Живая вода. Глава 19

Глава 19.

Когда закончится это сраженье,
И если ты доживешь до рассвета,
Тебе станет ясно, что запах победы
Такой же едкий, как дым пораженья.

А ты один средь остывшей сечи,
И нет врагов у тебя отныне,
И небо давит тебе на плечи,
И что же делать в этой пустыне?
Гр. Белая гвардия.

Горыныч взмыл над Лукоморьем, на лету принимая облик дракона. Одна из перепончатокрылых тварей Кощея, сбитая в этот момент Черномором, стала, пылая,  разваливаться на части прямо в воздухе, а две других тут же кинулись на Змея, признав в нем враждебную силу.
Алена заметила, что кроме огромной баллисты по Змею, как и по кощеевым тварям,  с земли бьют еще несколько метательных машин и два десятка обычных стрелков с луками и арбалетами. Горыныч дернулся от боли после попадания в него одним из снарядов.
«Боже мой! Что ты делаешь?  Зачем тебе надо лезть в самое пекло?!» - Алена сжала руки у груди, молясь всем богам за Змея.
Горыныч, тем временем, переломив ударом хвоста одну кощееву тварь, и плюнув огнем в другую, оглушительно зарычал и спикировал к самой земле. Хотя других звуков зеркало Лебеди не передавало, рык Змея был слышен в подземном дворце. Из глотки дракона вырвался поток огня. Черноморовы солдаты, побросав арбалеты и метательные машины в ужасе бросились прочь с позиций или вжались поглубже в свои оборонительные траншеи и щели. Спичкой вспыхнуло какое-то здание и одна из малых метательных машин Черномора. Остановились и растерянно замерли кощеевы твари, атаковавшие Лукоморье по земле.
Затем, в наступившей абсолютной тишине, словно в замедленном кино, Горыныч спикировал на главную баллисту Черномора. На  ту самую, что стреляла заколдованными копьями. Спикировал он открыто, подставляясь под удар уже заряженного магической силой копья. Змей ударил огнем раньше, и баллиста, вместе с железной турелью, в одно мгновение вспыхнула ярким белым пламенем. Но, в следующую секунду  еще не сгоревшая машина нанесла ответный удар. Сверкнув, ярче драконьего пламени, заряженное разрушительной силой меча-кладенца копье  ударило Горыныча в грудь. Змей рухнул на пылающую конструкцию и обрушил турель и баллисту наземь.
Алена даже не смогла закричать. Всю ее скрутила страшная тупая боль. В голове раздавался гул огня и рев Змея – рев смертельно раненого зверя. От рухнувшей баллисты во все стороны с ужасом разбегались черноморовы слуги. Только самого карлика не было видно. Змей забил крыльями, и огонь, охвативший, было, баллисту, бесследно исчез. Горыныч запустил коготь в хитросплетение проводов, железа и сверкающих каменьев и, разрывая сложную конструкцию, как гнилую ткань, извлек из  недр баллисты волшебный амулет – половинку кольца сил. Змей взревел, но почему-то не торжествующе, а обречено. Взгляд дракона остановился. Движения стали замедленными. Откуда-то с низу, возможно прямо изнутри распотрошенного механизма, выскочил вдруг обгоревший и исцарапанный Черномор. Он в прыжке вцепился в медленно сжимающуюся лапу Горыныча и принялся вырывать из нее половинку кольца.
-  Не-ет!! - Алена отчетливо чувствовала, как все холодеет у Змея внутри, как жизнь утекает из него сквозь пробитую копьем рану на груди.
Черномор вырвал амулет из стремительно каменеющей лапы Змея, и могучие когти осыпались вниз каменной крошкой. Сжав амулет в руке, карлик растерянно огляделся вокруг, словно не веря еще своей удаче. И, подтверждая его опасения, прямо над головой Черномора возник черный птеродактиль, тут же схвативший брата за горло.
- Отдай-й! – зашипел Кощей, взмывая над Лукоморьем.
- Не отдам, - прохрипел Черномор, одной рукой сжимая кольцо, а другой пытаясь оторвать от себя птичьи пальцы.
- Голову оторву! – шипел Кощей, стремительно унося карлика все дальше на север, в свое морозное царство.
Они неслись уже над морем. Еще секунду назад на море была безоблачная погода, но теперь, сгущались тучи, и волны поднимались все выше. Похоже, назревал шторм. Но Черномор и Кощей этого не замечали. Черномор вцепился уже двумя руками, пытаясь освободить свое горло от железной хватки кощеевых пальцев.
- Отдай-й… Хуже будет, - шипел птеродактиль.
- Не отда!.. – посиневший Черномор отчаянно дернувшись, вырвался из кощеевых лап, и полетел вниз, в море. Амулет вылетел у него из руки. Карлик, нимало не заботясь о стремительно приближающейся воде, принялся всеми руками подгребать, планируя к амулету.
- Не уйдеш-шь! – Кощей тоже пикировал сверху на амулет.
И тут в лицо братьям снизу ударил сильный встречный ветер, отбросивший их назад и вверх. Огромная волна, поднявшаяся с поверхности моря,  приняв на миг вид человеческой руки, схватила в кулак половинку кольца сил.
- Все, - Лебедь захлопала в ладоши. – Папочка забрал его себе.
Черномор, кувыркнувшись пару раз в воздухе, плюхнулся в море и скрылся под водой. Следом за ним в воду нырнул и черный птеродактиль.
- Я хочу при этом присутствовать, - царевна махнула рукой, меняя изображение, и в следующий миг одним прыжком влетела в зеркало.
- Погоди! – Алена кинулась за царевной, но та уже была во дворце Морского царя.
Алена в отчаянье ударила в зеркало кулаком. Ей хотелось бежать, лететь туда, где терял силы, умирал, может быть, уже умер ее Змей. Умер. Это не укладывалось в сознании. Но Змей больше ей не отвечал.  И вдруг в зеркале вновь отразилось Лукоморье. Гладь зеркала пошла кругами, словно приглашая шагнуть внутрь. Алена даже не удивилась этому чуду, просто очень обрадовалась. «Живая вода! Нужно захватить живую воду» - девушка метнулась к столу, схватила бутылку, принесенную Змеем. – «Персиваль простит». Девушка сунула шкатулку с кощеевой смертью за пазуху, прижала к себе драгоценную бутылку и шагнула в зеркало.
У нее закружилась голова, а через секунду она уже упала на что-то жесткое и угловатое. Вокруг плавали клубы дыма, от них першило в горле и щипало глаза. Где-то что-то взорвалось. Грохот, треск пламени и далекие стоны. А прямо перед ней лежал Змей. Полностью окаменевший. Алена дрожащими руками попыталась откупорить бутылку, пробка не поддавалась. Девушка вцепилась в нее зубами, выдернула и вылила всю воду на морду дракону. Там, где стекала живая вода, кожа Змея приобретала теплый зеленый цвет. Веки его дрогнули, и Алена уже обрадовалась было, но стоило воде стечь на землю, как камень вновь стал камнем.
- Это ему уже не поможет, - услышала девушка и резко обернулась.
Сзади нее стояла Баба-Яга, опираясь на метлу. Поодаль виднелась большая ступа.
- Помоги ему! – Алена упала перед Ягой на колени. – Что хочешь для тебя сделаю!
- Да что ты, милая! – бабушка подняла Алену. – Если бы я могла, помогла бы непременно. Да только не в моей это власти. Верно, живая вода ему нужна, да не та… - Яга виновато отвела глаза от умоляющего взгляда Алены.
Послышался хлопок, и сверху на развалины баллисты свалился Кощей – встрепанный, в человеческом обличье.
- Ты! – его костлявый палец указал на девушку. – Все ты виновата! Отдай иглу, а не то в порошок сотру!
Яга шагнула вперед и заслонила собой Алену.
- Ишь, раскомандовалси, - бабушка замахнулась на младшего брата метлой. – Тебе не требовать, а просить надо, да повежливее. Законов не помнишь?
- Не надо ему просить, - тихо сказала Алена и достала шкатулку. Кощей и Яга замерли, с изумлением глядя на девушку. – Я отдам, только пусть он поклянется,  что никогда не нападет на Русь и не причинит никакого вреда богатырям.
- Клянусь! – Кощей вскинул руки. - Небо, вода и воздух свидетели. Ну, отдавай! – он жадно протянул руку.
Алена покачала головой.
- Я же не сказала, что отдам иглу тебе, - она невесело усмехнулась при виде вытянувшегося лица Кощея. – Возьми, так будет правильно, - и Алена отдала шкатулку Яге.
Бабушка посмотрела на Алену непонятно – то ли с жалостью, то ли с уважением. Хотела что-то сказать, но передумала, только кивнула. Кощей злобно плюнул.
- Зря ты, сестра, с ней возишься. Это ведь из-за нее произошло, - он театрально обвел рукой руины. – Кто знает, что дальше будет? - и вихрем унесся в небо.
- Эхе-хе, - Яга, разом постаревшая лет на двести, глянув на окаменевшего змея, скорбно покачала головой.  Тяжело опираясь на метлу, она молча влезла в ступу и взлетела в небо. Алена осталась одна у камня. Дрожащей рукой она погладила окаменевшего дракона. «Прости меня, я хотела тебя спасти, а вышло наоборот. Это я должна исчезнуть, а вы все живите. Яга говорит, не та живая вода тебе нужна… Кровь – тоже живая. Может хоть это у меня получится. Все равно я без тебя жить не смогу».
Алена внимательно огляделась. Среди развалин валялось немало брошенного оружия. Она подобрала длинный тонкий кинжал. «Кинжал милосердия, - вспомнилось ей названия оружия. – Хорошо, мучиться не буду». Девушка приставила клинок к камню, глянула на небо, закусила губу и упала грудью на острие. Там, где клинок задел по кости было очень больно, и потом изнутри груди словно разлилось что-то жаркое и саднящее. Лицом она упала на шершавую каменную спину Змея, уже забрызганную кровью, и почувствовала, как сползает, падает вниз. Хотелось закричать, не столько от боли, сколько от страха. Но силы кричать уже не было.  Потом не стало ни боли, ни света.

Алена пришла в себя на заставе, в своей комнате, на постели. Судя по тому, что солнышко светило прямо в восточное окошко светлицы, было  раннее утро. Немного ныло в груди, но в целом девушке было необыкновенно легко. Рядом на стуле сидела царевна Лебедь.
- С возвращением, Аленушка, - Лебедь, державшая ее за руку, наклонилась и поцеловала подругу в щеку. – Ну разве можно так, одной, не подумавши! Хорошо, Яга вовремя на Лукоморье оказалась, унесла тебя к себе, мертвой да живой водой выходила. Потом Добрыня тебя сюда забрал.
- Что с ним?
- С Добрыней? – Лебедь удивленно подняла бровь.
- Со Змеем.
В глазах Алены было столько мольбы и надежды, что Лебедь отвела взгляд и вздохнула.
- Понятно, - голос Алены дрогнул. - А богатыри? Они здесь? – Алена обвела глазами комнату.
- Уехали, - царевна поправила на Алене одеяло. - Отправились к источнику с живой водой. Котел взяли из пещеры Горыныча и поехали. Это Илья придумал. А рыцари вернулись домой, все кроме Персиваля, он с богатырями поехал. Как только они поняли, что ты выздоравливаешь, так сразу и уехали.
Вспомнив о своей попытке уйти из жизни, Алена от стыда спрятала глаза. Но Лебедь смотрела на нее не с сочувствием, а с уважением.
- Ты знаешь, наверное, он прав был, когда тебя в жены выбрал, - Лебедь вздохнула. – Это я дура, ты меня прости. Я бы так не смогла – на нож, ради него.
- Так все же напрасно, - всхлипнула Алена.
- Как знать, - Лебедь покачала головой. - Яга говорит, сердце у Горыныча вроде бы  снова бьется. Окаменевает он теперь медленнее. Яга говорит, ему теперь и живой водой помочь можно, если сразу много вылить. Вот только богатыри наберут полный котел только дня через три, может быть уже поздно.
- Почему? – приподнялась на постели Алена. – Что еще ему грозит?
Лебедь поморщилась.
- Да дядюшка мой, Черномор ходит теперь постоянно пьяный – клятву-то он нарушил, вот вода ему теперь и не в прок, пьет вино и пиво. Как бы он там чего с пьяных глаз со Змеем не сотворил.
Алена, вскочив с постели, обнаружила, что совершенно голая и принялась лихорадочно одеваться.
- Что же мы здесь сидим? За ним же приглядеть надо!
- Приглядеть и отсюда можно, - Лебедь достала из поясной сумочки небольшое зеркальце и дунула на него.  –  Нет, ты полюбуйся, это же сплошная семейная идиллия!
Алена из-за плеча царевны заглянула в зеркальце. Лукоморье уже почти очистили от завалов, на берегу рабочие возводили какие-то стены. Рядом рыли еще один котлован, тащили какие-то камни и сваи. Сам карлик с бутылкой вина в руке и тарелкой полной устриц на коленях сидел на табурете около окаменевшего Змея, а рядом с ним стоял Кощей. Братья о чем-то мирно беседовали. Лебедь провела ладонью над зеркальцем и Алена услышала:
- Слушай, Черномор, продай ты мне эту статую. Даю тысячу золотом.
- Не, не продам, - Черномор, похлопав по каменной морде Змея, отхлебнул из бутыли вина и принялся открывать одну из устричных раковин. – Оно мне душу греет… Ну кто бы мог подумать, что я могу вот так, запросто, Горыныча шмякнуть?
- А жить ты тоже на этой статуе будешь?.. Ты вон дворец строить взялся. Деньги-то, небось, пригодятся. И потом, он ведь когда совсем остынет, может и пополам треснуть, и вообще на камушки рассыпаться.
- Так ведь на тысячу мне все равно дворца не построить… - Черномор снова отхлебнул вина и протянул Кощею тарелку с устрицами. - Хочешь?
Кощей, глянув на устриц, брезгливо поморщился:
- Ну а полторы тысячи?..
- Семь, - Черномор хитро сощурился, и, еще раз отхлебнул вина. 
- Ты что ли стены из золота строить собрался? – возмущенно всплеснул руками Кощей.
- Из мрамора. А потолки лепные, с позолотой… А крышу сделаю из чистого серебра, чтоб сверкала - карлик мечтательно оглядел руины Лукоморья. – А вокруг английский сад. Кипарисы…
- Ну хорошо, - скривился Кощей. – Две.
- Да это только на мрамор и лепнину. А я еще фонтаны хотел, статуи… Ну, хотя бы пять тысяч…
- Уж не думаешь ли ты, что я буду оплачивать все твои прихоти ради какого-то куска камня?
- Да ты ж на золоте ешь, по золоту ходишь. Что тебе, убудет от четырех тысяч?
- Я потому и хожу по золоту, что не трачу его направо и налево, - Кощей отошел от статуи Горыныча и отряхнул руки. – Или ты мне отдаешь этот кусок камня за две тысячи золотых, или сиди тут, без дворца, обнимайся со своим Змеем.
- Ну хорошо, - Черномор вздохнул и протянул Кощею руку. – Только деньги вперед.
Они ударили по рукам и Кощей взвившись смерчем тут же скрылся из виду.
- Ты это видела? - Алена вскочила с кровати и заметалась по комнате, переодеваясь в свой старый походный костюм. – Надо торопиться. Есть у меня одна идея. Лебедушка, я сейчас в лес схожу, а ты меня потом на Лукоморье переправишь?
- Ладно уж, - Лебедь вздохнула. – Иди, все равно тебя не удержишь. Ты потом к морю подходи, позови меня.


За то время, пока Алены не было в Заповедном лесу, Буба немного подрос. Почва вокруг него была основательно унавожена, перекопана и полита. А из земли теперь торчали аж три корешка.
- Потерпи еще две недельки, Глумушка, и ужо я отпущу тебя до дому.
- Все то ты обещаешь, - вздохнул Глум (это он привел Алену к Бубе и теперь нетерпеливо мялся у нее за спиной).
- Да не жди ты ее, иди уж, - махнул веткой Буба, видя, что Алена не решается начать разговор при постороннем. – У нас тут беседа, чую, долгая. А дубы-то пропадают от плесени.
- Иди, иди, коли торопишься. Я как-нибудь сама обратно доберусь.
Когда Глум скрылся, Алена подошла к Бубе вплотную и шепотом спросила его:
- У тебя шишечки еще остались?
- Да есть пока. Я, правда, Глуму обещал… А тебе для чего?
- Ты понимаешь, есть у меня подозрение, что может она помочь… Ты лучше расскажи мне сперва про шишечки эти. Что они такое? Откуда взялись?
- Шишечки, - Буба мечтательно улыбнулся. – Есть такое дерево. Кто-то видит его как ясень, кто-то как дуб. Глум вот, видит его, как дерево кедровое… Как знать, какое оно в самом деле? Растет это дерево из самой что ни на есть глубины. Растет сквозь весь этот мир. Да и другие миры, думаю, задевает. Сдается мне, что на дереве этом весь мир и держится…
- Древо жизни? – уточнила Алена.
- Ну, можно и так назвать… Где оно растет я объяснить не могу. Оно везде. Я вот, леший, вижу его. Оттого я и леший. Где жизнь, там и дерево это. Оно и есть – жизнь. А шишечки – того дерева семена. Наш, заповедный лес, особенный. Шишечки тут появляются чаще. Другие, небось, считают, что у меня, в заповедном лесу это дерево и растет. Чем лес заповеднее, тем там жизни больше. Так вот, в этой шишечке жизненная сила. Посадишь ее – кто-нибудь вырастет. Может, леший какой, может, кикимора, а может и неведома зверушка… Только выращивать, дело хлопотное, трудное. Можно шишечкой вылечить кого или омолодить… Всяко можно такую шишечку на дело применить.
- А из каменного, обратно в живого эта шишечка превратить может?
- Да неужто кто-то из твоих диких богатырей окаменел? – удивленно всплеснул ветвями Буба.
- Ну, вроде того,  - Алена глубоко вздохнула.
- И, небось, именно тот, по которому ты сохнешь?
- Угу, - девушка присела на траву и шмыгнула носом. – Только ты ведь все равно шишечку Глуму обещал…
- Вот что, - Бубуа заскрипел и зашевелил ветвями. – Ты подними корешки. Вот эти. Тяни, тяни их, не бойся. Все равно мне искореняться скоро. Вот. Видишь, две у меня шишечки, две. Возьми ту, что побольше. Если останется, от нее что - верни. А ту, что поменьше я Глуму за работу отдам. Или половину. Я ж ему шишечку за год обещал, а ходить я стану, похоже, намного раньше.
- Спасибо тебе, Буба, - Алена взяла шишечку и, обняв Бубу, поцеловала его в  зеленую, древесную кору. – Если тебе что-нибудь будет нужно, ты только скажи. Век тебя не забуду, все-все сделаю.
Алена шла назад, к заставе, прямо через лес, по памяти, там, где волок ее за руку Глум. Правда, корни и кусты теперь не расступались у нее под ногами, так что быстро идти не получалось. Зато по дороге ей пришла в голову еще одна дельная мысль. Алена заставила себя идти помедленнее и мысленно позвала Бабу Ягу. Та отозвалась сразу, словно ждала этого вызова.
- Бабушка, милая, ты же видишь, я на все готова, - Алена присела на поваленное дерево, прижимая к груди драгоценную шишечку. – Скажи, что Змею надо для выздоровления?
- Нужна воля к жизни, а ее, похоже, нет, - Яга вздохнула. – А ты девка бедовая, молодец. Я тогда даже намекнуть боялась про жертву-то. Кровь твоя его разбудила, а то бы уже давно в камень обратился. А теперь снова он застывает. Попробуй с ним поговорить. Меня он не хочет слышать. А у тебя может получиться, - голос бабушки стал умоляющим. – Верни его, Аленушка, нужен он миру этому. Ты только верни его, а уж я потом расстараюсь, все-все улажу.
Через час ходьбы Алена вышла к берегу моря и позвала Лебедь. А еще через несколько минут она была на Лукоморье. Возле окаменевшего тела Горыныча никого не было. Только валялись скорлупки от устриц, пустые бутылки и какой-то строительный мусор. Солнце поднималось в зенит. На солнышке, рядом со статуей, было жарковато.
- Да что же ты делаешь?! – Алена присела на корточки рядом со Змеем, прижалась лбом к холодному, даже под лучами палящего солнца, каменному плечу. - Все за него переживают, Яга уже все способы колдовские перепробовала, за жизнь твою борется, а ты на беду всем  умирать решил! Хоть бы про зарок свой вспомнил, ты же нужен этому миру, понимаешь, очень нужен!
Змей молчал, но молчание это было живое, Алена чувствовала, что он ее слышит.
- Ну почему ты думаешь, что вправе один все решать? Ты ведь даже не поговорил со мной толком…
- О чем нам говорить? – голос Змея звучал глухо и словно бы издалека. - Я их всех убил, понимаешь ты это?! Если бы я в подземном мире память не потерял, то ни за что бы себе не позволил… Ведь сумел же сдержаться год назад... А теперь поздно - не могу я тебя разлюбить. Но и убить мне не судьба тебя, Аленушка. Оно и к лучшему.
- А слово твое? – Алена еще сильнее прижалась к камню. - Ты же огнем клялся, что станешь мне мужем? Неужели слово свое нарушишь?
- Уже нарушил… Огонь мой лавой во мне застывает. Все правильно. Чем без тебя жить, лучше камнем стать…
- Правильно?! – Алена порывисто вытерла рукавом слезы. - Ну так и я без тебя жить не стану. С ножа меня уже снимали. Выходили. Зря выходит. Осталось только камень на шею и в воду.
- Ничего не выйдет, - словно бы улыбнулся Змей. – Слава Роду, в этом мире ты дышать под водой можешь, на тебе заклятия Черномора и Лебеди.
- Я все равно, найду способ, - угрюмо ответила девушка. - Без тебя мне жизнь не мила. А ты… ты просто трус… Обещал жениться, а потом испугался!
- Да я за тебя, дуреху, испугался! – голос Змея вдруг окреп и зазвучал почти как раньше, когда он на что-то сердился.
«Ага, задело!» - обрадовалась она.
- А меня ты спросил?! Хороша же твоя любовь, раз тебе на меня наплевать! Вот пойду сейчас и отравлюсь, а ты умирай себе на здоровье со спокойной совестью.
Алена встала и решительно шагнула прочь от камня.
- Стой! – голос Змея прозвучал с такой силой, что Алена замерла на месте. По камню поползла, опоясывая тело Змея, едва заметная трещинка.
- Ну, раз уж ты такая упрямая, раз уж все равно решила умереть, так хотя бы не лишай меня удовольствия, дождись, пока я оживу.
- А… сколько ждать-то? – боясь поверить в свое счастье, прошептала Алена.
- Через пару дней, пожалуй, верхний каменный слой с меня слезет. Там живой воды поблизости нет?
- Живую воду богатыри только через три дня наберут. Но у меня шишечка есть, та самая. Поможет?  - Алена торопливо огляделась, нет ли кого поблизости, и вынула из-за пазухи шишечку.
- Можно попробовать. Отойди-ка…
Трещина на камне увеличилась и из нее медленно, щурясь от дневного света, выполз длинный золотистый полоз.
- Прости, родная, человеком мне пока не быть, силы не те… Давай свое лекарство.
Алена протянула Змею шишечку, изо всех сил стараясь, чтобы ладонь не дрожала. Горыныч взял шишку в пасть и захрумкал ею как леденцом. Постепенно чешуя Змея засветилась золотым светом, и сам он словно бы увеличился в размерах.
- Не боиш-шься, говоришь? - Змей неуловимым движением скользнул к девушке и, выгнув спину, поднял голову. Они замерли – глаза в глаза. Алена словно оказалась на краю бездны, в глубине которой бурлила, поднимаясь наверх, прямо к девушке, раскаленная лава. Алену охватил нестерпимый жар. «Ты бы еще в солнце влюбилась». Но Алена только улыбнулась пересохшими губами. «Все равно. Главное – ты жив. И я люблю тебя, кем бы ты ни был».
Жар разом исчез. Морской ветерок растрепал волосы Алены. Она протерла глаза и ахнула. Перед ней стоял Змей в человеческом обличье – том самом, в котором он являлся ей год назад в свой пещере. Горыныч удивленно оглядел себя, недоверчиво потрогал руками лицо, словно не веря своим глазам.
- Как тебе это удалось, милая? Я же не тратил сил на превращение.
Алена только счастливо улыбнулась и повисла у него на шее. Некоторое время им было не до разговоров. Но приблизившийся шум рабочих, разбирающих завалы, вернул Змея и Алену к реальности.
- Вернусь-ка я пока назад, - Змей, оценивая, оглядел собственную статую. – Еще сутки она, я думаю, не рассыплется. Я слышал, Черномор меня продал уже Кощею? Ну-ну. Давай-ка мы вот что сделаем…