В гуще леса...

Николай частенько пропадал, и это очень беспокоило Наталию. Однако муж был предельно честен и никогда, и ничего от жены не скрывал. И сейчас он сказал: “Я хожу, чтобы опять встретить Николу-угодника или его приметы и помолиться им. Там я нашёл “не выпиваемую чашу”, испил воду из неё и стал трезвенником”. Коля стал небывало религиозен. Это раздражало Сергея, а Ната легко воспринимала причуды мужа: только бы не пил! И Николай стремился оправдывать мысленные наказы жены и Николы-чудотворца. Ни разу жена не видела, чтобы муж выпил более двух рюмок. Он стал – с точки зрения Серёжки – плохим другом. С каждым днём Серж всё сильнее ревновал Николая. И хотя Серёжка ещё не пропил свои золотые рубли, всё чаще можно было слышать о гигантских деньгах у Николая.

- Куда ты собираешься потратить такую уйму деньжищ – часто можно было слышать от Сергея -

Он не верил, что банк Аткарска вернул Николаю какие-то крохи. Вел бы себя Николай так спокойно, если бы потерял такие деньжищи?! Впрочем, он стал какой-то блаженный: не матерится, ни с кем не бранится, спокоен, куда-то и зачем-то уходит в лес. Наталия на него не насмотрится, влюбилась снова. Всё талдычит: “Мой Коля, мой Коля!”. Да и вправду, за что можно ругать его, если он по дому всё делает, тихий, спокойный, по бабам не бегает и не пьёт. А что в лес зачем-то ходит то, что в этом плохого. Вот придет зима, не походит. По сугробам-то и в пургу.
Но пришла суровая зима, а Николай как ходил, так и ходит. И что он там делает? Говорит, что молится. И почему там? Ну, ходил бы в церковь Аткарска. Ната сказала ему об этом, а в ответ: “Ну, скажи, какое на народе моление. Да и далеко. А я нашел освященное местечко в лесу. И сам не пойму, как выхожу на него, но ведь выхожу. Вхожу, как в тумане, и так же выхожу. Спроси меня – не отвечу, где был. Иду как сомнамбула, как лунатик. Мне кажется – не приди я, что-то случится дурное”. И Наталия поверила ему. Да как не поверишь, ведь он ни разу не обманул никого. Стали поговаривать о святости Николая, а он только смеётся:
- “Господи, прости их. Они не ведают, что говорят” -
Народ стал приходить к нему за советом. А, он  только отмахивается:
- “Человеческий совет дам, если смогу, но он может быть дурным” -
 
А Серёжка затаил злобу. Пьет на Николины деньги и бормочет себе под нос: “Ишь, отвалил 50 золотых, а себе 10050 взял. Неправду говорит, что банк прогорел. Я был в Аткарске. В банке говорят, что ничего подобного не было (хотя, черти, разве – признаются?)”. Так эта мысль засела, заржавела, стала костью в горле. Вся дружба пошла к чертям.

У Николая теперь стали иными мысли, заботы и страдания. У него не хватало мужества сказать Сергею:
- Я как прежде отношусь к тебе, с таким же теплом, но, пойми, я уже не тот, Серёга. Во мне что-то лопнуло, изменилось. Не суди меня за то, что я не тот. Ну, представь, что я вдруг состарился. Мне стало 90 лет. И ты хочешь судить такого старца. Представь, что я уже умер, труп. Разве ты будешь меня за это осуждать?! -
 
Такие слова хотел сказать Николай, а Сергей не просто хотел, он должен был услышать их. Но не услышал. Вот такими мы чёрствыми бываем, хотя и приближаемся к Всевышнему.

(Продолжение следует)