***

 День прошел на славу. Я возвращаюсь домой пешей прогулкой, через сквер, парк, центральную площадь города, а затем и водоем обжитый белыми лебедями. Пусть эта дорога домой занимает гораздо больше времени, чем привычная, но я действительно получаю удовольствие от прогулки, наслаждаясь последними днями лета, жаль, что оно не будет длиться вечно. Если за мной кто-нибудь понаблюдает, наверняка подумает, что я душевно больной, потому что не может, просто идущий парень столько улыбаться и быть в своем уме. Пожалуй, меня действительно сводит с ума одна персона, которая и является виновником моей радости ко всему окружающему, к гуляющей за руки молодой паре, к играющему с внуками старику, воробью, смешно прыгающему с огромной картофелиной, из какого-то фаст фуда, в клюве. Черт возьми, я рад даже двум педерастам, которые бесстыдно целуются на центральной скамье. Я не гомофоб, к людям с другого полюса отношусь лояльно, но тут ведь дети бегают. Что если на следующий день семилетний ребенок поцелует своего друга прямо в губы, просто так, потому что он это сегодня видел. На десяток лет к нему прилипнет кличка «голубой», а то и что похуже. Бедный ребенок. Нет, я не рад целующимся педерастам на центральной скамье. Было бы у меня чуть больше времени, обязательно разложил бы им все по полочкам. Финальные сто метров, пять лестничных пролетов и я у цели. Поистине мне повезло, что я живу в этом районе, чистый воздух, царящая тишина, всегда убранный двор и приветливые соседи, с чудесными маленькими детьми. Шикарный дом для молодой пары, наверняка, нету в мире лучшего места для взрослеющих детей. Я по стандарту хочу двух — мальчика и девочку. И вот я уже открыл дверь, разулся, спокойным голосом, в котором так сильно чувствуются прошедшие часы разлуки, называю ее имя. Она откликнулась в одной из трех комнат и попросила пройти в спальню. Я сделал как она велела. Доносился легкий запах, он исходил от ароматизированных свеч, расставленных по всей комнате, чем пахло я не понял, но мне очень нравится. Она просит меня сесть на кровать и закрыть глаза. Я слушаюсь, еле сдерживая себя, чтобы не смухлевать. Запах свеч меркнет, рядом с ее запахом, запахом женщины, в которую я влюблен, на секунду мне вспомнился какой-то индийский фильм, где главному герою нужно было определить свою любимую по глазам. Вздор! Это ведь проще простого, я смог бы определить и по глазам, и всего лишь по запаху, или просто один раз прикоснувшись к ее коже, мне удалось бы ее узнать, из ста, тысячи, миллиона. Я слышу ее голос и, наконец, жадно смотрю вперед. Высокий каблук, чулки, нижнее белье белого цвета, самые нежные в мире руки, которые, согнув в локте, она держит за спиной, слегка приоткрытый рот и ее взгляд, в который, упиваясь страстью, я готов смотреть вечность. Мне кажется, что я один могу понять, какая она внутри, все ее сильные стороны, слабые, страхи, всю ее душу и как она, одним всего лишь взглядом, говорит мне чтобы я всегда был рядом. Я уверен, что она видит ответ в моих глазах. Поднявшись с кровати, я делаю шаг вперед, но что-то пошатнулось внутри меня, не уделяю этому внимания. Еще один шаг, нога еле отрывается от земли, ее тяжело продвинуть вперед, словно, весом в тонну она проваливается в пол. Я вопросительно смотрю вперед, но ее взгляд направлен не в мою сторону, а куда-то позади меня, пытаюсь до нее докричаться, тщетно. Вдруг из-за спины появляется мужчина, ее взгляд направлен на него, он весь в черном, на голове капюшон и очки. Прячет лицо мразь. Я пытаюсь освободить ногу, но чем больше барахтаюсь, утопаю, словно в болоте, камни давят со всех сторон, невыносимая боль, которая не становится ни в какое сравнение, с болью которую испытываю глядя на то, что происходит. Он сжимает ее руки, которые так же за спиной, пытается поцеловать. Стиснув зубы, она отворачивает от него свое лицо и смотрит на меня. Тот же взгляд, только уже переполненный страхом, текущие по щекам слезы, словно кричат мне, что я обещал быть рядом, они стонут, восклицая почему же бездействую. Я барахтаюсь все сильнее, кричу матом во весь голос, чтобы он от нее отошел, ору что съем его сердце, детей, сожру всю семью, если он от нее не отступится. Я не сдаюсь, но попадаю все глубже и глубже. И вот они пропали из моего поля зрения, я обездвижен и, кажется тот камень с высоты летит прямо мне в голову.
 

Я открываю глаза, лежу на кровати словно в грязной луже, никак не могу отдышаться, а сердце колотиться, словно в груди поселился оркестр из сотни барабанщиков и они, не жалея сил колотят изо всех сил. Если бы мне не пришлось недавно сбрить волосы, я бы ухватился за них и вырвал не один клок, но остается лишь только пару раз ударить кулаком стоящую рядом деревянную тумбу. Пытаюсь успокоиться, не закричать, не взвыть от надвинувшихся эмоций, не ржать истерическим смехом, не нужно сходить с ума, нужно просто снова уснуть. Но разве можно просто закрыть глаза в этой вонючей ванне из грязи и пота? Да и вообще очень хочу в туалет, а в горле пересохло так, словно я несколько дней скитался по пустыне. Первая попытка встать не увенчалась успехом, меня покачало из стороны в сторону и словно магнитом притянуло зад обратно в постель. Пол очень холодный, я верчу головой в поисках носок или тапок, но либо от слез, либо от того, что я больше суток не умывался — ничего не вижу. Да и вообще в этом сральнике черт ноги переломает и то, ему повезет если он сюда доберется. За стеной послышался, ставший уже для меня привычным, вой грудного ребенка. Этот мелкий варвар кричит весь день, даже сейчас, в пять утра, не удивлюсь, если его родители до сих пор валяются и спорят, кто из них пойдет укачивать мелкого дьявола. Сжав кулак и, с выпученными глазами, бью всю ту же тумбу. Бедняга уже скрипеть начала, да и дверца на соплях висит — скоро отвалится. Дети повсюду, за стеной, этажом ниже, этажом выше, вся улица кишит мелкими имбицилами. Мне доставляет удовольствие и вызывает смех, когда кто-то из них спотыкается, бьется головой о землю и со слезами на глазах зовет свою маму-шалаву. Так и хочется показать на него пальцем и закричать: «Добегался сука! На, получай!». А когда они все вырастут начнут бухать под окнами и шуметь еще больше, а потом наштампуют себе подобных ублюдков и все по новой. Была бы моя воля, сделал бы им всем стерилизацию. Как же меня угораздило купить в этом районе квартиру, хуже места просто нету, я должен убить человека посоветовавшего мне это. Как только вспомню его имя сразу прикончу. Мокрую спину задувает ветер из распахнутых окон, челюсть уже во всю щелкает, давая мне знак, что я готов ко второму дублю. Опершись все на ту же деревянную «грушу для битья», мне удалось подняться. Надо бы одеться, нет, слишком долго. Набросив на плечи одеяло я пошел в ванную комнату. Лампа уже как неделю перегорела, оно и к лучшему, в темноте приятнее, спокойнее что-ли. Я так долго терпел, что организм напрочь отказывается опустошать мочевой пузырь, да еще и «утренняя эрекция», так что приходится потужится. Печально, но даже половины того, что из меня вышло не попало в пункт назначения, на круг, на сам унитаз, на кафель, немного попало даже на одеяло, я забрызгал пол ванны. Потом уберу. Открываю кран и жадно пью мерзкую хлорированную воду, поперхнувшись, я откашлялся, затем меня вырвало. Нескончаемый поток из желудочного сока и, стоп, красного вина? Я не помню чтобы я пил вино, но судя по фактам, выпил не мало. Надо обязательно что-либо съесть, голод такой сильный, что я просто выпрямиться не могу. Опустошив три рыбные консервы, я наелся, пусть на вкус как коровье дерьмо, но все же лучше, чем ничего. В спальне тоже перегорели лампы, поэтому приходится поднимать каждую бутылку и трясти из стороны в сторону, чтобы понять, есть ли там еще. Если на донышке осталось немного, я сразу выпиваю, не разбираясь, что это было и ползу на карачках дальше, к письменному столу, там я начинал и там наверняка что-то осталось. Мне повезло, что я нашел запечатанную пачку сигарет, вчерашним днем, я перерыл всю квартиру в их поисках, затем рылся в пепельнице, докуривая бычки, а когда закончились — в мусорном ведре. Вот я уже у стола, сразу попалась четверть бутылки односолодового и половина бутылки шампанского, радостно, что хватило ума их закрыть. Моя работа, почему я о ней вспомнил, потому что все эти бутылки достались мне, как благодарность от клиентов, не буду вдаваться в подробности моих трудов, слишком скучно, да и наверняка уже уволили. За пять лет я не открыл ни одной из них, не думал, что выпью все за несколько дней. Надо взять подушку и перебраться в пустую и самое главное, без каких либо запахов комнату. Подползая в темноте к кровати, я ударился о нее головой, тем самым местом, из-за которого меня обрили, обязательно расскажу об этом позже. Тумба опять пострадала пять или шесть раз от руки и один раз от ноги. Дверца отвалилась. А за стеной опять заплакало дитя. Чертов гном. Не буду больше ползти, буду расчищать себе путь ногами. В одной из отлетающей с дороги бутылки, я услышал бульканье и, держа подушку под мышкой, а в ладоне две уже найденных бутылки, свободной рукой я начал искать, что булькало. Нашел, это бейлиз, почти полная бутылка. Швыряю его назад, не буду пить это говно. Пустая комната, не буду говорить для чего я ее готовил, не то что говорить, смешно даже об этом подумать. Открываю окно, подушку бросаю на подоконник, взбираюсь и сажусь на нее. Расставив бутылки, пепельницу, которую вытряхнул на улицу, укутываюсь в одеяло, а край, который обоссал, с пробежавшими мурашками по спине, отбрасываю в сторону. Сперва принимаюсь за шипучку. Уже трудно ее так назвать, несмотря на то, что бутылка была закрыта, большинство газов испарилось, но не алкогольное содержание, ибо я чувствую как ударило в голову после двух больших глотков. Руки сильно трясутся, прежде чем подкурить, сломал по меньшей мере спичек пять. Чередуя затяжку никотина и глотки шампанского, смотрю на спокойную улицу, небо, которое предвещает пасмурную погоду и на все еще ненаступившее утро. Стало радостно от мысли, как мне повезло проснуться именно сейчас, есть пару часов, до того как оживет город и его мерзкие обитатели, и я намерен получить удовольствие от каждой минуты, которая меня ждет. Где-то вдали послышался гром, очень хочется послушать еще и поближе, чтобы началась гроза и лило как из ведра. Не потому что в этом случае улица передо мной так и останется пустой, нет, я с самого детства люблю дождь. Ни один раз приходилось лежать дома с гриппом, так как ходить, бегать, или просто стоять под падающими с неба каплями было и есть любимым занятием. Всегда хотелось верить, что каждая дождинка падает на тебя не просто так, а с определенной целью забрать у тебя плохие воспоминания, сбросить с плеч груз, не дающий тебе покоя, простить и смыть с тебя все, от мелких пакостей, до совершенного зла. Я искренне хочу, чтобы пошел ливень. Но, с выступающими первыми лучами солнца, становится неясно, пойдет ли дождь, то ли тучи собираются, то ли расходятся. Во дворе слышатся звуки первых нарушителей спокойствия, я уже допиваю виски и ловлю себя на мысли, что неплохо бы сходить в душ, ведь от меня воняет как от помойного ведра. В ванной комнате я не рискнул подходить к душевой, она стоит рядом с туалетом, потом уберу, а пока что и раковина сойдет. Я попал в ступор, когда открыл кран и не увидел текущей из него воды. Они мне говорили, что это элитный дом, но какого черта пару раз в месяц отключают воду на целый день и именно сейчас. От злости я сильно стиснул зубы и пошел в спальню, к тумбе. Сбоку от тумбы лежали две вещи, которые я искал последние дня два. Лекарства, выписанные не так давно и записка. Принадлежит она ей, написана в спешке, это не ее идеальный почерк, словно трясущимися от страха руками. Проговорив себе, что должен продолжать ее искать, крепко сжал записку между руками. «Я обязана уйти, нет времени для объяснений, пожалуйста, помни нашу любовь, как светлое воспоминание из прошлого» - оно будет ничтожным, перед воспоминаниями, которые ждут нас с тобой в будущем. Надо включить телефон, может она мне писала, или звонила. Куча уведомлений о пропущенных звонках, непрочитанные сообщения, все это либо с работы, либо от друзей. На всякий случай в тысячный раз набираю ее номер — по прежнему выключен. Надо выдвигаться, она всегда любила завтракать в одном маленьком кафе рядом с работой. Одеваю то, что попадается под руки: протертые джинсы, майку с дыркой у воротника и старую куртку, оставшуюся со школьных времен. Выдавливаю пару таблеток, забрасываю и пытаюсь проглотить. Из-за того, что в горле сухо, одна застряла, трудно дышать нужно чем-нибудь запить, я бегу в ванну — воды нет, на кухню — холодильник пуст, вспоминаю про чертов бейлиз, нахожу его среди всех бутылок и жадно пью, пока таблетка не проваливается дальше. Пью я их не потому что случилось то, о чем я обещал рассказать(это будет позже), а потому что, смешав их с алкоголем, меня расслабляет и я могу мыслить верно, без эмоций, да что уж лукавить, кайф от этого тоже неплох. Кладу записку в карман, сигареты, бумажник и на всякий случай таблетки. Обувшись, я посмотрел на себя в зеркало, несмотря на древние вещи, выгляжу я неплохо, получился довольно хороший «олдскульный» вариант. Одеваю кепку, так как лысая голова мне не нравится и направляюсь в путь. На лестничной площадке я встретил одну назойливую соседку, она меня окликнула, но я сделал вид, что не слышу, в дверях я встретился еще с одной, она меня не узнала и очень долго смотрела мне в след. У дороги я увидел такси, я часто пользуюсь услугами этого водителя. Запрыгнув на заднее сидение я назвал адрес, он обернулся и смешливым голосом проговорил «не шутите ли вы молодой человек, если нет, то платить нужно вперед», на что я удивленно возразил, а когда водитель меня узнал, должным образом извинился, переспросил адрес и мы тронулись. Всю дорогу он твердил, что меня совсем не узнать, часто прикладывал платок к носу, болеет наверно, да еще и работает, бедняга. Затем рассказывал как недавно вылечили его племянника наркомана и что, для таких людей всегда есть выход. Никогда не понимал, зачем делиться настолько личной информацией с прохожими, мы конечно не один день друг друга знаем, у меня есть его телефон на случай необходимости, но не более. Видимо он просто безмерно рад за своего племяшку. Невероятно, но этот человек настолько раздобрел, что не хотел брать с меня деньги, но я бросил на сиденье, как обычно больше положенного и вышел из такси. Таксист кричал мне в след, что всегда есть выход, что прошлое можно смыть словно грязь. Просто уму непостижимо, он что, ****утый? Зайдя в кафе я подошел к барной стойке, еще есть минут двадцать до того как она обычно приходит завтракать, но на всякий случай я оглядел все столы. За дальним столом без конца хихикали дети, мать не могла их успокоить и постоянно поворачивала их головы к тарелкам. Ко мне подошел охранник и вежливо спросил чего я хочу, я ответил что хочу выпить и жду одного человека. От меня он не отходил, лишь тяжело вздохнув попросил удалиться. Сперва мы просто спорили, затем все начало перерастать в что-то большее, кулаки его были сжаты, а глаза как у обезьяны в клетке. Его успокоил бармен, он подошел ко мне и попросил не обращать внимания, сказал что помнит меня, что я часто приходил сюда с одной девушкой, а месяц назад я ее здесь искал. Я взял двести грамм односолодового виски, которое пил сегодня утром, стоит оно прилично, даже очень.


 - До сих пор в поисках? - спросил бармен, но отчего-то мне кажется, ответ он и без того знал.
 - Вы ведь помните девушку, ну ту, которую я якобы ищу? - пробормотав это, я сделал вид будто спросил лишь только потому, что он вспомнил.


 Держусь уверенно, по крайней мне удается это показать, честно говоря я бросил на это все свои силы. Отодвинув стакан от носа, так и не сделав глотка, но вдоволь его нанюхавшись, я почувствовал запах исходящий от меня. Мне правда тяжело подобрать какое-либо сравнение, в этот раз мусорным ведром не обойтись, наверняка и выгляжу я как клоун. «Вижу-вижу», - сказал слепец. Мне стало жутко стыдно, даже не из-за запаха и внешности, а скорее из-за того, каким опустошенным меня видят. Я уверен, что бармен заступился за меня лишь только из жалости, он до сих пор смотрит на меня, словно на бездомного щенка. Мне от этого просто тошно.


 - Коротко стриженная блондинка, эффектная, до сих пор помню, как вы ее описывали во время прошлой нашей встречи. Видел я ее, неделю с небольшим назад. Одна компания сняла кафе на вечер, была частная вечеринка, не помню что праздновали. Было около сорока гостей.
 - А как она выглядела? - спрашиваю жадно, будто пытаюсь всосать в себя эту информацию, как необходимый для моей жизни элемент.
 - Ну, черное платье...
 - Да нет же, каким было ее лицо, грустным, или, ну не знаю, может тебе что-либо показалось странным?
 - Шутишь? Она веселилась так, как бы веселился я, зная, что завтра наступит конец света, танцевала на столе, постоянно была рядом с колонкой, кстати, привезли мощную аппаратуру и... - пожалуй он понял, что не стоило в таких красках все описывать, когда взглянул на мое ошарашенное лицо, ему даже вдруг стало необходимым, отойти на метр назад и протереть барную стойку, не отводя от меня глаз конечно же.
 - Ты точно ее не с кем не перепутал?


 На свой вопрос я не получил даже скромный ответ, лишь только бармен указал мне пальцем на стену, перед выходом из кафе. На ней было прикреплено множество фотографий. Оказывается в этой столовой с барной стойкой, регулярно проводятся вечеринки и судя по фотографиям, вполне удачные. На мгновение я забыл, что я ищу и просто смотрел на кривые лица запечатленные фотографом в самый неудачный для отдыхающих момент. Раньше я бы скептически отнесся к подобным картинкам, так как считал, что люди должны быть воспроизведены во всей красе, даже красивее, чем они есть на самом деле, отныне я буду считать, что фото должно передавать настроение, царящее в тебе, будь то грусть, веселье, страх, да что угодно. Дойдя до нужной мне фотографии, я не остановился, пока не досмотрел все остальное. Затем получил одобрительный кивок от бармена, на вопрос «можно ли взять одну?». Вернувшись за стойку, я одним махом выпил виски и попросил еще. Последующие минут пять я просидел в тишине, ни о чем не думая, словно пробежал десяток километров и остановился отдышаться. Бармен поинтересовался, все ли со мной хорошо, я ему солгал кивнув одобрительно, а расплатившись за счет и оставив чаевые, вышел на улицу и пошел в сторону парка.


 Вот я уже на самой отдаленной скамье большой аллеи. Хоть и сижу в углу, но вижу практически все, каждый цветник, каждое оголенное дерево, которые я тщательно разглядываю, чтобы не думать о застрявшем в голове вопросе «что же со мной происходит?». Скамейка на которой самоутверждались педерасты пуста. День, когда я последний раз их видел, был недели две назад. Возвращавшийся с очередных поисков, не в самом лучшем настроении, я решил выразить свое негодование, по отношению к их распутному поведению. Один из них вскочил, возмутился и получил прицельный в челюсть. Я даже не успел досмотреть как он упал, потому что второй представитель сексуального меньшинства, оказался, говоря мягко, покрепче первого. Очнулся я уже в скорой помощи, в крови и с жуткой болью в голове. Меня отвезли в городскую больницу, где заведующий нейрохирургическим отделом был мой товарищ. Он не хотел меня выпускать из больницы, даже несмотря на уже подписанный мною отказ от лечения. Ему удалось уговорить меня остаться хотя бы на день. Там же он и выписал мне эти «чудо таблетки», после того как сняли швы, я и подстригся. Пролежал я на койке в коридоре два с половиной дня, так как все палаты были переполнены, царила ужасно-скучная атмосфера, больничная еда была мерзкой, а окружающие меня люди, казались простодушными долбоебами. Иногда, я думал, что все они рады тут оказаться, потому что это единственная перемена за последние годы их жизни. Новые знакомства, заумные разговоры о политике, они даже с особым интересом узнавали, что будет на обед и, возмущенно раскачивали головой, вопрошая, почему подают то же самое что и вчера. Каждый из них по разу со мной заговаривал, пытаясь подтянуть меня в свою тусовку, но даже самому отчаянному из них, было ясно от одного моего взгляда, что ему время умывать руки. В нескольких метрах от меня почивала женщина лет тридцати, то ли шлюха, то ли алкашка, а может  и то и другое, или она просто была бедной. Я обратил на нее внимание, потому что она тоже всегда была одна, но не из-за апатии, а от того что ее все сторонились. Было ясно, что ее отделал какой-то неуравновешенный, переполненный комплексами мужчина, все лицо в синяках, ложилась на кровать она медленно, наверняка из-за болях в спине. Не знаю почему, но она казалась мне ребенком, меленькой девочкой, которую завело в бескрайний лес и сколько она бы не шла, как бы не пыталась выбраться, она никогда не выйдет к дороге. Проснувшись, она бережно складывала постельное белье, садилась на край койки и, раскачивая недостающими до пола ногами, в детских носках со зверушками, смотрела в пустоту. Когда глав врач делал обход и в очередной раз спрашивал о ее полисе, я видел как она выдумывает оправдания, что не может дозвониться, или ее друзья заняты и не могут его принести. Она бралась за телефон и делала вид, что звонит, до тех пор пока доктор не уходил. Когда я собрался уходить, то напоследок зашел в кабинет своего друга поблагодарил его и попросил за шлюху-алкашку, оставив сумму. Естественно он не хотел ничего у меня брать и заставлял остаться еще на несколько дней, но я не стал слушать. Так я и просидел несколько часов на скамье, думаю то об одном, то о другом, временами доставал фотографию, взятую из кафе и смотрел на ее счастливое лицо. Когда я собрался уходить, зазвонил телефон, это была моя подруга, мы знакомы еще со школы и по воле случая, работаем в одном и том же месте. «Довольно», сказал я себе и ответил на звонок. Она обрадовалась, что я жив, кажется даже прокричала это вслух, выпытала мое местонахождения и велела ждать. Я не хотел ее видеть, вернее хотел ее видеть, я очень по ней соскучился, но не мог предстать при ней в таком виде. Но она меня убедила, как и всегда. Когда Анна пришла, мне пришлось выслушать пятиминутную истерику, а вот и последовал первый вопрос, на который мне не очень хочется отвечать.


 - Чем тут так воняет?
 - Не бери в голову. - пришлось закурить.
 - Это от тебя так воняет? Боже мой ты одет как бомж, наверняка если бы ты отдал эти вещи самому нищему человеку в мире, он бы побрезговал носить такое дерьмо. - она даже слегка улыбнулась, любит надо мной поиздеваться, надобность в сигарете пропала, про вонь ей уже ясно, я бросил ее на землю и затушил.
 - Что ты понимаешь, это ведь моя любимая школьная куртка.
 - Я тебе еще тогда говорила, что она клоунская, но хотя бы в то время она сидела на тебе нормально, а теперь весит словно на десятилетнем ребенке. На что ты подсел? Что ты сейчас принимаешь? - кажется, она готова избить меня, а после моих отрицаний, попросила закатать рукава.
 - Как на работе? - пытаюсь как-то ее отвлечь, отвести разговор от себя.
 - Все нормально, тебе предлагали прочитать курс лекций за границей, а ты идиот все упустил. - она села рядом, но тут же отстранилась, выпучив глаза, в этот раз она закурила.
 - Извини, у меня воду отключили, а вещи лежат одной кучей вперемешку с бутылками.
 - Вставай, поедем ко мне, ты наверняка умираешь с голоду и только попробуй со мной поспорить.


 Как всегда идеальная чистота и как всегда мое удивление, как она все успевает и почему от нее сбегает каждый мужик. Вот и ребенок нарисовался, если бы дети и вправду были демонами, то без сомнения, ему бы отвели роль предвадителя. Он уже два раза пытался поджечь садик и это одно из немногих деяний пятилетнего монстра.
 - Привет дядя N, почему от вас так пахнет, вы что, обосрались? - малышу очень понравилось как он сострил и ему с трудом удается сдержаться, чтобы не взорваться от хохота.
 - Да! Дядя обосрался, так же как и ты неделю назад, а теперь дуй в комнату и собирайся в сад. - Анна пилила ребенка взглядом пока тот, надувшись, не ушел, так и не придумав достойного ответа.


 Анна включила воду в ванной и ушла в спальню, я продолжал стоять в коридоре, чувствовал себя пугалом, не хватало только парочки ворон у меня на плече. Я бы воспользовался ситуацией и сбежал, от всего перетерпевшего и предстоящего мне позора, но зная эту девушку, то как она рванет за мной, а догнав выбьет из меня все дерьмо, остался. Анна вернулась, в руках у нее были вещи и пакет.


 - Я повезу своего отпрыска, ты пока искупайся, сними с себя эти тряпки и положи в пакет, я выброшу их к чертовой матери. Оденешься в это, хоть на что-то пригодились оставшиеся от мужа-мудака вещи.
 - Он так и не объявился?
 - Что это значит? Даже если бы он на коленях приполз, ему уже навечно закрыта дверь в эту жизнь. - проговорила она это все без всякой иронии, помню как она тщетно пыталась скрывать синяки и не давала за нее заступиться.


 Мне потребовалось как минимум сорок минут, чтобы отмыться, еще с пол часа я просидел на краю ванны. Мне и вправду очень стыдно, за то до чего я докатился, за то что показал себя мокрым пятном из одних только воспоминаний. На кухне меня ждал, без какого-либо преувеличения, самый вкусный стол в моей жизни. Пришлось сдерживаться и есть аккуратно, хотя хотелось взяться за все руками и жадно все слопать. Когда я закончил, она протянула мне фотографию из кафе, я оставил ее в куртке. Анна сказала что хотела ее выбросить, но будет лучше, если я сделаю это сам.


 - Анна, спасибо тебе за все.
 - Ты в порядке?
 - Нет, но я над этим поработаю. - встав из-за стола я направился в выходу, Анна вопросительно смотрела мне вслед, оглянувшись я сказал. - Лучше будет если я начну прямо сейчас, еще раз спасибо.
 - Слышь ты, Холден Колфилд, держи меня в курсе. - кричала она в след.
 

 Прошло уже пол года, полюбившиеся мне осень и зима, протекли бесследно, как-то не вдохновляюще что-ли. Я не выбросил фотографию, хотя распрощался со всеми чувствами, она служит мне каким-то напоминанием и пока буду на нее смотреть, никогда не сбавлю свой уверенный шаг, даже наступив в дерьмо - не остановлюсь. Неоднократно я пытался забыть все то, что со мной произошло, пытался закрыть тот позор «светлыми воспоминаниями из прошлого», но, к сожалению, не удалось, придется смириться с этим на остаток своих дней. Я считаю, что она была права, все должно было закончиться на самой высшей точке нашего счастья, просто мне нужно было время для того-чтобы все это осмыслить. Я вернулся на работу, уже дважды успешно съездил за границу, как льстит мысль о том, что меня считают за одного из лучших специалистов в этой области. К Анне пытался вернуться ее муж, но не она, ни ее маленький демон не хотели его видеть, тогда я и вернул должок, надрав ему задницу, а после был вынесен судебный запрет, запрещающий ему приближаться к семье на триста метров. В качестве извинений я купил по одному хорошему подарку для детей живущих по соседству, починил тумбочку, а до ванны так и не добрался, потом уберу. Шучу я ее вымыл первым делом. Я даже хотел найти и извиниться перед педерастами, но подумал, а не пошли бы они в жопу, у меня огромный шрам из-за них. Сегодня мне позвонила она и, пожалуй, за долгое время я не знаю, что уготовил мне сегодняшний день. По правде сказать я очень волнуюсь, ведь я ее так долго не видел и, втайне от всех, очень хотел с ней встретится, просто поговорить. И вроде бы этот день настал, но что-то меня тревожит. Вдруг она пригласит меня на свадьбу, или познакомит меня с отцом ее будущего ребенка, она всегда держала своих друзей близко, наверняка хочет поделиться чем-то и со мной. Ладно, не буду загадывать. Утешает мое обещание самому себе никогда не останавливаться, поэтому, взглянув на фото, которое из-за врожденной сентиментальности ношу в бумажнике, выдвигаюсь в путь. Все тот же таксист, все то же кафе. Она уже ждет меня за столиком в углу и машет мне рукой, странно, ведь это я приехал раньше положенного. Кивнув в сторону бармена и четко смотря перед собой, ну сами знаете в таких моментах обычно обо что-то спотыкаешься, подошел к столу. Она крепко меня обняла стала целовать, недоумевая, что происходит, я уселся за стол. Мне так много хочется ей сказать, узнать как проходит ее жизнь, все ли у нее в порядке, но я не могу вставить и слова, потому что она затеяла долгую речь.


 - Знаешь, мне очень жаль, что я тебя тогда бросила, знаю ты меня искал, твои друзья даже насильно хотели меня к тебе притащить, кстати такая история смешная, расскажу потом, но просто ты пойми, тот к кому я вернулась, я думала он любовь всей моей жизни...


 Странно, но что-то идет не так, я не могу узнать эту без конца тарахтящую девушку, а радость встречи сменилась обидой, даже не обидой, а гневом, злостью. Волосы у меня отросли и теперь я ухватился за них достаточно крепко. «Что тут происходит? Да что вообще я тут забыл?» вертится без конца в моей голове.


 - …и я знаю, ты ведь меня любишь, так что я твердо решила что мы должны быть вместе.


 Молча поднявшись, я направился к барной стойке и попросил у бармена иголку, которыми прикрепляют фотографии у выхода. Он мне дал одну, как то странно на меня посмотрел, улыбнулся и проговорил что-то вроде «Приходи сегодня вечером, тут будет весело, да и односолодовый со скидкой для тебя будет», я попросил оставить для меня столик. Пришла мысль в голову, надо будет купить хороший фотоаппарат и заполнить свою жизнь новыми воспоминаниями, а то что у меня сейчас в руке, ему место тут, где я его когда-то взял.
 Я дошел до парка и уселся за свое любимое место. Где-то вдали прогремело и родители начали в спешке собирать своих детей. Я достаю телефон и отправляю всем друзьям приглашение на вечеринку, пишу, что будет скидка на виски и тут же получаю несколько ответов наподобие «prodigal motherfucker is back! Yeah!». Я был уверен, что все давно закончилось, но титры убогой истории, а не романтической комедии, показались лишь сейчас. Что тут думать, какой из этого вывод, мне уже наплевать. Понятно только одно, что каждая минута страданий, каждое воспоминание иллюзорной любви, не принадлежит той, по кому плакал, это все мое, и я не позволю ей этим упиваться, она просто этого не достойна. В парке совсем стало пусто, ни одной души, кроме моей, которая бесспорно видит, что дождь пошел.