Прыгай вниз

Небольшую квартиру на окраине Москвы освещала миниатюрная девушка?. Когда она заходит на кухню, визуально кухня становится больше, а она ещё меньше. Все, кто общался с ней, чувствовали, на сколько она открытая, простая, добродушная и легкая, она всегда летает где-то в своем бесконечном внутреннем мире.
Как обычно, у неё гости, двери в её дом открыты всегда. Сегодня собралась большая компания, половину людей хозяйка видела в первый раз, с частью общалась пару раз и лишь с 2–3 людьми была хорошо знакома. К ней приходили люди просто отдохнуть, расслабиться.
В квартире царил вечный хаос, на полу всюду валялись таблетки «Сонапакс». Из угла в угол бегала, маленькая, стройная, черноглазая девушка, с немного детским лицом, и хриплым, сильным, хоть и насквозь прокуренным грубым голосом – Олеся.
Гости сидели в просторной комнате, в которой стояла односпальная кровать, большой, старый диван, растрепанное кресло, пара стульев и большой стол. По углам стояли кучи пустых бутылок, на полу просыпаны такие-то таблетки (это не «Сонапакс»), валяются пачки от сигарет. На столе – коробки спичек, две пепельницы.
В дверь позвонили, пришел ещё один «дружок», мужчина среднего роста, на вид лет 30, – гитарист подпольной рок-группы. У этого парня было не только обилие слушателей, но и проблемы с правительством. В руках у него было два пакета, в обоих водка и сигареты.
В квартире собралось 12 человек, не считая хозяйки. Олеся принесла кучу всяких стаканов и железных кружек, пить водку из рюмок не в её правилах.
С первыми поднятыми стаканами в квартире все оживились, начались бурные беседы, все то плакались о плохой жизни, то смеялись от хорошей водки. Олеся непрерывно курила, от чего её голос становился ещё более грубым и хриплым. Стаканов после 5, обсуждать уже стало нечего.
– Олесь, а давай споем, эту, как её «Когда был Ленин маленький!», – вдруг предложил кто-то из сидящих на диване.
Девушка быстро подскочила и принесла гитару.
– Ну что Андрюш, сыграй нам, – улыбнулась она музыканту.
Буквально через минуту все уже пьяно подпевали Олесе, которая своим шикарным блюзовым голосом пела песни собственного сочинения. Олеся – настоящая певица панк-рока, такой изумительный голос как у неё, это большая редкость, её даже называли русской Дженис Джоплин.
Через пару часов, допив всю водку, кто-то улегся спать на полу в другой комнате, за неимением приличной мебели, кто-то побежал за добавкой к старой знакомой, которая гонит самогон, Олеся и Андрей вспоминали последние квартирники?.
Прошло ещё пару часов, часть гостей живущих неподалёку пошли по домам, часть пошла спать, пару человек ещё допивали остатки самогона. Олеся ушла на кухню.
Девушка вытряхнула всё, что находилось у нее в кухонных шкафчиках на пол, потом села разгребать завал, нашла пару крохотных мешочков с порошком, ставшим ей совсем родным, и еле как стала сваливать весь хлам назад. Схватив первую попавшуюся ложку, Олеся высыпала в нее содержимое пакетика, залила все это водой, подогрела зажигалкой, аккуратно набрала содержимое в шприц…
Олеся увлекалась экспериментами с наркотическими средствами, для неё новая доза – это новая песня.
У Олеси было приятное ощущение эйфории, она ничего не чувствовала и не знала весело ей или грустно. В очередной раз она оказалась в красочном психоделическом мире. Всё вокруг казалось каким-то размывчатым, воздушным. Олеся кое-как встала и, пошатываясь, добрела до окна, ей казалось будто бы вокруг нее поют соловьи. За стеклом она увидела удивительно легкий, нежный пейзаж в серых тонах, было ощущение будто это не окно, а нарисованная размывчатой, водянистой акварелью картина.
Через пару минут её ноги подкосились, она вновь упала на собственный хлам, стала внимательно вглядываться в обычный белый потолок, на нем она увидела какие-то странные веточки, с красивыми, изящными листьями, на них будто бы сидели какие-то непонятные птицы, вся картина снова была черно-белой, почти прозрачной. В ушах всё ещё были звуки природы, пугающие, но столь интересные, не обыкновенные, ведь это ради них она и живет по сути. Так она пролежала минут 20.
Олеся, прищурившись, смотрела на потолок, в голове плавали всякие мысли, вдруг она неожиданно резко подскочила, начала рыться в хламе, рассыпая остатки вещей из шкафчиков, вскоре она нашла какой-то листок бумаги и карандаш. На одном дыхании долго писала новые строчки. Потом, с удовлетворенным видом, Олеся шлепнулась на пол с диким шумом, распинав половину кастрюль, уже неделю живших по углам не большой кухни, и мгновенно уснула.
Через несколько минут на кухню влетел Андрей и ещё какая-то парочка, услышавшая грохот.
– Ууу, ну ясно, она опять под дозой… – тихо сказал Андрей, подняв листок с новой песней Олеси.
Потом Андрей с каким-то мужиком отнесли Олесю на диван, а песню Андрей оставил на столе около переполненных пепельниц.
Через пару часов Олеся проснулась, она с тяжестью открыла глаза, осмотрелась по сторонам, на полу, в углу, спала какая-то женщина, а на кровати лежал Андрей.
– Ну что, Олесь, как ты? – спросил он, подскочив.
– Я, а что я, я хорошо, – ответила девушка, будто бы она сама легла спать на старый диван, а не друг ее тащил с кухни, когда она была вообще без чувств. Но Андрей знал, что это «нормально»…
Олеся пошла на кухню, закурила, отрывками вспоминая вечер, вспомнила соловьев, какие-то веточки, птичек и дико начала кричать:
– Андрей, иди сюда! Где листок?! Где моя песня?!
От ее крика сотрясался весь дом, ее строки, ее дети, они ее все… хотя она даже и не помнила что там написано, на том мятом, желтеющем листке.
Андрей взял листок со стола и молча сунул его Олесе в руки, она начала читать собственный текст. Потом прижала листок к груди и задумалась о музыке для песни.
Андрей сделал девушке и себе кофе, правда, увы, без сахара, потому что на последние деньги Олеся купила волшебный парашек, а не сахар.
Через пару часов Андрей и Олеся совместными усердиями придумали легонькую мелодию для песни. Дабы Олеся была не в том состояние, чтоб быстро сформулировать мысли.
Этим вечером к Олесе вновь пришли гости, снова человек десять. Они немного выпили, все сидели, разговаривали. Но ей было уже все равно на них всех, у нее в голове крутились строчки из собственной песни. Неожиданно даже для самой себя, она запела своим шикарным голосом. Все замолчали, все восторженно слушали, наслаждались ее необыкновенным грубым, но столь изящным голосом.
А пела они эти строки:

С неба падают слезы... Слезы ночного дождя,
Ветер куда-то уносит, куда-то зовет меня...
А я стою на крыше и сверху смотрю на жизнь,
Которую я так ненавижу, которую я так люблю.
 
«Прыгай вниз, прыгай вниз не бойся!» – тихо шепчет мне в душу дождь, –
«Прыгай вниз, и не беспокойся о том, куда ты попадешь?
Прыгай вниз, прыгай вниз, не бойся! Твоя жизнь – сплошная ложь!
Прыгай вниз, и ни о чем не беспокойся! Все равно когда-нибудь умрешь....»
 
Вечер. Лишь сигареты. Тихо гаснет уголек,
Согревая  своим светом... Свет – который так жесток,
И выходит дым из легких, превращаясь в капли дождя.
В этот вечер никто не укроет! Никто, тебя от дождя.

«Прыгай вниз, прыгай вниз не бойся!» – тихо шепчет  мне в душу дождь, –
«Прыгай вниз, и не беспокойся о том, куда ты попадешь?
Прыгай вниз, прыгай вниз, не бойся! Твоя жизнь – сплошная ложь!
Прыгай вниз, и ни о чем не беспокойся! Все равно когда-нибудь умрешь....»

В мире есть люди, те, что живут ради мечты,
А другие верят в судьбу, такие как ты,
Но всё пройдет слишком быстро, время не сбросишь назад,
А ты живи и не верь, тому, кто жизни не рад.

Ты живи, ты живи не бойся, твоя жизнь достойна всего,
Ты живи и не беспокойся, о том кто предал кого.
Ты живи, ты живи не бойся, твоя жизнь достойна всего,
Ты живи, ты живи, ведь лучше её не найдёшь ничего.