Обычай старины глубокой...

Житейские обычаи и выражения старины с  позиции нашего времени выглядят необычно, а иногда могут вызвать улыбку. Если канцелярский чин — дьяк или кто-то еще, подписывал какую-либо бумагу, то есть, прикладывал руку, это называлось «рукоприкладством». Обращение с какой-то просьбой к знатному господину, а тем более царю, предусматривало как можно более уничижительное упоминание своего собственного имени. Вот пример.

Только что избранный Земским собором — 21 февраля (3 марта) 1613 года — царь Михаил Романов собирался приехать в Москву. Встретить его намечали очень торжественно, тщательно готовили, если говорить современным языком, сценарий встречи, составляли список встречающих, распределяли, кому, где стоять, что нести, что говорить. В этот ответственный для любого деятеля момент князь Дмитрий Михайлович Пожарский и князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой обращаются с челобитной от имени всех участников освобождения Москвы, в которой просили сообщить, соизволит ли царь  одобрить такую встречу. Как же они себя называют, эти два выдающихся воина, оба — князья, Трубецкой — знатнейший из знатных, боярин, а Пожарский заслуженно почитался  «вождем-освободителем»  Отечества? Трудно поверить, но называли они себя и тот, и другой — «Митькой»!?

«Были мы, холопи твои, Митька Трубецкой и Митька Пожарский, на твоей государевой службе под Москвой, голод и великую нужду терпели, и в приходы гетманские в крепких осадах сидели, с разорителями веры христианской бились, не щадя голов своих, и всяких людей на то приводили, что, не увидя милости божией, от Москвы не отхаживать. Милостью божией и всяких людей прямою службою и кровью Московское государство очистилось и многие люди освободились; а теперь приходят к нам стольники, стряпчие, дворяне московские, приказные люди, жильцы, городовые дворяне и дети боярские, которые с нами были под Москвою, и бьют челом тебе, государю, чтоб им видеть твои царские очи на встрече; но мы, без твоего государева указу, на встречу к тебе ехать не смеем, ожидаем от тебя милости и указу, как ты нам повелишь».

Обратим внимание еще на интересную особенность общения того времени— к царю обращались на «ты». Не было в обычае явно наносного «вы» к уважаемым особам, что было введено гораздо позже.
 
В этой челобитной заметна и неприкрытая лесть в адрес Михаила Романова. Челобитчики уверяли, что они были «на твоей государевой службе под Москвой», хотя знали, что Михаил Романов вместе с матерью Марфой Ивановной находился в плену у поляков (что не любят вспоминать современные историки) с первых до последних дней осады в Кремле, откуда был освобожден войсками Второго ополчения только в конце октября 1612 года, а царем избран в начале следующего года.

После освобождения из плена, государь и его мать жили в костромской вотчине Романовых, селе Домнине, а потом  скрывались от польско-литовских отрядов в Ипатьевском монастыре в Костроме. Их путь  к столице проходил через Нижний Новгород, Владимир, Ярославль, Троице-Сергиев монастырь,  Ростов и  Суздаль.  1 мая государь и его мать прибыли в подмосковное село Тайнинское,  и только 2 мая, в воскресенье,  въехали в Москву.

11 июля состоялось царское венчание. Перед этим торжеством государь заседал в Золотой подписной палате, где было сказано боярство князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому. А на следующий день, 12 июля, когда праздновались именины царя, пожаловал государь в думные дворяне сподвижника князя Пожарского— Кузьму Минина.
 
Но конкретные подарки новый государь затруднялся делать по очень простой причине: казна была пуста.