Агония Иванова - Прощание с детством гл. 1-7

Он пойдет проводить тебя до остановки,
Ты вернешься домой завтра утром
Совсем другой.
Александр Васильев.

Часть первая.


Глава первая.

- Дайте ка я на вас посмотрю, - сказала своим грубым голосом Елена Львовна, прогуливаясь между рядами по классу, походкой тюремного надзирателя. Никто, встретив эту женщину впервые, не сказал бы, что она учитель русского языка и литературы, потому что она производила впечатление человека сильного и властного, совершенно далекого от искусства. Такие же прически, как у нее носили обычно дамы, работавшие на рынках или на худой конец в магазинах поприличнее, эти же дамы имели такой же громогласный голос и манеру говорить. Как она оказалась здесь было, похоже, загадкой не только для окружающих, но и для нее самой.
 - Выросли за лето, - заключила Елена Львовна в конце-концов и вернулась на свое место и добавила с какой-то злобной улыбкой, - как сорняки, - и разразилась смехом, напоминающим звук, который получается из пыльного мешка, если по нему бить палкой, - ха-ха-ха.
Почему-то никто кроме нее не рассмеялся. «Сорняки» смотрели на нее с недоумением, агрессией или скукой, уже успевшие привыкнуть к ее поведению. Некоторые не смотрели вовсе и Елена Львовна пресекла это. Она постучала кулаком по столу, требуя внимания к своей персоне.
- Виноградова, языком своим ты будешь улицы подметать, если не сдашь экзамены в конце года, - пригрозила она, испепеляя взглядом ту, кто посмел не смотреть в ее сторону. Девушка, к которой она обращалась ничуть не смутилась, прикрыла красивые болотно-зеленые глаза и с невозмутимым видом одарила Елену Львовну ответным, полным презрения взглядом.
- Где Польских, Виноградова? – поинтересовалась Елена Львовна у девушки, та только передернула плечами.
- Я ей не нянька, - спокойно бросила она и хотела уже отвернуться к своей соседке Герасимовой, с которой они до этого шепотом обсуждали какие-то свои дела, но гнев Елены Львовны настиг ее в виде огромной фигуры учительницы, нарисовавшейся перед столом.
- Марина, - строго начала Елена Львовна, - как ты разговариваешь с учителем? Оставь свое хамство за дверью.
- Я лучше сама там останусь, - буркнула Марина, глядя исподлобья из-под густой выбеленной челки. Елене Львовне прекрасно помнилось, что в июне, когда на трудовых работах, она видела ученицу в последний раз, волосы ее были черными и это добавляло масла в огонь ее закипающей злости. Женщина хотела что-то сказать, но в этот момент вышеупомянутая дверь открылась и на пороге появилась Польских. Маргарита. Главный предмет ненависти Елены Львовны, некоторых учителей, директора и доброй половины учеников. Ненависть не мешала любоваться Ритой и на мгновение все в классе замерли, как будто перед ними раскрылся тропический цветок с сильным дурманящим ароматом, который околдовал их, и теперь они жадно вдыхали ее красоту, как запах. Маргарита Польских была красива. О, да! Хрупкая точеная фигурка, которой позавидовала бы любая фотомодель, огромные глаза насыщенного вишневого цвета, полные губы, насмешливо приоткрытые в полу вздохе, черты, словно нарисованные тушью, аккуратно подстриженная по уши копна сияющих здоровьем волос. Ее изящное тельце было облачено в черную юбку-карандаш и рубашку под цвет глаз, эффектно подчеркивавшую цвет кожи, немного золотистый после недели на Мальте.
Брови Маргариты презрительно и недовольно изогнулись, когда она заметила, что Марина сидит с ее обычной фрейлиной Олей. Оля, поймав это выражение, в свою очередь, испепеляюще посмотрела на Марину, в эту минуту желая только, чтобы та исчезла и больше никогда не существовала. Все ее дружелюбие исчезло, как дым.
- Польских, почему ты опоздала? – набросилась на Риту Елена Львовна, двинулась к ней, покачивая своей внушительной фигурой. Девушка смотрела на нее смело и насмешливо, как будто видела перед собой большую неуклюжую птицу и ничего, кроме иронии это зрелище у нее не вызывало. По крайней мере, никакого уважения.
- Я проспала, - демонстративно зевнув, ответила Рита и прошествовала к свободному месту рядом с отличницей Машей и положила дневник на стол Елене Львовне, опередив женщину, которая только открыла щедро напомаженный рот, чтобы попросить об этом. Отличница Маша от такого поворота событий была не в восторге и, стараясь сделать это незаметно, она подвинула на свою половину тетради и учебник.
- В ПТУ отоспишься, - рассудила Елена Львовна, хотя каждый ученик маленького класса, в котором было всего четырнадцать человек, в глубине души догадывался, что если у кого-то из них и был шанс поступить в приличное учебное заведение, то этим кем-то была Рита. Потому что у нее были родители, а у родителей были деньги. И то и другое в классе было пределом мечтаний, все чаще несбыточных. 
В ответ на ее слова Маргарита только загадочно улыбнулась, неотрывным гипнотическим взглядом глядя в глаза Елене Львовне. Отвратительная девица, - подумала про себя учительница, открывая журнал. Самое отвратительное было то, что Маргарита Польских была не только глупой красивой куклой, как некоторые ее подруги, а еще и начитанной и коварной «королевой». Этого титула она добилась не деньгами своего отца, который часто финансировал начинания их директрисы, а своими зубами и когтями, которые она умело пускала в дело.
Могла и глотку перегрызть. Это знали и Елена Львовна и Марина, и ее соседка Оля и даже отличница Машенька, каждый, присутствовавший в классе.
- С огорчением должна сообщить вам, что нас покинул Ваня Сидоров, - заглянув в классный журнал, без тени сожаления выдала Елена Львовна, поспешно отводя взгляд и стараясь не смотреть на Риту, - лучше бы какой-нибудь двоечник ушел вроде Якушева, - прибавила она, и вот эти слова были сказаны искренне. Дима Якушев, услышав свою фамилию, оторвался от соседа по парте и вскочил с места, рукой приглаживая растрепанные, давно не стриженые волосы.
- Что сразу Якушев!? – воскликнул он недовольно. По классу прокатилась волна улюлюканья и смешков. Даже сама Рита обернулась и посмотрела на него игриво-насмешливо, обычно на существование такой вши как Дима она внимания не обращала.
- А вот потому и Якушев, что от тебя никакой пользы, - пояснила Елена Львовна и сочла свое высказывание изысканным каламбуром, поэтому за ним последовало ее глухое «ха-ха-ха».
- Что ж, - перестав смеяться, продолжила она, встала с места и развела руками, как тамада или руководительница фольклорного ансамбля, несомненно, подошедшего бы ей куда больше, - добро пожаловать в десятый класс, дети.

В женском туалете на третьем этаже обшарпанного здания школы стояло такое задымление, что все младшие боялись туда даже заглядывать. Закон школы напоминал закон джунглей и с ним они были знакомы с самого первого класса, откуда уяснили себе, что этот туалет выбран старшеклассниками, как комната для курения, не смотря на нелепую комичную табличку на двери «курить в здании школы строго запрещено».
Рита прошествовала внутрь уверенной походкой королевы, а следом за ней, как подобает фрейлинам, как обычно просеменили Марина и Оля. Рита посмеялась над табличкой, помыла руки и запрыгнула на подоконник, доставая из кармана, дорогие сигариллы, на менее благородное курево она не разменивалась.
Марина присела на бачек унитаза, не без смущения, закуривая свои дешевые и неказистые. Оля же оперлась спиной на стену и попросила сигарету у Риты.
- М-м-м. Вишня, - сказала она, выпуская в воздух струйку дыма. Ее холодные голубые глаза томно скрылись за пушистыми ресницами, не нуждавшимися в туши. Определенно ей нравился этот вкус, но в отличие от Риты себе такой роскоши позволить она не могла.
- У отца отняла, - с некоторой долей гордости в голосе пояснила Рита и улыбнулась.
- Он знает, что ты куришь? – удивилась Марина, хотя ее родители, а точнее мать, воспитывавшая ее в одиночестве, тоже уже ничему не удивлялась.
- Да, - кивнула Рита, - мать не знает и не надо ей знать. Будет орать, как Львовна после диктанта, - девушки вместе рассмеялись. Рита обернулась на окно за своей спиной и ощутила, принесенный ветром в форточку запах ранней осени. Небо было таким чистым, что хотелось открыть окно и улететь.
- А тебе хорошо блондинкой, - вдруг перескочила Рита на другую тему, и голос ее прозвучал до отвращения фальшиво, но Марина этого не заметила. Она загордилась и даже покраснела от удовольствия и, конечно же, забыла сказать спасибо. Такая вещь, как элементарная вежливость, казалась Марине атавизмом. Знала бы она еще, что такое атавизм!
- Слушай, Ритка, - не сдержалась Оля, до этого обдумывавшая что-то свое и подняла на подругу глаза, напоминающие озера с чистой ключевой водой, метафора была забавной, если учитывать то, какую грязную душонку отражали эти озера, - а почему ты проспала? Кто тебе спать мешал? Егор?
- Мы расстались, - равнодушно бросила Рита и как-то криво улыбнулась, смяла сигарету в пальцах и выудила другую.
- Как? – захлопала глазами Марина. Она дунула на челку, которая отросла и мешала ей смотреть на подруг.
- А вот так, - Рита сделала страшное лицо, но потом рассмеялась, - он дурак. У меня теперь другой «мальчик». Мы познакомились на Мальте. Я не знала, что туда еще кто-то летает из нашей глуши…
- М-м-м, - протянула Оля, и ее смазливое личико загорелось любопытством, - как его зовут? Сколько ему лет?
- Любопытной Варваре нос оторвали, - хихикнула Рита, тряхнула головой и собиралась зажечь вторую сигарету, как дверь вдруг открылась. На пороге стоял мужчина, прилично одетый, в костюме, молодой, он смущенно, но в тоже время сердито посмотрел на троицу.
- Вы табличку не видели, красавицы? – спросил он недовольно.
- А вы не видели другую табличку, что это женский туалет? – сразу же осадила его Рита, даже с учителями предпочитавшая сохранять свои королевские привилегии и манеру общения, - вы дверью ошиблись.
- Я новый зам. директора, - представился мужчина слегка виновато, похоже, слова девушки, его немного смутили и сломали его решимость, - и хорошо, что вас застал я, а не Евгения Олеговна.
- Да, мне это тоже нравится, - усмехнулась Рита и спрыгнула с подоконника. Зам. директора почувствовал от нее какую-то угрозу и отступил на шаг.
- Как ваша фамилия? – поинтересовался он.
- Польских.
Он изменился в лице, потому что явно был осведомлен о том, кто такой богатый спонсор всех дурацких проектов, которыми занималась их школа и понимал, что потеря этого спонсора принесет школе темные времена, а его карьере быстрое и печальное завершение.
Звонок вырвал его из некоторого коллапса и он, напомнив им о том, что курение на территории школы запрещено, быстро ушел. Маргарита проследила за ним взглядом.
- Какой милашка, - заключила она и бросила так и не закуренную сигарету в унитаз, - скорее бы эта мерзкая старуха сдохла и он стал директором…
- Рита… - как-то испуганно пробормотала Марина, которую напугала агрессия, с которой были произнесены эти слова. Девушка обернулась и смерила ее презрительным и насмешливым взглядом, который как бы говорил «Кто открыл здесь свой ротик? Клоп, которого я могу раздавить. Ползи сюда, пока я благосклонна». И Марина «пополза» следом.
- Шестнадцать лет Рита, - звонко рассмеялась королева акульим ртом.

Глава вторая.

На асфальтовой дорожке от ворот до крыльца высокого советского здания школы лежали первые разноцветные листья. Они напоминали плавленое золото и как будто светились в лучах ласкового осеннего солнца. Соня спрыгнула со ступенек и подняла один особенно красивый кленовый лист с земли и подняла его над собой, через дырочку в нем, глядя прищурившись, на светящийся в небе диск.
- Авдеева! – окрикнула ее с крыльца Даша и вот она уже стояла рядом. Девушка залюбовалась тем, как сияют рыжие слегка волнистые волосы Сони с легким чувством зависти. Ее темно-русая грива была совсем не такой привлекательной, да и вообще Даша была уверена в своей собственной заурядности настолько, что завидовала всему, что видела кругом. Если бы взять рыжие волосы Сони, глаза Риты Польских, фигуру Леоновой, а черты Герасимовой, то из Даши бы получилось что-то привлекательное, но никто из вышеописанных не спешил с нею делиться.
- Хочу венок из листьев! – с улыбкой чистой как у ребенка, заявила Соня и запрыгала на месте, - а учиться не хочу… Не хочу!
- Для венка пока листьев мало, а учиться придется, - осадила ее Даша и невольно тоже заулыбалась, так заразительно получалось это у ее подруги.
- Давай погуляем? – предложила Соня, - не хочу идти домой.
- Давай, - легко согласилась Даша и ухватила ее под руку. У ворот их догнали одноклассники Миша и Саша. Радуясь встрече после недолгой разлуки в пятнадцать минут перемены, пока девушки забирали из раздевалки легкие куртки, юноши решили кинуть Соню в груду прошлогодней листвы, которая так кстати оказалась около ворот. Даша стала помогать подруге обороняться и в результате все четверо, раскидав кругом пожухшие листья, сидели на траве и смеялись.
- Ой. Лариска, - Соня заметила еще одну их одноклассницу, хотела вскочить и подойти к ней, но Сашка удержал ее за руку в этом неловком положении. Лариса заметила их и остановилась у бордюра.
- Разлеглись, - заключила она, и голос ее прозвучал нежно, почти по-матерински. При этом девушка казалась такой хрупкой из-за своей нездоровой худобы, что каждому встречному хотелось заботиться о ней самой, как о ребенке. Только очень мало кто воплощал это желание в жизнь.
На Ларисе был длинный растянутый свитер, связанный не то ей самой, не то ее бабушкой и потертые джинсы, во всем этом, благодаря короткой стрижке, спиной она напоминала мальчика.
- Эй… - позвала ее Даша, заметив, что та собирается уходить, - погуляй с нами?
- У меня дела, - Лариса обернулась и грустно-грустно улыбнулась, и что-то такое неразделенное и тяжелое вдруг засветилось в ее серых глазах. Чувствовалось, как ей хочется остаться с ними, поваляться на траве, разбрасывать листья, беззаботно посмеяться.
Даша тяжело вздохнула и поднялась, стала отряхивать свою одежду, как мимо нее прошла «святая» троица. Оля предпочла промолчать, Марина не открывала рта без разрешения своей королевы, а вот сама Польских удостоила ребят своего внимания:
- Наша школа наняла новых дворников? – хихикнула та. Ее красивое личико напоминало морду акулы и сейчас эта огромная хищная рыбина желала пролить чью-то кровь. Ветер забрался ей в волосы и взлохматил их, девушка кокетливо поправила их рукой и сунула ее в карман юбки в поисках сигарет.
- Как смешно, - огрызнулся Саша и встал рядом с Дашей. Рита подняла одну бровь и оглядела его с ног до головы, явно такой кавалер в ее свиту не подходил. Растрепанный, как воробей, какой-то непоседливый, как ребенок. Да что с них взять? Им надо не экзамены выпускные сдавать, а складывать кубики в детском саду – рассудила про себя королева и решила оставить их в покое, потому что они и в правду не стоили ее внимания. А на кого здесь обращать внимание? На избалованную дурочку Соню, которая считает, что никогда не повзрослеет? На серого мышонка Дашеньку? На ботаника и «интеллигента» Мишу? Или вот на этого полного героизма недотепу?
Рита презрительно фыркнула и закурила.
- Да что вы повскакивали? – спросила она, - валяйтесь на своем газоне, ваше право.
И ее высочество соизволило перейти через дорогу вместе со своими обожательницами, которые еще долго взглядами метали молнии в сторону друзей, почему-то вдруг помрачневших и задумавшихся.
- Разрешила, - зло прошептал Саша, и кулаки его сжались.
- Успокойся, - Даша по-дружески обняла его за плечи, и парень воссиял, сдул с лица длинные волосы, упавшие на него и посмотрел на нее с благодарностью. Сонька задумчиво пнула носком кроссовка камешек и проследила за тем, как он катится прочь.
И только Миша застыл как изваяние, провожая взглядом королеву со свитой, искренне радуясь тому, что толстые стекла очков поглощают эмоции, которые ему хотелось бы скрыть.
 
В старом здании музея было прохладно и пахло сыростью и временем. Лариса с детства привыкла к этому запаху и любила его, как любишь то, что всегда есть под рукой и о существовании чего ты никогда не задумываешься. Оно просто есть и ты принимаешь это как данность, но когда этого не будет, ты почувствуешь силу удара, валящего тебя с ног, такой непереносимой будет эта потеря. Сколько она помнила себя, она приходила сюда, оставив дверь приоткрытой, чтобы пропустить в пыльный вестибюль немного свежего воздуха, впитавшего в себя все краски ранней осени.
- Бабушка! – окликнула девушка старую женщину, сидевшую за столом вахтера с книгой в руках. Смотрительница выглядела как ожившая гравюра начала прошлого века – все в ней соответствовало образу старой леди и даже искусственная розочка, вставленная в кармашек пиджака была точно такая же, как на картинках. Ларисе и в голову не приходило, что цветы на картинках были живыми.
Женщина подняла глаза и улыбнулась ей, а девушка подбежала к ней и нежно обняла ее за шею тонкими руками в широком свитере.
- Как твой первый день в десятом классе? – спросила Анастасия Вячеславовна, откладывая книгу. Лариса все силилась прочитать имя на переплете, но ее подводило зрение, а денег на очки у них не было. Если бы у них были деньги, ее бабушка не сидела бы здесь с утра до глубокой ночи. Если бы у них были деньги, она бы сейчас не должна была торопиться на свою смену.
- Он внушает мне надежду, потому что это последнее первое сентября в моей жизни! – радостно призналась Лариса, но старая женщина отчего-то нахмурилась.
- Поосторожнее со словами, моя дорогая, - одернула она девушку, - в школе ты хотела сказать.
- Да, - легко согласилась Лариса и присела на свободный стульчик со спинкой, обшитой тканью. Такими старинными стульями был заставлен весь музей. Помимо десятка бездарных картин местных художников, гипсовых и бронзовых физиономий вождя и одного-единственного полотна заслуженного автора и вот этих антикварных стульев, смотреть здесь было не на что. Да народ и не спешил любоваться на профили главы союза и картины, которые успели приестся и надоесть, поэтому Анастасия Вячеславовна скучала здесь в полном одиночестве и очень радовалась появлению внучки.
- Еще будешь вспоминать школьные годы… - задумчиво произнесла женщина и прикрыла глаза, утонувшие в глубоких складках морщин, словно отправляясь в странствование по волнам своей памяти, - прекрасные семнадцать лет. Ты влюблена?
Лариса отчего-то смутилась, робко покачала коротко стриженной головой и вздохнула.
- Все еще впереди у тебя, - с улыбкой проговорила Анастасия Вячеславовна и погладила Ларису по волосам, любуясь чистой и хрупкой красотой девушки. В ней было что-то трогательное и прекрасное, что бывает только в тех, чьи черты омрачены горем и лишениями, которые им приходится терпеть.
- Да кто на меня посмотрит, - сказала без тени улыбки Лариса, - птушница на картошке, - она подавила смешок и облизнула полные губы и добавила нежно, - зато ты у меня, особа видная!
- Да Бог с тобой, - вздохнула Анастасия Вячеславовна.
- Ну правда, ба! – Лариса прижалась к ее груди лицом, отдавая эту невостребованную нежность, которой у нее было в избытке, как у котенка, которого выбросили на улицу, - Она острит, а я скучна, сижу, потупя взгляд...
- Ну, как назло, семнадцать мне, а Ей под пятьдесят, - закончила за нее старая женщина и довольно улыбнулась, радуясь и гордясь внучкой, но тут же погрустнела, - если бы под пятьдесят. Лара, - только она называла ее так, - засиделась ты со мной…
- И в правду, бабушка, - огорчилась Лариса, поглядев на настенные часы, - опоздаю на смену, будет выговор… Побежала я, не скучай здесь, - она коротко поцеловала морщинистую щеку и выбежала прочь.
Анастасия Вячеславовна подняла глаза к потолку, на котором красовалась псевдо-старинная люстра, изготовленная специально для музея по фотографии старой, когда-то висевшей в этом доме, до того, как его разорили и разграбили большевики. Где-то там над потолком в черных, как змейки трещинках, над еще двумя этажами здания музея, было голубое ясное небо с ленивыми облаками, которые неторопливо плыли куда-то, напоминая огромных белых китов. На одном из них, по предположениям Анастасии Вячеславовны, должен был восседать кто-то, кто создал этот мир и не в первый раз она спрашивала его, почему он так несправедливо обошелся с этой девочкой.
Книга выскользнула из расслабившихся пальцев и Анастасия Вячеславовна смахнула ими слезинки, бежавшие по щекам, смачивавшие живительной влагой сухую старую кожу.

Лариса переодела свой огромный, но такой любимый, от того, что он был связан бабушкой, свитер на нелепую форму забегаловки, где она работала, и вышла на кухню, где уже во всю кипела работа. Ее чуть не облили кипящим маслом, она чудом избежала столкновенья с ножом и еще какое-то время пребывала в некой прострации пытаясь заставить себя привыкнуть к этому новому шумному и быстрому миру. Он ничуть не напоминал нежную тишину старого музея, его прохладный воздух, пропитанный пылью с тонким пикантным ароматом плесени. Сколько воспоминаний было связано с этим местом, сколько она девочкой, кружилась в просторных залах, представляя, что она какая-нибудь графиня, владеющая этим домом, на балах, на приемах. Как читала там книги, которые ей давала бабушка звонким смешным детским голоском…
- Какая-то ты сегодня не расторопная, - заметила ее сотрудница Юля, пакуя пакеты, а потом исчезла, относя их к кассе. Лариса только хотела придумать какое-то оправдание, как к ней подскочила кассирша Алена и утащила за руку в другое помещение.
- Ларис, постой вместо меня, мне нужно помочь Маше отменить заказ, - попросила она и проводила девушку к своему кассовому аппарату, - пятнадцать минут. Я тебя обожаю, - эти слова не предполагали возражения, и Лариса только грустно кивнула. Стоять за кассой здесь была большая честь, ведь это дело было достойнее, чем возиться в гадким мясом, вонявшим чем-то химическим или получать ожоги, работая с кипящим маслом. В какой-то мере сбылась ее мечта и то, что ей обещали, когда она только пришла сюда работать, еще не зная, что будет драить унитазы.
До работы с кассой нужно было еще дослужиться, а это ей не позволяли не возраст, не стаж. Она была самой маленькой из постоянных работников и не имела даже трудовой книжки, что было говорить о каком-то уважении. Тем более таком уважении, как касса!
- О, прелестное создание, - Лариса подняла глаза от кнопок, когда услышала именно такое обращение к себе и ее постная наигранная улыбка поспешно уползла с лица. По ту сторону прилавка стоял очень привлекательный мужчина, но Лариса не привыкла оценивать красоту внешнюю, всегда отдавая предпочтение красоте духовной, как ее учила бабушка с самого раннего детства. Но сейчас она просто не могла остаться равнодушной – если бы не темные волосы, она бы сравнила незнакомца если не с Аполлоном, то Дорианом Греем как минимум, но эта аналогия показалась ей опасной. Слишком уж коварно, подобающе именно этому персонажу, улыбался незнакомец, а его прозрачные зеленые глаза изучали ее слишком внимательно. Это все очень опасно, но пока она всего лишь кассир ей ничего не угрожает. Впрочем, нет. Пока она кассир, она может угодить в любую западню, поэтому нужно вспомнить о том, что она Лариса.
- Что будете заказывать? – без энтузиазма спросила она, постукивая пальцами по кнопкам с номерами заказов.
- Зеленый чай, пожалуйста, - ответил он, поправляя ворот безупречно белой рубашки, - а лучше два. Ведь Ундина не откажется?
- У Ундины нет перерыва, если вы обо мне, - спокойно отказала Лариса, но сравнение ее потешило, она попыталась найти в себе хоть что-то общее с этой призрачной девой, но тщетно.
- С сахаром? – чуть более миролюбиво осведомилась девушка, незнакомец покачал головой, - может быть пирожок? – он снова ответил отрицательно. Лариса оформила заказ, думая о том, что тоже любит зеленый чай без сахара, особенно, если он остыл, но пробила все-таки один. Она чувствовала, что ничем хорошим знакомство и распитие любых, даже не алкогольных напитков, с незнакомым мужчиной на много старше ее, ей не светит.
Вернулась Алена и проводила Ларису обратно, обещая за то, что та помогла ей, вечером угостить ее чем-нибудь, и девушка рада была бы отказаться, но голод был сильнее гордости.
Весь остаток смены она на автомате выполняла свои обязанности, мысленно находясь где-то далеко, даже дальше, чем музей, где работала ее бабушка и дальше, чем страницы книг, которые заменяли ей игрушки.
«Ундина? Почему Ундина? – думала она, но тут же спорила с собой – да так просто ляпнул первое, что пришло в голову». 
Так получилось, что у нее появилась возможность получить ответ на свой вопрос. Незнакомец, любивший зеленый чай без сахара, поджидал ее у выхода, нервно комкая в пальцах край пиджака. Увидев ее, он улыбнулся и на его лице выразились чувства человека, измученного долгим ожиданием. Лариса прикинула, сколько ему пришлось бродить в окрестностях забегаловки и даже прониклась к нему если не симпатией, то сочувствием.
На город спускалась ночь и на бульваре уютно горели витрины дорогих магазинов, в которых она никогда не была и старалась не заходить, чтобы не терзать себя глупыми мечтами. Лучше они с бабушкой будут хорошо есть целый месяц, чем она будет красоваться, как Рита Польских.
- Вы меня ждете? – недоверчиво осведомилась Лариса, мужчина кивнул.
- Ты не против? – спросил он, Лариса только равнодушно пожала плечами, кутаясь в свой свитер, ей отчего-то было холодно. Незнакомец заметил это, хотел набросить ей на плечи свой пиджак, но она остановила его.
- Почему Ундина? – вырвалось у нее. Она грустно посмотрела на свое продрогшее маленькое костлявое отражение в витрине какого-то роскошного магазина, где красовались манекены, разнаряженные как на приеме, а внутри блуждали некрасивые женщины, старавшиеся с помощью красивых вещей скрыть уродство тела и души. Лариса в стекле была невысокого роста, коротко стриженной, похожей на мальчика, а не на Ундину.
- Я чувствую себя рыцарем, приехавшим в глушь и увидевшим на пороге хижины деву с глазами, как речная гладь, - восторженно сказал незнакомец и Лариса почувствовала уважение к такой красивой фразе, но тут же одернула себя.
- Вы значит не местный?
- Я здесь в командировке, - признался мужчина. Лариса тяжело вздохнула и ускорила шаг, надеясь, что он сам отстанет от нее. С одной стороны ей этого чудовищно не хотелось, с другой она прекрасно понимала, что у нее есть блестящая перспектива стать развлечением этому «рыцарю» на время, пока он здесь. А дома, конечно же, жена и дети. Ей захотелось напрямую спросить его об этом, но она была мягче, чем ей хотелось бы быть.
- Послушай! – он догадался о чем она думает, - ничего такого!
Он хотел что-то сказать, но Лариса его опередила.
- И хорошо, - улыбнулась она и, обогнав его, запрыгнула в подошедший трамвай, - до свидания, рыцарь!
Она забилась в самый дальний угол, лишь бы только не видеть оттуда, как он потерянно и грустно смотрит ей в след.
Лариса прижалась лбом к холодному стеклу и, чувствуя на своем лице теплое прикосновения света витрин, окон и вывесок, проносившихся мимо, закрыла глаза Ночью город становился другим, как будто это был какой-то другой город и между ними не было ничего общего. Его огоньки напоминали новогоднюю елку или карнавал, рождая в душе веру в сказку или чудо.

Глава третья.

- Слабо, да!? Слабо! – голос Коли был как удар плети, такой же резкий и невыносимый. Дима с ненавистью посмотрел на него, а потом перевел глаза на кусок кирпича в своей руке, борясь с желанием размозжить им другу голову. Коля внимательно наблюдал за реакцией Димы и ничуть не боялся, ему было смешно.
Он тряхнул головой, взъерошив черные непослушные волосы, и достал сигареты. Его интересовало сделает ли Дима это или нет, но в большинстве случаев Дима все-таки делал. Он находился в слишком сильной зависимости от мнения друга, от его темных цыганских глаз, которые так и толкали на совершение какой-то новой шалости. И чем старше становились друзья, тем опаснее были их выходки.
- Мне ничего не слабо! – заявил Дима бесстрашно и с размаху запустил кирпич в окно второго этажа. К великому везению юноши, он не рассчитал силу и его снаряд ударился в стену рядом, сбив с нее кусок краски и вместе с ней плюхнулся на землю у окна столовой.
- Мазила, - хихикнул Коля, покусывая конец сигареты из которой сыпался противно пахший дешевый табак.
Дима приглушенно выругался и потянулся к другому кирпичу, более увесистому, когда окно, в которое он целился, вдруг распахнулось и оттуда высунулся внушительный бюст завхоза Клары Петровны. Ее сморщенное, как высохшая слива лицо, украшенное густыми черными усиками над презрительными губами, сморщилось в гримасе злости и недовольства.
- Якушев! – завопила она писклявым голосом, - ты совсем сдурел, недоумок!? Да я тебя!!! – женщина готова была выпрыгнуть наружу и надавать ему тумаков, но решетка останавливала ее от таких решительных действий.
Коля, который был несколько проворнее, ухватил Диму за руку и уволок в школу, внутри себя посмеиваясь над глупостью друга и злостью завхоза. Эта особа с потными руками, густыми сросшимися бровями и замашками партийного начальника была Коле противнее всех толстых, грузных теток, которыми была так богата их школа.
- Якушев и Михайлов, - в коридоре парни были вынуждены притормозить, потому что на их пути, как огромная грозовая туча, вдруг нарисовалась собственной персоной сама директриса Евгения Олеговна. Она внушала страх и уважение, которые испытываешь, если видишь перед собой ожившего мертвеца или гостя из темного потустороннего мира. Было в ней что-то такое, ведьминское, колдовское, что так любили высмеивать те, кто был посмелее. Если бы Диму или Колю попросили представить, как на их взгляд будет выглядеть злая колдунья из детской сказки, они без сомнения бы описали Евгению Олеговну, ее высокую прическу из седых волос, ее рубашку с воротничком под горло и брошь с каким-то породистым красным камнем, ее длинную юбку, подметавшую пол директорского кабинета и крючковатые, как птичьи лапки, ручки, ссохшееся, как у мумии тело.
- Почему вы не на уроке? – железным скрипучим голосом поинтересовалась «злая колдунья» и юноши почувствовали себя маленькими мальчиками, которых сейчас засунут в печь и съедят.
- Простите, - пролепетал Коля, мечтая только о том, чтобы поскорее исчезнуть.
- Я чувствую запах сигарет, - заметила Евгения Олеговна и по-лисьи повела своим крючковатым носом.
- Но мы же не в школе курили! – сдался Дима. Лицо Евгении Олеговны исказилось каким-то сложно характеризуемым выражением злости, презрения и в тоже время снисходительности. Она как будто увидела перед собой раздавленную колесами автомобиля жабу и ей было противно смотреть на раскатанные внутренности, но в тоже время жаль это несчастное существо.
Спасение было неожиданным и явилось друзьям в лице нового заместителя директора Андрея Андреевича.
- Евгения Олеговна, - воскликнул он, увидев директрису и какой-то смешной мальчишеской походкой направился к ней, - там вас к телефону… - он заметил Диму и Колю и улыбнулся им ободряюще.
Колдунья бросила на своих жертв последний уничтожающий взгляд и походкой призрака, летящего в нескольких сантиметрах над полом, исчезла в дверях лестничного пролета.
- Курили? – догадался Андрей Андреевич. Дима обреченно кивнул.
- Ну ладно, ладно, - сказал мужчина и посмотрел на часы у себя на запястье, - десять минут от урока уже прошло! Что у вас?
- Алгебра, - ответил Коля.
- Поторапливайтесь!

На улице поднялся ветер. Он срывал с деревьев листья и тревожно завывал в щелях на оконных рамах. Ремонта в кабинете математики не делали больше десяти лет, и он был заветной мечтой толстой грузной Натальи Леонидовны. Она напоминала большую черную курицу и когда она, пошатываясь из-за хромой ноги, ходила по классу, у нее странно тряслась слишком маленькая для такой туши головка. Ветер Наталья Леонидовна ненавидела не меньше, чем своих учеников, потому что в холодную ветреную погоду ее некогда сломанное колено начинало болеть, что делало ее еще более недовольной и вспыльчивой, чем обычно.
- Экзамен вы не сдадите, - проговорила она, облизывая узкие губы и обводя класс взглядом маленьких, как бусинки, глаз, - с вашей стороны было фатальной ошибкой не уйти после восьмого класса в училище.
Наталья Леонидовна причмокнула, пожевала язык и решила перейти на личности и теперь выбирала себе жертву.
- Летом вы, конечно же, валяли дурака, - продолжила женщина, - я вижу по вашим глазам, какие вы глупые. Якушев, - Дима, привыкший к тому, что все дергают именно его, благодаря дурной славе, которую он сам себе создал, поспешно встал и вытянулся по струнке, - пойди к доске и найди мне производную вот в этом примере, - противно поскрипывая мелом, Наталья Леонидовна начертила уравнение, один вид которого поверг Диму в неописуемый ужас.
Парень остановился, с недоумением глядя на старую поблекшую доску.
- И не забудь про точки экстремума, - напутствовала его Наталья Леонидовна. Она уселась на стул, который издал жалобный хруст при соприкосновении с ее массивным телом.
- Решай, Якушев, - распорядилась женщина. В классе тихо зашептались, Оля наклонилась к Рите и, поведала ей что-то на ухо, а потом тихо хихикнула. Маргарита тоже заулыбалась. За «казнью» Димы она наблюдала с видом спокойного насмешливого равнодушия.
- Я не знаю, - пробубнил Дима и, почувствовав, что сейчас получит удар, решил напасть первым, - и знать не хочу! И не нужна мне ваша алгебра!
- Значит так? – Наталья Леонидовна снова причмокнула губами и глухо хохотнула, - ты, Якушев, считаешь, что ты можешь опаздывать на мои уроки и, что они тебе не нужны? Если так, то можешь больше не приходить. А мне было бы интересно побеседовать с твоим отцом.
- У меня нет отца, - как-то приглушенно одернул ее Дима. Наталья Леонидовна пропустила эти слова мимо ушей. Она встала, доковыляла до его места и схватила его сумку и кинула ему.
- Без родителей не появляйся.
Дима беззаботно пожал плечами, взял свои вещи и ушел, хлопнув дверью так сильно, что давно не ремонтированные окна жалобно зазвенели, а с потолка посыпалась штукатурка. Наталья Леонидовна кашлянула и невозмутимо заявила:
- А теперь давайте напишем самостоятельную. Эти задания войдут в экзаменационные билеты.

Без Димы Коля быстро заскучал и теперь сидел и зевал над пустым листком, на котором по идее должны были быть написаны решенные им примеры. С математикой Коля не дружил, как, впрочем, и с большинством школьных предметов и ходил в школу только для того, чтобы поболтать и пошалить с другом, ну и чтобы не оставаться наедине с неадекватной матерью-алкоголичкой, которая могла и руку на него поднять. Такого обращения Коля не любил и прекрасно понимал, что не чувствует к ней ничего кроме отвращения, поэтому без труда может дать сдачи, да еще и дать ее так, что ему придется ответить за это. Такая перспектива была не очень радужной.
Некоторое время Коля вертелся в поисках того, кто бы мог его развлечь или дать списать, но подходящей кандидатуры не подворачивалось. Отличница Маша никому никогда не давала из какой-то своей едкой вредности, Миша сидел слишком далеко, у Риты просить было глупо.
Но Коля не особо беспокоился на этот счет. До Натальи Леонидовны алгебру и геометрию у них вела хрупкая добрая старушка Мария Ивановна, которая все спускала с рук даже самым безнадежным двоечникам. К величайшему огорчению всех учеников, в середине весны она умерла от инсульта. Насколько было известно Коле многие его одноклассники даже ходили на ее похороны, но он не интересовался. Сейчас ему казалось, что Наталья Леонидовна хоть и кажется злой, но все равно простит ему сданный пустой листок, продолжая доброе дело своей предшественницы.
- Михайлов, мне интересно, почему вместо того, чтобы решать задания, ты считаешь ворон, - легка на помине женщина нависла над ним всей своей грузной фигурой. На уровне глаз Коли появился ее массивный бюст с какой-то безвкусной брошкой, приколотой к пиджаку. Она снова чмокала губами. Как же это было отвратительно! Коля поморщился.
- Я думаю, - промямлил он.
- Если ты ничего не надумаешь к звонку, - начала Наталья Леонидовна, - а осталось у тебя пятнадцать минут, то будешь сидеть здесь до вечера. Думать, - с этими словами она уплыла дальше следить за тем, как идет написание самостоятельной. Коля выругался одними губами ей в спину.
Оставаться с ней наедине до вечера ему совсем не хотелось, у него были другие планы.
- Иванова! – он ногой ударил по стулу девушки сидевшей перед ним. Она была маленькой и хрупкой, словно ей было не больше тринадцати лет, у нее были костлявые руки и ноги, торчавшие из-под старомодного синего костюма из юбки и пиджака с белой рубашкой. Она испуганно обернулась на него, вперившись недоверчивым взглядом карих глаз из-под густой пепельно-русой челки.
- Дай списать, - потребовал Коля.
- У меня другой вариант… - тихо-тихо пролепетала Иванова.
- Да что ты врешь! – разозлился парень, снова ударил по ее стулу ногой, заставив ее подпрыгнуть от неожиданности, - тебе жалко что ли!?
- Эй! – кто-то со всей силы врезал Коле по спине и он ощутил примерно тоже самое, что и Иванова, только во много раз сильнее, - отвали от нее.
- Кеша, ты дурак что ли? – Коля обернулся, и хотел уже было дать сдачи однокласснику, но перед ним снова появилась туша Натальи Леонидовны. Она уперла руки в широкие бока и кашлянула для важности.
- Михайлов, если ты думаешь, то делай это один, - прокудахтала она, подумала немного, а потом отобрала у Коли листок и задание и изрекла, - придешь ко мне после уроков. Свободен, - ее пухлые пальцы порвали страницу с его фамилией и цифрой класса в углу на множество кусочков и она удалилась, чтобы выбросить их в урну.
Коля снова посмотрел на Кешу полным ненависти взглядом.
- Ты что, охренел совсем?! – зашептал он. Кеша поднял глаза от своего варианта, сдул с лица лохматые волосы и поправил очки.
- Лиду не трогай, - толи попросил, толи потребовал парень, но голос его прозвучал угрожающе. Колю даже позабавило то, сколько внимания было уделено этой молчаливой, замкнутой в себе девице, явно имевшей какие-то отклонения.
- А ты что, влюбился? – совсем тихо осведомился он, уже уходя, наклонившись к Кеше, - так она занята. Они с Зиновьевым друг для друга созданы. Олигофрен олигофрену пара...
- Сука, - вырвалось у Кеши и в следующее мгновение, Коля уже лежал на полу, не успев отреагировать на удар. К ним уже спешили Наталья Леонидовна и Саша с Мишей, чтобы разнять неожиданно начавшуюся драку, но Кеша уже успокоился и отступил на шаг. Глаза его за стеклами очков горели, как будто он был пьян, а щеки порозовели от злости.
- Вы оба, - взвизгнула Наталья Леонидовна, - выйдите вон.

Глава четвертая.

Лариса выбежала из школы и, запыхавшись, остановилась. Она устала, пока искала Иннокентия по всем этажам старого пыльного здания школы и теперь судорожно глотала ртом воздух. Когда она отдышалась, она наконец-то заметила Кешу и поспешила к нему – он сидел спиной к крыльцу на спинке обшарпанной лавочки, поставив на сидение ноги в истертых кроссовках и курил. Ветер играл с его длинными, не знавшими ножниц и расчески, волосами, а он и не замечал этого и даже не пытался их убрать.
- Что с тобой? – спросила Лариса и села рядом. Она знала, что времени у нее немного, но упустить возможность поговорить не могла, - почему ты так вышел из себя?
- Потому что этот ублюдок не имеет права… - Лариса без труда поняла, о чем он говорит и вздохнула, а потом осторожно обняла его за плечи.
- Это не Паша и Лида олигофрены, - мягко, но в тоже время зло проговорила девушка, - а Коля, потому что он не понимает…
- Лида не такая, - возразил Кеша как-то потерянно. Лариса вздохнула, потому что была уверена в обратном, хотя у Лиды признаки болезни были выявлены куда слабее, чем у Паши. Может быть, внешне она и была обычной девушкой, пусть и очень слабой физически, но ее поведение говорило об обратном.
- Просто ты добрый, - заметила Лариса и с грустью подумала о том, что на нее, к сожалению, чудесное Кешино сопереживание не распространялось.
- Нет, - мотнул головой парень и кинул на асфальт догоревшую сигарету. 
- В любом случае… - Лариса отстранилась, спрыгнула с лавочки и потянулась, - не бери в голову. Он просто дурак…
Она сказала это очень не во время, потому что именно в этот момент за ее спиной появился Коля, который откровенно недолюбливал Ларису за то влияние, которое она оказывала на Кешу. Причину появления его глупых «рыцарских» замашек, парень списывал на ее проповеди.
- Кто это дурак? – недовольно поинтересовался он. Лариса испуганно отступила.
- Сашка, - поспешно выкрутилась девушка, - опять ни одного примера не решил, все у меня списал!
- А-а-а, - разочарованно потянул Коля и «стрельнул» у Кеши сигарету, - а мне списать не удалось. Пойдем? – это обращалось к Кеше, - нас ждет свидание со злобной толстухой, - свои слова он дополнил такой гримасой, что сразу стало понятно, как он относиться к Наталье Леонидовне и алгебре вместе взятым. Кеша слез с лавочки и спросил:
- А Димка не пойдет?
- Я не знаю, где он, - беззаботно передернул плечами Коля.
- Ларис, мы пойдем, - с нежной улыбкой бросил Кеша девушке и ненадолго взял ее за руку, хотел пожать ее, но почему-то передумал. Лариса прикрыла глаза, наслаждаясь теплым прикосновением его пальцев, но в следующее мгновение, она держала уже только пустоту. Парни, беззаботно болтая о чем-то, словно вовсе и не ссорились, докуривали на школьном крыльце.
Лариса тяжело вздохнула и ушла, опаздывать на работу она не могла, а ей нужно было еще навестить бабушку, которая скучала одна, проводя целые дни в обществе бездарных картин и антикварных стульев.

После трех часов в школе становилось поразительно тихо. 
Тишину нарушали только визгливые звонки, приглушенное бормотание радиоприемника на первом этаже в комнате охранника и завывание ветра в старых трубах. Под его сильными порывами сотрясались старые стекла и деревья, которыми было окружено здание и только оно стояло несокрушимое и равнодушное как скала, как памятник чему-то вечному, сильному и храброму со временем потерявшему смысл.
Коля и Кеша спускались по лестнице и слышали, как во все стороны разносится эхо от их шагов. Где-то на третьем этаже послышался писклявый голос Клары Петровны и они пошли быстрее.
- Ненавижу алгебру, - признался Коля уныло. Его красивые черты были заморожены выражением смертной скуки, которая овладела им, пока он пытался решать примеры под руководством Натальи Леонидовны.
Кеша молчал, потому что внутри себя продолжал злиться на товарища за сегодняшний выпад, хотя сам не мог понять, почему это так задело его.
Они попрощались с охранником и выбежали на улицу. Их встретил сильный порыв ветра, растрепавший волосы и края одежды и бросивший в лицо пыль и мелкие соринки. Коля закашлялся и закурил, Кеша протер очки краем рубашки.
На лавочке, где он сидел после уроков, теперь расположилась королева вместе с ее вездесущей свитой. Рита и Оля говорили о чем-то так тихо, что из-за ветра расслышать было нельзя, а Марина молча слушала их, широко распахнув свои болотного цвета глаза. Заметив их, она весело махнула им рукой.
- Не хочу к ним, - признался Кеша. Коля, который был настроен совсем иначе, нахмурился.
- Из-за того, что вы расстались с Олей? – едко осведомился он, Кеша мотнул головой.
- Просто не хочу.
- Давай хотя бы поздороваемся, - предложил Коля и Кеша, тяжело вздохнув, согласился, деваться ему было некуда.
Маргарита перестала болтать с Олей и смерила их презрительным оценивающим взглядом.
- Привет мальчики, - сказала она и фальшиво улыбнулась. Ветер играл с ее густыми темными волосами, которые выглядели такими приятными, что хотелось прикоснуться к ним, чтобы ощутить сладость теплого шелка. Рита выпустила в воздух струйку дыма с шоколадным ароматом и ее глаза уперлись в лицо Кеши. Коля ее не интересовал, потому что она видела его насквозь.
Оля же напротив сразу же как-то поникла, стоило им появиться, стала прятать взгляд и комкать в пальцах пачку сигарет, чтобы скрыть нервную дрожь.
- Что вы тут сидите? – поинтересовался Коля.
- Вас ждем, - ляпнула Марина и тут же вжала голову в плечи, готовая к казни, которой не последовало. Рита сдержанно хохотнула и улыбнулась одними губами, причем улыбка эта предназначалась Кеше.
- Может пойдем искупаемся? – предложила она.
- Сейчас придет мой парень, - радостно заявила Марина, - я хотела бы вас с ним познакомить.
Это звучало очень странно при том, что в школе они почти не общались, и связывала их только о память, об отношениях Кеши и Оли. Но сам Кеша предпочел бы лучше отказаться от этой памяти вовсе и сделать вид, что ничего не было, что он и делал теперь.
- Простите, не могу, - с наигранным разочарованием вздохнул он, получилось слишком театрально, - у меня дела…
- Какие? – осведомился Коля.
- Важные.
- Ну какие?
- Я обещал сводить Ленку в кино… - Кеша трижды проклял то, что не мог соврать под прицелом Ритиного взгляда. А ведь он бы мог сказать, что устроился на работу, что должен помочь тете, подменить брата на смене, да что угодно! Полить цветы у соседки, сделать алгебру… Дурак.
- Ленка – твоя девушка? - подала голос Оля и звучал он до отвращения холодно, а в ее глазах сейчас сиял арктический ледник. Кеша кивнул, хотя мог сорвать.
- Хорошо вам сходить, - бросила Рита, гипнотизируя его взглядом, что-то недоброе было в ее словах и он почувствовал опасность, исходившую от этой девушки, ее властность, ее внутреннюю силу, от которой было не убежать. Она привыкла получать то, чего ей хочется и в данный момент ей хотелось его. Это читалось в этих вишневых глазах яркого насыщенного цвета.
- А вода такая теплая, как летом, - протянула она и облизнула полные губы. Это прозвучало как призыв, как приказ и, как любой послушный поданный ее высочества, Кеша не мог его ослушаться.

Из-за сильного ветра горожане, обычно прогуливавшиеся по бульвару, сегодня предпочли отсиживаться дома. Исчезли все уличные художники, которые торговали здесь незатейливыми городскими пейзажами и портретами, которые рисовали для желающих прямо на месте. Любое удовольствие за ваши деньги! Даже искусство. Только то искусство, к которому привыкла Лариса благодаря бабушкиному воспитанию, не продавалось на бульваре за копейки и не выставлялось на всеобщее обозрение, предпочитая скрываться от любопытных глаз. Этим искусством не были даже безвкусные картины в музее и головы вождей, не были люстры, копировавшие те, которые разгромила и пустила в переплавку красная армия, когда взяла этот город. 
Что было им? Книги в толстых пыльных переплетах, которые жили вместе с ними в их небольшой квартире, на которую они поменяли свою прежнюю с трехметровыми потолками и старинной мебелью, за которую были не в состоянии платить. Потемневшие от времени картины, на которых уже не разглядишь изображения?
- Не принимайте меня за легкодоступную дурочку, которая станет развлечением во время вашей командировки, - выдала она, оторвавшись от собственных мыслей и бросила оценивающий взгляд на своего спутника. Они бродили вместе по пустому бульвару, где кроме ветра и пьяного дворника, который лениво скреб метлой у какого-то магазина, никого не было.
Мужчина улыбнулся, ему нравилась прямолинейность Ларисы, сочетавшаяся с ее вежливостью. Даже хамство из ее уст звучало так высокохудожественно, что из него можно было сделать афоризм.
- Я не принимаю, - спокойно сказал он, звали его Валентин, и был он лет на пятнадцать, а то и на все двадцать старше Ларисы, - ты просто интересна мне.
- Фея из закусочной, - Лариса покатилась со смеху, но в ее словах было слишком много горечи, - вы верно шутите, - продолжила она, успокоившись, - что же во мне интересного?
- Ты умнее многих взрослых людей, - признался Валентин, - ты очень интересный собеседник…
- Мужчина вашего возраста и положения не ограничится собеседником, - рассудила Лариса.
- На роль любовницы больше подходят такие девушки, как Вероника…
Если бы это была не Лариса, она бы не поняла, но после этих слов она вдруг воссияла и стала куда более дружелюбной.
- Вероника? «Две недели в другом городе»? – осторожно поинтересовалась она.
- Да, это моя любимая книга, - подтвердил Валентин, радуясь своей победе, впрочем, он вовсе не собирался с ней воевать и ее завоевывать. Ему действительно была интересна эта девушка, поражавшая совсем не детской мудростью, совсем не детским взглядом и взглядами на мир.
- Я вас обожаю! – Лариса расплылась в улыбке, чудесным образом преобразившей ее не красивое, но симпатичное лицо с большими чуткими глазами, - и, пожалуй, дам вам шанс.
- Теперь ты не откажешься от чая или чашечки кофе?
- Да, только мне нужно позвонить бабушке, - согласилась Лариса. Она чувствовала себя счастливой и окрыленной, потому что она всегда мечтала иметь взрослого друга, человека, который будет общаться с ней на равных, не взирая на ее возраст, как общались с ней только бабушка и мама, которая давно умерла.

Глава пятая.

- Лариса, ты с ума сошла! – только и могла сказать Даша, слушая по телефону рассказ подруги о том, как та гуляла с каким-то взрослым мужчиной, который если не годился ей в отцы, то был старше больше чем на десять лет, - он наверное какой-нибудь извращенец, - добавила Даша после паузы. Она лежала на кровати на животе и накручивала на руку телефонный провод. В комнате было светло и уютно, а за окном завывал ветер.
- Что он сделает со мной в кафе? – беззаботно рассмеялась Лариса, - разве что только заболтает до смерти! Дашка! Как у него язык подвешен!
- И о чем только можно говорить со взрослым мужиком, - вздохнула Даша и добавила для верности, - дурочка ты, Лариска.
- О книгах! – ответила ее подруга, - он такой начитанный! Да наша Елена Львовна не знает и половины того, что знает он…
- Надеюсь, ты не о премудростях в постели, - цинично бросила Даша.
- Пошлячка, - беззлобно вздохнула Лариса.
- Просто я боюсь за тебя, дурынду, - грустно поделилась девушка и перевернулась на спину, разглядывая потолок с аляповатой люстрой, - как бы это не закончилось плохо…
- Мне ничего не угрожает.
- Хочу в это верить, - сказала Даша, - он тебе нравится?
- Как человек, - попыталась отмахнуться Лариса, в ее голосе послышалось беспокойство.
- Нет, а серьезно? – Даша оставила в покое телефонный провод и стала пальцами расчёсывать свои длинные волосы, снова с тоской думая о том, что они не рыжие и не белые, как у Марины. Может быть тоже, перекраситься? А что мама скажет? Нет, ей не пойдет. С такой физиономией только мешок на голову одеть и не волноваться больше на счет своей внешности.
- Бог с тобой, - как-то неопределенно ответила ее подруга на том конце провода.
- А Кеша? Ты его все еще любишь? – вот это она сказала зря, потому что за ее вопросом последовала некоторая пауза, в которую Даша слушала хруст в телефонной трубке и волновалась. – У него есть девушка, - ледяным голосом откликнулась Лариса.
- Мне кажется, что он ее не любит, - поделилась Даша. Она не хотела делать Ларисе больно и пыталась дать ей хоть крошечную надежду, хотя нисколько не верила в свои слова.
- Это его дело.
- Ты что!? – вдруг разозлилась Даша, - даже не попытаешься бороться за собственное счастье?!
- Я только и делаю, что борюсь, - как-то зло одернула Лариса, - это у тебя есть мама и папа, которые работают, чтобы у тебя было все, что тебе нужно, тебе только и остается, что с жиру беситься и рушить чужую любовь, - после этих слов Лариса вдруг кинула трубку. Такое было впервые, и Даша раньше никогда не слышала, чтобы девушка разговаривала с кем-нибудь так. Она была смятена, напугана, но в тоже время обижена. И что с того, что у нее полноценная семья? Что из того, что они живут пусть скромно, но в достатке? Разве она виновата в этом, виновата, что Лариса сирота? Как она может обвинять ее в этом!
В комнате хлопнула дверь и на кровать рядом с девушкой села Дашина мать Галина Аркадиевна. Она потрепала дочь по волосам и спросила:
- Дашуль, у тебя что-то случилось?
- С Ларисой немного повздорили, - честно призналась Даша и уронила голову на руки, опершись о спинку кровати.
- Из-за мальчика? – Галина Аркадиевна каверзно улыбнулась, Даша грустно посмотрела на нее и покачала головой.
- Нет, мамочка. Не важно, в общем… Это ерунда, - девушка выдавила из себя улыбку.
- Ну хорошо, - облегченно вздохнула женщина и встала с кровати, - не грусти. К нам сейчас заедет Юрочка.
- Как здорово… - протянула Даша. Галина Аркадиевна ушла и тогда девушка упала на подушки и зарылась в них лицом, кусая губы, чтобы не заплакать. Она вскочила и со всей силы ударила кулаком в стену, а потом прикусила его так сильно, чтобы на нем остались следы. Дверной звонок застал ее в виде жалком и печальном – она сидела все в той же позе, уставившись в одну точку на полу.
- Дашка! – она чуть не подпрыгнула, когда на пороге комнаты нарисовался собственной персоной жених ее старшей сестры Юра. Он был как обычно обворожительным и прекрасным – Даше оставалось только любоваться, как и всегда и таять под прицелом взгляда теплых светло-карих глаз.
- Почему такой кислый вид? – спросил мужчина, садясь рядом с ней на кровать. Он бесцеремонно потрепал ее по волосам, а потом порывисто обнял – к Даше он привык относиться, как к маленькому ребенку. Впрочем, кем она была еще? Серый мышонок, пугавшийся его дружеских прикосновений.
- С подружкой поссорилась, - пожаловалась Даша, играя в туже игру, что и обычно, выполняя роль миленькой глупенькой девочки. Впрочем, разве она была кем-то другим?
- Бедная Дашка, - пожалел ее Юра, - вы с ней еще сто раз помиритесь, - пообещал он, - а чтобы ты не кисла, у меня есть подарок для тебя.
Даша удивленно захлопала глазами, и мужчина одел ей на шею серебряную цепочку, на которой болтался кулон в виде бабочки с эмалевыми крыльями. Дорого. Но так по-детски… Даша все равно засияла и засветилась, как раскаленная вольфрамовая нить, и полезла к Юре обниматься. Она купалась в теплых волнах его обаяния и чувствовала себя почти счастливой. Ложкой дегтя в бочке меда, которая все портила, было то обстоятельство, что вообще-то Юра жених ее старшей сестры.

Ночь стояла тихая и ясная, ветер улегся и на бархате небосвода можно было увидеть каждую маленькую звездочку. По старой привычке Кеша вышел курить на балкон, потому что тетя не любила, когда они с братом дымили в квартире, что было оправдано ее аллергией с астматическим компонентом. Он стоял, опершись на ржавые перилла, высоко запрокинув голову и любовался уходящим ввысь космическим простором. Ему вспоминалось старое, давно забытое ощущение, пришедшее, казалось бы, из прошлой жизни. За год до смерти отца, Кеше было не больше лет пяти, они ехали из деревни на машине и она сломалась посередине поля и, пока отец пытался что-то сделать с двигателем, Кеша сидел на бампере и смотрел на небо, поражаясь тому, какое оно огромное, необхватное и прекрасное. Тогда все воспринималось совершенно иначе и вроде бы звезды были ярче.
Когда парень вернулся в комнату, Рита уже проснулась и теперь лежала, прикрывшись простыней и курила свои сладкие дорогие сигареты. Сон сточил остроту черт ее лица и взгляда и они стали такими же плавными и пластичными, как и линии ее тела. Под покровом ночной темноты она не казалась похожей на акулу, в ней появилось какое-то магическое очарование, которое не чувствовалось до этого. Или это ночь так искажала привычные вещи?
- Это я тебя разбудил? – поинтересовался Кеша, возвращаться в постель он не торопился, потому что его настигло невыносимое гадкое чувство стыда и отвращения к себе. Как после этого он будет смотреть Лене в глаза? Или он больше не будет смотреть в ее глаза вообще, чтобы скрыть от нее свое маленькое приключение? Да и что смотреть на эти глаза, разве они сравняться с глазами Риты, красивыми, глубокими, полными магнетизма и властности.
- Да нет, - девушка сладко потянулась, голос ее звучал хрипло и сладко. Хотелось прикоснуться к ее обнаженной коже и похитить немного королевской благосклонности. Фу, противно. Как он только согласился пойти с ней, пить с ней и спать с ней? Молча и покорно – напрашивался ответ, от которого Кеша пожелал побыстрее провалиться под землю.
До утра не так уж и долго, а утром он вернется домой, позвонит Лене… Ну что за дурак! Рита поманила и вот он уже здесь, просто потому что это Рита. Маргарита Польских, черт бы ее побрал. И ее семейку, и ее папашу с его деньгами, а заодно и с их школой. Нужно уехать отсюда, бежать подальше от этой Риты, от всех этих людей, которые ненавидят друг друга, даже не пытаясь это скрывать.
Он вернулся в постель и хотел совершить попытку заснуть, но у Риты были другие планы и все кругом обязаны были с ними считаться. Она прильнула к нему, как кошка.
- А твой парень? – почему-то спросил Кеша, вспомнив, как вечером, когда они шли с пляжа, и королева была пьяна настолько, что без его помощи, идти не могла, она без умолку рассказывала про какого-то юношу с Мальты, который блестяще знает итальянский и работает здесь переводчиком в крупной фирме.
- А твоя девушка? – язвительно откликнулась она и коротко поцеловала его, заметив, как его огорчили эти слова, - не хмурься, - промурлыкала она, - ты ее все равно не любишь…
- Это не правда, - возразил Кеша.
- Ты любишь другую, - продолжала Рита, прижимаясь все теснее, ее вишневые глаза горели в липкой ночной темноте, как две звезды.
- Кого по-твоему? – заинтересовался Кеша.
- Откуда мне знать, - беззаботно пожала плечами Маргарита, - одно я знаю точно – это не Леонова, - напоминание про Ларису заставило парня тяжело вздохнуть. Он очень ценил эту девушку и считал ее своим другом, хотя чувствовал, как она тянется к нему, как нуждается в нем и вовсе не как в друге.
- Она смотрит на тебя глазами побитой собаки, - продолжала королева, радуясь достигнутому результату, - таскается как хвостик за тобой… Никакого самоуважения!
- Да что ты знаешь о самоуважении? – разозлился Кеша, - когда спишь со всеми подряд!?
- Т-с-с, - Рита приложила пальчик к его губам, - я всего лишь получаю удовольствие от жизни…
- Ты просто коллекционируешь любовников, - перебил ее Кеша, и в это мгновение ему очень сильно хотелось ее придушить. За эти слова, за желания, которые пробуждала в нем ее красота, за измену Лене, за то, что она считала себя в праве смеяться над чувствами Ларисы – чистыми, искренними и настоящими, такими, каких ей никогда не знать.
- Может быть и так, - улыбнулась Рита, ей понравилась такая формулировка, она почувствовала себя кукольником, хозяином сундука с куклами, которыми могла вертеть и теперь смаковала это чувство. Она наклонилась к его уху и прошептала сладким, но насмешливым до тошноты голоском, - ну так трахни меня.
Кеша очень хотел ударить ее, но, конечно же, не смог.

Глава шестая.

Из отпуска учительница английского Татьяна Георгиевна вернулась загорелая и посвежевшая. Исчезли синяки под глазами и следы усталости на ее лице, которые весь учебный год обычно только умножались, благодаря стараниям учеников. Теперь молодая женщина выглядела куда более симпатичной, чем раньше и ее кожа, став смуглой и золотистой, красиво оттеняла ее темные от природы волосы и зеленые глаза.
Татьяна Георгиевна хотела верить, что в этом году ей удастся достигнуть с учениками куда большего понимания, но в глубине души понимала, что все это глупые мечты. С каждым годом школьники становились все менее управляемыми, все более самоуверенными и все более жестокими к молодой учительнице.
- Good morning, - приветливо сказала она, собравшемуся десятому классу. Теперь ученики были ростом с нее и казались ее ровесниками, так сильно они выросли за лето, а Татьяна Георгиевна как будто напротив, стала на сантиметр ниже. - Let us speak English, - обратилась она к классу, но ее энтузиазм никто не разделил. Женщина тяжело вздохнула и села за свой стол, открывая журнал, - Who are absent?
С места поднялась отличница Маша и голосом пионер-вожатого, ответственного за свой отряд отчиталась:
- Сидоров выбыл. Отсутствуют Виноградова, Иванова и Якушев.
- Что опять с Якушевым? - устало спросила Татьяна Георгиевна, привыкшая к его выходкам и глупостям. То, что она была старше учеников всего на пять лет, делало ее объектом излишнего внимания хулиганов и прочих сомнительных личностей.
Маша безразлично передёрнула плечами. С места поднялся Коля, выглядел он помятым и заспанным, но желание поприставать к молодой англичанке было сильнее сонливости, с которой он боролся всеми силами.
- Он так расстроился, что его выгнали с алгебры, что с тех пор в школу не приходил, - ответил Коля, - но если вы хотите я могу найти его для вас. Только вы мне оставьте телефончик…
Татьяна Георгиевна обиженно поджала губы, от Колиного внимания она устала особенно.
- Колеченков, how you spent the summer? – обратилась она к Саше, который о чем-то тихо болтал с Мишей, но вынужден был замолчать и погрузиться в попытки сформулировать хоть сколько-нибудь верную фразу на английском. Тщетно.
- Да что Колеченков! – не дал ему и слова сказать Коля, - вы, Татьяна Георгиевна, лучше о себе нам расскажите! Где вы были, что так загорели. На Мальте? – он скривил рожицу и обернулся на Риту, которая не особенно интересовалась происходящим, разглядывая свой маникюр. Услышав слово, относившееся к ее жизни, она зевнула и бросила на Колю недовольный взгляд.
- Михайлов, пожалуйста, - взмолилась молодая женщина, но это только больше раззадорила парня, хотя, не имея рядом такого прикрытия, как Дима, он чувствовал себя немного некомфортно, - имейте совесть.
Он хихикнул и пробормотал себе под нос «да лучше бы вас» и, как мешок с картошкой, плюхнулся на жесткий стульчик, из которого он уже пару лет, как вырос.
Заметив, что Коля чуть-чуть поостыл и заскучал, Татьяна Георгиевна выдохнула облегченно, закончила разбираться с журналом и подняла глаза на класс. Ученики выглядели какими-то уставшими, погруженными в свои мысли, всех, кроме, пожалуй Маши Волковой, никто больше заниматься не хотел. Эту картину женщина наблюдала из года в год и не знала, каким образом можно в ней что-то изменить. Заинтересовать не получалось, давить она не умела.
- Давайте повторим с вами безличные предложения… - начала она монотонным голосом, нагонявшим и на нее саму сонливость и скуку, - в английском языке каждое предложение обязательно имеет и подлежащее и сказуемое…
Колю убаюкивало ее бормотание, и он стал искать, чем бы себя развлечь, без Димы это было задачей непростой. В конце-концов, не придумав ничего лучше, он написал не очень содержательную обидную записку на клочке бумаги и кинул ей в Дашу. Девушка сделала вид, что ничего не заметила и придавила ее ногой. Коля фыркнул, обернулся на Кешу, сидевшего сзади него, и шепотом спросил:
- Ну и как «королева» в постели?
Кеша нахмурился, поправил очки и процедил сквозь зубы:
- Не твоего ума дело…
- Какие мы злые, - передразнил Коля, а потом тихонько добавил, - а Оля твоя очень даже ничего!
- Она не моя, - поправил его Кеша, и прозвучало это слишком громко.
- Иннокентий! – рассерженно и в тоже жалобно позвала парня Татьяна Георгиевна, - удели мне немного своего внимания, - Кеша вздохнул и кивнул. С первой парты на него обернулась Лариса, которая сидела вместе с Лидой, никак не реагировавшей на окружающий мир. Взгляд ее серых проницательных взгляд был тревожным и осуждающим, судя по всему, она прекрасно слышала все, о чем они говорили с Колей. А Кеше этого совсем не хотелось.
- Итак, отрицательная форма образуется в безличных предложениях обратным порядком слов, - продолжила Татьяна Георгиевна, вышла к доске и стала писать на ней примеры того, о чем она говорила. Фигурка у нее была еще совсем девичьей и если бы не морщинки у глаз и синяки под ними, так омрачавшие ее красоту, она бы выглядела куда моложе. Но со спины ее лица видно не было, а только хрупкие плечи в белой блузке с кружевными рукавами, узкую талию и широкие бедра, обтянутые коричневой юбкой, расклешенной к коленям.
- Спорим… - Коля снова обернулся к Кеше и наклонился к нему, чтобы никто не слышал, что он собирается сказать, - что она со мной переспит?
- Кто? – не понял Кеша.
- Наталья Георгиевна, - по-женски красивое Колино лицо расплылось в каверзной улыбке, хулигана, задумавшего новую шалость. Раньше его проказы были куда безобиднее.
Кеша рассмеялся, потому что был уверен в том, что Колина задумка провалиться. Это все казалось ему очень глупым, нелепым и жестоким, как впрочем, и все, что делал его друг, которого то и другом назвать было сложно.
- На что спорим? – с азартом откликнулся Кеша, - деньги?
- Нет, это не интересно, - покачал головой Коля, - если я это сделаю, а я это сделаю, то ты разобьешь стекло в кабинете директрисы…
- А если ты проиграешь, то в новогоднюю ночь будешь плавать в проруби, - решил Кеша, хотя деньги были ему куда больше по вкусу. Коля скривился, но был слишком уверен в себе, чтобы не согласиться.
- Заметано, - возликовал Коля и посмотрел на доску именно в тот момент, когда Татьяна Георгиевна через плечо глянула на него.
- It was not difficult to read this article. One may not smoke in the office, - прочитала женщина написанное на доске, - вам все понятно, Михайлов?
- Мне все понятно, Татьяна Георгиевна, - лучезарно улыбнулся Коля самой обольстительной улыбкой из всех, которые были в его арсенале. Кто-то справа от него сдержанно хохотнул себе в ладонь.
Коля посмотрел в ту сторону и уперся взглядом в Риту. Судя по выражению ее лица, она слышала все, о чем они говорили с Кешей и это очень позабавило ее. «Рад угодить ее высочеству» - мрачно подумал Коля.

- До завтра! – Даша и Соня помахали рукой друзьям, и перешли дорогу. Саша с Мишей пошли в другую сторону, жили они рядом, в разных подъездах одного дома и поэтому знали друг друга с детства, познакомившись когда-то на детской площадке, которая теперь стояла заброшенная и покинутая. С горки спилили перилла, чтобы отнести их в металлолом, от нее осталась только раздолбанная деревянная лестница и ржавое, уже совсем не скользкое полотно, песок из песочницы пошел на дачи к жителям соседних домов, клумбу вытоптали и закидали окурками, только качели, поблекшие, скрипевшие жалобно и тоскливо остались целыми.
Это место внушало самые печальные чувства, но идти домой Саше совсем не хотелось, и он готов был лучше побыть здесь.
- Может, погуляем? – предложил он.
- А к контрольной по химии кто готовиться будет? – строго спросил Миша, но глаза его за стеклами очков улыбались. Друзья сели на край песочницы, покидав свои сумки прямо на землю.
- Я просто не хочу домой, - признался Саша и тяжело вздохнул.
- Я тоже… - поделился Миша и отвел взгляд, он что-то скрывал и это было в новинку. Почему? Саша был хорошо знаком с родителями Миши – образованными, интеллигентными людьми, приветливыми и веселыми, которые относились к нему, как к собственному сыну, да и своего баловали и любили по-настоящему. Конечно мама Миши, Светлана Степановна и была порой чрезвычайно строгой и требовательной, но только потому, что у ее сына были большие перспективы в жизни. Уехать из их захудалого городишки, поступить в столичный технический вуз и стать хорошим ученым, может быть перебраться за рубеж… Из четырнадцати человек, вместе с которыми Саша перешел в десятый класс, будущее, достойное будущее, с перспективами и исполнением желаний, могло быть только у двоих людей и вторым после его друга была Рита, но для нее все двери открывали отцовские деньги. А у него? У него будущего не было, он сам так решил.
- У тебя что-то случилось? – заботливо спросил Саша и сдул со лба густую челку. Миша потерянно мотнул головой, - а чего такая физиономия? – не унимался Саша.
Миша тяжело вздохнул и раскололся.
- Рита.
Саша разозлился, вскочил, топнул ногой.
- Да прекрати ты о ней! Она дура! Она тебя не достойна! Да она с половиной школы переспала! – закричал он.
- Не смей так о ней говорить! – перебил его Миша и тоже вскочил, его глаза цвета озерной воды метали синие молнии. «Еще и подраться из-за этой шалавы не мешало с лучшим другом!» - разгневанно подумал Саша, но одна только мысль о этой девушке выводила его из себя и он не мог успокоиться.
- Она лучше, чем кажется, - куда более миролюбиво изрек Миша, - ты ошибаешься.
- Но она тебя не замечает! – всплеснул руками Саша.
- Заметит! Вот поступлю я в Бауманку, стану лучшим физиком-ядерщиком страны и денег у меня будет больше, чем у ее отца! Тогда заметит! – порывисто прошептал юноша.
- Дурак, - грустно сказал Саша и поднял с земли свою сумку, - дурак ты, Мишка. Ты думаешь нужен ей будет «лучший физик-ядерщик страны»? – он грустно рассмеялся и побрел к своему подъезду. Миша продолжал стоять на месте, глядя ему в след.
- А ты Дашке тоже не очень то нужен! – заявил парень и запустил пальцы в светлые волосы. Саша обернулся.
- Она мне не нравится, - спокойно бросил он.
- Ну конечно, - усмехнулся Миша и его голос прозвучал очень непривычно холодно, отчужденно, зло, как будто ему доставляло удовольствие то, что он нашел лазейку, с помощью которой можно было уколоть Сашины самолюбие и уверенность в своих словах. Такой Миша бы понравился Рите, но она никогда не видела его таким. Никто, кроме Саши не видел.
Саша поднялся на свой этаж и с разочарованием обнаружил, что дверь закрыта изнутри. Это могло значить только одно.
В дверном проеме нарисовалось расплывшееся из-за количества выпитого им спиртного лицо отца, небритое, хмурое и отчего-то злое.
- Явился, урод, - совершенно без эмоций бросил тот, пропуская парня в квартиру и удалился на кухню, где его дожидалась початая бутылка паленой водки. Он не потрудился даже достать рюмку.
Саша сбросил обувь и заглянул к нему.
- Ты пообедал? – спросил он.
- Нет, - пробурчал отец. На плите стояла сковородка, утром оставленная матерью, когда она уходила на работу. Саша тяжело вздохнул и закатил глаза.
- Почему? – строго осведомился он, - ты совсем спятил, пить на пустой желудок?! Хочешь язву?
- У меня есть язва, - равнодушно откликнулся отец и уронил на руки лохматую давно не мытую голову. Саше ударил в нос гадкий коктейль из ароматов пота, перегара и гниющей плоти, он инстинктивно поморщился.
- Чмо, - не сдержался парень и отобрал у отца бутылку, - себя не жалеешь, маму пожалей.
- А ты меня жизни будешь учить, сученок?! – разозлился отец, заметил отсутствие бутылки и двинулся на Сашу с кулаками, - водку отдай!
- Разобью, - пригрозил Саша и сам пожалел о своей смелости, потому что тут же получил за это по лицу, а удар у отца был крепкий. Все-таки некогда он был человеком спортивным и успел испробовать многое – от лыж до бокса. Лучше бы он ограничился когда-то лыжами.
Отец с легкостью вернул себе водку, пользуясь замешательством Саши, пытавшегося остановить кровь, хлынувшую из носа.
- Будешь знать, как перечить старшим, - самодовольно заявил мужчина и плюхнулся обратно на свое место, - жри давай.
- Нет уж, спасибо, - бросил Саша и ушел в ванную, чтобы отыскать там перекись водорода, для компресса. Разбитое лицо было для него делом привычным, и он спокойно справлялся с этой проблемой, куда хуже было, когда рука отца поднималась на мать, и нужно было оказывать первую помощь ей, обрабатывать ссадины, гематомы, стирать кровоподтеки.
Когда-то давно, когда Саша был младше и глупее, он решил, что станет врачом, чтобы вылечить папочку, но со временем он понял, что это безнадежная мечта. Врачом он станет только в том случае, если не убьет эту сволочь, а это с каждым годом становилось все более и более сложной задачей – держать себя в руках.

Глава седьмая.

Физкультурный зал находился в пристройке, на уровне подвала, рядом со столовой и ремонта там не было уже очень давно. Новый спортивный инвентарь и маты, которые были закуплены несколько лет назад смотрелись очень нелепо и смешно на фоне обшарпанных стен с нарисованными на них октябрятами и комсомольцами, краска на лицах которых от времени стала желтой и теперь они напоминали не то китайцев, не то инопланетян. Решетки на окнах превращали зал в маленькую тюрьму и он по праву мог считать самым мрачным местом во всей школе, особенно из-за того, что сюда попадало очень мало света.
- Погода хорошая, - заметил Петр Петрович, мужчина пожилого возраста и очень низкого роста, обладатель блестящей лысины и старой советской закалки. К ученикам он относился по-доброму, но насмешливо, потому что они совсем не напоминали его поколение, были какими-то совсем нежизнеспособными и бестолковыми, - пойдем на улицу. Кто готов сдавать стометровку, на выход. Я не советую вам тянуть с этим!
Вместе с ним из зала ушла добрая половина класса. Остальные остались на попечение нового физрука – Алексея Максимовича - молодого, не очень приятного на вид мужчины с какой-то гадкой улыбкой и бегающими глазами. Его прелесть была в том, что в отличие от Петра Петровича, здоровье учеников его не волновало. Он давал им мяч и, пока они играли, читал какие-то журналы в маленьком кабинете, который делил со своим старшим товарищем.
Алексей Максимович обречено оглядел всех оставшихся и кинул мяч Коле.
- Зачем мне он? – спросил тот, но мяч поймал.
- Поиграете с Пашей, - усмехнулся Алексей Максимович и кивком головы указал на сидевшего в уголке мальчика. Коля поморщился.
- Нет уж, спасибо, - шутки преподавателя он не оценил и толкнул мяч однокласснику, - лови, Зиновьев.
Паша упустил мяч и убежал за ним, а потом стал забавляться с ним в одиночестве, пытаясь закинуть в кольцо. Выходило у него плохо из-за сильной косолапости, делавшей его неуклюжим.
- Ладно. Я вам сейчас вынесу еще один, - сжалился Алексей Максимович, - а ты чего не пошел сдавать? – обращался он к Мише. Парень поднял на него глаза и как-то сжался, бросил беглый взгляд на Риту, в его сторону даже не смотревшую и вздохнул.
- Я не готов, - заявил он. Алексей Максимович скривил свои тонкие губы, потому что чаще всего Миша оставался с Петром Петровичем и лишних неудобств не доставлял.
- Как знаешь, - пожал плечами мужчина и ушел в подсобку за мячом. За ним увязалась Маргарита, она по-хозяйски уселась за стол Петра Петровича и сцепила руки в замок. К моменту возвращения Алексея Максимовича она листала классный журнал. Она сама чем-то напоминала молодую учительницу – строгая юбка-карандаш, белая блузка, расстегнутая на несколько пуговиц, ровная стрижка-боб, не хватало только очков в черной оправе. Именно такими обычно представали «учительницы» в тех похабных журнальчиках, которые любил листать Алексей Максимович и тех фильмах, которые он прятал у себя дома под кроватью в большой потрепанной коробке, чтобы мама не нашла.
- Ты как себя ведешь, Польских? – с улыбкой спросил он. Рита даже не оторвала глаз от журнала, продолжая также увлеченно листать его.
- Маргарита! – Алексей Максимович в шутку топнул ногой, но и это не вызвало никакой реакции. Он начинал злиться, но в тоже время им овладевало какой-то другое чувство, которое не в коем случае не должно рождаться между учителем и ученицей.
Повинуясь магнетизму больших темно-вишневых глаз Риты и ее презрительного хамского поведения, он подошел к ней со спины и положил руки на плечи. Его пальцы скользнули по шее девушки, она даже не дрогнула, а потом медленно поползли вниз. Он нагнулся, чтобы ощутить запах ее густых, как шерсть кошки, волос. Это был коктейль из ароматов дорогих сигарет, гибискуса и боярышника, такой пряно-травяной и в тоже время освежающий, он околдовывал, подчинял себе и заставлял желать еще раз ощутить его.
Чертовка!
Алексей Максимович заставил Риту встать, развернул к себе, и она послушно запрыгнула на стол, игриво разводя колени, от чего ее узкая юбка скользнула вверх, обнажая кружевные полоски чулков. Рита томно прикрыла глаза и откинула голову, что говорило о ее полной готовности к любым приключениям.
Мужчина хотел приблизиться к ней, но ему в грудь уперлась шпилька ее туфли и уперлась очень больно, в солнечное сплетение, как будто она специально все рассчитала.
- Вы думаете, я не знаю о вашей интрижке с Олей? – спросила Рита, и выражение ее лица мгновенно переменилось – из жертвы она превратилась в охотницу и сейчас эта дикая кошка выпустила когти, которые до того скрывались в мягких подушечках.
- Что!? – растерялся Алексей Максимович.
- И про ваши журнальчики? – продолжала Рита. Она изо всей силы оттолкнула его и он даже закашлялся, отступил к стене. Девушка спрыгнула со стола и одернула юбку.
- Расслабьтесь, - приказала она, - вы не в моем вкусе.
- Польских! – Алексей Максимович вспомнил о том, что все-таки здесь он старший, он учитель и имеет над ней административную власть, и такое поведение обожгло его обидой до глубины души, - что ты себе позволяешь?
- А вы? – усмехнулась Рита, - вы забыли, кто мои родители и благодаря кому куплен весь ваш новый инвентарь? – она закрыла классный журнал и направилась к двери, но у нее остановилась и оперлась спиной о косяк.
- Оля моя подруга, - сказала девушка, выдержав паузу, - и с кем она будет спать, решаю я.
- Да кем ты себя возомнила, девочка?! – разозлился Алексей Максимович, сделал шаг к ней, ему безумно хотелось наказать ее за такую дерзость, за игры, в которые она играла, может быть ударить, может быть все-таки, положить на стол и продолжить начатое, но в любом случае не дать просто уйти. Но он боялся. Одно слово этой девушки и он будет искать новую работу.
- Вершителем ваших судеб, - рассмеялась Маргарита, и в это мгновение в ее лице мелькнуло что-то мистическое, колдовское, ведьминское. Или брать выше? Дьявольское? Алексей Максимович сам испугался собственных мыслей.
- Я пошутила, - беззаботно успокоила его Рита и вышла прочь.
Тишину, царившую в зале нарушали только постукивания мечей о деревянный пол и тяжелые шаги Паши. Миша сидел в углу с учебником физики. Заметив, что Рита вышла из подсобного помещения, он как-то дернулся и испуганно посмотрел на нее.
Рита села на лавочку рядом и стала наблюдать за Пашей и Колей.
- С тобой все в порядке? – спросил настороженно Миша, но Рита даже головы в его сторону не повернула.
- А что со мной должно было случиться? – насмешливо переспросила она.
- Ну… ты там так долго была… - пролепетал Миша.
- Бельский, ты чего? – Рита облизнула полные губы и тихонько рассмеялась, - или ты себе тут на придумывал, что меня там съедят или изнасилуют? – краем глаза она заметила, как Миша залился краской.
- Да надо мне о тебе думать, - буркнул он, - я просто спросил.
С этими словами он собрал свои вещи и вышел из зала. Рита улыбнулась ему в след одними уголками губ. Беспокойство парня показалось ей забавным, и она думала над тем, боится ли она чего-нибудь. Большинство людей боится смерти, но Риту только забавлял тот факт, что когда-нибудь она тоже будет лежать в гробу среди цветов со сложенными руками, такая хрупкая и чистая, как Кларисса или Джульетта.
Смерть представлялась ей лотереей, где она могла вытянуть билет с путевкой в рай или вечное пребывание в аду. 
Боялась ли она чужой смерти? Чьей? Безмозглой курицы Марины или маленькой потаскушки Оли? Кеши, ее парня Антона или Коли? Нет, эти люди представлялись ей безликими тенями, купавшимися в лучах ее обаяния и чистого разума. Родителей? Да лучше бы она была сиротой. 
Она любила страх других людей, он забавлял ее и делал умнее.
Но сама она не боялась ничего. Так ей казалось.

Уже давно Лариса не чувствовала себя такой счастливой и не видела такой счастливой свою бабушку. Анастасия Вячеславовна как будто расцвела и помолодела, когда девушка сказала ей, что хочет познакомить ее со своим другом. Она все допытывала Ларису, что это за друг, но та только загадочно молчала и улыбалась. Она готовила целый прием в их тесной квартирке с плохим ремонтом. Но, не смотря на все эти недостатки в этом доме было уютно, как не было во многих других с дорогой мебелью и свежими обоями.
- Пришел, пришел! – радостно сказала Лариса и бросилась в прихожую. Ради такого случая она даже изменила своим привычкам, одев мамино платье вместо своего мешковатого свитера и чуть-чуть подведя глаза синим карандашом. Платье было ей велико, но девушка подвязала его лентой и таким образом оно не выглядело на ней мешком, а очень выгодно подчеркивало то, какая у нее тонкая талия.
Анастасия Вячеславовна была несколько удивлена, когда увидела на пороге мужчину, годившегося Ларисе в отцы. Он был красив, обаятелен и одет с иголочки, но все это не могло скрыть его уже достаточно солидного возраста.
- Здравствуйте, - лучезарно улыбнулся он и протянул Анастасии Вячеславовне букет пурпурных роз, декорированных красной бумагой с золотом и пальмовым листом, а Ларисе коробку с тортом.
- Вы, значит, Анастасия Вячеславовна? - спросил мужчина, - я очень рад знакомству.
- А вы Валентин, - как-то грустно сказала Анастасия Вячеславовна, вдыхая аромат цветов, - как вас по батюшке?
Женщина поймала на себе недовольный взгляд Ларисы. К сожалению, девушка слишком хорошо умела угадывать ее эмоции и сейчас поняла, что Анастасии Вячеславовне ее друг пришелся совсем не по вкусу. Это было не причудой, а опасением. Отец Ларисы тоже был в их городе проездом по долгу службы и спокойно уехал, когда пришло время.
- Да зачем… - начал Валентин как-то растерянно, но потом сдался, - Михайлович.
- Вот и хорошо, - Анастасия Вячеславовна ободряюще улыбнулась, - пойдемте к столу, Валентин Михайлович, - ей показалось, что Лариса выдохнула облегченно.
- Благодарю вас за цветы, - тихо сказала женщина, садясь в антикварное кресло, которое они с Ларисой привезли со старой квартиры, - мне очень приятно.
Повисла некоторая тишина. Она слушала, как на кухне Лариса гремит чашками, как свистит чайник и во дворе какие-то мужики, изысканно матерясь, заводят машину.
- Скажите… - Анастасия Вячеславовна прикрыла глаза и помассировала их морщинистой рукой, металлические браслеты на ее запястье мелодично звякнули, - чего вы хотите от Ларисы?
- Ничего, - совершенно спокойно ответил Валентин, - не беспокойтесь, я не причиню ей зла. Она просто интересна мне, как человек.
- Я бы рада вам верить, но… - Анастасия Вячеславовна вынуждена была замолчать, потому что появилась Лариса с подносом, на котором стояли чашки. Она так счастливо улыбалась, что у старой женщины пропало всякое желание читать ей или Валентину мораль. К тому же она заметила с какой почти отцовской нежностью посмотрел на девушку мужчина, как рванулся к ней, чтобы помочь ей донести поднос. Конечно же, в другом городе, откуда он приехал, у него есть жена и дети, он вернется к ним и забудет этот вечер, забудет Ларису… Или нет? Может быть, им наконец-то улыбнулось счастье и это именно тот прекрасный принц, который достоин ее девочки, рыцарь, который увезет ее в свой замок и окружит заботой и любовью, даст ей все, в чем она будет нуждаться. Почему нет, почему?
- Лариса! Зачем ты таскаешь такие тяжести? – возмущался Валентин, отбирая у девушки поднос, а она только смеялась:
- Я несу куда большую тяжесть, она называется жизнь!
«Какая метафора» - думала Анастасия Вячеславовна тоскливо, и ее сердце леденело от боли за внучку. Всю жизнь она хотела дать ей лучшую жизнь, готовила ее для лучшей жизни, которую была не в силах обеспечить. А может быть этот человек сможет?
- Ба, что с тобой? – Лариса осторожно дотронулась до ее руки. До этого она все болтала без умолку, они с Валентином обсуждали какую-то книгу, которую когда-то Анастасия Вячеславовна сама дала внучке, думая, что она ей понравиться. Конечно же, не ошиблась.
- Все в порядке… - пробормотала старая женщина, встала и сказала, - я пойду, поставлю чайник… хочу еще чаю.
Лариса не успела ее остановить, а Анастасия Вячеславовна сделала пару шагов и вдруг рухнула, хорошо, что Валентин успел среагировать и подхватить ее.
- Боже! Что с ней! – прошептала Лариса, бросаясь к бабушке. Мужчина отнес ее на диван и проверил пульс.
- Не знаю, - сказал он и обернулся на девушку, - только не волнуйся. Вызови скорую…
Лариса убежала на кухню, чтобы позвонить, она слышала каким оглушающим ритмом в виски отдает сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Почему?! Что произошло!? Все же было так хорошо… Ну почему она не имеет права даже на один короткий счастливый вечер с людьми, которые ей близки? Слезы сами собой покатились из глаз, смывая синий карандаш.
Валентин выглянул из комнаты, и Лариса бросилась к нему, готовая услышать самое страшное, но этого не случилось.
- Она… - пролепетала девушка.
- Она в обмороке, - успокоил ее Валентин, но вид у него был встревоженный, - ты вызвала скорую?
- Да… - кивнула Лариса и порывисто обняла его. Это было очень приятное ощущение, прятать лицо на чьей-то груди, чувствуя рядом кого-то сильного и знающего, что делать. Рубашка Валентина приятно пахла парфюмом, и этот аромат убаюкивал девушку, внушая ей надежду. Было уже не так страшно. 
Мужчина осторожно обнял ее и погладил по растрепанным, как перья воробья, волосам.