Сын

Это было самое обыкновенное окно на втором этаже обыкновенной хрущёвки. С обыкновенным тюлем и портьерами. С зажигающимся по вечерам светом в небольшой, но, видимо, очень уютной кухне.
И каждый вечер день за днём он приходил к этому дому и смотрел на это окно. Что-то неведомое тянуло его сюда, заставляя изо дня в день после работы или учёбы делать огромный крюк через полгорода. Он знал, что снова опоздает к ужину, что отец, не спрашивая ни о чём, только сурово посмотрит на него, а мачеха – Наталья Петровна – лишь вздохнёт, накрывая ему стол к ужину. Все в его доме привыкли к тому, что каждый вечер сын пропадает неизвестно где. Егора это тяготило, но он не мог с собой ничего поделать. Или просто не хотел.
Так было и сегодня. Выйдя на крыльцо университетского здания, Егор одёрнул куртку и натянул шапку посильнее. На улице было холодно и ветрено: как-то совсем незаметно в город прокралась осень. Она бродила ветром и опавшими листьями по закоулкам и подворотням и по нескольку раз в день оплакивала мелким дождём ушедшее лето.
Егор, поразмыслив, решил не испытывать своё здоровье на прочность и взял курс на автобусную остановку.
От университета до заветного дома было не более четверти часа пути, а автобус и подавно доставил его к месту назначения в считанные минуты.
Ещё от остановки молодой человек увидел знакомое окно, которое горело ровным жёлтым светом. Окно было кухонным, и потому Егор видел, как в окне от стола к газовой плите и обратно двигалась невысокая женская фигурка. Он не знал хозяйку квартиры. Он даже никогда не видел её лица – только силуэт. Остальное ему дорисовывали его интуиция и фантазия. Егор был почти уверен, что хозяйкой квартиры являлась женщина средних лет, чуть полноватая и миловидная, с доброй улыбкой и обязательно голубыми, как у него самого, глазами.
Егор взглянул на подоконник: там, как и всегда, теплился огонёк полусгоревшей уже свечи. Зачем она каждый вечер зажигала свечу на окне? Егор так и не мог понять, хотя мучился этим вопросом вот уже почти год – с того самого дня, когда он впервые набрёл на этот дом.
Это произошло как-то совсем неожиданно: Егор, только-только устроившийся на работу, возвращаясь в один из таких же пасмурных осенних дней домой, решил пройтись пешком. Этот район города он тогда практически не знал, но получилось так, что и учиться, и работать ему пришлось именно здесь.
Егор шёл по улицам, крутя головой по сторонам, разглядывая дома, дворы, пёстрые вывески магазинов, аптек и парикмахерских, когда вдруг его взгляд зацепился за неяркое, словно танцующее, пятнышко света в одном из окон четырёхэтажной хрущёвки. Молодой человек, заинтересовавшись, подошёл поближе. На окне второго этажа догорала красная витая свечка. Никакого иного источника света в окне не было видно, как не было видно и хозяев квартиры. Егор дождался, пока свечка догорит и погаснет, и, постояв ещё пару минут, всё же направился домой.
На следующий день он решил повторить свой маршрут. И ещё через один день. И через два. У Егора уже вошло в привычку смотреть на свечу в незнакомом окне. Порой он задавался вопросом, зачем ему это надо, смеялся над собой, но, не найдя ответа, всё также продолжал навещать незнакомое окно.
Ближе к исходу второй недели своих прогулок по городу, Егор наконец увидел её – ту самую женщину, хозяйку квартиры. Она разговаривала по телефону, стоя сбоку окна, а на подоконнике, как и всегда, горела витая свеча.
Егор отошёл в тень тополей, росших во дворе дома, и разглядывал оттуда таинственную незнакомку. Лица её он не мог разглядеть – он видел только тёмный силуэт её фигуры, но почему-то ему казалось, что, разговаривая по телефону, она улыбается и смеётся. Он вообще был уверен, что хозяйка – жизнерадостная и улыбчивая женщина.
Теперь Егор уже не спрашивал себя, зачем ему нужно было каждый вечер видеть горящую свечу в окне незнакомки. Где-то глубоко в подсознании засело твёрдое ощущение того, что за этим окном есть то, чего ему так не хватало: счастье.

***
Сколько Егор себя помнил, Наталья Петровна всегда жила с ними. Первые несколько лет своей жизни маленький Егорка даже называл Наталью Петровну мамой, но в тот день, когда ему исполнилось пять лет, отец подозвал его к себе и сказал:
– Так, сын. Ты у меня уже большой… – отец немного замялся, – взрослый… Я должен тебе кое о чём рассказать… – он опустил глаза, будто разглядывая что-то на полу. – Наталья Петровна тебе не родная мама.
Отец взглянул на сына и, видя, как у того заблестели глаза, легонько дотронулся до его щеки.
– Ну-ну, Егорка, это что такое? Ты ведь взрослый уже, должен понимать… Твоя мама ушла от нас, когда ты был ещё маленьким плаксивым карапузом, – отец грустно улыбнулся. – Тебя она оставила мне. Но не думай, что она была плохой мамой. Вовсе нет, она была очень хорошей женщиной: умной, порядочной, красивой… И самой лучшей в мире мамой. Это я был… дурак.
Сказав это, отец кивнул головой, давая сыну понять, что разговор окончен.
С того дня эту тему в семье больше не затрагивали.
Маленький Егорка держался изо всех сил. Часто думал о том, почему их бросила мама, но вовсе её не винил, как не винил ни отца, ни Наталью Петровну в том, что случилось. Правда, последнюю он перестал называть мамой, а стал обращаться к ней на «Вы» и по имени-отчеству.
С тех пор прошло пятнадцать лет. О своей настоящей матери Егор так больше ничего и не слышал. Отец и Наталья Петровна молчали, а спрашивать он не решался. В доме почему-то не было ни одной вещи, которая имела хоть малейшее отношение к его маме – это казалось Егору странным: он никак не мог понять, что же произошло в их семье, из-за чего любящая супруга и мать, умная и порядочная женщина бросила семью.
К Наталье Петровне он всегда относился очень хорошо, уважал её, но вот заменить родную кровь Егору она так и не смогла. Сколько он себя помнил, Наталья Петровна никогда не позволяла себе повышать голос, она была прекрасной хозяйкой, хорошо готовила, ухаживала за Егором, когда тот болел, помогала ему учиться в школе… Своих детей у неё не было, а потому всю свою любовь она изливала на Егора. Даже сейчас, когда он уже вырос, она всё равно старалась баловать его подарками или вкусными блюдами. Но делала она это как-то с осторожностью, словно боялась совершить какую-нибудь ошибку в своём отношении к приемному сыну. Егору становилось от этого неловко. Ему казалось, что Наталья Петровна пытается загладить свою вину перед ним. Будто это она была виновата в том, что мама ушла…

***
Егор постоял ещё немного, разглядывая светящийся квадрат окна на втором этаже. Потом, пообещав кому-то невидимому, что обязательно придёт завтра вечером, он побрёл в сторону своего дома.
Но на следующий день придти не удалось. После учёбы Егора вызвали на работу: руководство фирмы, где он работал, со дня на день ожидало визита какой-то комиссии с проверкой, а потому на приведение дел в порядок были брошены все силы фирмы в лице её сотрудников.
Вечером после работы Егора отвезли домой на служебной машине, хотя он и попытался отказаться от помощи, но, по-видимому, вышло это не слишком убедительно.
Уже засыпая, Егор дал себе слово, что следующим вечером во чтобы то ни стало навестит незнакомое окошко с зажжённой в нём витой свечкой.
Егор сдержал своё обещание: он изо всех сил торопился после университета, преодолевая ставший ему уже знакомым маршрут.
Подходя к дому, Егор почувствовал какую-то неясную тревогу. Его взгляд скользнул по окнам второго этажа, но во всём ряду окон не было ни единого огонька. И в том окне тоже. Егор вздрогнул. Появившееся ранее чувство тревоги не оставляло его, но время шло, а свет в окне всё так и не зажигался.
Егор постоял ещё немного и направился в сторону своего дома.
Ни на следующий день, ни через один он так и не увидел свет в том самом окне – оно по-прежнему оставалось мрачно-тёмным, лишь отсвет фонаря плыл по поверхности оконного стекла.
Егор чувствовал, что случилось что-то неладное, но одёргивал себя: может, та женщина уехала куда-то? Или вообще съехала с этой квартиры… Он на мгновение вроде бы успокаивался, но кратковременные вспышки оптимизма гасли сразу же, как только перед его мысленным взором возникало тёмное окно с белым переплётом рамы.
Прошло несколько дней. Егор был на работе в тот момент, когда ему позвонил отец.
– Да, пап, я слушаю.
– Привет, Егор, – отец как-то странно помолчал, словно подбирая подходящие слова. – Ты во сколько сегодня заканчиваешь?
– В шесть. Что-то случилось? – молодой человек почувствовал, как к нему с новой силой вернулась тревога.
– Н-нет. Нет, сын, ничего. Но нам с тобой поговорить нужно.
Егор вздохнул: видимо, отец просто хочет, чтобы он не задерживался после работы.
– Ладно, пап, я постараюсь вернуться домой пораньше.
– Нет-нет, Егор. Я заеду за тобой в шесть часов… если ты не против, конечно.
Егор был против, но промолчал – не хотел расстраивать отца.
– Хорошо, я буду ждать. Только не задерживайся, окей, пап?
– Окей, сын… – и в трубке раздались длинные гудки.
Егор злился на отца. Разве нельзя было отложить разговор до вечера? Наверняка опять будет с какими-нибудь нравоучениями лезть…А до конца рабочего дня оставалось чуть менее двух часов.
Отец пришёл вовремя – ровно в шесть вечера. Егору с детства было известно, что его отец всегда отличался удивительной пунктуальностью, а с годами эта черта характера только усиливалась.
– Привет, пап. Мы на автобусе? – Егор уже было развернулся в сторону остановки.
– Нет, Егор, давай пройдёмся пешком? Я давно уже не гулял так… чтобы никуда не спешить. – Отец улыбнулся, а Егор вдруг заметил, как тот постарел за последние годы. Что-то странное толкнулось в груди молодого человека: чувство, среднее между грустью, тревогой и жалостью.
– Хорошо, пойдём прогуляемся, – Егор тоже улыбнулся, но, как показалось ему самому, улыбка вышла чересчур натянутой.
– Как рабочий день прошёл? – спросил отец участливо, пока они шли по тёмным улицам.
– Да как… на работе завал. У них там комиссия за комиссией, а отдуваться приходится нам.
– У них?
– Ну у нас. – Егор усмехнулся. – Какая разница? Папа…
– Да, Егор?
– Ты со мной только об этом поговорить хотел?
Отец вздохнул, молча закурил сигарету и развёл руками, будто извиняясь перед сыном.
– Нет, Егор, не об этом.
– Ну так о чём же? – молодой человек окинул взглядом пустую улицу и тихонько охнул: они шли к тому самому дому, где жила незнакомка.
Отец сделал несколько затяжек и выпустил дым. Егор знал, что это означает только одно – отец очень сильно нервничал.
– Сынок, помнишь, что я тебе рассказывал однажды?
– Что?
– Про твою маму.
Егор молча кивнул, потом, сообразив, что в темноте отец этого, скорее всего, не видел, повторил ещё и вслух:
– Да, пап, помню, конечно.
– Я тогда тебе не сказал, почему она ушла от нас… – отец снова затянулся.
– Так почему же?
– У этого много причин было… Я целыми днями пропадал на работе…
– Как я. – Закончил отцовскую мысль Егор.
– Да, как ты. – отец остановился и посмотрел в глаза Егору. – У неё была тяжёлая болезнь. Проблемы с сердцем… с детства. Из-за меня всё только усугублялось, и однажды она просто не выдержала…
– Так вот оно что…
Егор не знал, что ответить. Перед ним сейчас стоял человек, которого он любил, пусть даже как-то по-своему, но любил и не мог не любить, ведь это был его родной отец.
Но где-то в самых дальних уголках мозга начала зарождаться нехорошая мысль, а в душе – пока что ещё стыдливо – затаилось чувство пренебрежения.
– Это всё, что ты хотел мне сказать?
– Нет, Егор! Я хотел… – голос отца вдруг сорвался, – я хотел попросить у тебя прощения за всё…
Молодой человек не без удивления для себя заметил, что в отцовых глазах блеснули слёзы.
– Егор… Ты должен знать: сегодня утром мама умерла.
Егор вздрогнул от этих слов. Оглядевшись, чтобы придти немного в себя, он понял, что стояли они напротив того самого окна, где когда-то каждый вечер зажигалась красная витая свеча…