Баллада о мужской верности

       Сейчас это трудно представить, но в двадцать лет  я была отчаянной авантюристкой, потому и отправилась  в поход по Кавказу в совершенно незнакомой кампании.  Правда,  времена  при Никите были вегетарианские: дружба народов и никакой Чечни.

     Наша тургруппа организовалась так: на университетском заборе кто-то повесил объявление: «Студенты 3-го курса организуют поход по Военно-Грузинской дороге». И телефон…»  Этого было достаточно!

    За «группой» стоял  филолог  Юрка Тимошенко и его преданный друг Вася.  Вася, по-моему, нигде не учился, но всю дорогу "интересничал": намекал нам, юным девушкам,  на  какую-то разведшколу.

   Еще  на  объявление  откликнулась  влюбленная пара, (их имена канули в Лету) и  биологиня  Анна, тоже студентка.

   В таком составе и пошли. Без всякой тренировки и какого-то ни было опыта путешествий.  Да, и без карты местности – в советские времена карты, которые сегодня продаются  в каждой электричке, составляли военную тайну.

    Карта, собственно, и не была нужна, ибо  юркин маршрут был прост как все гениальное: доезжаем до Владикавказа, а потом пешком идем по Военно-Грузинской дороге до Тбилиси. Там его с нетерпением  ожидала невеста - грузинка, его однокурсница.

   Военно-Грузинская дорога при ближайшем рассмотрении оказалась гладким шоссе, по которому с ревом  проносились  грузовые и легковые машины. 

   - Зачем пешком? Садись подвезу!» – кричали нам шоферы-грузины.

   Иногда какая-нибудь из машин останавливалась, оттуда вылезал водитель и начинал кружить петухом вокруг нашей Анюты, кукарекать о женитьбе.

   Она была хороша: пышная грудь, черные глаза с поволокой и губы бутоном, однако,  несмотря на бьющую в глаза сексуальность, не по возрасту наивна  - не могла взять в толк,  зачем  пристают, что им надо, а потому шарахалась от  всех, как черт от ладана. (Лет в тридцать пять она поняла, зачем, но хороших парней, увы, уже разобрали).

     Наш командир  Юрка исповедовал  гендерное равенство, поэтому девушки несли такие же 30-килограммовые рюкзаки, как и юноши. «Хотели равенство и получили», -  злорадствовал  Юрка.
   Он был высокий, спортивный, и   его  голова  всегда маячила где-то впереди. За начальством, на ходу целуясь, легкой кавалерией неслась наша влюбленная парочка. Замыкала шествие тяжелая артиллерия: я, Анька и  толстый Вася- разведчик, безответно  в нее влюбленный.
    Юрка запрещал нам, усталым донельзя, садиться на попутные машины.  Юрка, в отличие от Васи, никогда не помогал нам нести тяжеленные рюкзаки. Юрка  на привалах безжалостно будил нас с Анютой по утрам и заставлял мыть посуду по вечерам.

   Однако, любят не за «что», а  «вопреки», а потому  именно на Юрку  облизывались мы с Анькой. Да и как было не облизываться? Золотоволосый и кудрявый, с гордо посаженой головой, он напоминал молодого бога,  причем бога, хорошо образованного: цитировал классическую и современную  литературу, говорил по-итальянски и по-французски, знал оперу и балет.  И это в глухие советские времена, окончив обычную школу! Да, и еще -  обладал великолепным голосом и хорошо пел.

     Но больше всего  Юрка любил порассуждать  о   любви.
  В то время  в стране  были  модными диспуты  «О женской гордости и мужском достоинстве».  Не помню, что подразумевалось под «мужским  достоинством»,  но буквально все лекторы  из  Общества знаний  разорялись на эту тему.  Закономерно, что и  Юрка вещал  о том же: о любви с первого или со второго взгляда,  о  верности раз и навсегда выбранной женщине.  Как же мы с Анюткой завидовали его  грузинской невесте!  Заполучить такого красавца, да еще верного!  С темы любви и верности  он не слезал никогда.
 
   Отчетливо помню нашу ночевку на берегу Терека. Мгновенно упавшую на землю тьму,  костер и  Юрку с кружкой компота из рябины в руке. Бросая быстрые взгляды то на меня, то на Аньку, он  вслух мечтает о встрече с невестой, о том,  как попросит  ее руки у родителей, и как красиво все будет. 

    Н -да…  А мы-то, а мы-то раскатали губы…
«Спой, Юрка», - просим мы, чтобы сдвинуть его  этой мало приятной темы.
  «Песня « Дон- Кихота», – охотно объявляет  Юрка, и над горами раздается его сильный волнующий  баритон:

На турнирах, на пиру и на охоте
Ходит слава об отважном Дон-Кихоте
Тра-ля-ля, тра-ля-ля-ля-ля…

Служит имя Дульцинеи мне оплотом
Неразлучна Дульцинея с Донкихотом
Тра-ля ля ля ля ля, тра-ля ля ля ля ля

Потому –то, сеньориты, оттого –то  ,
Для других закрыто сердце Дон-Кихота
Тра-ля ля ля ля ля…

    Это  ежевечернее садистское «тра-ля-ля» наводило «сеньорит» на размышления. Дон Кихот явно желал закалить свою верность в борьбе с соблазнами. Но «соблазны» были робки, неопытны, глупы и не торопились осаждать Дон-Кихота.

   Да, было обидно, что этот  настоящий мужчина, верный подруге до гроба,  попался не нам, а неизвестно кому. Но мешать чужой любви? Быть третьей лишней? Ни за что, о Господи!

   Впрочем,  с нашей стороны особой любви,  заставляющей терять рассудок, и не было. Так, необоснованные надежды.

   Надежды  и вовсе испарились, когда  закончился наш поход, и  Юрка благополучно женился на своей невесте.  Потом он кого-то, по слухам, родил,  а потом исчез на многие годы.
    Но навсегда остался для нас памятником мужской верности и чести!

    Прошло лет двадцать.

 - Послушай, а ты Тимошенко знаешь? – спросила я свою новую знакомую, узнав,  где она работает.
- Знаю. – Не стала она скрывать. -  Доцент у нас на филфаке.
- Такой  золотоволосый, кудрявый?- спросила я с предыханием.
- Кудрявый! – Фыркнула она. - Лысый как колено.
- Не может быть!  Моего зовут Юрка. Ты именно его знаешь?
- Ну, да.  Именно его.  Да, и  кто ж его не знает? – она сделала театральную паузу и посмотрела на меня. -  Первый ****ун на филфаке!
- Юрка???
- Ну, Юрка, Юрка!
- А ты откуда знаешь?
- Его жена  без конца бегает на него жаловаться в партком.
- А у него одна и та же жена? Грузинка?
- Пока не сменил.

     Я заметила, что  в жизни, как в классической пьесе, почти не бывает оборванных сюжетных нитей.  Она (жизнь) обязательно  закончит начатый сюжет и поставит точку.

   Но такой блестящей концовки ожидать было трудно! Мог же наш Юрка оказаться настоящим
Дон-Кихотом, верным Дульцинее до гроба? Мог? Мог!
   Или на худой конец обыкновенным мужчиной, умело скрывющим свои похождения? Тоже мог!
   Или, там: 10-м, третьим, вторым... Так, нет же! первый ****ун на филфаке!
   Право, там, наверху,сидит Кто-то весьма остроумный.