Излить душу, рассказ

               

               
               

          Каждый  раз,  заходя  в  вагон  или  в  самолёт,  думаю,  что  за  люди  будут  рядом, с  кем  придётся  познакомиться,  хотя  бы  вскользь,  а  с  кем-то – лучше  и  не  встречаться  вовсе. Вот  и  на  этот  раз,  дожидаясь  поезда «Караганда - Москва"  на  станции  Тайнча,  поймала  себя  на  мысли:  купе,  место,  попутчики.  Здесь,  если  невмоготу,  можно  раскрыться  перед  кем-то  единственным,  не  таясь,  поскольку  жить  с  вечным  секретом  устал,  что  называется – излить  душу.  А  что  не  так,  впрочем,  всё  так… Рассказчик  и  слушатель  выйдут  каждый  на  своей  станции,  зная,  что вряд  ли  ещё  когда  встретятся – не надо  переживать за  последствия  беседы.
            Вагон  7-й.  «Место  8-е.  Это  второе купе,  проходите», -  любезно  произнесла проводница,  и  я  прошла  к  своему  месту.  Поприветствовав  пассажиров  ( ими  оказались две  женщины  средних  лет),  я забралась  на  вторую  полку  и  открыла  книгу…  Тут вспомнила  давнюю  и  такую  милую  историю. Зашли  мы  с сыном  в купе ( ему  было  четыре годика).  Оглядел  он  пассажиров  (кто-то  читал,  кто-то  разговаривал,  кто-то  спал  на  верхней  полке)  и  вдруг  говорит:
  -  Мама,  пассажиров  можно  назвать  так:  читатели,  говорители  и  спатели,  а  мы  с       тобой  узнаватели.  Можно так?
  -  Мы-то  почему  -  узнаватели? – удивилась я,  стараясь  говорить  на  равных.
  -  А  мы  их  только  что  увидели-узнали… Спать  хочу,  ложусь,  а  ты  их  ещё  узнавай,  до доброго утра,  мама.
      Через  минуту  он  уже  тихо  посапывал,  спрятав ручки  под  подушку. Какое  же  это   счастье  -  смотреть  на  дитя,  сокровище… Как  же  это  давно  было,  а  кажется, вчера.  Сегодня  еду  к нему  в  Москву.  Скоро  он  заканчивает  срочную  службу,  что-то  впереди…
             Пробежав  глазами  несколько  страниц  «Роман-газеты»,  поймала  себя  на  мысли,  что  теряю  основную  нить  автора: устала. Стала  наблюдать  картины  за окном – это моё  второе  занятие  в  поезде,  а  первое  всё-таки – чтение. Вскоре  и  окно  наскучило,  а  спать  всё  не  хотелось.  Тут я  как  бы  вспомнила  о  женщинах  на  нижних  полках.  Они  молчали.  Сидели  лицо  в  лицо,  но  будто  и  не  видели  друг друга.  Не хотелось  и  мне  говорить,  словно  чувствовала,  что  они  вот-вот  начнут  беседу,  и  будет  что  послушать.  Не ошиблась.
      Одна  из  них,  что  под  моей  полкой,  не  выдержала  пытки  молчанием  и  обратилась  к  другой: 
-  Из  Караганды  мы  уже  едем  десять  часов  и  ещё  не  сказали  ни  слова.  Неловко  как-то.  Давайте  знакомиться.  Я  -  учительница  русского  языка,  Нина,  Ниночка. Профессия – не  из  молчаливых.  От детей  устаю,  рада,  что  вырвалась  из  школы  на  две  недели.  Отдохну.  Еду   в  Ригу  провожать  сестру,  уезжает  навсегда  в  Канаду.  Завидую,  -  не сказала,  а  протараторила,  как  продавец  на  фруктовом  рынке  в  Сухуми:  за  секунду  даёт    характеристику  всему  фруктовому товару,  тут  же  отрежет  кусочек  для  пробы,  при этом   улыбается,  ожидая  вашего  решения  купить.  И вы  купите.
       Первое впечатление:  ей  за  сорок,  но  выглядит  моложе.  Знаете,  бывают  натуры,  не  замечающие  ни  печалей,  ни торжеств.  Им  легко,  они  мало  расходуются,  даже – на  любовь.  Всё  видят,  наблюдают,  а  «не  подключаются». У таких  и  любовь  не  внутри,  а  снаружи –  показная,  скользкая,  выгодная… Так  и  есть,  не  ошиблась.  Ещё  один  миг – она  поведала,  что  двадцать  лет  назад  приехала  в  степь  по  распределению  из  Ленинградского  педа,  тут      же  обрела  мужа,  Ваньку-тракториста  (такое  она  дала  определение  своему  мужу).  Дальше – двое сыновей,  которых  на  днях  женила.  Оба  с  отцом  пашут-сеют.
- Я  состоялась  как  женщина, - было  её  резюме.  Поправила  настойчиво  падающие  ей   на  глаза  тёмные  кудряшки,  посмотрелась  в  зеркало,  стряхнула  лишнюю  пудру  с   кругленьких  щёк…Вся  она  была  пухленькая,  клубочек,  одним  словом.  Без  талии, бюста,  и  того немаловажного  места  -  всё  слилось  в одно  целое. Я  бы,  как  директор,  вряд  ли её  взяла  в  свой  коллектив.  Не  взяла  бы:  не  любит  детей – нельзя  такого  человека  в  класс  пускать.  Да  и  мужа,  сыновей  не  любит… 
     Теперь  я  с  трепетом  ожидала  исповедь  второй.  И  не  напрасно.  Она  слушала  Ниночку  с  потаённой улыбкой,  словно  говоря,  насколько  учительница  не  интересна.  Она  же – другая:  строгий  узел  светлых  волос,  лицо,  не  знавшее  румян,  ресницы,  брови  природного  цвета,  может,  чуть  темнее  волос. Невысокого роста,  статная,  с  осиной  талией,  с  выразительным бюстом  под  строгой  блузкой,  будто  ей  тридцать.  Без лишних  движений  рук,  головы…
     И  мне  подумалось:  человек  умеет  себя  держать,  может,  даже « в  ежовых  рукавицах».  А  значит,  пережил…Не  дай  Бог  ни  одной  женщине  жить  по  принципу:  мне  нельзя  -  что  люди  скажут,  откажусь – не моё,  люблю – так  единственного  и  навсегда.  Я  знаю  таких  и  ценю,  хотя  сердце  покалывает… 
- Я  врач-гинеколог,  так что  знаю  про  нас,  женщин,  всё, -  начала  она  с  полушутки. Лидия  Андреевна  -  ко  мне  только  так  обращаются.  Никогда  не  скрывала  свой  возраст.  Мне  -  54.  Сыну,  единственному,  -  27.  Еду  к  нему,  в  Рязань.  Он   будущий  учёный-медик,  мозг человека  познаёт.  Завтра  он…докторскую  защищает.
 - А  муж? – нетерпеливо  прервала  Ниночка.
 - Его  нет,  одна  поднимала  своего  Артёма,  -  проронила  врач.
 -  Умереть  можно,  как  это  одна,  не  справиться  же,  -  не успокаивалась  учительница.
 -  Да  вот,  как  видите… А  ещё,  моя  попутчица,  тебе  сейчас  поведаю  свой  пожизненный  секрет,  о  котором  в  Караганде,  теперь  уж  моём  городе,  никто  не знает,  да  и  не  узнает.  А  так  хочется  душу  излить… Устала,  словно  сто  лет  живу  на  свете  без  поддержки,  хотя  бы  ласковым  словом.  Только  и  слышу  от  коллег  своих,  особенно  после  операций,  какая  я  сильная,  умная  да  мужественная.  Сказать  бы  им,  какая  я  беспомощная,  слабая,  но  не  поверят.  Скажут,  что  мне-то  слабость  не  грозит.  А  помогать  людям  -  моя  профессия.
 -  А  где  отец  Артёма? -  нерешительно  переспросила  Нина.
 -  Попала  я  по  распределению  в  Приморье,  в  Находку,  в  гарнизонную  поликлинику.  Первое  время  по  Москве  скучала.  Иногда  жалела,  что  не  подалась  в  науку.  Предлагали, даже  настаивали… Уехала.  Однажды  шёл  медосмотр  офицеров-моряков.  Один,  другой, …  десятый.  И  вдруг  -  высокий,  статный,  ловкий,  молодой… Надо  запись  вести  в  карточке,  а  руки  онемели,  и  глаз  не  могу  отвести  от него.  Состояние  -  прединфарктное,  дышать  не  могу.  Спросить-сказать  нет  сил…
 -  А  что,  разве  такое  бывает?  -  вымолвила  Ниночка,  ошарашенно  раскрыв  глаза.
 -  Значит,  бывает.  И  случился  бы  тут ,  возможно,  инфаркт, да  он, увидев  мои  беспомощные  руки  и  глаза,  не растерялся  и  сказал: «Давайте,  доктор, я  сам  напишу, что  здоров  и  что   встретил  свою…единственную.  Приглашаю  в  кино,  на  завтра,  в  19.00.  У дома  офицеров  жду». И написал… Когда  я  очнулась,  пришлось  оформлять  ему  новую  карточку. 
     Смотрели  фильм  «Чистое  небо».  Потом  гуляли  почти  до  рассвета,  как  бывает  только  в  юности.  И  так – месяц,  другой,  год.  Гляну  на него  со  стороны  -  Бог,  красив  и  умён.  А  ещё  - поэт.  Читал  для  меня  написанные  стихи… Я  по-девичьи  купалась  в  любви  и  ждала  его  предложения  -  не дождалась.  Растаяла  однажды  -  и  всё.  Впервые  познала  мужчину.
 -   И  что?  Дальше  что? -  нетерпеливо  вопрошала  Нина.
 -  Забеременела.  А  он  уехал  к  матери  на  Украину.  Успела  только  ему  сказать,  что  дитя  будет  жить.  От  любимого  человека,  подниму.  Материальная  сторона  позволяет.  Женщины  в  войну  оставались  с  5 – 7  детьми – ничего  выжили  без  мужей.  У  меня   знания,  профессия,  авторитет.  От  людей  наслушалась  всякого,  пока  там  жила.  И чтобы  не  унижать  детскую  душу  сына, уехала  в  Караганду, преподаю  в мединституте.
 -   А  когда  он  вернулся,  не  пытались  наладить  отношения? – осторожно  произнесла  учительница.
  -   Вернулся  не  один.  С  женой… В  глазах  и  поныне  сцена: стук  в  дверь,  он  заходит  в   комнату  -  застыл (говорили  коллеги,  что  я  в  беременности  расцвела,  правда).  Сел  и  начал  говорить,  что это не его  ребёнок… У  меня  сердце  замерло  от  услышанного.  Что-о-о? -  только  и  сумела  произнести,  а  далее – держать  себя  в  руках  и,  если  надо,  защититься  от  него…теперь  уже  чужого  человека.  Распахивается  дверь – и  влетает она: выше  его  ростом,  ноги  длинные, кривые – явный  признак  уродства (так  утверждают  по  этому  поводу  китайцы),  руки  длинные,  как  мётлы,  лицо  злое…
           Пришли  ко  мне,  чтобы…чтобы – что?  Так  и  не  знаю  до  сих  пор.  Помню  только,  что он  безмолвен,  а  она  в  крике:  не  сметь  мешать  их  семейной  жизни…
 -  А  вы?  Ещё  сдержались? – раздражённо  расспрашивала  Нина.
 -  С  чего бы  это,  откуда-то  мелькнули  в  голове  слова,  которые  я  тут же  произнесла:  «Я  отплачу  сейчас,  а  вам  плакать  всю  жизнь».  И  открыла перед  ними  дверь: «Вон!  Вон!»  Дверь  за  ними  захлопнула  и  дала волю  слезам – единственный раз  в  жизни.  Через  неделю  его  перевели  в  другой  гарнизон,  и  больше  я  его  никогда  не видела.  А  слова  мои  «Я  отплачу  сейчас, а  вам  плакать  всю  жизнь»  оказались  «нехорошими».   Вскоре  он  вёз  на  машине  пополнение  в  часть (новобранцев  18-ти лет).  Погнал  машину  не  по  шоссе,  а  через  сопки – так ближе,  Машина  на крутом  повороте   перевернулась:  из  17  ребят  трое  погибли.  Его  чуть не посадили.  Начальство  как-то  списало  ребят  на  « погиб  при исполнении». Пуля  просвистела  у  его  виска,  что  называется… А  мне  стало  жутко  от  тех  слов,  что я  им  произнесла.  Поняла,  что  люблю  этого  человека  не в  прошлом,  а  в  настоящем.  Я  стала  за  него…молиться.         
           И  до  сих  пор  прошу  у  Бога  счастья  ему,  его  детям – они  ни  в  чём  не  виноваты.
 - И  как  у него  сложилась  семья? – ещё  спросила  Нина.
 - Знаю  от его  друзей  (они  почему-то  ко  мне  были  дружелюбны),  что  не  клеилось  там. Скандалы  ежедневные.  У  неё  ещё  оказался  где-то  ребёнок, которого  она  скрыла  от новоиспечённого  мужа. Родились  у них  двое  детей,  для  него  не  желанных.  При  встречах  с  друзьями  всё  спрашивал  о нас  и  плакал…  Потом  поступил  в  академию.  Уехали.  Мой  сын – копия  отца.  Смотрю  на  него  и  любуюсь.  Я  знаю  любовь…  Излила  душу  вам,  Ниночка.  Мне  полегчало.  Благодарю.
     …Я,  как  слушатель,  подумала  о  Лидии  Андреевне:  вот  таким  женщинам  следует  давать 
звание  «Мать-героиня».  Она,  может быть,  пережила  более,  чем  те,  у  которых  десять  детей. Несмотря  на  жестокость  судьбы,  не  сломалась,  не  упала,  вырастила  сына  и  по-прежнему  любит…На  таких  женщин,  даже  в  солидном  возрасте,  мужчины  смотрят,  как  на  загадку:  вроде  ничего  особенного,  а  глаз  не  отвести.
           Поезд  ранним  утром  подходил  к  Рязани.  Лидия  Андреевна  поднялась,  подчеркнув своей  статью,  что  она – женщина.  Попрощавшись,  вышла  из  купе, строгая, решительная,  та,  которая  всё  может,  всё  преодолеет.

        10.11.2011г.