. И дело не только в суеверии. Множество обстоятельств способно повлиять на течение и исход даже незначительной  болезни. А для Рэджи, слабенького от рождения, такая травма была очень и очень серьезной нагрузкой.
   Хотя,  безусловно, врач должен внушать надежду. Но именно в этом внушении хозяйка, похоже, нуждалась меньше всего. Видно, ей надоела церемонная игра в гуманность и она пошла в открытую:
   - Вы меня не поняли. Мы говорим о разных вещах, – голос ее изменился, стал жестким, отчетливым. Глаза смотрели холодно и цепко. – Вникните в мои слова: Я.  ХОЧУ. УСЫПИТЬ.  ЭТУ.  СОБАКУ.
   Я с грустью  наблюдал это превращение,  объясняющее  и причину  царящего в доме страха, и странную  травму, и робость забитых  домочадцев. 
- Значит, вы не намерены лечить собаку?   
- Нет, - отчеканила она.
Что ж, напрямик так напрямик.  Внезапно меня вынесло из рамок профессионального бесстрастия.
 - Ясно. Я вас понял.  Щенок вам не нужен. Это ваше окончательное решение. То есть, решили убить надоевшую собаку, будем называть вещи своими именами. Впрочем, вам это привычно, и не впервой.  Но вам не обязательно брать ещё один грех на душу. Есть другое предложение. Рэджи можно отдать в хорошие руки.
   Я не обманывал. Буквально вчера, под вечер, зазвонил телефон  Мужской голос уверенно представился: Саров, майор в отставке, молодой пенсионер, бывший кинолог и любитель природы. Он просил помочь ему в одном деле – найти собаку служебной породы – товарища для общения, совместных прогулок и путешествий. Не обязательно щенка, можно и постарше. И можно без родословной. Я обещал помочь.
   И тут такой случай. Рэджи подходил вполне. Правда, ему требовалось лечение…И согласится ли ещё оскорбленная  в своих чувствах владелица?
   Но дело устроилось на удивление быстро. Следовало отдать должное  хозяйке – она без лишних слов согласилась отдать, а Саров -  взять и лечить и лечить щенка. Мы встретились.
   Саров оказался невысоким крепким  человеком  с открытым лицом и теплой улыбкой. Больной несчастный Рэджи ему понравился.
   - Ничего, малыш, где наша не пропадала, - ободряюще пожал он лапу щенку.
   Рэджи почему-то не зарычал. И мне сразу стало спокойнее за судьбу тощего доберманчика. Этот человек, прошедший огонь двух войн – Афганистана и Чечни – как-то внушал уверенность своей спокойной силой. Но…эх, не такую бы ему надо было собаку!
   Конечно, меня мучили угрызения совести, когда я предлагал ему слабого, больного, да еще вдобавок пугливого и забитого щенка  с испорченной психикой – отнюдь не лучшего представителя породы. Будучи большим поклонником доберманов, я всегда восхищался их безупречной  внешностью: рельефной мускулатурой; точеной  головой; блестящей глянцевой шерстью и уверенным поведением. Я любовался ими на выставках.
   Застывший в стойке доберман напоминал мне бронзовую статую  благородных и законченных  линий. Казалось, что внутри этого гордого животного скрыт огонь, настолько каждое его движение и поворот головы  пронизывала  энергия.
   Но бедняге Рэджи было далеко до идеала. Он выглядел скорее, карикатурой на своих элитных собратьев. Тем не менее, Саров скоро подружился с ним, и щенок как-то быстро начал оттаивать, меняться. Из глаз понемногу начало уходить испуганное выражение. Он, уже не огрызаясь, терпел неприятные процедуры и все чаще с удивлением устремлял  взгляд в лицо хозяину, пытаясь  осознать устройство этого нового, еще незнакомого ему мира, где не бывает побоев и угроз. Он будто пробовал заглянуть сквозь приоткрывшуюся дверь в неведомое и сказочное царство, ещё пока не веря в свое везение.
   При хорошем уходе щенок стал поправляться на удивление быстро, и лечение вскоре закончилось. Я  надолго потерял его из виду. Все же  в глубине души я был уверен, что ничего хорошего из этого песика уже не выйдет.
    Каково же было мое изумление, когда полгода спустя я случайно встретил его на улице. Конечно, сам бы я его ни за что не узнал. Дело было так.
   Солнечным осенним деньком, задумавшись, я шел через парк, шурша желтыми листьями, как вдруг мимо меня пробежал по дорожке черный  глянцевый доберман с палкой в зубах – не очень крупный, но гладкий и ладненький. Остановившись недалеко от меня, он бросил на землю палку и прижал ее лапой.
   - Забавный пес, - подумал я и двинулся было дальше, но тут на дорожку из-за деревьев неожиданно выбежал Саров. Шарф его выбился из-под куртки, видимо из-за беготни, которую он затеял со своим любимцем.  Он наклонился и весело схватил за бока вертевшуюся вокруг  собаку. Пес на мгновение замер, вскинул голову и преданно посмотрел ему в глаза, крутя коротким хвостом.
   - Ага, попалась, хитрая собака! Здравствуйте, Владимир Петрович,  мы за вами уже давно гонимся, а вы не слышите, - он улыбнулся и прищурился от бьющего в глаза солнца.
   Я обрадовано пожал ему руку:
   - О-о, давненько вас не было видно! Здравствуйте! Что же вы так надолго пропали? А вот этот красавец прибежал ко мне сам. И кто же это, если не секрет? Ну, уж конечно не Рэджи?!
   - Да он самый и есть. Что, скажете, не похож? – Саров  похлопал пса по сильному мускулистому плечу. Рэджи то хитро косился на хозяина, то тянулся к нему мордой, поблескивая нарядным дорогим ошейником. Все в нем, начиная от блестящего черного носа и до кончика хвоста,  говорило, что он чрезвычайно доволен своей собачьей жизнью.
   - Кстати, вы не очень торопитесь? Я только что напечатал новые фотографии Рэджи. Есть парочка удачных снимков. Не желаете взглянуть?
   Мы сели на слегка нагретую солнцем скамейку. В ворохе цветных фотографий парочка удачных снимков отыскалась не сразу. Поэтому пришлось пересмотреть все.
   Множество фотографий повторяло одно и тоже лицо. Вернее, морду. Десятки снимков запечатлели Рэджи в самых различных ракурсах: вот он купается в речке; вот несет мячик; вот прыгает, ест, спит, глядит в камеру и т.д. Везде один и тот же герой в главной роли. Наконец просмотр, сопровождаемый щедрыми комментариями, закончился. Полюбовавшись последним снимком, я вздохнул с некоторым облегчением.
   - Да он у вас просто модель, - улыбнулся я, украдкой глядя на часы и пытаясь приподняться со скамейки.
   - Да, он очень фотогеничный, - без тени иронии согласился Саров, - но подождите еще минуточку, не спешите. Я должен вам сказать, что он кроме этого, ещё и замечательный умница. Он очень преданный! Вы не поверите, у него необычный, почти человеческий характер и он все понимает…
   Я не узнавал немногословного майора. С мальчишеским блеском в глазах он азартно доказывал  мне, что его Рэджи – самый лучший пес на свете.
   Мы говорили, а  Рэджи согласно молчал, положив сухую голову на колени хозяина. И на какую-то секунду мне показалось одинаковым счастливое выражение глаз человека и его собаки.
   Наконец, солнце покатилось за деревья. Наша скамейка стала быстро остывать. Я решительно поднялся:
   - Мне, к сожалению, пора. Очень рад был снова увидеть вас. Спасибо  большое за беседу и, главное, за Рэджи.
   - Это вам спасибо, что нашли мне этого хулигана. Теперь я без него никуда.
   - Ну что ж, всего вам доброго. Звоните, если что…
   - Спасибо, но надеюсь, что не понадобится, - засмеялся он.
   Мы распрощались самым сердечным образом.
   Уже выходя из парка, я оглянулся. Далеко позади, в желтом свете заходящего солнца виднелись две фигурки. Заскучавший от разговоров Рэджи  вприпрыжку носился перед хозяином. Легкие сухие листья  взлетали и кружились  вокруг них.   
                24.02.05г.