Предусмотрительный

      П Р Е Д У С М О Т Р И Т Е Л Ь Н Ы Й   

Однажды сидим мы с коллегой и приятелем у меня на кухне и травим под водочку  разные разности. О летающих тарелках, о параллельных мирах, о Ванге с Мессингом беседуем. Приятеля моего всегда увлекало всё таинственное, необъяснимое.
« Знаешь,- говорит приятель,- Ванга всё-таки раскрученный бренд. А я тебе расскажу о своём друге Вальке. Он не хуже Ванги и Мессинга обладал даром предвидения. Да ещё какого!
  В то время, когда ещё  треск от развала развитого социализма слышен не был, Валя работал в каком-то задрипанном  проектном институте. Тебе не надо рассказывать, что такое инженер в Союзе.  Сто сорок рэ  его красная цена. Стоял он день-деньской за кульманом и чего-то связанное с горным машиностроением чертил. По субботам Валя  «бомбил» на стареньком «Москвиче». Жена его Рая работала в районной поликлинике участковым терапевтом. Хоть небольшие, но устойчивые связи с продавщицами из соседнего гастронома имела. Лечила их. Больничный выдавала. Иногда «левый».  Так что батон колбасы или там кусок мороженого мяса имела без проблем. В советском социуме такая жена считалась полезной, поскольку тотальный дефицит после НЭПа страну никогда не покидал.
  Семья жила в своём доме, оставшимся от родителей. Во дворе имелся довольно большой флигель. Его за умеренную плату сдавали квартирантам. В общем, жили хоть и не богато, но не бедствовали. По заниженным советским стандартам  относились даже к среднему классу. Это если использовать современную фразеологию.
  Но вот, советский строй доразвивался до ручки. Вместо социализма с человеческим лицом всё больше козья морда проглядывала. Как выражалась бабушка, моя соседка, страна постоянно  «траурничала».  Не успели мы одного генсека оплакать, так уже другой на подхвате. Прямо какая-то эпидемия на престарелых советских руководителей. Какой-то похоронный конвейер.
  Но вот, наконец, править приходит  бодрый, аллертный и молодой Горбачев Михаил  Сергеевич. Был он совсем не похож на прежних закрытых руководителей, а похож на нормального человека. Жена его Раиса Максимовна тоже не была мымрой в тени мужа. Элегантная дама, всегда со вкусом одетая, умеющая грамотно говорить, она придавала своему мужу, отнюдь не аристократу по происхождению, некий оттенок европейскости. Вместе они хорошо смотрелись.
  Михаил Сергеевич часто выступал. В народ ходил. Говорил много и с удовольствием. Отвечал на вопросы. Старался быть искренним и демократичным.  У нас появилось ощущение, будто в давно непроветриваемой комнате открыли окно. Свежий ветер перемен ворвался туда и стал бодро и весело выдувать застоявшуюся пыль из всех углов и щелей. Появилось новое слово «гласность». Из ссылки возвратился академик Сахаров. Владимир Познер провёл телемост с Америкой. Газеты увеличивали тиражи. Раскупались они как горячие пирожки. Я сам, неисправимый романтик, ходил всё время в приподнятом настроении.
   А в один из вечеров заехал ко мне Валя. Попросил родственника проконсультировать. Сидим с ним, чай пьём. Разговариваем. Я Михаила Сергеевича хвалю. Перестройке радуюсь. Валька молчит и скептически улыбается. «Старик, - говорю,- ты всегда был пессимистом. Ты что, переменами не доволен?»
«Да, нет. Я не пессимист. Реалист я. Переменами-то доволен. Но мне страшно от своих, если можно так выразиться, стратегических предчувствий. Гласность, демократия советскому режиму противопоказаны абсолютно. Рухнет он. Режим не может существовать без жестокой руки. А как начнёт всё рушиться, боюсь, и нас осколками зашибёт. Старик, ты ведь знаешь, что я стажированный антисоветчик. Но мне страшно, когда представлю что будет.  А ведь обязательно будет».
   Это Валя говорил тогда, когда партия ещё продолжала  рулить страной и обществом. Когда она оставалась, как пели в песне, «нашей надеждой и силой…». Ещё в Литве не разгоняли демонстрантов. В Грузии саперными лопатками ещё не лупили недовольных. Горячих точек на территории СССР тоже не было. Не было  и продовольственных талонов, а слово «отовариться»  тоже пока хождения не имело. Приколист Угольников ещё не хоронил еду, проходя с гробом по Тверской, в сопровождении похоронной процессии. Пошатывался, но ещё не шатался великий и могучий Союз Советских Социалистических  Республик.
   Вскоре произошла другая встреча с Валей. Он пригласил нас с женой пообщаться в субботний день. Как всегда, хозяин был радушен и гостеприимен. Пока женщины накрывали на стол, друг повёл меня во флигель, показать, как он всё тут обустроил. Откровенно говоря, я ахнул. Во всех трёх комнатах до самого верха стояли крепко сколоченные стеллажи. И чего там только не было! Блоки сигарет, свиная и говяжья тушенка, всевозможные рыбные консервы, банки с топленым сливочным маслом и свиным жиром, сгущенка, три ящика с водкой, макароны, рис, растительное масло, соль, мыло, стиральные порошки и пр.
  «Слушай,- спрашиваю,- а где твои квартиранты?»
  «Да съехали».
  «Валька, ты чего, к войне что-ли готовишься?»
  «Война, не война,- серьезно так говорит,- а времена нас ждут суровые».
Потом друг водил меня по двору и показывал какую он соорудил теплицу. Руки у него были золотые.
  Прошло время. Треск от развала развитого социализма пошел от Москвы до самых до окраин. Еду продавать перестали. Отпускали только по талонам. Новое слово «отовариться» прочно вошло в нашу жизнь. В разных местах спонтанно возникали сигаретные бунты. Водку покупали у таксистов по червонцу за бутылку. В парфюмерных отделах универмагов исчез одеколон и туалетная вода. Всё, что содержало в себе хоть каплю спирта скупалось и пилось. У гурманов особенно ценился одеколон «Саша».
  А что Валя?  Умный и предусмотрительный Валя жил в те тяжелые времена, как  король на именинах. Было у него что выпить и чем закусить. Да и покурить, развалившись после обеда на диване, тоже что было.
 А ты говоришь Ванга!