1. 1 Феанор и Финголфин

Феанор и Финголфин. От любви до ненависти и обратно к любви.

 Всю жизнь я тебя ненавидел.
 И любил.
 Эти два чувства во мне сменяли друг друга, подобно тому, как серебро Тельперилиона сменяет собой золото Лаурелина. Только их перемены не были подчинены единожды установленному порядку мироздания, а проистекали из нашего с тобой обоюдного настроения, выливавшегося либо в ожесточенные стычки, либо в относительно гармоничное сосуществование, когда ты меня хотя бы не замечал, а я мог тобой любоваться и молча гордиться.
 Любовь пришла ко мне в далеком детстве, когда я достиг того возраста, в котором в числе прочих жизненных обстоятельств, усвоил то, что у меня есть старший брат. Это меня несказанно восхищало и побуждало всеми силами привлечь твою взаимность и внимание. Не выходило. Ты едва ли пытался скрывать неприязнь и шпынял меня, как надоедливую собачонку. Я не понимал. Обижался. Потом злился и, наконец, начал ненавидеть. Не так, как ненавидят в зрелом возрасте, конечно, но все же.
Брак пошел тебе на пользу. Жена смягчила твой нрав, ты стал терпеливее и перестал смотреть волком на мою мать и меня. Ненависть постепенно ушла, и я снова любил тебя. Снова гордился, старался быть похожим, старался равняться. Немного завидовал, это правда, но не разъедающей черной завистью, а тем, что можно назвать сожалением о недосягаемом.
 Когда Тирион накрыла смута, и твои речи об Эндорэ охотно доходили до сердец слушающих, не хуже, чем ложь Моргота достигала своей цели, я тебя не ненавидел. Просто знал, что ты ошибаешься, что тебя нужно остановить. Для твоего же блага, в конце концов.
 Настоящая, всепоглощающая ненависть пришла позднее. Не с приставленным к моей груди мечом, не с гневными словами на Туне и даже не с кровью тэлэри на твоих руках. Тогда, когда я стоял на каменистом берегу Арамана и неотрывно смотрел на красное марево, колеблющееся далеко впереди. Кто-то говорил о том, что это может быть делом рук Моргота, но я знал, чувствовал, видел в этом пожаре твою презрительную усмешку. Ты смеясь растоптал мое бескорыстное обещание следовать за тобой, ты не поверил моим словам, снова оттолкнул, как тогда, в детстве, и снова ненависть, уже выдержанная, созревшая заняло свое место в моем сердце. Я шел через Льды, вел народ, смотрел вперед, дорисовывая в воображении выступающие на горизонте скалы и берега и думал о нашей неминуемой встрече. То сжимал рукоять меча, представляя, как молча вызову тебя на поединок и убью будто бешеного зверя, за тех, кто погиб в Гаванях, кто сгинул в Хэлкараксэ, кто с потухшим взглядом и каменным лицом шел вперед, объятый ненавистью к родичам. Либо раз за разом повторял презрительные слова, которые во всеуслышание брошу тебе в лицо, и они в клочки располосуют твою проклятую гордыню.
И что в итоге?
 Ты снова ускользнул, обвел меня вокруг пальца.
 Меч, вот он лежит, не будет пить братскую кровь, а слова… Слова, другие я все же произнесу. Не тебе, так этим поросшим лишайником и хвощом склонам, этому спокойному небу и чуткому, прислушивающемуся ветру – они не выдадут, но сохранят…
Брат, как же мне тебя не хватает.

04.03.2011