Унесенные камнем. Итог

День четвертый.
Нормальные люди после несколько суток болтания по горам делают некие перерывы на отдых, но слово нормальные люди к нам трудно применимо. Пять утра, отбываем с фотографом на его машине из дома егеря в направлении Клухорского перевала.
 
Едем той же дорогой, что и в прошлой поездке на Домбай. Те же пейзажи затяжных спусков и подъемов, неизменные декорации гор. Немного другое настроение задает время года, пора сбора урожая. Консервация успехов дабы пережить время до следующих плодов.
Ставшая уже традиционной остановка за сувенирами подле музея Тебердинского заповедника. Андрей на свою беду зацепился языком с местным, поинтересовался у того неосторожно, как на Клухорский перевал попасть. А местный назвал какое-то имя, кого нужно спросить на посту, что стоит на дороге туда ведущей.
Пристрелочные выстрелы по горам из оптики, поругание столбов, по которым идет кровь цивилизации, электричество, оные лезут в кадр, мешая взору созерцать и фотографировать. КПП что стоит на въезде в заповедник. Знаки, «движение без остановки запрещено», «контроль» и все такое. Мы как законопослушные граждане останавливаемся. В момент нашей полной остановки по встречной полосе нас на скорости, максимально возможной на этом участке дороги, с воем реактивного самолета, объезжает автомобиль с местными номерами. Нашу машину чуть с дороги не сдуло. Подивились, усмехнулись, да и тронулись дальше.
Кодовое имя, что нам дал местный житель стоило денег за въезд. Не вникал в суть вопроса, но вроде как можно было не платить, или платить, но не столько. Два поворота серпантина и дорога пошла вдоль отвесной высокой стены. Ее штурмовали пограничники, отрабатывали свое умение залезать на все что можно, тут же веревочная переправа и так же на ней перемещающийся погранец. Греющиеся у костра «дедушки». Армия однако.
Хорошая на удивление дорога. Андрей где-то в деревьях в стороне от дороги высмотрел двух особ женского пола. Коллеги Андрея по фотоохоте оказались. А фотограф фотографа видит издалека. Барышни поделились своим рассказом суточного пребывания в этой полузакрытой части гор. Выяснилось, что мы не так уж много то и переплатили, по сравнению с ними.
  Дальше поста с пограничниками проехать, в сторону Клухорского перевала, не получилось, нужно было пропуск выписывать в Домбае, но времени на то у нас не было. Довольствуемся и без того достаточным количеством позирующей природы гор.
 Река, что легко и непринужденно вытекает с каменно древесного месива, мост над ней и граница, сливающаяся с местностью форма пограничников. Шлагбаум, олицетворение пунктироной лини, что на карте. Чередующиеся группы любопытных туристов. Карабкаются по тропам вдоль реки, кто раскинув руки ладонями к солнцу стоит, ловит, чего-то там свое, солнцееды. Немногочисленный состав туристов поменялся три раза за то время пока Андрей нарезал оптикой вкусное с горы Клухор.
Двинули потом до горного озера, что там же находится. Невысоко вскарабкались в гору над ним, уклон достаточно крутой, ни сидеть ни стоять не получалось, закрепились пятыми точками как смогли. Андрей снимает, я глазею. Мне же до его изысков с фильтрами как школьнику до высшей математики, посмотреть со стороны можно, а вникать, так то пять лет учится надо. Хотя порой послушать интересно, как в киножурнале «хочу, все , знать».
Искупался в горном озере. Есть чего то такое в том купании, в воде, что чуть ближе к солнцу, чем все посещенные до сего водоемы вместе взятые.


Мысленно поставив отметку о посещении сего места, двигаемся в сторону еще нами неизведанного Архыза. На работе мне мед наказали с поездки привезти. Останавливаемся у торгового стихийного развала, за тем медом. Оказывается, что прям от этого развала начинается тропа в гору, где мол нерукотворный лик Христа в камне проступил. И куча страждущих непрерывно карабкается к сему «проявлению божественной сути».
Сверху разглядели недалече церквушку старую через реку, но дорогу преградил шлагбаум Архызской Обсерватории. Вот так и носило нас, остановились чтоб меда купить, влезли в гору до иконы, повернули к церквушке, а по факту укатили в обсерваторию.
В обсерваторию не попали, довольствовались только нахождением снаружи. По дороге туда проехали несколько отличных панорамных площадок, но начавшийся дождь не дал ничего сфотографировать. Он словно нас гнал с той горы, мол хватит вам впечатлений, приедете за ними в другой раз.
Едем до Архыза, то оказывается небольшой с легким намеком на цивилизацию одноэтажный поселок между гор. Фотограф решает проехать дальше, до некоего туристического приюта. До конца географии оставалось десять километров грунтовой дороги заточенной под укладку асфальта. Куда ее ту дорогу только строят непонятно, потому как в окончании кроме нескольких строений там и нет ничего. Уже темно, находим постройку предназначенную для проживания непривередливых туристов. Дешево, но для комфортного пребывания там, с собой надо везти много вещей и главное еду. Света нет, вода из речки, чистая и холодная. На несколько комнат две семьи с фонариками готовят себе ужин. Хозяйка «отеля» типа должна вернутся по утру. Телефон видит вышку только от какого то большого камня к которому в ночи и не дойти. Была бы с собой еда остались бы, а так пришлось возвращаться в Архыз.

Жизнь- камень- время. Что есть температура как не время камня? Чем выше температура, тем выше скорость протекания процессов в камне. Максимум же  там, в огненном пекле вулкана.
Что можно еще к этому добавить? Вот наша жизнь, что в ней задает скорость времени? Что влияет на ускорение и остановку? От любителей теории относительности, есть такой анекдот, что мол продолжительность минуты зависит от того с какой стороны двери туалеты вы находитесь. Если изнутри, то вроде как спешить некуда, идет расслабленное предование процессом. А в это время снаружи?, рвет на части содержимое продукта, что давно готово к сдаче в круговорот.
Так в нашем случае получается, процесс ощущения течения времени зависит от нашего сознания, то есть, от его увлеченности происходящим. Если ничем не заняты, то время как бы останавливается, нагружены по полной, все летит, что и остановится некогда. Кто жмет на капу по ускорению времени? Сознание наше получается. Лично каждого, то есть, скорость жизни мы регулируем сами? Где максимум скорости? В городах, человечество загнало себя с земли в растущие небоскребы, что бы ускорить время? Каждый, так или иначе стремится сам найти для себя удобный темп. есть масса примеров, когда люди описывали события, так как будто все вокруг них замедлилось. Мало того, что все вокруг замедлилось, так они успели произвести огромное число действий, которые в обычных условиях с этой же скоростью выполнить нельзя. Можно списать на больное воображение ряд случаев то описывающих, но как быть с теми случаями, в которых излишнюю скорость людей фиксируют  бесстрастные приборы? К примеру крушение самолета, когда пилот успевает катапультироваться. Но по логике вещей он не мог успеть столько операций выполнить.
   Так получается время, это не то что часы отмеряют, это некий фактор, которым тоже можно научится управлять. Сложно, но можно.
А камни, как думаете, за столько лет существования, могли освоить эту функцию? Что то мне подсказывает,  что в совершенстве. Мы ведь пользуем усвоенный нами их материал, мы ведь вон в ряде случаев можем тормозить или ускорять время, а посредством чего мы это делаем? Ведь, раз есть инструмент, значит должны быть у него «органы управления» -то есть наше сознание и конечно «органы исполнения», а в данном случае это…. весь наш организм и камень как часть его.
То есть в отдельно взятой точке или целой области пространства меняется скорость протекания процессов. И делать то может каждый. Смотря с какой стороны двери туалета находится.
К чему все выше означенное спросит кто-то, да все к тому, к унесенным камнем. На планете, читай- плане, читай- камне, да на скелете, читай- кости, читай- окостенелом камне и носит нашу жизнь. Твердь снаружи , твердь внутри. Все большое в малом и все малое в большом. А есть коллективное течение времени, группы, образования, города, страны , планеты. А из малого складывается большое. Из пыли что намолотила вода, собирается организм. Организм обзаводится сознанием. Сознания образуют группу по «интересам». Те складываются в структуру групп. Разбиваются по профессиональным признакам. Вы тоже вобрали в себя части целого, вы из них состоите, как так же из вас состоит все остальное что вас окружает. То проекция с пыли до планеты и вселенной. А хочется быть над всем этим, а мы всего лишь часть этого. Но федерация частей вашего организма тоже дорогого стоит. Правда ценить то мы разучились.
Так поход в горы, то как визит на родину. Так то восторг, что зреет внутри, то ликуют те части внутри вас, которые отсюда вырвались. Может там они видят свой путь, что проделали?
Можно выходит приравнять созерцание масштабов и контрастов гор, к тому что мы видим свой внутренний мир. То, из чего он построен.
Вот уж загнул. Сложно приравнять смотрение вдаль к всматриванию в себя, даже скорее всего правильнее эти процессы не сравнивать, но отчего мысль, это сравнить, возникла? Может подсказал кто?


Оставим на время филосовские изыскания.
Ночное возвращение в Архыз. Кафе, еда, телевизор с кавказскими исполнителями. Горы, что обступили Архыз,  смотрели на нас темнотой, подгоняя усталый аппетит своим холодом. Спросили, где можно остановится на ночь. Предложений было много. Вообще складывается впечатление, что там все знают, где и к кому можно заселится на постой.
Немного поплутали в поисках выбранного варианта ночлега, не могли в ночи разглядеть заезд на нужную нам улицу. Но по факту оказалось, что проехать по той тропе таки можно. Раритетные кровати со стальными спинками и какими то вензелями под бронзу. Тугие пышные матрасы. Быстро приближающееся забытье снов. Лай собаки сквозь сон.
По утру смотрел в ее бесстыжие глаза, когда грузились в наш автомобиль. Встали затемно, никто нас не провожал. Кроме той теперь тихо смотрящей за двором собаки, что лаем прорывалась сквозь сон.
Остановились умыться в горной реке. Вода смыла весь сон, растворила все наносное.
Хотели было попасть опять в обсерваторию, но не пустили вообще, режим однако. И вроде как следующая поезда будет именно туда. Надо же глазами телескоп потрогать да и виды наснимать, еще вроде как конная поездка на несколько дней с самого Архыза запланирована. И чего так тянет иной раз от людей подальше?

День шестой.
Фотограф с семьей отбывает до дома, а я с егерем заведя его видавшего виды мотоцикл ИЖ едем в ближайшую балку смотреть состояние урожая грибов. Оных не нашлось вообще, не сезон видать.
Обратно остановились у каких то знакомых егеря, разговор с охоты плавно перетек в хронику свершений местных искателей древности. Наконечники стрел, копий, шлем медный, курганы копаные, обсуждение тех кого за это поймали и посадил и тех кого не поймали.
И вроде как есть некие плиты селевым потоком обнаженные, и вроде как пустота за ними гулкая от ударов, и вроде как чешется всё у всех от желания прорваться во внутрь. И суфлеры, всегда рады поделится всем для заполнения пустот информационных, но которые за всегда не коим образом не помогают в принятии решения, чего на базе той информации предпринять. И вроде типа почти карта перед тобой, а шаги надо самому думать.
Посидел я чуть подумал, да и подался на трое суток до Абхазии. Бешенной собаке 500 верст не крюк.

Развеселый таксист, бодро пришпоривал своего коня между поворотами, как тока колеса от такой езды не поотскакивали непонятно. На макушке перевала, мол, который год живет верблюд. Прозженый, говорит, насквозь временем и подъеденной, у остановившихся перекусить в кафе, аджикой. Оный говорят, распугивал многих своим стремительным приближением и поедал все то, что бежавшие оставляли на столе. Не гнушался ни чем. В горб все шло на ура. Было темно и очевидно верблюд на тот момент или уже умер или спал. В любом случае его видно не было.
От машин едущих через перевал стоял туман из пылевого облака. Шансов, что дорога будет поворочать не через каждые тридцать метров, не угадывалось.

День седьмой.
Адлер. Утро. Гостиница.
Страна Абхазия- с прошлого года помнится как нечто прекрасное, смешанное местами с грязью, с полным отсутствием строительных магазинов. По факту выяснилось, что таки что-то там по стройке все таки есть, но далеко не все.
Бросив вещи у принимающей стороны свалил на море. Увязался за мной соседский пес непонятной комбинации в родословной. а там шлепать километров пять по дороге меж дворов. так эта псина на радость всем собакам, что за заборами, пометила их калитки, с кем порычала побегала вдоль забора, а потом на море ходило на меня с себя брызги стряхивало. в кафе за пивом завернул, так псина тут же давай стулья метить. Думал поколотят где нить и попробуй докажи , что это не твоя собака.
с побережья рванул записался на прыжок с горы на параплане.

День восьмой.
Погода не летная. По просьбе принимающей стороны озаботился кровлей пристройки к дому.
Квест «сочини крышу» хоть и многоходовый, но по большей части рутинный.
Обычный такой Равшан из Москвы получился, смеялся про себя, махая газовой горелкой.
Надо сказать, что в строительном магазине несколько удивил тамошнюю публику. Обычно чего туристы покупают, магнитики на холодильник, а этому горелку пропановую подавай, а их и нет ни одной во всей Абхазии. Материал продают, а чем его греть, нет.

День девятый.
Выдвижение до дому. ушел тихо по аглицки. извините еже ли чего. Качу чемодан по обильно удобренному домашней скотиной асфальту.

Дорога в небо. Над камнем.
Первый отрыв от тверди у нас случился с Владом в первую нашу поездку в Абхазию. То был покатной аттракцион. Парашют привязанный к катеру. Влад материл меня на чем свет стоит когда мы стартовали. Море, песок, неплотный строй пуз загарающих туристов, наша тень. Все, что мы оставили тверди после старта, это была наша тень. Проекция силуэтов. На кануне шли дожди и в море плавало достаточное число ветвей и палок принесенных потоками рек. Было тревожно интересно наблюдать со своими внутренними ощущениями.
Второй отрыв от тверди произошел на аэродроме малой авиации подле дома егеря. Прибыли на полеты в полном составе первой нашей горной экспедиции, еще сына егеря с собой прихватили. Мотодельтаплан, пилот такой далеко не крупной комплекции, на фоне меня смотрелся как-то очень скромно и очень сердито. Старт, в руках камера, снимает местность с высоты птичьего полета, пытался попасть через видеоискатель в дом егеря, но тех коротких секунд на то не хватило. Показательный пролет мимо группы поддержки. Группа поддержки излучала смесь самых разных эмоций, от страха до предвкушения. Еще егеря и Влада в тот день поднимали вверх. Опора на воздушную среду несет в себе заряд некоего превосходства над твердью. Оно конечно такое крошечное, но такое по своему красивое, что хочется снова подняться. Хочется не упускать больше возможности опереться на воздух. Что я и сделал попав на полет на пароплане. 
Погода летная. Аэропорт, то есть поляна с десятком собравшийся полетать. Все сидят ждут восходящих потоков. По всюду натыканные индикаторы из магнитных лент показывают, что взлететь сейчас сразу не получится.
Инструктор -«Во время полета разрешается, пить, курить, ходить по салону, громко матерится и пользоваться памперсами с глушителем.»
Когда смотришь вперед, то вроде как еще ничего, а вниз, так сразу думаешь, чего я так высоко забыл.

Поезд. Купе. Поп с ребенком, военный хирург и я соответственно.
Конец еще одной странички. В пути человек находится в каком то промежуточном состоянии, все что с ним было у него позади, все что должно случится оно где то впереди. Есть движимое сейчас, в котором он вправе что-то изменить, найти себе того с кем ему будет по пути. Впрочем так происходит всегда, но в дороге это как-то более ярко выражено и порой не хочется останавливаться, то ли от того что в движении легче менять направление своей жизни, то ли от того, что мысль о том, что можно менять направление, греет душу. То ли в пути проще забыть про не решенные вопросы своей жизни или нащупать их решение. Кто знает, какая из этих граней пути доминирует больше.