Рыцарь иврита

               

                Еврей, влюблённый в иврит

       15 марта 1969 года скончался Цви-Герш  Прейгерзон     (Григорий Израилевич) -
 классик ивритской литературы всю свою жизнь писавший рассказы, песни, романы только на иврите, говоривший на иврите при первой возможности в период, когда этот язык был запрещён советской властью. За проявленное мужество в борьбе за свои убеждения и любовь к языку был наречён «рыцарем иврита», и как верный рыцарь служил своей прекрасной даме - языку (на иврите слово язык ;лашон ; женского рода), и  пострадал  за свою любовь. При сталинском деспотизме и человеконенавистничестве, любовь к культуре еврейского народа, к его литературе на древнем языке,  были страшным преступлением.

      Цви Прейгерзон прожил двойную жизнь.  Был учёным ;  специалистом по обогащению угля, автором изобретений в этой области, писал учебники,  преподавал в Московском горном институте. В некрологе, написанном его учениками, было сказано: «Он был одним из тех, кто заложил  основы советского углеобогащения». 

       Вторая его жизнь - любовь к ивриту и литературное творчество на этом языке,  к культуре еврейского народа.

      Цви Прейгерзон был человеком, принявшим с юности революцию и советскую власть. Но ни на минуту не переставал быть евреем, желавшим возрождения  народа в рамках своих национальных устремлений и своей государственности.   
      На похоронах в Москве  один  из  присутствовавших сказал: «Он обогащал не только уголь, - он обогащал наши души».

      Цви-Герш Прейгерзон  родился в 1900 году в религиозной семье в местечке Шепетовка. Получил традиционное в то время еврейское начальное образование, которое в основном состояло в изучении  идиша, древнееврейского языка (иврита) и традиций иудаизма. Одарённый мальчик быстро освоил языки и проявил себя в сочинении стихов, песен на иврите, которые его отец отвёз в Одессу великому еврейскому поэту Хаиму Бялику. Тот в своём  письме отметил большую одарённость Гриши и рекомендовал родителям продолжить  образование сына в Палестине. И родители отправили Гришу в Тель-Авив, где он начал обучение в знаменитой гимназии «Герцлия», основанной первыми волнами русской алии - энтузиастами перерождения древнееврейского языка, служившего для общения с    Богом,  в разговорный язык. 

      Бен Йегуда -  идеолог этого направления писал: «Хватит нам восхищаться французской и немецкой литературой. Настало время создавать и изучать нашу собственную литературу и собственную культуру».

      В тель-авивской гимназии у Прейгерзона по-настоящему зародилась страстная любовь к языку иврит. Он начинает понимать, как важно обновление иврита возникшего несколько тысячелетий назад для развития современной еврейской культуры. Учёба доставляла ему большое удовольствие. Его занимает романтика того времени. Идеи сионизма проникли глубоко в его душу. Как лучшего ученика, Прейгерзона, по случаю, представили турецкому султану. (Палестиной в то время владели турки).

      Обучение Гриши в Эрец Исраэль прервал нелепый случай. Наблюдая за впервые увиденным самолётом, он забрался на крышу помещения, где жили гимназисты. Крыша ветхого дома провалилась, и он, упав, сломал ногу. На каникулы вернулся в Россию.

       Родители понимали, что вырваться из  бедного еврейского местечка может только образованный человек. Но с отправкой  Гриши в Эрец Исраэль для продолжения учёбы возникли проблемы.  Началась Первая мировая война, и выезд в Палестину  крайне осложнился. Стало очевидным, что одарённому подростку нужно продолжить образование на территории России и не только по  традиционным программам иудаизма, но, и по светским русским программам. Это было возможно при знании русского языка, которым он не владел. И здесь Грише помогла  одарённость в освоении языков, настойчивость, целеустремлённость, умение собраться в нужную минуту. Русский язык он изучил в возрасте четырнадцати лет за несколько месяцев. Родители отправляют его в Одессу к тётушке. Там он успешно сдаёт вступительные экзамены в Одесскую гимназию, (так называемую «седьмую гимназию»), где преподавали на русском языке, хотя почти все ученики были евреями.

     Одесса открыла  для одарённого мальчика большие возможности  не только в школьном образовании, но и в  культурном совершенствовании. У него неплохие музыкальные способности, он постоянно посещает консерваторию и вскоре становится её учеником, где успешно овладевает искусством игры на скрипке. Он регулярно посещает синагоги, где выступали знаменитые канторы, гастроли еврейских театров, выступления деятелей спортивного общества «Маккаби». Особый интерес вызывало посещение сионистских клубов.    

      Но на этом не исчерпывается страстное желание  познать мир, и он находит время для учёбы по вечерам в знаменитой иешиве (еврейском  религиозном высшем учебном заведении) Хаима Черновица, среди преподавателей которой были великий писатель Хаим Нахман Бялик, а также авторитетный историк и литературовед Иосиф Клаузнер, который стал духовным воспитателем подростка, породивший глубокий интерес  Григория к ивриту.  Ученик в знак благодарности поклялся учителю быть преданным этому языку до последнего вздоха и выполнил обещание, невзирая на массу неприятностей, зачастую грозящих его жизни.

      Голод, холод, экономическая разруха вынудили Цви Прейгерзона в 1918 году вернуться из Одессы в город Кролевец, куда к тому времени переехали его родители. Было то время, когда на Украине бушевали еврейские погромы, организуемые бандитскими группировками, и он был свидетелем этого ужаса. Впоследствии эти события стали основой многих его рассказов. Весной 1919 года с приходом большевиков, Цви охотно присоединился к местному оркестру, который выступал на революционных митингах.

      Вскоре Прейгерзон продолжил обучение в Московской горной академии, где приобрёл специальность горного инженера по обогащению полезных ископаемых, впоследствии стал научным работником и преподаванием в этом учебном заведении. Занятия в ВУЗе не помешали юноше регулярно посещать театр ГОСЕТ, ставившего спектакли на идише под руководством А. Грановского и С.Михоэлса, и театра вахтанговской школы  «Габима» игравшего на иврите.

    Тель-Авив и Одесса  оставили в душе Прейгерзона неизгладимый след. Иврит  особая тема в его существовании, в нём он видел смысл своей жизни. Все свои литературные произведения он писал только на иврите. Но на этом пути возникало немало сложностей.
     Единственным языком, запрещённым советским режимом, был иврит - священный язык, на котором молились евреи, на котором был написан Ветхий Завет, давший человечеству основы нравственного бытия, ставший ценнейшим источником познания исторических событий древности. До сих пор иврит изучают в христианских духовных академиях, чтобы читать священные книги в оригинале.

      Почему он отдал предпочтение  ивриту, а не на идиш, который был разговорным языком? На котором писали многие классики еврейской литературы. Ответ прост ; так был воспитан в предыдущие годы. Понял разницу между этими языками, хотя  знал их  одинаково хорошо.

      Идиш был создан в середине шестнадцатого столетия евреями, активно занимавшимися международной торговлей. Товар перепродавался из рук в руки, проходя путь через многие страны, люди в которых, в том числе и евреи, разговаривали на  языках стран проживания. Единый язык мог помочь евреям быстро и надёжно вести торговлю, удерживая монополию в этой сфере деятельности. Поскольку инициаторами создания идиша были немецкие евреи, то в основу этого языка была использована в большей части немецкая огласовка  слов, которые графически обозначались двадцатью двумя буквами древнееврейского алфавита (иврита).

      С приходом советской власти еврейское общество разделилось на два лагеря по вопросу использования языка: иврит или идиш?  Наиболее ожесточённое противостояние развернулось вокруг театра «Габима», ставившего пьесы на иврите, поддерживаемого «Евобществом». В противовес ему евреи-коммунисты образовавшие «Евсекцию» требовали  закрыть театр, а язык иврит запретить. Пролетарским языком ими признавался идиш.

      Театр был создан Нахумом Цемахом при активном участии Константина Станиславского и Евгения Вахтангова. Цемах утверждал, что «Габима» есть проявление нового в еврейской культуре; с одной стороны, театр связан с ивритом, а с другой - отражает революционные  сдвиги в еврейском сообществе». Существование театра и языка иврит отстаивали видные деятели русской культуры:  нарком просвещения А. Луначарский, М. Горький, К. Станиславский, Ф. Шаляпин,  выдающиеся поэты В. Иванов, В. Брюсов, Ф. Сологуб, В. Ходосевич, К. Бальмонт, - переводчики стихов с иврита.

     Фёдор Шаляпин обратился к председателю Центрального исполкома Совета народных  комиссаров Льву Каменеву с просьбой сохранить «Габиму». В письме к артистам театра Шаляпин написал: «Бросайте, бросайте в священный алтарь вашего алтаря свои сердца, честные актёры! Знайте, что светом пламени вы озаряете мысль и открываете путь слепцам».
      Нет нужды пояснять, чью сторону в этом противостоянии занял Григорий Израилевич. Только иврит. Он полагал, что иврит - язык будущего для евреев всех стран мира. 

      Прейгерзон был человеком чуткой души, редкой наблюдательности,  пристально следивший  за  историческими событиями, которые происходили в местечках бывшей черте оседлости, в городах России, куда хлынули после революции евреи. Он стал свидетелем деградации еврейского местечка, распада вековых традиций, ликвидации хедеров, иешив, синагог, гонений на иудаизм. И он счёл своим долгом запечатлеть всё это для будущих поколений.      

      Литературное творчество Прейгерзона началось в середине двадцатых годов без отрыва от  работы по специальности. Большинство его рассказов того периода объединяла рубрика «Путешествия Биньямина Четвёртого», образа традиционного для еврейской литературы. «Путешествие» Прейгерзона повествовало о пережитом евреями России в годы гражданской войны, НЭПа, первых пятилеток. Свои произведения он публиковал в ивритских газетах и журналах Лондона, США, Палестины. В 1934 году пришлось прекратить зарубежные публикации, так как к тому периоду «связь с заграницей» стала приравниваться к  тягчайшим преступлениям. Но это не остановило его литературное творчество,- несколько лет он писал «в стол».

      В первые дни начала Отечественной войны Прейгерзон записался в ополчение, но воевать на фронте ему не пришлось. Он был направлен в Караганду увеличивать производство угольного концентрата для металлургической промышленности. Там он начал писать роман «Вечный огонь».

      Действие разворачивается в украинском местечке Гадяч примечательное тем, что там был похоронен в 1813 году основоположник ХАБАДа (хасидское направление в иудаизме)  Шнеур Залман из Ляд, вошедший в историю под именем «Старый Ребе». В романе убедительно показано, что постепенное угасание вечного  огня на могиле еврейского мудреца началось задолго до немецкого вторжения. Рукопись романа через сотрудников Израильского посольства  в 1966 году пересылается в Израиль  и там  издаётся под псевдонимом Цфони (скрытый). Слово «скрытый» соответствует реальной действительности. Конспирация событий в литературном творчестве Прейгерзона была настолько тайной, что даже дети узнали об этой книге только после смерти отца, обнаружив томик в архиве.

      После романа «Вечный огонь», который был закончен после войны, Прейгерзон несколько лет пишет рассказы, посвященные Холокосту и войне. В них ещё сильнее, чем в прежних произведениях, выражена приверженность писателя к иудаизму и еврейским  религиозным традициям.

      В марте 1949 году, когда государственный антисемитизм бушевал по всей стране,  Прейгерзон был арестован и отправлен в лагерь на десять лет за «участие в антисоветской,  националистической группировке». Обвинение надуманное, как множество других в то время. На самом деле его арестовали за любовь к языку иврит и литературное творчество на этом языке, за общение с людьми, также любившими иврит.

        Когда я начал обучение в Московском горном институте в 1951 году, доцента Прейгерзона на кафедре обогащения полезных ископаемых уже не было. Он отбывал срок в лагерях.
      В 1961 году я вернулся в Москву после нескольких лет работы в Донбассе. Устроился на работу в научно-исследовательский институт углеобогащения. В лаборатории, где я начал трудиться, работал Веньямин Прейгерзон, сын Григория Израилевича. С ним в этот период мне довелось общаться более двух лет, при этом  об отце им не было сказано ни слова.  Наши  связи прекратилось с его поступлением  в аспирантуру.

      В 1965 году я был переведен работать в Министерство угольной промышленности СССР,  в Главное управление по обогащению и брикетирования углей.
     В один из дней марта 1969 года  меня  вызвал  начальник управления;  он сообщил, что скончался Григорий  Израилевич Прейгерзон, и поручил написать текст соболезнования семье покойного от имени углеобогатителей страны.  Здесь у меня появились трудности, поскольку я слишком мало знал о  покойном, а рамки министерства накладывали определённые ограничения в содержание текста.

      На следующий день я был делегирован посетить квартиру Прейгерзонов, вручить написанную бумагу родственникам и выразить им наши соболезнования.  В комнате, куда я вошёл, находились две сестры Веньямина, его мать и несколько  не знакомых мне людей. Посреди комнаты  стоял стол, на котором были разложены только печатные труды Григория Израилевича, касавшиеся обогащения угля. При моём общении с семьёй  о литературно-художественном увлечении, занимавшем значительное место  в его жизни,  разговора не было. 

     Через некоторое время так сложилось, что Веньямин стал жить вблизи  дома, где я жил. Наше общение возобновилось. Посещая друг друга, представилась возможность более откровенных бесед. Однажды я спросил Веньямина:  «За что сидел твой отец в лагерях?». И он рассказал: «Когда было создано государство Израиль, первым послом этой страны в Советском Союзе стала Голда Меир. С разрешения властей она обратилась к евреям СССР с просьбой помочь материально вновь созданному государству. Многие на это откликнулись, хотя богатых в стране не было. Отец был в первых рядах этого мероприятия. Некоторые евреи, занимавшие видные должности, не посещавшие синагоги в силу их служебного положения, передавали свои сбережения через отца. Деньги сдавали в синагогу, где жертвователя записывали в тетради.  У Хоральной синагоги на улице Архипова стали собираться тысячные толпы евреев, ликовавшие по поводу создания своего государства, ; сбылась двухтысячелетняя  мечта еврейства. Свои чувства люди выражали выкриками в поддержку  еврейского  государства,  многие изъявляли желание выехать в Израиль для защиты страны от нападения арабов. Отец охотно посещал  такие сборища, это радовало его душу.

      Власти забеспокоились. Дело было не только в пожертвованиях. Куда больше их  беспокоило  отношение евреев к Израилю.  Вскоре  тетради  с фамилиями дарителей и их адресами были изъяты сотрудниками МГБ. Начались массовые аресты тех, кто был под подозрением».

      Веньямин тогда не решился рассказать мне о литературной деятельности отца. Ведь некоторые  рукописи рассказов ещё не были вывезены за рубеж, а запрет на  иврит не был снят. Страх перед властью, несмотря на разоблачение культа личности Сталина, некоторой видимости демократии, существовал ещё долгое время. Наша беседа была в семидесятом году прошлого столетия.

      Вскоре Веньямин уехал в Израиль, куда многие годы мечтал эмигрировать его отец.
       О литературном наследии Цви Прейгерзона я узнал значительно позднее - в начале двадцать первого столетия - из его книги «Бремя имени»,  изданной  на русском языке в 1999 году.

      Книга «Бремя имени» - сборник рассказов (их 17), написанных в периоды  1927 -1965 годы  о еврейской жизни в местечках Украины и Белоруссии. Тема очень близкая автору, прошедшая через его сердце, а потому с большим волнением воспринимаемая людьми, не только жившими в то время. Это было  кусочком истории многострадального еврейского народа. Книга заставила меня вспомнить о моих бабушках, дедушках, родителях. Родившись в украинском местечке, по персонажам рассказов я невольно домысливал  образы своих предков, которых мне не довелось увидеть живыми. Задуматься о многим, над чем ранее не думал. Остановлюсь на двух рассказах этой книги.

      В рассказе «Бремя имени», давшему название книге, проблема  выбора евреем  имени родившемуся  сыну в условиях государственного антисемитизма ; проблема выживания. Мысли прейгерзоновского персонажа: «Он не станет обрезать своего первенца на вечную муку, полно, будет с них всех этих Шлём, Хаимов, да Ициков! Сын должен носить нормальное среднесоветское имя гражданина своей страны! Ибо имя у человека должно быть таким, чтобы на его крыльях можно было легко и беззаботно пролететь по  жизни». Но дальше после этих мыслей начинает говорить его совесть.

      Этим рассказом автор дал своё понимание того, что примыкание к титульной нации сулит отщепенцу пожизненный страх и унижения.      

      Рассказ «Иврит» - автобиографичен. Его герой попадает в следственную тюрьму за любовь к еврейскому народу и его языку. Все допросы сопровождались русским матом, побоями, ему сломали челюсть, содержали в карцере, допрашивали по ночам, издевались по отработанной системе. Но он не дрогнул и заявил в знак протеста, что будет разговаривать с палачами только на родном языке - иврите и требует прекратить осквернять русский язык. Неслыханная дерзость в той обстановке, исключительно вежливого, интеллигентного человека, не отличавшегося в быту большой смелостью. И он «выиграл» дуэль, а могли и расстрелять за «наглые» требования. Ему дали переводчика-еврея, провокатора, которого герой рассказа учил ивриту более двух лет. И этот сюжет соответствовал действительным событиям. В доверие к Прейгерзону втёрся еврей-провокатор, который взялся переправить рукописи его рассказов в Израиль, но передавал их на Лубянку.      
      Рассказ «Иврит» вошёл в учебник по литературе для средних классов школ Израиля.

      В 2005 году при  телефонном разговоре с Веньямином  из Бер-Шевы, где он живёт,  мне было сказано, что  вышла в свет книга отца:  «Дневник воспоминаний бывшего лагерника (1949 -1955)», - перевод с иврита на русский язык,  и мне её передадут.

      «Дневник воспоминаний» - это мемуары, написанный Цви Прейгерзоном после освобождения из лагерей Караганды Инты, Абезя, Воркуты дающий яркое представление о мрачных страницах сталинской эпохи. Он вспомнил имена и фамилии многих политических заключённых,  оставшихся верными человеческим ценностям, нашедших в себе силы, интерес и мужество в заключении изучать иврит, еврейскую историю, искусство, даже заниматься наукой и изобретательством, мечтать о своём  еврейском государстве. Ни на минуту не прекращавшие быть евреями, верующими в справедливость идей сионизма, в необходимость развития языка иврит, как важнейшего элемента национальной культуры. В их сознании постоянно теплились мысли лидеров и созидателей еврейской культуры. Приведу лишь одно высказывание  Шолом-Алейхема:  «Что мы (евреи) из себя представляем? То есть, являемся ли мы народом, нацией, или нет? Что называется нацией и каковы признаки народа? Народ должен, прежде всего, иметь свою страну. Народ должен иметь идеал, то есть одну такую мысль, которая владела бы всем народом,  преданный ей душой и телом… Необходимо, чтобы еврейский народ любил страну, чтобы наши дети были евреями, которые бы не стыдились своего народа».

      Солагерники были именно такими людьми, не склонившие свои головы.
      Молодые парни из Жмеринки группы Эйникайт» (единство) рассказывали Прейгерзону  подробности об истории евреев украинского Подолья. Мальчиками 12 - 15 лет они прошли через гетто (не погибли, так как территорию оккупировали румыны), где решалась их судьба  жизни и смерти.  Печи крематориев  сжигали  сознание оставшихся в живых. И вот - освобождение, учёба с надеждой на доброе будущее. Но вновь «еврейский вопрос» - открытый антисемитизм, притеснения, преследования и физическое уничтожение породили  в  юных душах  национальные чувства. И это  выталкивало их в эмиграцию в Эрец-Исраэль. Не сбылось это в то время,  все члены организации были арестованы. Мечты пришлось отложить на тридцать лет  для тех, кто остался жив после лагерей. В заключении Прейгерзон стал им другом, отцом-наставником, верил, что некоторые из них выйдут на свободу,  и учил их, как и многих других лагерников, ивриту, еврейским песням и молитвам. Многое от них воспринимал и сам.

      В лагерях Прейгерзон встретил людей более старшего возраста, в своё время состоявших в сионистских организациях стран «освобождённых» в 1939 -1940 годах: Западной Украины, Прибалтики, Молдавии, называвшие себя бейтаровцами. «Байтар» - организация сионистов, вождём которой был Зеев Жаботинский. Об этом направлении евреев  Прейгерзон ничего не знал, и потому с большим интересом слушал рассказы руководителя Каунасской организации Йехэзкеля Моисеевича Пуляревича, прекрасно знавший иврит и  множество еврейских песен. «Эти песни были, как молитва, в зловонных бараках Караганды» - вспоминал Прейгерзон. К их хору присоединился известный исполнитель еврейских песен Зиновий Шульман, с которым Прейгерзон учился в 7-й гимназии Одессы.

      В завьюженном Абезе на Печёре и в Воркуте Прейгерзон стал собеседником с русской интеллигенцией:  поэтом, искусствоведом, профессором МГУ Виктором Василенко; богословом и философом Львом Карсавиным;  искусствоведом Николаем Пуниным, которым были чужды расовые предрассудки. Соседей по нарам разных национальностей привлекали черты характера Прейгерзона: тонкий юмор, иронический склад ума, большая скромность… Он находил друзей везде, но особо нуждался в общении с соплеменниками, объединявших тяга к языку ; здесь первым был знаток иврита Меир Баазов. Среди них были Давид Коган и Лейбуш Канторжи члены общества «Гордония», молодёжной сионисткой организации.  Молодые люди из объединения «Эйникайт» («единение): Миша Спивак, Володя Крейцман, Меир Гельфонд, полагали, что для них единственная дорога в Израиль.

      После работы они собирались вместе, разговаривали, пели песни, прогуливаясь по дорожке, которую называли «Юденштрассе.      
      Где бы не был Прейгерзон, он уличал момент для обучения ивриту, истории еврейского народа, сплочению единоверцев. Один из солагерников вспоминает: «У него не было конспектов, устная Тора была постоянно в его сердце».

      Цви Прейгерзон любил еврейские песни, сам был автором слов и музыки некоторых из них. Из «Дневника воспоминаний»: «Все годы в лагере я собирал и записывал песни на иврите. Многие знал с детства. Много узнал от Ихескеля Пуляревича, Исраэля Авровича, Шмуэля Галкина, Мордехая Грубияна, Иосифа Керлера, и особенно от Канторжи. За несколько лет узнал и записал более ста песен и пел их для себя каждый день, а иногда напевал только их мотив, в течение всех лет пребывания в лагерях».

      Из моих последних фраз о лагерной жизни Прейгерзона может сложиться впечатление, что он только и делал, что беседовал с интересными ему людьми, учил других ивриту, пел песни, разгуливал по «Юденштрассе».  Это конечно не так. Он жил по  строгому распорядку лагерной дисциплины. Правда, его не направляли на тяжёлые работы, так как у него была язва желудка. Одно непродолжительное время он находился в лагере для инвалидов. В то же время ему, как специалисту было дозволено заниматься изобретательством (даже получил патент) и научной работой по специальности.    

      Лагерная жизнь только укрепила его мировоззрение, выработала в нём стойкого борца за справедливость. В этом ему помогли солагерники, люди разных национальностей, с которыми  ему пришлось встретиться.   

      В «Дневнике воспоминаний», освободившись из лагеря в 1957 году,  он записал:  «Ещё в тюрьме я понял, что не оставлю иврит, и я верен этой клятве и поныне. И если меня арестуют вторично и в третий раз, - до последнего дыхания моя любовь и вся моя душа будут отданы ивриту…».

      Последние годы жизни Цви Прейгерзон посвятил написанию романа «Врачи», задуманного как историческая эпопея, охватывающая жизнь пяти поколений евреев России. При жизни автор успел написать только десять глав.

      Начав литературное творчество с поэзии, Прейгерзон впоследствии завоевал всеобщее признание как романист и вдумчивый  бытописатель.  Счёл  своим  первейшим долгом подробно и правдиво запечатлеть сложные исторические события, сопутствовавшие его жизни.      

      Завершая повествование о замечательном человеке, я хочу привести слова автора о «Дневнике…»: «Пройдут годы, и возможно, кто-нибудь из моих потомков прочтёт эту тетрадь и найдёт в ней кое-что поучительное, а может быть, и по-человечески трогающее и захватывающее».
      Назвав книгу тетрадью, он, видимо, не был уверен, что рукопись будет опубликована. Рукописи некоторых произведений ещё хранились многие годы в большой тайне женой и детьми писателя и только в семидесятые годы были  переправлены в Израиль. 

      С появлением «Дневника воспоминаний…» на русском языке книгу прочтут сотни тысяч русскоязычных людей разных национальностей и отдадут должное мужественному человеку, стойкому борцу за национальную культуру древнейшего народа, запомнят автора. И будут ждать  перевода с иврита на русский язык его романа «Вечный огонь» и первой части неоконченного романа «Врачи», а также его стихов. 

      В лице Цви Прейгерзона я вижу мужественного национального героя боровшегося не только за торжество языка иврит, но и борца за существование еврейской нации. Без языка и своего дома, нет нации.
     «Дневник воспоминаний…» передан мною Государственному музею истории ГУЛАГа в Москве, где имена  автора книги и солагерников  пополнили экспонаты печальных страниц истории советского режима.