Ты - невидимка

    Где-то там за далью, за тенью белоснежных сияющих гор, в одной сумрачной стране, в тёмной, обшарпанной комнате жил неведомый, пугливый, заброшенный зверь – человек Никодим. И вот, однажды, проснувшись, он не смог вспомнить: кто он такой. Набравшись храбрости, он решил  познакомиться с женщиной, которая, как бронированный танк, ходила по комнатам, спихивая его со своего пути. Он начал подозревать, что она его супруга.   
  Зинаида готовилась на работу, усердно раскрашивая своё увядающее, но всё ещё надменное и холодное, как у молодой стервы, лицо. Подвигав, приятно и нежно запахшими от свежего слоя губной помады, губами, она скорчила рожу в зеркало. Увидев Никодима в зеркале у себя за спиной, она нисколько не удивилась, будто где-то его уже видела, а может она просто посчитала его таким же, как и раньше, невидимым пустым местом. Зинаида, немного конопатыми руками, пошевелила с досадой повисшие груди, вернув их на подобающее место. И вдруг Никодим вспомнил, что его зовут – Нико-дим.
– Здравствуй, – сказал он, – Я – Никодим!
– Недоумок ты, а не Никодим, – ответила Зинаида и добавила вполне равнодушным, но не терпящим возражения голосом – Вынеси мусор, шутник.
 Он знал, что он недоумок, ибо смысл сказанного не вызвал в нём протеста, поэтому, взяв ведро с мусором, вышел на улицу, на ходу с досадой думая:
– Не хочет со мной познакомиться.
 На улице он встретил Егорушку. Он был голый и тоже с ведром полным мусора. Торчащие из мусора разноцветные пятна лопнувших надувных шариков, приковывали глаза. Оторвав взгляд от весёлого ведра, и, увидев, что человек с ведром  ему улыбается, Никодим спросил:
– Как тебя  зовут?
– Егорушка, – ничему не удивляясь и широко улыбаясь, ответил Егорушка.
– А как зовут мою жену? – вновь спросил Никодим.
– Зинаида, – коротко буркнул Егорушка.
– Вероятно, она, на самом деле, вовсе и не Зинаида, – разговаривая с самим собой, произнёс вслух Никодим.
Егорушка в знак согласия утвердительно мотнул голо-вой.
– Ты всё забыл что ли? – спросил Егорушка.
– Начисто отшибло, – с грустью вздохнул Никодим.
– А ты не помнишь, что мы с тобой друзья? – снова спросил Егорушка.      
– Это я почувствовал, – ещё раз вздохнул Никодим.
– Ты, почему голый?– спросил Никодим.
– Мне всё равно, – простодушно ответил Егорушка, – я же бестелесный.
– Молодец, – подумал Никодим.
Помолчали. Потом Никодим спросил шёпотом:
– Ты видишь, что я невидимка?
– Как? – воскликнул Егорушка. – Ты тоже? 
– Да, – еле слышно произнёс Никодим. 
– Пойдём,  – потянул его за рукав Егорушка. Никодим послушался.
  Вот они проходят сквозь грязные проходы, поднимаются и опускаются по обшарпанным, смрадным, отдающими человеческими миазмами, лестницам. И как настоящие невидимки проходят сквозь стены, сквозь ограды и насыпи. Как будто их нет или нет всего остального – в них слишком много несуществующего, чтобы быть ещё и ненастоящими. Перед старым желтоватым домом они взлетают и влетают сквозь стену из старого, но ещё очень крепкого кирпича, в большую и светлую комнату, где на больничной кровати лежит просвечивающийся человек с аккуратной бородкой, печальными глазами и синими пальцами. Увидев их, он встаёт с кровати и становится перед ними на колени. И приветствует их:
– Дети мои, мы завтра возьмём этот понурый, серый, грязный, паскудный, никчемный город. Мы сравняем его с землёй. Мы посадим здесь деревья. Здесь не будет города, здесь будет просто сад. Сад свободы! – произносит он всё ниже и ниже, опуская свою седовласую главу.
 – Мы все должны сойти с ума, чтобы снова стать людьми и выбраться наружу радужного мыльного пузыря иллюзий. Только, становясь невидимыми в мире видимостей, мы придём к истине. И я предупреждаю вас, чем больше мы будем говорить о свободе, тем больше нас будут ненавидеть, поэтому мы должны, не переставая, говорить о свободе. Ибо в их ненависти наша сила и спасание. О, мой народ, ставший невидимым, будьте ж готовы, родить самих себя! – призывает человек с печальными глазами и синими пальцами. Никодим  и Егорушка вскидывают руки в мольбе и отвечают:
– Всегда готовы!
– А теперь идите и спокойно спите, – говорит человек, встаёт с колен и продолжает, – идите, спите и приснитесь им. Пусть они узнают самих себя. А когда настанет завтра, мы пойдём на штурм баррикады домов, чтобы достучаться до их сердец.
– Мы не рабы, рабы немы! – отвечает Егорушка, сжимая кулаки.
– Зачем мне дом, зачем мне крепость, – думает Никодим, – если у меня нет ничего, даже самого себя нет. Уж лучше в лес или в поле.
И он представляет себе поле – он бежит по полю. И не может догнать свою Зинаиду. Никодим трясёт головой, чтобы избавиться от наваждения – теперь Зинаида гонится за ним. Снова Никодим недоволен. Он снова трясёт головой – теперь он не бежит, а лежит на лугу, раскинув руки, он – беззлобный и безвестный зверь Никодим, а вокруг сад, сверху синее необъятное небо, испещряемое  стремительными ласточками. Никодим долго смотрит на Егора и человека с печальными глазами, выпускает ведро с мусором и говорит: «Спокойной вам ночи!». Со всех сторон доносился злой и издевательский хохот. Но этого они не слышат. Ибо это по ту сторону рампы.


г.Усинск. 1990 год.