Крысиный король. 1

    Задумчиво разглаживая пальцами сложную вышивку на бархатном камзоле старого герцога Мнишек, я смотрела в окно на то, как Джило прогуливает по саду нашу мать. Впереди них шел слуга с большим бумажным фонарем. Его свет расползался оранжевыми пятнами по фиолетовому покрывалу зимнего снега. Следы, оставляемые на нем, почти сразу наполнялись темнотой, словно водой. Джило поддерживал мать под руку и сам что-то говорил ей. Она шла вперед, не глядя себе под ноги и не поворачивая головы к сыну. Она просто шла вперед. Все, что делала сейчас, она просто делала, без эмоций, без смысла, без мыслей. Такой сделал ее Жиль, и сколько бы бедняга Джило не бился, вернуть прежнюю мать ему пока не удавалось.
    -Такое горе, такая жалость, - снова запричитал старый герцог, одевающийся на похороны перед зеркалами гардеробной. – Никто не мог и предполагать, что из нашего народа первым уйдет Магнус…
    -Из вашего народа? – я отвернулась от окна и взглянула на сутулую спину старого герцога. Зеркальные дверцы шкафов, наполнявших гардеробную, были выдвинуты, как ширмы. Старый герцог отражался в полный рост, но его облик был чуть размыт и затуманен, будто зеркала показывали не реальность, а саму суть герцога. Его старший сын Лех и многочисленные его отражения стояли рядом и нетерпеливо одергивали манжеты, ожидая, когда его отец, наконец, соберется. Но герцог все делал, не спеша, и теперь отвлекся на то, чтобы повернуться ко мне и ответить.
    -Мы, старики, должны держаться вместе, чтобы молодежь не затоптала нас в своем неуемном энтузиазме. Магнус был самый крепкий из нас, с железным здоровьем и такой же волей. Единственный из нас, кто продолжал управлять своим домом. Кто же знал, что он умрет первым? Как же это странно и как печально. Эти похороны, прощания, все в закрытых гробах…
    -Все? Как это все? – я прервала причитания старого герцога. Его старший сын раздраженно прищелкнул на меня языком. Я вспомнила, для чего мне дали камзол герцога, встала с длинной кушетки, подошла и помогла ему в него облачиться.
    -Магнус Карфакс, его сыновья, две его дочери, их мужья, их гости… - прерывающимся голосом перечислил герцог, пока я вынимала пышный воротник и укладывала его поверх ворота камзола.
    -Что же с ними случилось? – спросила я, не зная, что предположить.
    -Ты что совсем ничего не знаешь? – резко спросил меня Лех. Его отражения в зеркальных дверцах шкафов раздраженно дрогнули.
    -Нет, все Ночные новости я узнаю от вас, - спокойно ответила я, чуть приподняв камзол за плечи и едва не подняв вместе с ним герцога.
    -Они собрались, чтобы отметить чей-то юбилей, и вдруг переубивали друг друга, - герцог послушно терпел мои неосторожные попытки уложить на его согнутой фигуре парадный камзол.
    -Выжившие обвиняют во всем Иствана, молодого барона Рокоша, - с нотками противоречия отцу заявил старший сын. Я округлила глаза, не понимая вообще ничего.
    -Ах, бедняга барон и бедная баронесса! Единственный сын и такое обвинение! Ну что мог этот бедный мальчик сделать? Он всегда был тихим, послушным, и вечно с ним что-нибудь случалось…
    -Он всегда был гнилым типом, этот Истван, - сухо отчеканил мой брат. Я покосилась на него, мысленно соглашаясь. Если с семьей герцога Магнуса я знакома не была, то Иствана немного знала. – Он и Джило - одного типа и одинаково проводят время.
В голосе брата звучало осуждение. Я снова покосилась на него теперь с усмешкой, но не сказала, что если Джило просто пропивал наследство, то его старший брат проигрывал его в весьма сомнительных финансовых операциях.
    -А еще этот его ужасный брак! Какой скандал! Бедный барон, бедный барон, - не обращая на нас ровно никакого внимания, продолжал причитать герцог. Послышался звук захлопнувшейся входной двери, это Джило привел мать с прогулки. Я невольно дернулась, тихо надеясь про себя, что он не приведет ее сюда. В мое еженедельное дежурство у Ночных родственников я старалась как можно реже встречаться с ней. Один вид ее спокойного и умиротворенного лица безумно пугал меня.
    -Папа, собирайся же! Мы опоздаем на прощание! – Лех повысил на отца голос.
    -Не опоздаем, потому что я уже готов, - упрямо ответил герцог.
    -Ты и на собственные похороны так будешь собираться? – раздраженно спросил брат.
    -А это будут уже не мои проблемы, - отмахнулся герцог. Я улыбнулась, прислушиваясь к шагам в коридоре. К счастью, они миновали нашу комнату, и я вздохнула с облегчением. Герцог повернулся ко мне.
    -Спасибо, дорогая. Ты все больше и больше становишься похожей на мать, - он погладил меня по лицу. Я вздохнула и повторила в сотый раз за эти дни:
    -Это не я становлюсь на нее похожа, а ее болезнь делает ее похожей на меня.
    Это и была причина, по которой я избегала встреч с ней. Спокойствие без мыслей и чувств прояснило черты матери, и природное сходство резко стало всем очевидно. Меня же это заставило заподозрить, что обычно я выгляжу, как слабоумная. Я проводила старого герцога и Леха до экипажа и вернулась в дом.

    Но оставшись одна в старинном холле, я в задумчивости прислушалась к тишине дома. После изменений, произошедших в матери, дом словно постарел. Ее энергия молодила его,  наполняла жизнью. Теперь дом уснул и стал будто пустой. Его обитатели бродили по нему, подобно призракам, а гости облегченно вздыхали, покидая его и снова окунаясь в жизнь. Я заметила, что старые доспехи, стоящие по краям парадной лестницы и пугающие своим жутким, несимметричным видом слабонервных гостей, запылились. Их некогда горделивая осанка теперь стала напоминать старческую сутулость герцога.
     Когда хозяйкой была мать, никто не оспаривал ее власти, теперь же между собой боролись Джило и его старший брат, даже старый герцог стал проявлять норов. Я никак не могла понять, как же он отнесся к болезни матери. С одной стороны он избавился от ее гнета и вздохнул с явным облегчением, но в последнее время я стала замечать, что он все чаще и чаще вспоминает о ней с сожалением и жалостью. Он повторяет мне, как я на нее похожа, будто пытается сделать из меня вторую герцогиню. В этом ему активно подпевает его младший сын. Они оба и придумали этот мой якобы долг проводить здесь хотя бы два дня на каждой неделе. Они хотели, чтобы я переехала сюда совсем, но я отказалась, связанная своими обязательствами. К тому же видеть тот призрак прежней себя, в который Жиль превратил мать, мне было просто невыносимо.
     -Сестрица! – крикнул мне с верхушки парадной лестницы Джило и вывел из размышлений. – Мама поела, и слуги накрыли нам в столовой!
     Из темного холла я видела лишь подсвеченный со спины его стройный силуэт. Он держался одной рукой за перила и раскачивался на самом краю последней ступеньки.
    -Иду, - ответила я.

    -А почему ты не поехал на похороны? - спросила я, после того, как все сложные ритуалы по усаживанию и обслуживанию господ слугами были выполнены, и они замерли по бокам стола. Их заученные движения напоминали старинный танец, фигуры которого были хорошо известны им и Джило, но не мне. После того, как мать заболела, общесемейный обед перестал существовать. Каждый ел, когда и где хотел: герцог в своем кабинете, старший брат в малой столовой. Я и Джило, по странному его капризу, продолжали использовать парадную столовую с ее столом, стоящем на возвышении и вполне годном для велосипедных прогулок. Невысоко над ним висела огромная люстра, она пугала меня своей роскошью и старостью. Крюк, на котором она висела, похоже, не менялся со дня постройки дома, а рассказы о том, как маленькие братья играли здесь в воинов прошлого в совокупности с острыми металлическими деталями люстры, заставляли меня представлять самое худшее в случае ее падения. Огромный очаг, закрытый тремя решетками различной высоты, терялся в темноте дальнего конца столовой. Однажды мы с Джило разожгли его и поджарили на шампурах сосиски. На запах явился дворецкий и спросил, что за крыс господа изволят жарить, и не понадобиться ли нам соус?
    Я и Джило предпочитали сидеть друг напротив друга по длинным сторонам стола, так как опытным путем выяснили, что если сядем во главе, то разговаривать нам придется либо громким криком, либо передавая через слуг записочки. Крики отдавались эхом в крытых галереях, построенных вдоль длинных стен зала, и создавали жуткое ощущение присутствия. Казалось, кто-то невидимый подслушивает и передразнивает сверху. Произносить тост в таком случае было весело, а вот просто разговаривать – не очень.
За моей спиной громко тикали напольные часы, чей маятник можно было использовать, как сковородку для огромных блинов, а внутрь свободно влез бы труп гиганта-ландскнехта. За спиной брата был длинный ряд тяжелых напольных канделябров на фоне стен, украшенных от пола до края галереи штандартами с гербами тех военных частей и кампаний, в которых воевали предки Мнишеков.
    -А что мне там делать? Старый Магнус был противный старик, который никак не хотел принять, что ему пришло время отдалиться от дел и дать другим дышать свободно. Он все время командовал всеми и находил в этом большую для себя радость. Я бы порадовался за его родных, если бы они выжили, но с ними я тоже давно не поддерживал близких отношений.
    -А как же Истван? Он же твой друг?
    Джило пожал плечами и отправил в рот кусок жаркого.
    -Вот будут его похороны, тогда пойду. А сейчас он жив, хоть и сидит в темнице. Пусть его прекрасная жена носит ему передачи…
    -Жена? – переспросила я, вспомнив причитания герцога об ужасном браке. Джило поднял на меня взгляд от тарелки.
    -Он же женился таки на своей Диане, разве ты не знаешь? Я не говорил тебе, как это произошло?
    Я отрицательно помотала головой, пытаясь вспомнить, кто такая Диана.
    -Я помню только, что слышала от кого-то, что Истван ВСЕ ЕЩЕ холост. И сказано это было с неподражаемой иронией.
    Джило кивнул и лукаво усмехнулся.
    -Редкие из тех, кто знал всю историю, не язвил на его счет. Это было бы грустно, если бы не было так смешно. Хотя временами мне становилось страшно, когда, уходя от Дианы и в очередной раз получив отказ, Истван становился таким веселым, каким может быть лишь бешеный или одержимый. Он познакомился с ней в одном из салонов веселых домов, по которым скитался, убивая время. Его неулыбчивая Диана не имела покровителя, но не потому, что не могла, а потому что не хотела. Многие охотно платили просто за то, чтобы она украшала их общество. Истван влюбился в нее и предложил стать его любовницей, потом содержанкой, но она отмахивалась от этого, как от неуместной шутки. Она воспринимала его, как постоянного гостя и друга, на большее она не желала соглашаться. Однажды она провела с ним ночь, как потом объясняла, по неосторожности. Истван сначала был безумно счастлив, а потом адски зол на нее, когда она попросила его забыть об этом и не усложнять своими чувствами ей жизнь. Он платил ее хозяйке безумные суммы, при том сам толком не понимал за что. Возможно за иллюзию того, что он приятель Дианы. Он говорил мне, что, видимо, спятил, раз терпит все это. Так или иначе, со дня знакомства с ней, Истван сильно изменился. Я сам не всегда узнавал его, а иногда боялся.
    -Почему? – спросила я, вспомнив, каким мечтательным увальнем показался мне Истван во время нашего знакомства. Джило взглянул на перила галереи надо мной, будто ища там слова, чтобы описать свои ощущения.
     -Рядом с Дианой он был тихий и замкнутый, но в то же время совершенно умиротворенный. Казалось, свет и покой снисходили на него, и его глазам открывались прекрасные горизонты, недоступные нам, смертным. При этом он мог даже не смотреть на Диану, а просто сидеть рядом. Уходя от нее, он срывался. Он искал тьму и грязь, становился злобным, бешеным и желчным. Он задирался, потом разражался тирадами. Он говорил о людях неприятные вещи, но неизменно оказывался прав. Наши загулы длились неделями. Для пирушек Истван находил странные места, и гостями могли быть кто угодно, проститутки, лесничие, охотники, колдуны, одурманенные то ли собственной силой, то ли опиумом, ученые, актеры, просто люди с улицы, какие-то Дневные. Я плохо помню их, а еще хуже то, что говорил тогда Истван. А в такие периоды он становился жутко говорливым, буквально не закрывал рта, чтобы потом часами молчать рядом со своей Дианой. Его родители не могли не замечать перемены в нем и были озабочены его депрессией. Когда, наконец, равнодушные отказы Дианы довели Иствана до отчаяния, он сказал, что женится на ней. Сначала мать и отец были шокированы его упрямым решением женится на даме полусвета и попытались отговорить, но Истван отказался разговаривать с ними ни о чем другом, кроме Дианы. Первой сдалась мать. Она приказала показать ей эту соблазнительницу. Не знаю, что она увидела в ней, но после того дня она согласилась на брак сына и даже сумела уговорить барона. Наша мама, кстати, никогда не позволила бы мне подобный мезальянс. Диана, как бы ни была своенравна, не смогла устоять перед искушением и согласилась стать баронессой.
    -Еще бы, - фыркнула я. – Чего и добивалась.
    Джило отрицательно замотал головой.
    -Ты не знаешь ее. Она вела себя с ним так не для того, чтобы женить. Он просто был ей неинтересен. Я это точно знаю.
    -Откуда? – лукаво улыбнулась я, про себя предположив, что Диана не устояла перед красотой Джило.
    -Я рисовал ее несколько раз, и мы разговаривали.
    -Разговаривали? – ехидно переспросила я. Джило ответил мне такой же улыбкой.
    -Пойми меня правильно, для меня она была слишком молода. Я просто пытался сохранить на бумаге ту красоту, которую видел в ней. Боюсь, что у меня это не получилось. А потом в приступе ревности все эти рисунки уничтожила мама… - Джило резко погрустнел. С моего лица тоже пропала улыбка. Он вздохнул, потом поднял на меня взгляд светлых глаз и ласково улыбнулся, отгоняя тень мыслей.
    -Итак, помолвка была объявлена, свадьба назначена на первое осеннее полнолуние. Приготовления шли полным ходом, и Диана переехала в дом барона. Там она и познакомилась с любимым сыном старого Магнуса. Не помню, знаешь ли ты его?
    -Нет, до такой Ночной верхушки ты меня не доводил, - я покачала головой, не без удовольствия поедая жаркое под аккомпанемент рассказа Джило.
    -Жаль… А впрочем, к лучшему, Хьюго был чертовски красив. Я невольно стал бы ревновать. Сначала пронесся слух, что Диана уже изменяет будущему мужу, а потом, видимо, чтобы избежать лишних пересудов и выяснений отношений, Диана неожиданно оставила дом барона и переехала к герцогу. Она разорвала помолвку, и приготовления замерли на середине. Истван многократно пытался объясниться, но она избегала его. Он был адски зол на нее и жаловался всем, кого встречал. Когда его друзьям надоело его нытье, он предпочел просто запереться в доме, который подарил ему отец ко дню помолвки. Редкие друзья навещали его. Я, когда приходил туда, делился новостями об общих знакомых, включая и ту, что Диана с присущим ей изяществом стала сначала фавориткой молодого герцога, а следом и его отца. Истван язвительно кривил рот и нелицеприятно высказывался о них обоих. Мы продолжали гулять с ним, как и раньше, но теперь Истван предпочитал свой дом, благо запасы спиртного это позволяли. Он говорил, что нашел тут приют и покой, а меня от мрачного леса за окнами мороз пробирал по коже. Чаще всего мы говорили о колдовстве, войне и поэзии, хотя однажды Истван поднял бокал за незваную и нежданную месть. Он был тогда сильно пьян, я еще пьянее, поэтому просто не сумел собрать мысли воедино, чтобы понять, что он имел в виду.
    -Это не из того ли дома друзья приносили тебя домой мертвецки пьяным?
    -Да, и мама попыталась запретить мне ездить к Иствану после твоей шутки. Но я все равно сбегал к нему, чтобы перевести дыхание.
    -После какой шутки? – не поняла я.
    -После того, как ты на ее вопрос «где Джило?» ответила, что «его труп только что принесли, и он лежит на диване в холле».
    Я сразу вспомнила, какой паникой отреагировала мать на мои неосторожные слова, и вздохнула. Печальная пауза стала затягиваться. Выйти из нее мы решили с Джило в одно и то же время. Он отпил шампанского, а я спросила:
    -Так что там дальше?
    -А дальше был осенний маскарад. Как ты должна помнить, он устраивается в первое осеннее полнолуние. Это был день, на который была изначально назначена свадьба Иствана. Мы вытащили его на тот карнавал. Я не следил за ним, но все же краем глаза замечал, что весь вечер он провел с незнакомкой в маске и каком-то странном платье, будто снятом с большой куклы. Незадолго до трех и часа снятия масок Истван нашел меня среди толпы и сказал, что я могу присутствовать на его венчании, если окажу такую честь. Признаюсь, я выпил тогда столько бокалов шампанского, что едва ли смог сосчитать, потому что они невольно двоились в моих глазах. Я обнял его и заверил, что лучшей новости не слышал. Истван отвел меня к своему экипажу, в котором уже сидели наши общие хмельные друзья и та дама в кукольном платье. На наши приветствия она промолчала. Истван, севший рядом с ней, держал ее за предплечье, словно боялся, что она убежит. Когда экипаж тронулся, я спросил: «К черту Диану?» Истван рассмеялся и подтвердил, что Диану к черту. Он сказал, что леди, согласившаяся осчастливить его, во много раз прекраснее и чище Дианы. Меня передернуло от его интонации и дикой улыбки. К счастью, он не снимал очков, скрывающих глаза, поэтому от взгляда безумца я был огражден цветными стеклами. «Давно пора было выкинуть ее из головы. Она не единственная красотка в этом городе», - подытожил я, на ощупь выуживая из-под сидения бутылку вина. Приятели подхватили, а бутылка пошла по кругу. Истван соглашался со всеми нашими словами, какими бы глупыми или разнузданными они ни были. Кончили мы тем, что стали ругать Диану, обвиняя ее во всех пороках. Его дама молчала. Ее маска не скрывала лишь ее лучезарную улыбку. «Диана никогда не улыбалась, ваша же улыбка прекрасна», - сказал я, обращаясь к ней. Не уверен, что язык уже хорошо слушался меня. Когда мы подъехали к тому дому на окраине, против которых борются все отцы юных дочерей, но все же не могут искоренить, Истван вышел из экипажа, чтобы договориться о венчании. Уходя, он сказал своей даме очень тихо: «Если ты передумаешь, клянусь, я убью тебя». Думаю, только я и расслышал эти слова. Та лишь спокойно покачала головой. Истван ушел и вернулся, как мне показалось, нескоро. Мы успели допить вино, найти еще пару бутылок. Одну мы отдали даме, чтобы та не растеряла своей решимости связать судьбу с нашим другом.
    Либо вспомнив те мгновения, либо просто чтобы промочить горло, Джило осушил залпом бокал. Слуга тут же подошел и наполнил его снова. Огоньки многих свечей, стоящих в напольных канделябрах, сверкнули на его пуговицах, когда он проходил сквозь их ряд.
    -Истван вернулся и сказал, что все готово. Мы вывалились из экипажа и шумной гурьбой подошли к низкому домику. До сих пор я не знаю, где он находится. Внутри было совершенно темно и не очень хорошо пахло, а Истван заставил нас еще и спускаться по крутой лестнице. Мы оступались, валились друг на друга и хохотали во все горло. Кажется, несколько раз я приложился лбом о стену. Так мы ввалились в крохотную комнатку. Я помню голые каменные стены, двоих служителей и то, что комната была явно мала для нас всех. Мы толкались, но служители призвали нас к порядку. И все равно я не мог сдержать смешков, слыша комментарии одного дружка к словам церемонии. Я хихикал еще и потому, что чувствовал, происходит какое-то безумие, но не имел желания останавливать его. Я думал, что отчаяние толкает Иствана на опрометчивый шаг, о котором он будет жалеть утром, но не хотел учить его жить. Я хотел просто погулять на незаконной свадьбе и поиграть с мыслью, что когда-нибудь окажусь на месте жениха. Клятвы были произнесены, и я в первый раз услышал тихий голос незнакомки. Она без колебаний произнесла все требуемые фразы. Затем последовал венчальный поцелуй, и Истван снял маску с лица своей жены. На нас смотрела Диана и смеялась. Не знаю, отчего я протрезвел, от воспоминания всей той ерунды, которую мы городили в экипаже или от смеха Дианы. Я никогда не видел, чтобы она хохотала, а теперь от смеха у нее в глазах блестели слезы. Трезвый рассудок был у меня недолго, ведь ее смех пьянил сильнее, чем все выпитое нами вино.
    Джило снова залпом осушил бокал, я же лишь пригубила. От неожиданного сквозняка стяги, протянутые между галереями, стали покачиваться.
    -«Я не так плоха, как вы думаете обо мне. Я сдержала свое слово», - прокричала нам Диана. «Луноликая!» - в восхищении выкрикнул кто-то из нас. Мы все зашлись смехом. «Говорите, что хотите о прежней Диане, но оскорблений жены я не потерплю», - предупредил Истван. «Прежней Дианы больше нет, хэй!», - выкрикнула Диана и вскинула руку вверх. Мы отозвались громким «ура!» и, толкаясь, поспешили покинуть этот домик. Со смехом и грохотом мы пересекли город, направляясь к дому Иствана. Могу только догадываться, что он чувствовал, вводя, наконец, туда Диану. Она же, переступив порог, закружилась по мрачной зале в танце. Мы праздновали их свадьбу весь остаток ночи и еще десяток дней в придачу. Мы делали, что душе угодно, но, казалось, не существует ничего на земле, что могло бы запятнать красоту Дианы. Она наполняла жизнью самые сумасшедшие наши идеи. В ту ночь мы провозгласили ее королевой, а Иствана королем. Старый дом стал этому свидетелем, а духи леса за его дверями были нашими гостями. До сих пор не уверен, но, кажется я пил с прапрапрадедом Иствана, чей портрет украшал его кабинет. Истван рассказывал нам о землях, которые нам предстоит завоевать ради славы его короны, и мы произносили громкие присяги, отрекаясь таким образом от прежних привязанностей. Время от времени мы выходили в лес на зов тех, кто жил там. Когда же близость смерти становилось пронзительной до непереносимости, мы снова прятались в дом и делали вид, что никогда не умрем. Звезды купались в наших стаканах, окрашивая вино в зеленый цвет. Пьяные тирады становились ролями, которые мы отыгрывали час за часом, а роли перерастали в ритуалы. Явь стала причудливее сна. Мы наслаждались тайной и кажущейся незаконностью наших действий, но любое представление рано или поздно заканчивается, и Диана, проявив здравомыслие, дала знак прекращать. Она сказала, что все же надо отдать сыновний долг и рассказать все родителям монарших персон, и наш безумный кортеж отправился к замку барона.
    Джило благозвучно рыгнул и сам же рассмеялся своей невоспитанности.
    -Последующая свадьба у них в замке была лишь фарсом. Все мы так ее и воспринимали, а прочие гости были в недоумении. Хьюго и старый Магнус демонстративно не пришли, опасаясь насмешек. И поступили правильно, ведь все, и Истван, и Диана были настроены смеяться надо всем на свете. В первую очередь над самими собой. На парадной лестнице Диана встречала высоких гостей в намеренно недошитом платье, а Истван, снова нацепивший свои цветные очки, с утра был так пьян, что был вынужден цепляться за трость до белизны в костяшках, чтобы просто не упасть. Все те, кто не был на первой свадьбе, никак не могли понять, почему мы относимся так несерьезно. Мы не хотели оскорблять ничьих чувств, просто тайное безумие первой церемонии вынуждало нас всех играть комические роли, чтобы скрыть свое существование.
    -То, что, случаясь впервые, кажется драмой, повторяясь, становиться комедией, - заметила я, вспомнив некоторые истории отца.
    -Именно так, - подтвердил Джило и набросился на остывшее жаркое в своей тарелке. Рассказ заставил его проголодаться сильнее, чем прогулка с матерью. Я пила маленькими глотками шампанское и раздумывала об услышанном.
    -Иствана обвиняют в резне в доме герцога. Ты знаешь его неплохо, скажи, он способен на такое?
    Джило поднял голову от тарелки, прожевал и тогда уже ответил:
    -И да, и нет. Тот Истван, что уходил от Дианы, был способен на все, этим он и пугал меня. А обычный Истван слишком занят собой, чтобы убивать кого-то.
    Я удовлетворенно кивнула.
    -Чем займемся? – спросил меня Джило, покончив с обедом.

    -Ах, Дисса, Дисса, как хорошо, как правильно, что ты не пошла на эти похороны! – буквально прокричал мне старый герцог, когда, после его возвращения уже ближе к утру, я зашла в его кабинет. – Это было ужасно! Все эти закрытые гробы и ужасные слухи, рассказываемые шепотом. Мне, человеку старому, не привыкать к подобному, но молодой девушке это было бы непереносимо.
    -Если только она не мамина дочка, - буркнул старший сын герцога и следом сделал вид, что жадно пьет вино из бокала. Впрочем, по бледности его лица можно было предположить, что он потрясен. Хотя скорее всего это была просто усталость. Старый герцог же был румян и возбужден, он явно не собирался идти спать раньше, чем перескажет кому-нибудь все, что слышал.
    -И что за слухи? – спросила я, садясь на скамеечку у кресла герцога и протягивая руки к огню камина.
    -Еще вина! – крикнул слуге Лех.
    -Ряды закрытых гробов, и только дальние родственники провожают умерших. Из всех живущих в доме выжили только слуги! – герцог произносил это в определенном ритме и, подчиняясь ему, наклонялся ко мне. – На лицах дальней родни недоумение и страх. Они вынуждены расспрашивать других о том, что же случилось. Никто, никто не может дать им на это ответ!
    -Отчего же? – цинично бросил старший сын герцога, получив еще один бокал. Слуга с полной бутылкой наготове застыл рядом с ним. – Но те, кто может все рассказать, не пришли бы ни за что во второй раз в этот проклятый дом.
    Дверь в кабинет скрипнула, и внутрь шагнула мама, за ней шел Джило.
    -Мама посидит с нами, - сказал он. Я подавила стон и резко повернулась к огню. Отсутствующее выражение лица матери, которое я все же успела заметить, ранило сильнее кинжалов.
    -Говорят, от крови смогли отмыть лишь две парадные залы, а в остальных – разруха и разгром. Говорят, Магнус и муж его любимой дочери Элин найдены мертвыми в запертой комнате. Говорят, они убили друг друга, и чтобы добраться до них, пришлось сломать дверь. Говорят, Элин проломили череп, а рядом с ее телом лежал ее брат Свено. Говорят, его рот, глаза, нос были полны кровью.
    Слуга за моей спиной забулькал бутылкой, и мне захотелось попросить принести бокал и мне. Присутствие матери давило физически.
    -Говорят, ее последний крик пронесся над залом с танцующими, как крик баньши, причиняя боль и сводя с ума. Когда он оборвался, все вместо танцев накинулись друг на друга, как звери. Говорят, из стен и пола раздавался стук, словно кто-то замурованный рвался наружу.
    -Они там с ума посходили не иначе, - буркнул старший сын герцога.
    -Говорят, любимец Магнуса Хьюго и его вторая сестра рыскали по дому, как хищники, ища кого-то. Они убивали любого, кто хоть чем-то напоминал им их жертву. Говорят, что демон в облике Иствана стоял на верху лестницы и смотрел на бойню сквозь цветные очки. Говорят, что Хьюго бежал к нему по лестнице, рыча, и Истван заколол его, как кабана. Говорят, его тело лежало у подножья лестницы.
    -И кто же это говорит, если все там так плохо кончилось? – спросил Джило со странной иронией в голосе.
    -Говорят, что так говорят, - герцог обернулся к своему младшему сыну, оскорбленный его неверием. – Так говорят Мартин Элспет и Бруно Кавиц.
    -Это твои друзья, - без выражения произнес голос матери. Я подскочила на скамейке, как ужаленная, и обернулась. На лице Джило застыло недоумение, но он все же ответил:
    -Правильно, мои друзья.
    -И будь я проклят, если это не заклятие! – зло сказал его старший брат, прижимая к груди бокал. – Совсем не удивился бы, если бы среди приглашенных оказался Жиль. Но это только моя семья считает приличным приглашать его к себе.
    Он обернулся к Джило и матери, кинув на них ядовитый взгляд. Мои нервы этого не выдержали, и я принялась тормошить старого герцога:
    -Не стоит больше говорить об этом перед сном. Вы и так наволновались за сегодня. Возможно, сейчас вам кажется, что вы не устали, но это просто перевозбуждение. Когда оно схлынет, на смену ему придет бессилие.
    -Нет-нет, я очень устал, - подхватил герцог. – Так устал, что не смогу уснуть.
    -Давайте выпьем что-нибудь теплое и поговорим о чем-нибудь очень скучном, - я мучительно пыталась придумать предлог, чтобы покинуть кабинет и общество матери. – Например, сегодня в одном из кабинетов мы с Джило нашли целый том, где на каждой странице было приклеено по цветку. В углу листа стояла дата и маленький смешной рисуночек.
    -Так это дневник моей сестры! – снова оживился герцог. – В юности мы всей семьей лазили в ее дневник, и она зашифровала его, используя растения для обозначения дня и его событий…

    Я напоила герцога теплым травяным чаем, загнала в постель, и там он еще долго развлекал меня рассказами о своей сестре. К счастью ни братья, ни мать за нами не последовали. Когда герцог уснул, я вышла и пошла по дому, прислушиваясь к затихающим звукам. Все разошлись спать, и мне попалась лишь одна засыпающая на ходу служанка. Я попросила ее принести мне кофе в один из маленьких кабинетов.
    Там я сидела среди застекленных стеллажей с еженедельниками, погрызенными жучками и крысами, и смотрела в окно в ожидании позднего зимнего рассвета. Наконец-то я оказалась одна и могла расслабиться. Дом стих, и вслед за этим на мою душу снизошел полный покой. Я чувствовала, что рядом нет никого, кто помешает моим мыслям, кроме снега за окном, который лениво засыпал подъездную дорожку к дому герцога. На рассвете мне предстоит проложить по ней первые следы на пути домой.
    Я погрузилась в приятные планы, что буду делать дома с Норвином, когда вдруг почувствовала чье-то присутствие за спиной. Казалось, что рядом со мной стоит Людо и смотрит на меня, и в то же время, я помнила, что он навсегда растворился в источнике. Ощущение было так сильно, что я обернулась. Конечно, комната была совершенно пуста. Предутренняя серость делала ее даже более покинутой, чем она казалась при неверном свете свечей. И все же я продолжала чувствовать теплый взгляд Людо. Он не пугал, а успокаивал, и я со вздохом снова повернулась к окну, думая, стоит ли начинать мысленный диалог?