Сомнению всегда найдется место Окончание

                Глава семнадцатая

        Благотворительный концерт с последующим фуршетом должен был состояться в Доме Архитектора в восемь часов вечера.  Мы хотели приехать пораньше, чтобы осмотреться и никого и ничего не упустить. В половине седьмого я прошла во флигель, куда положила купленные накануне вещи, и стала переодеваться. Я решила создать образ добросовестной старой девы, полностью поглощенной работой и радением за ближних. Для такого маскарада я выбрала мешковатый брючный костюм мышиного цвета, белую рубашку, седой парик и очки в толстой оправе с обыкновенными стеклами. Во флигеле зеркала не было, так что я не представляла, как выгляжу в этом наряде. Через потайную дверь выйдя в приемную, где зеркало имелось, я остановилась перед ним. Из него на меня смотрела немолодая интеллигентная женщина, полностью махнувшая на себя рукой и бросившая свою жизнь на алтарь служения обществу или еще кому-то, но только не себе.

        - Вот это да! – воскликнул Макс, незаметно оказавшись у меня за спиной. – Давай-ка взгляну на тебя поближе. Он развернул меня к себе и уставился на мое лицо: - Нет, это никуда не годится, - пробормотал он, - глаза, губы, зубы…

        - О чем ты? – возмутилась я. – У всех есть глаза, губы, зубы.

        - У тебя синие глаза! – воскликнул он. – А очки прозрачные, к тому же, сразу видно, что в них обыкновенные стекла, без диоптрий. У старой девы должны быть очки со стеклами в палец толщиной!

       - Но я в таких очках ничего не увижу.

       - А губы? – продолжал он. – У них необычный рисунок, я бы только по ним сразу тебя узнал. То же и зубов касается.

       - Предлагаешь выбить мне зубы, чтобы сделать опознание невозможным? – грустно спросила я.

       - Обойдемся без таких ужасов, - ответил он, скрываясь за потайной дверью.

       Вскоре он вернулся с какими-то пакетами и коробками. Похоже, не зря собирал всякий хлам во флигеле. Через минуту на мне красовались массивные очки с темными зеркальными стеклами, по счастью, пропускавшие достаточно света, чтобы не чувствовать себя слепой в помещении. Потом  раскрыл коробку с непонятными пластмассовыми предметами, долго их перебирал, затем один из них протянул мне:

        - Примерь.

        - На какое место?

        Он хихикнул:

        - Это накладка на зубы. Здорово меняет внешность.

        Я с подозрением посмотрела на пластмассовую дугу и отправилась ее мыть. Затем засунула ее в рот. Верхняя губа сразу поднялась, обнажив зубы до самого корня, как у зайца. Да, теперь не только Макс, но и мама родная меня не узнает. Я смотрела в зеркало и думала: Неужели это чудовище я? Макс, глядя на меня, развеселился не на шутку:

       - Мадам, я в восхищении! Вы неподражаемы и обворожительны!

       - Хватит издеваться. А вдруг эта штука вывалится у меня изо рта в самый неподходящий момент?

       - А ты широко рот не разевай, - продолжал резвиться Макс, - помалкивай и на закуски не налегай.

       - Может, и тебе такую накладку надеть? – ехидно предложила я. – Будет парочка обворожительных зайчиков.

       - Нет, я должен выглядеть неотразимо, - заявил он и отправился переодеваться.

       Вскоре он появился, загорелый и статный, в элегантном бежевом костюме, светлой рубашке с галстуком, тщательно причесанный и благоухающий дорогим одеколоном. Да, он выглядел неотразимо. Вместе мы будем смотреться довольно странно. Я высказала свои сомнения на этот счет.

       - Ничего страшного, - успокоил он, - я буду называть тебя мамочкой. Ты не против?

       - Не против. Ведь и у приличных женщин бывают неудачные дети.

       Я еще немного поупражнялась перед зеркалом, с помощью теней и черного карандаша сделав более заметными носогубные складки. Теперь меня и впрямь можно было принять за мамочку Макса. Итак, пора в дорогу.

       Дом Архитектора располагался на Большой Морской, вроде бы недалеко, но добираться туда в час пик большая проблема. Макс ехал окольными путями, и по дороге мы обсуждали всевозможные детали. Шутка насчет мамочки показалась мне довольно удачной, и теперь по нашей версии я являлась консультантом Анны по различным деликатным вопросам, а Макс моим неудачным сыном, который никак не может закрепиться в бизнесе. Я созвонилась с Анной и согласовала с ней нашу версию. Она предложила мою должность несколько укоротить, назваться просто консультантом, а если кто-то захочет уточнений, сделать загадочное лицо. Делать загадочное лицо в темных очках и с заячьей губой будет непросто, но я постараюсь. Я предупредила клиентку, что вряд ли она меня узнает, легче узнать моего спутника. Это красивый молодой мужчина с темными волосами и жгучими глазами, сказала я, в элегантном бежевом костюме.

       Услышав такую характеристику из моих уст, Макс чуть руль из рук не выпустил.

       - Ты и правда считаешь меня красивым?

       - Не скромничай, - усмехнулась я, - сам не раз мне об этом говорил. Вот я и запомнила.

       Мы потратили на дорогу больше времени, чем предполагали, поэтому подъехали к Дому Архитектора уже без двадцати восемь. Возле роскошного особняка припарковаться не удалось, пришлось проехать метров сто вперед. Макс помог мне выбраться из машины.

      - Как себя чувствуешь, мамочка? Может пора таблетку от давления принять?

      - Не будь назойливым, сынок, - доброжелательно отозвалась я, - а то уши надеру.

      Я взяла его под руку, и мы направились к особняку, весело переглядываясь.

      - Пожалуй, не стоит так резвиться, - сказала я, - наш подозреваемый очень опасный человек, расслабляться нельзя, не дай бог он что-нибудь заподозрит.

      - Хорошо, мамочка, - послушно ответил Макс.

      - Прекрати! А то будем постоянно хихикать, как два идиота, и обязательно сядем в лужу.

      - Хорошо, мамочка.

      В общем, мы подошли к особняку, едва удерживаясь от смеха. В вестибюле было просторно, никто не толпился, и мы обратились к администратору, дежурившему у лестницы.

      - Нам должны были оставить приглашения на имя Максима Морозова, - сказал Макс.

      Администратор сверился со списком, потом прошел к небольшому столику и достал из ящика приглашение – красиво оформленную открытку с ярким лозунгом: «Мы свободны!» Подразумевалось, что свободны от всяких зависимостей и вредных привычек. Администратор любезно разъяснил, что благотворительное мероприятие будет проводиться на втором этаже: концерт в Бронзовом зале, фуршет в Белом, пожертвования будут приниматься в Дубовом зале, а остальные залы могут использоваться для встреч и бесед. Мы поблагодарили его и поднялись на второй этаж.
В этом здании я была лишь однажды, да и то в детстве, на новогоднем празднике. Впечатления сохранились хорошие, но они, большей частью, были связаны с вкусными подарками. Сейчас же я любовалась роскошными интерьерами. Этот особняк как нельзя лучше подходил для Дома Архитектора, так как в его убранстве были использованы всевозможные архитектурные стили – барокко, рококо и эклектика в самом восхитительном воплощении. Просто глаза разбегались от такого великолепия. Особое внимание привлекал Бронзовый зал, не зря его взяла под свою охрану ЮНЕСКО. По-моему, для его оформления были использованы все существующие в то время художественные средства и, тем не менее, он не выглядел перегруженным деталями, на него хотелось смотреть и смотреть, не уставая восхищаться.

        - Мамочка, ты не на экскурсию пришла, - шепнул Макс. – Хватит пялиться на стены и потолки, спустись на грешную землю.

        Мы находились в Дубовом зале, где прежде располагалась библиотека, а сегодня будут собираться средства на то, чтобы многие или хотя бы некоторые люди стали свободными. Цель, конечно, благородная, но я всегда думала: неужели нельзя выписать чек на благое дело без того, чтобы сначала не наесться, не напиться и не попялиться на какое-нибудь представление? Видимо, иначе не получается. Выходит, и бескорыстное дело не совсем бескорыстное и должно быть как-то оплачено.

        В зале находились человек десять. Все были прилично одеты, держались независимо, и по их виду я не смогла определить, к какой категории они относятся – к представителям медицинских учреждений, нуждающихся в помощи, или к предполагаемым спонсорам. Впрочем, категорий могло быть и больше. Мы, во всяком случае, к двум выше перечисленным не относились. Через Каминный холл мы прошли в Белый зал, который мог украсить жилище любого короля. На столах, разместившихся по его периметру, стояли всевозможные напитки и закуски, блестели прозрачные бокалы, отражая свет, струящийся от двух роскошных люстр, сияющих сотнями огней. От такой красоты меня так и тянуло на патетику. К столам никто не подходил, а потоптавшись по ковролину, защищающему наборный паркет от ног просителей и дарителей, переходили в соседний зал – небольшую гостиную, более скромную, но элегантную. В конце концов, мы добрались до вместительного полукруглого эркера, обставленного мебелью из карельской березы.

       - Диспозиция понятна, - изрек Макс, - есть много укромных уголков, где можно посекретничать. Попытаемся этим воспользоваться, я кое-что с собой прихватил. - В подтверждение своих слов он похлопал себя по карманам.

       - Может, и для меня что-нибудь найдется? – спросила я.

       - Нет, - хихикнул Макс, - твое оружие – это твоя красота.

       Когда мы вернулись в Дубовый зал, было уже пять минут девятого, и народу заметно прибавилось. Мимо нас быстро прошел администратор и скрылся за дверью в Бронзовый зал, впустив волшебные звуки скрипок, настраивающихся и готовящихся к концерту. Меня охватило знакомое и несколько забытое чувство – предвкушение. Да, эти нестройные звуки готовят нас к тому, что предстоит услышать. Разве такое можно сравнить с распространенной на эстраде «фанерой»?

      - Твой номер шишнадцатый, следи за клиентом, - голосом Глеба Жеглова прошептал Макс.

      Я посмотрела на него, затем проследила за его взглядом и увидела Деревянко в сопровождении молодой рыжеволосой женщины, яркой и страстной. Во всяком случае, она выглядела именно так. Мое восторженное состояние сразу сменилось на деловое.

      - Спасибо, сынок, - прошептала я. – Замечание своевременное.

      Тем временем администратор, распахнув двери, пригласил всех проходить в Бронзовый зал. Взглянув на наше приглашение, Макс выяснил, что нам отведены места в пятнадцатом ряду, с самого краю. Похоже, в этой компании мы котировались не слишком высоко. Деревянко со спутницей разместился в середине второго ряда. Я озиралась по сторонам, пытаясь найти Анну. Наконец она появилась, как всегда, роскошная и элегантная, в сопровождении высокого блондина лет сорока, не менее роскошного и элегантного, чем она сама. По тому, как он придерживал ее за талию, я догадалась, что это ее муж. Ничего не скажешь, красивая пара. Само собой, им были отведены места в первом ряду.

       Когда свободных мест почти не осталось, на эстраде возник седой полный мужчина, председатель оргкомитета этого мероприятия. Он поблагодарил всех собравшихся за то, что пришли сюда, и огласил программу вечера. Сначала концерт, потом несколько выступлений представителей медучреждений, после чего можно будет сделать пожертвования в адрес какой-то отдельной клиники или в благотворительный фонд и перейти в Белый зал, где гостей ждут напитки и закуски. Он уже собрался уйти, даже сделал несколько шагов в сторону, потом вернулся и добавил: Пожертвования не обязательно делать сразу после концерта, представители благотворительного фонда будут ждать спонсоров в течение всего вечера в Каминном холле. По рядам пробежал смешок, кто-то даже выкрикнул: «Спасибо за разъяснение!» Председатель, гордо вскинув голову, сошел с эстрады и незаметно растворился на просторах Бронзового зала.

       Затем администратор представил музыкантов – струнный квартет, пианиста и пятерых певцов – трех мужчин и двух женщин. Программа включала в себя произведения Баха, адаптированные для камерного исполнения. И вот, несколько звуков настройки, предвкушение, и волшебное действие началось. Я давно не была в филармонии, хотя с детства не только приучена, но и люблю классическую музыку. Теперь каждая моя клеточка вслед за смычком Первой скрипки устремилась навстречу гармонии и совершенству.

      - Твой номер шишнадцатый,- напомнил Макс, и я, тряхнув головой, осмотрела зал.

      Пожалуй, место для наблюдения у нас весьма подходящее. Свет не выключили, так что даже через свои светофильтры я все видела довольно отчетливо, а благодаря темным очкам никто не мог определить, в какую сторону я смотрю. Мой пристальный осмотр вскоре принес результат – на  противоположном от нас краю, в третьем ряду, я заметила Боброва и Наталью Сергеевну. Ничего удивительного в этом не было, все они вращаются в одном кругу. Интересно, а в качестве кого тут Бобров – спонсора или просителя? С одной стороны, фармацевтическая компания, которую он представляет, достаточно богата для того, чтобы быть спонсором. С другой – они не только перепродают лекарства, но и разрабатывают новые, так что им нужны деньги на исследования. Впрочем, для нас это совершенно неважно. Теперь мы занимаемся исключительно заданием Анны – пытаемся установить причастность Деревянко к смерти Инны.

      - Здесь Бобров, - шепнула я Максу.

      - Откуда ты знаешь его в лицо? – с подозрением поинтересовался он.

      - Да уж знаю, - пробурчала я, - дурацкое дело не хитрое.

      Вот черт, опять прокололась! Как буду выкручиваться? Теперь вместо того, чтобы слушать музыку или разглядывать публику я ломала голову над тем, что сказать Максу.

      - Может, выйдем отсюда? – жалобно заныл он. – Я уже и так истомился.

      - Нет, - резко ответила я. – Пора и тебе приобщаться к культуре.

      На самом деле, я уже не получала удовольствия от музыки, едва замечая, что происходит на сцене, и думала лишь о предстоящем разговоре со своим шефом и соратником, которого беспардонно обманываю. Я была не готова к ответам на его вопросы. Поэтому мы мужественно досидели до окончания концерта, с радостью аплодируя музыкантам и благодаря их за то, что они прекратили наши мучения.

      Затем один за другим выступили трое мужчин, перечень званий и заслуг которых занял больше времени, чем сами доклады. Один говорил о наркоманах, другой об алкоголиках, третий о тех, кто повредился умом в результате длительной депрессии. По их словам выходило так, что все мы потенциальные наркоманы, алкоголики и шизофреники, так что наша обязанность, пока мы еще не свернули на пагубный путь, помочь заблудшим и вернуть их обществу. В общем, после их речей я была готова раскошелиться, откупиться, лишь бы сия доля меня миновала. Впрочем, денег у меня не было, но Толстые Кошельки должны были призадуматься и соответствующим образом отреагировать. Неплохо все задумано, грамотно. Если бы врачи выступили до концерта, то музыка сгладила бы это тревожное и неуютное впечатление, а так – сейчас должна очередь выстроиться к представителям благотворительного фонда.

       Мы в числе первых выскользнули из Бронзового зала и заняли наблюдательный пост в Каминном холле, чтобы перехватить Анну. Ждать пришлось довольно долго, видимо, ей и впрямь пришлось в очереди постоять, чтобы расстаться со своими денежками. Макс опять поинтересовался, откуда я знаю, как выглядит Бобров. Ответ у меня уже был заготовлен, но я пробурчала, что сейчас не время и не место это обсуждать.

       - Чувствую, пока я был в отпуске, ты тут зря времени не теряла, - проворчал он, но больше вопросов не задавал.

       Когда Анна с мужем поравнялись с нами, я преградила ей дорогу:


       - Здравствуйте, Анна, - сказала я, – хочу представить вам моего сына Максима Морозова.

       Она перевела взгляд с меня на Макса, потом опять на меня и расхохоталась:

       - Здравствуйте, Нина! - Затем посмотрела на Макса: - Очень приятно познакомиться, Максим, - и, едва сдерживая смех, добавила: - Нина много о вас рассказывала. Теперь познакомьтесь с моим мужем, он в курсе наших дел.

       Раздался приятный баритон:

       - Борис Ракитин. - Он пожал руку Максу, затем поклонился мне и улыбнулся: - Очень рад знакомству.

       Мы отошли в сторону, чтобы нам не мешали, и продолжили разговор. Анна сообщила, что один человек обещал познакомить ее с Деревянко. Я представила, что это будет за разговор и ужаснулась, попросила ни в коем случае не упоминать Инну, Деревянко опасный человек, причем, в самом прямом смысле слова. Борис заверил, что не спустит глаз с жены, она слишком большая авантюристка и презирает опасность, что рано или поздно может выйти ей боком. При этом властно сжал ее руку, давая понять, кто хозяин в семье. Она едва заметно улыбнулась и сказала, что облюбовала место для разговора с Деревянко – эркер в парадном будуаре хозяйки дома. Я должна буду  спрятаться неподалеку и послушать их разговор.

        - Но там же негде спрятаться! – воскликнула я.

        - За креслом или диваном, - невозмутимо сказала она.

        Тут в разговор вступил Макс. Сказал, что в наше время совсем необязательно подглядывать в замочную скважину и прикладывать банку к уху, есть специальные средства. Он не собирается их демонстрировать всему честному народу, так что лучше выйти на лестницу. Честной народ, похоже, устремился в Белый зал к напиткам и закускам, так что на лестнице никого не было. Макс достал из кармана миниатюрный диктофон и протянул Анне, объяснив, как им пользоваться. Она немного поигралась с ним, Макс несколько раз ее поправлял, потом сказал, что она готова к бою, за что Анна наградила его благожелательным и уважительным взглядом. Мы договорились в конце вечера подвести итоги, если конечно удастся, а если нет – завтра созвонимся и обменяемся информацией.

       Они ушли, а мы немного задержались, чтобы обсудить, что делать дальше. Макс считал, что надеяться на то, будто кто-то станет обсуждать интересные нам темы в столь многолюдном месте, дело безнадежное, а уж идея Анны насчет разговора с Деревянко и вовсе бред. В общем, он сделал вывод, что если соберутся две женщины, чтобы что-то расследовать, то добра не жди. Впрочем, здесь совсем неплохо, и он не прочь потусоваться. Я, в свою очередь, сделала свой вывод и назвала его шовинистом. После этой перепалки мы разделили объекты наблюдения – Максу достался Деревянко, а мне Бобров.

        Белый зал был битком забит народом, на столах то и дело появлялись бреши, которые тут же заполнялись проворными официантами, многоголосый гул был близок к пределу допустимого, в общем, жизнь кипела. Деревянко с огненной красавицей стояли возле одного из окон и беседовали с двумя солидными мужчинами, и Макс стал пробираться поближе к ним. Я поискала взглядом своего подопечного и обнаружила его вместе со спутницей почти у самой двери в Зеленую гостиную. Они беседовали друг с другом, и вокруг них образовалась некоторая пустота. Конечно, я могла ее заполнить собой, но не слишком ли это опасно? Ведь в прошлый раз именно Наталья Сергеевна меня опознала, хотя я кардинально изменила имидж. Я продолжала стоять у входа рядом с Каминным холлом, когда меня кто-то тронул за плечо. Я обернулась и увидела улыбающееся лицо Кирилла Лесовского. Конечно же, как он мог пропустить такую тусовку, где собрались сливки общества! Я обернулась и прохрипела, стараясь изменить голос:

        - Что вы хотите, молодой человек?

        - Нина, я тебя узнал, - тихо сказал он. – Давай выйдем отсюда.

        Я, проклиная все на свете, вышла вслед за ним. На лестничной площадке несколько человек что-то обсуждали, и Кирилл предложил спуститься вниз. Там перед рестораном есть уютный холл, сказал он, где можно спокойно поговорить и покурить. Однако холл был не таким уж уютным и располагающим к разговорам. Двое мужчин и женщина, развалившись в креслах, курили и травили анекдоты. Кирилл чертыхнулся, а я, смирившись с ситуацией, сказала, что хотя бы покурим. Мы пристроились в сторонке и закурили. Я поймала на себе недоумевающий взгляд женщины, которая не понимала, почему ТАКОЙ мужчина тратит время на эту страшную старуху. Она что-то сказала своим спутникам, и те смерили меня внимательным взглядом, а затем дружно пожали плечами.

       - Как тебе удалось узнать меня? – спросила я. – Я ведь сделала все возможное, чтобы этого не произошло.

       Кирилл не стал напускать туману и пояснил. Когда он заметил Максима рядом с непонятной женщиной, то сразу насторожился. Макс не имеет никакого отношения к медицине, спонсором тоже вряд ли является, значит, находится здесь по делу. А если это так, то рядом с ним должна быть его помощница, то есть я. Он присмотрелся повнимательнее и сразу узнал.

       - Тебя выдала твоя осанка, - сказал он, - она у тебя, как у балерины – абсолютно прямая спина и гордо вскинутая голова, да и походка особенная.

        Я сразу ссутулилась, а он рассмеялся: Ты неподражаема! В это время компания поднялась со своих мест и удалилась. Напоследок женщина успела бросить на меня полупрезрительный-полунедоумевающий взгляд. И чего она так взъелась на меня? Может, я прихожусь Кириллу тетушкой. Женщина еще не успела скрыться из виду, как я поняла, что ее задело – Кирилл смотрел на меня совсем не так, как принято смотреть на престарелых тетушек. Это меня смутило и в то же время вызвало раздражение. Только его не хватало! На самом деле я чувствовала свою вину перед ним, хотя ничего ему не обещала, но ведь все-таки позволила надеяться. Господи, оставьте меня в покое, у меня есть Антон! Больше мне никто не нужен. В общем, я чувствовала себя некомфортно и, когда мы разместились в креслах, сказала:

        - Значит, ты предположил, что я здесь по делу. Конечно, по делу, ведь не для собственного же удовольствия я так вырядилась. И, тем не менее, ты меня от дела отвлек!

        Он извинился и сказал, что немедленно проводит меня до того места, где застал врасплох, даже свою помощь в расследовании предложил, от которой я, разумеется, отказалась. Я велела ему отправляться наверх одному, ни к чему, чтобы нас увидели вместе. Я вернусь туда позднее. Он сразу поднялся и, весело глядя на меня, сказал, что завтра позвонит, и мы договоримся о совместном ужине. Мне он все больше нравился как человек, и я не хотела водить его за нос.

        - Кирилл, не звони мне, не теряй попусту время.

        - Я позвоню, - серьезно ответил он. – Я ведь предупреждал, что не привык пасовать перед трудностями.

        - Не в этом дело, - сказала я и сняла очки. Было бы нечестно разговаривать с ним, спрятав глаза. – Помнишь, я говорила тебе, что у меня все плохо? – Он кивнул. – Так вот, теперь у меня все хорошо. Понимаешь?

        - Нет, не понимаю. Так не бывает, - уверенно заявил он.

        - Как видишь, бывает, - улыбнулась я.

        - Нет, - не согласился он. – Так не бывает. Ведь тебе действительно было очень плохо, значит, на то имелись веские причины. Они не могли так быстро исчезнуть, наверняка остались, просто ты не хочешь их замечать. Но рано или поздно они обязательно дадут о себе знать, и тогда тебе опять станет плохо, даже хуже, чем было недавно.

        В его словах была логика, а может, и жизненный опыт сказывался, но я не хотела с ним соглашаться. В знак протеста надела очки и попросила не вгонять меня в депрессию. Он наклонил голову, вежливо прощаясь, и, сказав, что позвонит через неделю и, не дождавшись ответа, удалился. Как некстати эта встреча! За весь день ни одной неприятной мысли не промелькнуло, а тут опять навалились. Я сидела, опустив голову, не в силах подняться и возвратиться к сыщицким обязанностям. Закурила новую сигарету и уставилась на дверь, ведущую в ресторан, решив потом туда заглянуть, так как слышала о его необычных интерьерах. И тут впору поверить в материализацию мыслей. В дверях ресторана появилась высокая мужская фигура. Сначала я видела ее расплывчато, потом она стала наполняться жизненной силой, пока не превратилась в Антона. Он скользнул по мне незаинтересованным взглядом и прошел мимо, а я сидела - ни жива, ни мертва. Хорошо, что меня парализовало от неожиданности, а то бы я как-нибудь себя выдала.

         Антон, покинув холл, остановился по другую сторону дверного проема и достал телефон. Через несколько секунд я ощутила вибрацию своего мобильника, лежащего в сумочке, и метнулась к узкому коридорчику в противоположном углу холла, только потом вынула телефон, уже трезвонящий на все лады.

         - Нина, привет! – услышала я ласковый голос. – Чем занимаешься?

         - Работаю, - тихо ответила я, - не могу громко разговаривать. А ты чем занимаешься?

         - Только что отобедал, а то чуть ноги не протянул с голода.

         - А как же деловой ужин?

         - Это, скорее, не ужин, а тусовка. В общем, фуршет. Меня тамошними бутербродиками не прокормишь, имей в виду. Мне нужно кое с кем встретиться. Разговор может получиться долгим, так что вернусь поздно. Ты ложись спать, не жди меня.

         - Я тоже нескоро освобожусь, - прошептала я, - но тебя дождусь, если вернусь первой.

         Боже, как же я его любила в эту минуту! Меня просто разрывало на части от любви. Кирилл же просто махровый пессимист. Наверняка он говорил искренне, но в данном случае не прав. Слава богу, не прав!

         - Да, чуть не забыл главное, - сказал Антон. – Завтра я могу выйти из дома часов в двенадцать. Сто лет такого не было! Может, и ты пойдешь на работу попозже?

         - Конечно.

         Повесив трубку, я вернулась в кресло и закурила очередную сигарету. Господи, как же я была счастлива! Но попадаться на глаза Антону не стоило. Вдруг он меня тоже узнает? Ведь Кириллу это удалось. Правда, у него была подсказка в виде Максима, да еще моя осанка, теперь постараюсь ее изменить. Докурив сигарету, я побрела на второй этаж, ссутулив плечи и немного шаркая ногами. Своего подопечного я обнаружила в Зеленой гостиной. Он сидел на диване в окружении двух женщин – Натальи Сергеевны и огненной красавицы. Похоже, Деревянко решил заняться делами и подкинул свою спутницу Боброву. Я расположилась метрах в двух от них и уставилась на расписной потолок, но мои уши полностью сконцентрировались на них, вылавливая и отделяя их речь от других звуков, которых хватало с избытком. Неисчерпаемые запасы на столах Белого зала свое дело делали, и голоса гостей становились все громче. Только я к столу с яствами так и не приблизилась, мне нельзя, а то накладка изо рта выскочит, и я опозорюсь навеки. Впрочем, ничего интересного они не говорили.  Так, бессмысленный треп. Что-то о Москве, магазинах, юбилее Деревянко. Ради этого не стоило делать из себя чучело и голодать.

         Я прошла в смежную гостиную и столкнулась взглядом с Кириллом, который, уютно расположившись в кресле, беседовал с каким-то мужчиной. Он едва заметно кивнул мне и улыбнулся, и я не удержалась – улыбнулась. Жаль, что не верю в дружбу между мужчиной и женщиной, а то бы я с ним непременно подружилась. Мы совсем мало знакомы, а мне так легко говорить с ним на самые личные и сокровенные темы. Такое дорогого стоит. К этой гостиной, бывшему будуару, примыкал эркер-фонарь, в котором за круглым светлым столом разговаривали двое – Анна и Деревянко. Господи, она все-таки поступила по-своему. Я развернулась и прошла в Белый зал, где Макс с Борисом что-то пили и непринужденно беседовали. Я подошла к ним.

         - Ты что пьешь, сынок? – спросила я.

         - Минеральную воду, мамочка, - не беспокойся. Я пьяным за руль не сяду.

         Борис, похоже, пил вино. Он поймал мой взгляд и сказал, что жена предпочитает водить машину сама, так что ему полное раздолье.

         - Она все-таки познакомилась с Деревянко, - проворчала я.

         - Нам пришлось ретироваться, - признал Борис. – Впрочем, она может и права. Мы с Максимом сейчас пытались подвести итоги, но подводить нечего. А она наверняка что-нибудь раскопает.

         - Может, и раскопает, только это небезопасно! – воскликнула я.

         - Не делай из мухи слона, мамочка. Анна разумная женщина, - вступился за нее Макс. – Лучше выпей чего-нибудь, ты же не за рулем.

         Я поняла, что бессмысленно осуждать то, что невозможно изменить, и осмотрелась по сторонам. Где же Антон? Во всяком случае, ни в одной из гостиных, ни в Белом зале его не было. Извинившись перед Борисом, Макс вывел меня в Каминный холл, где одиноко скучал представитель благотворительного фонда, никакой очереди из желающих сделать пожертвование не было и в помине. И Антона там не было. Где же он? Мы пристроились в сторонке, и Макс набросился на меня:

         - Нина, ты переигрываешь! – Он даже про «мамочку» забыл. -  Зачем ты горбишься и шаркаешь ногами, как девяностолетняя старуха?

         - Значит, есть зачем, - пробурчала я. – Кирилл меня узнал.

         - Какой Кирилл?

         - Лесовский.

         - Как?! Вот черт! Я же видел его, но он лишь слегка кивнул и прошел мимо.

         - А ко мне подошел, так что пришлось спуститься с ним вниз и поговорить по душам. Он узнал меня по моей балетной осанке и по походке, ну и, конечно, потому, что увидел меня рядом с тобой.

         - И что он сказал?

         - Предлагал свою помощь в расследовании.

         - Ты сказала ему, что что-то расследуешь?!

         Макс удивлял меня своей внезапной и необъяснимой наивностью.

         - Мне ничего не пришлось ему рассказывать, - раздраженно сказала я, - он сам обо всем догадался, не дурак же. Считаешь, он мог подумать, что я вырядилась таким чучелом для того, чтобы кому-то понравиться?

         Макс немного успокоился и признал, что это его вина, что насчет осанки и походки не подумал. Только теперь поздно что-то менять. Если весь вечер ходила с гордо поднятой головой, то следует так продолжать и впредь. Столь резкая перемена может вызвать подозрения.

         - Значит, я вышла из зала девяностолетней старухой, а вернулась женщиной в расцвете сил?

         - Нет, это тоже не годится, - признал он, - выбери что-то среднее, не такое утрированное.

         Когда мы вернулись в Белый зал, Деревянко с подругой беседовали с очередной группой товарищей, скорее всего, медиками, так как было между ними что-то общее. Анна с мужем куда-то исчезли, Боброва с Натальей Сергеевной тоже не было видно. Куда они делись? Пока мы были в Каминном холле, они мимо нас не проходили, значит, в Дубовом и следующим за ним Бронзовом зале, их нет. Я заглянула в обе гостиные, потом спустилась на первый этаж, решив, что если их не найду, то хоть перекурю. Вся эта слежка меня задергала и ужасно надоела. Я выглянула на улицу. В пределах видимости желтой «Хонды» не наблюдалось, и я с чистой совестью прошла в холл перед входом в ресторан, единственное место, где можно курить. Кто-то попытался создать здесь интимный уголок, сдвинув одно из кресел к стене, спрятав от посторонних глаз за огромным фикусом. Я решила, что это самое подходящее место для того, чтобы отдохнуть.

         Я уже достала сигарету, когда услышала знакомые голоса. Это были мои подопечные. Они вышли из ресторана и расположились на диване метрах в двух от меня. Мощная густая листва все же оставляла промежутки для наблюдения. Я затаила дыхание, вспомнив старую пословицу «На ловца и зверь бежит». Впрочем, эта парочка казалась мне слишком скучной и совсем не перспективной в смысле получения интересных сведений. Но на безрыбье и рак рыба, нельзя ничем пренебрегать.

         - Какая красота! – воскликнула Наталья Сергеевна. – И ведь совсем не похоже на кожу!

         - О чем это ты? – лениво осведомился Бобров.

         - Да об этих панно из испанской кожи! Они еще и серебром инкрустированы!

         - По мне, так больше похоже на старые деревяшки, - сказал он. – Впрочем, в ресторан мы не зря заглянули, хоть кусок нормального мяса съел и водочки выпил.

         - Ты бы на водочку не налегал, тебя и так развезло.

         - Цыц! – гаркнул Бобров. – Ты мне еще указывать будешь! Может, я тебе не нравлюсь?

         - Да что ты, Володя, - залепетала Наталья Сергеевна, - ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

         - Знаю, любишь, - он хмыкнул: - Еще бы тебе меня не любить, когда я содержу не только тебя, но и твою галерею.

         - Нашу галерею, - поправила она.

         Они немного подискутировали насчет перспектив их совместного детища, потом он заявил, что если галерея в ближайшее время не станет приносить доходов, то он эту лавочку прикроет. Мол, хватит выезжать за его счет, надо и самой крутиться. Она стала оправдываться, ссылаясь на то, что делает все возможное и ни перед чем не останавливается.

         - Это точно, - подтвердил он, - ни перед чем не останавливаешься, даже свою подругу не пожалела. Втянула меня в криминальную историю, да все без толку, хорошо, что все обошлось.

         - Она никогда не была моей подругой. Но кто же думал, что этот смазливый художник окажется таким зубастым!

         - Теперь все достанется этому ловкому профессору, - грустно констатировал Бобров.

         И тут Наталью Сергеевну понесло. Похоже, удачливый Деревянко стоял у нее поперек горла.

         - Почему все так с ним носятся? Вот и сегодня, он в центре внимания, его просто разрывают на части, хотя он здесь в роли просителя. А ты – один из спонсоров, остался в тени! Мы сидели в сторонке, как изгои! Тебе не обидно?

         - Да этот профессор у меня вот где! – зло сказал Бобров. Видимо, он сжал кулак, но с моего места этого не было видно. – Мы уже десять лет знакомы. Да если бы не я, он бы по миру ходил, и никакой клиники у него не было!

         - Вот-вот, - поддакнула Наталья Сергеевна, - а он ведет себя, как король, позволяет себе все, что угодно. Притащил свою вульгарную любовницу, а потом еще нам ее подсунул, чтобы мы ее развлекали, пока он ведет переговоры.

         - Это не любовница, - перебил свою подругу Бобров, - а его тайное оружие. Он подкладывает ее под тех, от кого хочет что-то получить.

         - И под тебя подкладывал?! – почти взвизгнула она.

         Похоже, ее ревность понравилась Боброву. Он успокоительно погладил ее по плечу и заверил, что со шлюхами никогда не связывается, к тому же у него есть она. Мир был восстановлен. Но Наталья Сергеевна не могла до конца успокоиться:

         - Ты ведь и его квартирой занимался, все оформлял, потом рабочих нанимал для ремонта. Он у тебя в долгу!

         - Об этой квартире лучше не вспоминай, - вздохнул Бобров. – Он считает, что я засунул его в медвежий угол, хочет ее продать и переехать в более престижный район.

        - Негодяй! – подвела черту Наталья Сергеевна, поднимаясь.

         Бобров поднялся следом за ней:

         - Хорошо, что машину тебе купил, теперь могу расслабиться.

         Они прошли в метре от меня, по счастью в мою сторону не глянув. Некоторое время я сидела в оцепенении, переваривая услышанное. Эта парочка, казавшаяся мне неперспективной по части полезной информации, превзошла самые смелые ожидания. Они ведь почти признались, что помогли Кате отправиться на тот свет! Теперь стало понятно, почему эту мерзавку так испугал мой визит, и она пустила по моему следу Гришку. Но ведь никаких доказательств нет! Даже разговор на пленку не записан. Почему я не прихватила диктофон? И Макс мне его не дал, еще насмехался: «твое оружие – твоя красота». А какими темными делами занимается Деревянко на пару с Бобровым? Ответ на этот вопрос не входил в круг задач, поставленных перед нами клиенткой, но мне все же очень хотелось бы его знать.

          Перебравшись из своего потаенного уголка на диван, я, наконец, закурила. За то довольно длительное время, что находилась здесь, ни один человек не вышел из ресторана и не вошел в него, похоже, особой популярностью он не пользуется. Наверняка выживает за счет корпоративных мероприятий и банкетов, проводимых в роскошных интерьерах второго этажа. Пожалуй, и на интерьеры самого ресторана стоит взглянуть. Я никуда не торопилась, так как мои подопечные, поделившись со мной своими секретами, удалились домой. Мне же нужно было все хорошенько обдумать. Захочет ли Макс вникать в темные дела Деревянко? А нужно ли это мне? Я ведь обещала Антону, что к клинике и близко не подойду, что мои дела никак с ней не связаны. Впрочем, я ему всей правды не говорю, то есть лгу, как и он мне. Хорошая у нас парочка подобралась. Опять грустные мысли навалились и, затушив сигарету, я поднялась и вошла в ресторан. Ко мне сразу подскочила официантка:

         - Мы уже закрываемся. - Я сказала, что просто хочу взглянуть на интерьеры. -  Смотрите, не жалко, - разрешила она, - но только не долго.

         Я прошлась по двум смежным залам. Почему-то эти помещения напомнили мне вокзал, сама не знаю, почему. Конечно, панели из орехового дерева, мрамор и старинная кожа с рисунком, нанесенным на нее тонированным серебром, впечатляли, но, на мой взгляд, выглядело это мрачновато. В Белый зал я вернулась в не самом лучшем настроении. Народу заметно поубавилось, ни Анны, ни Макса там не было, зато за самым дальним столиком я заметила Антона, беседующего с «тайным оружием» Деревянко. Тот, наверное, проводил очередные переговоры, подсунув огненную красотку своему сотруднику. Я потихоньку вышла и обосновалась в приглянувшемся мне эркере, ожидая звонка Макса, надоело носиться по особняку, все время кого-то разыскивая. Я смотрела в окно и думала о расследовании и своей личной жизни. Опять у меня все переплелось. Интересно, если бы я работала кассиршей в бане, было бы так же?
Макс позвонил в половине двенадцатого и сразу набросился на меня:

         - Где ты шляешься? Пора по домам! В общем, жду внизу. – И сразу отключился. Хам!

        Сев в машину, я вынула изо рта накладку, затем стянула парик и протерла лицо влажной салфеткой. Хорошо-то как!

        - У тебя чего-нибудь съедобного не завалялось? – спросила у Макса, - а то я сейчас умру с голода.

        - Можем заехать в какой-нибудь ночной бар, - предложил он и повернулся ко мне, округлив глаза: - Где же моя мамочка?

        Мы еще немного порезвились, сбрасывая напряжение, потом приступили к делу. Я отчиталась о подслушанном разговоре, и Макс сразу сделался серьезным:

        - В эти дебри лезть не будем, поняла? – Я кивнула. – У нас других дел невпроворот. Анна поговорила с Деревянко.

        Надо сказать, она не дура, признал Макс, придумала вполне правдоподобную историю. Сказала, что хочет сделать пожертвование клинике, но за это надеется получить внятную и квалифицированную помощь по интересующему ее вопросу. Ее подруга недавно покончила с собой, но она в этом сомневается. На ее взгляд, такое возможно только в одном случае, если она лишилась рассудка. Деревянко тут же отреагировал, сказав, что нужно провести посмертную судебно-психиатрическую экспертизу, но его клиника такими проблемами не занимается. Тогда мне придется обратиться к другому специалисту, сказала Анна, поднимаясь и давая понять, что на этом разговор закончен. Деревянко тут же пошел на попятную, заявив, что он обладает достаточной квалификацией, чтобы взяться за это дело. И тут Анна сообщила ему имя своей подруги. По ее словам, Деревянко побледнел и чуть в обморок не грохнулся от неожиданности. Затем взял себя в руки, покачал головой и, в конце концов, изображая муки сомнений, предложил ей все-таки обратиться в специализированную лабораторию, даже какой-то адрес назвал. На том они и расстались.

         - Ну, и что это нам дает? – со скепсисом поинтересовалась я. – Мы и без того знали, что в вечер смерти Инны он был у нее, даже можем это доказать.

         - Я еще подумаю об этом, - пробормотал он. – Есть еще кое-что: я подслушал его разговор с каким-то типом.

         - И о чем они беседовали?

         - Пока не знаю, я записал разговор на новый магнитофон со сверхчувствительным микрофоном, за который кучу денег отвалил еще перед отпуском.

         - Этот твой приятель Сеня на тебе уже состояние сколотил, - проворчала я, - а ты, как маленький, только услышишь про новую игрушку, так сразу хочешь ей завладеть.

         В ответ Макс пробурчал, что его вложения обычно окупаются, может, и на этот раз его приобретение сослужит нам хорошую службу. Во всяком случае, сегодня новое оружие прошло проверку боем.

         Когда Деревянко направился к выходу в сопровождении какого-то мужчины, Макс вышел из особняка вслед за ними. Они остановились у входа, а он отошел в сторонку и закурил.

         - Ты куришь?! – потрясенно воскликнула я.

         - Нет, конечно, но, когда иду на дело, всегда беру с собой сигареты, на всякий случай.

         Итак, он закурил в сторонке, стоя метрах в десяти от собеседников и повернувшись к ним боком, а микрофон в его кармане улавливал их разговор. Рассказывая, он вынул из кармана небольшую коробочку и протянул мне.

         - На дорогу смотри, - строго сказала я, - а то мы до офиса не доедем.

         - Разве ты не сразу домой?

         - Нет, хочу переодеться. Пусть этот маскарадный костюм хранится во флигеле.



                Глава восемнадцатая

         Я осторожно вошла в квартиру, боясь разбудить  Антона. Но его не было. Мне стало грустно, так захотелось, чтобы он вышел сейчас навстречу, в домашней одежде и взлохмаченный, обнял бы меня, чтобы все мои мрачные мысли разом улетучились. Почему он так задерживается? Покинув эркер, я прошла через обе гостиные и Белый зал, там оставалось не больше десятка человек и на столы уже давно ничего не подносили. Что за столь длинные и сложные переговоры? Сначала я хотела умыться и лечь в постель, но побоялась, что сразу усну. Мне хотелось дождаться Антона. Интересно, он расскажет о том, что встречался с Деревянко? Вряд ли. Но ведь и я ничего ему не расскажу о сегодняшнем вечере! Пробормочу что-нибудь типа «обычная нудная работа» - и всё. А ведь я ненароком узнала о темных делишках, творящихся в клинике. Он же там работает, вдруг это и его касается? Как такое возможно -  жить вместе и столько скрывать друг от друга? Надо с этим что-то делать.

         Чтобы немного отвлечься, я взяла недочитанный детектив и устроилась в гостиной. Корделия Грей, на мой взгляд, продолжала действовать не только безупречно, но и изобретательно, так что я даже увлеклась. Лишь в половине второго взглянула на часы и отложила книгу. Никакие переговоры не могут так долго продолжаться! И тут перед моими глазами промелькнула картинка: Антон в дальнем углу Белого зала беседует с огненной красавицей. Бобров сказал, что Деревянко использует ее в своих целях. Мой мозг, как всегда, мгновенно все сопоставил. После злополучной вечеринки, на которой меня чуть не угробили, у профессора наверняка возникли проблемы с Антоном, и он решил их уладить с помощью своего «секретного оружия». Ну, конечно же! Господи, Антон, не поддавайся на ее чары, я этого не переживу! Я молитвенно сложила руки, глядя куда-то в потолок, а мой мозг тем временем провел аналитическую работу и выдал заключение: раз его так долго нет, то наверняка поддался.

         Я мрачно поплелась в ванную, разделась и встала под горячий душ, затем сменила его на холодный. Такие контрасты как раз по мне. Меня и в жизни бросает из огня да в полымя. Говорят, сталь от этого становится прочнее, а как, интересно, с психикой человека? Последние дни я то воспаряла к облакам, то впадала в отчаяние. Долго так продолжаться не может. Либо я стану равнодушной ко всему, либо умру от разрыва сердца. Есть еще один вариант: я свихнусь, и Антон будет меня лечить. Только он говорил, что полное выздоровление происходит очень редко. Я почувствовала, что уже заледенела от холодной воды, но вместо того, чтобы сменить ее на горячую, сделала теплую водичку, под которой постепенно оттаяла. Хватит себя истязать. Мокрые волосы прилипли к голове, стекающая с них вода смешивалась со слезами, а я продолжала стоять под душем, не в силах сдвинуться с места. Вдруг в дверь ванной постучали.

         - Милая, это я. Можно к тебе присоединиться?

         Он никогда так меня не называл. В соответствии с распространенным мнением провинившиеся мужья обычно становятся приторно ласковыми и необычайно щедрыми. Неужели и к Антону применим этот шаблон? Впрочем, он мне не муж. Я молчала, и он повторил свой вопрос. Надо было что-то ответить. Но что? Засыпать его обвинениями и упреками? Нет, пусть он делает первый ход. Я молча отодвинула задвижку, которую почему-то всегда закрываю, хотя уже давно живу одна. Он появился на пороге ванной в халате, с взлохмаченными волосами, как раз такой, каким я его представляла, войдя в квартиру. Глаза блестели, хотя особо довольным он не выглядел, и  от него вполне отчетливо пахло коньяком.

        - Антон, неужели ты пьяным сел за руль?! – впервые после его появления у меня прорезался голос.

        - Нет, конечно, я же не идиот.

        Он уже скинул халат и стоял рядом со мной, обнимая меня и целуя мое мокрое от слез и воды лицо, между делом рассказывая о своих приключениях. Оказывается, он уже собирался уходить со злополучного фуршета, когда столкнулся со своим институтским приятелем, который работает в захолустной районной больнице на самых дальних задворках области и приехал сюда в надежде получить хоть какие-то деньги для подведомственного ему учреждения. Они давно не виделись и решили отметить встречу. Ресторан уже закрылся, так что они сели в машину и поехали искать счастья в ночных барах. Поскольку Антон тоже хотел оттянуться, то оставил машину на улице Восстания у своего нового жилища, и они пешком отправились в ближайший бар. Он и ко мне пришел пешком.

         - Где же сейчас твой приятель? – спросила я.

         - Спит в моей новой квартире, все равно она пустует. Я собирался тебе позвонить, но разбудить побоялся.

          Все разъяснилось, но мне понадобилось некоторое время, чтобы все осознать. И вот, я опять воспаряю к облакам, уже в который раз за последние дни. Что же происходит? Для моих воспарений есть вполне понятные причины и мотивы. А что заставляет меня погружаться в отчаяние? – Мои мысли и подозрения. Похоже, мама права насчет профессиональной деформации – сыщики слишком подозрительны. Вскоре мне стало не до философских размышлений, я могла думать только об Антоне и о том, как мне хорошо с ним. Мы обнимались, целовались, брызгались и смеялись. Потом отправились на кухню и смели все имеющиеся запасы кроме нескольких яиц, решив оставить их на утро. Антон пообещал завтра заехать в какой-нибудь супермаркет и запастись продуктами на неделю. Совсем недавно я думала, что не может быть ничего лучше нашей первой ночи. Но эта ночь оказалась еще более пронзительной. Антон не только шептал ласковые слова, он говорил, что в последние дни по-настоящему счастлив. Предыдущие годы были окрашены черной краской, лишь Степка, его сын, придавал его жизни какой-то смысл. Теперь появилась я.

          За завтраком я предложила провести выходные в доме моего отчима. Антон скроил расстроенную мину и сказал, что на этой неделе не получится. В субботу он дежурит в больнице, а в воскресенье обещал поехать со Степкой и двумя его приятелями на рыбалку. Они уже давно не виделись, так что не хотелось бы ничего отменять. Я немного расстроилась, но признала, что работа и, тем более сын, дело святое.

          На работе я появилась ровно в двенадцать со следами бурной ночи на лице. Макс бросил на меня испытующий взгляд:

          - Ты вчера назвала Лесовского Кириллом, ты с ним накоротке? Или у вас роман?

          Его предположение почему-то показалось мне смешным, и я фыркнула:

          - Еще чего! Мы с ним просто приятели.

          - Приятели?!

          Я тут же поправилась:

          - Не то, чтобы приятели, просто пару раз вместе поужинали.

          Макс испепелил меня возмущенным взглядом и удалился в кабинет. Через пять минут из него вышел и велел мне приготовить чай и приходить к нему на совещание. Пока я готовила чай и то, что ему сопутствует, постоянно пыталась стереть с лица бессмысленную улыбку и настроиться на рабочий лад. Надо думать о деле. У нас появилось много всяких зацепок и намеков, самое время перейти к конкретике. Скорей бы закончилось это расследование! Тогда мне не придется что-то скрывать от Антона и в чем-то его подозревать. Ну вот, опять о нем. Хватит летать в облаках, сосредоточься на работе, сказала я себе, это нужно не только для дела, но и для твоей личной жизни. Легко сказать, да трудно сделать. Я устроилась на кухне с сигаретой, решив не травить Макса дымом в его кабинете. Просто кошмар какой-то! Меня окружают некурящие мужчины. Впрочем, мне тоже пора бросать. Как только закончится нервотрепка с этим расследованием, так и сделаю.

          Телефонный звонок отвлек меня от праведных мыслей. Звонила Аля.

          - Привет! – бодро воскликнула она. - Я спросила Бориса Марковича насчет реона, и он захотел лично переговорить с тобой. Передаю ему трубку.

          Я почти забыла о своей просьбе, более того, решила поскорее забыть тот прискорбный инцидент в клинике, но Аля о моей просьбе не забыла. У меня на душе кошки заскребли от дурных предчувствий. В это время на пороге кухни возник Макс. Я сидела на подоконнике, в одной руке сигарета, в другой телефон. Я подняла руку с сигаретой, призывая его не мешать, и он, недовольно пожав плечами, удалился.
Судя по голосу, Борис Маркович был в преклонном возрасте и хорошо воспитан. Он представился по полной форме, только затем поинтересовался, откуда мне известно о реоне. Я пробормотала, что мать моей подруги лечится у частного врача, он и выписал ей этот препарат, который оказывает на нее странное воздействие. После его приема она каждый раз будто с того света возвращается. Подруга пыталась найти какие-то сведения о реоне в интернете, но не нашла ни одной публикации.

         - Их и не могло быть! - возмущенно произнес Борис Маркович. – Этого препарата никогда не было в продаже, он вообще запрещен после первых же клинических испытаний из-за тяжелых побочных эффектов!

         В прошлом году, будучи на симпозиуме в Швейцарии, Борис Маркович пообщался кое с кем в кулуарах и впервые услышал о реоне или реане, иностранцы многие звуки произносят невнятно. Известная фармацевтическая компания давно работала над лекарствами, помогающими при психических заболеваниях. Как обычно, результаты исследований держались в строгой тайне, но кое-какие слухи просачивались, и все ждали прорыва в психиатрии. Однако прорыва так и не произошло. То, что хорошо мышам, не всегда хорошо для человека. Первые же клинические испытания вызвали шок. У всех шестерых подопытных пациентов произошло кровоизлияние в мозг, той или иной степени тяжести в зависимости от общего состояния здоровья и состояния сосудов. Трое из них вскоре умерли. Разработчики обещали внести изменения, но специальная комиссия, расследовавшая это дело, признала саму идею, положенную в основу при разработке препарата, пагубной и запретила дальнейшие исследования в этом направлении. Поскольку компания, породившая реон, была весьма уважаемой и очень богатой, дело замяли. Борис Маркович узнал это от француза, прежде работавшего в той компании и за что-то сильно обиженного на нее, но тот предупредил, что это сугубо секретная информация, и если кое-кому станет известно о том, что он проболтался, ему конец. Борис Маркович обещал молчать.

          - Сегодня я нарушил данное обещание, - с сожалением сказал престарелый психиатр, - но я врач и не могу спокойно смотреть, когда какой-то невежда или просто негодяй травит пациентов.

          Он потребовал назвать имя этого невежды или негодяя, я сказала, что не знаю его, но передам подруге все, что он мне рассказал.

          - Но нельзя этого так оставлять! Его надо гнать поганой метлой из медицинского сообщества! Отдать под суд!

          Я, еле живая от ужаса, поблагодарила его и отключилась, чувствуя, как с заоблачных небес опять падаю в преисподнюю. Машинально бросив окурок в окно, я сползла с подоконника и рухнула на табуретку. Ужас был таким сильным, что я даже плакать не могла. Борис Маркович сказал «невежда или негодяй». Вряд ли Антон невежда, он негодяй! А ведь я именно так и думала о нем, и маме его так охарактеризовала, а потом… Что же это со мной – любовь, наваждение или гипноз? Я не знала ответа, но чувствовала, что жизнь без него станет бессмысленной и ненужной.
Опять появился Макс, собираясь напуститься на меня с упреками, но, увидев, в каком я состоянии, подскочил ко мне и встревоженно спросил:

         - Что-то случилось?

         - Да.

         - С мамой?!

         - Нет.

         - С твоим возлюбленным?

         - Нет, со мной.

         Он сразу захлопотал вокруг меня, предложил вызвать врача, но я попросила его сесть и немного помолчать. Он выполнил мое пожелание, и через несколько минут, подняв на него взгляд, я сказала:

         - Макс, я так вляпалась, так вляпалась, по всем направлениям и по самые уши. Без тебя мне не разобраться.

         Он ответил, что полностью к моим услугам и готов сделать все, чтобы мне помочь. Я знала, что он искренен, поэтому с благодарностью посмотрела на него и погладила по руке:

         - Завтра я тебе все расскажу. После этого ты разочаруешься во мне, может, даже возненавидишь, но обязательно поможешь. Я это знаю.

        Он сказал, что не нужно откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, но я стояла на своем:

        - Завтра, я все расскажу тебе завтра. А теперь дай мне немного времени, чтобы прийти в себя, и мы займемся работой.

        Макс грустно посмотрел на стоящий на столе поднос со всем необходимым для чаепития.

        - Чай уже остыл, - сказала я. – Я заварю новый и принесу.

        Он кивнул и удалился, а я осталась наедине со своими мыслями. Они бились в конвульсиях, пытаясь объяснить необъяснимое и оправдать того, кто не достоин оправдания. Реон или реан? Вдруг это разные препараты? Конечно же! Я ведь не видела, как это пишется. Возможно, не реон, а РЕОН, то есть аббревиатура, Антон ведь сказал, что это смесь разных компонентов, тогда Р, Е, О и Н – первые буквы их названий. К тому же, откуда у него мог взяться запрещенный препарат, который никогда не выпускался в промышленных масштабах? На несколько мгновений я почувствовала облегчение – это опять моя подозрительность низвергла меня в пучину отчаяния. Нужно поговорить с Антоном, и он все объяснит. Да, сначала поговорить с ним, а уж потом решать, стоит ли изливать душу Максу. Конечно, то, что в свое время Антон что-то подсыпал мне в бокал, не делает ему чести, но это чисто профессиональная деформация. Почувствовав опасность, военный хватается за пистолет, мясник за нож, а психиатр за шприц или таблетку. Не очень красивое объяснение, но я с ним уже смирилась. И как он раскаивается в содеянном, как пытается избежать последствий для моего здоровья! Вот и сегодня за завтраком опять завел разговор о всестороннем обследовании, я даже что-то пообещала.

           Однако мой сыщицкий мозг, натренированный на анализе различных ситуаций, уже подготовил свою версию событий, гораздо более правдоподобную, чем наивные попытки оправдать возлюбленного, уцепившись за возможную разность в названиях.
Фармацевтическая компания, одним из представителей которой в России является Бобров, не оставила попыток получить чудодейственное лекарство от всевозможных психических заболеваний. Его доработали, но проводить клинические испытания в своей стране не решились. Бобров свел их с Деревянко, с которым, как я недавно выяснила, был давно знаком. Наверное, на их деньги построена замечательная клиника профессора. И тут мне вспомнился рассказ Андрея, что на территории клиники есть отдельный корпус, где сердобольный Константин Васильевич лечит неимущих пациентов новейшими препаратами исключительно за свой счет. Да он на них ставит эксперименты, проводит клинические испытания, от которых отказался благоразумный Запад! Но зачем Деревянко подключил к своей тайной деятельности Антона? Может, тот случайно узнал? А теперь наверняка гребет бешеные деньги. Если мои худшие подозрения подтвердятся, я положу этому конец. Нужно откровенно поговорить с Антоном, обо всем, без купюр.
Я чувствовала мрачную решимость, даже такое мирное занятие, как заваривание чая не изменило моего настроя. С подносом в руках и пылающим взором я вошла в кабинет. Макс предупредительно отодвинул кресло и помог мне сервировать стол.

           - Не надо меня так опекать, - сухо сказала я. – Я не больна.

           - Если ты здорова, то давай работать, - не менее сухо отозвался он.

           Сначала мы обсудили текущие дела. Двадцатидвухлетняя жена Акакия, миловидная блондинка со стройными ножками, как раз в духе куколок Макса, скомпрометировала себя в первый же день слежки, встретившись с парнем лет двадцати пяти, со смазливой физиономией и фигурой атлета.  Перед тем, как войти в какой-то подъезд весьма подозрительного вида, они поцеловались, и сыщик успел этот момент зафиксировать. Теперь предстояло узнать, что это за подъезд и что это за парень, при возможности установить в их гнездышке видеоаппаратуру, чтобы у Акакия никаких сомнений не осталось. Такие грязные делишки мы обычно расследовали чужими руками, получая неплохие комиссионные. Не самый почетный бизнес, но вполне законный и даже полезный.

            С новой клиенткой тоже более или менее прояснилось. Сегодня с утра Макс инкогнито пообщался с ее единственной родственницей - племянницей. Та к тридцати годам успела сменить несколько мужей и сожителей и обзавестись четырьмя детьми. Эта разношерстная компания ютилась в небольшой комнатке на первом этаже того же дома, буквально на головах друг у друга, и кипела злостью и ненавистью к состоятельной родственнице. А у той хоромы, сказал Макс, такие, что глазом не окинешь. В любой из трех ее комнат с легкостью поместилась бы вся наша контора. А уж о всяких других помещениях и говорить не приходилось. В прихожей, по его словам, можно было в футбол играть. Так что зависть вкупе с классовой ненавистью в любой момент могла вылиться в какое-нибудь жуткое и нелепое преступление. К этому делу Макс решил подойти не как сыщик, а как юрист. Нужно составить грамотное завещание, проинформировать о нем племянницу и посоветовать клиентке - хоть немного поделиться жизненными благами с единственной родственницей.

            Сегодня наше совещание представляло длинный монолог Макса, я ни одной реплики не вставила, да это и не требовалось. Все было очевидно. Видимо, он просто хотел как-то отвлечь меня от мрачных мыслей и настроить на рабочий лад. В какой-то мере это ему удалось и, когда мы приступили к обсуждению вчерашнего благотворительного мероприятия, я уже была вполне дееспособна. Мы прослушали запись разговора Анны с Деревянко, затем я подробно рассказала о беседе Борова с Натальей Сергеевной. Макса заинтересовало, каким это образом Бобров держит в своих руках маститого профессора. Или это пьяный бред? Я знала ответ, но пока была не готова откровенничать. Завтра. Если понадобится. В моей душе вопреки всякой логике опять затеплилась надежда, что все каким-нибудь чудесным образом разъяснится, и я в очередной раз вынырну из мрачной бездны и вознесусь к облакам.

           - Откуда ты знала, как выглядит Бобров? – то ли из бездны, в которой сейчас находилась, то ли из-за облаков, куда надеялась вознестись, раздался голос Макса.

           И я ему солгала, выдала ту ложь, что придумала накануне. Сказала, что после осмотра квартиры Ермаковой решила прогуляться до галереи, где и заметила Наталью Сергеевну вместе с каким-то мужчиной, садящихся в желтую «Хонду». Сделать вывод было нетрудно. И он мне поверил, кивнул головой и продолжил разговор. Я чувствовала себя ужасно, по всем направлениям. Нет, ни к чему заниматься бесполезным самобичеванием, решила я, нужно продолжать работать, общаться, двигаться, чтобы не сойти с ума в ожидании вечера.

          - Как твоя новая аппаратура? – поинтересовалась я.

          Макс недовольно поморщился и сказал, что еще вчера попытался прослушать запись, но ему это не удалось, слишком тихо. Он отнес магнитофон Сене, обложил его всякими красочными эпитетами, и тот пообещал поколдовать над ним, авось удастся что-то вытащить.

          - Я тебе говорила…, - не удержалась я.

          В это время зазвонил мобильник Макса. Он поднес его к уху и, засверкав глазами, сказал, что скоро подъедет.

          - Сеня – это Мозг! - с пафосом воскликнул Макс. – Все готово, запись можно прослушать.

          Он поднялся, а я с мрачной сосредоточенностью стала убирать со стола. Внимательно посмотрев на меня, он предложил заехать куда-нибудь пообедать, и я согласилась, а затем напросилась в гости к Сене, хотя Сенина контора располагалась у черта на куличиках. Все это время мы беседовали на отвлеченные темы, не касаясь работы и личной жизни. Милый Максик, какой ты хороший друг! Только жаль, что я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной.

         В Сенину контору я все-таки не стала заходить, не то настроение, но и Макс надолго там не задержался. С довольным видом плюхнувшись на водительское сидение, он сказал, что все отлично слышно, правда, разговор какой-то интимный, о женщинах.

         - Давай сразу прослушаем, - предложила я.

         - Какие женщины любопытные и как клубничку любят! – с ехидством воскликнул он. – Прослушаем в офисе, кофейку выпьем и клубничкой закусим.

         Вернувшись в контору, я сразу отправилась на кухню, решив побаловать «милого Максика» настоящим кофе, почти что по-турецки, а не казенной бурдой из кофеварки. Поездка и общение с ним вернули меня к жизни. И тут мне позвонил Антон. Его голос был исполнен нежности, просто завораживал меня:

         - Милая, у меня выдался перерыв, и я смотался в «Окей». Теперь нам не грозит голодная смерть даже, если мы неделю не будем выходить из дома.

         - Молодец, - выдавила я. – Во сколько ты сегодня вернешься?

         - Что-то случилось? Ты хорошо себя чувствуешь? – встревожился он.

         - Нормально. – Я не знала, стоит ли ему говорить о предстоящем разговоре. Решила, что не стоит, и продолжила разговор более бодрым и оптимистичным тоном: - Просто хотелось бы, чтобы пораньше.

         Я почувствовала, что он улыбается. Увидела его губы, белую полоску зубов и серые глаза, окруженные едва заметными морщинками – красивое и такое родное лицо. Впервые за день мне захотелось разреветься. Какое отношение к нам имеют всякие реоны, реаны и все прочее? Мы же любим друг друга!

        - Постараюсь появиться часов в семь, - сказал он. И через километры в меня будто влилась его нежность, заполняя до самых краев.

        - Жду, - почти прошептала я. Думаю, и он тотчас переполнился моей нежностью, прозвучавшей в этом коротком слове.

        Когда я вошла в кабинет с очередным подносом, то была близка к тому, чтобы воспарить над землей. По счастью, Макс не заметил перемены в моем настроении и выложил на стол миниатюрную коробочку.

        - Разливай кофе, - скомандовал он, - сейчас послушаем двух сексуально озабоченных мужчин.

        Я выполнила его команду и приготовилась к радиоспектаклю.  Макс нажал на едва заметную клавишу, и я услышала знакомый голос:

        - Зачем ты притащил сюда Марину? Мог хотя бы предупредить.

        - Макс, подожди! – прохрипела я. – Как выглядел собеседник Деревянко?
Макс нажал на «паузу» и удивленно уставился на меня:

         - Высокий красивый мужик с седыми висками, появился на мероприятии где-то ближе к концу. Тебя еще что-то интересует или этого достаточно?

          - Достаточно, - выдавила я. – Крути дальше.

          - Какая-то ты сегодня странная, - проворчал он. – Ни о чем спрашивать не буду, боюсь.

         Он поставил на самое начало и, замерев от ужаса, я стала слушать диалог двух психиатров.

         А. Зачем ты притащил сюда Марину? Мог хотя бы предупредить.

         Д. С какой стати я должен тебя предупреждать? Она позвонила, расплакалась, сказала, что ты сослал ее в какой-то пансионат, чтобы самому здесь развлекаться. По телефону разговариваешь с ней неохотно, ничего не объясняешь.

         А. Я не развлекаюсь. У меня нет времени на развлечения.

         Д. Конечно не развлекаешься, а работаешь, держишь ее под контролем. Интересно, каким местом?

         А. Не твое дело. Я к тебе в постель не лезу.

         Д. И я бы не полез, если бы дело касалось какой-нибудь другой женщины. А с этой завязывай, причем, немедленно. Ты же знаешь, она с тобой потому, что хочет кое-что выведать. Возьми себя в руки и не веди себя как подросток, который бросается на все, что движется.

         А. Я на все, что движется, не бросаюсь! Во всяком случае, не сплю с сумасшедшими!

         Д. За эти слова ты еще поплатишься, щенок! Немедленно возвращайся к Марине, извиняйся, объясняйся, но чтобы к завтрашнему дню у вас была любовь и полное взаимопонимание.

        Последовала долгая пауза, я даже подумала, что разговор на этом закончился. Но Антон просто собирался с мыслями, после чего их диалог возобновился.

        А. Извини, что вспылил. И Марине нечего беспокоиться, мы же с ней договорились встретиться в субботу в Москве, на твоем дне рождения. Пансионат в Подмосковье, и незачем ей было сюда приезжать и сеять панику. А пока я действительно не могу оставить ситуацию без контроля, это небезопасно.

        Д. Она рассказала, что ее интересует?

        А. Пока нет, но обязательно расскажет. Поверь. И еще раз извини. С Мариной я разберусь. Но уж и ты не дави на меня, и Марину против меня не настраивай.

        Д. Ладно. Пока я еще верю твоему слову. Но если соврешь…

        На этом запись обрывалась. Дальше последовали комментарии Макса. Деревянко сел в машину и уехал, а Антон вернулся в особняк, где сразу присоединился к рыжеволосой красавице. Макс проследил, как они удалились в Бронзовый зал, откуда появились нескоро, раскрасневшиеся и разгоряченные. Потом парочка отбыла в неизвестном направлении на роскошном джипе. Макс записал его номер, при желании можно установить личность этого ловеласа. Хотя, разговор сугубо интимный, сказал он, и, возможно, не имеет никакого отношения к нашему делу. Имеет! Еще как имеет! И к нашему делу, и ко мне лично.

        - Пожалуй, все-таки стоит выяснить, кто этот красавчик, - подал голос Макс. – Займись им, а я пока набросаю проект завещания для нашей клиентки. Пусть потом сходит к нотариусу и оформит по всем правилам. – Я его почти не слушала, молча убирая со стола. – Если ты сейчас не можешь работать, - не выдержал Макс, - иди домой, я сам все сделаю.

        - Не надо, я справлюсь.

        Я пообещала справиться, хотя была не уверена, что выполню обещание. Как справиться с этим? Оказывается, он держит меня под контролем! А сам собирается в субботу поехать в Москву и встретиться с Мариной… А она хороша, ничего не скажешь. У мужиков при одном взгляде на нее слюна течет. Где уж мне до нее, с моей покалеченной ногой. Да она и моложе меня лет на пять... Боже, да о чем я думаю! Причем здесь это? Он негодяй, преступник и подлый обманщик! Как разговаривать с ним? Я представляла этакий задушевный разговор – я раскрываю перед ним свои карты, он что-то объясняет, оправдывается, после чего мы вместе решаем, что делать дальше. Какая же я дура! Да ему до меня нет никакого дела. Он ведь чуть меня не убил! И теперь не о моем здоровье заботится, а хочет получить результаты для своих бесчеловечных исследований.  Нет, из этой бездны мне уже не выплыть.

         Признав это, я включила компьютер и занялась выяснением владельца раритетного джипа, по всем правилам, будто мне это и без того неизвестно. Но рутинная работа всегда помогает мне справиться с моими бедами и несчастьями. Ничего нового не произошло, - прошептала я, - все вернулось на круги своя. Я опять одна. К этому мне не привыкать. Я не умею выбирать мужчин, и, видимо, уже не научусь. Неожиданно боль меня отпустила - я смирилась и, криво усмехнувшись, продолжила работу, размышляя, как теперь проводить разговор с Антоном. Можно было бы прямо сейчас обо всем рассказать Максу, а разговор с Антоном отменить, но это не по мне. Для меня он стал близким человеком и, что бы там ни было, я не могу его предать. Обо всем он должен узнать от меня. Это конечно глупо, но уж такая я есть, ничего не поделаешь.

          В шесть часов я положила перед Максом листок с данными владельца джипа и сказала, что ухожу домой.

         - Конечно, иди, - сказал Макс. – Можешь завтра не приходить, ничего срочного нет.

         - Я приду.

         Дома я, прежде всего, занялась уборкой, потом умылась и переоделась. Надела светлые брюки и голубую блузку, зная, что это идет мне больше всего. Распустила волосы и подкрасилась. Я хотела остаться в его памяти красивой. Это наша последняя встреча. Больше не могу и не хочу выписывать такие кульбиты – вверх, вниз, да теперь вверх и не получится. Покончив с делами, я прошла на кухню и закурила. Очень хорошо, что ему это не нравится, больше не собираюсь под него подстраиваться.

         В начале восьмого раздался звонок в дверь, я пошла открывать.
- Встречай кормильца, - весело сказал Антон, появившись на пороге, весь обвешанный пакетами.

         Натолкнувшись на мой хмурый взгляд, он бросил поклажу и порывисто обнял меня:

         - Что случилось? Я еще по телефону почувствовал, что что-то не так.

         - Нам надо поговорить, - сухо сказала я.

         - Может, сначала ужин приготовим? – Он старался казаться бодрым и оптимистичным, пытаясь вывести меня из хмурого состояния.

         - Мне не до еды, - сказала я, высвободившись из его объятий.

         Он взял пакеты и отнес на кухню, затем стал их разгружать. Я молча следила за ним, но не помогала. Он положил несколько упаковок с нарезками на стол, вынул бутылку французского коньяка, а остальное оттолкнул ногой в угол.

         - Давай поговорим. Только мне нужно чего-нибудь съесть, с утра маковой росинки во рту не было.

         Я нехотя стала собирать на стол, вдруг почувствовав зверский аппетит. Он ненадолго удалился, чтобы вымыть руки, а я сидела за столом, вытянувшись в струнку и смотря перед собой. Вернувшись, он налил нам коньяку, затем поднял свой бокал:

        - За мир, дружбу и любовь.

        Чокаться мы не стали, молча отпив по глотку. Затем он подцепил на вилку кусок ветчины и целиком отправил в рот. Я смотрела, как он жует, и не могла отвести глаз.

        - Ты тоже чего-нибудь съешь, - сказал он, - а то развезет.

        - Я все знаю, - неожиданно сказала я.

        - Всего не знает никто, - мгновенно отреагировал он, - разве что Господь Бог.

        - Я все знаю о ТЕБЕ, - уточнила я.

        Его глаза полыхнули гневом:

        - Что ВСЕ ты обо мне знаешь? Я сам о себе всего не знаю. Ты претендуешь на лавры Всевышнего?

         Мы смотрели друг другу в глаза, никакой нежности не было и в помине. В моем взгляде были боль и сожаление, в его – гнев, только гнев и ничего больше.

         - Ладно, уточню, - устало произнесла я. – Всего я, конечно, не знаю, но и того, что знаю, вполне достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Завтра можешь отчитаться перед Деревянко. Мне известно, чем вы занимаетесь в своей клинике – испытываете новое лекарство на бедных и одиноких людях, которые не могут за себя постоять. И еще: теперь я знаю, что ты со мной только для того, чтобы держать меня под контролем! А сам… собираешься в выходные встретиться с огненной красоткой Мариной! Ты нас обеих водишь за нос!

          Если первую часть моих обвинений он выслушал молча, то при упоминании о Марине вскочил:

          - Нет! Все не так! Марина в прошлом! Я люблю тебя! – он говорил рублеными фразами, видимо, что бы до меня легче дошло.

          И тут хладнокровный сыщик окончательно исчез, и заговорила уязвленная в самое сердце женщина:

         - Говоришь, в прошлом? А что такое прошлое в твоем понимании – год назад, месяц или вчера? Зачем ты уединялся с ней в Бронзовом зале и как провел время между фуршетом и появлением у меня?

         Сначала он опустил глаза, а затем смерил меня гневным взглядом:

         - Ищейка! Ты следила за мной! А я тебе верил!

         Господи, да как он смеет меня хоть в чем-то обвинять? Или нападение это лучшая защита? Я сказала, что и не думала за ним следить. И клиника меня интересовала постольку-поскольку, объектом моего интереса был Деревянко. На благотворительном мероприятии мой напарник записал разговор профессора с незнакомцем и сегодня, прослушивая запись, я по голосу узнала его. Затем рассказала, как вышла на историю с реоном, тоже практически случайно.

         - Чем тебя заинтересовал Деревянко? – хмуро спросил Антон.

         - Он убийца, - лаконично ответила я. Я не официальное лицо, не суд, так что до презумпции невиновности мне не было дела.

         - Кого он убил?

         - Инну, жену Андрея, - сказала я, - в лучшем случае, подтолкнул к самоубийству.

          - Скорее уж, убил, - неожиданно произнес Антон. – Константин Васильевич любит рубить с плеча. А от ее смерти ему была прямая выгода. Он имеет на Андрея огромное влияние, да еще и его мамашу подключает.

          - Она ведь сумасшедшая! - воскликнула я.

          Антон сказал, что это не совсем так. Кое-что он знал наверняка, кое-что домыслил сам, но примерно представлял, как обстоят дела. Настя, мать Андрея, настоящая красавица, даже сейчас, в свои пятьдесят лет, и несмотря на изнурительное лечение. В молодости видимо была и того краше. В речи Антона не было разграничено, где факты, где домыслы, но картина получалась весьма правдоподобной. Настя была женщиной истеричной, ревнивой и очень любила своего мужа. Деревянко же давно и безнадежно был влюблен в нее и по-соседски опекал. Но ему этого было мало. Он сам поддерживал ее подозрения относительно неверности мужа, и сам же лечил следующие за этим нервные расстройства. Так она попала к нему в зависимость. Тут несчастный случай – погибает муж. Настя убита горем, но не спешит бросаться в объятия сердобольного соседа. Более того, у нее начинается тяжелая депрессия. Деревянко посадил ее на антидепрессанты, с которых она не может слезть и по сей день. Он поселил ее в роскошном номере в VIP корпусе, но большей частью она живет в его коттедже. Возможно, что они даже женаты. Ее сын вряд ли об этом догадывается.

         Я вдруг опомнилась и подивилась, даже чуть ли ни восхитилась ловкостью Антона. Как умело он увел разговор в сторону!

         - Как же ты мог связаться с таким человеком? – спросила я. - Что тебя к этому подтолкнуло – алчность? Но ведь тут и другие качества потребовались – беспринципность и безжалостность. Зачем ты ему вообще понадобился?

         Он немного помолчал, а потом стал рассказывать. На картинке-раскраске заполнялись всё новые клеточки, котенка и зайчика уже не было и в помине, еще несколько штрихов – и оскал хищника превратится в жуткую физиономию монстра! Антон то и дело добавлял в бокалы коньяк, тарелки с закусками опустели. Он достал банку икры и хлеб, и я стала делать бутерброды. А он рассказывал и рассказывал, будто освобождаясь от тяжелой ноши. Его рассказ лишь иногда прерывался моими вопросами. Не знаю, как выдержала этот марафон. Мои чувства то и дело менялись: от жалости до возмущения, от ненависти и презрения до безумной и всепрощающей любви.

          Если этот хаос как-то упорядочить, хотя бы в хронологическом порядке, то получалась следующая картина. Еще в юности Антон стал замечать за собой приступы неконтролируемой ярости. Видимо, это были результаты травмы, полученной в детстве, когда он упал с дерева. Тогда ему сделали рентген, но ничего не обнаружили. Позднее, уже став врачом, он решился на тщательное обследование и обнаружил небольшие повреждения в лобных долях. В юности же он не давал никаких определений, просто старался бороться с проявлениями болезни, что почти всегда ему удавалось. Так что он решил специализироваться на психиатрии не только из-за Лени, он хотел помочь себе. Но чем глубже он вникал в свою специальность, тем яснее понимал, что его излечить нельзя. Но ведь наука не стоит на месте, и он надеялся, что рано или поздно появится чудодейственное лекарство. С Деревянко он познакомился несколько лет назад на какой-то конференции, и они поддерживали ни к чему не обязывающее знакомство.

         Два с половиной года назад маститый профессор напросился в гости, то есть захотел посетить больницу, где работал Антон. Они вместе обошли его отделение, Деревянко поинтересовался методами лечения, просмотрел несколько историй болезни, затем пригласил Антона на ужин. Там он и предложил сотрудничество. Антон будет поставлять ему пациентов, и получать за это хорошие деньги. Понятно, Антон как заведующий отделением и заместитель главного врача больницы, мог подобрать подходящих для клинических испытаний больных, с нужными диагнозами, к тому же одиноких и неимущих, то есть никому не нужных, и чьего исчезновения никто не заметит. Но Антона такой расклад не устраивал, он хотел принимать непосредственное участие в исследованиях. Так он стал сотрудником клиники со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями.

        За два года они провели три серии испытаний. Разработчики препарата все время вносили какие-то изменения. Две первых серии были крайне неудачными. Третья поначалу обнадежила. Но три дня назад почти у всех пациентов начались осложнения. Один уже умер. Конечно, занимаясь такими делами, они очень пекутся о безопасности, так что, увидев подозрительного незнакомца возле клиники, стараются его проверить. Узнав, что я сыщик, они не на шутку перепугались.

        - И ты решил меня отравить? – Он отвел глаза.

        Такая боль и обида всколыхнулись во мне, что я не сумела сдержать слезы, они лились и лились.

         - Я отравил тебя не потому, что ты сыщик, - наконец, сказал он, - а потому, что меня обманула. Если бы сразу рассказала мне о своих страхах, то ничего бы не было!

         Я ему поверила, но какое это имеет значение. Нельзя же просто так, ни за что ни про что, сразу убивать! Просто бред какой-то!

         - А где ты взял реон так быстро, с собой, что ли, носишь? – Он кивнул. – Зачем?!

         - Как раз для таких случаев.

         - Каких – таких? - заикаясь, спросила я. – Когда захочется кого-то убить?

         Он опять кивнул, а меня затрясло, на слезы я уже внимания не обращала. Схватила сигарету, потом отхлебнула большой глоток коньяку. Такого не может быть! Просто бред! Мне стало страшно.

         - Антон, ты маньяк? - едва слышно прошептала я.

         Он отвернулся и ничего не ответил. Впрочем, это уже не требовалось. Затем он продолжил свой рассказ, а вернее, дополнил. Осознав свою беду, он полностью посвятил себя изучению этой проблемы – ездил на всякие конференции, переписывался с разными специалистами, к тому же, много работал, доводя себя до полного изнеможения, чтобы не оставалось сил для своих желаний. Жене такой образ жизни не нравился, она постоянно высказывала претензии, и однажды он отчетливо ощутил, что хочет ее убить, до такой степени хочет, что его даже затрясло. Он не смог с собой справиться, добавил в стакан с водой, который всегда стоял у нее на ночном столике, препарат, в больших дозах вызывающий остановку сердца. Опомнился только минут через двадцать, вылил воду, вымыл стакан и ушел из дома. Больше он туда не вернулся. Жена ничего не понимала, пыталась  помириться, но он подал на развод. До этого у него никогда не возникало желания убить кого-то из близких, это был первый и последний случай такого рода. Обычно подобное желание возникало, когда кто-то ему мешал, стоял на его пути, неважно где – в магазине, в транспорте или на работе.

          От сегодняшнего разговора я ожидала чего угодно, но только не того, что он психически болен. И тут мое глупое сердце захлестнула жалость. Бедный, как же он мучается! Я едва держалась, мне захотелось обнять его, утешить. Дура, пьяная дура! Он тем временем разлил по бокалам остатки коньяка и встал:

         - Давай выпьем на прощание. Жаль, что так получилось, но теперь уже ничего не исправить.

          Мы выпили залпом и одновременно. Затем он пошел укладывать свои вещи.

          - Продукты забери, мне столько не нужно, - сказала я.

          - Мне они тоже не нужны, - ответил он.

          Мы стояли в прихожей, друг напротив друга, как когда-то - и вдруг… Нас просто бросило друг к другу, и мы стали целоваться. Затем он на руках отнес меня в спальню. Дальше началось что-то невообразимое. Он все время что-то говорил, а я рыдала и рыдала от счастья, восторга и ужаса одновременно. Потом он принес два бокала с вином, и мы выпили за любовь – такую, чтобы во имя нее…, несмотря на… и вопреки всему. Я мельком подумала, что вино может быть отравлено, но мне было все равно. Но бокалы опустели, и ничего не произошло. Тогда меня вдруг охватил оптимизм:

         - Антон, милый, не ставь на себе крест! Ты же как-то справлялся с болезнью, и дальше будешь справляться… . Я тебе помогу. Может, следующая серия окажется удачной! Ты обязательно справишься!

         - Нет, не смогу. Я уже не справляюсь, - сказал он, целуя меня в плечо. – И больше никаких серий не будет. Вчера я понял это окончательно. Ошибка заложена в самой идее. Все эти годы я прилежно изучал не только психиатрию, но и химию, и фармакологию. Во всяком случае, реон, как бы его ни модифицировали, не станет тем волшебным лекарством, которое я ждал все эти годы. Так что с испытаниями покончено.

         - Но ведь Деревянко не остановится! – Я вдруг вспомнила о несчастных мужчинах и женщинах, отдавших свои жизни ради амбиций и алчности непорядочных людей.

         - Остановится, - уверенно сказал Антон. – Уже остановился. Я сегодня был в клинике.

         Я хотела еще что-то спросить, но он прервал меня поцелуем, и весь остальной мир перестал существовать. Проснулась я около восьми, ощущая смутное беспокойство. Мысли были рваными и тревожными, сердце сжато в комок, будто в предчувствии беды. Беда уже случилась! – вспомнила я. Открыв глаза, увидела, что Антона нет рядом, его подушка уже остыла. Он ушел и не попрощался! Впрочем, вся минувшая ночь была прощанием. А, может, здесь и другое. Ведь в свое время он среди ночи ушел из дома, чтобы не отравить жену. Я вскочила с постели, ощутив сильное головокружение от вчерашних излишеств, и медленно обошла квартиру. Антона нигде не было, его сумка с вещами исчезла. Наверное, так лучше. Но как же это невыносимо! Я пошла на кухню, чтобы попить чаю, и обнаружила на столе записку. Почерк у него был убористым, с наклоном в левую сторону, но разборчивым, не врачебным. Я неторопливо закурила, затем стала читать:

        "Милая, прости меня за все. Мы больше никогда не увидимся. Ты встала у меня на пути, а это небезопасно. Забудь меня, а если захочется вспомнить, то вспоминай только хорошее. Оно ведь у нас было. Меня волнует твое здоровье. Реон, который я дал тебе, был из второй партии, самой опасной. Ты должна месяц принимать препараты, которые я тебе выписал, рецепт под чашкой. После этого обязательно сделай  томографию. Через полгода повтори курс заново. Надеюсь, все обойдется – сосуды у тебя хорошие, так что однократное употребление небольшой дозы не должно оставить последствий. Я люблю тебя. Мне очень жаль, что все так получилось".

        Докурив сигарету, я стала заваривать чай – неторопливо и деловито, затем достала из брошенного им пакета сыр и сделала бутерброд. Я уже поднесла его ко рту, но вдруг вздрогнула и изо всех сил швырнула в угол кухни. Он ведь не всегда себя контролирует!  Мог, уходя, оставить мне сюрприз и что-нибудь отравить. Я вылила воду из чайника и тщательно его вымыла, потом собрала все продукты, даже всякие баночки и бутылочки из холодильника, и положила всё в мешок. Мешки перенесла в прихожую, решив потом выбросить на помойку. Так будет надежнее. Закончив свою лихорадочную деятельность, я бессильно опустилась на стул и заплакала – негромко, горестно и с подвываниями.

         В девять часов позвонила Максу и предупредила, что сегодня на работу не выйду. Он тут же напомнил мне об обещанном разговоре.

         - Потом, всё потом, - сказала я и отключилась.

         Я не была уверена, что этот разговор состоится. Антон заверил, что испытаний больше не будет. Думаю, в этом он не соврал. В любом случае, все последствия их деятельности наверняка уже ликвидированы. Да и никто не станет обыскивать клинику уважаемого профессора на основании наших голословных утверждений. Можно попробовать доказать причастность Деревянко к смерти Инны, только для этого Вике придется дать показания. Пусть Анна решает, стоит ли это делать. А Антон? Он ведь признал, что уже не может себя контролировать! Значит, кто-то может поплатиться жизнью, вольно или невольно встав у него на пути. Его надо остановить. Но как? Пожизненно запереть в психушку? К этому я была не готова. Но допустим, я вдруг сподоблюсь на такой отчаянный, исполненный гражданской ответственности, поступок. Как я докажу, что он маньяк? Скажу, что у него есть нарушение функций лобных долей? Но ведь на основании результатов томографии приговоры не выносят. Вот вопрос вопросов! Даже к вечеру в моей голове ничего не прояснилось. Я очень ответственная, за всех переживаю, а тут оказалась перед выбором: кого мне хочется спасти больше – Антона или предполагаемые жертвы? И к своему стыду я не могла ответить на этот вопрос однозначно.

         Я выбросила все старые запасы и купила новые, даже в аптеку заглянула, решив с завтрашнего дня начать курс лечения. Теперь сидела в гостиной перед телевизором, пила мартини (тоже новое приобретение, прежнюю бутылку на всякий случай выбросила) и курила прямо в комнате. Ничего, потом все выветрится. Ни фильмы, ни передачи меня не интересовали, я переключалась с канала на канал, пытаясь отвлечься от невеселых мыслей, просматривая новостные выпуски. Так я оказалась на пятом канале, где показывали местные новости. Инспекционная поездка губернатора по городу, потом обрушение старого дома, по счастью обошлось без жертв, затем отчет о ДТП. В самом конце выпуска зачитали печальное сообщение: «Вчера на шестьдесят первом году жизни скоропостижно скончался выдающийся врач и ученый (далее следовал длинный перечень его званий и заслуг) Константин Васильевич Деревянко. – На экране появилась его фотография, фотография сильного мужчины и маститого ученого. – Предположительно, смерть наступила от обширного кровоизлияния в мозг. Торжественное прощание с этим выдающимся человеком состоится завтра в двенадцать часов на территории его клиники, расположенной по адресу … . Затем его тело перевезут в Москву, где оно и будет предано земле».

           Новости давно закончились, а я сидела, застыв от ужаса, не в силах пошевелиться. В ушах звучали обрывки некролога: вчера… обширное кровоизлияние в мозг… Но ведь именно вчера Антон был в клинике и на мое предположение, что Деревянко не остановится, а будет продолжать испытания реона, ответил, что тот уже остановился. Как я сразу не догадалась? Это Антон его остановил! Деревянко встал у него на пути, и он с ним расправился.  Он ведь сказал, что уже не справляется. Так вот что он имел в виду! Демон, которого он долго держал в узде, все-таки вырвался на волю. Теперь надо остановить его! Но как? Я схватилась за телефон, но его мобильник был отключен. Что же делать? Бежать в милицию со своими подозрениями? Но кто же мне поверит? Я во что бы то ни стало должна с ним встретиться и поговорить. Он сказал, что снял квартиру на улице Восстания, но точного адреса не назвал. Как искать?

          Я помчалась в контору, Макса там уже не было. Я включила компьютер, сделал несколько звонков. Бесполезно! В пятницу вечером все уже разошлись по домам, и мне ничего не удалось узнать. Зачем-то продиктовала на автоответчик нашей внештатной сотрудницы Натальи данные Антона и свою просьбу, затем позвонила в больницу, где мне сказали, что Антон Андреевич появится только в понедельник. Что же делать? Оставался один выход. Я позвонила в квартиру, где жили его бывшая жена и сын. К телефону подошел Степка. Я сказала, что мне нужно связаться с его отцом по срочному делу. Парень был хорошо воспитан, так что не стал задавать уточняющих вопросов, и ответил, что вряд ли это удастся до понедельника, так как отец на своем катере подался на Ладогу.

          Я вернулась домой в невменяемом состоянии. Опять уселась перед телевизором с бокалом мартини, решив уехать на выходные к маме. Иначе мне не дожить до понедельника. За окном завывал ветер, потом обрушился ливень. Струи воды бились в стекло, добавляя мистического ужаса к моему, и без того отвратительному настроению. Утром, закутавшись в длинный плащ с капюшоном, я отправилась на вокзал. Зонт был бесполезен, ветер вырывал его из рук. До метро я добралась, изрядно намокнув. Через два часа дядя Гриша встретил меня у станции, и на его мощном джипе мы быстро добрались до большого и уютного дома, где нас ждала мама.

            Она сразу поняла, что у меня опять все плохо. Ненастная погода не давала возможности высунуть нос на улицу, так что весь день мы просидели дома. А вечером я рыдала на ее плече, ничего не объясняя, а она меня утешала, только теперь уже не говорила, что я что-то неправильно поняла. Просто шептала, гладя меня по голове: все наладится, доченька, все наладится. Потом позвонил Макс и поинтересовался, не нужна ли его помощь. Я сказала, что нахожусь у мамы, так что все в порядке, и ему не о чем беспокоиться. Потом предупредила, что в понедельник немного задержусь. Мне послышалось, что он заскрежетал зубами, но с собой справился и пожелал мне поскорее разобраться со своими проблемами и встать в строй.



                Глава девятнадцатая

          В понедельник, едва открыв глаза, я сразу позвонила Антону. Однако он не отозвался – то ли еще не вернулся в зону действия сети, то ли не хотел со мной разговаривать. Но мне было необходимо встретиться с ним и поговорить, хотя сама толком не знала, что скажу ему. Я не сомневалась, что он убил Деревянко, и что на этом его «подвиги» не закончатся. Думаю, он тоже это понимал не хуже меня. Я должна его предупредить, что если он не остановится, то я его остановлю. Правда, пока не знаю, как именно. Но обязательно остановлю.

           В половине девятого я подъехала к больнице, в которой работал Антон. Ненастье затихло, но образовавшиеся за выходные огромные лужи еще не высохли, и по дороге к проходной пришлось обходить их или перепрыгивать. Заметно волнуясь, я поинтересовалась у дежурной, как мне связаться с доктором Фадеевым. Она заглянула в справочник и продиктовала номер местного телефона, позвонить по которому можно было здесь же, аппарат висел на стене у входа. С замиранием сердца я набрала его номер. Трубку взяла женщина, скорее, девушка, наверное, медсестра.

          - Девушка, мне нужно поговорить с доктором Фадеевым, - деловым тоном сказала я.

          А она вдруг разрыдалась прямо в трубку:

         - Как?! Вы ничего не знаете? Он же погиб!

         До меня не сразу дошел смысл сказанного, а когда дошел, я почувствовала, что оседаю. Я прислонилась к стене и крепче сжала в руке трубку, чтобы она не выпала, затем в нее выдохнула:

         - Что произошло?

         Оказывается, в воскресенье в местных новостях сообщили, что во время субботнего шторма на Ладоге спасатели, отправившись на помощь рыбакам, в трех километрах от берега обнаружили катер. На его борту никого не было. Они обследовали окрестности, но никого не нашли. Самостоятельно добраться до берега в такую погоду не в человеческих силах. По номерам катера установили имя его владельца. Это Фадеев Антон Андреевич. Поиски продолжаются, но пока ни сам владелец, ни его тело не обнаружены.

         - Он был таким замечательным врачом и очень хорошим человеком, отзывчивым. У нас все его любили – и больные и персонал…, - всхлипывала девушка. – Даже не представляю, как здесь будет без него. Я уволюсь!

         Я повесила трубку, даже не поблагодарив ее, и поплелась к автобусной остановке. Вот, значит, как он решил остановить себя! Покончил с собой! Но сделал это таким образом, чтобы все выглядело, как несчастный случай, не хотел травмировать сына. Он очень любил его. И меня. Я поняла, что теперь ни одному человеку не заикнусь о его тайне, и ощутила такую боль от потери, что едва не потеряла сознание. Антон, милый, любимый, ты был очень сильным человеком. Как же я люблю тебя, и как мне будет тебя не хватать! Слез не было, но я оплакивала его всем сердцем.

          Разумеется, в этот день я на работу не вышла. Макс опять предложил поговорить, но я сказала, что обсуждать больше нечего, все разъяснилось. Я лежала на кровати, на которой совсем недавно мы любили друг друга, и тупо смотрела в потолок. Позвонила Машка, но я разговаривала с ней, как автомат. Она, ничего не почувствовав, щебетала о своем. Они сегодня вернулись из деревни. Там так здорово! Так красиво! И люди такие хорошие! У Дениса еще бабушка жива, представляешь? Ей восемьдесят пять лет, а она сама корову доит, представляешь? Меня просто замутило от ее оптимизма и этих «представляешь?», так что когда она предложила сегодня ко мне приехать, я сказала, что на этой неделе очень занята, и перенесла встречу на неопределенное время. Я была не в состоянии выслушивать подробности о замечательных родственниках Дениса. А рассказывать Машке об Антоне не хотела. Она меня не поймет. Как можно влюбиться в маньяка?! Наверняка и Денису расскажет, а потом и другим, она ведь болтушка. Я даже представила, как это будет происходить. Моя подруга, умница и красавица, - понизив голос, скажет она приятельнице, - влюбилась в маньяка! Представляешь? А потом в моем присутствии все будут переглядываться, и бросать сочувствующие взгляды: Бедная! Как же ей не повезло! Может, у нее самой не все дома?  Нет, эту беду мне придется пережить в одиночестве.

           На работу я вышла только в среду. Выглядела я неважно, но вполне владела собой. Макс вел себя деликатно и ни о чем не спрашивал. После утреннего чая мы провели обычное совещание, на котором он отчитался о работе, проделанной в мое отсутствие.  Дело Акакия успешно завершилось, за что мы получили неплохие дивиденды. С завистливой племянницей Макс тоже почти разобрался, осталось нанести прощальный визит, чтобы окончательно обезопасить нашу клиентку.

          - Теперь вплотную займемся твоим делом, - сказал он.

          Моим! Да, это дело действительно стало моим, во всех смыслах, но оно уже завершилось.

         - Какой смысл им заниматься, когда наш подозреваемый мертв? – сказала я.

         Макс изумленно уставился на меня. Он редко смотрит телевизор, так что о смерти Деревянко не слышал. Это была не такая новость, чтобы кричать о ней на всех каналах, наверное, промелькнула в одном выпуске – и всё. Я позвонила Анне, она тоже не слышала о смерти профессора и очень удивилась:

        - Он таким бодрячком выглядел! Ни за что бы не подумала, что он серьезно болен. Кровоизлияние в мозг? Какой ужас!

        Она обещала завтра заехать в офис и окончательно рассчитаться. Подозреваемый умер, больше расследовать нечего. Действительно, больше расследовать нечего. Мне в этом деле почти все ясно. Один преступник убит, другой покончил с собой. На свободе остались еще двое – Бобров и Наталья Сергеевна. Но их причастность к смерти Екатерины Ермаковой доказать невозможно. За Бобровым есть еще один грешок – он поставляет в нашу страну запрещенные препараты. Вряд ли его остановит смерть Деревянко, он еще кого-нибудь найдет. Алчных и безжалостных у нас хватает. Как его остановить? Если начать расследовать деятельность клиники, то непременно всплывет имя Антона, но он ведь для того и покончил с собой, чтобы его преступная деятельность не легла тенью на сына. Нет, для меня это дело закончено. За Андреем тоже наверняка какие-то грешки водятся, уж слишком поспешно он укатил в Италию, но теперь ему предстоит заботиться о матери, так что оставим его в покое. Он и так натерпелся.

           В это время позвонила Наталья, наша внештатная сотрудница:

           - Привет, Нина! Второй день не могу тебе дозвониться. Я выполнила твою просьбу. – Я хотела сказать, что эта информация меня уже не интересует, но не успела, она ее уже озвучила: - Фадеев ничего не снимал на улице Восстания, у него там собственная квартира площадью сто метров. Адрес: …

          Я машинально ее поблагодарила, а сама замерла, так как нечем стало дышать. Значит, и в этом он меня обманул! Из Дома Архитектора они с Мариной отправились к нему на квартиру, где… А потом он оставил ее там и пришел ко мне, говорил о любви, плел всякие небылицы. На самом деле просто хотел узнать, что мне известно. И не я была его последней Женщиной! Покинув меня, он вернулся в свою квартиру, где его ждала Марина…  Моя жизнь окончательно потеряла всякий смысл. Он никогда не любил меня! Или все-таки любил? Найти достоверный ответ на этот вопрос невозможно. Сомнению всегда найдется место.

         Я сидела, полностью опустошенная и раздавленная свалившимся на меня очередным открытием, когда зазвонил мой мобильник.

         - Здравствуй, Нина, это Кирилл. – С момента нашего последнего разговора прошла ровно неделя, он как всегда точен.

         - Здравствуй, Кирилл, - еле слышно отозвалась я.

         - Как у тебя дела? Все хорошо? – обеспокоенно спросил он.

         - Нет, все плохо.

         - Хуже, чем было?

         - Да, намного хуже.

         - Давай поужинаем и поговорим.

         - Не сегодня, - прошелестела я. – Позвони через неделю.

         - Хорошо, я позвоню. Держись!

         Я была уверена, что его звонок раздастся ровно через неделю, в следующую среду. Как это здорово, когда хоть в чем-то можно не сомневаться! И, что бы там ни было, я постараюсь… Нет, я не просто постараюсь, я буду жить дальше!


                Конец  первой  книги


                Уважаемые читатели!
      Пожалуйста, оставляйте свои отзывы. Мне очень важно знать ваше мнение. Спасибо.


      Вторая книга "Мидас" уже публикуется.