Древняя новгородка о муже и политике

Потом они ели, потом была долгая возня по хозяйству, но к вечеру они снова любили друг друга. Хотя Любава-Забава сказала, что нужно ждать звезд, но у них все получилось и до звезд, и под звездами, и утром, когда поднималось солнце, тоже все получилось.

«Это, что же, - думал Скобянников, - нужно было прожить жизнь, попасть в Древний Новгород, чтобы понять, что такое женщина?»

А еще они много разговаривали. Любава-Забава сообщала ему городские новости, говорила, что князь Александр гордый очень, что по улицам города он едет вот так…

Тут она подбоченилась и высокомерно стала смотреть по сторонам и делала движение, точно качалась в седле. Было смешно.

Она рассказывала, что бояре новгородские стыд потеряли, все к себе деньги гребут, думают, что только они сильные люди, а все прочие так себе, и что она с этим не согласна!

И что на их краю  хитрый Сильвестр меньше других денег в казну сдает, а сам канаву для стока, как следует, вырыть не может.

- Ты мне лучше скажи, - перебивал ее Вячеслав, - а в городе все женщины, как ты любить умеют?

- Нет, - покачала она головой, - я одна!

Потом засмеялась, сказала, что некоторые умеют, но имен она не назовет.

- Что же весь город вас знает? – изумился Вячеслав.

- Я по глазам их узнаю, - ответила тихо женщина, - встречаются еще, такие как я. Но я лучше. Или нет?

- Ты самая лучшая! – искренне ответил Вячеслав.

Он и в самом деле был переполнен счастьем, любовью, радостью жизни.

Он любовался на Любаву, он радовался  ее словам, ее интонациям. Он был влюблен уже в ее походку, которую в пору юности в их дворе назвали бы «****ской»,  и даже в ее манеру досадливо щелкать языком, если у нее что-то не так получалось.

- А что же муж? – спрашивал он.

- Антипа? – спросила женщина, прищурила глаза, размышляя, рассказывать или нет, потом стала рассказывать.

Все дело заключалось в  том, что она любила одного дружинника из дружины Александра, она вообще обожает воинов, хотя они «слабы на голову», как понял Вячеслав «с приветом». А отец Любавы, богатый купец, крутой нравом, любил свою дочь. И вот из-за ревности отцовской отказался отдавать ее за красавца. Из-за ревности, чтобы ей было хуже, подыскал совершенно никчемного Антипу.

Она стала мстить Антипе за то, что не любит его, он стал надолго уезжать из города, берет у ее отца товары и везет их продавать по всей Руси.

-  Почему Антипа, а не Антип? – удивился Вячеслав.

- Антип – имя, Антипа  прозвище, - объяснила Любава-Забава, - бабьего в нем много, слабый он.

- А тот на меня драться бросался – любовник твой?

В ответ тишина и выразительная игра глазами.

-  Антипа тебя любит.

- Любит. – Скромно, тихо сказал она, но явно с внутренним удовлетворением.

- Он любит, а ты его мучаешь?

- Не моя вина, а отца.- Упрямо сжав губы, сказала женщина.

- А меня любишь?

- Только тебя! – быстро сказал женщина. – Сколько не обманывай меня, сколько не ври, а я вижу, что ты воин, ты похож на того, кого я любила, а он сгинул где-то, ушел к другому князю служить.

- А разве князь Александр Невский плох?

Она стала говорить о князе, говорила, что он молод, но очень мудр, хитер, силен духом. Что он давит свободолюбивых новгородцев, но терпят его вовсе не за его военную удачливость, а за то, что за ним силы нет никакой. Раньше вся сила была у его отца великого князя Владимирского, после того, как тот погиб в Орде, военная сила перешла к его брату Андрею, красавцу писанному, Любава-Забава видела его один раз.

А раз силы за ним нет, то и Новгород под себя он подмять не сможет!

И еще Александр выгоден тем, что завел дружбу в Орде проклятой, хотя пока никто не знает, чем это все закончится, и так уже поборы были страшные, говорят, что татары еще большей данью обложат.

- А кто же виноват, что так получилось у нас? – горестно спросил Вячеслав.

- Князья-собаки, виноваты, - яростно сказала женщина, и сжала кулаки.

Стала объяснять, что до татар князья зависели от «мира и земли», т.е. как понял Вячеслав, зависели  от городского самоуправления и от сельских общин, что все было по договору. А сейчас все разрушилось, военная сила у них, и каждый князь хочет сделать из городов и земель свои вотчины, чтобы править там безраздельно. И татары им союзники, не князья плачут, а земля русская плачет.

По той ясности, с которой женщина  говорила о политических делах, можно было понять, что Новгород был весь политизирован, что все граждане участвовали в  делах управления и город свой, свою землю рассматривали в своем владении. Та же Любава-Забава говорила о Новгороде, как о чем-то ей лично принадлежавшем.

В делах хозяйственных, в любви и разговорах прошли две недели. Вячеслав прихватил с  собой мешочек серебра. У него был знакомый, у которого была небольшая фирма, они занимались утилизацией всякого электронного барахла, выплавляли оттуда драгоценные металлы. И он дешево продал ему кучу серебряной рухляди, которую по просьбе  Вячеслава переплавил в небольшие слитки.

Вячеслав  повесил этот мешочек с серебром себе на шею, как это делали всегда на  Руси. И он решил, что  нахлебником не будет жить. Хотя  Любава-Забава от него ничего не требовала, он достал мешочек и предложил ей взять столько, сколько она хочет за год его жизни у нее.

Увидев слитки, женщина покачала довольная головой. Сказала, что еще не видела таких по виду денег, что все серебро новенькое, незатемненное временем, чтобы Вячеслав был осторожен, к такому серебру здесь не привыкли, пусть говорит, что во Владимир татары такое привозят.

Она взяла  слиток и сказала, что этого хватит на год жизни у нее. Тогда Вячеслав стал интересоваться ценами, выяснил, что в городе во всю развит кредит, и что некоторым торговцем можно заплатить за год вперед, и они будут весь год снабжать мясом, рыбой и прочим. В финансовом отношении Древний Новгород оказался  более передовым, чем современная Россия.

- А может быть так, что я за год заплачу, а мне не будет ничего? – спросил Вячеслав.

- Это в вашем Владимире, так бывает, - надменно сказала Любава-Забава.

Выяснилось, что при форс-мажоре, если поставщик разорится, уедет из города, или еще с ним что случится, то его обязательства возьмут  поставщики из его «торгового ряда», и заказчик убытка не потерпит никакого.

- Город у нас большой, - сказала женщина, - но у нас тут все друг друга знают, никто не шалит особо.