Цветные мысли

Девочка спала. Она давно уже научилась спать, и даже видела сны. Не сюжетные, конечно, а в мягком золотистом свете. Но сегодня сон был беспокойным, и девочка никак не могла понять, чем вызвано это беспокойство. Проснувшись очередной раз, она обратила внимание на то, что к золотистому свету примешиваются какие-то тёмные пятна. Подумав немного и не найдя ответа, девочка устроилась поудобнее, подтянула коленки к подбородку и засунула большой пальчик правой руки в рот. При этом движении она успокоилась окончательно, но вдруг опять почувствовала какое-то неудобство. Было такое ощущение, что весь её мир становился другим: жёстким, тесным. Девочка попыталась локтями раздвинуть вдруг крепко сжавшие её стенки, но сил у неё было немного. Она вдруг поняла, что ей предстоит покинуть свой дом, что скоро она очутится «там»…, а там не будет уже этого тепла, тишины и покоя. Она опять попыталась раздвинуть снова ставшие тесными стены своего жилища, и личико её исказила гримаса страдания. Беспощадная сила уже тянула её наружу, сдавливая тельце невыносимо болезненными тисками. Боль была ужасная, в глазах девочки потемнело, и вдруг её ослепил режущий белый свет…

– Спасибо, большое…, – молодая мать откинулась на подушку и приняла из рук акушерки белоснежный свёрток, чем-то похожий на брикет дорогого мороженого.
– Осторожно, – акушерка попыталась улыбнуться, – головку нужно придерживать!
Мать почувствовала в её голосе  какие-то странные нотки и заволновалась.
– Что-то не так, – она беспокойно осматривала маленькое тельце в белых пелёнках, припухшее красное личико, выглядывающее из кружевного чепца.
– Не волнуйтесь, доктор вам всё потом объяснит, – акушерка отвела в сторону глаза и быстро вышла из палаты.
Женщина ещё какое-то время рассматривала крошечное личико, потом крепко прижала дочку к своей груди.

Прошло несколько лет. Вся жизнь девочки была сосредоточена в большой красивой комнате, где было много игрушек, ярких книг и всего того, что делает мир детской комнаты таким нарядным и праздничным. В этой комнате появлялись только две женщины: толстая и любимая няня и она, единственная, бесконечно родная мама, вся в золотом сиянии. Этим сиянием был наполнен весь дом. Но иногда к этому ощущению прибавлялись какие-то тёмные пятна, и девочка с тревогой вглядывалась в глаза матери, которые во время господства этих пятен были красными и опухшими. Однажды ночью девочка вдруг резко открыла глаза и испугалась. Всё пространство вокруг было чёрным, грязным, как чернила. Чернота страшными подтёками стекала с потолка, заливая её прекрасные игрушки, пачкая воздушное стёганое одеяло. И девочка закричала: страшно, испуганно…

– Мне это надоело, надоело. Я жить хочу, понимаешь – просто жить. Я хочу иметь семью, ходить в гости, ездить в отпуск, нянчиться с ребенком – нормальным, прошу заметить, ребёнком. Который понимает меня, узнаёт. Почему мы не избавились от неё сразу, какой толк в этом неподвижном разлагающемся теле!!! – так почти кричал мужчина, кидая свои вещи в большую спортивную сумку.
На кровати сидела молодая красивая женщина, и, зажав рот платком, с ужасом смотрела на мужа.
– Бог мой, дорогой, о чём ты говоришь? Как ты можешь так говорить? Ведь это твоя дочь, твой ребёнок!
– Это не мой ребёнок, – прокричал мужчина, – у меня не мог родиться такой урод! Тебе говорили врачи в роддоме, она безнадёжна. Ты просто тупая ослица!
Женщина резко встала.
– Вон… Вон из моего дома. Я …, – тут силы оставили её и, упав на кровать, женщина разрыдалась.
Мужчина не глядя бросил в сумку ещё несколько тряпок, с треском застегнул молнию и вдруг подумал, что всё это напоминало бы сцену из дешёвой мелодрамы, если бы…. Если бы он вдруг не почувствовал себя таким подлецом.
Но душевные терзания были не долгими. В баре его ждали друзья, и пусть он завтра проснётся в гостиничном номере с какой-нибудь случайной подружкой, его не будут окружать эти бесконечные боль и горе, и впереди будет свобода и новая жизнь. И он решительно взял сумку и вышел, захлопнув за собой дверь.
Женщина вскочила на ноги, но тут из детской донёсся такой страшный крик, что она забыла обо всём на свете и побежала по лестнице в комнату дочери.
– Что случилось, что ты, доченька, – быстро говорила она, зажигая свет и осматривая ребёнка, – мама здесь, она всегда с тобой, она тебя никогда не оставит!
Девочка прижалась белокурой головкой к плечу матери и на миг закрыла глаза, а когда она их открыла, чёрных страшных подтёков уже не было, а было золотистое сияние, правда несколько более тёмное и насыщенное, чем обычно.
В комнату вбежала полуодетая перепуганная нянька.
– Что случилось, – задыхаясь прокричала она.
– Всё в порядке, Лиза, не волнуйтесь, – ответила мать, прижимая к себе дочку, – ей приснился страшный сон.
– Может успокоительного?
– Нет не нужно, уже всё прошло.
                *   *   *
Прошло ещё несколько лет. Девочка полулежала в низкой удобной коляске в холле и внимательно наблюдала за мамой и нянькой, которые наряжали елку. Какой покой царил в доме, когда ушёл этот страшный чёрный человек. Конечно, первое время маму окружал ореол тёмных оттенков, но постепенно всё рассеялось. Ведь её мама очень умная, и она понимала, что этот человек не тот, с которым она была бы счастлива. И дело даже не в болезни девочки. Если человек жесток по натуре, он никогда не сможет быть добрым, как бы ни старался. А то, что мама будет счастлива без него девочка не сомневалась.
Женщина повесила на ветку последний шар и с улыбкой обернулась к дочке.
– Ну вот, скоро Новый год. К тебе придут подружки, и мы будем праздновать. Знаешь, как весело будет. А под ёлкой тоже что-то будет, – она засмеялась и потрепала девочку по кудрявой белокурой головке.
Девочка тихонько улыбнулась, так, чтобы мама и няня этого не заметили. Она уже знала, что это что-то имеет восхитительный бирюзовый цвет. И она была права. На следующий день мама достала из коробки прекрасное воздушное платье бирюзового цвета, которое так шло к белокурым локонам её дочери. Потом пришли соседские дети, были много шутки, смех, весёлая музыка; разноцветные колпачки. Няня превзошла себя в изготовлении шоколадных трубочек. Настоящий Дед Мороз раздавал подарки, пахло ёлкой, мандаринами и ещё чем-то – так может пахнуть только новогодний праздник. И вдруг в эту праздничную цветную суматоху ворвалось что-то страшное, сизое.
Девочка потом пыталась восстановить события и понять, когда она ощутила опасность. Было шумно, весело, потом…. Потом зазвонил телефон и мама, разговаривая по телефону, вдруг стала застенчивая, тихая. Она взяла трубку и вышла из комнаты, потом была уже не такая весёлая, а задумчивая. Девочка решила, что ей показалось, что опасность ложная и в их мир не может больше ничего войти такого, что омрачило бы и испортило всё. Но она знала, что никогда не ошибалась в таких предчувствиях. Беда, неведомая, но страшная и неумолимая приближалась. Девочка не стала портить праздник детям, которые пришли к ней в гости, но ею овладели тяжелые предчувствия.
                * * *
Лиза накрывала на стол, на две персоны. Две цветные свечи, две большие тарелки тонкого фарфора, столовое серебро, хрусталь фужеров…. Комнату освещали только огни, зажжённые на ёлке.
Приготовив всё, она прошла в комнату, где перед большим зеркалом стояла мать. Лиза невольно залюбовалась ею.
– Вы такая красивая, я так рада за вас.
Женщина улыбнулась.
– Вы можете идти, Лиза. Вы свободны до завтра, до полудня. Ужин я подам сама. Мой друг сегодня не долго будет, у него утром дела в городе. А завтра в полдень он заедет за мной, и мы поедем к нему, у него дом в горах. Поэтому вы должны быть здесь. Навестите родных, счастливого Рождества.
– Спасибо, милая. Я так за вас рада, он такой солидный, положительный мужчина… Я так хочу, чтобы вы были счастливы. Счастливого Рождества!
И Лиза тихо вышла из комнаты.
Закрыв за ней дверь, женщина поднялась на несколько ступенек и прислушалась. Было тихо, вероятно, её солнышко спит, как ангелочек.
Женщина вернулась в комнату, поставила музыку и подошла к окну, стараясь уловить сквозь вой разбушевавшейся непогоды звук автомобильного мотора.

Но девочка не спала. Все чувства в ней были обострены до предела. Это приближалось…. Вот оно уже в их доме, там, внизу. Какой жуткий сизый цвет!!! И девочка поняла, что если она что-то не сделает, случится непоправимое.
Она прислушалась к себе. Сейчас её тело неподвижно и безжизненно. Но это не может быть преградой к тому, что она должна сделать? Что такое тело, руки, ноги? Разве она не сможет заставить сделать их то, что нужно? Разве её разум не может обуздать и подчинить себе каких-то пятнадцать-двадцать килограммов мышц и костей? Тем более, что час наступил...
Девочка скосила глаза на свою руку и попробовала пошевелить пальцами. Они не повиновались. Девочка сжала до боли зубы, закрыла глаза и приказала пальцам действовать. Любой врач сказал бы, что это невозможно, но девочка просто не знала об этом.
Встав на ноги, она почувствовала сильную боль, но не обратила на неё внимания, ей было не до этого. Держась за стену, она тихо вышла из комнаты и сползла по перилам на первый этаж. Дверь в холл была приоткрыта, там звучала музыка, слышался смех матери и низкий красивый мужской голос. Девочка опять стиснула зубы, и медленно, так как каждый шаг давался с большим трудом, выбралась на улицу. Метель подхватила её, но она не обратила на неё внимания. Ей также было не до того, что она была в одной рубашке. Она знала только одно – она должна дойти до машины и забраться на заднее сидение.

Женщина провожала мужчину у двери. Он поцеловал её и тихо проговорил:
– Завтра, в полдень.
Женщина улыбнулась. Она была счастлива.
Мужчина вышел на улицу, сел в машину и запустил двигатель. Подождал немного, потом включил дворники, поставил диск с ритмичной музыкой и вывел машину на дорогу. Дорога была трудная: плохая видимость, обледеневшее шоссе. Рождественская метель  разыгралась не на шутку. Мужчина осторожно вёл машину по сверкающей льдом горной дороге, улыбаясь своим мыслям. Сплошная пелена вьющегося снега залепляющая фары и лобовое стекло, не могли испортить его настроения. Как ему повезло, какая необыкновенная шея у этой красавицы. То, что произойдёт завтра…
И вдруг почувствовал что-то неладное: ему показалось, что он в машине не один. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, он вскрикнул от ужаса. Потом обернулся. Что он увидел, может, саму Смерть? И этого поворота было достаточно, чтобы на обледеневшем спуске машина потеряла управление. Сбив ограждение, она с грохотом провалилась в пропасть.
                * * *
Пожилой врач сполоснул кружку из-под кофе и убрал её в тумбочку. Потом подошёл к стеклянному столу и начал разбирать и просматривать на свет лабораторные стёкла. Молодой врач сделал последнюю затяжку, раздавил в пепельнице окурок и достал из коробки резиновые перчатки. Натягивая их, он подошёл к секционному столу и, рассматривая неподвижное тело девочки, поправил на щеке микрофон. Прокашлявшись, он начал монотонным голосом:
– Труп ребёнка, женского пола, удовлетворительного питания, телосложения…
Неожиданно он замолчал, потом отвёл в сторону микрофон и спросил пожилого:
– Шеф, а как она попала в машину к этому, – и он кивнул в сторону другого стола, на котором лежал изуродованный труп мужчины.
Пожилой врач не сразу понял, что его спрашивают. Потом оторвался от своих стёкол, подошёл к молодому и тоже посмотрел на девочку. Затем пожал плечами.
– Не знаю. Тёмная какая-то история. Сама она не могла залезть к нему в машину, она была полностью парализована. Может, он её перенёс туда. За ним уже несколько лет убойный отдел охотится: он заманивал женщин в свой дом в горах и зверски убивал их там, кровь пил. Кошмар! Может, прежде чем убить мать он решил заняться ребёнком?
– А может, девочка что-то слышала?
– Не могла она ничего слышать. Девочка была глухонемая и страдала слабоумием. Слушай, ты что, милиция, что ли? Какое тебе дело? Занимайся своей работой и не мешай мне.
С этими словами он отошёл к столу и занялся стёклами. Молодой врач опять вздохнул, поправил микрофон и продолжил монотонным голосом:
– Телосложения...