Театр Vita

Медленно, но верно всплывая из глубин сна, Рома всё более явственно начинал различать голоса: тихие около себя; более громкие, чёткие и пронзительные, где-то в отдалении. Прежде чем окончательно проснуться, он попытался припомнить что же ему снилось... Колокольчики, которые как-то странно раскачивались, бились друг о друга и каждый издавал свой, ни на что не похожий звук... Или это были не колокольчики, а люди... Нет, ерунда какая-то.

Эта мысль заставила его открыть глаза. Тихими голосами оказались его соседи по партеру. На сцене происходило какое-то действие, но Рома, не обращая на неё внимания, собрал свои весьма скромные пожитки и вышел в холл.

Если он поторопится, то может успеть к ланчу. Сегодня в театральном буфете должны были давать его любимые бутерброды с красной икрой... Но сначала надо умыться.

По дороге в мужскую комнату, он по старой привычке подёргал входную дверь. Она была заперта. Впрочем, как и днём ранее, и месяцом ранее, и двумя годами раньше. Сколько Рома себя помнил, эта дверь всегда была заперта.

Не дойдя до места назначения одного лестничного пролёта, он наткнулся на Макса. Они коротко обсудили пьесу, которую должна была ставить их группа на следующий день, перекурили, обсудили последние новости: Стас, в свою смену осветителем, разбил какой-то жутко дорогой софит и, теперь, его отправят на три месяца работать суфлёром.

Наконец они разошлись, и Роман мог спокойно совершить утренние процедуры.

Выходя, он сверил свою фамилию со списком, повешенным у выхода из театра. Сегодня у него выпал свободный день! Но каково было его разочарование, когда он понял, что должен убить его на какую-то репетицию.

Зайдя в буфет, Рома понял, что ланч кончился. ***вый день!!
Репетиции начинались во второй половине дня, поэтому он решил зайти к Виталику.

Виталик был одним из немногих композиторов в их театре, и единственным исполнителем регги. Его творчество не пользовалось особым спросом, но Роме нравилось. Особенно ему нравилась обстановка, царящая в комнате Виталика: сумрачный свет, струящийся от каких-то мелких лампочек, раскиданных по всей комнате, бамбуковые шторки при входе и дым, который постоянно стоял в этой комнате - всё это создавало непередаваемую атмосферу уюта, тепла и... домашнего очага, что ли?..

Вот и сейчас, не успел Рома войти, как очутился будто в другом театре: все проблемы, казавшиеся до этого момента важными, оказались пылью, а неразрешимые вопросы дымом...

Виталий был в каком-то полутрансе, и Рома хотел уже уйти, когда Виталик остановил его, попросил присесть и спросил, слышал ли он когда-нибудь звон колокольчиков поутру. Получив отрицательный ответ, Виталий начал рассказывать:

"Рома, представь связку колокольчиков разной величины - это внешняя сущность человека, то как он хочет выглядеть. Внутри колокольчиков есть язычки, которые бьются о края колокольчиков, если их потрясти - это внутренняя сущность человека, его самая суть, то кем он является на самом деле, без маски. Когда колокольчики бьются друг о друга - люди общаются, причём общаются с разной степенью искренности, если ты понимаешь о чём я. Так вот, колокольчики бывают разные: с большими язычками, маленькими или же совсем без них - но их всех объединяет одно свойство - когда дует ветер, они звучат. Так и человек: по-настоящему звучит лишь при тяготах и лишениях, посещающих его жизнь... Подумай об этом..."

После этих слов Виталик опять погрузился в транс, и Роме не оставалось ничего кроме как идти на репетицию.

Репетиция проходила как по маслу - всё как обычно. Он с детства привык к установленному кем-то порядку: кто-то работает и обслуживает театр, кто-то играет на сцене, кто-то отдыхает в партере, кто-то проводит время со своей второй половинкой в ложе - раз в неделю все меняются местами: кто работал - отдыхает, кто отдыхал - играет итд. Но теперь Романа что-то беспокоило - в словах Виталика было что-то знакомое...

***

День прошёл незаметно: в театре не было окон и всегда горел свет, поэтому люди жили каждый в своём режиме. Для Ромы настала ночь. Добравшись до своего сектора в партере, он долго ворочался в попытках уснуть. Наконец ему это удалось. На сцене, кто-то читал монолог, а где-то высоко-высоко,под самым потолком, был слышен тихий звон колокольчиков..