Всё в руке Божией

ВСЁ  В РУКЕ  БОЖИЕЙ
               
 Не всё в душе тоска сгубила.
 На дне её есть тихий свет.
 На дне её ещё есть сила...
               
                Н.Огарёв

              Хоронили маму подруги, очень хорошую светлую тихую женщину.  Рак лёгких иссушил её тело за несколько месяцев до неузнаваемости. Два с половиной месяца назад, уезжая на родину, я заходила её проведать, уже зная о страшном диагнозе.  Раиса Кирилловна выглядела лишь немного осунувшейся.  Мы разговаривали с ней около часа, она ещё в этот  день собиралась встретиться со своими школьными подругами, а вечером с дочерью хотела съездить на дачу.
              Она тоже знала свой диагноз, но не плакалась, не жаловалась – не привыкла этого делать. Но, по всей видимости, и умирать не собиралась. И вот…
Я купила шесть больших роз нежно-розового цвета и, когда шла на отпевание в храм Илии Пророка, в голове моей постоянно возникало словосочетание: свете тихий. Я, как человек светский, только начинающий прикасаться к истокам православия, понятия не имела что это и откуда во мне. Но у человеческой памяти есть особенность хранить на своих орбитах память сердца из какого-то неведомого прошлого. Вот и „свете тихий“ пришёл ко мне оттуда из глубины, из необозримого далёка.
              Кладбище произвело на меня ужасающее впечатление. Если на западе, откуда я родом, и где покоятся все мои, отошедшие в мир иной родственники, кладбище утопает в зелени, и слова „вечный покой“ звучат к месту,  то здесь оно имело вид мёртвого поля. На огромном, в несколько гектар пространстве,  отсутствовала какая-либо растительность, но сплошь и рядом тесно друг к другу стояли одинаковые оградки и разномастные надгробья. Множество, заранее выкопанных могил, уже ждали будущих покойников, как бы предопределяя судьбу ещё живых людей.
        - Я не хотела бы, чтоб меня похоронили здесь! – поделилась я со стоящими рядом женщинами. – Напишу в завещании, чтобы меня кремировали и прах отправили туда, где лежат мои родственники. Пусть зароют в углу оградки.
        - У нас здесь и крематория-то нет, - ответила одна из знакомых.
        - Ничего  знать не хочу! Пусть увозят на родину!
              После выполнения необходимых  общепринятых обычаев, все расселись по машинам, чтобы ехать в город на поминки. Я, ещё несколько женщин и муж подруги сели в автобус, предоставленный ритуальной конторой.   Выезд автобуса затруднялся тем, что он был зажат машинами со всех сторон. Брат подруги вышел из своего микроавтобуса и сказал водителю автобуса, чтобы тот выехал на свободное пространство задним ходом.
              Тот согласился и стал потихоньку двигаться назад. Вот он уже миновал все стоящие рядом машины, развернулся, чтобы спускаться вниз под уклон (район захоронения находится на сопке), как вдруг что-то у него не заладилось. Автобус как-то странно вильнул, и вдруг понёсся по дороге,  всё ускоряя  движение. Женщины закричали. Одна из более молодых сообразила, что автобус потерял управление, и крикнула остальным: „Держитесь крепче, мы сейчас можем опрокинуться!“
             А впереди нас ехал микроавтобус, в котором сидели практически все родственники покойной, в том числе трое подростков – её младшие внуки, которых Раиса Кирилловна выпестовала. Я с ужасом видела, что расстояние между огромным автобусом и микроавтобусом сокращается с неимоверной быстротой. Да и все сидящие в автобусе уже понимали неотвратимость происходящего.
              Вот говорят, что в минуты роковой опасности у человека перед его внутренним взором пролетает вся жизнь. Ничего подобного! Может быть, всё произошло слишком быстро, а может быть потому, что мы, сидящие в автобусе, больше испугались не за себя, а за тех, кто ехал впереди нас, не знаю. Но в последний момент, когда уже водитель каким-то непостижимым образом вывернул руль, и автобус правым крылом врезался в три сросшиеся берёзы на развилке дороги, у меня мелькнуло в сознании какое-то странное чувство, похожее на некое любопытство: а что дальше?
              А дальше была жизнь. Мы выскочили из автобуса. Водитель наш, изжелта-белый, какой-то  невменяемый после пережитого, спрашивал трясущимися губами: все ли живы? Мы обнимали ребятишек, они отбивались от нас…
              Первое, что я сказала после пережитого: „Вот и не успела бы я написать завещание. Похоронили бы меня здесь же на 71-ом квартале“. Кто-то невидимый сверху ненавязчиво внедрил эту мысль в меня. Всё в руке Божией, от нас очень мало, что зависит. Может быть,  нужно только стараться жить по Его законам. Как старалась жить Раиса Кирилловна. Свете тихий.
              Вечером в интернете я набрала в строчке поиск: „Свете Тихий“.  Слёзы умиления и тихой радости сами собой потекли у меня, когда зазвучал Валаамский распев вечерней молитвы „Свете Тихий“: Свете Тихий святые славы, Безсмертнаго Отца Небеснаго, Святаго, Блаженнаго. Иисусе Христе пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний, поем Отца, Сына и Святаго Духа, Бога....“ Вот оказывается, что настойчиво звучало в душе моей - заключительная стихира вечерней молитвы. В ней есть всё: и благодать Господня, и надежда на спасение через Него. Упокой Господи Душу рабы Твоей Раисы. Светлая память!