Километры брайлевских строчек

     Я подхожу к книжному шкафу: книги, книги, книги. Я могу достать любую из них, открыть и поднести к лицу... Запах типографской краски  и бумаги, ставшей плотью книги, - это единственное, что доступно мне, человеку, лишённому зрения. Душа книги остаётся загадкой. Опускаюсь на колени перед шкафом и провожу рукой по ряду толстых тетрадей, занимающих нижнюю полку. Чернила не касались их листов, но они  сверху донизу испещрены ровными, а порой и неровными строчками, написанными по системе Брайля. Этот уголок в моей семье давно получил название «полка брайлиста».
      Достаю одну из таких тетрадей. Мы часто используем выражение «расставить всё по полочкам», т.е. привести в порядок мысли и чувства. В памяти тоже всё должно быть расставлено по полочкам, но чтобы не забыть, где расположена та или иная мысль, нужны такие вот путеводители. Некоторые хранят мои знания по английскому языку и Эсперанто, другие – понравившиеся цитаты из книг… В тетради, находящейся в моих руках, собраны впечатления от каждой книги, прочитанной когда-либо.
     Смерть невозможно обмануть, слепоту – смерть зрения – обмануть можно, благодаря великому изобретению Луи Брайля, человека, открывшего глаза миллионам ослепших. Последним, кто видел меня зрячим в нашем городе, был вокзал, он же первым увидел меня слепым. Я возвращался с отцом из Москвы, где мне спасли жизнь, и где я лишился зрения. В чемодане лежала книга, ставшая для меня стопкой «чистых» листов в твердой обложке. Отец дочитал мне эту книгу, но тех ярких красок, которыми была наполнена часть, прочитанная мной, уже не было. С появлением системы Брайля в моей жизни всё изменилось. Я снова смог общаться с книгами без  «переводчика», один на один. Я, как Ватанабэ (герой романа «Норвежский лес» Харуки Мураками) «…читал не запоем, а с удовольствием по несколько раз перечитывал любимые».
     Я наугад открываю эту тетрадь. Пальцы обеих рук привычно ложатся на верхнюю строчку и начинают двигаться, негромко шурша по плотной бумаге. Правая рука пробегает строчку до самого конца, левая доходит до середины и перескакивает на следующую. Память откликается на каждое название как бы яркой обложкой, аннотацией. Перед мысленным взором проплывают эпохи реального мира и множество миров, созданных воображением фантастов. Человек должен побывать за свою жизнь во всех уголках Земли, открыть их для себя,  так же, как путешественники делали это для всего человечества.  Я путешествую, не выходя из дома, и не на машине времени, даже не с помощью фантазии, хотя она становится новым зрением  слепого, а проходя километры брайлевских строчек. Брайль в моей жизни – то же самое, что хрустальное яйцо в жизни героя одноимённого рассказа Герберта Уэллса. Хозяин лавки редкостей нашёл своё окно в другой, инопланетный мир в диковинной вещице. Моим окном в другой мир, расположенный на Земле являются книги, благодаря им, я снова могу видеть.
     Неожиданно, словно оступившись на неровной дороге, пальцы замирают. Всему виной помарка, незамеченная раньше. Если чтение по брайлю доставляет мне одно удовольствие, и минусом можно назвать лишь объёмность книг, то письмо каждый раз требует спокойствия души и рук. Без этого текст будет написан грязно, а настроение испорчено. Идеально исправить случайную помарку довольно сложно. Разонравившиеся отрывки текста приходится либо не замечать, либо забивать безликими шеститочиями. Как нельзя лучше подходит русская пословица: Что написано пером, не вырубишь топором. И всё же письмо по брайлю – прекрасная возможность переносить мысли на бумагу.
     Подтерев ногтем ненужную точку, дочитываю последнюю страницу тетради: «Генрих Бёлль «Глазами клоуна» (Замечательная книга!!! Вот как надо писать!!!), Виктор Гюго «Собор парижской богоматери» (Интересные образы. Хороший язык. Сильный конец.), Януш Вишневский «Одиночество в сети (Роман написан с надрывом, до болезненности)…
      У меня тоже есть свой электронный адрес, и я тоже одинок в сети. Ящик стола доверху забит старыми брайлевскими письмами от друзей, почтовый ящик в виртуальном мире, как правило, пуст. С появлением в нашей жизни Интернета  вместо редких, но от того более дорогих писем, мы стали обмениваться короткими будничными сообщениями. Бумажное письмо – это часть пишущего, его можно понюхать, потрогать, оно, как подарок, присланный другом. Роман «Фламандская доска»  Артуро Перес-Реверте начинается словами: «Неоткрытый конверт – это загадка, содержащая в себе другие загадки».
     Современные технологии поставили под угрозу забвения не только переписку по брайлю, но и само чтение. Роман средних размеров – это 6,7 брайлевских книг, на флешке таких романов поместится несколько десятков. Естественно, легче взять второе. Профессиональные актёры и  актрисы будут читать выбранные книги. Казалось бы, что в этом может не устраивать…
      Я остаюсь консерватором. Если полки книжного шкафа позволяют ставить книги в два ряда, то в первом мы стараемся оставить самые любимые, а во второй, невидимый уходят остальные. На воображаемых полочках моей памяти всё иначе: в первом ряду стоят книги прочитанные, а во втором – прослушанные, хотя, конечно, бывают исключения. Любой роман, повесть или рассказ – для меня театральная постановка, где я и режиссёр, и актеры. Я вижу по-своему каждый образ, придаю всем воображаемым голосам особенные интонации, выписываю характеры и портреты. Слушая книгу, я должен принимать образы, такими, какими их видит читавший.  У слепых потерянное зрение обычно компенсируется обострением остальных чувств. Слуховое восприятие выходит на первый план, но у меня, благодаря системе Брайля, сохранилось и «зрительное», с той разницей, что вместо обычных я представляю слова, написанные рельефно-точечным шрифтом.
     Я ставлю тетрадь на её место и закрываю шкаф. Путешествие в мир прочитанных книг окончено. Сейчас на моём столе лежит «Алхимик» Пауло Коэльо. На просьбу главного героя алхимик отвечает: «Тебе уже нечему учиться. Ты знаешь, что наука эта в том, чтобы проникнуть в душу мира и найти там предназначенные тебе сокровища». Для меня душа мира – книги, а мои сокровища – умение чувствовать слово, видеть его смысл не только так, как видел его автор, но и по-своему. А научившись понимать чужие мысли, я начал пробовать выражать свои. Неважно, напишу ли я километры строчек или только пару сотен метров. Главное сделать это так, чтоб кому-то захотелось их пройти.