Вода

 Вода.

    На дворе стоял голоцен, четвертичного периода, кайнозойской эры. Жара становилась невыносимой, сопротивляясь наступлению нового ледникового периода. Цыбиков понюхал воздух, но ветер дул в сторону водопоя, поэтому он не почувствовал запаха воды. Но пить хотелось, и он, вместе со своим начальником по снабжению и личной секретаршей Зосей, стал пробираться в сторону обозначенной на карте реки. Цыбиков был зол, поэтому он больше мол-чал и изредка покрикивал, показывая свою раздражённость, но, не желая тратить драгоценные силы – жара  не располагала к выяснению отношений – упрямо шёл вперёд. Подчинённые тоже осознавали свою вину, поэтому помалкивали: Снабженец не сделал положенного запаса воды, а секретарша, которая плелась позади, где–то посеяла зонтик, которым можно было б хоть немного прикрыться от жары. Цыбиков снимал шляпу, обмахивался им и снова надевал, ощутив на макушке горячую лапу жары. Он обогнал своих спутников. Снабженец не отставал, за ним семенила ножками и секретарша Зося, всем своим видом показывая насколько она устала. Но Цыбиков шёл вперёд, упорно тыкая ногами в песок. Он иногда оглядывался, подгоняя взглядом секретаршу. Она, в свою очередь, старалась поймать его взгляд и улыбнуться и хоть как-то сгладить свою неловкость. Её обманчиво нежное и невесомое тело и здесь не теряло своей очаровательности и соблазнительности. Местами её рубашка прилипала к потной фигуре, лишний раз, подчеркивая упругие и молодые изгибы тела.
  Вскоре повеяло прохладой и среди череды деревьев забрезжило зеркало воды. Они невольно стали про-двигаться быстрее, жажда притупляло чувство опасности. У водопоя их могли подстерегать хищные звери и дикари, да и вода могла оказаться непригодной для питья. Когда достигли деревьев, они сбавили темп и спрятались в зарослях кустарника. Цыбиков отправил вперёд на разведку снабженца. Секретарша присела рядом и как будто нечаянно слегка коснулась его. Цыбиков не отреагировал. Тогда она стала сама себе массировать лодыжку, осматривая вокруг себя пространство. Цыбиков откинулся на мох и начал, не желая показывать охватившей его вдруг слабости, про себя напевать какую–то блатную песню.      
     Снабженец вернулся живой и невредимый, и вполне довольный.         
– Вроде бы, всё спокойно, – полушепотом произнёс он. – Воду можно пить, хотя немного попахивает керосином. Цыбиков ещё больше рассердился на снабженца, из–за того, что тот раньше его выпил воды и приказал идти впереди настолько, чтобы в случае опасности самим успеть убежать. Но всё обошлось благополучно. Они осторожно, по очереди напились живительной влаги. Вода действительно отдавала керосином, но была вполне сносной. Напившись, они по очереди окунулись в реку и устроились отдохнуть немного поодаль от реки в зарослях под деревьями. Но как только они пришли в себя – захотелось есть. Солнце постепенно склонялось к горизонту и жара спадала.
– Будем продвигаться вниз вдоль по реке, – объявил своим спутникам Цыбиков, – найдём тропинку, по которой звери приходят на водопой, можем поохотиться, а пока, – кивнул он снабженцу, – поищи подходящие дубинки,– а сам принялся чистить свой обтрёпанный костюм, который он испачкал, когда пил воду. Костюм был любимый – выходной. Ему помогла секретарша, ловко орудуя тонкими пальчиками с облупленным красным лаком на ногтях. В знак примирения он погладил её по спине, и она тут же шумно прижалась к нему. Но тут вернулся снабженец, притащив три огромных дубинки, и они двинулись.
    Им сопутствовала удача – вскоре на берегу, они обнаружили загорающего дикаря. Других поблизости не было. Выслали для приманки секретаршу. Когда она, оголившись, вышла из-за зарослей, дикарь сначала испугался и встал на четвереньки, затем, похабно оскалившись, поднялся и двинулся к ней, виляя волосатыми бедрами. Секретарша Зося забежала обратно в заросли, завлекая туда новоявленного Ромео, где его и встретили Цыбиков и снабженец своими увесистыми дубинками. С ним быстро покончили, затащили подальше в безопасное место. Они собрали сухие ветки,  развели костёр и, отрезав от дикаря куски побольше, поджарили. Наелись до отвала жаренным мясом. Неподалёку снабженец обнаружил и пещерку, которая оказалась кстати. Сумерки сгущались и уже надвигалась ночь. Они повесили одну ляжку дикаря высоко на дерево, а сами пошли к пещерке. Где–то завыл шакал, вероятно, почувствовав запах жаренного мяса. Путники, не теряя времени, обследовали пещерку, затем, наспех, загородив камнями, узкий проход, легли спать. Ночь прошла без происшествий. Снабженец и секретарша дежурили по очереди, поэтому Цыбиков хорошо выспался и отдохнул. Утром, доев сырым, не успевшую в ночной прохладе совсем испортиться, ляжку дикаря, двинулись дальше.  К концу дня они достигли ворот тюрьмы. Лучшего убежища можно было и не искать. Начальник тюрьмы, давнишний друг Цыбикова, встретил их, как хлебосольный хозяин и предоставил им светлую и тёплую камеру. Всю ночь они пьянствовали с начальником тюрьмы, выпили по две бутылки на каждого, включая и секретаршу, и только к утру угомонились. Начальник тюрьмы уснул прямо на секретарше Зосе, не смотря на то, что она лежала под ним боком. Она была вся измята, впрочем, другой шутки от начальника тюрьмы невозможно было и ожидать. Второй день прошёл в похмелье. На следующее утро они вновь опохмелились, запаслись во-дой, водкой и закуской, двинулись дальше к границе. А перед этим начальник тюрьмы по–отечески их наставлял, какими дорогами продвигаться, чтобы не напороться на дикарей и пограничников, которые в этих местах были хуже дикарей. Если, всё же, возникнут проблемы – какому таможеннику и сколько давать. Короче всё то, что и без него они знали. Хотя, конечно, знакомства начальника тюрьмы могли и пригодиться.
 Когда тюрьма превратилась в маленькую плёвенькую точечку, а граница приблизилась на столько, что они были вынуждены передвигаться на цыпочках, Цыбиков оборотился, снял шляпу, осмотрел деревья, луга, речки, облака, с грустью прослезился и сплюнул. Он точно не знал, как долго продлится их загранкомандировка, поэтому, на всякий случай, прощался со своей родиной навсегда.

г.Черкесск. 1992 год.