Отчаянье

          Он стоял у края пропасти, готовый прыгнуть в любую секунду. Тело напряжено, в глазах нестерпимая боль и какое-то безразличие ко всему, что происходит. Сколько раз он думал, что вот так вот падать с больших скал и разбиваться на смерть - удел слабаков. Он не хотел думать что будет, не хотел думать как будет после него. Ему было нестерпимо больно и просто хотелось, чтоб, наконец, эта боль закончилась. Почему-то до этого момента всегда казалось, что те, кто кончают жизнь самоубийством показушники, те, кто хочет, чтоб их заметили, но вовремя не остановились. Сейчас он понимал, не это подталкивает людей к пропасти. Их подталкивает безразличие. Безразличие и нестерпимая боль. Боль, которую невозможно заглушить никакими антидепрессантами и успокоительными средствами. Боль находящаяся где-то глубоко в душе, ее не вынуть, не излечить, для того чтоб она прошла нужно время. Но как трудно пережить это время, где найти сил на то, чтоб пережить, если безразличие уже льется через край, оно заполняет все частички его тела. У него пронеслось в голове - как наверно трудно родителям, если они поймут, что на их детей свалилась такая же вот простая непосильная тяжесть. В детстве мы все переживаем все чувства в сто раз сильнее, чем сейчас, мы уже научились управлять эмоциями, научились быть сильными наедине с собой и своими трудностями. Дети они другие, для них эмоции это океан чувств и ураганный ветер, который нагоняет волнами холодную леденящую тревогу в сердце, они не понимают что с ними, убегают, замыкаются. Как трудно когда люди замыкаются. Если б кто-то знал, как трудно держать всё в себе и не рассказывать никому ни о чем. Мысли кружили круговоротом в голове, отчего она еще сильнее раскалывалась на куски. Он устал от мыслей, устал от нестерпимого роя в голове. Тех мыслей, что, кружась, заставляют думать, думать, думать. Странно для него все было как то странно. Он всегда был жизнерадостный, озорной. И эти мысли кричащие и умоляющие о пощаде заглушали всю его жизненную энергию, которой всегда, казалось, хватит на то, чтоб обогреть и приласкать весь земной шар. Он не был баловнем жизни, нет. В детстве у него была простая без излишеств еда, маленький скромный дом, в котором у него был маленький уголок, отделенный от братьев тем, что там была его небольшая кровать. Никогда тогда он не задумывался о том, как живут другие люди. Казалось все то, что у него есть, это самое большое счастье на земле. Ему было хорошо в своем маленьком мирке, в котором он был главным. Мысли вернулись как то внезапно. Он наконец-то думал о себе в прошлом. Сильный ветер теребил его одежду. Решив, что больше нельзя медлить, он оттолкнулся.


           Сначала он даже не понял где он. Ветер свистел в ушах, он потерял сознание. С закрытыми глазами он все так же стоял на краю пропасти. Только тело было сильно наклонено вперед, и он шатался из стороны в сторону под порывами ветра. Внизу перед ним простиралась красивая бездонная глубина природы. Ему казалось, что он летит над землей, что руки как крылья удерживают его над порывами воздуха. Так не хотелось жить. Почему он все еще на скале, пронеслось у него в голове, и он оглянулся. Он забирался на скалу долго и медленно двигался по узкому выступу в камне. На самой вершине скалы росла огромная ель. Как умудрялась она цепляться за каменную породу никому не известно. Еще маленьким, прибегая сюда, он видел ее - эту маленькую елочку, зацепившуюся как за последний шанс жизни, за неплодородный камень. Ель росла вместе с ним. Отец говорил, что на следующий год как родился Тимур, на скале появился маленький росток. Потому Тимур часто прибегал к елочке и приносил ей землю, иногда поливал ее, так же из того что смог принести с собой в маленьких кувшинчиках.
           Край рубахи Тимура крепко зацепился за один из выступающих корней ели. Тимур освободил рубаху сел на уступ камня и горько разрыдался.

           Как часто мы боимся слез. Мы не понимаем зачем они, они признак слабости, признак того что все методы уже исчерпаны, что вот взять так и разрыдаться это то, что позволить себе мы можем только в приступе отчаяния, в самый последний момент своего отчаяния. Как часто Тимуру хотелось расплакаться, но он не мог, слезы были далеко в глубине души. Высвободить слезы из души казалось просто невозможно, да и как с ними жить. Ведь он мужчина, он должен быть сильным, твердым, уверенным. Мы не можем плакать думая о том, что мы плачем. Наверно для того чтоб были слезы, нужно забыть обо всем, просто не думать о них, они приходят сами и  как старый добрый бальзам заливают покалеченные участки души. Тимур не хотел думать и мысли в голове остановились со слезами, он просто плакал горько и надрывно, так, как плачут только мужчины. Это было больше похоже на рычание раненого человека. Ему было безразлично, в первый раз ему было безразлично, что о нем могут подумать другие люди. Пусть скажут слабый, просто он чувствовал, как со слезами выходит все то, что накопилось в нем за долгие дни молчания. Наконец рычание прекратилось, прошло уже больше часа, как он сидел на горе. Последние всхлипывания угаснувшего человека с потерянным лицом нарушали ровный шепот ветра. На горизонте садилось солнце, и вся природа превратилась в ослепительно кровавое месиво. Тимур вжался в камень, спиной он почувствовал окрепшие и твердые корни ели. Они оплетали все частички камня, врезались в мельчайшие трещинки. Ель хочет жить – подумал Тимур. В первый раз он забыл о себе, он рассматривал корни дерева и провожал их взглядом до самого маленького отростка, уходившего в самую маленькую трещинку камня. Тут же Тимур заметил, что ель стала прибежищем для многих птиц, насекомых и зверьков. На ее могучих ветвях было несколько гнезд, в корнях были заметны небольшие норки, уходящие под рассыпающийся камень. Боль все еще ощущалась в груди, она не исчезла, просто стала немного слабей. Этого маленького «немного» хватало, чтоб уже не стоять на краю пропасти. Как часто для того, чтоб взять себя в руки человеку не хватает какого-то простого «немного». Тимур сел на край камня, и смотрел вдаль, мысли снова нахлынули в голову. Как избавиться от них, если они постоянно атакуют тебя, не уставая, не передыхая ни на секунду. Тимур задумался о времени, как часто раньше время пролетало незаметно. Сейчас секунды длились как вечность, их трудно было переживать, он считал каждую пережитую секунду. Он смог еще пережить секунду, вот он пережил вторую секунду и так они тянулись одна за другой. Говорят, время лечит. Всего-то надо почувствовать, что ты прожил это время, затем оно станет немного не заметнее, потом еще не заметнее и наконец ты забудешь о нем. С этого момента можно будет сказать, что ты вылечился.

          Ночь мягкой пеленой закутывала окровавленную долину. Краски блекли, становясь все меньше различимыми в окутавших их темных узорах. Тимур все сидел на краю камня и всматривался в то место, где он должен был лежать уже часа 4 назад. Он представлял, как он падает, как разбиваются его мысли, сталкиваясь с землей, как улетают они куда-то в разные стороны к тем, у кого положение похоже на Тимура. Почему-то мысли для него были как живые существа, их просто нужно усмирить. Он думал, что упав, они как маленькие белые, чуть видимые приведения понесутся искать себе новую жертву. Ему нужно было идти домой, он не хотел идти по той дороге, по которой пришел сюда. Там остались его мысли, мысли о том, что он видит это все в последний раз, ему не хотелось, чтоб они атаковали его и его маленькое «немного» стало опять не выносимой тяжестью. Он встал, осторожно прошел по узкому камню к чуть едва различимой тропинке. Так часто он приходил раньше к своему любимому дереву, сейчас он реже приходит сюда. Дерево помнит о нем, еще раз подумал Тимур и обнял стройную громадную ель за широкую талию.
- прости меня, я хотел покинуть тебя, спасибо, что не разрешила, - прошептал он очень тихо. В последнее время свой голос пугал его больше всех остальных звуков на свете. Он боялся разговаривать, зная, что голос стал другим, он был голосом уставшего, загнанного в угол человека.
- прости, - еще раз прошептал он и тихонько двинулся по тропинке вниз. Ветер как будто подгонял его в спину отводя от опасного участка, ветви ели тихо шуршали что-то на прощанье.
- она простила,- подумал Тимур и едва чуть совсем незаметно улыбнулся сам себе. Это была улыбка измученного человека, он испугался своей улыбки. Ведь он так давно уже не улыбался. Нужно как то жить, нужно как-то суметь жить, твердил он сам себе, заглушая, все остальные мысли, нужно и все тут. Эти слова он будет повторять себе все чаще. Он не знал как, он просто понимал, что он смог прожить еще  4 часа, значит, сможет прожить и остальные.