Перекресток

– Чёрт!
Аглая встряла перед очередным светофором. Белые цифры на электронном табло под красным фонарем начали обратный отсчет от трехсот тридцати секунд. Триста двадцать девять, триста двадцать восемь…
– Облом!
А сколько же это будет в минутах? Без остатка на шестьдесят не делится… Что-то около шести? Или все-таки ближе к пяти?.. Разница не большая. Главное – много. Точнее сказать – долго.
Триста шестнадцать, триста пятнадцать…
– Урод!
Она вполне могла проскочить, если бы не тот юродивый, который плелся на «Матиссе» перед ее «Логаном» с Ленинского проспекта. Он все время оставлял впереди запас места, как будто сел за руль недавно и еще не овладел в должной мере габаритами и дистанцией. На маленькой-то машине! Которая в любую дырку может пролезть! При желании, может просунуться и между полосами, никого не задев!
 Аглая даже сначала предположила, что за рулем «Матисса» барышня с легкомысленным хвостиком на голове и такими же легкомысленными шпильками на коротких сапожках с меховой опушкой. Почему-то ей виделись именно сапожки или даже ботильоны, несмотря на завалы снега и морозный ветер с залива, и соответственно более уместные к сезону валенки.
– Но, она же не идет по улице, эта горе-водительница, – рассуждала вслух Аглая, – а едет в теплой машине. Значит, может быть обута и не в валенки с галошами. А хоть в сандалии на голую ногу!
Хотя, нет, в сандалиях она вряд ли может сидеть, даже в теплой машине. Как то же она должна была туда попасть? Не прямо же из квартиры за руль шагнула?! Она могла туда шагнуть сразу же после получения прав. Весь стиль ее езды указывал именно на это.
– Ты бы шпильки с ног-то сняла! – ворчала Аглая, в очередной раз неожиданно утыкаясь во вспыхнувшие тормозные огни. – Ты бы лучше свои шпильки повесила на заднее стекло, чтобы все видели их издалека и знали, чего от тебя ждать! Или скорее – не ждать, а обгонять тебя от греха подальше! Потому что трудно представить, чтобы недавняя ученица знала, как себя вести на скользкой дороге.
Аглая даже примерилась на очередном квартале добавить газу и рвануть по левой полосе, как уткнулась в знак, сообщающий об обязательном повороте налево для тех, кто движется по той полосе. А ей надо было прямо. Благо ее место за «Матиссом» еще никто не занял, и она вернулась в строй.
– Козёл!
Пытаясь совершить маневр, Аглая разглядела подозрительного водителя. Удивительно, но им оказался мужчина.
– Нет у тебя шпилек?! Повесь на стекло чайник! Кипящий!
Аглая представила старомодный чайник, из носика которого при закипании поднимается пар, и крышка в тот же момент начинает подпрыгивать. Испускала пар и ерзала при этом сама Аглая. Чуть не засвистела после того, как надоевшая машина начала притормаживать издалека еще на зеленый свет. А затем неожиданно уже на желтый, на грани фола, перемахнула перекресток, заставив находившихся сзади застрять на шесть минут. Или на пять?..
Двести восемьдесят четыре, двести восемьдесят три…
Вот так всё и всегда в ее жизни. Сначала кто-нибудь мешается под ногами. Потом этот кто-нибудь семимильными шагами уносится вперед. А она остается с носом. Как это случилось недавно. Неделю вынашивала слоган для грядущей новогодней распродажи в сети ювелирных салонов «Империя». Владелец драгоценной державы обещал за удачный вариант оплатить заказ рекламному агентству в двойном размере и выдать конкретному исполнителю персональную поощрительную премию. Ох, как она была бы ей кстати для погашения кредита за этот самый «Логан». Аглая любовно погладила руль и тут же нецензурно ругнулась, вспомнив, как настырно ее отвлекала от перспективного занятия практикантка Варя. То просила объяснить, что именно считается слоганом. То представляла на суд свои шедевры: «Заточи палочки» для суши-бара, «Все там будем» для агентства похоронных услуг. Доводила до икоты непониманием сути вопроса, вызывала смех банальными утверждениями. Пока в один прекрасный момент не продекламировала: «Имперская щедрость в каждом вашем подарке!» Золотой и бриллиантовый магнат пришел в восторг, через своего атташе в присутствии Аглаи вручил Варе конверт. Та сразу же укатила на жаркий Бали. Аглая осталась в промозглом Питере.
Двести сорок семь, двести сорок шесть…
– Выскочка махровая!
Точно такая же, как Катька Романихина. Один типаж с Варей: наивный взгляд из-под густо накрашенных ресниц, стеснительность во всех движениях и позах, как могло бы быть при полном отсутствии груди и задницы, хотя все на месте и в полном порядке.
– Блеф! Хитрый расчет!
Аглая прекрасно помнила, как Катька все время у нее списывала, и домашние работы, и контрольные, даже самые пустяковые задачи. Двух слов у доски связать не могла. Мать ее постоянно ошивалась в школе с коробками конфет и духами. И даже в институт умудрилась дочь пропихнуть с первого раза, в то время как умница Аглая поступила лишь со второго захода.
– Вот же, несправедливость!
Два месяца назад, на встречу одноклассников Катька прибыла на массивной «Хонде», упакованная в кашемир и кожу. Небрежно достала из сумочки «Айфон», во всеуслышание раздала указания гувернантке, горничной, дворнику. Сына называла Лапулькой, мужа-олигарха – Пусиком. На нескромный вопрос о доходах рассмеялась заливисто без тени возмущения и изящно переменила тему на путешествия.
Двести два, двести один…
– Засада!
Двести раз, наверное, порывалась Аглая полететь в Париж, но даже в Хельсинки еще ни разу не выбралась. Египет и Тунис видела только на фотографиях подруг. Видимо, дача под Лугой – ее удел. Море в лучшем случае – Черное.
– Плевать! Главное – здоровье!
Дышалось легко, не то, что в августе. Тогда жара придавила город и всех его жителей. Не было спасения даже в метро. Аглая не особо обращала внимания, пока не упала в обморок прямо на выходе из офиса. Загремела в больницу. Никак не могла понять, про кого говорит доктор, упоминая вегетососудистую дистонию и сердечную недостаточность. Неужели это все о ней?!  Жизнь потекла осторожная без экстренных взлетов по лестницам, без экстремального перетаскивания тяжестей. И новый холодильник, приобретенный как раз тогда в августе, взамен накрывшегося старого, так и остался стоять в коридоре, ожидая тех рук, которые внесут его в кухню.
– А так даже лучше!
Сто семьдесят пять, сто семьдесят четыре…
Нет, правда, одной намного лучше, чем с тем типом, рост которого едва перемахивал за метр семьдесят. Ну, почти как она, даже каблуки не одеть. Он подвернулся ей на весенней отраслевой выставке в гавани в прошлом году. Аглая демонстрировала там текстовые возможности рекламы. Он, представившийся Михой, на соседнем стенде собирал толпы новинками цифрового дизайна. Она тоже заинтересовалась. Долго делала вид, что интерес ее чисто профессиональный, пока не выпила на заключительном фуршете шампанского и не отдалась на волю чувств. Компьютерный гений оказался не только талантливым программистом, но и нежным любовником. Чуть позже показал себя надежным другом и мастером на все руки. Поменял в ее квартире проводку, подклеил в ванной плитку, задумал капитальный ремонт. Начал с выноса старых паласов. Этими пропыленными временем коврами для Аглаи все и закончилось. Ее задело, что мужчина беззаботно расправляется с прошлым. Она не могла так легко отпустить прежние привычки, привязанности, обиды. Наверное, оказалась слабее. Не позвонила ему больше ни разу, даже из больницы. Телефон в руки брала, номер из списка контактов выбирала, кнопку вызова не нажимала. Впрочем, он тоже не звонил. Если только не считать первый месяц после разрыва отношений, когда он настырно пытался с ней поговорить, а она избегала этого, проявив все свое мужество.
– Бегемот толстокожий!
Сто тридцать три, сто тридцать два…
Тридцать лет не за горами, а замужество все откладывается. И с каждым новым знакомством все труднее принять другого человека с его характером и взглядами на жизнь. История с Михой тому подтверждение. И не столько волнует отсутствие штампа в паспорте и кольца на пальце, сколько невозможность родить. Потому что имелось убеждение, что дети должны появляться лишь в полной семье, в любви и согласии. Нет, Аглая не допустит, чтобы ее ребенок, как когда-то она сама, сочинял сказки про разбившегося пилота военного истребителя или замершего во льдах исследователя Арктики. Интересно, а что привлекательнее, живой папа слесарь-фрезеровщик или отец – герой, пропавший без вести? И применимо ли здесь понятие привлекательности?
– Корка черствая! – оборвала саму себя Аглая. – Да как ты можешь так рассуждать!
Девяносто восемь, девяносто семь…
Девяносто с лишним лет прожила бабушка. Вот она бы подобные мысли ни за что не допустила. Вообще трудно представить какие-то беззаботные фантазии во времена ее юности, выпавшие на Сталинское правление, войну, блокаду, разруху, голод.
– Бррр!
Аглая поежилась, как будто мороз и ветер пробрались в салон автомобиля. Вспомнила, как бабушка наотрез отказывалась выбрасывать протертые почти до дыр простыни. Разрезала их вдоль и сшивала вновь целыми краями в середину. Из несъеденного хлеба делала сухарики. А внучка ее сейчас терзается, потому что не смогла позволить себе новые более модные джинсы из-за необходимости выплачивать кредит за этот гребанный «Логан». А хотелось бы сидеть вовсе и не в нем, а в массивной «Хонде». И держать в руке «Айфон». И не слоганы сочинять, а командовать прислугой. И щебетать с мужем:
– Да, милый! Завтра утром в Париж?.. Саммет?.. Мировые проблемы?.. Как?! Я должна лететь с тобой?! Зачем?! Мне уже надоела Европа!.. Любимый, ты, наверное, не заметил, но на улице зима. Меня срочно надо отправить в тепло, на Бали. Чтобы я там подлечилась, утерла нос выскочке Варе и заткнула за пояс Катьку Романихину. – Аглая шмыгнула носом и продолжила, все более распаляясь: – Хотя зачем я буду трогать Варю?.. Девочке самой требуется лечение! Лучше за ней присмотрю, чтобы дров не наломала! Она может, я знаю… И Катьку Романихину захвачу с собой, чтобы помочь ей найти настоящую любовь, вместо того, который заменяет внимание кредитками! И чтобы она больше не сплевывала в сторону при упоминании Пусика! И сама… Сама… Все сама…
Сквозь навернувшиеся слезы белые электронные цифры светофора замаячили размытыми пятнами, испускающими лучи, словно далекие звезды.
Пятьдесят пять или тридцать три?..
Надо бы новую звезду купить на макушку елки. Старую разбили нечаянно с Михой в прошлый Новый Год. Ведь собиралась же купить новую, а за прочей суетой совсем забыла. Хорошо, что сейчас вспомнила. Еще есть время. Вон, впереди слева торговый центр. Ну, его в баню, эти гонки с работы домой и назад. Пора остановиться.
– Так, может, и Михе заодно позвонишь? – смело предложила Аглая, взгялнув на свое отражение в зеркале.
Отражение помедлило и произнесло неуверенно:
– А почему бы и нет.
Телефон, как обычно, провалился на дно сумки. Под руку попадались то кошелек, то пудреница, то записная книжка. Ключи, духи, помада… Все не то! Все не так!
Поиски прервал настойчивый сигнал сразу нескольких машин сзади.
– А?! Что?!
Зеленый свет и всего двадцать секунд, чтобы выскочить с второстепенной дороги на главную магистраль.
– А пошли вы все..!
Аглая махнула рукой и врубила аварийку, пожалев, что не переложила из старой машины в новую треугольный знак с изящной туфелькой в середине. Не обращая внимания на ругань и проклятия со всех сторон в ее адрес, наконец выудила из кучи всякой мелочи потертую трубку. Найдя в списке контактов Михин номер, нажала кнопку вызова.
– Привет!.. – испуганно произнес знакомый голос. – Что-то случилось?
– Нет, нет, – постаралась быстро успокоить и его, и саму себя Аглая. – Я тут… Знаешь что?.. Думаю… Какую звезду на елку купить, золотую или серебряную?
После короткой паузы Миха радостно заорал ей в ухо:
– Ты собралась покупать звезду без меня?! Остановись немедленно! Скажи, где находишься. Я сейчас приеду.
– Где я?.. – Аглая закрутила головой. – На каком-то перекрестке. Какой-то торговый центр впереди. И светофор перед носом. Не поверишь, красный свет на нем горит целых триста тридцать три секунды! Это же почти шесть минут! Или ближе к пяти?
– Неважно. Главное, что ты мне позвонила. Ты – молодец!
– Молодец… – повторила Аглая вслед за Михой, как будто пробуя слово на вкус. – Я – молодец!

ноябрь, 2011 г.