Хроники оптимиста. Часть V

Глава V
Четвертый  курс  химиотерапии. Блок «Б».

Снова  больница. Испуганные и настороженные  глаза  больных  на изможденных лицах. Тревожные  и притихшие  фигуры  посетителей. Медсестры в молчаливом  согласии  перекатывают  от палаты к палате столики  с грудой  пузырьков и пластиковых пакетиков с приготовленными  лекарствами.  Сосредоточенные и умные  глаза  лечащих  врачей. В отделении  будничная,  рабочая  атмосфера.  И  только  резкие  звуки  сигналов  вызова врача к больному    взрезают этот напряженный, почти бесшумный  ритм.
Новая  палата.  Незнакомые соседи. Этот  курс  лечения Илье  предстояло  провести  в компании  двух  совсем  молоденьких  ребят.  Одним  соседом  оказался  восемнадцатилетний  юноша, семинарист  духовного  училища.  Звали его  Федор.  Это был  тихий,  застенчивый  юнец, волей  провидения оказавшийся на  больничной  койке  со страшным  диагнозом.  Его  привезла  мама из маленького  северного  городка. Она с раннего  утра до позднего вечера  старалась  находиться  рядом  со своим чадом, только изредка  отлучаясь  похлопотать по делам сына и где-то переночевать. Когда  мамы  не  было рядом, Феденька  смиренно  лежал на койке и читал молитвенник, тихо переворачивая  страницы. Эта пара, мать и сын, казалось, только своим  присутствием  уже никого и ничто не хотела беспокоить. В палате они  разговаривали  таким  шепотом, что даже  глухие  звуки, доносившиеся  с улицы  через  толстые  стеклопакеты окон, перекрывали  своим  многоголосьем  их тихое воркование. Их, сидящих в углу фойе у лифта и ведущих неслышную, почти безмолвную беседу, могли не заметить  врачи.
Вторым сопалатником  стал пензяк, тяжелый  двадцатилетний  парень, перенесший  уже  восемь  курсов  химиотерапии.  Илья  узнал  о прибытии  молодого  пациента  еще  за день из разговора  одного из  больных  с его лечащим  врачом.  Пациент  был совсем плох и попросил врача зайти к нему поговорить с ним. Невольным свидетелем их разговора и стал Илья. Врач, грузный  мужчина, наставлял больного. Он пространно говорил  о своих методах  лечения, советовал  каким-то особым способом  принимать  таблетки, увещевал  подопечного не торопить  время и неожиданно  сообщил, что завтра в отделение  поступит  на лечение  молодой  священник. Подавленный больной  вначале не понял, к чему  доктор  сказал  эту новость. Но когда доктор  заключил свой  монолог словами: «…и, конечно же, надо помолиться», этот бедолага, весь съежившись, не  попрощавшись, не вымолвив ни единого слова в ответ врачу,  медленно  побрел в свою  палату.
- Да что же он делает?!  Разве можно  такое  говорить  больному?! Как приговор зачитал! – возмущался Илья  после  услышанного коллегам в курилке.
Он сам,  не будучи участником  диалога  врача и больного, буквально  вскочил после услышанного и, невзирая на абсолютную немощь, вылетел из палаты и чуть не бегом  поспешил  прочь из отделения.
С сожалением отметим, что врачи – такие же  люди, как и мы. Они  тоже  сотканы  из эмоций, переживаний, настроений и бытовых проблем.  Придя на прием  к  врачу, мы требуем от доктора высокого профессионализма и сугубо индивидуального  подхода  к себе любимому.  Так и должно  быть.  Но мы  не  учитываем, что он, пусть и профессионал, но все же человек и  мог элементарно не выспаться после того, как  всю ночь  штудировал новую  методичку по лечению болезни. Не знаем мы, поскандалил ли он с женой накануне или провел  с ней  романтическое свидание. Ребенок  его не выучил  урока и принес в дневнике  двойку, или за час до приема  больных ему давал  разгон  главный  врач. Давайте  будем и им делать скидку на случайно оброненное слово или недостаточную  приветливость.
Судить ли замешкавшуюся  ординаторшу, когда она по юной  невнимательности перепутала назначение  дозы  основного  препарата  химиотерапии? И только  благодаря  любознательности Ильи, сравнивавшего листы  назначения препаратов, обнаружилось, что ему вместо  четвертого, ослабленного  курса химии чуть не ввели предыдущую  усиленную  дозу. Отругать, понаставлять, конечно же, надо!  Подобного не  должно  быть нигде и никогда! Врач, прежде  всего,  должен быть профессионален, а потом уже следуют эмоции, недосыпание и личная  жизнь. Илье  было  так неудобно, когда  глубоко уважаемая им Аминат  Умарасхабовна на обходе  приносила  извинения за допущенную  ее  ординатором  ошибку. Он впервые  увидел ее глаза,  источающими  не жизненную  энергию, а откровенное сожаление. В то утро обхода  Илья понял, что за  него переживают, как за пациента и человека.  Что только Врач от Бога может сочетать в себе профессионализм и сострадание к больному.
Давайте же просто  пожелаем  молодым лекарям  удачи и таких вот наставников. Пусть совершенствуются, пусть оттачивают  свои знания и перенимают опыт.

                *    *    *
…Собрались как-то вместе  друг Борис с другом Коллем. И решили они – с подачи  юного воспитанника и возможного  преемника – собрать  по Земле Русской да и послать  в дальние  страны  юных отпрысков. Дабы  набрались те  сыны  Отечества заморского  ума-разума.  Чтоб работали потом  на благо Родины. Производство  всякое  поднимали, да казну  налогами пополняли.
Сказано – сделано. Бросили  клич по деревням и весям. Помчались  глашатаи, загоняя  сменных  лошадей. И собрали отроков со всей страны числом десять, полом разных, ликом  светлых. В Москву, в Белый Дом пригласили. Наставляли всячески. Золотых гор  апосля  учебы  посулили: квартиры каменные в столице, да службу государеву высокооплачиваемую…
Направляясь на встречу с вице-премьером Правительства России,  Илья  оказался  соседом по вагону  дальнего  родственника  жены. Трястись  в поезде  предстояло  целый  вечер и долгую ночь. Не особо  почитавший  общение с родственниками – они проявлялись редко, да метко! – Илья вынужден был наклеить на лицо  дежурную  улыбку и выказывать  всяческую  приветливость.  Разговор все равно  не  клеился.  Когда  же  на помощь  пришла спасительная  водочка, дежурно приготовленная командировочным  людом,  диалог  потихонечку  начал  завязываться и время как-то  заметно ускорило  свой  ход. Под стук колес и визиты  по знакомым в соседние  купе родственная парочка  и не заметила, что осушила не один  добрый литр  сорокаградусной,  и только  к четырем утра  дружно захрапела на своих полках.
Илья не выспался  абсолютно!  Голова  трещала. Запах изо рта  выносился такой, что, казалось, даже  грузчики и таксисты шарахались, когда  Илья проходил мимо них  по перрону. Хотелось скорее принять душ и завалиться спать.  Ни о какой встрече в десять утра в Белом Доме Правительства и думать не желалось.
Добравшись до московской квартиры, в сердцах обругал ночного собутыльника-родственника и забрался под ледяной душ. Не идти  на встречу  было нельзя. Холодная вода и сваренный литр маминого любимого кофе «Копи Лювак» сделали свое дело. Несмотря на краснющие глаза, похмельные  складки на лице более-менее разгладились, а полтюбика зубной пасты и припасенная ядреная жевательная  резинка  должны были  наглухо  перекрыть  запах перегара их чрева. Белая  рубашка, строгий черный  костюм, на-чищенные  туфли, узел на галстуке, кажется, получился  ровным. Поехал!
Борис Ефимович встретил  посланников  приветливо.  Сравнил себя с историческим  государственным  деятелем, пославшим  еще  самого Ломоносова  с группой  юнцов в земли европейские  учиться  наукам всяким. А может, и с самим Петром I сравнил? Не помню. Помню  только, что его, еще не совсем оправившегося от  ночной попойки, охватила радость от возлагаемых - и на него в том числе – надежд и сравнений  с реальными  историческими персонажами. Он ни с того ни с сего решил подыграть оратору и во всеуслышание  выпалил  на весь  зал: «Мы теперь ельцинские птенцы!», чем неожиданно  вызвал восторг и небывалый  подъем  патриотизма  присутствующих. В том числе и членов президиума, коих набралось  раза в три больше, чем самих посланцев.  На том встреча и закончилась.
До  Мюнхена долетели быстро. Два часа ознакомительных  разговоров между собой  на современном  лайнере  пролетели незаметно. В аэропорту  группу  встретил  представитель  принимающей  стороны.  Отвез в отель, ребят разместили  по высшему  классу: в одноместных  номерах с собственной кухонкой, состоящей из  микроволновой  печки, электрической  плиты  в две  конфорки и холодильником. Соседство  маленького отеля и гостиницы со знаменитым отелем «Хилтон» означало расположение  в центральной  части  города. Уже по этим бытовым мелочам чувствовалось  всевидящее око и покровительственная  рука родного Правительства. Чуть не сказал комсомольское: «Отеческая рука Партии и Правительства».
Обучение предполагало  теоретический  курс в течение  шести не-дель и практику на предприятиях  Германии.  После  чего  слушатели  должны  были  защитить  что-то  вроде  выпускной  дипломной  работы.  Занятия проходили в стенах Торгово-Промышленной  Палаты  Баварии.
Первую  неделю  известнейшие  в Европе  психологи и искусство-веды  учили  десятерых  славян  этикету.  Начинали с азов: какая ложка - к какому блюду, какой нож – к рыбе и что делать с упавшей вдруг со стола  салфеткой.  Продолжили  правилами  поведения  в различных  ситуациях: на  работе, на деловой  встрече, при  разговоре по телефону и на производственном совещании. Учили, как  одеваться, какую  цветовую  гамму  лучше  подобрать  на ту  или  иную  встречу. И даже при  каких обстоятельствах  можно  или  нельзя  расстегивать  верхнюю пуговицу на жилете  костюма, а при каких – нижнюю. Все это  сначала  проговаривалось, затем  предлагалось  опробовать.  Пробы  записывались на видео и тут же  обсуждались, где каждая  деталь раскладывалась  по полочкам. Закончился  первый  этап  обучения  разъяснениями  правил  возможных визитов   в  гости  к коллегам по работе во внерабочее  время: что  можно  брать с собой в качестве  презента хозяевам, какие  вечерние  наряды уместны и как  замечательно и непринужденно  поддерживать  скучные  разговоры.
Со второй  недели  за  великовозрастных  школяров  взялись экономисты.  Нужно  отдать должное немецкой  стороне.  Руководители  программы  подобрали специалистов  высочайшей  категории. То были профессора, читавшие  лекции в лучших  учебных заведениях  всего мира.  Илья  впервые  узнал, как работает  сложный механизм мировой экономики. Задачи,  предлагаемые  для решения,  строились  на  конкретных  примерах  трансконтинентальных  корпораций.  Преподаватели  смело  загружали  головы  обучающихся  анализами  производств  таких гигантов, как «BMW» или «MAN».  Знакомили со структурами  финансовых  услуг  крупнейших мировых  банков.
Это было настолько  интересно, что наш Илья забыл, что ему  на тот период  уже  стукнуло  тридцать пять лет и за плечами  было  два высших образования. Он, как  мальчишка-первокурсник, жадно  впитывал  подаваемый  материал и с азартом  участвовал  в деловых играх, организуемых  лекторами. Одну из них он до сих пор не может  решить. То было, казалось бы, несложное задание профессора-психолога, попросившего составить  список людей, которые, «по вашему мнению, действительно  придут  на  ваши похороны».  Илье  дали два  часа  на  составление  списка.  На первый  взгляд, чего проще?!  Но чем  больше  Илья  раздумывал  над списком, тем  сложнее  оказывалась  задача. Вот она  истинная  мера  человеческих  взаимоотношений, уверенность в которой  мы не в силах  не то что осознать, а даже  и предположить порой не в силах.
По  жизни  Илья  нес  твердый  принцип: «Хочешь действительно познать  человека –  поставь его в экстремальную  ситуацию. Пусть  и маленькую. Но только в ней  человек  раскроется. Несмотря на то, что он минутой  раньше бил себя в грудь, говоря, что он положительный, или хвастался, какой он злой и кровожадный».
Теперь же, решая поставленную  перед ним задачу, Илья впервые  столкнулся с мерой восприятия себя окружающими.  Да, он коммуникабелен, пусть  дружелюбен и нескандален.  Но какие  истинные  эмоции и чувства он вызывает у людей – вот этого он положительно не знал! Эта неказистая  задачка  с какой-то новой силой подтолкнула его к своей  собственной  самооценке. Честь, совесть, а главное, ответственность  за людей, которые его  окружают, встали перед Ильей  не просто прописными истинами – они  становились реально осязаемыми и конкретными.
Через шесть  недель группу  распределили  по предприятиям. Илью  направили  на родственное ему предприятие с теми же  коммерческими  задачами.  Два дня  практики  не дали нашему  студенту  ничего нового.  Это была почти  точь-в-точь  такая же фирма, которую  создал и развил  Илья. Мало того, присутствие на предприятии, подобие которого  уже тяготило дома, свело на нет все настроение. На третий день Илья  сам попросился  перевести  его. Ему  была интересна банковская  сфера.  Практику  переиграли на Баварский  Земельный  Банк. То был  один из крупнейших  банков  Баварии, входивший  в десятку  мощнейших  финансовых  учреждений Европы, с разветвленной  сетью  филиалов.  Илье  предстояло  своими руками прикоснуться к основам  основ  финансов Европы.  Потрогать  руками  рычаги  экономики. Гм, нажать на них все равно  никто бы не позволил. Хотя бы потрогать.
Через месяц  практиканта отправили в Берлин. Ему в течение  недели предложили  ознакомиться с работой  филиала  банка. Хорошо  быть  командированным такой  богатой  организацией!  В Берлин  он ехал  первым классом  скоростного  современного  поезда.  Как дорогого гостя, его поселили в просторном  номере  шикарного  отеля «Кемпински». Милый  старичок, доктор архитектуры и сотрудник филиала  банка  одновременно, был закреплен  в качестве  наставника  и гида за нашим Ильей. На новеньком  служебном «BMW», выделенным  на время  пребывания Ильи в Берлине, эта парочка из практиканта и архитектора  колесила  по столице  Германии, посещая одно за другим  предприятия, с которыми  сотрудничал  Баварский  банк. Не забыта была и культурная программа  пребывания.  Наставник  оказался  выходцем из восточной  социалистической  Германии и был  весьма  гостеприимен. Вечера  оказались  насыщенными. Опера, балет, зоопарк, музеи – все было  предложено гостю. Самым же запоминающимся событием  оказалось вовсе не посещение знаменитого варьете или  выставки современного  искусства. Им  стал  короткий по времени, но такой памятный пеший  проход  через  Бранденбургские ворота. В далеком 1986 году студент-переводчик  постоял на  углу знаменитой «Унтен-ден-линден», поглазел  издалека  на исторический  памятник, но  пройти дальше  не имел  права. В те  времена Берлин был  разделен  на  две  части, на два Государства: западное и восточное, на систему капитализма и социализма.
Столько воды утекло…  Прошло  двенадцать лет. Илья так же стоял на углу легендарной  улицы «Под липами». Но на этот раз он свободно  двинулся к уже не существующей  границе, медленно прошел  через исторические  ворота, уже не обрамленные  Берлинской  стеной.  Великий немецкий  народ воссоединился. И мимо Ильи, уже не разделяясь на Запад и Восток, буднично катились разнокалиберные  автомобили.
Провожали Илью еще более достойно. За чашкой кофе после обеда директору филиала экспромтом пришла в голову идея:
- А поедемте-ка, герр Илья, завтра с нами в Ганновер на открытие ярмарки!
- Как в Ганновер? У меня билет на завтра до Мюнхена.
-Ничего, это есть поправимо.  Мы полетим в Ганновер  самолетом. К вечеру  вернемся  в Берлин и отправим Вас в Мюнхен  не поездом, а авиа. Успеете  вовремя.
- Я только за, - обрадовано согласился  Илья.
Утром  следующего  дня  маленький  шестиместный  самолетик  взял разгон  со взлетной  полосы  маленького  послевоенного  аэродрома «Тегель». Илья  впервые  сел  на борт  подобной  элитной  игрушки  для  миллионеров.  Разбежавшись  по  взлетной  полосе, насколько  хватало  мощности, аэропланчик  начал мучительный  набор  высоты.  Маленькому  самолетику, похоже, не хватало  мощности. Чтобы подняться к облакам, ему приходилось попеременно  упираться то на одно, то на другое  крыло, рывками  преодолевая очередные метры  высоты. От такой  перевалки Илью бросило  в  жар.  Через большие  квадратные  окна  были  видны  улицы Берлина с прогуливающимися мамашами с колясками.  Казалось, аэропланчик  еще  немного и рухнет между  пешеходами от нехватки  сил в моторе.  Илья  вжался  от страха в кресло. Туже  пристегнулся  ремнем безопасности и почувствовал, что его  рубашка  противно  прилипла к телу от пота, вызванного  животным  испугом.
Положение  спас  стюарт.  С приветливой  улыбкой  привычного рабочего дня  он предложи  Илье  чашку кофе  с бутербродом.
- Какое  еще  кофе?! – по-русски  выпалил  перепуганный Илья.
Хорошо, что  стюарт не понимал по-русски. Он вежливо  сделал  паузу и повторил  свое  предложение. Илья  огляделся.  Надо же, а соседи  по салону  самолета сидели  спокойными,  размеренно полистывали прессу и, не спеша,  отхлебывали напитки.
- Похоже, все в порядке. Напрасное  волнение. Самолетик просто такой, - успокоился  Илья и сам  над собой съехидничал, - не поймешь  этих миллионеров с их  лимузинами и самолетами. Не жили  богато – нечего и начинать.
Илья разулыбался и уперся глазами в окно. Аэропланчик  не  стал подниматься  выше  облаков, и Илья  с интересом  разглядывал  сверху  крыши  маленьких  домиков, уютно  выстроенных вереницей  вдоль  чистых  немецких  улочек.
Гановерская  Ярмарка  была  грандиозна.  На тысячах  гектарах расположились  павильоны  с представленными  товарами  и услугами, казалось,  всей  Европы.  Добрых  шесть  часов  маленькая сборная делегация Баварского Банка посещала  все новые и новые  экспозиции и знакомилась  с неимоверным  количеством  представителей  родственных организаций и интересных для бизнеса  предприятий.  Это было вовсе  не праздное  шатание. Это была  кропотливая работа с обсуждениями взаимовыгодных  интересов и возможных  перспектив.
В Берлин вернулись  под  вечер.  Обратный  путь уже  не был таким  паническим. Илья не потел от страха и активно  участвовал  в обсуждении увиденного на Ярмарке.
Самолетик  легонько  зашуршал  по  взлетной  полосе. Илью  проводили до  поджидавшей  машины, и банковский  водитель  перевез нашего  путешественника  в другой  аэропорт, где  его  ждал  билет  первого класса авиакомпании «Люфтганза» до Мюнхена. Важным быть  забавно и приятно. Ты не  коротаешь  время  в очереди на  регистрации. Предупредительный  служащий  за  стойкой  регистрации  доверительно  шепчет тебе, что «только  для Вас я изыскал  возможность  подобрать  место у иллюминатора». Чем  вызвал у Ильи недоумение  своей  услужливостью.
- И что?!  Денег  хочешь за это?! – ухмыльнулся  Илья по-русски, но,    молча, с покровительственным  кивком головы  положил  на стойку десять марок.
Оказавшись  в салоне  первого  класса огромного  Боинга, садясь в кресло, расхохотался от души, вспомнив  слова регистратора: вместительный салон оказался  абсолютно  пустым.
После  прохождения  практики  группу  отправили  в Альпы, где в старинном  замке  ребятам  предстояло  пройти недельный  интенсивный тренинг.  Наступил  апрель.  Ласковое  весеннее  солнышко.  Проталины  в горах, пахнущие  весенним лесом. Чудо!  Какой, к дьяволу, интенсивный  тренинг?! Илья  приметил  с обратной  стороны  замка  площадку  с лежаками. Сославшись  на головную  боль, он  пулей  слетал в номер и уже  через двадцать  минут в одних  шортах  потягивался  под ласковыми лучами  альпийского  солнца.  После  устроенного  для  своей  обожаемой  персоны  тихого  часа он вальяжно погрузился  в прозрачные воды  бассейна, расположенного  в подвальном  помещении. Ох и шипели на него  за ужином  коллеги: им-то пришлось  целый  день  за  партами  пыхтеть!
- Будет  вам  ворчать!  Торчу  я в этом  бассейне, как  пингвин!  Замерз!  Второй  час  в  сауну  погреться  зайти  не  могу.  Там  баварка  девяностолетняя  расположилась.  Лежит  на ступеньках, как  труп в морге. Брр!
Странный  обычай  у  этих  немцев. Кажется, и культурная  нация, а  выходки – ну совсем  первобытные. То  громко  сморкаться  за  столом начнут, то  гоготать, кто громче. А  уж  этот  обычай  совместного  мления  в парной – вообще  дикий какой-то! Дело тут  вовсе  не в развращенности  Брунгильд и Гансов, вовсе нет.  Но  кто-то  из  древних  прародителей германцев  придумал,  что  именно в парной  голое  человеческое  тело не должно  стыдиться  противоположного пола.  Вот  и  сидят  они  абсолютно  нагие в парилке, ничуть  не обращая  внимания  на  интимные  прелести  соседа  или  соседки. Но  стоит   только  выйти  за  дверь  сауны – тут  же  включаются  рецепторы  стыда:  мужчины  бросаются  к своим  одеждам, женщины – к своим,  все  укутываются  по  самый  подбородок, чтобы и миллиметра  розового  тела  не  было  выставлено  напоказ.  Чудно!  Но  ладно  бы  уж  в тот день  в парной  оказалась  молоденькая  фрау  с  прелестями  прекрасной  древнегреческой  богини  Афродиты! Илья,  может, и провел бы  большую  часть  времени не в холодном  бассейне. А  тут  баварка  преклонного  возраста с дряблой кожей и даже не «ушами», а «ушищами спаниеля» одряхлевших  от  времени  молочных  желез.  Гм, и грудью  даже  язык  не поворачивается  назвать!
А лежит  же  эта  «ветеран Первой  мировой» на полке  сауны не полчаса, не час – третий, кажется!  Вот и пришлось  нашему  бедолаге не радоваться  чередованию  водных  процедур, сбежав с занятий, а  ждать,  когда эта  уважаемая  дама  соизволит  насладиться  теплом  парной и выйти восвояси, дав  возможность  Илье не ломать свой глаз о дряблые  возрастные  формы  женского  тела, и элементарно  согреться  в уединении и комфорте.
Помогла  русская  смекалка. В составе  наших  школяров  учился  бывший  военный, подполковник Мишка из Ростова.  Бравый  гренадер  поступил крайне галантно. Он вежливо поздоровался  с пожилой  дамой, войдя в парную, и достойно, со словами «Как  поживаете?» стянул с себя  плавки. Через  стеклянную  дверь  ребята  с интересом  наблюдали  за  происходящим  внутри. По  всем законам  жанра, почтенная  фрау  должна  была  тут  же или  увлечь  молодого  красавца  с накаченными  формами в свои  апартаменты, или, зачарованная  молодым  мужским  достоинством, наброситься на него  тут же, не взирая  на приличия. Отнюдь. Меры  животного  воздействия  не  вызвали  у  бабульки   никакого  интереса. Она даже не шелохнулась.
- Померла, что ли? – пожал плечами в нашу  сторону  Мишка.
- Сейчас мы ее  выкурим, - деловито  предложил его  сосед по парте Женя.
Евгений, находчивый  коммерсант из Барнаула, хитренько  прищурился и вошел  в парную. Набрал  полное  ведерко  горячей  воды и планомерно, ковшик за  ковшиком, начал  поливать  раскаленные  камни  на  жаровне  парной.  Результат  оказался  скорым.  Какая  фрау  выдержит  температурную  закалку  сибирского  русского  мужика?! Она  сломалась уже на  семидесяти  градусах по Цельсию. Бросив  брезгливый  взгляд в сторону бывалого  парильщика, она, не проронив ни  слова,  уже  через  секунду  натягивала  свой  банный  халат уже  за  дверью  парной.
Вообще, эта  парочка – Женя и Миша – была  крайне  затейлива.  Порой казалось,  что  учеба им особо была  и не нужна.  Дома  их  ждал  отлаженный  бизнес, а в Германию  они  приехали попросту  развеяться да, может быть, поднабрать  новых  знакомых.  Немецкого  языка  они почти не знали. Поэтому  на  лекциях  занимались, в основном, своими  делами: обсуждали  вчерашние  события или  строили  планы на  предстоящий  вечер.
Но однажды  они  пришли на занятия весьма и весьма  озадаченные и молчаливые. Ребята  впервые  расположились  по  разным  столам и до обеденного  перерыва  не проронили  ни  слова.  Не то что  друг от друга, но даже от  остальных прятали  глаза, отмахиваясь от вопросов.
Дело в том, что эта  «сладкая  парочка» весь предыдущий  день  обсуждала  одну  весьма  пикантную  тему. Шел  второй месяц  обучения. Офицерская  душа  Миши  истосковалась по  женскому  вниманию. Он  жаждал  буйства, шампанского  и сладостных  утех. Бывалое  нутро офицера и сердцееда-завоевателя  пылало  и требовало.
Что было делать?! Не  бродить  же по  улицам Мюнхена в поисках  баварских красоток и не заниматься  откровенным  съемом, да еще на ломаном немецком языке с ростовским  акцентом.  Самый  простой  выход нашел  предприимчивый  Женька. Он где-то раздобыл адрес  стриптиз-клуба и смело  предложил Мише:
- Уж там-то найдем, пошли сегодня  вечером.
На  расспросы и домогания  коллег по учебе на  следующий  день  парочка  упорно  не реагировала. До  полудня они, не сговариваясь, отмахивались от любопытствующих  одним  словом:
- Потом… потом…
Чувствовалась  какая-то  занятная  история.  Каждую перемену в курилке не возникало ни одной темы, кроме как:
- Ну, рассказывайте  уже!!! Как сходили?!
Первым  сломался  Женька: его  сугубо  штатское эго  было не  таким  подчеркнуто  честолюбивым, нежели  офицерский  апломб  Михаила.
- Сходили. Классное  заведение. Зашли, сели  на диван, на девочек, танцующих  у шеста,  смотрим.  Минут через пять откуда-то  две красавицы к нам  подруливают.
- Что скучаем, красавчики? – спрашивают.
Мишка  по-гусарски к нам  за  столик  пригласил. Предложил  ба-рышням выпить. Заказали  девки самые дорогие напитки. По коленкам  нас  гладить  стали. Минут через  десять  уже  и  пуговички какие  надо  на наших  одеждах  расстегивать  начали. А когда Мишка  решил  до  ейной  прелести  дотронуться – вскочил, как  ошпаренный…
- И что? – напряглись  слушатели в предвкушении.
- И то! Зря  ручки  шлюхам целовали! Заплатили  по восемьсот долларов, кретины, и убежали  из  заведения!
- ???
- Бабы  мужиками  оказались! Я неправильно  перевел  на  русский  язык  рекламу  этого  стриптиз-клуба. Заведение  трансвеститов оказалось…
Прошло  больше  десяти  лет. Ребята из группы  Ильи, самой  первой группы Президентской  Программы, растерялись на просторах матушки-России. Лишь четверо москвичей – Илья, Саша, Роман и Сергей – собираются изредка в столичных ресторанчиках. Вспоминают, выпивают да хохочут  над  прежними  похождениями себя, «ельцинских  птенцов»…
Обучение  заканчивалось.  Сдав экзамены и защитив  свою  выпускную  работу на «отлично», Илья  засобирался  домой.  Он соскучился  по  семье, по своему  привычному  укладу  жизни.  Поездка на учебу  позволила  ему  отключиться  от накопившихся  рабочих  проблем.  Он просветлел  мыслями. Перемена  обстановки оказалась  правильной.  Теперь он  хотел  домой. На предложение  остаться  работать в Баварском  Банке он отказался. Не потому что работа была неинтересной, наоборот, она понравилась ему. Она  предполагала  серьезные  перспективы.  Илья  не хотел оставаться  в  Германии.  За  месяцы, проведенные в Баварии, он так и не сжился  с местным  менталитетом людей. Не потому,  что они  лучше или  хуже.  Просто они  другие.

                *    *    *
- Аминат Умарасхабовна, что это за анализ такой  серьезный?
- Это не столько  анализ, Илья Николаевич, сколько  обследование  с применением  радиоактивных  веществ.  Длится оно не один час и очень дорогостоящее. Но полученные  результаты  будут окончательными.
Четвертый  курс  химиотерапии  был  позади.  Он  прошел без  особых  осложнений, не  считая, что забрал  остатки последних сил. Илья  почти  не передвигался.  Часами  сидел оттого, что уже не мог лежать. Потом  лежал – обессилив от часового  сидения.
Через четыре дня  отдыха  Илья  отправился  на  Рублевку. Там, на территории  Кардиологического  центра  ему  предстояло  пройти, наверное,  самое  сложное и в то же время  самое  важное  медицинское  обследование.  Процедура  была  многоступенчатой. В течение  часа  доктор объясняла  порядок  прохождения анализа,  создавала  пациенту  особый  психологический  настрой.  Первый  этап  Илья  нарек  подготовительным.  Он влил в себя  два  литра  воды и растянулся  на диване в полулежачей  позе.  В течение полутора  часов надо было пропустить  через  себя всю выпитую  поду. Помогли мочегонные  препараты.
Вторым  этапом  стал  «Ядерный  заряд» - так  Илья  попытался  сострить  над  пробуждающейся  в нем тревогой.  Его отвели  в специальное  помещение. Уложили  на кушетку. Зачем-то  укутали  толстым  одеялом.  Медицинская  сестра  в  специальном оборудовании  долго  готовила  какую-то  жидкость  в отведенной  для  подобных манипуляций  камере с толстенными  бронированными  стеклами.
Становилось  немного не по себе.  Бронированное  стекло,  пухлое  одеяло и жалкое  ожидание  невесть   чего - вообще весь этот  тревожный, вовсе не вселяющий  спокойствия, антураж вызывал страх. Илья  не  выдержал.
- Что хотя бы намешиваете? – как  можно  спокойнее обратился он  к медсестре.
- Готовлю  специальный  радиоактивный  состав. Мы введем его в Вашу  вену.  Продвигаясь по всему  телу, вещество  будет  распознавать, осталась ли еще  болезнь. Не волнуйтесь,  радиоактивное  вещество применяется  в самых  минимальных  дозах и безвредно  для Вашего  здоровья.
- Ничего себе «не волнуйтесь»! Сейчас  зарядите меня, как атомную  бомбу, и в театр военных  действий! – невпопад  сострил  Илья.
Более всего он ждал  и боялся  непредвиденной  боли.  Ему  сказали, что препарат  введут  в ступню. Это и настораживало  более  всего.  Не раз  ощущал  уколы, вводимые  внутримышечно или внутривенно – эти процедуры  были привычны. Уколы в плечо во время  агранулоцитоза тоже известны, болезненны,  но терпимы. А  предстоящая процедура  введения  препарата через  ступню  почему-то  напомнила  экзекуцию  взятия  анализа  костного  мозга.  Илья  весь  покрылся  испариной.  Улыбка  буквально  слетела  с его  лица.  Напрягшись  всем  телом, он камнем  упер  взгляд в медсестру. Кажется, та и не замечала  его  волнения. Она даже  не  взглянула  на  Илью, когда  откинула  одеяло с его ног и молниеносно-профессиональным движением  уколола  пациента, довольно  быстро  введя  в вену приготовленный  препарат.
- Вот и все.  Теперь  просто  лежите.  Обязательно  расслабьтесь, чтобы  препарат свободнее  перемещался  по венам. Будет  немного  знобить, укутывайтесь в одеяло.
- И все? – недоверчиво  выдавил Илья.
- И все. Через час  я приду за Вами. Когда  медработник  закрыла  за  собой  дверь, Илья первым делом  стер  крупные  капли пота, обильно залившие  лицо и противной  струйкой  стекавшие  за  шиворот.
- Однако!  Надо все  заранее спрашивать, -  с трудом  перевел дух Илья, - так и заикой  можно  стать  со страху.
Он лежал в полутемном  лабораторном  помещении. Обещанный  озноб не приходил. То ли одеяло было  теплым, то ли элементарно  было не до него. За  четыре  месяца  лечения  Илья  научился  не  загружать  себя  переживаниями. Важны  были  только  положительные  эмоции. Только  ими он мог помочь  своему  лечащему врачу  излечить его.  Весь негатив  происходящего он сваливал  в невидимую, придуманную  им  урну. Старался  не пропускать  через себя  даже  бытовые  сложности, волей-неволей  занесенные  в сознание  родственниками. Все это было такой ненужной  шелухой! В Илье  менялись  ценности. Прежнее  эмоциональное  восприятие  событий разворачивалось  иной, истинно лицевой  стороной.  Оно, как  огромный  океанский лайнер, сорок  лет  казавшийся блеклой  баржей-работягой с проблемными  моторами. Их, двигатели,  необходимо было  постоянно  смазывать, ремонтировать, подгонять  гайки к винтикам. Они же, гадины, только-только отлаженные, вновь  ломались, неумолимо  стачивалась  резьба, требовалось  все больше и больше  топлива в бесконечной попытке пополнить  прожорливость.
За месяцы  лечения  баржа  стала разворачиваться, подставляя  взору  сначала  один  основательный  борт,  постепенно  открывая  свой  парадный  вид. Баржа  стала преображаться в красавец круизный  лайнер, где капитан  стоит на своем мостике в накрахмаленной рубашке и отглаженном  парадном  кителе вместо замасленной робы,  бодро  попыхивая  благоуханием  ароматного трубочного  табака.
- Все, хватит, набатрачился! – подгонял  мысль  Илья. Все   годы  погони за благосостоянием – это  нескончаемые  разборки и раскладки  самых  немыслимых  социальных  проблем подчиненных, начиная от трудоустройства, семейных дрязг, выбора  соответствующих  подарков и кончая продвижением  их родственников. К шуту  всех   этих  чиновников с их сиюминутным  настроением, капризами и избалованными женами! Месяцы  ночных  переживаний  из-за подлости, казалось, самых  близких и любимых друзей!
Илья, ты  забегался!  Брось ты эту  бесконечную  подгонку и урегулирование. У каждого  механизма  есть  свой   срок эксплуатации. Не  смотри  на  тыльную  сторону  корабля – жизни. Вкуси  его  парадность, красоту и истинность. Обрати  свой  взор  на любящих  тебя  людей. Посмотри, как  они тянутся к тебе, готовые пойти за то-бой, как за  самым  надежным  капитаном.  Дети твои с открытыми  сердцами наивных юнг ждут твоей помощи и наставлений, пусть по-рой и суровых. Отбрось всю шелуху  житейских  неурядиц и иди  вперед  по  бурным  волнам  со своей  командой.  Остальное же не имеет значения.
Психологов  надо  слушать. Примечательно  одно  наставление:
- Илья Николаевич, Вы слишком много эмоций  пропускаете  через  себя.  Вы тем  самым  губите  и разрушаете,  прежде всего,  свою  нервную  систему. Бросаясь на  помощь  окружающим,  подумайте вначале, а просили ли эти люди Вашей  помощи и опеки? Концентрируйте  свою  заботу  на близких – вот они-то  действительно в ней  нуждаются.

                *    *    *
Триумфального  возвращения  Ильи из Германии  не  вышло. То ли в преддверии  летнего  кризиса 1998 года, то ли по иным  высочайшим соображениям, но в апреле  того же  памятного года  Президент отправил в отставку  все  руководство Правительства  России. Вице-премьеру, курировавшему  «Президентскую  программу»,  стало не  до  выпускников  и «ельцинские  птенцы»  остались  не у дел.  Получив  знания и практику  высочайшего  международного  уровня, ребята  разъехались  по своим  городам  и как-то  быстро  затерялись  в просторах  ненужности  нашей  необхватной  Родины.  Государство, потратившее колоссальные  деньжища  на  обучение  своих  отпрысков,  попросту  забыло о них.
Илья слышал, что Программа  продолжается и по  сей  день. Но обучение  желающие  проходят  уже не  на  лучших  мировых  финансовых  и промышленных  площадках, а в стенах  уже  региональных, местных  вузов силами  доморощенных  преподавателей. И уже далеко не  все  выбираются  попрактиковаться, потрогать своими  руками, понюхать  механизмы, приводящие  в  действие   сложнейшую  мировую  экономику.
Илья  вернулся к повседневным  будням. Дела на  фирме шли не-плохо.  Доблестные замы  профессионально, как Арахна, оплетали  коммерческой  сетью Автономию.  Поэтому  грянувший  летом  девяносто  восьмого  экономический кризис не особо отразился  на  финансовом положении предприятия. Напротив,  даже открыл  новые перспективы. Но Илью тяготила  вся эта  возня. Вкусив  истинных  ценностей, мирового размаха, прикоснувшись там, в Германии, к большому и, главное, почувствовав в себе силы, он   стал  тяготиться  мелким, замкнутым  кругом повседневных  рабочих обязанностей. Самому  себе он напоминал кита, по какому-то  недомыслию засунутого  в домашний  аквариум.
Следующий  год  прошел  откровенно  скучно. До обеда  спал.  Приезжал на работу. Делал необходимые  дежурные  звонки. Сваливал на помощников унылые  мелкие  дела. А вечерами  банально  пьянствовал с  не всегда интересными людьми, связанными  с ним  производственной  необходимостью. Теперь он скучал уже  не прикрыто.
Пришла  весна 1999 года. Удивительное  время - весна!  С ее при-ходом  наступает  некое очищение. Талая  капель  пробуждает  нас от зимней  меховой  спячки. Ручьи, бывшие совсем недавно неприступными сугробами,  вымывают  похмелье  из краснорожих  организмов, забитых зимними  пьянками.  Сбивчивые  звонкие  голоса  мальчишек, запускающих  кораблики по  междуснежным ручейкам, напоминают о том,  что ты еще не стар и в душе твоей  еще  есть  место желанию новизны.   По весне  барышни  кружат  мальчиковые  головы, кокетливо  подчеркивают  свои попки да ножки-морковки, венчая свои милые  головки легкими  береточками, отчего их носики  призывно  вздергиваются, вызывая в молодецких сердцах юношей будоражащую аритмию.

*     *    *
- Просыпайтесь,  Илья  Николаевич.  Пойдемте на следующий  этап  нашего  исследования, - медсестра мягким голосом  обратилась  к задремавшему  Илье и чуть тронула  его  за  плечо.
- Что? Заснул? – ойкнул, извиняясь, Илья. Он  каким-то образом  умудрился  укутаться одеялом  и согреться.  Не заметил, как  прошел  озноб и сон обволок  его.
Гм, даже  вставать  не  хотелось.  Под  толстым одеялом было  тепло и покойно, а тут снова  неприветливая  процедурная  комната с бронированными  стеклами вытяжного  шкафа, да прохлада  мрачной  кафельной  плитки на стенах.
- Вот невезуха! - проворчал Илья, вставая с лежанки. – На самом  интересном месте  разбудили, - вспомнил  он  сладостные  картины  весеннего  очарования  недавнего  сна.
- Ведите  дальше, - обратился  он к медсестре, как  бы  оправдывая  свой  недовольный  вид.  Но в тайне  с издевкой  за  испорченный  сон осмелился на полсекунды  сравнить  медсестру  с конвоиром с плаката  времен соцреализма, где  бесстрашного партизана-антифашиста  ведут на  допрос с пристрастием.
Его  завели  в соседнюю комнату. Это была даже  не комната, а небольшой  зал со стоящим  посередине ядерным томографом, и вправду напоминающим  зловещее приспособление для пыток. Но не древнее, со времен священной инквизиции или  ужасающих концлагерей  нацистов. Скорее, томограф  напоминал  футуристическую  аппаратуру из  фильмов-фэнтэзи, где  коварные  инопланетяне, засунув  внутрь бедного  землянина, вычерпывают  из его головы  важную информацию, а через подключенные  к телу  проводки и шланги высасывают  все  живительные соки. Сами  же  пришельцы,  облаченные в белые  халаты,  расположились  за  огромным окном в соседнем  помещении.  Они  умно сосредоточенно перебирают  необходимые комбинации на кнопках и рычажках  пульта  управления, зорко  следя  за  каждым  движением  под-опытного.
Илью  уложили  на  выдвигающееся из огромного  электронного  круга ложе. Он сравнил его  с лопатой, на которую  Баба-Яга  пыталась  сунуть  в печку  Иванушку-дурачка.  Сравнение  оказалось  уместным.  В сказке Иванушка ну никак не хотел  в печку и растопырил руки-ноги, чтобы  злобная ведьма не сумела протиснуть бедолагу в жаровню. Илье ничего не надо было раздвигать – его широкие плечи не позволили  укатить его на выдвигающейся лежанке-лопате внутрь  зловещей  машины. Маловата оказалась фантастическая  машина-печка для пусть и вымотанной, но все еще  могучей фигуры  нашего мученика.
Но и другая сторона  была  находчивой. Вездесущие  помощницы-медсестры приволокли из  тайных  углов  ремни-оковы и, проворно связав руки на груди «героя-революционера», все-таки  упихали  его в круглое горнило  марсианского  аппарата.
Шутки  шутками, но находиться крепко-накрепко связанным  внутри  тесного,  обжигающего леденящим  металлом агрегата с мигающими  по бокам лампочками становилось  жутковато.  Илья  от-бросил  иронию к происходящему. Сразу  расхотелось  стебаться по плакатным героям и сравнивать  медиков с пришельцами. Они делали важное, умное  дело.
- Хватит ёрничать, помогать надо, - посерьезнел  Илья.
- Что мне делать? – громко  спросил он, чтобы врач  услышал его через  стекло, разделявшее  комнаты.
- Не  беспокойтесь,  я прекрасно  Вас  слышу, - спокойно, по-рабочему  ответила  женщина за пультом в соседней комнате.
- Просто лежите и старайтесь  не двигаться. Аппарат сам все  будет  делать. Наберитесь терпения на полтора часа.
- Так и сделаю, - просто ответил Илья, но уже без иронии и не хорохорясь даже  перед собой.
Двери в помещение, пошептав невидимыми  роликами по полозьям, тихо закрылись. Свет погас. Аппарат от заданной  программы  монотонно, но не громко загудел.  Лежанка  медленно, миллиметр за миллиметром, направляла  лежащее на ней  связанное тело Ильи то  чуть вглубь  огромного  круга  томографа,  то слегка обратно.  Началось полное, последовательное обследование  каждого кусочка,  каждой клеточки  живого организма, человека.

                *    *    *
По осени 1999 года в Автономии  объявили об очередных  выборах в Государственное собрание. У Ильи  появился шанс  отойти от наскучивших коммерческих дел.  Прежний  опыт  работы в комсомоле  был  хорошим  подспорьем для  предвыборной  агитационной  работы.  Накопленный  материальный  капитал был  твердой  базой  для  организации  действий  по обеспечению  кампании.
Илья  почувствовал   интересное  дело, возможность  вновь  оказаться  среди людей,  направить  свои  силы  и энергию на благие  как  ему казалось,  дела, что-то  умудриться  сделать полезного и нужного. Все это захватило  Илью и устремило  в бурлящий, опасный, но всегда манящий водоворот  общественной  жизни.  По большому  счету, он не хотел  никаких  благ  от возможного  избрания – весь материальный  достаток  он уже получил и продолжал получать  от своего  предприятия. Какая-либо  депутатская неприкосновенность ему  тоже не так  уж и была  необходима: бороться с карательными  органами он уже  научился, а криминальной  составляющей Илья за собой попросту не имел.  Не умел он  воровать, кидать и подставлять, налоги платил исправно. Важнее было осознание  своей  необходимости и возможность  быть  участником  политических  событий территории, где он  родился и вырос.
Сразу оговорюсь.  Илья не был  наивным  юнцом. К своим  тридцати пяти годам  он довольно-таки  ясно представлял  работу механизма  власти в Автономии и отдавал должное  его слаженности.  Субординацию необходимо было соблюсти. Илья  попросился на приме в два-три кабинета «сильных мира сего». Амбиции и природное  честолюбие  не позволили ему  оформить  свои визиты в виде просьбы.  Так было попросту унизительно. Он  высказывал  свои  соображения  в виде  своих  умозаключений, но как бы заранее  ставя  в известность  хозяев  больших кабинетов.  Думаю, это им и не понравилось.  Один из  важных  сановников попросту отрезал:
- Все округа уже  заняты.
Вдобавок  ехидно  усмехнулся, говоря  тем  самым: «Куда ты в калашный ряд лезешь!..»
Вот так  вот! Безапеляционно, задолго до начала предвыборной  кампании! Все уже распределено и занято! Илья почувствовал  вызов, оскорбление  себе  лично. Никогда еще  более  уничижительно  с ним не обходились.
- Ах вот вы как! – рассуждал  уязвленный  Илья, запершись в своем офисе. – Вы, значит, возомнили себя  вершителями  судеб?! Кукловодами-небожителями?! Я-то, балбес,  считал  себя  одним  из вас! Сколько лет в комсомоле  вместе проработали!  Думал, свой я, выкормыш! А вы, оказывается,  давно уже  меня  в другой  стан  отписали! Брезговать коммерсантами стали! Не та каста. Рылом не вышли! Хотите   – наказываете для острастки, понадобимся - денег дай! – в друзья записываете. Но со своими делами лезть не моги! «Не до тебя! Как ты смеешь тревожишь, смерд?! А вдруг!.. А если – не ровен час – завтра подсидишь?! Засунешь  свое любопытство в мои чи-новничьи дела?! А если?! А не дай Бог!!... Я же делать  больше ничего не могу! Это же работать придется?! А привилегии?! А выслуга?! А пенсия?! А жена, дети, любовница?! А дом не достроен?! Без нее, без служебной машины, я не могу?! Я даже новые маршруты автобусов не знаю!!! Да и вообще – я командовать привык!!!» Заелись вы, ребятки! Не хотите добром – как хотите. Приличия я соблюл. Теперь и у меня руки  развязаны. Не обессудьте.
На следующий день Илья объявил о начале  своей  предвыборной  компании.  Выбор округа  был прост – надо баллотироваться там, где живешь, там, где тебя знают. Он так и поступил.
В предвыборном  штабе новоиспеченного  кандидата в депутаты собрались  уникальные  люди. Команду  возглавил Виталий, заместитель Ильи и бывший профессиональный  комсомольский и партийный работник. Виталий знал свое дело – столько лет проработал в организационном отделе! Подобралась зубастая команда: молодые грамотные юристы. К работе  подключилась  вся семья. Жена  бросила клич среди студентов – и толпа  общественников  хлынула на баррикады  предвыборных  митингов и сходов. И даже  старенькая бабушка жены, искренне обожающая  своего внука по закону, а не по родству, с горячностью агитировала своих подружек за  чашкой  чая. Весь коллектив  предприятия  вызвался  помочь – и после работы допоздна  обзванивали  электорат, разносили  по адресам  агитационный материал, призывая голосовать за Илью.
Замыкал  летучий отряд волонтеров  дядя Володя.  Он работал  простым сторожем в офисном  здании предприятия Ильи. Работал не первый  год, но как-то не  приходило на ум, что этот тихий, вежливый, пожилой  человек до  пенсии был передовиком-наставником  на одном из  крупнейших заводов Города. За  успехи в труде  был не раз  награжден  правительственными  наградами и даже  избирался  делегатом  далекого  съезда КПСС.
Скажу вам, терпеливые читатели, что статус  делегата  съезда  в  далекие  советские  времена  означал таааакущую величину человека! Их было  единицы  на всю  Автономию.  Их  уважали, лелеяли и прославляли. Но, увы, позабыли в перипетиях  политических  страстей и смен  формаций.  Не тех, которые по своим  политическим  убеждениям не стали  в ряды  ныне  правящей  партии  власти. Не тех, которые в угоду  конъюнктуре  перекрасились  в иные  политические  окраски. А те, которые  своим  повседневным, порой тяжелым  трудом на заводах  или  фермах  верно исполняли присягу Родине в армии или, по двадцать часов  не вылезая  из-за руля  комбайна, заслуживали свой авторитет, не выпячиваясь  и не горланя  на митингах или с экранов  телевизоров.
Отличная  подобралась команда!  Самое  главное, что люди поверили Илье.  Штаб  стал  похож  на  клуб единомышленников, где каждый  был одновременно и локомотивом-генератором, и исполнителем-проводником новых идей.
Дело спорилось. Илья  с помощниками  собирали  полные  залы  людей. Главным на встречах  с избирателями было не врать.  Не закидывать  усталых  от  бытовых  неурядиц  людей  пустыми  лозунгами и не заигрывать  с видавшими  жизнь  людьми,  живущими  в округе.  О молодом  кандидате  в депутаты  заговорили. Молва  быстро  разнесла  весть  об  открытом, приветливом вроде и коммерсанте, но «нормальном мужике».
Чуть позже в штаб  стали поступать  предложения от профессиональных  социологов и политологов. Почувствовав, что  избирательная  компания  Ильи  набирает  хорошие  обороты, они  предложили  свои  услуги.  Конечно же, им не было  отказано. Масштабности  избирательной  компании  можно  было позавидовать.  Предварительным  итогом был  социологический  опрос  населения  округа. Опрос  проводился  грамотно, профессионально, специалистами. Итог его  был  таков: если  бы  выборы состоялись  в период опроса, наш Илья набирал семьдесят два процента голосов. Чем не  успех?! Грезилась победа!
Но… Все  произошло  до противного  банально.  Основным  соперником  Ильи был чиновник, обслуживающий  одного из первых  лиц  Автономии. Илья  не был с ним  знаком.  Видел его пару  раз в комнате  отдыха того самого, одного из первых.  Ему, сопернику и чиновнику, было  позволено обслуживать  стол приглашенных.  Попросту следить, чтобы у гостей  вовремя наполнялись  бокалы, и  бегать  за сменой сосудов.
Не  учел Илья  одного: этот  самый  чиновник уже  лет пять прислуживал власти. Был  покладист и удобен. Никому не мешал и тем самым не вызывал  каких-либо опасений. Человечку  этому  нравилось  работать  в «больших» домах: подле власти  всегда тепло, в меру  светло, а белая рубаха с дешевым  галстуком  создавала  иллюзию верхоглавенства. Должность  его, согласно  протоколу, была  выборной. А по сему в случае своего поражения  на выборах, пришлось бы расстаться начальничку с теплым  кабинетом.  С  чем он никак  не хотел мириться.
Чувствуя, что прикормленный  посулами  округ разворчивается от депутата-назначенца, а собственными  силенками  поправить ничего не может, робко пошкрябал  пальчиками в главную  дверь. Упал на колени, едва  войдя  в двери,  припал ничком  к коврам напольным, особо не задумываясь   об удобности беспозвоночного  своего  тулова, и взмолился «Всемогущему»:
- Не дайте  погибнуть на старости лет!
Пожалели его. Вспомнили его  покладистость да беспроблемность. Добро дали.
Не хочу  бумагу  белую марать  описанием грязных  политтехнологий. Все свершилось  за одну ночь. После  подсчета голосов  победителем оказался чиновничек. Подобной неожиданной победой поражены тогда были многие, да и сам соперник Ильи тоже. Сочувствующие Илье из разных кругов и ведомств  долго еще  пытались  объяснить, как это делается. Его призывали потребовать  пересчета голосов. Искренне жалели. Пытались  сами  проявить  какую-то инициативу.
Сам Илья был спокоен. Как ни странно, но его  особо и не удивило известие о победе  соперника.  Вся эта  закулисная  вонь и подстава  не имели никакого значения.  Пусть он не  стал депутатом. Не столь важным  оказался  возможный  статус. Благодаря  проведенной  компании Илья  по-новому  задышал. Он  был среди  людей. Люди поверили ему.  Вокруг него собрались  интересные  молодые ребята. Пусть  это были еще  студенты, но Илья  был  счастлив  уже только тем, что  мог дать  им уроки  жизни, поделиться  умением общения.  Сам он после  стольких  месяцев  беспробудной  спячки очнулся, почувствовав в себе  силы. Он снова, как в далекие студенческие времена, вдохнул в себя  уверенность. Уверенность в том, что он может, умеет и достигает. Результат уже был получен. Полученные в комсомоле навыки он не только не растерял, а еще и преумножил. А удобство  власти пусть  остается  непоколебимым.
- Не мой  оказался огород – не мне и культуры для посадки  выбирать, - подвел  черту  под избирательной  компанией  наш затейник.

                *    *    *

- Исследование  закончено. Пожалуйста, оставайтесь в том же положении, пока аппаратура не вернет Вас в исходное положение, - услышал Илья монотонный  голос  через  полтора часа, находясь внутри тесного металлического пространства круга  ядерного  томографа.
Тело все затекло. Суставы ломило от неподвижности. Ремни, связывающие  руки, буквально  впились  в плоть.  Последние  минуты или даже  секунды, пока лежанка-лопата  возвращала его в исходное  положение, казались самыми длинными  часами.
Наконец,  вошла медсестра. Она  освободила  от пут уже  чувствовавшего себя  подопытным  кроликом Илью.
- Пожалуйста,  пройдите в кабинет  врача, - пригласили его.
Илья не  сразу смог встать. Тело ныло, а мышцы  напрочь  свело  от  тугих  оков и неподвижности.  Потихоньку, переминаясь  с ноги на ногу, он двинулся  вперед.  Ноги  постепенно  обретали  чувствительность. Дошел до кабинета  врача, опустился  в кресло и с блаженством  почувствовал, как  хорошо  сидеть  после  неподвижного  связанного  лежания.
- Надеюсь, все? – попытался  улыбнуться доктору.
- Почти. Теперь ступайте, погуляйте около часа – компьютер  должен  обработать  анализ.  Сходите  в кафе, это в соседнем здании.  Вы уже  почти  семь  часов у нас, проголодались, наверное? – улыбнулась врач.
А Илья просто забыл о еде!  Его так настраивали на это обследование. Говорили о том, что оно  самое  информативное и окончательное. Он так  настроился  на  важность  происходящего за этот день, что даже и забыл о какой-то там еде!
Переоделся. Уточнил у вахтера,  где находится  то самое кафе, и направился в соседний корпус, где как-то внезапно обнаружил существование незамысловатых мирских радостей.   Запах горячей пищи, аромат  сваренного  кофе и дивный дух  свежей  выпечки  буквально  набросили  его на  поглощение, нет, смакование! этой чудной земной снеди. Он уплетал котлету и принюхивался к дымку от горячего «эспрессо». Отламывал кусочки  пирога с капустой и подолгу  переворачивал  начинку на языке, настолько вкусной она ему казалась! Жадно выпил  первую чашку  кофе. Заказал новую и снова пил, буквально утопая в благоухании  жареных кофейных  зерен. Ему было так хорошо…
После  многоступенчатости  обездвиживающих процедур теперь он мог многое! Ёрзать на сидении. Почесывать бока о спинку  стула. Ощущать возможность просто поднять руку. Он хотел есть – и он утолял этот голод! Илья подумал и, решив, что уж баловать себя любимого, так по полной, заказал еще одну чашечку кофе, присовокупив к нему черный с крупными орешками – так восхитительно-звонко грызущийся в одиночку!- шоколад.
- Уф-ф-ф! Теперь можно и покурить, - Илья умиротворенно откинулся на спинку стула. Он был сыт, доволен и подвижен. Вышел на  улицу. Морозный зимний вечер. Ветра нет. Можно и прогуляться.  За результатами минут через сорок.  Он  довольно  побрел  по расчищенным  дорожкам  между  уличными фонарями. О предстоящих результатах исследования думать не хотелось. В желудке  теплом согревали душу недавно поглощенные вкусности. Илья дышал вечерним  зимним воздухом. Мог и хотел ходить. Ходить  чуть медленнее или быстрее, как хотел. Если хотел, мог остановиться и снова пойти. Мог даже присесть и хотел было попробовать, но вокруг не оказалось ни одной скамейки, чтобы проверить. И только вот думать о результатах анализа он ни за что  не хотел. Вот не хотел – и все!
                *    *    *
Пришло  новое столетие.  Новое тысячелетие. Миллениум! Наступленье 2000 года  люди  связывали  с чем-то  сказочным, необычным, грандиозным. Прорицатели  сулили  скорые катаклизмы и армагедоны. Не обошлось и без  новшеств в устройстве  Государства  Российского.  Новый  Президент  принял  политическое  решение о создании  федеральных  округов, в каждый из которых  назначил  своего  полномочного  представителя. Их  призвали  зорко  следить  за  местным, порой  забаловавшим, руководством. Дабы  почувствовали они  с новой  силой, кто в Доме российском  Хозяин, да  приумерили  прыть свою и амбиции княжеские непомерные. Чтоб  Россия-матушка  стала  силой единой-неделимой. В каждой  территории  за безобразиями  всяким теперь приглядывали  Инспектора Главные, Федеральные…
В Автономии  появилась доселе  неведомая новая  сила. Сила  свежая, неподвластная  местным  устоям.  Что придало  некоторый  освежающий  эффект  на  местах. Хочешь, не хочешь – но теперь  следовало  чуть не  каждый  шаг  делать  с оглядкой  на президентскую  власть, которая  уже  не находилась за сотни  километров московском  Кремле, а комфортно  расположилась  всевидящим  оком  в соседних  кабинетах, откуда чуть не ежедневно  летели весточки и отчеты о действиях  местной  знати: сначала в столицу федерального  округа, а оттуда, не дай Бог, до самого  Президента-батюшки.
В Автономию был назначен  веселый общительный  толстяк  Александр Михайлович. Мужик хоть и многословный, но порядочный. Он был  «своим», рожденным в Автономии, работал  главным  редактором  местной  ведущей  газеты. Активного  человека  заметили и пригласили  возглавить  одно из  направлений  в правительстве  Автономии. Не  знаю, насколько  тяготили его  прежние  обязанности быть  одним  из  пусть и ведущих, но винтиков  местного  руководства, однако  новое назначение  Михалыч  принял с радостью. Было  видно,  что  его  привлекла  независимость, возможность  задышать  свободно, высказывать  свое, отличное  от вчерашних  коллег  и начальства, мнение, быть проводником  главной в стране  силы.
Потребовались  помощники. В большом  деле  нужна  своя  команда: один в поле, как говорится,  не воин. Волею  судеб позвали  в команду  и нашего Илью. Недавние  выборы в Автономии  только-только отгремели. Наш главный герой  еще был на  слуху. Так  случилось, что и сам  Александр Михайлович не без интереса  наблюдал и даже  отчасти  поучаствовал в  предвыборной  компании Ильи.  Поэтому когда  «задвинутого» молодого коммерсанта  посоветовали  ему в команду, Михалыч  пригласил Илью к себе.
На горизонте  вновь замаячили новые  перспективы. Оставив руководство фирмой, Илья, не особо раздумывая, согласился  стать советником нового  проводника  свежей, перспективной  президентской  власти в Автономии. За  дело  взялись  рьяно. Жестко  показывая свои  зубы,  заставляя  всех и вся  немедля считаться  со своим  присутствием. Иначе было нельзя. Приемная Главного федерального инспектора буквально  ломилась  от жалоб и взвываний. Очереди народные  выстраивались, когда он проводил прием граждан в сельских районах.  Зарвавшихся  начальничков, погрязших  в родстве и кумовстве,  надо было одергивать.
Илья  разбирал  жалобы, встречался с обиженными.  Материальной  базы  в аппарате  Главного  как таковой  не было. Приходилось решать многие  вопросы  своими  силами. Да и никто не роптал  и не обращал  внимания  на то, что приходилось использовать  свой материальный  ресурс, чтобы добраться, к примеру, до  дальней  деревни и разрулить  конфликт фермера с Главой  местной  администрации.
Через пару месяцев новую  силу  в Автономии  зауважали, с ней начали  считаться.  Каждое  мероприятие, проводимое  местными  министерствами и ведомствами, требовало  присутствия  если  не самого Главного инспектора, то уж его  советника  обязательно.  Примечательны  слова  одного из министров. После проведенной  коллегии он мягко отвел  Илью в сторону и, заглядывая в глаза, заискивающе  вопросил:
- Ну, что будешь Главному  докладывать?
… Так пролетели два года. Два насыщенных, полноценных, востребованных земных  цикла.  Шефа Ильи  призвал к себе  Полномочный  представитель  Президента и оставил у себя в заместителях в столице федерального округа. А в Автономию назначили  нового, доселе не известного, не местного  человека. Было разумно, что новому  инспектору понадобилась  своя команда, свои помощники. Илья почувствовал это с первых же дней. Он не стал дожидаться  субординационных разговоров.  Сам  попросился на прием  к новому  руководителю, представился и на опережение  высказал свое понимание ситуации: сдал секретарше  удостоверение  советника, попрощался с коллегами и больше  никогда не  возвращался.
Так  закончилось  второе  вхождение нашего героя в «большие кабинеты». Тихо, спокойно,  без  шумных  реляций. Где-то через год  Илью  удивил  неожиданный  звонок. Звонил  один из первых  людей Автономии, его  крестный наставник  еще  с комсомольских  времен.
- Илья Николаевич, привет! Ты что-то  совсем  пропал, не заходишь.  Как  дела?
- Ой, здравствуйте, Валерий Алексеевич! Неожиданный  звонок, - удивился Илья.
- Чем занимаешься?
- Да, по сути, ничем серьезным. Так, вошкаюсь потихоньку.
- Слушай, я тут на  днях в узком кругу с Губернатором  был.  Он о тебе  спрашивал.  Говорит: «А где Илья теперь? Что-то он из моего  поля  зрения  пропал». Ты вот что – зайди-ка к нему.
- Зайти? К Самому? Как?! Валерий Алексеевич, я же не могу  просто  вот так  взять и позвонить ему.
- Надо попробовать, - настаивал  звонящий.
- Гм, не вылавливать же  мне его у входа в Белый дом!
- Ну, ты попробуй…  Где-то в перерыве  между совещаниями.
- Нет, я так  не могу. Унижаться до беспардонных  просителей не стану.  Их и без  меня  целая  очередь. Вот если  бы Вам  было  удобно  организовать  такую  встречу, но  только с его  согласия – другое дело…
- Нет, ты  давай  сам. Не откладывай,  прояви  инициативу.
- Спасибо, Валерий  Алексеевич, за звонок. Я понял. Как дома? Как семья? – Илью начал  раздражать  этот  разговор. Пожелав всего  хорошего, он  в сердцах  бросил  трубку. «Вот и приехали! Меня, что же, стесняться начали?  Или  уже так  у них  поставлено, что даже  простое упоминание о человеке  может  вызвать  раздражение у «Первого Лица»? Он сам  вспомнил  обо мне – так почему  сложно  просто, памятуя  о  недавнем разговоре, не  сказать,  что  общался со мной, и попросить  принять  меня? И просить-то  ни о чем  не надо! Губернатор  сам скажет – примет или нет. Чудно! Неужели  даже остатки своего  мнения  стало нельзя  произносить вслух?!  Или  что это: если, Илья,  у тебя что-то  получится, тебе  напомнят  о  своем  участии, а если нет, то и разговора  никакого не было?! М-да, дожили…!
Этот памятный разговор с человеком, которого Илья глубоко  уважал и продолжает  ценить до сих пор,  стал, подобно знамению, отмашкой для всех его  последующих  решений и действий. Он окончательно  уверился в мысли, что  не  хочет, не желает и дня  больше  связывать  свою  дальнейшую  жизнь  с Автономией. Будь проклята  вся  эта  местечковость! Прогибание, зализывание! Вошкание  с зарабатыванием  денег,  ограниченное местными  узенькими  возможностями… Чушь  собачья все это! Прожито полжизни, а на  что она, эта половина, потрачена?!
- Все! Хватит! Не могу  больше! Дышать  нечем становится.
Илья осознанно, планомерно  стал сворачивать  свои дела.  Обрубал  одну за другой связи. Постепенно, поэтапно готовил свое предприятие  к ликвидации. Его потянуло на просторы Москвы. Он  сознательно  поднимал старые связи и искал новые знакомства и возможности. Единственное, что еще  заслуживало  внимания и задерживало в Автономии, - это трудоустройство  его сотрудников.  Нельзя было  все ломать в одночасье. За людьми, его помощниками, были  семьи. Нужно было  дать им время на трудоустройство и как-то поддержать на переходном периоде. Полностью  рассчитаться  и за-крыть предприятие  удалось  только к 2005 году.  Фирма, пионер  своего  направления,  перестала существовать.  Закончилась  целая  эпоха.  Четырнадцать  лет  взлета, азарта, падений и надежд.
Увы, не чувствовал  Илья  облегчения  от  содеянного.  Впереди  вырисовывались  новшества, но  на спину  тяжеленным  грузом наваливалась и цепко подбиралась  к горлу  эмоциональная  тяжесть - всепоглощающая, всевыжигающая и опустошающая.

                *    *    *

- Пора за приговором, - Илья  бросил в урну  очередную  сигарету и направился  к зданию, где провел  целый  день на  обследовании. Он надышался  свежим  воздухом, в меру  оставшихся  сил находился. Он направлялся  за самым  важным, определяющим  всю  дальнейшую  жизнь, все шаги и помыслы результатом.
Войдя в помещении, доложился  дежурной  сестре, что он при-был.  Его проводили в кабинет  врача  и попросили  подождать.
- Доктор  заканчивает  обработку  результатов, пару минут  посидите, подождите в коридорчике.
Вот  уж  воистину  права  русская  пословица: «Нет хуже, чем  ждать и догонять!»  Еще  минуту  назад  Илья и думать  не хотел об итогах. Волна беспокойства – да чего там говорить! – животного оцепенения  откуда-то  вздыбилась, ринулась на Илью и многотонно обрушилась на сознание.  Пальцы  рук  буквально  вонзились  в кресло и вот-вот могли  вырвать  куски мягкой  обивки. Позвоночник  сковало в – казалось бы! – удобной  сидячей  позе. Но  спина не чувствовала  уюта кресла.
- Где же  доктор? – нетерпеливо прошептал Илья.
Шаги по коридору и вход в кабинет врача, серьезной, сосредоточенной  женщины в белом халате, напомнили чеканное появление судьи или трибунала в зала суда. Вообще-то, сейчас это было одно и то же … Папка  с бумагами в ее  руках  виделась протоколом  совещания  присяжных заседателей, а белоснежный  лист поверх папки казался  приговором. Только вот, что в нем: «помиловать»? «казнить»? Вот он, момент истины…
А за  дверями, пусть и не опосредованно, ждут оглашения  родные. Мать на другом  конце Москвы приткнулась к иконам, вымаливая пощады сыну. Жена, занятая  домашними делами с детьми, каждую  секунду  бросает  быстрые  взгляды на упорно и бездушно молчащий телефон. Всё и вся замерло в оцепенении  ожидания.  Две минуты, сто двадцать секунд, миллионы  мгновений, вечность…
Доктор  расположилась  в кресле  напротив Ильи. Разложила  на столе  принесенные  бумаги.  Спокойно  взглянула на  Илью.
- Илья Николаевич, результаты  следующие…
… Говорят, что  материнская  молитва самая  сильная.  Не один монастырь  обошла  за эти  три месяца  лечения  матушка Ильи.  Не один час на коленях  вымаливала  прощения для своего  единственного  сына на  церковных  службах. Не думаю, что любящие  люди  менее  откровенны в своих мольбах. Если  любишь – искренне  хочешь  и просишь у Всевышнего хорошего, доброго, справедливого, милосердного. Поэтому искренность, любовь, терпение – они должны, просто  обязаны  вознаграждаться. Стремления  родных и близких, их  мольба и участие по мере  сил и возможностей в трагедии нашего героя, высочайший  профессионализм лечащего доктора и ученого Магомедовой и ее помощников выцарапали, достучались и в  итоге  добились  результата.
Илья был  сражен  словами  лечащего его  врача, когда он, выйдя из стен  медицинского  центра,  позвонил  ей сообщить  итоги обследования:
- Илья Николаевич! Дорогой! Какое  Вам  спасибо  за такие  результаты!
- Как – мне?! Это Вам, Аминат Умарасхабовна, спасибо и нижайший  благодарный  поклон!
- Жду  Вас завтра с бумагами! – радостно  прощалась она.
Матушка Ильи  расплакалась  от  сообщения сына, а жена  звонко и счастливо  расхохоталась  в трубку. Илья  дошел до  своей  одиноко  ждавшей  целый  день  на стоянке машины. Плюхнулся на сидение и просто  улыбался. В ушах  звенели и переливались короткие  слова врача,  огласившего  результаты:
- Признаков заболевания не обнаружено.
Пора домой.  Обнять  матушку. Заехать  к своему  доктору за дальнейшими  указаниями и ехать в Город. Послезавтра Новый  год!  Илья  истосковался  по своим. У каждого  человека  должен  быть свой дом, свое, родное, выстраданное, любимое. Близкие ждут подарков,  но главное – они ждут  тебя!  И, по большому  счету, неважно, что ты усох от лечения, глаза твои впали, а на голове нет ни единого  волоска  от всевыжигающей и уничтожающей химиотерапии.  Главное,  ты живой! У тебя есть ОНО, Будущее! Ты торопишься открыть  своим  ключом свой  дом.  Это и значит, что все  будет  хорошо!  Поторопись,  Илья. Тебя  ждут.