Почечный камешек

Почечный камешек

Жила недалеко от нас через одну улицу Вера Иностранцева. Это была неплохая христианка, верующая с самых малых лет. Правда, трудная доля выпала на её жизнь, хотя начиналось всё совсем неплохо. Она была чернявой, стройной, красивой девушкой, и её быстренько засватал один приезжий брат Вася, отслуживший армию где-то в Челябинске. Но сразу же с первой брачной ночи у них произошла размолвка. Оказалось, что он был не способен к половой жизни, но от Веры это до свадьбы скрывал.
Вера имела решительный характер, очень не любила несправедливости и в первый же день после этой брачной ночи категорически заявила, что жить с ним не будет. Она это объявила пресвитеру и всем своим друзьям. Васе пришлось после этого уехать в неизвестном направлении.
Такой трагический финал её семейной жизни! А ведь она так мечтала, так надеялась… Ей очень хотелось родить детей… Вскоре она почувствовала, что ей не только хочется, но и требуется вести нормальную половую жизнь, потому что у неё произошло какое-то расстройство организма, начало постоянно дрожать правое веко, и невропатолог так ей и сказал: «Вам надобно родить ребёнка».
Как я уже сказал раньше, решительности ей было не занимать, и она вскоре на работе, где ей приходилось дежурить по суткам в шахтёрском общежитии, она отдалась одному командированному электромонтажнику Сталинского шахтостроя. Фамилию у него она не спрашивала и всю заботу о будущем ребёнке она решила взять на себя. Так оно и было. Родилась девочка, было очень трудно материально, пришлось идти работать в шахту и т. д.
В церкви её, конечно, сразу отлучили, как только заметили её незаконную беременность. Но она всё равно регулярно посещала собрания, молилась и вела себя так, что её нельзя было упрекнуть больше ни в чём, кроме этого умышленного блуда. Через пять лет её снова приняли в члены церкви, где она находится и по сей день. Ей сейчас уже 75 лет. Дочка её выросла, вышла замуж, имеет свою семью и квартиру, а баба Вера, как мы с женой её называем, так и живёт одна в своём стареньком, ещё отцовском доме.
Характер её тоже остался таким же решительным, как и прежде. Заметив какую-либо несправедливость, она обязательно выскажет это хоть кому бы то ни было. Ей всё равно, брат это или сестра, проповедник или пресвитер. За это её всегда многие недолюбливают, но она служит Богу со всей искренностью. Никто больше не посещает больных, как она. И как только она успевает узнать, кто и где заболел?!
Посещала она неоднократно и нас, а после того, как я перенёс обширный трансмуральный инфаркт миокарда и уже большей частью дома лежал, чем ходил, она навещала меня каждую неделю.
Посещая нас, она рассказывала нам всё о своей жизни, потому что мы живём здесь только десять лет и всего прошлого её не знали. С ней можно было разговаривать на все жизненные темы. Она всегда имела свои личные суждения и никогда слепо не подражала чужим мнениям.  Мне лично это нравилось, с ней было приятно беседовать, и мы всегда приглашали её приходить к нам в любое время.
Здоровье моё то улучшалось, то вновь становилось хуже. То раньше болели почки, выходили камни, то, вот, случился инфаркт, то опять что-то болит левая почка.
Время сейчас тяжёлое. Вот, у соседа, ветерана войны, имеющего медицинские льготы, недавно тоже случился приступ почечной колики, так что вы думаете? Вызвали они скорую помощь, а им сказали: если у вас есть лекарство, сделаем укол, а у нас лекарства нет. Так он и помер на следующий день. Похоронили недавно.
Что за времена настали? Бензина нет, лекарств нет. Куда оно всё подевалось? Что это за перестройка такая? А почка моя не на шутку ныла и болела всё больше и больше. У меня ещё была но-шпа, а баралгина не было ни одной таблетки, поэтому я принимал но-шпу по две таблетки.
Вдруг, я почувствовал, как боль моя стала перемещаться из области почки к позвоночнику и в район мочевого пузыря. Это, наверное, опять камень идёт по мочеточнику. Слава Богу! Может быть, скоро выйдет!
Боль моя снова притихла, а через некоторое время объявилась уже в нижней части живота. Захотелось в туалет. Я стал мочиться. Острая боль резанула меня где-то уже в уретре. Я думал, что камень так и выскочит наружу, но он, вдруг, почему-то застрял уже недалеко от выхода. Писюн мой совсем съёжился, и возле головки его нельзя было сильно придавливать: было очень больно. Все мои попытки помочь руками выйти камню были напрасны.
Жена моя отпросилась у меня на три дня съездить к племяннице и должна вернуться только завтра к вечеру. Думаю, хоть она посмотрела бы, может, его там можно уже вытащить как-нибудь. Сам я не могу ничего сделать, так как у меня не сгибается левый тазобедренный сустав, и мне ничего не видно.
Господи, что же делать? Боже, помоги Ты мне Сам!
Не успел я так помыслить, как кто-то постучал в дверь. Я крикнул: «Заходите!» И в комнате появилась наша баба Вера.
- О! Наверное, Вас Бог побудил придти ко мне сейчас!
Я рассказал ей, как только я мучаюсь, как идут камни и каков плачевный результат.
Камень крепко засел где-то в уретре и нельзя сказать, что он причинял сильную боль по сравнению с предыдущим, но он давил и распирал мой посиневший и скрючившийся член.
- Сестра Вера, не обидьтесь на меня, но, если можете, то
посмотрите, пожалуйста. Может быть, его можно всё-таки как-то вытащить?
Баба Вера понимающе подтвердила:
- Конечно, если нужно, то давай посмотрю. Стесняться тут
не приходится. (Она всегда меня называла на «ты», а я её – на «Вы»).
Я снял трусы, лёг на диван, придвинул поближе
настольную лампу, потому что уже темнело.
Писюн мой совсем укоротился и спрятался где-то среди волос. Баба Вера, вооружившись очками, придавила головку моего члена, чтобы заглянуть в середину его зева. Мне опять стало очень больно, я терпел, но она там ничего не увидела. Камень был где-то дальше.
Тут меня осенила мысль: может член мой нужно привести в состояние эрекции, чтобы он увеличился, а, следовательно, увеличился бы и канал? Но ведь мне уже 70 лет, и я уже не помню, когда он у меня поднимался. Я об этом что-то невнятное сказал бабе Вере, а потом прямо спросил:
- Сестра Вера, Вы меня извините, но, если можете, дайте,
пожалуйста, я подержусь за Вашу грудь. Может он всё-таки поднимется?
- Это ты меня толкаешь уже на преступление,
заколебавшись, рассуждала она. – Правда, тут действительно такие обстоятельства, что и не знаешь, как правильно поступить. Ну, а вообще-то в Писании нигде не написано, что этого нельзя делать. Ладно, ради такого случая бери.
Она расстегнула сверху свой фланелевый халат. Из-
под её комбинации выглядывали пухлые, ещё не увядшие груди… Она раньше рассказывала нам, что дочка, родившись, ни разу не взяла у неё грудь, а пришлось кормить её только из соски. Поэтому, наверное, тело её сохранило свою сексуальную неизношенность и привлекательность.
Я полез за пазуху. Эх! Было бы мне 18 лет! Но мой 71-ый год совсем никак на это не реагировал. Прошла минута, две…, и я понял, что всё это бесполезно.
Тут уже баба Вера, видя мою беспомощность, попыталась помочь мне. Она стала гладить мои гениталии, живот, но бесполезно. Мы, понимающе, посмотрели друг другу в глаза. В этот момент она как-то неаккуратно придавила мой член, я болезненно ойкнул, а писюн мой, чуть было вытянувшийся, снова съёжился и запрятался в густую волосню.
- Эх, сестра Вера! Такая наша старость!
Мы немного помолчали.
- Слушайте, - снова осмелился я, - если можете, дайте я
ещё притулюсь прямо ко влагалищу. Может быть, он почувствует тепло, более нежное соприкосновение… Дайте, а?
- С тобой только греха набираться! Это же будет уже блуд.
- Какой там блуд, когда решается такая болезненная
проблема! Да ради помощи ближнему можно и жизни даже не пожалеть, а Вы блуд, блуд. В Старом Завете нельзя было открывать наготы дочери своей. А если у неё случится аппендицит, а отец её единственный хирург в селе, так что, пусть помирает дочка? Да что там говорить! Вспомните, как Вы поступили, когда Вас нужда заставляла.
- Ну, ладно. И, правда, написано: «Просящему у тебя дай».
Она расстегнула халат до конца и задрала
комбинацию.
- Как тебе?
- Ложитесь на моё место.
         Я согнул ей ноги, чтобы достать хоть немного своим концом искомую точку. И, правда, вскоре я почувствовал там теплоту и приятную влажность. Слегка покачиваясь, я стал ощущать появляющуюся эрекцию. Боль моя стала утихать и вскоре исчезла совсем, а член мой, о диво, стройно поднялся во всём своём великолепии.
Я умакнул его ещё глубже. Было очень приятно и, наверное, не только мне, потому что баба Вера тоже притихла.
-Сестра Вера, давайте я погоняю, пока спущу. Может быть, камень тогда выйдет?
Она помолчала немного, а потом выдохнула:
- Давай, гоняй, не останавливайся.
         Если бы вы знали, как нам было хорошо! Кажется, и в молодости никто из нас не ощущал такой сладости. Баба Вера вскоре, кончая, приятно застонала. Это было у неё второй раз в жизни. Я тоже был уже на грани… Так хотелось спустить внутрь, но ведь я же пытаюсь удалить камень!
Быстро схватив бумажную салфетку на газетном столике, я расстелил её на животе у бабы Веры и, еле успев вытащить свой член, стал импульсивно спускать накопившееся семя. Салфетка быстро впитывала молочную жидкость, и в густой белой сперме стал просматриваться тёмно-оранжевый продолговатый, как три мелких зерна пшена, слипшиеся одно за другим, почечный камешек с корявыми краями. Слава Богу!
Когда мы уже встали, у меня появилось такое чувство благодарности к бабе Вере! Я с искренней любовью обнял её. Она не противилась. Но, когда я хотел её ещё и поцеловать, она отстранилась и сказала:
-Нет, не надо, а то понравится нам и правда, можем стать блудниками. Вторичного отлучения я не хочу.
* * *