Уже никогда

 
Ответ М. Жванецкому

Мама уже не отложит все дела и не сошьет мне за вечер новогодний костюм, за который мне  уже не достанется главный приз – полный кулек конфет, который я не прижму радостно к своей груди и с гордостью не посмотрю на одноклассников.

Тот парень не позвонит и не позовет в поход с ночевкой в палатке, которую мы поставим под сосной на высоком берегу реки, чтобы утром нырнуть с обрыва в холодную реку и плавать, плавать, плавать, наслаждаясь движениями собственного тела, а потом целоваться до изнеможения, лежа на горячем речном песке, снова бросаться в прохладную воду и снова целоваться..

Я уже не надену белые туфли на высоком каблуке и пышную с оборками юбку и незнакомый красивый мужчина уже не остановит меня на улице и не скажет: «Девушка, у Вас талия, как у Людмилы Гурченко в «Карнавальной ночи», нет, как в «Рапсодии» у Элизабет Тейлор!».

Я уже не подам заявление в вуз и не поступлю в него, не буду дрожать перед экзаменом, лихорадочно листая всю ночь учебник, меня уже не вызовут в деканат и не скажут, что я осталась без стипендии, я не буду сбегать с лекций, чтобы успеть на свидание, и не обрадуюсь, когда мне наконец все же выдадут заветные синие корочки.

Я уже на заплачу и не засмеюсь одновременно, когда на мой робкий вопрос пожилая акушерка ответит: «Мальчик!», я уже не приложу его к груди и не испытаю всю сладость матери, от которой зависит жизнь этого беспомощного, кричащего существа, в котором еще трудно угадать ребенка. Я уже не буду качать его на руках по ночам, не буду мучиться от бессонницы, а днем клевать носом на работе. Зато до самой моей смерти буду беспокоиться за него, когда его нет рядом, искренне жалеть его и желать ему лучшей участи.

Я уже никогда не почувствую себя безмерно счастливой, когда наконец осуществится моя давняя мечта и у меня родится девочка. Я уже никогда не буду завязывать ей пышные белые банты, а потом заплетать косы и не поведу ее за руку в первый класс. Никогда уже не буду переживать, когда она начнет сдавать экзамены в столичный творческий вуз и не обрадуюсь безумно, когда поступит и быстро станет там одной из первых. Зато я до конца моих дней буду гордиться ею и жить ее успехами.

Похоже на то, что я уже никогда не создам актуальный многотомный роман, не опубликую его в престижном издательстве, не получу за него Букеровскую премию и не потрачу ее, на взгляд окружающих, совершенно безумно швыряя деньги на ветер. 

Я уже никогда не куплю дом на Мальдивах и даже в каких-нибудь Васюках, не позову туда гостей на свой очередной юбилей и не накрою им шикарный стол, полный изысканных яств и напитков.

 Я  никогда не построю скромный храм где-нибудь в Богом забытой деревушке, чтобы прихожанам было куда поставить свечу, приложиться к любимой иконе и услышать слово Божье от седого, бородатого, мудрого батюшки. А так бы хотелось сделать это.

Я даже не открою приют для бездомных, больных и хромых кошек и собак, которые всего боятся и никогда не знали человеческой ласки. Я их буду только жалеть и приносить им еду, если таковая у меня окажется.

И уже никогда не будет маленького домика в лесу и темной ночи, звездного неба, горящего костра, и не будет руки, вложенной в руку, и плеча, прижатого к плечу, и заботливо накинутой на мои плечи куртки, и никто не скажет: «Пошли-ка спать, дорогая моя старушенция».