Смирение

Гниль, заразу, поселившуюся на теле, выжигают калёным железом. Это приносит, наверняка, чудовищную боль, но вместе с ней приходит и спасение от проникновения болезни дальше, вглубь.

Почему только через боль я способен что-то осознавать? Почему только когда я один и плачусь всем вокруг от абсурдности и невыносимость происходящего, я начинаю шевелить мозгами и что-то понимать? Может это внушение? Может это просто защита, оборона? Может все выводы делаются лишь на время и никакого веса не имеют?

Но, однако, мне больно. Мне было очень больно и эта боль принесла мне смирение с тем, что пытался донести бумажный человечек. Он внушил мне, вбил в голову, что я ничтожен, ничтожен до самых маленьких уголков своего тела и своей души и всё, что происходит, является результатом выгнивания моих внутренностей. Процесс близится к концу, я почти что полюбил Большого Брата. Сердцем, но не разумом. А разум мой ломается и продолжает ломаться. Человечек донёс это до меня. Я не сопротивляюсь. И он замолчал. Я смирился. Ибо ВОЙНА – ЭТО МИР, СВОБОДА – ЭТО РАБСТВО, НЕЗНАНИЕ – СИЛА.

«Он остановил взгляд на громадном лице. Сорок лет ушло у него на то, чтобы понять, какая улыбка прячется в чёрных усах. О жестокая, ненужная размолвка! О упрямый, своенравный беглец, оторвавшийся от любящей груди! Две сдобренные джином слезы прокатились по крыльям носа. Но всё хорошо, теперь всё хорошо, борьба закончилась. Он одержал над собой победу. Он любил Большого Брата.»