Джермида-1

                3.     В     Л  Е  С  У

   Сентябрьские  росы  на Среднем Урале  подарили нам   весё-лые  хороводы рыжих  с бахромой, мясистых опят и они уже  ждут  своих  поклонников  разных  возрастов  и  профессий. И  я  тоже  предвкушала  эту  невинную  лесную охоту. Обо-жаю  собирать  грибы. Каждая  встреча  с боровиком  или  подосиновиком  зовёт  меня  в  языческий  пляс  вокруг этой находки,  словно  ребёнка.  А  россыпь  маслят,  словно  вес-нушки  в  зелёной  траве, наверное,  так  и  возникла   вера  во  что-то  непонятное  и  прекрасное  у первобытного  человека. Такой  восторг  рождается  в  моей  груди,  видя  это  чудо природы, возникающее  вдруг перед  глазами,  рождая   во  мне               
восхищение, словно я сделала  какое-то  открытие. Особенно,  когда  нахожу  старый,  замшелый  пень,  одетый, словно  ёжик  колючками,  молодыми,  ядреными  опятами. Так  и  хочется  расцеловать  всё   вокруг.  Я  подымаю  руки  к  небу  и  благодарю  Бога  за  такой  подарок.
   Вот  и  на  этот  раз  ещё  с  вечера  я  приготовила  всё,  что  нужно для  похода  в  лес, который  начинался  в сотню  шагов  за  околицей.
   Едва  рассвет  постучался в  моё  окно,  как  я  тут  же  со-скочила  с  пахнущей  сном постели.  Плеснув  в  лицо  холод-ной  колодезной  водой,  облачилась в  походную  одежонку.  Я  уже  спешила  росистой  тропинкой по  всё  ещё сонному  ле-су, спотыкаясь  о выступы  корней, мелкий  валежник  в  cум-раке  утреннего  тумана,  зевая  и  ёжась  от  сырости.  Мой  путь  лежал  на  старую  лесную  вырубку  в  нескольких  ки-лометров  от  нашего  посёлка.
    По  пути   мне  попадались  густые  заросли  черничника  и   я, шаря  по  нему ещё сонными глазами,   отыскивала   чёрные бусинки  ягод, с  аппетитом  поглощала  их,  наслаждаясь  мягким,  чуть  кисловатым  соком.  Кончики  пальцев  моих  рук  очень  скоро  окрасились  в тёмно-фиолетовый  цвет  и  я  улыбалась,  глядя   на   них,    представляла   себе  цвет  моих  губ,   языка  и   зубов,  вспоминая  Н.  Некрасова: «…смотри,  уж  чернёхоньки  губы у  всех…» Бегу  дальше.                               
  Принюхиваюсь.  Густо  запахло  земляникой.  Жадно  втяги-ваю  ноздрями  этот неповторимый,  любимый  запах.  Так  и  есть!  За  сосновым молодняком  видна  старая  тележная  колея,  петляющая  меж  вековых  сосен, которая  давно за-росла  плотным  слоем земляничника. И  тут  я, восторгаясь,  полакомилась сочными,  каплеобразными  ягодами,  благодаря  лес  низкими, до  самой земли  поклонами.  Иногда мне  прихо-дилось  становиться  на  колени…
   Туман,  окропив  землю  росой,  облегчённый  поднимался  над  лесом,  рассеиваясь, улетал  лёгкими  облачками  на  кры-льях  утреннего ветерка. Воздух  был  свежим  и  душистым.               
Первые лучи  солнца, скользя,  ложились на  травы  и  листву,  словно лаская их, переливаясь  в  росистых их  гривах  всеми               
цветами  радуги,  по тропинкам  потянулись  уродливые те-ни, и полчища  кровожадных  комаров  засновали вокруг моего  лица,  которое  было  закутано  до  самых  глаз.
   Я на  мгновение  остановилась  и сладко  потянулась  и  мой  громкий  вздох,  переходящий  в  счастливый  и  призывный  клич разнёсся по лесу: о- го – го – го… и  долго потом  перека-тывался  по лесу. Доброе  утро  тебе,  лес -..ес…ес…ес…,  прошелестело  эхо.  Здорово!  Как  хорошо  в  такое  время  в  лесу!
     Когда  я  подошла  к  вырубке,  то  в   моём   кузовке  уже красовалось несколько подосиновиков, подберёзовиков, целый  выводок  груздьев,  с едва  заметным голубым отливом,  кото-рые  осенью не часто встретишь, но  зато  они  такие  ядре-ные  и  без  единой  червоточинки.
   Долго задерживаться на вырубке  мне   не   пришлось:  опят было  так  много,  что  мой  кузовок  вскоре  был  наполнен  до  самых  краёв толстоногими  красавцами, пахучими  и рыжи-ми, словно в веснушках,   молодыми   и   крепкими,   но   домой  возвращаться  не  хотелось! Хожу  в  лес не столько  за  его               
  дарами,  сколько  ради  самого  леса, его  чистого  воздуха и целительной, сказочной  красоты, его  неуловимой  силы  и  нежности.
    Поставив  кузовок в центре  полянки,  чтобы  не  потерять  его,  я  задумчиво  стала  бродить  вокруг,  присматриваясь  к каждому  осеннему  цветку, опавшему  листочку и  не  заме-тила,  как  в  моей  левой  руке  уже  оказался  небольшой  и  радужный  букетик.  К  разлапчатой  веточке  костяники  с  гранатовыми  бусинками  ягод, собранными  в  соплодие, при-строились:  багряный  листочек  осины,  сухая  былинка  и  светло сиреневый  колокольчик  на  тонком  и  изящном  сте-бельке. Прозрачные  ягоды  смотрятся  великолепно  и  аппе-титно  в  этом  скромном  окружении. На  душе  светло  и  свободно.  Вот  и  славненько!      
   В воздухе  летают  паутинки, позолоченные  солнышком, сосны  расточают  свой  терпковатый  и 
неповторимый  запах смолы  и  дёгтя  и  ещё   чего-то  неуловимого,  смешанного  с  осенней  прелостью  и  запахом  грибов,  от  этой  чистоты  и  ароматов  слегка  кружится  голова,  а  лёгкие  мысли  одна  другую  сменяли,  не  оставляя  следа. Душа  отдыхала. Сухо  шелестят  листвою  осины да берёзы,  которые  всё  увереннее  набирают  разноцветье  осе-ни. То  там,  то  тут в  густой листве  вдруг  вспыхнет  золо-тая  прядь и  повеет на тебя  тихой грустью. Эта  прощаль-ная  праздничность, как сама  вечность,  вливает  в  меня  лёгкую  дрожь  утраты  неповторимого  мгновения  бытия. Хо–ро–шо!  Кричу  я,  развернув руки крыльями.
   Вернувшись,  я   взяла   кузовок   и   тихо  пошла   в   обрат-ную сторону  к  дому,  но  уже  другой  тропинкой.  Солнце  уже  стояло   высоко  и   становилось   жарковато.  Бабье ле-то   ещё властвует  в природе. На моём пути вырос огромный                      муравейник. На его се верной стороне  стоял  кривоногий  по-дберёзовик,  словно  настольная  лампа  с  матовым  колпач-ком.  Множество шевелящихся дорожек,  едва  различимых  в  лесном  царстве,  живыми  ручейками  растекались  в  разные  стороны:  муравьи  готовили  свой  лесной  храм  к  долгой  уральской  зиме,  запасались  пищей.
    Стою  на   пути  сразу   трёх  муравьиных   дорожек.   На   мои походные  туфли  тут  же  набежало  несколько  смель-чаков разведчиков,  спешу  скорее  от  них  избавиться,  топая  ногами. Поставив  в стороне кузовок,  я,  присев  на  корточки рядом с одной  из  дорожек,  стала  наблюдать  муравьиную возню.  Огромные, тёмнокаричневые красавцы  деловито  сну-ют  друг  другу  навстречу с  самым  различным  грузом,  с се-менами  трав, личинками  и прочей  муравьиной  живностью,  порой, превосходящим  собственный  вес  муравья  в  несколь-ко раз.  Если применить  ко  мне,  то  я  смогла  поднять  од-ной  рукой  корабельную  сосну. На  этих  живых  дорожках  случались  заторы,   которые   устранялись   с  удивительной    быстротой  и завидной  оперативностью.
    На  эту снующую, деловую  дорожку,  кружась,  упал бере-зовый листочек, и тут  же  муравьиный  поток  изменил  своё направление, проворно обтекая этот  жёлтый  остро-вок.  Но вот один  муравей,  не  раздумывая,  взобрался  на  него,  уцепившись  кривыми  лапками за край  листочка.  Муравей – разведчик  бегал из стороны в сторону,  непрерыв-но  останавливаясь,  шевелил  усиками,  словно локаторами, и мне  показалось,  что он  к  чему-то  принюхивался. Ничего подозрительного  не  обнаружив,  он  решительно  помчался  по  желобку  листочка,  но  вдруг,  почти  у  самого  его  края,  на  какое-то  мгновение  замер…
   …И  тут  мне  почудилось, что  муравей  и листочек нас-только  увеличились, что  муравьиные  глаза  стали  величии-ной  с  хорошую  сливу,  а  сам  он  весь  засветился и  скоро  стал  совершенно прозрачным, и я  увидела  все  его  внутрен-ности: множество  тонких, зигзагообразных линий, едва ви-
димые узелочки, точки,  как  под  микроскопом,  словно  этот  житель леса  хвастался  своим  непревзойдённым  и  уникаль-ным  внутренним  строением. Что  это? Я сильно ущипнула себя  за  руку.  Не  уснула  ли  я  на  солнышке  случайно,  но  тут  же  ощутила  сильную  боль.
   Чувствую, как по моей спине медленно и настойчиво поползли мурашки, сердце затрепетало в груди, и стало медленно подкатываться к горлу, каждый его удар гулко отдавался в  голове,  мешая  думать, перехватывая дух. Я застыла в  ужасе.  Мне  показалось,  что  я  вот-вот  поте-ряю сознание.
    Сколько  это оцепенение длилось, не  знаю, но  потом, оч-нувшись,    огромным    напряжением   воли   заставляю   себя  приподняться  на  ноги,  замирая, и  почти  беззвучно, молясь пересохшими губами, стою некоторое  время,  вся онемевшая  от  ужаса. Проходит   некоторое  время,  прежде  чем  я ре-шаюсь  пошевелиться. Не   поворачивая  головы,  пытаюсь  краем  глаза  осмотреться  по  сторонам.  Весь  лес  просвечи-вался  насквозь,  словно  под  рентгеном,  стволы  деревьев   прозрачны,  как   тот муравей. Словно  по  мановению  волше-               
бной  палочки,  все  листья стали невидимыми,  но  их  тре-вожный  шелест  улавливал  мой,  до  предела  напряжённый,  слух.
    В следующее  мгновение  я  сорвалась  с  места  и  бросилась бежать  полуваттными  ногами,  но  вскоре  споткнулась  о  корягу,  больно  ушибла   коленку,   значит,  подумала:  я - не  сплю,  и   всё   это  происходит  со  мной  на  самом  деле.       
    Какое-то  мгновение  оставалась  лежать,  крепко  зажму-рив  глаза  и  обхватив  руками  голову,  но  ничего  страшного  не случилось! И я медленно  приоткрыла  отяжелевшие  веки  и  посмотрела  прямо  перед  собой  сквозь  стебли  травы  и  сучьев,  потом  чуть приподнялась  на  руках  и  осмотрелась    по  сторонам. Лес, как  всегда, трепетал  осеннею листвою,  переливаясь  на солнце   всеми   цветами   радуги.  Я  уже   со-мневалась  в  правдоподобности  того,  что  увидела  несколь-ко  секунд  назад,  а  боль  в  коленке  как-то  успокаивала.               
   Я осторожно встала на  ноги  и перевела дух, словно  подня-
лась на  высокую  гору,  взяла  кузовок  и,  с  замирающим сер-дцем,  путаными  мыслями  и мольбой,  заспешила  домой  в посёлок.  Я  шла,  всё  ускоряя  шаг,  изо  всех  сил  сдерживая    себя, чтобы вновь не побежать, чувствуя всей  кожей  спины,  что  кто-то  невидимый  упорно  смотрит  мне  вслед.
   По мере  того,  как  я  приходила  в  себя,  шаги  мои  замед-лялись  всё  больше  и  больше.  Я  шла  знакомой  тропинкой  и  мучительно  вспоминала  порядок  происшедшего. 
   Кроны  деревьев  беззаботно просеивали  заходящего солнца  свет  и  длинные   вечерние  тени  уже  скользили  по  земле. 
     Вскоре я  поймала  себя  на  том, что напряжённо  прислу-шиваюсь  к  себе  и  ищу  ощущение  того страха,  что  ещё  совсем  недавно заполнял  всё  моё  существо, от  напряжения  я  даже  вспотела,  словно  дрова  рубила,  пот  заливал  мои  глаза  и  мешал  видеть  тропинку,  которая   петляла  меж  стволами  деревьев  и  терялась  в  траве.  Я  боялась  сбиться  с  дороги  и  заблудиться  в лесу.                               
   Десятки вопросов, как  светлячки  в  ночи, мгновенно  вспы-хивали  и  гасли,  не  находя  ответа  и  ни  на  одном  из  них  я не  могла сосредоточиться, ни за один  не  могла ухватить-ся, чтобы дать  одно направление  моим  растревоженным,  словно  пчелиный  улей,  мыслям,  но  тем  не  менее  меня  это  ничуть  не  тревожило. И  вскоре,  не  смотря  на  перен-есённую нервную  встряску, во всём моём теле  и  во  всём  мо-ём сознании, чувствовалась какая-то лёгкость. Ну и  ну!
   Так  что  же  происходит?  Уже  не  в  первый  раз  я  задаю   Всевышнему  этот  вопрос  и  молю о  милости,  о  прощении.