12. Воспоминания Домны о барине
Долгими зимними вечерами Домна сидела на печи, слушала вьюгу за окном или тишайший шорох падающего в безветренном покое снега, внимала благодатному теплу и просто вспоминала свою жизнь. Как книгу читала. Смотрела в пространство и читала...
Не сказала она Павлику малому, что в глазах барина увидела она тогда страсть вскипающую. И как голова у нее от этого закружилась, а сердце будто горячей волной окатило и унесла кровь эту волну дальше, вниз... Шла Домна-красавица на другой день к барину и молилась всю дорогу, просила Господа спасти от искушения. А как стала перед мужчиной – глаз поднять не смела. И про силу свою забыла. Только пыталась скрыть дрожь в ногах, да предательскую слабость в теле.
- Ох, молодичка, какая же ты красивая... – оглядывал барин Домну, откровенно любуясь ею.
- Да обыкновенная я. Среди ваших барышень поди много красивше меня найдется...
- Ды ты не понимаешь, милая, я хорошо разбираюсь в женщинах. Слышала вероятно, что немало прошло их через руки мои: и барышень утонченных, и красавиц крестьянских. Чем женщина славна? Внутренней красой живой и силой непокорной. Вот стоишь передо мной, глаза в скромности опустила... А мне и заглядывать в них нужды нет, чувствую в тебе страсть и дерзость. Ишь, как ресницы дрогнули... Иди, милая, ко мне, не сдерживай силу свою чувственную...
Домна с места не сдвинулась. Только губы пересохшие вдруг облизнула. Будто огнем обожгло барина, кинулся к ней, схватил в объятия крепкие, целовать стал... А она и не противилась... но и навстречу не торопилась...
- Ну что ты, красавица моя... что замерла птицей испуганной? Ах, какое тело... до чего податливо... а душа безответна... почему, милая? Не бойся... не обижу тебя... – целуя завитки над ухом Домны, уговаривал барин, все более увлекаемый страстью, - ну подними же ручки свои точеные, обними меня жарко, прижмись ко мне, душа моя...
- Не могу, барин... – прошептала Домна, по-прежнему не поднимая глаз.
- Почему? Неужели не хочешь? Не поверю... Чувствую трепет твой внутренний, - он отстранил Домну, пытаясь встретить ее взгляд, но лишь синева небесная полыхала из-под опущенных ресниц.
- Хочу... я бы и рада, барин, волнуете вы меня до беспамятства, да руки... не хотят... видно слишком хорошо помнят тепло мужниного тела. Грех это, барин... земля еще на могиле не высохла... пустите лучше меня... домой пойду, к детям. Не берите грех на душу, добрый вы, без зла...
Как водой ледяной окатили барина Домнины слова. Жестким стало лицо, взгляд холодом подернулся.
- Зря ты так... пожалеешь, - он отвернулся и прошел к окну. Во дворе слуги грузили мешки на подводу, бегали девки дворовые за суетой своей ежедневной, из конюшен едва доносилось лошадиное ржание. Несколько непредсказуемо долгих минут стояли они в молчании: красивый, гордый мужчина, задумчиво глядящий в окно, и не менее красивая и мудрая женщина, поднявшая, наконец, глаза, полные бесконечной нежности и печали.
Постепенно волнение и досада улеглись, и барин подумал, что неплохо было бы запрячь гнедую и вольным ветром окончательно остудить разгоряченную плоть.
- Иди, Домна, дети ждут, - не оборачиваясь произнес он.
- Спасибо, барин, не серчайте на глупую женщину, - Домна не двинулась с места.
- Я понимаю скорбь твою вдовью. И чистоту женскую уважаю... Что стоишь?
- Я помощи у вас просила...
- Подвода почти гружена, иди во двор, подождешь там. С ней и поедешь.
- Спасибо, барин великодушный, но я лучше пешком пойду. Дальняя дорога, да чистый лесной воздух голову освежат и душу успокоят. Оставайтесь с Богом.
- И ты будь здорова...
Шла Домна домой и ног под собой не чуяла. Слезы горячие дорогу застилали, боль билась в груди птицей растревоженной. И досадовала на себя за слабость свою женскую, и тосковала о себе, о вдовьем одиночестве, и сожалела... Жарким огнем полыхали на ней поцелуи и тело трепетало от объятий волнующих. Никак не хотело желание оставить ее и заливало волнами стыда ее бледные скулы...
Свидетельство о публикации №211110901872