Насилие на экране

Наша вера несёт добро, а мне не чуждо, и пусть только попробует мой сын не научаться страху божию. Однако приходя с воскресной школы, он берётся за пакости. Хомячка то в землю зарывает, то топит — всё по книге Бытия. Собак побивает камнями, что субботы не соблюдают. Мухе крылья отрывает, как Деннице. Я испугался, что маньяком растёт, и угощал его ремнём с большим усердием, чтоб знал, кого в этом доме уважать и бояться надо. А сам задумался, откуда в нём столько жестокости. Конечно же, из компьютерных игр.
Я заглянул в его школьные учебники, и там одна тварь пожирает другую, от которой отравляется. Отращивает когти, зубы, шипы, чтобы хватать, жалить, кусать, грызть и рвать на куски. Взял другой учебник — люди бегают, куют оружие и воюют: разоряют и сжигают города, берут в рабы пленников, взимают дань, казнят, сжигают друг друга на кострах и улучшают своё оружие, чтобы устраивать погромы, перевороты, революции. Взял третий учебник — а там и вовсе безобразие: всякие бунтарские стихи да сюжеты, наводящие на подозрительные мысли. Пошёл в школу разбираться, мол, учат моего сына насилию. И хлипкие учителя, блистая очками, мне начали объяснять, что всё естественно, разумно и как надо. Ну скажите, разве не должен я был хоть как-то подпортить им внешность? Пришёл домой: «Всё, сынок, больше в школу не ходи».
Включаю телевизор, а там, если подумать, жестокостей и то больше. Смотришь новости — Бог ты мой, что же в мире творится без советской власти! Как включишь кино, разные герои начинают конфликтовать, доводить до жёстких кульминаций с развязками. Вот и засела во мне мысль.
На 9 Мая я с друзьями, как всегда, выпил и хорошенько подрался. По традиции, мой сосед тут и начинает хвастать, как он дезертиров кормил пулями, немцев наматывал на гусеницы танкa и сжигал Берлин дотла — всё во имя мира и гуманизма. Но друзья-то всегда увидят, если я не в себе, и давай спрашивать, что стряслось.
— Да вот, — говорю, — психический травматизм моему сыну грозит. Вокруг всё насилие да насилие, никуда не деться от плохих примеров.
— И то правда, — подхватил один, — начитаются Дюма или Шекспира и давай оружием размахивать. Могут же кому-нибудь и в глаз попасть.
— Ага, — вторит другой, — чего стоит история с картиной Репина. Художник должен воспитывать зрителя, а не до безумия доводить.
— А сказки-то? А мифы? А стишки про Маленького Мальчика? — возмущается третий. — Вот где жестокостей пруд пруди! Это всё слагает народ, весь народ надо судить.
Тут и я запаниковал.
— Ребята, что же делать?
— А давайте, — говорят, — в Киев, на Майдан, поедем! Заставим Верховную раду запретить пропаганду насилия.
Все мы закричали: «Ура!» и тут же, не заходя в дом, отправились на вокзал паковаться в вагоны. По дороге делали транспаранты, и множество таких же сознательных родителей к нам присоединилось. Приехали. Подходим к зданию парламента, а место занято педерастами, которым прав захотелось. «Сгиньте, извращенцы! Не мешайте нам тут против насилия бороться! Доберёмся до вас ещё», — да как поразгоним их. Заодно и потренировались уличные бои вести. Милицейские каски звенели, черепа хрустели, как снег под ногами. Заборы мы расшатывали, троллейбусы переворачивали, прохожих угощали коктейлем Молотова. Когда утомлялись, били витрины и снабжались провизией. Только развели костёр из книг и дисков, а уже на нас со щитами идут. В последний момент депутаты не выдержали и запретили насилие в печати и на экране, так что мы смогли вернуться. Победа.
В родной город приехал гордым вроде как ветераном. Очень спешил на боксёрский поединок. Ох и соскучился по родным местам, ведь давно тут не был. Как на крыльях долетел до дома, мне приветливо защёлкал замок. Беру пиво с холодильника, устраиваюсь в кресло, а тут оказывается, что мой сынок дома.
— Ты чего не в воскресной школе?
— Её закрыли. В Библии много жестокостей нашли.
— Ну и ладно. Садись Кличков смотреть.
А по телевизору никакого бокса, никакого мордобоя. Переключаю телеканалы, но там лишь чинные телеведущие о Петриковской росписи щебечут. Не выдержал и выключил телевизор совсем: лучше уж в темноте сидеть. Настала тишина, слышно было, как я свою ногу чесал. И вдруг в дверь стучат: «Открывайте, милиция!» Оказывается, у меня на старинной полке непонятно как залежался томик рассказов Джека Лондона. Что ж, придётся отсидеть срок.

Ночь на 14.11.2011