Школьная пора

Из новой книги "Похождения Витьки-Жбана и его друзей"


Витька Жбан не очень хорошо учился, вернее сказать, очень слабенько, перебиваясь с троек на двойки. Но при этом никогда не терял чувство юмора и не злился на учителей за плохие отметки.
-  Исправлю, честное слово исправлю, – говорил он учителю, получая очередную двойку, но при этом смотрел на него своими чистыми и лучистыми глазами, что охотно верилось в его слова.
Хуже всего Витьке давалось математика, и не то чтобы он был не сообразительным, а не видел пользы во всех этих иксах и  игриках. Так и говорил ребятам:
- Ну и вышел поезд из точки «А» в точку «Б», за сколько часов он доедет, если скорость поезда 42 км. в час. Да таких и поездов-то нет. Все пассажирские ходят 60 или 80 км в час, товарняки и те за 50. И потом, поезд должен идти по расписанию, а не как ему вздумается. Другое дело если опаздывает. Поезда должны по расписанию ходить, уверял всех Витька.
Ребята смеялись.
- А что, Витька-то прав.
Но учитель математики Василий Степанович имел на этот счет свое мнение.
- Так, вообще-то, Ершов, расписание составляется, исходя из скорости поездов и расстояния между станциями, а не наоборот.
Витька соглашался, но учить математику никак не хотел,  так и плелся в хвосте у всего класса. На уроках Витька ерзал по парте, словно ему шило вставили в одно место.
- Ершов, не мешай соседу, сиди спокойно, не ерзай – говорила учительница русского языка, Вера Игнатьевна. – Ну чего тебе не сидится спокойно?
А Витька словно ждал этого вопроса и ответ не замедлил явиться:
- Пахнет чем-то, вроде дымом... Может что загорелось?
Вера Игнатьевна на какое-то время делала удивленное лицо, а потом начинала принюхиваться, поводя носом из стороны в сторону. Все знали ее страх угореть от печного отопления. Родившись и воспитавшись в большом городе, Вера Игнатьевна до смерти боялась печи и долго не могла приспособиться, чтобы как следует ее протопить в собственной квартире, выделенной рядом в школьном доме для учителей. Вслед за Верой Игнатьевной воздух стали нюхать два  десятка ребятишек.
Пока Вовка Чиж вразумительно не подводил черту под хохму:
- Никакого дыма нет, это Витька пошутил.
Класс от спада напряжения разражался хохотом:
- Ай, да Витька! Ай, да молодец – кричал кто-то из задних рядов класса.
Все знали, что это второгодник, Юрка Скрипкин, но делали вид, что не знают, кто и что кричит.
Пол урока  -  как не бывало! Пока Вера Игнатьевна приходила в себя, хватаясь за сердце, пока ребята не насмеялись в доволь, какой урок? Так видимость одна. А Витька довольный, что урок  пошел по намеченному им плану,  радовался, толкал меня в плечо:
- Аа, как я подрезал Веру Игнатьевну?
Я упорно умолчал, а потом взял и дернул Витьку за край пиджака так, что чуть не свалился с парты.
- Ты чего, с ума сошел? – прошипел Витька.
- А того, зачем урок сорвал? Не хочешь учиться, не учись, а мне не мешай. Понял?
Витька аж вспотел от такой наглости.
- Я мешаю? Сам ты мешаешь! А если бы пожар? – зашипел зло Витька. Какой ты мне друг после этого…
Наша перебранка, наверное бы, долго бы продолжалась, но Вера Игнатьевна придя в себя, строго спросила:
- Кириллов, Ершов, вы что там не поделили? Тихо, урок продолжается и чтобы как-то компенсировать свое падение перед учениками, она вдруг решительно перешла к действию. – Ершов – строго сказала она. – Выходи к доске.
Витька нехотя вылез из-за парты и медленно, медленно, будто его ноги опутаны какими-то невидимыми путами, потащился к доске.
- А побыстрее нельзя Ершов? – опять строго сказала Вера Игнатьевна.
Витька нехотя ускорил шаги, подошел к доске и встал, упершись в нее почти в лоб.
- Проспрягай глагол «сорвать». Бери мелок и напиши слово «сорвать» - продолжала твердым голосом Вера Игнатьевна.
Витька взял мелок и большими корявыми буквами стал медленно выводить на доске слово «сорвать». Когда Витька  написал слово, то учитель уточнила:
- Ершов, а у тебя на конце слова твердый или мягкий знак стоит?
- Мягкий – пробурчал Витька.
- А почему?
Класс в один выдох произнес шепотом:
- Твердый.
- Не подсказывать – обернулась лицом к классу учительница.
Витька, уловив подсказку класса, поправился:
- Твердый, Вера Игнатьевна.
- Хорошо, значит, твердый знак. Тогда объясни, почему на конце слова «сорвать» стоит твердый, а не мягкий  знак?  - продолжала допытываться Вера Игнатьевна.
 Она уже полностью овладела ситуацией в классе и решила продолжать урок  с назиданием для всех остальных, что шутить, таким образом, как это сделал Виктор Ершов, она никому не позволит. Но Вера Игнатьевна была очень добрым и мягким человеком, поэтому ни ее посуровевший голос, ни вызов Витьки Жбана к доске никого не смутил. Ученики понимали, что Вера Игнатьевна делает это не со зла, а в воспитательных целях, поэтому не стали сопротивляться воле учителя.
А Витьке поделом. Нечего пугать училку, если она боится угарного газа. Угореть боятся все, но по привычке не обращают на это внимания. Печь в каждом доме,  и еще не одна. Если каждый раз думать, что угоришь, лучше и не топить. Витька понял, что класс его не поддерживает, стоял истуканом, не зная, что ответить.
Ну, это потому, что он твердый как камень, а мягкий потому, что мягкий, как пареная репа. Витка не успел закончить фразу, как громкий смех потряс стены класса…
Витька с красным как у рака лицом, обернулся, наконец, к классу. Не понимая, что он сказал смешного Вера Игнатьевна, тоже невольно заулыбалась вслед за классом. Кризисная ситуация была разрешена. Очень важно, чтобы в характере человека отсутствовала злобливость, гордыня или еще хуже – зависть. Но ничего в Витьке этого не было. Поэтому он легко, без всяких особых последствий для себя, выходил из самых сложных ситуаций. Вот и сейчас сорвав смех в классе и улыбку учительницы, Витька как ни в чем не бывало произнес:
- А что «срывать»-то, Вера Игнатьевна?
Класс притих в ожидании новой хохмы.
- А как ты думаешь сам, Ершов? – ответила уравновешенно Вера Игнатьевна.
- Ну, яблоко, ягоды…
- У тетки Агафии – кто-то крикнул из задних рядов.
И новая волна смеха потрясла школьный класс.
- Тише, тише ребята! У нас не урок смеха – озабоченно проговорила Вера Игнатьевна, посматривая на дверь. – Директор услышит, что тогда?
Класс после таких слов учителя притих. Встречаться с Виктором Ивановичем, с суровым и озабоченным директором школы никто не хотел. Тот  без особых колебаний сейчас за родителями пошлет, а потом разбираться начнет.
- А тебе не кажется Виктор, что сорвать можно и урок – в тон заданному вопросу ответила учительница.
Витька пожал плечами…
Вера Игнатьевна какое-то время задумчиво посмотрела на класс, поправила прическу, будто собиралась объявить что-то важное и тихо сказала:
- Вывод вы должны сделать сами и ты, Ершов. Договорились?
Класс  одобрительно зашумел, а Витька, почесав затылок, как всегда в таких случаях, когда был виноват, пробурчал:
- Я понял… Больше этого не повторится.
Уже возвращаясь из  школы Витька строил планы о новых проделках, словно и не давал слова больше так не делать.
И тут я не выдержал.
- Витька, зачем тебе хулиганить в школе? Давай на улице – предложил я.
- Скучно! На улице никого нет – ответил Витька, сплевывая через зубы, как настоящий хулиган.
- Ты ври, да не завирайся, на улице много народа. Подойди к ларьку и начни там свои проделки. Тебе взрослые быстро по шее накостыляют – продолжая я. Учительницу можно обидеть, она сдачи не даст. Вера Игнатьевна нормальная училка, ни к кому не пристает, объясняет хорошо… Мне нравится.
- Нравится, нравится, хорошая училка – было стал передразнивать меня Витька Жбан.
И вот тут я не выдержал и резко рванул его за рукав….
- Не смей так при мне о Вере Игнатьевне. Понял? Не смей! – и я видимо так посмотрел на Витьку, что тот даже опешил:
- Ты, что никак того? – и он покрутил пальцем около виска.
Я побледнел, собрался как всегда перед дракой в один комок и хотел уже отметелить как следует Витьку… Но Жбан и есть Жбан. Он улыбнулся во всю свою физиономию и примирительно поднял руки.
- Ладно, ладно Толян. Не буду. Сказал, не буду, значит, не буду.
- То-то – все еще не отойдя о закипевшей злости, ответил я.
-  Давай об этом больше ни слова... Все прошло и прошло… - предложил миролюбиво  Витька.
- Давай – с облегчением согласился  я.
Но Витькины проказы, конечно же, на этом не закончились. Через пару недель уже у другой учительницы, прозванной старшеклассниками Читой, за выступающий подбородок, что действительно было похоже на обезьянье выражение лица. Чита или Нелли Яковлевна, вела уроки английского и немецкого языков. Немецкий изучали в школе по старой привычке, а английский появился совсем недавно. Все же Америка вместе с нами воевала против фрицев и многие ребята записались изучать английский.
Я тоже. Но, кто-то хотел заниматься немецким и Нелли Яковлевна, знавшая отлично оба языка, преподавала  оба по очереди. Ребята недолюбливая Нелли Яковлевну и часто за глаза звали Читой и добавляли что-нибудь из ее любимых выражений.
Но мне она нравилась за свое желание научить чужому языку.
 И, несмотря, на частые насмешки  ребят над Неллей Яковлевной, я с удовольствием сидел на ее уроках.
 Как-то по дороге в школу Витька Жбан загадочно изрек:
- Денек-то какой, а мы с тобой в лес уже неделю не ходили, грибов говорят море... Давай сегодня после школы махнем на Дальнюю вереть? – неожиданно предложил Витька.
- На Дальнюю не успеем, темнеет быстро. И уроков у нас сегодня, как назло, пять. А,  давай в субботу, прямо с утра – предложил я.
Витька с выражением свистнул.
- Держи карман шире, сейчас  тебя до субботы  грибы будут дожидаться. Поломают все, как пить дать… Давай сегодня пойдем...…
Я пожал плечами.
- Попробуем…
Последний пятый урок, как раз, выпал на английский язык. В класс решительно вошла Нелли Яковлевна. Все встали, приветствуя учительницу, мы с Витькой тоже.
- Сегодня мы будем изучать новый суфик… - и она замолчала на полслове. Это что?  - показала она указкой на пол. Я спрашиваю, что это такое? – покраснев до корней волос, испуганно  воскликнула, не обращаясь ни к кому конкретно, Нелли Яковлевна.
- Да, лягушка это – весело ответил кто-то.
И тут я увидел зеленую с огромными выпученными глазами лягушку. Она сидела около мусорного ящика, уставившись своими глазищами на учительницу, махавшую указкой.
- Уберите немедленно, убери эту… эту… тварь – взвизгнула Нелли Яковлевна, не переносившая никаких животных и птиц.
Витька Жбан выскочил самым первым из-за парты, схватил лягушку за заднюю ногу и высоко поднял ее к верху.
- Да, это лягушка-квакушка, я ее в один момент уберу – и Витька к радости всего класса сунул лягушку к себе в верхний карман вельветовой куртки. – Все, Нелли Яковлевна, нет квакушки. Я ее сейчас отнесу в лес за школу. Пусть там живет.
Класс покатывался от смеха. Нелли Яковлевна, увидев болтающие ноги лягушки из кармана куртки, чуть не упала в обморок.
- Убери ты ее скорее, Ершов. Куда хочешь, но убери.
- Можно я с Кирилловым пойду, а то одному мне не справится?
Нелли Яковлевна  поьледневшая от отвращения к этой твари и желая как можно скорее избавиться от нелепой ситуации, замахала руками:
- Идите же скорей, оба…
Витька выскочил из класса, следом за ним и я.
- Ты чего, опять цирк устроил – зашипел я, шагая по коридору рядом с Витькой.
- Не хочешь, не надо, а я за грибами пойду.
И тут я только понял смысл предложения сделанного сегодня Витькой по дороге в школу. Я остановился, посмотрел на Витьку, на пустой коридор школы, на яркое осеннее солнце за  окном и крикнул:
- Ладно, айда в  лес… Ничего не случится, если один урок пропустим.
- Ну вот и я про тоже – весело отозвался Витька.
Лягушку Витька вышвырнул сразу же на школьном дворе, прямо в заросшие кусты.
- Давай, дуй домой, до следующего раза – крикнул вдогонку, брошенной лягушки, Витька.
Но, не всегда Витькины проделки оставались безнаказанными. Как-то один раз, накануне Нового года, когда подводились итоги очередной четверти, а фактически  ставилась оценка за полугодие, Витька как-то подошел ко мне на перемене и отозвал в сторону:
- Толян, тут такое дело… Я нашел наш классный журнал.
- Как нашел? – не понял я.
- Да, так нашел и все… Одним словом он лежал на подоконнике учительской уборной. Вечером я помогал тете Варе, уборщице, дров наносить к печкам. Свалил  дрова около в коридоре, смотрю, что-то на окне лежит. Взял в руки, а это наш классный журнал. В школе никого нет, кроме тети Вари, ну и взял его с собой домой. Сегодня принес, а отдать не знаю как. Скажут, что я украл специально. Помоги мне, отдай журнал обратно – и Витька  посмотрел на меня совершенно невинными глазами.
История мне показалась правдоподобной. Дело в том, что наш классный руководитель, Василий Степанович заболел, не был на работе неделю, за него осталась,  Нелли Яковлевна. Она вела классный журнал Все в школе знали про рассеянный характер Нелли Яковлевны и часто находили ее вещи по всей школе. И еще одна была причина, по которой можно было сделать вывод, что Витька говорит правду. Нелли Яковлевна курила, еще с войны, когда работала в каком-то особом отделе переводчиком. Курила исключительно папиросы «Беломор». Днем терпела, не курила, но вечером, если оставалась в школе одна, то курила в учительском туалете. Директор  знал об этой слабости Нелли Яковлевны, но прощал, объясняя инспектору РОНО:
- На войне была, там и пристрастилась к зелью, что поделаешь... Сам воевал, знаю почем фунт лиха.
Из Витькиного объяснения получалось  все правдиво. Нелли Яковлевна вполне могла оставить журнал на подоконнике у туалета.
Я взял журнал из Витькиного портфеля и ни слова не говоря, пошел прямо к учительской.
- Только обо мне ни гу-гу – предупредил меня Витька.  Постучав в дверь, я вошел в учительскую. Нелли Яковлевна все расстроенная что-то говорила Вере Игнатьевне, рядом стоял учитель по труду, Юрий Николаевич и как-то пытался успокоить Нелли Яковлевну. – Вот я журнал нашел - и  протянул его, стоящему рядом,  Юрию Николаевичу.
- Как нашел? А где?
Чуть  ли не в один голос воскликнули все трое. И я рассказал историю, которую мне поведал Витька Жбан, с той лишь разницей, что вместо Витьки это был я.
Нелли Яковлевна всплеснула руками:
- Точно, точно, я вчера вечером выходила в уборную… Спасибо тебе большое, Кириллов – чуть, не плача от радости, произнесла Нелли Яковлевна.
Я попросил разрешения выйти из учительской, на что Юрий Николаевич, только махнул рукой:
- Иди, иди Анатолий. Ты просто молодец.
Я покраснел и, пробормотав что-то вроде: - До свидания  - вышел за дверь.
- Ну как? – спросил меня Витька, поджидавший меня в коридоре.
- Обрадовались. Только зря ты меня в это дело впутал. Сам бы отдал, тебя бы все поблагодарили, а так меня: спасибо, молодец.
- Ладно, Толян, ты же  мой друг. Считай, что это меня поблагодарили.
Но на второй день вышел после болезни Василий Степанович, наш классный и стал подводить итоги успеваемости класса. Каково же было его удивление, когда он увидел напротив фамилии Ершов Виктор, вместо двоек и троек, четверки и пятерки. Он даже не поверил собственным глазам. Неужели исправился, пока болел. Наверное, Кириллов ему помог, все же друзья, но когда? Но, когда классный руководитель дошел до своего предмета и увидел туже картину, он все понял.
- Кто исправил его отметки или наставил новые: ясно, что не он.
И вот тогда вскрылась вся эта история с пропажей классного журнала. Меня вызвали в учительскую на педсовет. Педсовет – страшное слово для ученика. На педсовет вызывают, когда хотят исключить из школы или оставить на второй год. Что ждало меня, я мог только догадываться. Посоветоваться было не с кем. Витьки Жбана, как назло, в это время в школе не было. И вот я стою посреди учительской. На меня устремили взоры семь наших учителей и директор, Викторович Иванович. Видно, перед моим приходом, там произошел очень крупный разговор между учителями. Если бы я мог, то  заметил бы как тряслись губы у Нелли Яковлевны, и вся в пятнах на лице стояла у стола Вера Игнатьевна. Еще более серьезный и расстроенный, с белым лицом и встрепанными волосами, стоял у директорского стола наш классный руководитель, Василий Степанович.
Директор школы после длинной паузы, наконец, спросил меня:
- Расскажи, Кириллов, как у тебя оказался классный журнал? Но предупреждаю, только честно. От этого будет зависеть твоя судьба.
Я пересказал всю ту же историю. Учителя молча, слушали, занятые каждый своими мыслями. Они видимо и не заметили, как я закончил свой сбивчивый рассказ.  В учительской наступила тишина, было слышно, как за окном потрескивали сучья деревьев от сильного мороза. Новый год на носу,  почему то подумалось мне в ту минуту, и вместо страха и отчаяния на душе образовалась пустота и безразличие. Будто это не я стою здесь посреди учительской, а какой-то совсем мне незнакомый человек.
- Вопросы, задавайте вопросы – сказал, уставший директор. - Кириллов, в общем-то, ты не мог, исправить оценки в журнале… Кто исправлял? – спросил, наконец, меня Василий Степанович.
Я оторопел.
- Какие оценки?
- Ах, ты не знаешь? – удивился Василий Степанович.
Я пожал плечами.
- Зачем мне исправлять, у меня хорошие отметки – выдавил я из себя.
- Что у тебя отметки хорошие, мы тоже знаем. А у твоего друга, Ершова, откуда появились четверки и пятерки? – и Василий Степанович впился в меня своими серыми, как свинец глазами, увеличенными огромными линзами  очков.
И тут я понял все. Витька Жбан исправил свои оценки, чтобы не получить двойки за четверть. Как же я раньше не догадался...
- Что молчишь Кириллов? Отвечай на вопрос классного руководителя – почесывая переносицу, устало произнес директор.
Я опять пожал плечами.
- Не знаю. Не выдавать же мне было Витьку.
- Тут  два варианта - влилась в разговор Вера Игнатьевна. – Они с Ершовым друзья – не разлей вода. Поэтому Кириллов мог в найденном журнале подделать оценки Ершову. А второе, это сделал сам Ершов, а Кириллов, судя по его реакции, ничего об этом не знал. Так ведь, Кириллов? – спросила Вера Игнатьевна.
Я опустил голову и ничего не ответил.
- Похоже, что так – проговорила, приходя в себя, после взбучки на педсовете Нелли Яковлевна. - Анатолий, то есть Кириллов, добрый парень, хороший ученик, может быть самый способный не только в классе, но и во всей школе.
- Нелли Яковлевна, вы поосторожней с эпитетами-то – поморщился директор. Говорите по существу.
- А по существу, я не верю, что Кириллов исправлял оценки Ершову и думаю, что  журнал он и в руках не держал. Это все проделки Витьки Жбана. Извините – поправилась  Нелли Яковлевна. Виктора Ершова.
Директор хмыкнул.
- Может нам Кириллова к награде представить за Благородство, а?
Василий Степанович, видимо тоже понял, что Кириллов,  стоящий перед ним, сейчас никакого отношения к исправленным отметкам не имеет, но прикрывает друга, как на войне: попал товарищ в беду, сам погибай, но выручай.
- Так, Кириллов, зачем тебе брать на себя чужие ошибки. Не выдаешь своего приятеля, не надо. Скажи, ты исправлял оценки? – и учитель посмотрел мне в глаза.
Я понял, что подводить не могу ни учителей, ни своего друга. И твердо ответил:
- Я не исправлял, честное слово!
Все облегченно вздохнули.
- Хорошо, иди! – вдруг неожиданно для всех сказал директор, медленно и устало, вставая из-за стола. И нам пора… Иди, Кириллов, и впредь, думай когда что-то делаешь.
От того, что все таким образом разрешилось, я не мог поверить и продолжал стоять, как истукан.
- Иди, иди, Анатолий – подбодрила меня Нелли Яковлевна, походя ко мне, видимо чувствуя мое состояние, она взяла за руку и повела к двери, на ходу шепнув:
- Молодец! Хорошо держался…
За дверь никого не было. Постепенно, туман стал рассеиваться перед моими глазами и я, надев пальто и шапку, выскочил из школы. За углом школы, переминаясь с ноги на ногу, меня поджидал Витька Жбан.
- Ну, как?
- Никак!
- Выдал меня?
- Нет!
- Тогда, что?
- А ничего, я не сказал про тебя… Это ты сам сделаешь.
- Ты, что  меня отец убьет…
- Не убьет. Поговори с Василием Степановичем, он, наверняка, все поймет… А зачем ты меня подставил? Почему не сказал, что исправлял свои оценки? Думаешь – все дураки? – уже без злости, выдал я свою претензию другу. Мог бы  и сказать!
- Нее, Толян! Зачем? Я тебя как раз не подставил. Ты не знал и тебе нечего бояться.
- А я и не боялся, мне обидно стало, друг называется.
Но метель и усиливающий морозный вечер не давал им больше поговорить, забивая лица жесткими и колючими снежинками.
На второй день, на классном собрании Витька Жбан признался во всем. Врать не было смысла. Класс не одобрительно отнесся к признанию Витьки, но и осуждать не стал:
- С кем не бывает!
Зато Василий Степанович разозлился не на шутку.
- Так Ершов, ставлю тебе двойку по математике и двойку за поведение. Нет, не двойку,  кол за поведение! Завтра  приведешь родителей к директору. Будем решать вопрос об исключении тебя из школы. Ах, ты еще и улыбаешься? Так, выйди из класса и без родителей не приходи!
Витька, опустив голову, с рваным портфелем, доставшимся от сестры Нинки, застегнутый на один замок, побрел к двери. На этом можно было бы и поставить точку. Но нет! Не хочется на грустном останавливаться. Жизнь продолжалась.
Витьки влепили на педсовете строгий выговор, но в школе оставили. А к концу учебного года, он даже исправился и вместе со всем классом перешагнул в другой. Школьная пора: нет ничего ее  лучше, если даже не все  в ней идет гладко!