Невесты в черном. Книга вторая

Магомед Саидов











НЕВЕСТЫ В ЧЁРНОМ




КНИГА 2
















Москва
2010

ББК. 84 (-Даг)-444
УДК 821.351





С-14 Саидов Магомед Мирзаханович. Невеста в черном: Роман
в 2-х томах. Кн 2. – М.: ООО «РИЦ Литкон», 2010. – 584 с.



 Роман «Невесты в черном» – это художественное воспроизведение событий Чеченской войны 1994-1996 гг.




ББК. 84 (-Даг)-444




© Саидов Магомед Мирзаханович




 











Первая кровавая схватка российских военных сил с чеченской армией началась за железнодорожный вокзал, на подступах к привокзальной площади. Повстанцы со всех окон жилых домов атаковали танки и БМП.
Здесь Масхадов использовал вариант обороны Сталинграда. 
Из окон второго и третьего этажей с обеих сторон улицы грозненцы открыли огонь по головной и замыкающей машинам, танкам. Подбитой техникой они перекрыли улицы основной колонне, которая не могла маневрировать ни вперед, ни назад. В этот момент повстанцы открыли и минометный огонь. Огнём из гранатомётов они подбили стоящие без движения танки и машины. Экипажи выскакивали из пылающих танков, но их косил огонь снайперов и автоматчиков.
В этом уличном бою использовать авиацию у российской армии не было возможности. Она решила выбить повстанцев ракетами, вызывая на себя огонь. Командиры соединений кричали в трубки, требуя огневой поддержки.
Перехватив переговоры танкистов с ракетчиками и авиацией, командиры повстанцев дали отбой и приказали отрядам уйти в укрытия, в подвалы. Там, в подвалах, санитары перевязывали раненых, кормили голодных, а уставшим бойцам давали право на отдых.
Тяжелораненых кареты Cкорой помощи увозили в городские больницы. За каждой улицей было закреплено по две санитарные машины с четко разработанным маршрутом. В каждой машине дежурили по два санитара с носилками. Всех медицинских работников, особенно хирургов, взяли на особый учет и закрепили их за отдельными больничными учреждениями. Кроме того, были составлены списки резервных помощников.
В первые дни боев машины скорой помощи работали четко, без сбоя. И все раненые получали специализированную медицинскую помощь. С каждым часом войны раненых становилось всё больше и больше. Среди раненых большинство были мальчишки, юноши. Они вступали в бой против танков, вооружившись бутылками, наполненными зажигательными смесями.
Первые же часы войны вся Чечня ощетинилась.  Из всех городов и районов Чечни вооруженные молодые люди стекались в Грозный и вливались в отряды повстанцев.
Бои, в основном, проходили в Грозном.
Из железнодорожного вокзала к Лечи поступила информация, что российские войска атакуют повстанцев, бросив в атаку отряд десантников. 
 Получив такое сообщение, Лечи побледнел, но собрав всю силу воли, твердо  сказал своим ребятам:
– Друзья, настал наш час. Из железнодорожного вокзала отряд десантников российских войск выбил повстанцев. Вот-вот вокзал может оказаться в руках федеральных войск. От сегодняшнего боя зависит дальнейшая наша свобода. Если сегодня сумеем выиграть бой у  отряда десантников, в дальнейшем воевать нам будет легче. У нас прибавятся уверенность и смелость в бою. А весть о победе над десантниками наши люди разнесут повсюду. В бой за нашу родину!
– Аллах акбар! – крикнули «Летучие воины», вставая во весь рост, поправляя длинные  плащи и черные маски на лицах. С автоматами в руках и кинжалами под плащами они  рванулись навстречу российским отрядам. В ночных сумерках они казались призраками. Шли они врассыпную и с криками «Аллах акбар» оглушали окрестность.
– Сволочи, смотрите на этих чеченцев! Они идут в атаку во весь рост, не замечая дождь свинцовых пуль! – изумился один из десантников.
– Их даже пули не берут.  Это и вправду призраки, –  отозвался другой десантник.
– У них, видимо, под плащами бронежилеты. Вот и не берут их пули, – добавил третий.
В это время полковник Шаманов, который командовал десантниками, крикнул:
– Отряд, вперед! Перед вами – достойный противник! Но вы – потомки тех, кто наводил страх на немцев во время Великой Отечественной войны! Вы – доблестные морские пехотинцы в полосатых тельняшках и в шапках без козырьков. В атаку!
Десантники тоже встали во весь рост. Расстегнув пуговицы, открыли груди в полосатых тельняшках, с автоматами в руках и кортиками в зубах пошли на Летучих воинов.
Когда повстанцы крикнули: «В бой за нашу родину!», десантники удивлённо посмотрели друг на друга: «За что мы должны в этом сражении проливать кровь?»
Среди атакующих десантников были те, которые воевали в Афганистане, выполняя свой интернациональный долг по просьбе афганского правительства. Десантники знали, в Чечне никто не просил их помочь.
Те, кто наводил ужас и страх на афганских моджахедов, в Чечне оказались в раздумьях, как вести себя в сражении с противником, готовым стоять насмерть за родной город и за своего президента.
 Солдаты и повстанцы шли стенка на стенку и косили автоматными очередями друг друга, не доходя до контактного боя. Мужественные солдаты российской армии и воины, преданные президенту Чечни, шли во весь рост, исполняя приказы своих командиров.
Самым страшным для обеих сторон было оказаться в контактном бою. В рукопашном бою в ход пускались и кинжалы, и кортики.
Летучих воинов от прямых автоматных очередей спасали длинные бронеплащи и бронемаски, изготовленные по спецзаказу в Японии.
 В первых боях российский воинский контингент потерял почти весь отряд штурмовиков. В живых осталось пять человек, и те были тяжело ранены. Командир отряда Шаманов тоже был ранен.
Бой длился до рассвета. Однако Летучие воины не подпустили десантников к президентскому дворцу.
На рассвете командир отряда подходил к каждому десантнику, лежащему на земле без движения, звал их поименно, проверял, кто из них еще жив. В отряде отозвались на зов командира всего пять человек и те, что были тяжело ранены. Командир Шаманов с десантником, который тоже был ранен, с трудом начал перетаскивать тяжелораненых в укромное место.
Видя страдания и боль десантников, и как раненый командир перетаскивал своих подчиненных, Летучие воины не выдержали. Они тоже помогли перетащить в одну сторону раненых, а потом попросили своего фельдшера помочь солдатам противника.
Летучие воины тоже подобрали всех своих раненых и отправили их в госпиталь. А потом подобрали и убитых  товарищей. Похоронная группа забрала на грузовой машине их тела.
Двое из Летучих воинов подошли к командиру российских войск, ищущему среди мертвых живых и  раненых солдат.
Шаманов не замечал вокруг себя никого. Прикрывая левой рукой рану в руке, он выкрикивал имена десантников. Но трупы были немы. Летучие воины задержали пятерых тяжелораненых десантников.
Отбив первый штурм российских войск, повстанцы удержали железнодорожный вокзал. 
В кабинете начальника вокзала организовали временный штаб Летучих воинов. 
– Рыжий, принимай задержанных…
В кабинет ввели двоих молодых ребят: они были без знаков отличия. Лечи понял, что это десантники-штурмовики.
– Кто из вас в каком чине? – спросил Лечи.
– Мы – рядовые, – ответил один из них, что был моложе.
– Что, хочешь офицеров расстрелять? Так вот. Это я перед тобой! Я – полковник Российской армии, Шаманов! 
 Лечи улыбнулся.
– Смеешься, что выиграл бой? На этот раз тебе повезло.
– Мне будет в этой войне всегда везти, так как я защищаю свободу своей республики. 
– Еще неизвестно, кто от кого  защищает твою республику, – на лице у Шаманова появилась гримаса боли. Лицо его побледнело, жевательные мышцы начали сокращаться. Сознание у него помутилось. Лечи успел поддержать его рукой и посадить на диван, стоящий у стены.
– Вызовите врача, срочно! – сказал он своему телохранителю. Когда зашел врач, Лечи попросил осмотреть раненого и перевязать его. После уколов Шаманов очнулся.
– Ты, оказывается, – гуманный человек, – Шаманов саркастически оскалил зубы.
– Полковник,  Вы хотите оскорбить меня?
– Извини, чеченец.
– Полковник,  за что Вы так ненавидите чеченцев?
–  За вольнодумство.
– И на том спасибо, – Лечи обернулся к своему адъютанту-телохранителю:
– Абдул, отпусти этих раненых.
– Разве их можно отпускать? Нам нужны пленные, чтобы потом обменять на кого-либо из наших.   
– Нам нужны только пропагандисты. 
– Я понимаю, шеф, отпустить рядового, но полковника…
– Полковник – смелый человек. Его слова о нас будут нам в двадцать раз дороже.
– Я не могу уйти, оставив троих раненых товарищей.
– И что же ты хочешь?
– Я хочу их тоже забрать с собой. Или же разделить с ними их участь.
– Если ты в силах забрать, пожалуйста, забери. Абдул, помоги полковнику забрать своих солдат.
– Шеф, я тебя не понимаю... Не щадя жизни, целую ночь мы с ними сражались. А как сейчас отпустить военнопленных?
– Абдул, я – боец. Бой окончен. Противник проиграл. Он должен свободно уйти с ринга.
Шаманов еще раз посмотрел на этого рослого, спортивного телосложения красавца.
– Удивительно, – подумал он про себя и покачал головой.

***
Это был первый день той жестокой Чеченской войны. Вернее, был вечер 31 декабря 1994 года,  когда  российское командование развязало одну из самых нелепых войн. В тот день оно надеялось, что большинство чеченцев примет российских солдат, как освободителей от деспота Дудаева.
Такого сопротивления со стороны всего населения Чечни не ожидал и Л. Квашнин, назначенный командующим объединенной группировкой войск в Чеченской Республике. Он не понял даже тогда, когда накануне наступления на Грозный пригласил к себе Гантамирова и предложил создать отряд чеченцев,  недовольных  политикой Дудаева.
– Вы, генерал, идёте войной не против Дудаева, а против всего населения Чеченской Республики. А я не хочу быть врагом собственного народа. Вы извините меня, но сейчас я вынужден буду воевать с оружием в руках против российских войск, ибо я тоже чеченец и живу среди моего народа.
– Вы уже однажды шли против Дудаева. Он вас разгромил. В то время вы спаслись бегством в Россию.
– Это было, генерал. Вы правы. До ввода Ваших войск  мое выступление большинство чеченцев восприняло, как недовольство политикой Дудаева, оказавшегося под влиянием преступных элементов, прикрывающихся патриотическими лозунгами. А сегодня, когда  ввели армию в Грозный, если я пойду воевать в Ваших войсках, чеченцы посчитают меня предателем. А предателей у нас презирают до десятого колена.
– Значит, ты не хочешь отомстить Дудаеву за себя и за своих товарищей.
– Нет, не хочу.  Наоборот, я даже хочу его поддержать против Вас.
Даже после этих слов ярого противника Дудаева генерал Квашнин не проанализировал обстановку в Чеченской Республике и скептически оценил настроение «Защитников   Чечни».
Генерал Квашнин по совету  друзей-генералов, командующих отдельными направлениями войск, решил начать военные действия 31 декабря 1994 года, захватить Грозный, и завершить операцию захватом президентского дворца Дудаева и пленением самого президента.   Мечтал преподнести  такой подарок министру обороны России Павлу Грачеву ко дню его рождения. 
Сам министр обороны России, который собирался отметить свой день рождения в Ханкале, где он находился с 30 декабря,  хотел доказать Б. Ельцину, что свои слова он на ветер не бросает.  Ему понравилась идея боевых генералов штурмовать Грозный именно 31-го декабря, когда большинство чеченцев было занято подготовкой к Новому году.  Новый год есть Новый год!
«Если мне удастся взять в плен Дудаева, привезти в Москву, к президенту, как когда-то имама Шамиля повели пленником к царю, – это будет прекрасный подарок и к Новому году, и ко дню моего рождения. История повторяется! Если ФСБ не смогла со своими спецназовцами совершить операцию с похищением Дудаева, то армия   сможет захватить в плен этого президента-самозванца», – размышлял Грачев после звонка Квашнина.
Тем временем уже завершилась подготовка к штурму города. 31-го декабря по трем направлениям начали штурмовать Грозный танками, БТРами, авиацией и вертолетами. Ближе к городу расположили свои позиции и ракетчики.
При первой атаке Российских войск, начатой по захвату железнодорожного вокзала, не удалось врасплох застать новогодний праздник повстанцев. Первые атаки  штурмовиков натолкнулись на очень хорошо организованную оборону повстанцев и попали в ловушку, устроенную четырнадцатилетними мальчишками. Они подходили к наступающим танкам, предлагая воду, еду и водку.   Как только танкисты открывали люки, чтобы взять  то, что предлагали им, эти же мальчишки закидывали их гранатами и зажигательными бутылкам, но погибали  и сами под обстрелом действующей армии. 
На подступах к Грозному, в восточном направлении, со стороны Аргуна, начались жестокие бои. Повстанцы попали в окружение. Неся большие потери в боях с парашютно-десантным полком, крушившим оборону, повстанцы запросили помощь у Масхадова. Масхадов срочно отправил абхазский и афганский отряды особо подготовленных бойцов, большинство из которых воевали в Абхазии и Афганистане и имели опыт военных действий и уличных боев на помощь повстанцам.  Вовремя прибывшая помощь воодушевила повстанцев, да и сами подготовленные отряды дрались с десантниками безбоязненно.
Парашютно-десантный полк больше не смог двинуться ни на шаг вперед. Великолепно организованная атака парашютно-десантного полка захлебнулась под ударом шквального огня из минометов и гранатометов, который велся с двух сторон улиц, в основном из окон многоэтажных жилых домов.
Когда наступающие силы Российской армии столкнулись с хорошо организованными оборонительными рубежами на подступах к городу,  командование стало требовать у правительства дополнительные воинские контингенты. На подступах к Грозному  женщины, дети школьного возраста, старики встречали воинские контингенты с мольбой и  протестами. 
– Сыновья, вас обманывают ваши командиры. Вас бросают в кровавую бойню, а сами делают деньги на вашей крови и крови чеченских мальчишек. Солдаты, остановитесь! Вы же идете против своих граждан танками, ракетами. Разве мало врагов у России, желающих её природными богатствами?
– Сынки! Бросайте оружие и уходите по домам! Никогда в истории такого не было, чтобы армия объявила войну своему народу!
Движение остановилось, дорогу тут же заблокировали женщины, дети.
Но поступил приказ:
– Не поддаваться агитации и не останавливаться! Возможно, это провокация со стороны боевиков.
Когда солдаты возобновили движение и на армейских ЗИЛах поехали на живую ограду – на толпу людей – женщины и дети пустили в ход кухонные ножи и шила.
Вновь поступил приказ: открыть предупредительный огонь.
Солдаты начали стрелять в воздух. Женщины и дети испугались и отшатнулись, уступая дорогу военной технике. Но старики и подростки начали забрасывать машины и танки бутылками с зажигательной смесью. Несколько машин обгорело, три танка были подожжены. В этой непонятной для солдат  войне лилась кровь,  обгорала  военная техника,  погибали дети и солдаты.
– Вася, на какой черт нужна нам эта война с детьми и женщинами, – солдат с обвязанной рукой и с забинтованной головой, обратился к раненому, как он, своему товарищу.
– Не знаю, Мишка, кому она нужна, но я понял, нам с тобой она не нужна.  Мама и не знает, что я уехал в Чечню. Чтобы не беспокоить ее, не написал об этом.
– Я-то, Вася, сестре написал, что нас направили на Кавказ, правда, не написал, что направили именно в Чечню.     Нам же говорили, что надо освободить население Чечни от деспотичного самозванца, президента Дудаева, что за это большинство чеченцев будет благодарно нам.
– Вот тебе, Миша, и благодарность, раненая рука да голова. Хорошо, что еще полчерепа не снесло. Иначе… 
– Сволочи, мы едем им помогать, а они нас гранатами и проклятием встречают. Правильно говорят, Вася, Кавказ – это тонкое дело. Чтобы его узнать, надо с кавказцами полпуда соли съесть.
– Скажи, Мишка, и не один рог вина с ними выпить.
– Не знаю, Вася, шашлыками и вином нас угощать будут или нет, а зажигательными бутылками закидать они уже успели... 

***
Идеалом Дудаева был Наполеон. Глядя на портрет 24-летнего императора,  генерал Дудаев  шептал вслух:
– Ну, что скажешь,  Наполеон? В своё время ты знал, что объявить войну России – это безумие, но, тем не менее, ты это сделал. Более того, выигрывая сражение за сражением, ты гнался за русской армией до самой столицы России. И столицу русская армия сдала тебе без боя, решив, что с потерей Москвы Россия не погибнет, а с потерей армии погибнет и Россия и Москва.
Русские генералы и тогда знали, что значит армия. Ты, Наполеон, подумал, что захват Москвы – это победа. Думал, что победил Россию, и жил в столице около 100 дней.  Поздно ты понял, что это была не победа, а проигрыш твой и Великой французской армии.
Спустя 186 лет,  мне приходится воевать с Россией. Это война – трагедия для моего народа. Не думал я, что с оружием в руках придется отстаивать свободу. Но по сравнению с тобой, Наполеон, у меня, как генерала и президента, есть на то основания:
Я не напал, как ты, на Россию, а мой родной город подвергается обстрелу. 
Ты хотел захватить Россию, ты был для русского народа захватчиком-оккупантом, поэтому вся Россия встала против тебя, и ты проиграл войну.
Я хочу свободу своему народу, хочу спасти мою малую Родину – моих земляков – от процесса деградирования.  Тебе, Наполеон, было легко нападать: ты не знал русских солдат. А я – воспитанник Советской армии. Я знаю  русских солдат слишком хорошо, поэтому обороняться мне будет очень нелегко.
 Да, Наполеон, бывшие братские союзные республики СССР без особых усилий и без войны добились свободы и государственной самостоятельности, нам, чеченцам, приходится отстаивать свою свободу с оружием в руках?  Да, Наполеон, я чувствую большую трагедию этой войны. Русская армия в войне с тобой одержала блестящую победу.
Но эта война им славы не принесёт. Да и нам, чеченцам, вряд ли победу принесет. Но, Наполеон, отстоять свободу моего народа надо!  Российские генералы наступают,  надо организовать ответный удар, чтобы дать шанс моему народу узнать вкус победы в своей борьбе за свободу! Война есть война, где не избежать победы или поражения». 

***
Тем временем, пока Дудаев беседовал с императором Наполеоном, Масхадов пытался организовать контрудар армии Рохлина, которая наступала со стороны проспекта Ленина. Когда на подступах к проспекту, попав в ловушку Масхадова, все танки и БТР были почти уничтожены повстанцами, и механизированные отряды по улицам города продвигаться не могли, Рохлин размышлял о том, не бросить ли в атаку штурмовые отряды десантников. В это время в командный пункт ворвался полковник Евсеев, командующий танковой колонной:
– Товарищ генерал, что это за война?    Впереди   ни какого противника не видно, а танкистов и технику уничтожают. Из окон каждого жилого дома открывают шквальный огонь, стреляют из минометов и гранатометов, как будто вся армия противника сосредоточена по квартирам.
– Так оно и есть, полковник. Здесь нас Масхадов обхитрил, применив тактику Сталинградской битвы: бой за каждый дом и за каждую улицу. Он обогатил тактику боя элементами боев афганских моджахедов. Вначале подрывают технику, идущую во главе колонны и замыкающую ее, а зажатую со всех сторон и лишенную маневренности колонну молотят из минометов и гранатометов, – объяснил Рохлин.
– Тогда нам надо разрушать дома авиацией, а потом ввести танковые соединения, товарищ генерал.
– Надо было, полковник, но в спешке мы об этом не догадались. Да и кто думал, что чеченцы так яростно будут защищать Грозный.
– Товарищ генерал, почему в руководстве так неверно оценили обстановку и объяснили, что большинство чеченцев ждёт нас, что поддержат наши действия против Дудаева.
– Да, так и было в мирное время, чеченцы были недовольны политикой, проводимой Дудаевым, и наши мирные инициативы, направленные на устранение Дудаева от власти, поддерживали. Но сейчас, полковник, другое дело. Сейчас война. На войне как на войне. Есть нападающие – «оккупанты», как они нас называют, и защищающиеся – «патриоты». Местное население всегда поддерживает патриотов. Кроме того, чтобы бомбовыми ударами, ракетами, выкурить из высотных зданий повстанцев, надо разрушить дома, коммуникации, школы, больницы. Все это скажется на настроении мирного населения. Ведь оно погибнет под бомбовыми ударами.
Кроме того, кому понравится, когда его столицу будут обстрелывать танки или авиация? Вот это мирное население здесь и вооружилось, чтобы защитить свой город и своего земляка Дудаева. Вот тебе, полковник, азбука  сегодняшней  войны.
– Азбука азбукой, товарищ генерал, мы на этой паршивой улице потеряли 60% техники и 40% живой силы. Нельзя ли вызвать авиацию, разбомбить эти дома, откуда стреляют повстанцы, и вырваться быстрей на проспект, где есть хоть немного возможность маневрировать танкам.
– Ты не видишь, полковник, на каком расстоянии находимся мы с противником? Между нами и противником всего три метра, а местами и того меньше. При бомбёжке мы сами попадаем под удар нашей авиации. Это хорошо понимает Масхадов. Он заранее учёл такой фактор.
Ты разве не видишь, на открытое пространство ни один повстанец не выходит. Это потому, что их заранее предупредили не высовываться. Повстанцы заранее  обдумали и наши удары. В открытую с танками встречались  только непослушные подростки.
– Товарищ генерал, танкам нужен простор для маневрирования, а у нас такой возможности нет в этих узких улицах. Мы теряем танки и танкистов...
В нашем полку есть штурмовой отряд десантников. Десантники говорят: «Нам нужен противник лицом к лицу. Мы сюда приехали воевать, а не ловить по углам четырнадцатилетних пацанов».
– Полковник, бой складывается из двух слагаемых: наступающего и защищающего. Каждое слагаемое выбирает тактику боя, как ему выгодно.

***
После этого разговора командира танкового полка полковника Евсеева с генералом Рохлиным обстановка на проспекте Ленина изменилась.
Накануне Нового года, вечером министр обороны России Грачев позвонил командующему объединенными силами в Чечне Квашнину:
– Генерал, поздравляю Вас с наступающим Новым годом и всех солдат и офицеров, освобождающих от дудаевской нечисти оплот Российской армии на Северном Кавказе, город-крепость Грозный.
– Спасибо, товарищ министр, служу России.
– Генерал, как обстановка?
– Ведется со всех сторон наступление, нацеленное на президентский дворец.
– Не поступило ли предложение со стороны дудаевцев о добровольном сложении оружия?
– Пока интенсивно сопротивляются, товарищ министр.
– Ничего, ненадолго хватит им силы и духа для сопротивления. Интенсивно используйте авиацию. Чем больше будет разрушений и потерь со стороны дудаевцев, тем быстрее создастся паника в их рядах и быстрее согласятся сложить оружие. Но с взятием дворца президента повремените, сегодня-завтра сам прилечу в Грозный и буду руководить взятием президентского дворца и пленением Дудаева со своими бандитами.
– Товарищ министр, мы будем ждать Вас.
Квашнин не стал докладывать министру о потере танкового корпуса, о гибели штурмового отряда десантников во время наступления на железнодорожный вокзал. Также промолчал Квашнин и о том, что повстанцы организовали хорошо укрепленные оборонительные линии вокруг президентского дворца и правительственного дома и о том, что танковые соединения неэффективно действуют в условиях города, о том, что повстанцы организовали свою оборону отдельными огневыми точками, обеспечивающими им огневую мощь с минимальным количеством живой силы.
После телефонного разговора с министром обороны России Квашнин вызвал интенданта хозяйственной части:
– Лев Борисович, у нас в гостях будет сам Грачев. Чтобы настроение министра было на высшем уровне, с вашей стороны требуется накрыть хороший стол на тридцать персон.  Ведь у него сегодня к тому же день рождения.
А с нашей стороны – взятие президентского дворца и самого Дудаева будет для него хорошей вестью.
– Да, товарищ командующий, пленение Дудаева действительно было бы хорошим подарком не только для министра обороны, но и для солдат, сражающихся сегодня на улицах Грозного.
– Лев Борисович, насчет солдат подумают наши боевые командиры, а вы займитесь организацией хорошего стола.
– Есть, товарищ командующий, заняться организацией хорошего стола на тридцать персон. Разрешите идти.
– Идите, Лев Борисович, идите. Не забудьте, чтобы на столе был кизлярский коньяк. Грачев, как Черчилль, любит кизлярский коньяк.
– Да, товарищ командующий, думаю, организовать стол в клубе офицеров. Во-первых, охранять легче. Во-вторых, гость высокий, а мы находимся в Чечне, как бы чего не вышло, оцепить лучше, к тому же будут все свои вокруг.
– Хорошая мысль, Лев Борисович, поддерживаю.
Все продовольственные потоки по обеспечению армии в Чечне проходили через Байришевского Льва Борисовича. Складские помещения находились в Ханкале. Снабжением и организацией питания воюющих солдат занимался он умело. Тем более, армия продвигалась очень медленно. Солдатская кухня держалась на одном и том же месте. Правда, если завтрак приготовили на 250-300 человек, то к вечеру  ужин пришлось подать на 100 человек. Потери оказались большие. 
Половину еды поварам пришлось выбросить  птицам, собакам и кошкам.

***
Одна за другой улицы Грозного превращались в груду камней и кирпичей и в кладбище подбитых танков и БТРов. В первый день санитары не успевали убирать с улиц раненых солдат, не говоря об убитых. Днем снайперы не давали санитарам подбираться к раненым воинам, прячущимся за подбитыми танками. В основном в тяжелом состоянии оказались танкисты: из горящих танков выбраться не давали снайперы. Если даже выбрались из люков, все время приходилось прятаться за танком и ограничиваться оказанием самопомощи. Если, конечно, у танкиста индивидуальный пакет оказывался в кармане или  успевал взять с собой сумку.

***
К одиннадцати часам Байришевский доложил Квашнину:
– Товарищ командующий, стол на тридцать персон и пять в запасе готов. Место – клуб офицеров. Каждую точку проверили спецы из военной разведки. Здание оцеплено двойным кольцом.
– Лев Борисович, спасибо. Пока никуда не отлучайтесь.
– Понял, товарищ командующий.
Квашнин даже Байришевскому не сказал, когда начало торжественных мероприятий и когда прилетает Грачев. Это он держал в строгом секрете. Очень боялся провокаций от населения, а также от своих военнослужащих, не получавших около полугода жалования. «Чего не бывает. Всякого можно ожидать от обозленного военнослужащего», – думал он.

***
Грачев со своей свитой прилетел в Ханкалу к 12-ти часам дня. С ним прилетели пять его адъютантов и пять друзей по службе. Всего десять человек. Когда их увидел Квашнин, то подумал, хорошо сделал Байришевский, приготовив еще, дополнительно пять мест. Когда Квашнин увидел среди сопровождающих людей с кинокамерой, подумал: «Значит, министр решил свой приезд и взятие Грозного и пленение Дудаева, как исторический момент, запечатлеть в прессе и широко афишировать в СМИ страны».
Грачев с трапа самолета назначил совещание с высшими чинами армии. Правда, время сбора на совещание публично не определил.
– Время мы уточним в командном пункте у Вас, а также место проведения совещания тоже, – сказал он Квашнину.
Никто лишних вопросов министру не задал. Все поняли его осторожность.
С аэропорта (без прессы) министр поехал в командный пункт Квашнина, не успев сесть за стол, правда, он попросил:
–   Доложите, командующий, обстановку на данный час. 
– Наступление ведется по трем направлениям, – Квашнин подошел к карте Грозного, висевшей в его командном пункте, вернее, в его рабочем кабинете. С карандашом в руках начал показывать все три направления, называя улицы и проспекты. – По направлению железнодорожного вокзала…   
– Что? Вокзал до сих пор не взяли? –  перебил его  Грачев.
– Дважды брали и дважды повстанцы отбили его у нас.
– Какие повстанцы? Как можно назвать их повстанцами?  Это кучка боевиков и бандитов воюет в городе! 
– Какая кучка, товарищ министр, весь народ встал против нас. Даже дети четырнадцати-пятнадцати лет нападают на танки, забрасывая их бутылками с зажигательной смесью.
–  Не преувеличивайте, командующий! Как это так,  дети воюют с танками.
– Это факт, товарищ министр. Вначале боя они даже обманули некоторых танкистов, показывая им бутылку с водой или водкой. Когда танкисты открывали люк, чтобы взять воду, их закидывали гранатой или бутылкой с зажигательной смесью, вынуждая других танкистов расстреливать их в упор.
– Такие единичные эпизоды из жизни безрассудных мальчишек нельзя возводить в ранг военных акций местного населения против Российской армии. Значит, железнодорожную станцию наши пока не взяли? Телевидение, почту взяли?
– Нет еще, товарищ министр.
В двенадцать часов тридцать минут в командном пункте Квашнина министр обороны России собрал оперативное совещание, на котором собрался весь командный состав, включая командиров штурмовых отрядов.
– На всех Вас возложена высокая миссия – защитить и сохранить целостность нашего государства. Борис Николаевич надеется, что воины России эту миссию выполнят с честью. Эту военную операцию вы должны провести быстро и оперативно, как можно с меньшими потерями, –  Грачев снизил тон своей вступительной речи. – А теперь прошу доложить, как идет операция, – обратился он к командующим отдельными рядами войск и направлений «Юг», «Север» и «Запад».
Первым выступил командующий соединением армии «Север», Рохлин.
– Вверенные мне военные части наступают по проспекту Ленина. Солдаты дерутся отчаянно, но потери большие, это касается танков и БТРов. Район обороняют очень хорошо подготовленные мелкие отряды повстанцев.
– О каких повстанцах идет речь? Перед вами боевики, бандиты Дудаева.
– Речь идет, товарищ министр, о чеченских повстанцах. Весь народ встал на защиту города.
– На какой улице, генерал, Вы встретились с народом?
– Повстанцы – это не неорганизованная толпа, которая выходит на улицы и стоит перед танками и БТРами. Повстанцы, товарищ министр, – это хорошо организованное сопротивление народа, управляемое умелой рукой.
– Короче, генерал, когда доберетесь до президентского дворца?
– С помощью авиации, сегодня к вечеру.
– Армейская авиация, Петрук, в вашем распоряжении.
Потом выступил Шаманов. Он сказал, что очень большие потери несут штурмовые отряды десантников. Против десантников чехи выставляют Летучих воинов.
– Что за чехи? Что за Летучие воины? Товарищ полковник, Вы можете объяснить на понятном русском языке?
– Виноват, извините, товарищ министр, чеченцы выставляют против штурмовиков особый отряд, так называемых «Летучие воинов».
– На чем они летают?
– Ни на чем, товарищ министр, а просто их так называют, но они имеют особую подготовку и отличную экипировку. Почти все одеты в бронежилеты и отлично дерутся в рукопашном бою.
– Лучше наших десантников?
– Не хуже, товарищ министр.
– Откуда такие отряды появились?
Слова попросил полковник ФСБ Иванов:
– Эти отряды, товарищ министр, подготовил руководитель КГБ Чеченской Республики Лечи Рыжий. Он подобрал всех бывших спортсменов: мастеров спорта, чемпионов не ниже первого разряда и еще уличных бандитов. Сам он, двукратный чемпион России. Бывший уличный хулиган, который прошел все лагеря. После чемпионата России по карате он был похищен. Его передали в подпольную школу боевых искусств, где проводились бои без правил. Там он познакомился с японцем, которого он впоследствии пригласил тренером для подготовки таких особых отрядов. 
Одеты они в черные бронеплащи особого заказа. Обычно атакуют в сумерках. Появляются внезапно, как призраки. Вот и все, товарищ министр, что известно нам об этих Летучих воинах.
– На чем они летают, и вы так и не объяснили, товарищ полковник?
– Да не летают они, высоко прыгают. В помещениях по стене бегают до потолка.
– Бегают, прыгают, и эти акробаты вас беспокоят? Как же это так, десантники?
– Не они нас беспокоят, а их экипировка. Разве нельзя десантников тоже одеть в защитные плащи?
– Полковник Шаманов, сколько их, этих Летучих воинов, человек 100-150?
– Их, товарищ министр, около 400 человек. 
– Значит, хватает одной ракеты, – улыбнулся Квашнин.
– Так задавите их ракетами, не вступая в контактный бой, – поддержал министр обороны, подсказывая выход из положения.   
Некоторые генералы начали жаловаться:
– Прежде чем начать наступление, необходимо иметь разведданные. Данные о боевиках, об их количестве, их оснащенности, о тактике ведения боя. А также надо  выяснить настроение населения и знать о повстанцах всё. 
– Все эти Ваши вопросы, господа офицеры, мы решим во время боя, сегодня. Теперь всем быть на своих местах. И наступление по всем фронтам начать одновременно! 
Офицеры разошлись. Генералы один за другим   поздравили Грачеву его с днем рождения. 
– Товарищи командующие, вечером, к 20 часам ждем Вас в офицерском клубе за частным столом. Но до этого мы должны завершить взятие президентского дворца и дома правительства в Грозном. Распоряжайтесь всеми силами и средствами, имеющимися на вооружении армии. В том числе и ракетами, – дал добро Грачев и добавил: – Вы знаете, товарищи генералы, как это важно: взятие президентского дворца и пленение Дудаева сегодня. Именно сегодня.
– Постараемся, товарищ командующий, – сказал Петрук.
В конце совещания министр выступил с заключительным словом:
– Теперь позвольте мне сообщить приятную весть: полковник Шаманов представлен к награде «Золотая звезда» Героя России, а также трое десантников удостоены этой награды посмертно…
Грачев прочитал фамилии погибших солдат. А затем наградил различными орденами и медалями России «особо отличившихся офицеров и солдат».
Рохлину стало не по себе, когда Грачёв начал награждать офицеров, назвав их особо отличившимися. «В чем они отличились? В том, что больше убили и ранили собственных граждан?
Как можно назвать их особо отличившимися, если они уничтожали граждан России – собственных граждан? Как можно представлять к награде Шаманова, потерявшего  отряд десантников?»   
«Это ты, Рохлин, говоришь так, когда награждают других, хотел бы посмотреть на тебя, если бы тебе вручали Звезду Героя России», – возразило его внутреннее «я».
«Я бы не смог такую Звезду прилюдно носить. Потеряв столько солдат и разрушив дома мирных людей, мне было бы не по себе её носить...   
Все кажется напускным: и награждения, и похвалы,  и даже желание использовать авиацию против города. Так ведь может пострадать и мирное население…»
«Посмотрим, как ты поведешь себя, когда, так называемые, повстанцы шквальным огнем не дадут тебе  взять президентский дворец, уничтожая твою технику и живую силу», – возразило его внутреннее «я».
«Все наши действия должны соизмеряться со складывающейся обстановкой в данный момент и на  данном участке», – думал Рохлин.
С совещания он уехал со странным настроением. Ему предстояло боем пройти по проспекту Ленина, где танкам  легче было маневрировать. Но до проспекта надо было пройти сотни метров под  огнем повстанцев, которые были вооружены всеми видами современного  оружия.
Рохлин понимал, насколько трудно было выполнить эту задачу: «Мы сломали только первую линию обороны Масхадова и то местами еще не полностью. А погубили столько техники и людей? Зачем такая спешка? Зачем нужно военные действия связывать с праздничными датами, днями рождения высокопоставленных военноначальников?»
Так думал Рохлин, но высказать генералу всё то, что творилось в его душе, ему казалось не тактичным. 
Тем временем весть о приезде министра обороны России Грачева в Грозный распространилась быстро, хотя широко не афишировали его приезд. Об этом узнали все офицеры и солдаты. Об этом узнали и чеченские повстанцы.
Масхадов попросил срочно собрать на совещание всех командиров боевых отрядов в резиденции Дудаева. Он с грустью подумал: «Эх, дорогой Джохар Мусаевич, ты должен был предвидеть последствия нападений новоиспечённых  молодчиков на военные объекты, на частных лиц, разобраться с криминальной обстановкой в Чечне и с теми, кто вооружался незаконным путём. Да, Джохар Мусаевич, ты оказался под их влиянием. Твоя амбициозность затмила тебе глаза, а расхлёбывать теперь придётся всему народу.
До ввода войск в Чечню как-то можно было сдержать и приглушенно-бродящие антисоветские настроения религиозных фанатов, обиженных из-за того, что на заре советской власти мечети были отделены от государства. Их обида, выхлестнувшаяся наружу после провозглашения с высоких трибун гласности и свободы слова и обида политиков, недовольных новшествами рыночной экономики, породили идеи независимости Чечни.  Не дай Аллах этому вооружённому конфликту перерасти  в большую  братоубийственную войну…»
По разведданным, о которых докладывал Лечи, после обеда могли начаться бомбовые удары.
– Наши разведчики сообщают, что сегодня в 14 часов дня начнется нанесение бомбовых и ракетных ударов по жилым массивам. После разрушения всех зданий, располагающихся вдоль магистральных улиц, вперед пойдут танки, БТР, а потом и штурмовики. Может быть, за этим наступлением будет наблюдать сам министр. Он очень хочет в день своего рождения повесить вторую Звезду Героя России за «усмирение» Чечни. А генералы, которые командуют армейскими соединениями «Юг», «Север» и «Запад», очень хотят сегодня к вечеру взять дворец президента Чеченской Республики и потребовать капитуляцию от президента Дудаева, – доложил Масхадов.

***
Когда Рохлин вернулся с совещания, он первым делом решил ознакомиться с обстановкой, не изменилась ли она за время его отсутствия. За эти два часа, пока он отсутствовал, армейскому соединению, находящемуся в его подчинении, не удалось продвинуться по проспекту Ленина ни на шаг. Более того, соединение потеряло значительную часть техники, особенно танков.
Вторую линию огня, оказалось, Масхадов укрепил более основательно. Повстанцы без перерыва обрушивали потоки огненной массы на наступающие полки. Кроме того, уже начали использовать зенитные установки против вертолетов.
Всё же Рохлин попросил вертолетное звено, решив ракетами обстрелять этажи высотных домов.
Вертолетчики отказались вылетать, пока не уберут авиацией зенитные установки.
«Авиацией, значит, авиацией», – сказал Рохлин и запросил бомбить проспект Ленина, где заседали особо подготовленные отряды повстанцев, не дававшие возможности продвинуться его бойцам по проспекту. 
После запроса Рохлина не прошло и двух часов, как вылетели самолеты СУ-24 и СУ-25 и начали бомбить многоэтажные дома. Под бомбовыми ударами, как карточные домики, рушились пятиэтажки и трехэтажки, превращаясь в груду камней и кирпичей. Некоторые бомбы попадали и в частный сектор, стирая с лица земли индивидуальные дома.
Повстанцы были заранее предупреждены командованием о том, что нужно с 14 часов дня до следующего дня покинуть огневые точки и уйти из высотных домов в подвальные помещения. Если подвальные помещения недостаточно надежны, то уходить  подальше, в частные жилые секторы.
Хотя в городе были большие разрушения, бойцы Масхадова не пострадали. Они сохраняли боеготовность.
В основном, пострадало гражданское население, отказавшееся от эвакуации и оставшееся жить в многоэтажных домах. Кроме того, пострадали от неточных попаданий и солдаты Российской армии. После налетов войсковой авиации появились вертолеты. Они устроили настоящую охоту за машинами Скорой помощи с включенной сиреной. После налета авиации в развалинах домов оказалось много раненых и убитых мирных жителей. Скорая помощь забирала раненых граждан в больницы.
Городские больницы были переполнены пострадавшими. Раненые сутками ждали осмотра врачей. Врачи не успевали оперировать тяжелораненых. Медицина города нуждалась в помощи извне. На помощь им начали прибывать добровольцы из Ингушетии и Дагестана.
В это же время вертолетчики устроили охоту на санитарные машины. Узнав о таком тяжелом положении, Масхадов попросил:
– Лечи, выдели один УАЗ-компьютерный для прикрытия санитарных машин.   
В первый раз, когда появились три санитарные машины в сопровождении странного УАЗа,   вертолетчик решил обстрелять их ракетой.
 Ракета была перехвачена лазерным лучом ещё в воздухе и сразу взорвана.
Осколки взорванного ракетного снаряда попали в вертолет. Охваченный огнем вертолет рухнул на землю.
Группа санитарных машин подобрала раненых людей, и под прикрытием УАЗа промчалась по разбитой улице к городской больнице. Увидев эту картину, второй вертолет не осмелился произвести выстрел по санитарным машинам.
После авиационного налета по проспекту Ленина не осталось ни одного целого здания. Все было разрушено, кроме подвальной части. Большое облако темно-серого дыма, копоти, пыли поднялось над разрушенным проспектом Ленина и накрыло ближайшие улицы, заслонив солнце.
Звуки разрывающихся бомб и разрушающихся домов трясли землю и вокруг проспекта. Бездомные кошки и собаки убегали подальше от рушащихся зданий в поисках укрытия. Раненые старушки, сами нуждающиеся в посторонней помощи, старались прикрыть их от падающих кусков штукатурки и кирпичей. Это были пожилые жители Грозного, которые по состоянию здоровья не могли покинуть свои квартиры и остались жить в них. 
 После предупреждения Масхадова бойцы отряда «Летучие воины» всех, кого успели: пожилых, больных, инвалидов, перетащили в подвальные помещения, но некоторых всё же не успели.
Санитарам из скорой помощи помогали и солдаты Масхадова. Они вытаскивали раненых из-под руин. Одних с придавленными плитами ногами, других – с переломами рук.
Когда на развалинах появились санитары с носилками за ранеными, маленькая собачка прибежала к санитарам и начала, гавкая, звать их. Санитары в недоумении подошли к   развалинам, где лежали плиты перекрытия. Тут собачка начала жалобно выть. Когда собачка умолкла, санитары услышали из-под плиты женский голос. Санитары вызвали отряд спасателей, и из-под обломков плит вытащили старушку, у которой была придавлена нога. Собачка, жалобно визжа, кинулась к ней и начала лизать руку, лицо.
– Как Вас звать, бабушка? – спросил молодой солдат из отряда спасателей, после того, как перевязал ногу.
– Меня спрашиваешь, сынок?
– Больше ведь мне некого спросить, собачка же не может отвечать.
– Жучка может лучше человека говорить, сынок, только ее надо понимать. Меня, сынок, зовут Хава.
 – Кто-нибудь с  Вами ещё был? С кем Вы жили, бабушка Хава?
– Я-то жила, сынок, с невестой и двумя внуками. Сын мой в Москве работает. Невестка с моими внуками   покинула город. И меня звали с обозом беженцев, но я сказала, что мне и так пора умирать. Умру, – сказала я ей, – как солдат на посту.
Когда оказалась в нише, под плитой, думала, что я уже в могиле и больше не увижу белый свет...
– Скажите спасибо своей собачке, это она прибежала за санитарами.
– Кроме меня, у нее никого нет. Поэтому, наверное, сынок, она тоже беспокоилась. Кому хочется остаться одной? Она не хочет, сынок, пополнить ряды бездомных  собак… 

***
После авианалета на город перед домом, где жили Фатима и Амина, тоже появилась машина скорой помощи. Из машины вышли двое мужчин в белых халатах, вынесли мешок и понесли за плачущей матерью Амины, Джамилей. Она была с растрепанными волосами, громко рыдала, сопровождая плач проклятиями и, поднимая руки к небу, просила у  Аллаха мести и наказания «варваров».
Отец Фатимы Магомед-Гаджи оказался дома после ночного дежурства. Он тоже работал в больнице №2 санитаром и участвовал в отряде спасателей.
– Что случилось, соседка? – он вышел навстречу ей на лестничную площадку.
– Убили моего ненаглядного Юсуфа. Убили!
– Как же это случилось? Он же работал шофером Скорой помощи.
– Для них, для этих варваров, ничего святого нет. Это бандиты на вертолетах охотятся за санитарными машинами, чтобы они сгорели в огне ада!
Юсуф сказал, что нам вместе на одной машине нельзя находиться.  Юсуф настоял на своем: «Если меня убьют, то хотя бы ты останешься жива». Он пересадил меня на другую машину…  Как будто знал, что погибнет… Меня спас, сам погиб… Их машину Скорой помощи ракетой, пушенной с вертолета, разнесло на куски… Там же были раненые и бригада медиков…
Ой, Аллах, как ты мог допустить такое…
Я даже не знаю, его ли обгоревшие останки я собрала в мешок…  – рыдала Джамиля.
– Ох, война, война. Что же ты вытворяешь?  Сколько человек останется погребенными под разрушенными домами. Пока одного вытащишь из-под развалин, десятки умирают. Техники нет. Голыми руками крупные панели и плиты поднимать невозможно.  Крепись, соседка, такое горе постигло многих, – комок подступил к горлу Магомед-Гаджи.
–  Дома-то разрушили, чтобы повстанцы не обстреливали танки и БТРы из окон домов. Но как можно раненых людей добивать в машинах Скорой помощи? 
– Получается теперь и раненых подбирать нельзя…
– За нашей бригадой закреплен УАЗ с лазерным оружием. Он за считанные секунды уничтожает пущенные ракеты ещё в воздухе … Надеюсь, Аллах не оставит зло на земле безнаказанным. 
Магомед-Гаджи вошёл вслед за Джамилей и, утирая украдкой еле удержанные при Джамиле слёзы, позвал  муллу Али из соседнего двора, чтобы прочитал молитву и упаковал в саван останки Юсуфа.
– О Аллах, велика твоя милость и милосердие, прими душу твоего раба, отдавшего жизнь за свой город, за свой народ. Прими в райский сад, освободив от всех грехов, которые он совершил в этой бренной жизни на земле. Да, и прости нас, если в этом саване не окажется всех его останков, если случайно смешались с останками другого твоего раба.  – Мулла Али собрал по частям труп Юсуфа и после трехкратного мытья упаковал в белый трехслойный саван.
В комнате покойного собрались старики-соседи, старухи, чтобы выразить соболезнование семье погибшего. Мулла Али прочитал ясын – самую длинную и святую молитву.
Магомед-Гаджи объявил, что похороны состоятся завтра,  чтобы те, кто может принять участие в похоронах, явились к 13 часам.

***
Таких похорон в городе происходило много.  Люди даже не успевали пойти и выразить соболезнование семье и родственникам убитого. Особенно много мирного населения погибало во время авианалетов и бомбовых ударов. И сотни мертвых оставались погребенными в собственных домах, разрушенных бомбами. 
После авианалета по улицам Коммунистическая, Сайханова, Мостовая и по проспекту Ленина Масхадов собрал всех командиров.  Без предисловий потребовал список погибших юношей в возрасте от 14 до 18 лет:
– Товарищи командиры, начиная от маленького первичного звена уличной обороны до полковых, я вас попросил, чтобы вы держали в особом списке юношей допризывного возраста. Из наших солдат больше погибают эти, по сути дела, дети. безудержная удаль, безмерная смелость, неоправданный риск уносят наших юношей. 
Еще раз повторяю, каждого командира мы будем ценить по количеству обученных юношей призывного возраста к ведению боя и военному делу и сохранивших их без потерь.
Поймите товарищи, через три года обученные вами юнцы должны стоять на страже свободы и независимости Чеченской Республики.
– Масхадов думает еще три года воевать?  Республика истекает кровью, а он думает еще три года воевать…
Я думаю, даже одного месяца не будет продолжаться эта проклятая война, – прошептал на ухо соседа Арсланов, командир зенитчиков.
– Да, может быть, для русских она закончится. Разрушат город Грозный, перебьют всех повстанцев, разрушат все инфраструктуры и в других городах. Дислоцируют армейский корпус в Грозном…
Но для чеченцев эта война будет долгой, тяжелой, кровопролитной, а потому неизгладимой из памяти и через десятки лет.   
Сколько братьев мы теряем, скольких отцов и матерей... Их кровь, боюсь, будет требовать отмщения. Масхадов хорошо понимает, что без переговоров остановить одним насилие невозможно. На место убитого старшего брата придет младший  брат. Поэтому он хочет уберечь этих юнцов от бессмысленной ранней смерти. Танки можно уничтожать, оставаясь живым, – объяснил Мавсадов, командир сотни.
– Пусть наши юноши воюют головой, а не эмоциями, – продолжал Масхадов. – Они являются будущим чеченского народа, поэтому мы не имеем права разрешать юнцам погибать. Мы, их отцы и старшие братья, должны их защищать. Сегодня наша обязанность – показать им пример храбрости и преданности своей родине – Чечне. 
– Как этих руководителей понять? Президент Дудаев обратился к народу, чтобы население Чеченской Республики от 14 до 70 лет встало на защиту свободы, а Масхадов говорит: «Надо беречь 14-летних – это наше будущее», –  прошептал Арсланов.
– Что тут непонятного? Масхадов чувствует, что нашему народу придется долго сопротивляться, если не дадут независимости Чечне. Поэтому он старается уберечь юношей, этих мальчишек, идущих на танки с зажигательными смесями.
Масхадов недовольно посмотрел в сторону разговаривающих командиров и продолжил:
– Здесь я хочу, товарищи, обратить Ваше внимание еще на один факт, который мы не можем опровергнуть. После авианалетов погибли сотни мирных людей.  Это инвалиды, старики и старухи, которые отказались выехать вместе с другими беженцами. Нам необходимо организовать похоронные бригады по каждой улице. 
Одна бригада должна пройти по улице Коммунистическая, остановка Деловая, стадион «Терек», парк им. Ленина. Бригаду должен сопровождать мулла Али.
Вторая бригада – по улице Сайханова, Павлика Морозова. Эту бригаду должен сопровождать мулла Омар-Гаджи.
Третья бригада – район площади Минутка, проспект Ленина, площадь Свободы. Третью бригаду должен сопровождать мулла Магомед-Гаджи.
В распоряжение каждой бригады выделить по две боевые машины. Похороны организовывать в вечернее время, при свете фонарей.
–  Можно вопрос? – встал Лечи.
– Говори, – Масхадов придвинул к Лечи микрофон.
– Нельзя ли похороны надо организовывать днем? Я думаю, во-первых, это привлечет меньше внимания противника, соответственно меньше будет нападений. Во-вторых, в своем городе пока хозяева – мы. Почему мы должны прятаться и тайком хоронить своих граждан? 
– Предложение принимаю.
– Да, мы – хозяева своего города. Лечи, ты прав, пускай узнают наши сограждане, что каждый погибший за свой город будет достойно, как порядочный человек и правоверный мусульманин, будет похоронен на городском кладбище с соблюдением всех обычаев нашего народа, – поддержали из зала.

***
Первый день января 1995 года для чеченцев был самым кровавым и черным днем. С 14 до 16 часов дня совершались беспрерывные налеты авиации на город Грозный и тоннами  сбрасывались бомбы. Разрушались дома, разбивались  улицы, разрывались детские площадки. Город в этот промежуток времени превратился в пожарище и пепел. 
До этого дня горожане, не покинувшие город, еще надеялись на мирный исход борьбы. Первый день января окончательно убил в них веру и надежду на мирный исход. Одни на автобусах, другие – на грузовых автомашинах стали уезжать из города.
В этот день начался массовый уход населения из города по военным коридорам, блокированным Российскими войсками. 
Повстанцы до налетов авиации покинули все высотные дома, расположенные в центре делового Грозного и по направлениям основных ударов российской армии.
Те, которые находились в пятиэтажных домах и укрепленных подвальных помещениях, ушли в подвалы, а другие, кто был в трехэтажных домах и слабо прикрытых подвальных помещениях, ушли на окраины города. 
 После того, как были сбиты вертолеты,  преследующие  машинами Скорой помощи, они исчезли. 
Оттого что городские больницы были переполнены ранеными гражданами, врачи развернули военные госпитали во всех школах, расположенных подальше от центра Грозного.  Многие хирурги сутками не выходили из операционных.
После авианалетов в Грозном остались дома с провалившимися крышами. Правда, домами их назвать было не возможно, выдавались только стены с  обгоревшими  окнами. Но и по ним били минометные расчеты Российских воск. Била артиллерия, разрушая   остатки от корпусов, будто опасаясь, что из подвальных помещений вновь будут стрелять  «сепаратисты». 
– Слушай, Масхадов, русские решили до основания разрушить Грозный?
– Ничего, Удугов, основание Грозного остается пока  в наших руках.  Пока подвалы будут целы, Российские воска город не возьмут, – проговорил Масхадов.
Со слов Масхадова в эфир пошел первый репортаж Удугова, министра информации Чеченской Республики, пока не известного мировым СМИ. 
– На глазах мирового сообщества, – выступал Удугов, – бомбовыми ударами авиации и минометными расчетами Российская армия разрушает столицу Чеченской Республики (Ичкерия) Грозный. Когда я спросил командующего повстанческими отрядами Масхадова: «Смогут ли чеченцы отстоят независимость республики, когда Российские войска разрушают город до основания?» Он ответил: «Ни бомбы, ни минометы не страшны народу, который защищает свою  свободу!
Весь чеченский народ, от мала до велика, встал на защиту независимости своей республики. В ряды повстанцев вступают даже 14-летние юнцы! Они идут с гранатами в руках на российские танки!
Российские солдаты, не забудьте о том, что чеченцы – тоже  граждане России! Они лишь хотят политической и экономической свободы! Российские солдаты, бросайте оружие! Уходите из рядов армии, в которой генералы обворовывают военные склады, а оружие продают чеченцам, чтобы они стреляли в вас! Вы разве не видите, сколько беженцев покидают свои дома, бросив свои квартиры нажитое десятилетиями нехитрое добро? 
Разве у вас дома нет сестер, матерей? Вспомните о них и подумайте о тех, кого вы заставляете под огнем покидать свои родные дома! 
Сегодня под дождем минометов и бомбовых ударов весь город собрался на похороны своих погибших граждан.  Как вы сможете после этого смотреть в глаза своих младших братьев?!»
По всем улицам, где были дислоцированы Российские войска, звучал голос Удугова. 
 Тем временем министр обороны России Павел Грачев с хорошим настроением праздновал первого января свой день рождения в Ханкале. За широким большим столом, очень богато накрытым первоклассными специалистами кулинарной школы, стояли лишние стулья. 
– Зачем лишние стулья? – с улыбкой и с умыслом спросил Квашнин у своего интенданта, Льва Абрамовича Байришевского.
– Товарищ командующий, если привезут плененного Дудаева, мы должны проявить кавказское гостеприимство и посадить его за стол…
Ответ интенданта понравился всем генералам, присутствующим на торжестве. Громким хохотом засмеялись все.
Грачев на мгновение представил за столом сидящего Дудаева с опушенной головой, высохшими губами и дергающими от нервного тика веками: «Вот что я ему в первую очередь скажу: «Ну что, Дудаев, доигрался? Я же говорил, что за два часа усмирю Чечню и возьму тебя. Видишь, мятежный генерал, сказал и сделал. Я – это Грачев, а не Дудаев. Ты меня назвал бездарным генералом. Чуть ли не сам министром обороны России захотел стать. Ты забыл Дудаев, что ты – не русский, и никогда министром обороны России быть не можешь. Давай, Дудаев, пей за нашу победу и за твой проигрыш!» 
– Товарищ министр обороны, разрешите начать наш торжественный вечер, посвященный Вашему дню рождения.
– Начинай генерал! – лукаво  посмотрел он на Квашнина.
– Вам и начинать, как хозяину положения.
– Оркестр! Играй военный марш! – скомандовал Грачев.
Под звуки оркестра открыли торжество, посвященное такой знаменательной дате, как день рождения министра обороны России. Генералы стали произносить тосты за здравие «Великого руководителя», «Масштабного мыслителя».
Грачеву стало от этого немного не по себе.
– Давайте, ребята, без тостов, –  попросил он.
– Как это без тостов, товарищ министр. Мы же на Кавказе, – возразил генерал Квашнин.
– А разве на Кавказе без тостов торжественные даты не отмечают?
– У кавказцев говорят, товарищ министр, без тостов компании не бывает. Без музыки свадьбы не бывает, – сказал Бабичев, сопровождающий министра.
Квашнин на минутку вышел. Позвонил генералу Рохлину: Ну, как генерал, скоро возьмете дворец президента?
– Все высотные дома к президентскому дворцу подутюжили, сейчас вперед пройдут танки и БТР. Если все будет удачно, то к вечеру завершим захват президентского дворца.
– Вечер, генерал, – понятие растяжимое, к какому часу?
– К часам 23, если удачно завершится штурм дворца.
– Постарайся, генерал, не опоздать к ужину, министр очень ждет этого.
– Это война, товарищ командующий, не обычная. Наш успех зависит от сопротивления  чеченцев. Если они будут так ожесточенно сопротивляться как утром, то и до 23 часов не успеем. Основная надежда, товарищ командующий, на удары авиации. Они лишили повстанцев огневых точек на этажах высотных домов.
– Хорошо, генерал, удачи Вам! Постарайтесь завершить захват дворца к 23 часам!
Рохлин положил трубку:
– Твою мать! Что за командующий? Нашел повод, чтобы  приурочить захват президентского дворца... Ему легко, сидя в кабинете планировать взятие дворца и пленение Дудаева. Он не понимает, сколько уже солдат и офицеров положили свои головы на алтарь войны. Не понимает, сколько молодых людей не вернется к своим матерям...
Спрашивается, за что? Да на какой черт нужен Дудаев России? Разве в последние годы мало таких царьков появилось в  нашей стране? За каждым таким царьком армия не должна бегать, – выругался Рохлин и вышел из командного пункта. Взял бинокль и от начала до конца посмотрел на проспект Ленина. По военным правилам панорама проспекта для наступления танков, БТР вполне соответствовала. Все высотные дома до второго и первого этажей разрушены, а трехэтажки – и до цокольной части.  Для танков проспект был открыт.
Бойцы Масхадова перехватили разговор между генералом Рохлиным и командующим Квашниным. Они узнали, что скоро по проспекту Ленина пройдет танковое соединение. Масхадов дал команду выйти из подвальных помещений, организовать укрытые огневые точки в развалинах, за торчащими железобетонными плитами и за каменными загромождениями, дал команду: бить по танкам минометами и гранатометами со всех огневых точек по проспекту Ленина, а после двадцатиминутной атаки уходить всем бойцам в подвальные помещения.
Квашнин после разговора с Рохлиным позвонил Петруку:
– Генерал, как идет наступление?
– Группа «Запад», товарищ командующий, приближается к стадиону «Терек» и к парку имени Ленина. После бомбовых ударов, думаю, БТР и танкам легче будет передвигаться.
– Генерал, к 23 часам вы совместно с группой «Север» должны взять дворец президента. Ясно?!
– Слушаюсь, товарищ командующий, – сказал Петрук и положил трубку. – Да пошел ты со своим «Севером» и «Югом» в баню! – выругался он тихо. – Он думает, что мы здесь на учении. Он еще не понял, что это не учение, а реальная война, где погибают солдаты и горят танкисты.
 Обещанный «подарок министру» ко дню его рождения,  за один только день унес столько солдатской жизни, если не считать бесчисленное количество раненых и искалеченных  бойцов, – возмущался Петрук,  не довольный приказом Квашнина.
 Петрук был мужественным генералом, любил своих солдат и старался уберечь их от лишних бед и хлопот. Ему с первых дней не нравилась эта война с чеченцами.  Он и до ввода войск открыто высказывал свое мнение: «Народ Чечни не поддержит нас. Как только начнется война, даже враги Дудаева встанут против нашей армии. Они воспримут нас как врагов их независимости».
Зная такое настроение Петрука, Квашнин был им не доволен. И при любом удобном случае старается упрекнуть его.

***
По разрушенному бомбовыми ударами проспекту Ленина Рохлин двинул группу армии «Север». Как только на проспекте появились танки, из-за каменных завалов был открыт шквальный огонь. По танкам били из минометов и гранатометов. Всюду слышались взрывы танков, крик и ругань  опалённых огнём танкистов. 
Все это было похоже на кромешный ад. И на этот раз опять повторилось то же самое, что было во время утреннего наступления танков. Первые подбитые танки нагромоздились друг на друга. Замыкающие  подбитые танки перекрыли дорогу сзади. Опять нарушилась маневренность и здесь, на проспекте Ленина.
Через двадцать минут минометный дождь прекратился. Масхадовская команда от имени генерала Рохлина вызвала вертушек с ракетами и дала координаты проспекта Ленина. Вертушки начали стрелять ракетами по частям своей. А когда узнали в чём дело, было уже поздно.
Рохлин кричал в телефонную трубку: «Что вы по своим бьете?! Прекратите обстрел!»
– Вы сами же попросили открыть огонь и дали координаты.
– Что тут творятся? Почему свои вертушки обстреливают ракетами своих? 
«В городе хаос, кто с кем говорит, кто кем командует ни одному командиру не понятно. Противник перехватывает разговоры между нашими командирами и нами, вносит дезорганизацию в войсковых частях, а мне отвечать…» – Рохлин сел, держа обеими руками голову.
Когда к вечеру возобновилось наступление, и штурмовой отряд Евсеева вырвался вперед, обходя дома, где еще утром были огневые точки  чеченцев, Евсеев захотел увидеть живого противника. В вечерних сумерках в черных плащах и масках, бойцы Лечи показались солдатам призраками. Десантники, наслышанные о Летучих воинах, зашептали: «Черные призраки» идут.
– Десантники, вперед, в атаку! – Евсеев  широкими шагами вышел вперёд, за ним поспешил отряд десантников.
– Ребята, к бою! –  скомандовал Лечи и направился прямо на Евсеева. Они, стреляя друг в друга из пистолетов, направились навстречу друг к другу. Евсеев держал в левой руке длинный нож десантника, похожий на финку.
Лечи наготове держал кинжал. 
Пули, выпушенные Евсеевым, через защитный плащ Лечи не прошли, а Лечи успел тяжело ранить Евсеева. Тот упал.
Упавшего противника Лечи добивать не стал и переключился на другого противника. 
«Летучие воины» взяли в плен около несколько  десантников, в том числе и раненого Евсеева. Из всего отряда Евсеева избежать участи пленников смогли всего пятнадцать человек.
Когда Рохлин узнал, что Евсеев тяжело ранен и попал в плен, начал сильно переживать.
Военнопленных допрашивали, так называемые,  особисты (особая группа чеченских дипломатов) из отряда «Летучие воины».
– Вы знаете, зачем вы здесь и за что воюете?
– Знаем, – сказал один из пленников.
– Коли знаешь, расскажи-ка, знаток, что ты забыл на нашей земле? – улыбнулся особист.
– Нас призвали сюда, чтобы освободить чеченский народ от деспота Дудаева.
– Разве ты не видишь, что весь чеченский народ встал на защиту своей республики и президента Дудаева.
– Теперь вижу, но поздно, к сожалению.

***
Вместе со всеми студентами-чеченцами Малика и Мансура,  студентов первого курса юридического факультета, тоже призвали под ружье. По призыву военного комитета Чеченской Республики со всех городов необъятной России спешно возвращались молодые люди, бросив, вернее, приостановив свою учебу. Они покидали стены родных институтов и университетов, чтобы быть рядом со своим народом. 
Президент Дудаев вызвал военного комиссара Чеченской Республики Омара Махдиева и спросил:
– Как идут военные сборы молодых призывников?
– Удивительно успешно. На высокой патриотической ноте, товарищ президент. Со всех городов России ребята возвращаются на призывные пункты. У ребят небывалая гордость, что они являются защитниками Родины. Каждый родитель сопровождает своего сына с назиданием: «Помни, ты – чеченец. И как настоящий мужчина, защищай Чечню. Помни, сынок, в нашем роду трусов не было. Мужчина должен быть мужчиной и тогда, когда враг угрожает твоей Родине,  и тогда, когда должен стать опорой матери…»
– Да, говорили, что с исчезновением Советского Союза исчез патриотизм, особенно среди молодежи. Оказывается, когда Родина в опасности, он появляется у всех, – сказал Дудаев.
– Не знаю, как быть, товарищ президент, девушки идут с заявлениями добровольно служить в армии?
– Только с медицинским образованием и то в санитарные батальоны.

***
Малик и Мансур попали на службу в третью оборонительную линию Масхадова. (Были всего три оборонительные линии, и их называли масхадовскими). Недавние студенты усиленно занимались изучением минометов, гранатометов, автоматов, пистолетов,  теории вождения танков.
Сначала все новобранцы проходили  курсы «молодых бойцов». Такие курсы с новобранцами обычно продолжались один месяц.   
«Неподготовленный солдат – это пушечное мясо для войск», – говорил Масхадов и жестко требовал от каждого командира выполнения задания подготовки молодых бойцов. Каждый командир сам готовил  резервистов из новобранцев. Новобранцы сразу же попадали на линию обороны, на практике проходили курсы молодого бойца, но командирам не разрешалось подвергнуть молодого бойца риску.  За время курсов рядом с каждым новобранцем  находился опытный наставник, отвечающий за его обучение  военному делу и за его безопасность.
– Слушай, Малик, тебе не надоела опека Махмуда: туда не высунь голову, здесь прячься... Почти месяц мы не можем самостоятельно решить, как нам воевать, да и противника мы еще не видели.
– Не спеши, Мансур, до нашей линии обороны тоже дойдет противник, увидишь и настоящие танки, и с огненным смерчем мы тоже встретимся.
– Слушай, Малик, те ребята, которые призвались с нами, уже попали на вторую оборонительную линию, стреляют уже по настоящим танкам и их подбивают, а мы с тобой только стреляем по макетам. Честно говоря, Малик, мне хочется попросить Лечи, чтобы он взял нас в отряд «Летучих воинов».
– У нас не те физические данные, они котируются на приеме в отряд «Летучих воинов».
– Малик, мы с тобой разрядники по вольной борьбе. И у тебя, и у меня первый разряд по борьбе. Кроме того, и у тебя рост выше 180 см, и у меня – 186 см.
– Ты понимаешь, Мансур, там мастера спорта. 
– Если будем заниматься, Малик, мы тоже можем стать мастерами спорта.  Кроме того, Лечи – наш хороший знакомый. Он должен нам помочь.
– Мансур, давай сначала здесь месяц позанимаемся, а потом, когда выучимся по-настоящему воевать, тогда, может, и попросим.
– Мне Малик, почему-то не терпится попасть в отряд «Летучих воинов».
– Попадешь, раз у тебя есть такое стремление. Но пока придется потерпеть.
***
Тем временем армейские соединения «Север» и «Юг», используя большое количество танков и БТР, также вызывая налеты авиации, проводя артобстрелы, сильно давили на второе кольцо. Оно до предела зажалось и в любое время могло перейти в контрнаступление.
Сам автор этих оборонительных проектов не знал, сможет ли вторая линия выдержать такой напор Российской армии, оснащенной всеми видами оружия. Однако верил героизму, мужеству тех, кто стоял на втором оборонительном рубеже.  Эта линия выдержала и авиабомбы, и ракетные удары.
После разрушений огневых точек, расположенных на второй линии, повстанцы все же выстояли. 
Когда Масхадов со своими бойцами строил эти  оборонительные линии,  думал, что можно  измотать наступающие силы Российской армии на двух оборонительных линиях, а на третьей линии остановить их   и по возможности перейти в контрнаступление, вытеснить противника из третьей линии на вторую.
У Масхадова ещё оставались боеспособные,   технически оснащенные силы  в третьей оборонительной линии. Здесь он держал еще не введенные в бой танки и БТР, а также зенитные установки «Град». Но основная надежда у него была на отдельные огневые точки, более мобильные, чем на первой и второй линиях.
Однако, чтобы подстраховать безопасность президента,    по договоренности между Масхадовым и Лечи Дудаеву  предложили вечером 1-го января переехать в Бамут под охраной «Летучих воинов». Это предложение, сделанное Лечи, Дудаеву не понравилось.
– Ты думаешь, сегодня вечером Российские войска смогут взять Грозный?
– Я так не думаю, товарищ президент, но о вашей безопасности думать обязан.
– О моей безопасности, Лечи, подумаю я сам. Пока, я считаю, мне безопаснее находиться в моей резиденции в президентском дворце.
– Товарищ президент, Вы видите, как делают налеты СУ-24 и СУ-25 и как забросают на нас тоннами бомб? Мы становимся против них бессильными.
– Не беспокойся, Лечи, я летчик, и никогда не умру от бомбовых ударов. Летчики могут погибнуть от ракет, – улыбнулся Дудаев. – Ты понимаешь, Лечи, Бамут – это провинция, это отшиб. А пока Грозный живет, пока город дерется изо всех сил и, я тебе скажу, дерется неплохо, я останусь здесь. Ты посмотри, какое кладбище танков на наших улицах. Какие огневые удары наносят повстанцы. Видишь, как народ встал на защиту города. Разве в такое время мне, боевому генералу, президенту Чеченской Республики, позволительно переехать, оставив ополченцев,  молодых людей, идущих в полный рост против  десантников, великолепно подготовленных к рукопашному бою? Нет, Лечи. Я должен быть в этом дворце, если даже бомбами разрушат весь дворец. 
– Извините, товарищ президент, я хотел Вас обезопасить, так как на свой день рождения Вашего пленения ждет Грачев!
– Не дождется, Лечи. Он думал, Дудаева будут защищать несколько сот или тысяч человек из отрядов безопасности, созданных нами в конце войны, а его самого    поддержит чеченский народ. Он не понял, что я – президент Чеченской Республики, избранный всенародно. Он не мог знать, что поймать меня и лишить чеченский народ не даст.
  Иди, Лечи, постарайся, чтобы штурмовики-десантники не прорвали вторую оборонительную линию. Раз танки не прошли, они начнут штурмовать огневые точки повстанцев.
 
***
Войсковое соединение «Юг» после нанесения бомбового удара провело обстрел по позициям повстанцев. После чего Петрук решил начать наступление танковой колонной. Как только на открытых позициях появились танки, из разрушенных домов по танкам был открыт  минометный и гранатометный огонь. Повстанцы с двух сторон вели частый огонь.
В парке им. Ленина кроны деревьев были срезаны  удивительно ровно, как ножовкой. Они падали на танки, охваченные огнем. Падающие деревья создавали лишние помехи для танкистов и наносили им травмы. Звуки разрывающихся снарядов, горящих танков, падающих деревьев заглушали крики раненых и  опалённых танкистов.
 Командиры танковых соединений и БТР просили штурмовые отряды, чтобы выбили повстанцев из разрушенных домов. 
А время шло. Петрук не успевал к назначенному  времени выйти к президентскому дворцу Чеченской Республики и решил вызвать на помощь авиацию.   Масхадову хорошо знал, на что способны десантники и   морские пехотинцы, и решил уберечь от них молодежь Чечни. Он дал команду отряду «Летучих воинов» выдвинуться на боевые позиции и встретить штурмовиков-десантников.
Отрядом «Летучих воинов», воюющих против войскового соединения, возглавляемого Петруком, командовал начальник КГБ города Грозного Шамсутдин. 
Штурмовики-десантники под покровительством   вечерних сумерков начали пробираться по развалинам зданий, надеясь врасплох застать повстанцев, сидящих в огневых точках и уничтожающих танки и БТР, не давая им продвигаться дальше. Их встретили люди в длинных плащах и черных масках. 
– По группам десантников! – пронеслись слова Летучих воинов.
– Они вроде бы ушли из укрытий, – удивились десантники.
– Значит, они не ушли и знают о нашем движении. Ну, что ж,  получайте Летучие воины! – открыл автоматную очередь один из десантников по воину, появившемуся перед ним.
 Молодой человек сделал высокий прыжок и оказался рядом с десантником и нанес ему смертельный удар кинжалом. Десантник упал, пораженный  насмерть. Такая же участь постигла еще двоих десантников. 
Наступление штурмового отряда не увенчалось успехом: их остановили Летучие воины и отбросили назад. Дальше парка им. Ленина Петруку продвинуться не удалось. 
В таком же положении оказался и генерал Рохлин. Квашнин нервничал, звонил  то Рохлину, то Петруку. Спрашивал: «Когда возьмете дворец президента?»
 Казалось, командующего не интересовало, сколько солдат погибло, сколько ранено. Ему нужен был плененный или мертвый Дудаев.  Ничего подобного пока его генералы, воюющие против чеченцев, преподнести не могли.   Министр обороны России этому поверить этому не мог.  Более того, чтобы отметить пленение Дудаева он с друзьями приехал в Чечню.

***
 Квашнин опять удалился от веселой компании, празднующей день рождения министра. Вновь связался с Рохлиным:
– Ну, что, генерал, не пора ли штурмовать дворец Дудаева?
– Чтобы штурмовать дворец, товарищ командующий, туда надо дойти.
– А что, до сих пор дворец не окружили?
– Мы еще не смогли сломать второй оборонительный рубеж.
– Генерал, Вы знаете, сколько сейчас время?
– Знаю, товарищ командующий, 22 часа 40 минут.
– Задание перед Вами поставлено, генерал. В 23 часа дворец Дудаева должен быть взять, а сам Дудаев –    должен быть доставлен в штаб!
–  Товарищ командующий, мы потеряли живую силу и технику…
– Что же вы предлагаете, генерал?
– Требуем авианалеты, артиллерийский обстрел.
– А кто Вам мешает вызвать авиацию и бомбить объект столько, сколько Вы считаете необходимым?
– Вы же хотите товарищ командующий, живым взять президента.
– Бог с ним, если не удается взять его живым, возьмите  хотя бы мертвым и превратите в развалины это осиное гнездо – дворец президента.
Позже Квашнин позвонил Петруку:
 – Жертв много, товарищ командующий. Из-под руин выходят повстанцы и шквальным огнем из минометов и гранатометов встречают наше продвижение. Около стадиона «Терек» мы потеряли почти половину танков и БТР. 
– Генерал, прежде чем пустить танки, надо подавлять огневые точки.
– Товарищ командующий, авиацией были подавлены все огневые точки, но когда начали продвигаться танки, появились новые точки, будто ожили каменные развалинами.
– Значит, они перехватывают наши приказы и разговоры в эфире. Перед авианалетом они, видимо, уходят в подвальные помещения, а потом возвращаются…
– Их надо, генерал, выбить штурмовыми отрядами десантников.
– Попытались провести атаку штурмовиков. Опять эти гады пронюхали про наше выступление, и вместо повстанцев появились Летучие воины – этот специально подготовленный отряд смертников.
Наш штурмовой отряд десантников не обнаружил огневые точки повстанцев, а встретился с Летучими бандитами. Штурмовой отряд разгромил бандитов, но   потерял много бойцов.  Поэтому отряд отступил.
– Генерал, подготовьте резервы на наступление. Сейчас будут авианалеты на дворец президента. Разрушим до основания это чертово гнездо, чтобы нечего было защищать этим обезумевшим бандитам! 
– Может быть, мы допустили какую-нибудь ошибку, разрабатывая план наступления на Грозный? Может быть, не оценили силы сопротивления? – размышлял Квашнин, возвращаясь в клуб офицеров, где веселая компания отмечала день рождения Грачева. 
Перехватив разговор  Квашнина с  генералами, Лечи опять предложил президенту, покинуть дворец и уехать с отрядом Летучих воинов в Бамут.
– Товарищ президент, Российское  командование решило начать авианалеты на президентский дворец и разрушить его до основания, чтобы «повстанцам нечего было защищать», как они говорят.
– Лечи, я – генерал, когда мой народ воюет, я не должен прятаться по углам. Ты думаешь, я  не знаю, что значит  воздушные бои?
– А что, Вы хотите в воздухе воевать с ними? Но для этого нужна авиация, как я понимаю, самолетов у нас нет.
– Когда возникнет необходимость в них, они появятся.
При присутствии Лечи Дудаев позвонил летчикам. Приказал подготовиться к 23 часам со всем вооружением. Лечи, понял, президент знает, когда начнётся авианалет и принял решение заранее.
– Товарищ президент, Вы хотите подняться в воздух и встретить  СУ-24 и СУ-25?
– А ты сомневаешься в моих летных способностях? – улыбнулся Дудаев. – Если, Лечи, твоя стихия – ринг и татами, моя – это воздух и самолеты.
– Товарищ президент, Вы нужны чеченскому народу, и Вам нельзя рисковать, как рядовому летчику.
– Лечи, чеченскому народу Дудаев не нужен. Им нужна свободная, независимая Чеченская Республика, чего не могут понять русские генералы, затеяв эту войну.  Они думают, если Дудаева убьют, чеченцы сложат оружие. Но это далеко не так. 
– Товарищ президент, в Вашем лице олицетворяется  возможность сохранения независимости нашей республики.   Поэтому Вам ни в воздухе, ни на земле нельзя рисковать.
– Риск, Лечи, – благородное дело. Пусть знают российские асы, что чеченцы и в воздухе умеют воевать за свою свободу.
Лечи понял, что уговаривать президента бесполезно. 
В 23 часа после одобрения министра обороны Квашнин, командующий объединенными силами в Чечне, решил разбомбить президентский дворец и покончить с Дудаевым. 
Навстречу СУ-24 и СУ-25 поднялись истребители Дудаева. Когда в воздухе появилось звено из пяти истребителей, российские лётчики удивились и срочно  связались с Землёй:
– Перед нами  истребители противника! Я «Сокол»! Перед нами истребители противника!
– «Сокол»! Я – «Тополь», тебя понял, на перехват поднимаются «Беркуты». Продолжай бомбежку!
– «Тополь», я – «Сокол». Нас атакуют истребители противника!
–  Выгружайтесь быстрей!
Не успели самолёты сбросить бомбы, как два  СУ-24  загорелись. Оба самолета с огненными хвостами стали снижаться на землю, озаряя ночное небо над Грозным.
В это время в эфир вышел министр информации Чеченской Республики Удугов:
– Дорогие братья и сестры!  Наше небо озарили горящие в воздухе российские самолеты, которые второй день беспрерывно бомбили наш город. За два дня под бомбёжками погибли тысячи мирных людей, разрушены сотни домов в городе. Но сегодня наши пилоты отомстили российским воздушным пиратам.   
Наш президент отказался переезжать в Бамут, говоря: «Когда вся Чечня воюет и истекает кровью, я  тоже  обязан воевать с оружием в руках, как каждый чеченец. 
Кто может победить нацию, у которой даже президент воюет с оружием в руках!  Варвары, которые за большие деньги превращают дома мирных людей в каменные руины, сегодня нашли свою смерть!
В каком государстве мира армейская авиация разрушает дома собственных граждан и убивает их?   
После того, как были сбиты два СУ-24, остальные самолеты обратно вернулись на базу, уступая небо истребителям.
Дудаев дал приказ звену истребителей: спрятаться в подземных ангарах.
Дудаев был рад, что сел в самолет и взял штурвал в свои руки. В воздухе он забыл о том, что он – президент, что над его головой висит угроза смерти.  Угрозы Москвы взять его живым или мёртвым, ответственность за независимость республики – все эти атрибуты президентской должности остались на земле. Перед ним был небесный простор, и он почувствовал себя за своим привычным занятием. Бескрайний воздушный океан и он в маленьком, но надежном корабле. Это была его стихия, стихия покорителя неба.
На земле он чувствовал себя незащищенным, хотя он и в мыслях не мог допустить этого.
Весть об участии Дудаева в воздушном бою и о сбитых самолетах, тут же попала на каналы чеченского телевидения.
Выступление Удугова об участии Дудаева в воздушном бою подхватили средства массовой информации зарубежных стран.
Итальянский корреспондент газеты «Республика» озаглавил свой репортаж «Президент в воздушном бою», корреспондент газеты «Фигаро» – «Воюющий президент», «Нью-Йорк Таймс» – «Президент-воин».
До 24 часов Грачев ждал мертвого или живого Дудаева и падения Грозного. Когда ему доложили, что ни одно армейское соединение не смогло преодолеть второй оборонительный рубеж, организованный Масхадовым, что есть потери и в живой силе и, особенно, в технике, он понял, что нужно менять тактику ведения войны, что Российская армия столкнулась с умело организованной обороной повстанцев. Кроме того, Грачёв понял, что прогнозы политических обозревателей России не оправдались.
 Недовольный обстановкой Грачёв улетел со своей свитой.
Квашнин приказал командирам соединений «Север», «Запад» и «Юг» в каждом завоеванном участке города проводить зачистки. Для этого он выделил особые отряды из бывалых военных.
Отряды ходили по домам. Они вытаскивали из дома представителей мужского пола, как пособников повстанцев, и забирали их в комендатуру. Из комендатур они не возвращались. Кроме того, отряды этих чистильщиков позволяли себе забрать с собой то, что было ценного в доме, унести или поломать, разбить.
 
***
Повстанцы привели к Лечи девушку лет 16 и мальчика лет 12.
– Что случилось? – вежливо спросил Лечи у девушки.
– Я живу на улице Коммунистической с родителями, где сейчас хозяйничают чистильщики. Они обшарили весь дом. 
– Кого Вы ищете? Что Вы хотите в моем доме? – спросил отец.
– Тех, кто поджег танк, который стоял перед твоим домом.
– Я врач, лечу раненых. И притом, я – дагестанец. Вот уже десять лет, как я работаю здесь, в Грозном. Приехал по распределению, так и остался здесь. Вот посмотрите паспорт. Я тоже – гражданин России. Дагестан  не воюет с Россией, – объяснил отец.
– Да будь ты хоть гражданином Израиля, черномазый урод. Ты лечишь тех, кто воюют против нас, и стреляет в наших солдат.
– Лечить – это моя профессиональная обязанность: я дал клятву Гиппократа. Для меня все раненые одинаковы, будь это чеченцы или русские. Я обязан помочь каждому, кто в моей помощи нуждается, – сказал отец.
– Так… Жену и дочку заберите в комендатуру. А его – ко мне, в кабинет! – сказал лейтенант, посмотрев на отца.
– Женщин не трогайте! Не забывайте, что находитесь на Кавказе, – отец заслонил нас (меня и мать).
Лейтенант, здоровый, как бугай, подошел к отцу, схватил за грудь и решил вытолкнуть его за дверь.
  Завязалась драка… Когда отец ударил ногой  лейтенанта в живот, тот упал, а автоматчик, который  пришёл с лейтенантом, выстрелил в отца…
Алика, брата моего, солдаты не заметили: он был в другой комнате, когда в отца выстрелили, он прибежал из другой комнаты с охотничьим ружьем отца и застрелил  автоматчика...
 – Беги, дочка, через задний двор, забери Алика, наш род не должен погибнуть. Спаси, дочка, Алика, – сказала мама.
 Мы с братом через задний двор убежали к повстанцам. Мама осталась с раненым отцом. Когда мы бежали  по улице, раздался взрыв. Это чистильщики по приказу лейтенанта бросили на наш дом гранату…  – крупные капли слёз покатались по щекам девушки.
– Как тебе зовут?
– Меня Патимат, а брата Алик.
– Это он застрелил автоматчика?
–  Да…
– Алик, значит, ты отомстил за отца… А ведь в тебя тоже могли выстрелить. Тебе повезло, пацан, тебя спасла тебя. Тебе же жить и расти, как мама сказала, чтобы сохранить свой род, – Лечи обнял мальчишку, – вытри слёзы и запомни: мужчины не плачут. Кстати, сегодня вас отведут к нашим надежным людям. Потом отправим вас с  беженцами в Дагестан, к вашей родне.  Сколько же лет тебе, Алишка?
– Двенадцать. Я хочу остаться здесь и, как другие ребята, кидать зажигательные бутылки и поджигать танки.
– Ты уже отомстил за своего отца. А теперь выполняй  просьбу матери.
– Да, Алишка, мама сказала, ты должен продолжить наш род, – заплакала опять Патимат.
– Патимат, не плачь. Слезами ты никому не поможешь.  Скажи, как фамилия твоего отца?
– Мы Гасановы, – сказал Алик.
– Вот видишь, как ты гордо  отвечаешь: «Мы Гасановы». Так вот род Гасановых не должен исчезнуть, поэтому слушай мою команду.  А теперь идите, вас ждут.
Молодой человек, одетый в гражданскую форму, отвез их на южную окраину города, где собирались беженцы, уезжающие в Дагестан. Там он поручил женщине среднего возраста отвезти детей в Дагестан и помочь им найти родственников.
 Целый день Алишка и Патимат оставались с теми,  кто собирался уехать в Дагестан.
Вечером, когда стемнело, как только сгустились над городом сумерки и в темноте затерялись силуэты разрушенных высотных домов, в воздухе появилась авиация и с грохотом стали разрываться снаряды. Тучей поднимающаяся  пыль окутала всё вокруг, словно непроницаемым туманом. 
Воспользовавшись вечерними сумерками, Алишка убежал из временного лагеря беженцев.  Он хотел еще раз взглянуть в милые лица мамы и папы и не мог представить себя где-то там, в Дагестане, у незнакомых ему родственников. Без любимой матери, которая согревала его, когда ему бывало холодно; кормила, когда он бывал голоден; не отходила от его постели, когда он болел, Алишке казалось, что ему мирный Дагестан и не нужен. 
«Теперь какие-то люди в военной форме с автоматами в руках хотят отнять её у меня. Нет, я не поеду никуда без нее. Я вернусь туда, где жили мои родители. Пусть попробует кто-нибудь помешать мне. Пойду, возьму отцовское ружье и буду с мамой жить в нашем доме», – думал Алишка, пробираясь по улицам и переулкам к дому, где он оставил умирающего отца и рядом с ним ухаживающую за ним мать.
Над головой Алишки свистели пули, с шумом пролетали снаряды и, вонзаясь в стены домов, взрывались, разрушая постройки.
В небе то и дело появлялись вертолеты и обстреливали дома ракетами. В последние дни по улицам города не ездили автобусы и троллейбусы. Да и сами улицы были разворочены большими ямами от снарядов и бомб. На многих улицах не горел свет. Время от времени улицы освещались вспышками выстрелов из пушек и отблесками разрывающихся снарядов, освещая в вечерних сумерках одинокие силуэты людей, спешивших перебраться через разрушенные баррикады разбитой техники.
 На Алишку никто из прохожих не обратил внимания. Даже бездомные собаки, ищущие себе пищу в развалинах домов, старались не замечать прохожих, смотрели на них исподтишка. 
Алишка подошел к одной рыжеватой лохматой беспородной собачке и ласково позвал ее. Она, виляя хвостом, приблизилась к нему, готовая ответить дружбой за дружеское отношение Алишки.
Мальчишка погладил рукой голову собачки. «Пойдешь со мной, Жучок?» – спросил он  собачку. Она пошла за ним и не обиделась, хотя он неправильно назвал ее кличку. – Идем, идем со мной, Жучок! – повторил Алишка,  зовя  собачку. Она пошла за ним. Видимо, она тоже соскучилась по человеческой дружбе и давно ждала, не позовет ли ее кто-нибудь жить к себе.
Казалось, ей тоже надоела эта одинокая собачья жизнь.
По ночным улицам маленький человек и маленькая собачка тихо пробирались, ища свой дом. К полуночи Алишка и Жучок вышли на Комсомольскую улицу.
– Вот, Жучок, мы уже на нашей улице. Теперь мне надо найти наш дом... Адрес я помню: «Комсомольская, 15». Там, Жучок, живет моя мама с отцом. Ты, конечно, не знаешь мою маму. Не бойся, она примет тебя, раз ты со мной. Она очень добрая. Она угостит тебя тоже. Ты, конечно, не знаешь, какие вкусные блины она печет.  Я тебя тоже угощу. Даю мужское слово. Дай лапу, – Алик в ночной темноте протянул руку. Жучок положил свою лапку в протянутую руку Алишки. – Ну, вот мы и договорились, – сказал Алишка, пожав лапу Жучку.
Алишка с Жучком до утра бродили вокруг остатков от жилых домов. Он не мог узнать в ночной темноте  взорванный родительский дом. Утром, когда стало светать, он нашел свою детскую комнату, стояли стены, крыши не было. Возле стены стояла его койка с железной сеткой. На полке лежали его запыленные книги.
– Вот, Жучок, это моя комната, вот моя кровать, вот мои книги.
Алишка брал их по одной и чистил от пыли и грязи.
– Мама, наверное, ушла к соседкам. Жучок, когда она придет, я тебя с ней познакомлю. Ты здесь подожди, Жучок, я пойду к соседям и спрошу, не у них ли моя мама.
Алик собрался к соседям, за ним побежал и Жучок.
– Ты, куда? Я же сказал, здесь подожди. Я там долго не буду. Спрошу о маме и вернусь.
Алишка пошел, за ним – и Жучок. Собачка будто боялась потерять вновь приобретенного друга, не отставала от него ни на шаг.
Она помнила, как долго искала своего бывшего хозяина, но не могла найти. А его хозяина увезли на санитарной машине после разрушения дома. А из госпиталя хозяин в разрушенный свой дом не вернулся. Жучок долго его ждал, но напрасно. Скучал он и по пятницам даже в мечеть бегал,  чтобы, как раньше, встретить хозяина. Но хозяин так и не вернулся. Так Жучок потерял и дом, разрушенный бомбой, брошенной с неба, и хозяина, раненого взорванными кирпичами. За один день собачка лишилась всего, что было у неё до войны: дома, теплого и уютного, где была всегда еда вдоволь, и хорошего доброго хозяина, который защищал его от чужаков. Особенно от соседских детей, которые дразнили его каждый раз, когда они возвращались из школы. Когда хозяин бывал рядом, дети убегали, оставив Жучка в покое.
Жучок никогда не мог забыть, как однажды хозяин спас его от верной  смерти. Это случилось года два назад, зимой. Во дворе стояли крепкие морозы. Наверно, температура доходила до –20 (как говорят люди). Она, бездомная собачка, по неосторожности попыталась проглотить кусочек мяса с косточкой. Косточка, воткнувшись острыми краями, застряла в горле. Она почти больше часа пыталась проглотить косточку, но не смогла.
Время было за полночь. В то время незнакомый молодой человек вышел на его визжание, осмотрел его, вытащил кость из горла и понёс к себе домой.

 
***
  Алишка шел. Когда оглянулся, он увидел, что  Жучок идет за ним. Алишка остановился, он лег на живот, положив голову на передние лапы: – Я боюсь остаться еще раз одна. Первый хозяин тоже не вернулся, хотя я долго ждал, – говорили смотрящие на Алишку собачьи глаза.
 – Я же сказал, Жучок, я вернусь с мамой.
«Все хозяева так говорят, и никто не вернулся в разрушенные дома. Мой первый хозяин тоже. И наши соседи тоже.  Они куда-то исчезли. Может быть, они ушли туда, где не стреляют пушки… Если ты тоже уйдешь, тогда я опять останусь один на этих развалинах.
 Алишка не стал больше уговаривать его остаться в разрушенном доме, и Жучок решительно пошел за  ним.
Мальчишка постучался  к соседям. Но в двери никто не открыл. Он подождал и еще раз постучал.
– Тетя Маша! – позвал он хозяйку дома. – Откройте, пожалуйста.
 – Кто там? – из глубины комнаты он услышал голос  соседки.
– Тетя Маша! Это я, Алишка.
Дверь открылась.
– Это ты, Алишка, заходи, сынок, заходи.
– Спасибо, тетя Маша, моей мамы нет у вас.
 – Нет,  сыночек, нет.
– Куда она пошла? Вы не знаете, тетя Маша?
– Она пошла, сынок, туда, откуда больше не возвращаются.
– Как это не возвращаются? А я?
– Тебе, сынок, надо теперь как взрослому жить. Заходи, будешь жить у нас.
– А что, моя мама больше не вернется?
– Нет, сынок. Она погибла, когда эти варвары взорвали дом.
– Как это погибла? – у Алишки по щекам покатились слезы.
Жучок посмотрел на своего нового друга: «Почему он плачет? Без мамы я тоже живу. Я не помню свою маму. Да никого я не помню, кроме Тузика, который не оставлял меня и не давал выходить на улицу. Он всегда нападал на меня. Хорошо, что мой хозяин отгонял его. Мой хозяин, Мансур, был хорошим человеком. Куда, интересно, он ушел. Может быть, как мать Алишки он тоже ушел туда, откуда не возвращаются?» – думал Жучок и не мог смотреть на плачущего нового своего друга. «Что же ты плачешь? Когда мой хозяин не вернулся, я тоже не плакал. Не плачь, ты же – мужчина. Разве мужчины плачут?» –  Жучок сурово посмотрел на своего нового друга, будто хотел пристыдить его.
– Алишка, заходи, сынок, не плачь. Где сестра? Вы же вместе убежали?
– Нас с сестрой поручили беженцам, уезжающим в Дагестан. Но я, тетя Маша, оттуда убежал. Здесь моя мама, здесь мои друзья. Тетя Маша, а Вы почему остались?
– Куда, сынок, мне бежать с внучкой-сиротой? Нас никто нигде не ждет.
– Тетя Маша, можно, и Жучка завести?
–  Заведи, сынок, ему тоже хватит места в нашей хате.
– Мария Ивановна, Вы дома?  – в дверях появились люди в белых халатах.
– Да, я дома, что Вы хотели?
– Пожалуйста, садитесь в машину, вы нам нужны.
– Я не могу никуда поехать, у меня дети.
– Ваши дети никуда не денутся. Они будут ждать Вас.
– Никуда она не пойдет, – выступил вперед Алишка.
– Ты кто такой?
– Я – Алишка.
–  Сынок, ты не волнуйся, бабушка нам на время нужна. У нас раненая женщина. Она окажет помощь  и вернется.
– Вы ее не отвезете туда, откуда не возвращаются?
 «Да, да, мой хозяин тоже не вернулся оттуда, куда его увезли на машине», – стал тявкать и Жучок.
– Не беспокойся, Алишка, она обязательно вернется. Мы ее обратно привезем.
На белых Жигулях увезли Марию Ивановну.

***
Мария Ивановна до пенсии работала в городской больнице операционной медсестрой. Даже на пенсии ее не оставляли в покое. Соседи и знакомые часто звали к больным. Особенно в последнее время, когда в городе много раненых, когда вокруг стреляют, бомбят.
Мария Ивановна с мужем и внучкой Светой жила в собственном доме. Год назад муж умер. Она осталась с 11 летней внучкой-сиротой. Добрая порядочная женщина, тетя Маша, как ее называли соседи и знакомые, всегда готова была помочь, чем могла соседям и знакомым. Поэтому все те, кто ее знал – и чеченцы, и русские, и ингуши, и дагестанцы,  жившие по соседству с ней, уважали её и готовы были помочь ей, чем могли.
Когда тетя Маша села в машину и уехала, Жучок посмотрел на Алишку. «И она уехала туда, откуда не возвращаются люди. А ты почему это допустил? Мы  даже ещё позавтракать не успели, а они ее забрали. Это нехорошо», – говорили глаза Жучка.
– Заходи, Жучок, во двор. Подождем тетю Машу. Она скоро вернется.
В это время из комнаты с заспанными глазами выглянула Света – внучка тети Маши.
– Алишка, ты вернулся? А Патимат где?
– Я убежал, Света. А сестра осталась с беженцами. Может, она уехала в Дагестан.
– А ты не хотел уехать отсюда? Я бы на твоем месте, Алишка, уехала. Ты же видишь, здесь война. Здесь стреляют и убивают людей.
– Ну и что, пусть будет война. Зато здесь у меня друзья и мама с папой остались здесь, – на глазах Алишки появились слезы, но он старался удержать их и казаться в глазах Светы мужественным и взрослым.
Света заметила замешательство Алишки и поспешила перевести разговор на другую тему.
– Откуда эта собачка, Алишка?
– Я нашел в одном разрушенном доме. Жучка  теперь от меня не отходит.
«Ты сам позвал меня и предложил дружбу», – сказали глаза Жучка, которые внимательно следили за  детьми.
– Алишка, заходи домой, что в коридоре стоишь? А я пойду, умоюсь, – сказала Света.
«А я? Я, что должен делать?» – посмотрел Жучок на мальчишку.
– Ты оставайся в коридоре. Все-таки домой к чужим людям заходить неудобно, – сказал Алишка.
«Почему тебе удобно, а мне неудобно», –  удивлённо заморгал глазами Жучок.
Алишка снял туфли и в носках зашел домой. 
«Ну, теперь понятно, я же не могу, как он, снять туфли», – присел Жучок.
Пока Света умывалась, мальчишка сидел в комнате и думал: «Сейчас я бы тоже дома умывался, а мама приготовила мне бутерброд с чаем.
– Алишка, садись, сынок, чай пить! – мальчишке показалось, что он услышал голос матери.   
В это время около ворот послышался звук закрывающихся дверей машины. Тетя Маша вернулась домой.
– Света, ты встала, внученька?
– Да, бабушка, я встала и умылась, готовлю чай, – из кухни вышла Света.
– Умница ты моя. Алишка, иди, ты тоже помой руки. И садитесь за стол, я вам сделаю бутерброды с маслом, – сказала тетя Маша.
Жучок в коридоре, поднимая одно ухо вверх, другое опуская вниз,  принюхивался к запахам, доносящимся из кухни: «Я тоже хочу завтракать».
– Тетя Маша, можно я половину хлеба отдам Жучку?
– Пожалуйста, Алишка, возьми и отдай, – она взяла из хлебницы кусочек хлеба и протянула Алишке.
Он взял кусочек хлеба, вышел в коридор и отдал Жучку, и только потом сел сам есть бутерброд с чаем.
«Молодец, Алишка, ты – настоящий друг», –  благодарно взглянул Жучок на мальчишку.
После завтрака Алишка пошел обследовать разрушенный родительский дом. Он непременно хотел жить «в своем доме». Надеялся найти под обломками разрушенного дома отца и мать. «А вдруг они живы и не могут выбраться из-под завалов». 
Не успел он выйти за калитку, как встретился с сестрой.
– Али, братишка мой, – заплакала Патимат, обнимая брата. – Сколько я волновалась. Целую ночь искала тебя,  молилась Аллаху, чтобы помог найти тебя живым и здоровым. Решила зайти к тете Маше и спросить у нее, не появлялся ли ты здесь. Вот Аллах и помог нам встретиться. Как ты мог тайком уйти, не спросив и не предупредив меня? Ты же знал, что я без тебя никуда не уеду. Я должна выполнить просьбу матери: беречь тебя. Алишка, брат мой, не делай больше таких глупостей, пожалуйста. Не убегай от меня. Обещаешь?
– Да, обещаю, сестра. Я хотел, чтобы ты уехала с беженцами в Дагестан. Поэтому и не предупредил тебя.
– Алишка, без тебя, я никуда не уеду. Мы должны вместе жить. У нас больше никого нет, ты да я.
– Почему, у нас еще есть и Жучок, – Алишка улыбнулся, показывая сестре свою собачку.
«Да, сестра, раз ты сестра моего друга, значит, ты и моя сестра. Я тоже хочу жить с вами, мне тоже некуда идти», – виляя хвостом, Жучок посмотрел на Патимат.
– Я зайду и поздороваюсь с тетей Машей, – сказала Патимат, открыла калитку и зашла.
– Патишка, ты тоже не уехала, доченька?
– Нет, тетя Маша, Алишка убежал, и мне пришлось искать его.
– К нам он пришел, утром появился.
– Как я испугалась, тетя Маша, я думала, что и брата потеряла. Аллах сжалился над моим горем и вернул мне брата.
– Что теперь решили, доченька? Уезжать в Дагестан не будете?
– Я без брата не могу. Мама мне поручила беречь его и помогать ему. А он об отъезде из Чечни даже слышать не хочет.
– Значит, остаетесь?
– Наверное, тетя Маша, придется остаться, раз он не хочет уезжать. Правда, не знаю, где будем жить, хотя в городе много пустых квартир, брошенных хозяевами.
– Никакие квартиры вам не нужны, живите у нас. Будем жить все вместе, пока не закончится война, – предложила тетя Маша.
– Не знаю, тетя Маша, просто неудобно Вас беспокоить.
– Какое беспокойство, нас тоже со Светой мало. В доме для всех места хватит.
– Честно говоря, тетя Маша, у нас знакомых не осталось в Грозном: кто-то уехал в Дагестан, кто-то  ушел в армию. Остался только товарищ отца, дядя Мансур. Он работает в больнице доктором. Думала, что можно обратиться за помощью к нему.
– Можно к нему тоже пойти, попросить помощи, но как бы там ни было, в любое время мы со Светой готовы поделиться с вами кровлей над головой и куском хлеба.
– Спасибо, тетя Маша, за Вашу доброту.
– Заходи в комнату, доченька, хотя бы стакан чая попьешь, а то стоим в коридоре, – предложила Мария.
– Чай, с удовольствием, со вчерашнего дня в рот ничего не брала, – Патимат зашла в комнату.
Мария поставила на стол чашечку чая, хлеб и масло, угостила Патимат.
За чаем они продолжили беседу.
– Говорят, что есть отряд спасателей, тебе надо, Патя, найти его и попросить извлечь из-под руин тела отца и матери, и по-человечески похоронить их на кладбище.
– Я тоже думаю об этом, тетя Маша. Спасибо за чай и за добрые слова... Пойду-ка, поговорю с Алишкой, чем он хочет заниматься, – Патимат вышла из дома  светловолосой Марии.
Алишка с Жучком ждали ее на улице около дома тети Маши.
– Патя, я хочу пойти и поискать в развалинах нашего дома тела папы и мамы.
– Нам, брат, нужна помощь, мы с тобой балки, доски, камни поднять не сможем.
– Я пойду к дяде Мансуру и попрошу помощи, – сказал Алишка.
– Тетя Маша сказала, что в городе есть отряд  спасателей. Надо найти его и позвать к нам.
– Я найду, сестра, ты не беспокойся, – Алишка собрался идти, за ним и Жучок.
– Алишка, я тебя очень прошу, не теряйся, я буду тебя ждать здесь. Ты постарайся пораньше вернуться.
– Как только найду отряд спасателей, я вернусь, – Алишка ушел, за ним побежал и Жучок.
Патимат пошла осмотреть развалины родного дома. От дома сохранились только стены и часть крыши комнаты. В зале потолок был снесён. На треснутой стене зала висел послесвадебный портрет отца и матери. На подоконнике, всё ещё стоял пластмассовый горшок с двулетним алоэ.
«От моей чисто прибранной комнаты, где еще вчера я отдыхали на старом малогабаритном диване, ничего не осталось… Ничего кроме стены, торчавшей на южной стороне дома. Даже диван, платяной шкаф и письменный стол, за которым я сидела, делая уроки – все это погребено под обломками крыши и разбитых стен...» – Патимат не решилась подняться на горку строительного мусора, чувствуя, что под ним погребены тела отца и матери.
– А может, они еще живы? – в голове Патимат промелькнули светлые мысли. Она осторожно перешагнула через фундамент и отошла на два-три шага назад, ближе к улице. 

***
Спасательные отряды тоже были организованы по принципу боевых отрядов повстанцев. В каждом спасательном отряде работали по четыре санитара, санитарная машина и санинструктор – руководитель и ответственный за раненых граждан и повстанцев. Они занимались эвакуацией раненых и оказанием им первой помощи. А извлечением людей из завалов занималась бригада «шахтеров», так их называли оттого, что в их состав входили бывшие шахтеры, вышедшие на пенсию.
Этот отряд состоял из девяти человек во главе с бригадиром. В распоряжение бригады входили два экскаватора и один подъемный кран. Бригаде помогал пожилой контингент гражданского населения, не успевший уехать из города. Сами бригады шахтеров и санитаров были закреплены по улицам города, по направлению ударов Российской армии.

***
Сначала Алишка пошел к другу отца, доктору Мансуру. Его легче было найти, так как Алишка знал, что дядя Мансур работает в Первой городской больнице.
 Мансур выразил соболезнование мальчишке.
 – Пусть Аллах простит им все грехи, сынок, и откроет ворота рая. Где ты живешь, сынок, теперь?  Где твоя сестра?
– Мы пока нигде, дядя Мансур, тетя Маша нас утром пригласила к себе и накормила.
В это время санитарная машина с сиреной влетела во двор больницы, и санитары начали быстро разгружать раненых.
–  Алишка, извини, пожалуйста, надо поспешить в операционную: раненых привезли.
– Муса, помоги пацану найти отряд спасателей, – попросил он охранника и поспешил в операционную.
– Алишка. Я после работы подойду к вам, ждите меня у тети Маши, никуда не уходите! –  крикнул по дороге Мансур.
Мусса, охранник больницы, помог найти отряд спасителей, с которым мальчишка вернулся к своему разрушенному дому.
Здесь, сидя на камнях бывшего порога, Патимат, плача, дожидалась  брата.
– Сестра, я привел спасателей! – громко крикнул Алеша, довольный тем, что смог выполнить поручение сестры.
– Сынок, что здесь спасать? – руками развел слегка сгорбленный пожилой человек с длинными седыми усами. 
– Дедушка, здесь мои мама и папа, пожалуйста, уберите эти балки и крышу… Пожалуйста, –  взмолился Алишка.
– Хорошо, сынок, сейчас. Может, сынок, они и живы. Бывает даже, что на четвертый, пятый день находят под обломками живых.
– Подними кран, Салам, ты слышишь?
– Сейчас, – крановщик подогнал машину и слегка опустил кран.
Спасатели, не спеша, очень осторожно убрали обломки крыши, балки и вытащили из-под завалов отца Алишки. Он уже был мертв.
– Да, сынок, отца уже не спасёшь…  Крепись, сынок.
Тело Магомеда аккуратно положили на носилки и вынесли на  улицу. Увидев тело отца, Патимат разрыдалась. От её пронзительного плача и этих пожилых спасателей бросило в дрожь.   А Алишка  больше не мог сдержать слезы. Как он ни крепился, внушал себе, что ему нельзя плакать, что он – мужчина, комок в горле не давал ему собрать силу воли. 
В это время спасители натолкнулись и на Сакинат – мать Алишки.
– Осторожно, Салам. Она дышит. Дайте ей воду! Дайте воду! Санинструктора сюда!
Санинструктор подошел, проверил пульс:
– Да, она жива, но ноги перебиты. Видимо, она потеряла много крови. Носилки! И быстро в машину. На машине Скорой помощи врачи быстро наладили систему и стали подкожно вводить жидкость.
За всеми движениями санинструктора и за лицом матери Алишка следил, затаив дыхание. Рядом стоящая сестра, кусая себе губы, всхлипывала, а по щекам мальчишки предательски катились слёзы. Сделав укол, санинструкторы захлопнули дверца машины. Машина с включенной сиреной помчалась по улице в направлении больницы. Алеша понял: маму везут в больницу, где раньше работал его отец,  где сейчас работал Мансур.
– Дядя Мансур поможет маме выжить, – сказал он тихо сестре. –  Он в той больнице работает, где раньше работал папа.
Машина скорой помощи быстро доставила Сакинат в больницу. Здесь сразу отправили в операционную, куда Алишку и Патимат не пустили. Велели им подождать в коридоре.
Мимо Алишки и его сестры, сидящих в коридоре, покатили одного, второго, третьего раненого. Казалось, их несли, целым потоком, беспрерывно.
– Сколько их там! – Алишке стало плохо, увидев кричащих раненых, прикрытых белыми простынями, катающих в операционные и перевязочные.
Удивлённые этим нескончаемым потоком     раненых и их стоном, Алишка и Патишка потеряли счет времени.
Когда Мансур вышел с одного операционного блока и собирался пройти в другой блок, он заметил Алишку и Патишку.
– Алишка, что вы здесь сидите? Кого-то ждете?
– Сюда маму привезли, дядя Мансур. Мы ее ждем.
– Куда ее поместили?
– Понесли в эту операционную, – пальцем показал Алишка.
– Как ее нашли? Она ранена?
– Дядя медик сказал, у нее ноги перебиты и есть травма головы.
Мансур зашел в операционную, в 3-й блок.  И тут же быстро вышел, быстрыми шагами направился по коридору и зашел в палату, где было написано № 10.
Через некоторое время он позвал Алишку и Патишку.
– Зайдите в 10-ю палату, ваша мама здесь. 
 Увидев свою маму под капельницей и подключенной к аппарату, дети безмолвно застыли у дверей.
– Сакинат, ты слышишь, открой глаза. К тебе пришли твои дети, – произнес Мансур.
Сакинат открыла глаза и узнала своих детей – в уголках её глаз появились слезы, они тихо покатились по щекам.
– Сынок, ты здесь? Я знала, что ты вернешься. Знала, что ты меня найдешь даже под обломками разрушенного дома, что ты меня спасешь. Ты же у меня единственный мужчина теперь в семье. Ты отвечаешь и за сестру. Смотри, не обижай ее. Веди себя, как положено мужчине.  Ты же у меня смелый, сильный, мальчик, – говорили ее глаза.
Так, во всяком случае, показалось Алишке. Он сел на табуретку, рядом с кроватью матери и взял её руку обеими руками. Ему так хотелось заплакать из-за погибшего отца, из-за искалеченной мамы, но мальчишка нашёл в себе силы не выпустить слез из уголков своих глаз, ведь мама считала его уже мужчиной, а мужчины не плачут. Но, когда увидел слезы, текущие по щекам мамы и падающие на больничную подушку, он не смог совладать с собой: у него по щекам, как серебряные капельки утренней росы, тихо покатились чистые детские слезы.  Покатились из уголков больших черных глаз по бокам носа, и, тихо двигаясь, капнули на нижнюю губу. Мальчишка быстро проглотил их, чтобы мама не увидела, а сестра стояла  за спиной, и вряд ли она их увидела.
Но мама заметила и почти незаметным движением руки подала сигнал: «Сынок, ты у меня теперь большой, почти взрослый. Держись и не плачь», – говорил ему внутренний голос мамы. Он этот голос  понимал внутренним чутьем.
Патимат встала на колени у постели матери, и, уткнув лицо в одеяло, безудержно заплакала. Она не знала, как им жить без мамы. Без ее теплых, ласковых рук, которые оберегали от невзгод и болезней. Без ее теплого взгляда, который вызывал теплоту в ее душе. Она думала: «Мы потеряли отца. Если еще и маму потеряем, как же мы с Алишкой будем жить? У нас разрушен дом, негде поесть и спать. В чем же мы виноваты? О Аллах, не отнимай у нас мамы! Она у нас осталась одна.  Аллах, сохрани ее. Я буду каждый день молиться тебе».
Еще один день Аллах подарил Сакинат за молитвы дочери. Следующий день она, на больничной койке не приходя в сознание, покинула бренный мир.  Мансур  позвал из мечети похоронную бригаду и договорился похоронить Сакинат рядом с мужем, Магомедом. Алишка сопровождал тело матери на городское кладбище. А Патимат, по обычаю мусульман Кавказа,  не разрешили пойти на кладбище. После того как могилу засыпали свежей землей и поставили надмогильную плиту высотой 50 см, мулла прочитал «Суру» из Корана, все прочитали молитвы. 
 – Вставай, Алишка, пошли, ты теперь – взрослый мужчина. Тебе надо побеспокоиться о сестре. Пошли, пошли.
– Дядя Мансур, Вы понимаете, я больше не увижу свою маму и папу… Не увижу, да?
– Сынок, когда тебе будет трудно, когда тебе будет плохо, они всегда будут возвращаться к тебе.
– Правда, дядя Мансур, они вернутся к нам?
– Да сынок, их образы, их слова, их улыбка, теплота их руки всегда будут с тобой и с твоей сестрой Патимат. Теперь пошли, тебя ждет сестра. 
Алишкой не знал, куда идти: дома у них не было. В один день проклятая война забрала у  него и у Патишки отца, мать и дом. Единственное, что у них осталось – доброе отношение знакомых отца и матери.
Сестру он нашёл у тети Маши. Она ждала братишку здесь. Она не и знала, куда пойти с братом, где и как жить. Ведь у них ничего не осталось, кроме тех ценностей, которые мать успела положить в походную сумку и отдать дочери.
– На эти драгоценности, отложенными родителями на черный день, долго ли мы сможем прожить? – думала Патимат, когда столкнулась с суровой действительностью.
– Мария Ивановна, если можно, 2 – 3 дня  пусть поживут они с Вами, – попросил Мансур, – а потом я определю их в интернат или с беженцами отправлю в Дагестан.
– Не надо никуда определять, пусть живут с нами. Мы тоже с внучкой остались одни.
– Спасибо, Мария Ивановна, – Мансур ушёл, пообещав решить их вопрос как можно быстрее. Доктор спешил в больницу, где его ждали раненые.
После того, как ушёл Мансур, и тетю Машу позвали к больной женщине. Когда они остались одни, Патимат начала настаивать: «Давай, брат, уедем в Дагестан. Отец и мать погибли. Здесь каждый день убивают, взрывают. Мы станем обузой дяде Мансуру и тете Маше. Давай, Алишка, уедем».
– Если ты хочешь, уезжай. Я никуда не поеду. Я здесь родился, здесь я жил, что мне делать в Дагестане? Я никого там не знаю, мои школьные друзья здесь.
– Алишка, как я уеду, оставив тебя. Ведь мама мне поручила заботиться о тебе. Я старше тебя, брат. Ты должен слушать меня. Школы закрыты, многие дети, которые жили здесь, уехали в Дагестан. Брат, здесь идёт война. Опять начнут делать зачистку и найдут нас… 
–  Они к тете Маше не зайдут. 
– Брат, они в любой дом заходят. Раз ты живешь в Грозном, значит, ты против русских.
– Ну и пусть. 
– Алишка, не шуми. Я так боюсь за тебя. Если они узнают, что ты стрелял в убийцу отца, солдаты тебя сразу заберут.
– Патя, заберут или заберут, я не уеду в Дагестан.
– Ладно, не шуми, кто-то идет, – Патимат, отодвинув занавес, через оконное стекло посмотрела  на улицу. Там с очередного вызова возвращалась тетя Маша.
Патимат решила поговорить с ней о возникшем между ней и братом  споре. Может, она подскажет, как уговорить Алишку.   
Когда тетя Маша зашла, Алишка и Патимат, молча, посмотрели на нее. Мария ласково обняла детей покойной соседки.  Алишка вновь не смог удержать слезы.
 – Тетя Маша, хотя бы Вы поговорите с Алишкой. Он не соглашается уехать в Дагестан. Там у нас родственники, хоть и дальние. Там нет войны и ужаса.
–  Алишка, сестра права. Теперь, когда Вы остались вдвоем, без родителей, ты должен слушать ее. Она старше тебя и беспокоится о тебе.
– Тетя Маша, я слушаю ее. Но ехать в Дагестан я не хочу. Я здесь родился. Здесь наш дом. Наши родители тоже здесь.
– Алишка, брат, был дом, но его уже нет. Его разрушили. Были отец и мать. Их убили. Здесь идёт война. Не только мы, но и другие люди с семьями уезжают и в Ингушетию, и в Дагестан.
– Она права, Алишка. Вам надо с беженцами уехать. Война, сынок, не щадит ни детей, ни стариков. 
– Вы же, тетя Маша, не уезжаете.
– Уехала бы, сынок, но куда и к кому ехать, я тоже не знаю. Кто меня примет с внучкой-сиротой. Родных у нас нет. Пока над головой крыша есть, держимся здесь. Если и эту крышу снесет военный ветер, не знаю, куда мне податься. Все русские из Грозного уехали в Ставропольский край. В основном те молодые, у кого есть родственники в Ставрополье. А я осталась, так как у меня никого нет.
– Вот видите, Вы всё же остаетесь. Так и я тоже хочу остаться здесь, – заупрямился Алишка.
Так Алишка и Патишка остались в Грозном. Сначала они жили у тети Маши. Мансур помог Патимат устроиться санитаркой в больнице, куда поступало множество раненых. И она целыми днями пропадала в больнице. За Алишкой присматривала Мария.

***
Муса Габиев, 14-летний  подросток,  учился в музыкальном училище. После авианалета музыкальное училище разрушилось, и многие учащиеся уехали из Грозного. Мусса в разрушенном училище подобрал уцелевшие музыкальные инструменты и решил организовать ансамбль. Поискал ребят лет 12 – 14-ти, и рассказал им о своем намерении, предложить участвовать в ансамбле. Одни дети даже не заинтересовались предложением Муссы, мол, не время сейчас петь и танцевать. Некоторые подростки, кто хотя бы немного умел играть на музыкальных инструментах, согласились. Но не хватало солиста-певца. Абдул, одноклассник Алишки, который ходил с ним в музыкальную школу, разыскал его.
– Алишка, ты знаешь, мой друг Муса хочет организовать ансамбль. Собрал семерых ребят, которые могут играть на музыкальных инструментах. Муса хочет выступать перед ранеными в госпиталях и  перед  ополченцами. В ансамбле не хватает солиста. И я подумал о тебе. Ты в нашей музыкальной школе был солистом и лучше всех пел.
– Разве твой друг Муса возьмет меня? – Алишка, скучавший без дела,  обрадовался предложению.
– Как он может тебя не взять, когда сам ищет такого певца, как ты, – улыбнулся Абдул. 
– Сначала я должен предупредить сестру, – проговорил Алишка.
– А где сестра? Давай предупредим ее.
– Она в больнице.
– Нет проблем, пошли туда, предупредим ее.
Оба мальчика побежали во вторую городскую больницу. Патимат сначала даже возмутилась, услышав о желании брата петь. Но  потом, увидев решительность Алишки, она пошла, чтобы попросить совета у дяди Магомы. Он дал согласие.
– Пусть он чем-то занимается. А то он может связаться с нехорошими детьми, которые курят анашу  и занимаются воровством, – сказал  Магома, одобряя решение Алишки стать солистом пока незнакомого никому ансамбля.

***
Абдул привел Алишку к Мусе, который занимался со своим ансамблем в уцелевшем классном помещении разрушенной бомбами городской школы №3. 
– Мусик, я нашел своего одноклассника, который поет лучше всех. Во всяком случае, в музыкальной школе он был лучше всех. Это Алик, – представил Абдул Алишку.
– Лучше всех был и лучше всех пел.
 – Сейчас проверим, как он поет, – Муса взял гитару и начал играть. – Какой мотив для тебя подобрать?
Алишка, посвистывая, подсказал Мусе мотив и запел.
– Отлично! – воскликнул Муса, – приятный голос. Мы с тобой так создадим вокал, – Мусса, улыбаясь, обнял Алишку.
– Я же тебе сказал, Мусик, Алик лучше всех пел в школе.
– Ты прав, Абдул. Ты – хороший администратор.
 Алишка и еще пять музыкантов целый день репетировали в уцелевшем классном помещении  музыкальной школы № 3. 
 Через несколько дней ребята выступили перед ранеными, находящимися в военном госпитале. Выступление ребят раненым очень понравилось.   Воодушевленные такой встречей ребята начали часто выступать перед ранеными бойцами. Слух о выступлениях мальчишек прошелся по воюющему городу.
Об этом узнал и Удугов, министр информации Чеченской Республики. Он понял, что мальчишеский ансамбль, если его хорошо организовать, может оказать огромное моральное и  психическое влияние на дух граждан. Он поручил своему помощнику Хасану Ильясову узнать, кто возглавляет эту музыкальную группу, кто пишет им музыку и песни; какой репертуар у группы; где, когда и как выступает она; подготовить информационный материал об этой группе. Когда из информационного материала своего помощника Удугов узнал, что солистом группы мальчишек является двенадцатилетний мальчишка, у него родилась идея – сделать  пропагандистский клип. Он рекомендовал тележурналисту Руслану Хусеинову снять на баррикадах Грозного  этого мальчишку. Даже сюжет подсказал: «Вокруг разрушенного дома лежат раненые грозненцы. На забаррикадированной трибуне появляется певец, призывающий их на сопротивление».
– Ваша идея понятна, господин министр, но мне придется самому, глядя на обстановку, снимать и записывать ход событий.
Корреспондент телевидения Хасан оказался журналистом с богатой фантазией и хорошим воображением. Он организовал выступление Алишки великолепно. Из пяти песен, которых подготовила группа, он отобрал песню с патриотическими мотивами «Вставай, брат! Вставай!» Слова для песни, оказалось, придумал сам Алишки, а музыку – Муса Габиев.
В один из вечеров на экранах телевизоров появилось сообщение: «Алишка на баррикадах Чечни». И на фоне домов, разрушенных после авианалета, на горке, среди битых плит и камней появился мальчишка с открытой головой. Его волосы пыльный ветер сдувал с боку на бок. В правой руке он держал автомат, в левой – сизого голубя.
Диктор объявил: «Песня «Вставай, брат! Вставай!»   Эфир заполнился музыкой в стиле марша. Красивый детский голос летел над развалинами, над разрушенными зданиями города.
Из развалин, из груды камней и битых плит встают во весь рост раненые повстанцы. Они двигаются с окровавленными телами, чтобы защитить чеченских детей от надвигающихся танков. 
Около телевизоров собрались раненые и медики.
– Вот, смотри, как поет наш Алишка! – проговорил Мансур, не отрывая глаз от телеэкрана.
Когда Удугов посмотрел этот эпизод, выхваченный из войны в Грозном, сам удивился:
– Молодцы, журналисты! Сильно впечатляют! 
– Мне тоже нравится, когда под звуки марша и боевые песни встают раненые и идут в бой, атакуя танки. 
Министр информации дал указание размножить кассеты и распространить их. Кроме того, каждый день перед новостями, военными сводками, по телевидению и радио звучал голос Алишки. 
За короткое время группа, в которой пел Алишка,  стала популярной. Воюющие повстанцы, раненые в госпиталях, жители Чеченской Республики ждали новых песен. А кассеты с песнями, прозвучавшими по ТВ, покупали нарасхват.
Небывалую популярность группе мальчишек создала удуговская пропаганда. Удугову хотелось  показать иностранным корреспондентам, находящимся в воюющей Чечне, что  чеченцы не одиноки в своей борьбе за свободу. И ему это удалось.
Через два дня после показа по телевидению песен мальчишек французский корреспондент Мишель встретился с группой музыкантов.   
Позже он в своем репортаже из Грозного,   написал: «Великая Российская армия, оснащенная современной техникой, не в состоянии покорить Грозный. Танковые колонны, закидываемые  четырнадцатилетними пацанами бутылками с зажигательной смесью, полыхают на узких улицах  города. Здесь всё горит, всё полыхает: дома, танки, люди. Накануне двадцать первого века Российская армия ввергла в войну свой собственный народ. Армейская авиация с воздуха бросает бомбы на своих собственных граждан». 

***
Генерал Рохлин, наступающий по северному направлению, потерял почти пятьдесят процентов живой силы и техники, в основном, танки и танкистов. Такое же состояние было в армии, наступающей по западному направлению под командованием Петрука.
Командующий объединенными силами в Чечне был крайне недоволен. Во-первых, ему не удалось выполнить хорошо задуманный план наступления, приуроченный ко дню рождения самого министра обороны России.  Во-вторых, не смог преподнести столь желанный для Грачева подарок – плененного Дудаева. Как он ни старался, задача, в конце концов, оказалась для Квашнина невыполнимой. И высокий его гость уехал из Чеченской Республики без обещанного подарка.
Более того, он уже догадывался, что войну, так легко начатую в Чечне, им не удастся быстро закончить. Боясь общественного мнения, он вынужден был засекретить все военные потери. Квашнин решил перегруппировать войска. Командующий объединенными силами созвал совещание:
– Генерал Рохлин, доложите обстановку. Почему к намеченному сроку не вышли по проспекту Ленина на площадь Борьбы? Почему атака группировкой «Север» захлебнулась? В чем причина такого медленного продвижения к центру города?
– В том, что группе «Север» не удалось к намеченному сроку выйти на площадь Борьбы,  причин несколько: во-первых, мы натолкнулись на очень сильно организованную оборонительную линию. Мы не можем выбить из занимаемых позиций повстанцев. Они расположены маленькими отрядами. Во-вторых, они перехватывают разговоры в эфире. Они получают информацию о нашем передвижении и заранее до артподготовки уходят в укрытия. Особенно перед авианалетами. После отбоя воздушной тревоги они опять выходят из укрытий и стоят насмерть и отступают крайне редко.
– Предложения?
– Предлагаю авианалеты, утюжит высотные дома артиллерией. Этим мы спасем солдат и танки. Танки в Грозном показали свою неэффективность. Улицы здесь узки, к тому же и тактика ведения боя повстанцев не дает возможность для их эффективного использования в уличных боях. Группировка «Север» потеряла 50% танков. Также понесла большие потери в живой силе. Мы не можем с такими потерями, особенно в живой силе, передвигаться. Ни один танкист не может выбраться из горящего танка   боеспособным. Снайперы их убирают. Мне кажется, мы без должной подготовки начали наступление на Грозный. На данном этапе необходимо произвести разведку: нам нужна информация о продвижениях повстанцев. И самое главное:  нам надо оградить наш эфир.
Удуговская пропаганда вносит в наш эфир дезинформацию и разлагает военную дисциплину среди солдат. Есть случаи, когда солдаты покидают свой полк без разрешения и не возвращаются в свои воинские части. Они числятся, как пропавшие без вести.
 – Генерал, с таким настроением мы войну не выиграем, – сделал замечание Квашнин. 
– С такой потерей живой силы, особенно молодых солдат, победа не оправдывается, товарищ командующий, – отпарировал Рохлин.
– Генерал, без потерь войны не бывает.
– Это нам приходится объяснять членам комитета солдатских матерей, товарищ командующий.
– Никаких солдатских матерей, никаких корреспондентов близко к линии фронта допускать нельзя! Пусть этим займётся ОМОН! – взорвался Квашнин. – Генерал Петрук, какое положение в Западной группе войск?
– Мне кажется, повстанцев в два раза больше, чем те, что стоят против нас. В эфире  они намеренно создают неразбериху. Перехватывая наши разговоры и команды, через наши же координаты обращаются с призывами к солдатам, чтобы не выполняли приказы своих командиров, чтобы не стреляли в чеченцев. Дезертирам  они предлагают денежные вознаграждения.
После проведенной огневой подготовки по всем направлениям нашего наступления образовались завалы. Для бронетехники нет пространства для маневрирования. Из уцелевших зданий, из развалин  бандиты, называющие себя повстанцами, в упор бьют по танкам и по пехоте. Они используют классические  методы боевиков. Я полностью согласен с генералом Рохлиным. Нам необходима армейская разведка, нужно накопить информацию об этих извергах. Не имея таких точных разведывательных данных, нельзя совершить наступление и с такими крупными соединениями, как наши.
– Кто же Вам мешает, генерал, иметь агентурные разведывательные данные? – спросил Квашнин.
– Я имею в виду, товарищ командующий, что нельзя спешить с наступлением,  не  располагая точными разведывательными данными.  – Кроме того, товарищ командующий, мы должны, боевики готовят море огня, которое переплыть нам будет очень трудно. По имеющейся информации, они намерены по мере приближения наступления наших войск взорвать нефтеперерабатывающий  завод. Такой взрыв может нанести не только экологический ущерб республике, но и физический для личного состава наступающих войск.
 – Поэтому мы должны с воздуха заранее их бомбить и ликвидировать живодеров с пути нашего наступления, – сделал вывод Квашнин.
– Еще, товарищ командующий, нам необходимо как можно скорее избавиться от психологического давления дудаевских пропагандистов. Они выходят на наших радиочастотах, предлагают солдатам бросить оружие и дезертировать. На эту провокацию поддаются не только слабые в моральном и психологическом отношении солдаты, но и  некоторые офицеры нижнего звена. 
– По этому вопросу тоже, генерал, будут приняты конкретные меры, и в ближайшее время во всех войсковых частях будут установлены радиостанции «Историк», ими можно будет управлять в закрытом режиме. Таким образом, мы этих изуверов отсечем от нашего эфира.

***
В разгар военных действий атака частей Российской армии,  возглавляемая Павлом Грачевым, застопорилась на второй оборонительной линии Масхадова. Однако Дудаев  понял, что необходимо усилить не только военное, но и информационное сопротивление, поэтому назначил Мовлади Удугова,   до этого работавшего  министром информации и печати Чеченской Республики, еще своим пресс-секретарем.
 Дудаев понимал, что войну можно выиграть не только физически, но и идеологически. На войне сталкиваются лицом к лицу с оружием в руках не только солдаты, которые уничтожают друг друга, но и идеологи с пером  в руках, что выиграть войну военной силой невозможно  без идеологической борьбы.
***
Идеолог грозненского сопротивления Удугов  установил связь с солдатскими матерями. Он сумел донести до них боль чеченского народа, довести до их сведения факты  расстрела тяжелораненых повстанцев, попавших в плен на подступах к железнодорожному вокзалу, грабежей, изнасилований, поджогов, совершаемые российскими офицерами.
 Всю информацию о жестокостях российских офицеров и солдат, стекающуюся к Удугову, он обрабатывал и пускал в ход на пресс-конференциях с иностранными журналистами и представителями российских средств массовой информации. 
 Весть об убийстве пятерых тяжелораненых повстанцев, убитых контрольными выстрелами в голову, облетела всю Чечню. Чеченские повстанцы решили оказать немыслимое сопротивление штурмовикам-десантникам. 
Для повстанцев самым опасным врагом был штурмовой отряд десантников и спецназовцев. От бомбежек и минометных снарядов они могли уходить в подвалы, чтобы выждать время, а потом возвращаться на огневые точки. Штурмовики же, не щадя жизни, дочиста их выбивали.
 Выстоять против штурмовиков могли только отряды «Летучих воинов». 
Удугов, понимая значимость его пропаганды, не упускал возможности в каждом выступлении по военным сводкам живописать подвиги этих  воинов, считая их образцом воинственности. Поэтому все больше и больше молодых ребят приезжало из различных районов, сел и городов с желанием – служить в рядах «Летучих воинов».

***
Мансур и Малик  долго и упорно  просились в отряд «Летучих воинов».  Воспользовались своим знакомством, через Рыжего Лечи они всё же попали на подготовительную базу «Летучих воинов». Этот учебный лагерь располагался в Бамуте. В лагере после проведённых занятий вновь шёл отбор физически подготовленных молодых людей. На этой  подготовительной базе их готовили к рукопашному бою, борьбе, карате, владению холодным и огнестрельным оружием.
Рукопашный боем и карате руководил сам Лечи. Теоретические занятия по этим видам спорта и тренировки, в основном, проводились в вечернее время. Когда Лечи отсутствовал, его заменял Ким.
Мансуру и Малику нравилось заниматься рукопашным боем. К тому же, в каждую свободную минуту они занимались и самостоятельно.
 В лагере ребята  физически окрепли, возмужали. Пока непосредственно в боевых действиях они не участвовали. Наступление российских войск, атаки штурмовых отрядов происходили на второй оборонительной линии. Третья оборонительная линия готовилась к отражению наступления основательно.  Воины знали, что если не сегодня, то завтра им придется встретиться лицом к лицу с огромными силами наступающей Российской армии. Пока бои происходили на первой и второй оборонительной линии, защитники третьей линии укрепляли кольцо вокруг президентского дворца и дома правительства.

***
Январь 1995 года в Чечне был холодным. Днем шёл мокрый снег, а по утрам – гололед сковывал движение.
Многие жильцы, не успевшие уехать с беженцами, немощные пожилые люди, которым некуда было выехать, жили в полуразрушенных и поврежденных домах. Нигде, кроме центральной части города, где были расположены государственные учреждения,  котельные не работали. Полуразрушенные дома люди отапливали электрообогревателями и буржуйками.
Почти все улицы Грозного были разбиты снарядами и гусеницами танков. В темное время суток по улицам продвигаться было невозможно, так как большие воронки, образовавшиеся от взрывов снарядов, были заполнены ледяной водой, и прохожий в любую минуту мог поскользнуться и оказаться в этих злополучных ямах.
Общественный транспорт по городу не продвигался. Уличное освещение не светилось. Жители, оставшиеся в городе, затягивали окна домов светонепроницаемыми занавесками, боясь воздушных налетов, которые к концу января стали учащаться.
Повстанцы же от воздушных налетов спасались в подвальных помещениях, где все было заранее подготовлено. 
Подвалы высотных домов были обеспечены автономными движками и дизельными моторами для их обеспечения теплом и электричеством.
Не в лучшем положении были и части Российской армии, которые шли в наступление, подавляя ожесточенное сопротивление повстанцев. Хотя зимним обмундированием части были обеспечены неплохо, мокрый снег, шедший днем и ночью, промокал солдатскую экипировку.
 Некоторые военнослужащие, не выдержав трудностей, видя раненых, которых разбитых улиц санитары не успевали перетаскивать, тела  убитых, которые оставались по несколько дней в   развалинах разрушенных домов из-за неожиданных вылазок повстанцев, и, находясь под влиянием беспрерывной  идеологической пропаганды Удугова, дезертировали или отказывались выполнять приказы командиров.
На совещаниях младшие офицеры жаловались, что они перед собой противника не видят, а во время наступления, как будто из-под земли, появляются вооруженные отряды повстанцев.
– И вы никак не осмелитесь начать решительный бой и взять дворец президента и самого Дудаева? –строго спросил Рохлин.
– Хотя с трудом, но все-таки мы наступаем. Однако противник неожиданно появляется сзади, – сетовал капитан Васильев.
– А что вы привыкли воевать только тогда, когда видите противника впереди, перед носом? 
– В том-то и дело, товарищ генерал-лейтенант, что повстанцы молчат, пока мы начнём наступление, их нигде не видать. Как только переходим в наступление, они оказываются и впереди, и сзади, и с боков. Получается так, как будто мы попали в окружении, – капитан Васильев не понимал этой  почти невоенной тактики повстанцев.
– Масхадов, видимо, хорошо изучил тактику ведения боя Советской армией в Сталинграде в годы Великой Отечественной войны, – нахмурился Рохлин. – Как же мы не догадались об этом, решаясь штурмовать высотные дома с хорошо специализированными подвалами.
«Да, город подтвердил свое название, данное нашими предками «Грозный». Действительно, он оказался грозным для нас, российских солдат и казаков.
Основанная и построенная русскими для устрашения горцев-боевиков, эта крепость сегодня оказалась для нас, военных, недоступной цитаделью, а для Ельцина – крушением его идей», – подумал Рохлин.
Он понял, что они в этой твердыне надолго застрянут, что эта война принесет много страданий как чеченскому народу, так и для частей Российской армии.

***
 Весть о Чеченской войне стремительно пронеслась по Европе. Во многих европейских странах: в Австрии, Венгрии, Польше, Латвии, Литве прошли митинги. Демонстранты, поддерживающие политику чеченского руководства, шли с транспарантами  «Свободу – чеченскому народу!»
 На заседании Совета европейских государств перед Россией был поставлен вопрос о прекращении войны в Чечне. Да и в Москве выступила демократическая общественность, требуя от Ельцина прекращения войны, где гибли молодые русские солдаты, плохо подготовленные, слабо обученные для ведения уличных боев. Поэтому высокое руководство требовало от военных быстрого завершения войны в Чечне.
Руководство страны во главе с Ельциным не жалело ни финансов, ни военной техники, ни солдат для достижения цели, поставленной перед военными.
На чеченскую войну хлынули офицеры, которые мечтали купить долгожданную квартиру, военные, у кого была небольшая зарплата. Им было обещано   десятикратное повышение зарплаты. Впервые у омоновцев и у военных офицеров появился шанс,   устроить в высшие учебные заведения неуспевающих детей. Поступление в высшие учебные заведения страны стоило больших денег, хотя оставался советский лозунг: «Бесплатная учеба». 
Огромное количество военных офицеров и генералов вернулись в Россию из зарубежных военных баз. Им, нищенствующим военным,   впервые преставилась возможность решить свои финансовые вопросы на Чеченской войне. 

***
В конце января Грачев позвал командующего объединенными силами Квашнина:
– Генерал, что Вы там, в Грозном, застряли? Почему не сумели взять штурмом дворец президента   и освободить Чечню от этого мятежного генерала? Президент России не доволен нашими слишком медленными действиями.
– Захват дворца может завершиться скоро. Но необходимы дополнительные силы.
– Скоро будет переброшен дополнительный континент из Сибирского военного округа, а также из Ленинградского военного округа. Так что все зависит от вас, генерал.
Квашнин после такого сигнала сверху сильно побеспокоился. Сам лично выехал на прифронтовую полосу, ознакомился с обстановкой, выслушал жалобы, предложения и мнения офицеров. После чего решил изменить тактику ведения боя: использовать  авиацию и артиллерию, то есть, вести массивную огневой обстрел, после чего атаковать боевые точки повстанцев и проводить «зачистки» в освобожденных кварталах, улицах, проспектах. А также решил перегруппировать армейские соединения, изменить направления ударов, сделать перестановку в командном составе.
Командующего группировкой войск «Запад» генерала Петрука отстранил от занимаемой должности и назначил на его место генерала Бабичева, которого больше беспокоили военные успехи, награды, выслуги перед высшим руководством, чем судьба молодых, плохо обученных солдат, погибающих в этой необъявленной и непонятной войне.
Перед группой войск «Запад» командование поставило задачу: как можно ускоренно продвигаться по направлению стадиона «Терек» и парка им. Ленина. Здесь же будет находиться 19-я мотострелковая дивизия.
Командующим группировкой «Юг» назначил генерала Трошева. Группа «Юг» должна была ускорить свое продвижение по улице Коммунистической к остановке «Деловая» и двигаться дальше.
Группа войск «Север» оставалась под руководством Рохлина, она должна была продвигаться по проспекту Ленина до площади «Борьбы».
Группы «Север» и «Запад» должны были выйти к улице Сайханова.
Когда российские генералы поняли, что быстрого завершения чеченской кампании не предвидится, они решились на массивные бомбардирования с воздуха и ракетно-артиллерийские обстрелы с земли.
Весь световой день, не умолкая, стоял гул самолетов, грохот взрывающихся бомб, в морозные февральские дни небо закрывали дым, пепел и пар растаявшего от огня снарядов и бомб снега.
– Русские решили взорвать и сравнять с землей Грозный. Неужели нет никаких средств против этих воздушных налетов? – Масхадов впервые с начала войны пожаловался Дудаеву. 
– Есть, Масхадов, есть. Это ракеты и зенитная установка.
– Откуда нам, бедным чеченцам, взять их?
– Надо у противника взять, – сказал Дудаев спокойно.
– Противник добровольно их не отдаст. А чтобы захватить их, нам необходимо наступать, а мы пока обороняемся.
– Масхадов, купить их надо. Из их же военного склада, через надёжных посредников. 
– Я об этом и не подумал.
– Подумай и решай, а на первое время даю ракеты «Игла».
Масхадов и Дудаев не успели закончить разговор, как опять в воздухе появились самолеты. Дудаев услышал до боли знакомый звук и вздохнул глубоко, как человек, скучающий по родной стихии.
Самолеты приближались к правительственному дому и президентскому дворцу. Вспыхнул световой пучок из пушки, установленной на новом УАЗике.
– Алло, Алло! – меня поразил световой пучок! Самолет горит! Мы падаем! – кричал в эфире летчик. Остальные лётчики не решились приблизиться к этой опасной зоне. Они попросили артиллеристов обстрелять необычный УАЗик. 
 Вскоре над головой повстанцев один за другим начали свистеть снаряды.
 Многие ракеты и снаряды до цели не доходили. Лазерный луч ловил их еще в воздухе и взрывал. Остывшие, потерявшие полет осколки снарядов и ракет падали на крыши правительственных зданий. Однако некоторые снаряды проскакивали через контрольную зону лазерной пушки и врезались в здания правительства и президентского дворца,  сея разрушения. Хотя лазерная пушка перехватывала  одиночные снаряды и ракеты, но на массивный обстрел одновременно из множества орудий она не успевала среагировать.
В последнее время  центральную часть города Грозного начали обстреливать из ТОС «Буратино» – тяжелой огнеметной системы с большой разрушительной силой. Она молниеносно разрушала  высотные здания и сооружения.
 Масхадов решил эту трудную и опасную задачу – обыскать и уничтожить огнеметные системы «Буратино» – возложить на отряд «Летучих воинов», которым руководил Лечи Рыжий. 
– По-моему, с «Буратино» быстрее и успешно могут справиться только твои бойцы «Летучие воины». Только им под силу бороться на линии огня с «Буратино», – посмотрел он на Лечи, выжидая его ответа.
– Раз Вы уверены, что только нам под силу бороться на линии огня с «Буратино», видимо, только  мы и справимся с «Буратино», – с грустью улыбнулся Рыжий.
После схода Лечи решил создать группу «охотников» из пяти человек и за ними закрепить УАЗ с лазерной пушкой и компьютерным управлением.
В группу добровольно попросились Малик и Мансур. Ребята спешили принять участие в военных действиях. Они боялись, что война закончится, и они не успеют принять участие в военных действиях.  Группой «охотников» стал руководить опытный, более подготовленного воин Шамсутдин, по кличке «Шрам».  Шамсутдин, считавшийся с детства лидером дворовых мальчишек, хорошо ориентировался в городе и отлично знал каждый переулок Грозного. По предложению Шрама Лечи создал еще одну группу «охотников» из пяти человек – это была контрольная группа.
Для начала Шрам со своими группами подробно изучил карту Грозного, воспроизвёл с охотниками каждую улицу города, каждый переулок, подходы к ним и ответвления от них.
– Задание очень ответственное, но и опасное. Вам необходимо максимально быстро и неожиданно атаковать огневую точку и с такой же быстротой отойти в подвальные помещение, используя проходы снайперов. Группа должна работать как единое целое. Главное – работа должна быть без потерь. Атаковать вы должны с разных точек, но отходить – все вместе, в один подвал. Ни раненый, ни убитый не должен оставаться на позиции противника. Взаимная выручка, взаимопомощь – это ваши обязательные атрибуты. Спасая друга, вы спасаете себя, – произнес Шамсутдин, пристально глядя в глаза каждому бойцу.
Первым делом нужно было убрать ТОС «Буратино», наносящую  удары с проспекта Ленина.   Группа переоделась в форму русских военных, чтобы легче было передвигаться по позициям федеральных войск. На всякий случай Шрам снабдил группу документами российских военнослужащих. Эти меры, заранее предпринятые Шрамом, намного облегчили появление охотников на позициях Российской армии.
– Мне не по себе. Почему-то я очень волнуюсь, – выговорил Малик.
– Может, испугался, все-таки мы «на чужой территории», во всяком случае, пока  занятой федеральными войсками. Я тоже странно чувствую себя, Малик, – прошептал Мансур
– Это, кажется, не страх, Мансур, а какое-то волнение, как бывало в школе, когда берешь экзаменационный билет.
– Точно, Малик, ты правильно сказал, у меня тоже такое чувство, будто иду на экзамен. Здесь тоже считай, экзамен, держись перед товарищами, которые рядом с тобой идут на выполнение задания командования. Сумеешь выполнить поставленную задачу, считай, что внёс свою лепту в общее дело. Как мы сможем здесь поступить, наш поступок оценит народ.
– Ты прав, Мансур, здесь, на войне, каждый воин на виду у всех. И не так, как в школе.  Здесь экзамен держишь перед всем народом.
– Значит, Малик, волнение это вызвано ответственностью.
– Да, Мансур. Еще какой ответственностью...  Мы же с тобой хотели участвовать в этих испытаниях нашего народа. Мы первый раз идем на задание. От его выполнения зависит жизнь тысяч земляков, – произнес Малик. – О, Всемогущий Аллах, помоги нам выполнить с честью это первое задание.
Не успел он закончить молитву, как вечерний небосклон осветили летающие снаряды. Малик  услышал их свист, разрезающий холодный воздух.
– Смотрите, ребята. Это стреляет ТОС.
– А что это за тост?   
– Не тост, а ТОС – тяжелая огнеметная система. Это и есть «Буратино», – проговорил Шрам.
– Значит, мы у цели? 
– Если ты это считаешь целью, то да... Но пока целиться, мне кажется, далековато.
– Наоборот, мы даже слишком близко подошли, – произнес Мансур.
– Откуда ты знаешь, близко или далеко.
– И невооруженным глазом можно увидеть Тос «Буратино».  На расстоянии трех километров мы можем точно подвести к цели лазерный пучок из пушки и точно выстрелить в цель. Кстати, кружок лазерного пучка яснее виден в вечерних сумерках. 
– А разве в темноте, не лучше виден кружок прицела?
– В темноте с такого расстояния глаз человека, не вооруженный ночными приборами, плохо видит очертания предмета, на который целится лазерным пучком, –  объяснил Мансур, как будто рассказывал учителю урок физики.
– Ну, даешь, Мансур, как на уроке рассказываешь, – улыбнулся Малик.
– А что, ты думаешь, что неправду говорю?
– Да, нет. Просто твой рассказ напомнил мне нашу школу, наш класс и то, как ты рассказывал урок по физике нашему учителю Феликсу Имманоиловичу.
– От нашей школы, Малик, остались ножки да рожки. Недавно я смотрел на неё, от нее остались только стены... 
– Да, контрактникам какая разница, куда бросать бомбы: на жилые кварталы, школы, больницы, лишь война затянулась, и им регулярно платили обещанные деньги… Вчера, говорят, они бросали бомбы и на православный храм, – сказал Шрам.
– Наверное, перепутали с мечетью. 
– Они лучше нас знают, где, что расположено. Ты думаешь, они совершают полеты над городом, не изучив его карты?
– Я так не думаю, но бывают  и ошибки.
– Как можно перепутать православный храм с мечетью? Это же крупные объекты в городе и притом разной архитектуры.   
– Ребята, увлекшись разговором, не слишком ли близко мы подъехали? – спросил Малик.
– Да, нас могут обнаружить, – согласился Шрам. –Включи компьютерное управление, Басир, – приказал Шрам.
– Вижу цель! Вижу цель! Наводку на уничтожение! Наводку на уничтожение! – последовали компьютерные команды. Выпущенный из лазерной пушки пучок ярко-красного цвета разрезал огнеметную систему «Буратино» пополам, после чего последовал взрыв огромной мощности.
Огненный шар поднялся высоко вверх, пожирая все вокруг и превращая в пепел и дым. Вся команда ТОС и оказавшие рядом солдаты погибли, те, кто располагался подальше, получили тяжелые ожоги и травмы.
На место взрыва первыми прибежали солдаты, начали вытаскивать раненых на безопасное место и оказывать первую медицинскую помощь. Тяжелораненых погружали в только что прибывший санитарный транспорт и отправляли в госпиталь.
– Ребята, пора нам уехать, – сказал Шрам. «Охотники», удовлетворенные удачно проведенной операцией, быстро убрались.
Когда  прекратился поток огня, обрушившегося на дома по проспекту Ленина, повстанцы начали выскакивать из-под обломков домов, из подвалов высотных домов и занимать оборонительные рубежи. По всем разрушенным домам прошлись отряды спасателей. В первую очередь вытаскивали из-под обломков раненых и, погрузив их в санитарные машины, отправляли в военные госпитали, развернутые в помещениях клубов и школ.
Одни кричали: «Спасите! Помогите!». У кого еще сохранились какие-нибудь силы, ругаясь, сами старались добраться до машин Скорой помощи. 
 Госпитали были переполнены ранеными. Врачей во вновь организованных госпиталях не хватало.

***
В президентском дворце собрались командиры повстанческих групп. Выступал Масхадов:
– С появлением этих огнеметов, так называемых тяжелых огнеметных систем – ТОС, количество раненых увеличилось почти в два раза. И это среди гражданского населения.  Функционирующие госпитали переполнены ранеными, медперсонала не хватает. Поэтому предлагаю срочно развернуть дополнительные госпитали в 5-й, 10-й и 7-й школах города, а также в спортзале клуба «Терек» и в спортивной школе Горбуна.
 – Арслан, откуда мне взять медработников для этих госпиталей? – недовольно  спросил Байсултан Басирович, начальник медпункта повстанцев.
– Надо привлечь всех чеченских студентов мединститутов,  которые обучаются в различных городах России. Необходимо призывать их как военнообязанных, –  ответил Масхадов.
– Необходимо нанять добровольцев и со стороны, предложив им заработную плату в пять раз больше, чем то, что платит Российская армия, воюющая в Чечне, – предложил  Дудаев.
– Теперь насчет «Буратино».
– Какого еще «Буратино», генерал? – перебил президент Чечни Масхадова.
– Так окрестили русские ТОС,  Джохар Мусаевич. 
– В таком случае необходимо организовать несколько отрядов «охотников» на этого дракона. Его надо уничтожить, не давая ему открывать огнедышащую пасть. Первый такой шаг, к счастью,  оказался удачным. Ребята без потерь и проблем сумели уничтожить «Буратино», обстреливающее проспект Ленина и улицу Сайханова.
– Кто  это сумел сделать?
– Это группа из пяти человек, молодые бойцы из отряда «Летучих воинов», Джохар Мусаевич. 
– Хорошо. Только учтите, отряды специализированные на уничтожение этой ТОС  «Буратино»,  должны быть обеспечены и индивидуальной защитой, и современным оружием.
Кроме того, за каждой действующей группой должна стоять страхующая группа. Если вы начнете вести на «Буратино» охоту, русские организуют мощную защиту в зоне дислокации этого оружия. Они могут этот участок оцепить ОМОНовцами. Пока они не знают, отчего взорвалась система, надо взорвать их одновременно во всех направлениях.
Действительно, российские военные не поняли, почему и как взорвалась огнеметная система, дислоцированная в направлении северной группы войск.
Рохлин создал комиссию военных и техников, попросил разобраться в случившемся. Правда, комиссии трудно было найти вещественные доказательства, чтобы подтвердить причину взрыва. Там, где взорвалась огнемётная система, осталась огромная яма и разбросанные  металлические осколки от орудия. Одни члены комиссии склонны были к версии самопроизвольного взрыва. Другие думали, что взрыв мог произойти от прямого попадания снаряда, минометного или гранатометного, нанесенного противником по цели.
Пока комиссия разбиралась, Рохлин попросил еще одну огнеметную систему. К следующему дню ее привезли и возобновили обстрел домов по проспекту Ленина и улице Сайханова.
– Опять ТОС «Буратино» на нашем участке, –  разозлился Шрам.
– Как ТОС может возобновить обстрел, если от этой системы ничего не осталось? – удивился Мансур.
– По всей вероятности, привезли другое  «Буратино».
– Значит, опять надо поохотиться. 
– Да, ребята,  надо пойти и убрать этого «огнедышащего дракона».
На этот раз Лечи решил одновременно нанести огонь по трем направлениям Российских войск, откуда стреляли установки ТОС.
По опыту первой группы «охотников» бойцы отряда «Летучие воины» поняли, что без потерь ТОС можно убрать только при помощи лазерной пушки. Поэтому временно все УАЗики с лазерными пушками передали «охотникам» за ТОС, которые, не заходя в охраняемую ОМОНом зону, могли взорвать «Буратино».
 Перед вечерними сумерками три группы  «охотников» выехали на трех УАЗиках по разным направлением города.
Первый отряд Шрам направил в зону фронта группы «Север». Второй – в зону фронта группы «Запад», а третий отряд – в зону фронта «Юг». Три группы одновременно должны были нанести удар лазерной пушкой по «Буратино».
Отрядам «охотников», направленных в зону фронта групп «Запад» и «Юг», легче было приблизиться к установкам ТОС. Здесь еще не были предприняты меры предосторожности, какие были в группе «Север». В группе «Север» целая комиссия технических работников следила за установкой. Да и офицеры, обслуживающие ТОС, были очень осторожны. Следили за всеми изменениями в приборах, деталях ТОС и вокруг него. 
После очередного залпа на корпусе ТОС один из офицеров заметил зайчик красного цвета,  он  автоматически скомандовал: «Ложись!»
Команда технических работников и офицеры не успела лечь на землю, как взрыв страшной силы разбросал их в воздух вместе с металлическими частями ТОС. Взрывная волна подняла в воздух большой грибок пыли, дыма, огня с металлическими кусками и человеческими телами. Грибок был виден издалека. Взрывная волна не оставила свидетелей, которые могли бы рассказать о красном световом зайчике, появившемся на корпусе «ТОС» в момент взрыва.
В это время командир артиллерийского батальона докладывал генералу Рохлину:
– Товарищ генерал, «Буратино» опять после получасовой стрельбы взорвался. Взрывная волна уничтожила всю команду «Буратино» и группу механиков-инспекторов, наблюдавших за стрельбой ТОС. Сейчас отряд спасателей собирают части человеческих тел и отдельные металлические обломки «Буратино», разбросанные радиусом в  сотни метров. Зона отцеплена, товарищ, генерал.
– Опять не известна причина взрыва?
– Кто может нам рассказать, товарищ генерал, даже из наблюдателей никто не остался в живых, не говоря о команде «Буратино». Возможно, ошибки в конструкции. Первые дни «Буратино» работало два дня, а на этот раз только полчаса.
 – Капитан, проверь, не могло ли быть там какой-нибудь диверсии со стороны чеченцев?
– Если и было, товарищ генерал, и диверсантов унесла взрывная волна на тот свет.
– Почему же такие другие установки в других направлениях метают огонь на  укрепления противника и не взрываются?
– Может, эти установки из другой партии, товарищ генерал?
– Но конструктор-то один. Серийный выпуск один. Здесь что-то не так, капитан. Возможно неправильное обращение с ТОС?
– Товарищи генерал, мы же это доказать не можем, мы и не должны обвинять наших покойных офицеров. Если какую-нибудь техническую ошибку могла допустить одна команда, мы могли бы спросить очевидцев. Ни из первой, ни из второй команды никого в живых не осталось. Одну и ту же техническую ошибку обе команды не могли допустить.
– Ты прав, товарищ капитан. Организуй опрос очевидцев, видевших взрыв издали. Узнай, не было ли чего-то подозрительного до взрыва?
– Хорошо, товарищ генерал. Разрешите идти!
– Иди, капитан, несмотря на этот чрезвычайный случай, веди интенсивную артподготовку. Нам необходимо продолжить наступление.
Капитан Васильев ушел в раздумьях. Рохлин тоже задумался: «Как же опять командующему докладывать? Уже второй раз за три дня только у нас взрывается установка ТОС. Это случайность или намеренная акция? Может быть, на объект проникает смертник-диверсант, взрывает себя вместе с ТОС?
 Если даже допустить, что в первый раз диверсант смог беспрепятственно проникнуть, во второй раз этого не могло случиться. Объект охраняют спецназовцы, и вряд ли через их посты смертник-диверсант смог пройти. И это в светлое время суток. Ни наша, ни противника авиация на участке над установкой не летала. А что если повстанцы пустили кодированную ракету? Но полет ракеты должны были заметить спецназовцы, охраняющие зону. Что же послужило причиной двух взрывов на объекте, где была дислокация «Буратино»?»
Пока Рохлин мысленно искал причину взрывов «Буратино» и гибели команд, к нему с докладом зашел командир разведбатальона старший лейтенант Коновалов.
– Разрешите доложить, товарищ генерал.
– Докладывайте, старший лейтенант.
– Товарищ генерал, и на Южном, и на Западном направлении фронта одновременно взорвались эти установки, как это…
– «Буратино».
– Да, «Буратино». Взрывной волной уничтожены в обоих случаях и команды. Там тоже точно такая же картина, товарищ генерал, как на нашем направлении.
«Значит, все установки взрываются. Наверно, причина в конструкции», – подумал Рохлин.
– В обоих случаях не удалось, товарищ генерал, установить причину взрыва.
– Какая может быть причина, старший лейтенант, если все установки во время артподготовки взрываются, значит, причина должна быть в самой конструкции. Установка, выбрасывая огненный смерч, накаляется и происходит самопроизвольный взрыв. Вряд ли после этих взрывов какая-нибудь команда согласится работать с «Буратино». ТОС – обоюдно опасная установка. Уничтожает и врага, и самого себя.
Спустя час после этих размышлений, Рохлин докладывал  Квашнину:
– Товарищ командующий, у нас опять ЧП. Установка «Буратино» опять взорвалась при часовом огнеметании.
– Как это взорвалась? Что у Вас там происходит, товарищ генерал? За два дня две установки ТОС успели взорвать. Ваши офицеры не могут обращаться с таким грозным для противника оружием, как огнеметная система «Буратино»?!
Генерал, я вынужден буду создать авторитетную экспертную комиссию и проверить оба случая. Опять, наверное, полностью команда погибла?
– Не только команда, товарищ командующий, и техническая комиссия, которая следила за состоянием системы во время обстрела. Товарищ командующий,   может быть, в конструкции допущена техническая ошибка. Ведь в направлении «Запад» тоже взорвалась установка, погибла команда. Так же и в направлении «Юг» взрывная волна уничтожила вокруг себя все, разбрасывая по кускам человеческие тела и железные обломки, – доложил Рохлин с обидой в голосе.
– Генерал, откуда у Вас эти данные, что происходит на других фронтах?
– Товарищ командующий, мы на три фронта поделили одно дело, поэтому должны знать, что происходит в других направлениях фронта. Я поручил собственной разведке узнать, как работают установки на других фронтах, товарищ командующий, и у них такая же ситуация. Эти установки, товарищ командующий, – кажется, самоубийцы.
– Кажущееся, товарищ генерал, – еще не действительность. Все факты надо тщательно проверить, – Квашнин немного снизил тон. 

***
Тем временем группы «охотников» докладывали Лечи Рыжему об успешном завершении операции и ликвидации установок «Буратино», что по всем направлениям фронта эти огнеметы нанесли городу большой урон, что улица Коммунистическая подверглась обстрелу ТОСом.
– На этой улице не осталось ни одного целого дома, – докладывал Мансур. –  Разрушен дом, где жили семьи Фатимы и Амины. Мать Амины, вернувшаяся с ночного дежурства, попала под обстрел, и, не успев проснуться, была погребена под обломками дома. Отец Фатимы в то время находился на другой улице со своим отрядом спасателей, помогая людям, попавшим под обломки дома, разрушенного во время налета авиации. Это и спасло его.
После зимних каникул Фатима и Амина не вернулись в Махачкалу на учебу,  работают в госпитале санинструкторами, помогают раненым.   

***
Когда огнеметом «Буратино» обстреливали  дом, в котором жили Фатима и Амина, они находились на работе, в госпитале. О разрушении дома и смерти матери Амине им сообщили работники Скорой помощи, обслуживающие этот район. Амина плача побежала домой, вместе с ней была Фатима. 
Пятиэтажный дом, где они жили с детства, еще утром стоял целый.
Утром, уходя на работу, Фатима сказала:
– Хорошо, что до нашего дома не дошла еще бомбежка и этот артобстрел. Как бы там ни было, хорошо, что можно заходить и выходить из своей квартиры
– Война ещё не закончилась, подруга. Не дай Аллах, но артобстрел может дойти и до нашего дома… 
– Ты права, Амина.  Не дай Аллах, этой участи   нашему дому, – еле выговорила утром Фатима.
 А к вечеру, где был их дом, остались одни обугленные разбитые стенки и пустые оконные проемы. На тротуаре, перед разрушенным домом, лежали тридцать человеческих тел, завернутых в саван. Среди них Амина нашла свою маму. Она застонала, как раненная львица. Фатима и спасатели вздрогнули от её плача и стали украдкой вытирать слёзы.
Люди, собравшиеся вокруг, стали по одному заносить тела убитых в помещение первого этажа, уцелевшего после обстрела. Там тела убитых омывали, заворачивали в новый саван, накрывали одеялами. Всеми этими хлопотными делами занимался Магомед-Гаджи со своей бригадой спасателей.
Амина, рыдая, склонилась над телом  матери, вместе с ней наклонилась и Фатима, поддерживая подругу.
– Отец ушел из жизни, теперь и ты ушла… За что вы меня оставили одну?! Ой, моя милая мама,  что мне делать без тебя?! – рыдала Амина.
Те, которые остался в живых, и те, чьи сыновья  погибли в этой бессмысленной войне, пришли проводить в последний путь погибших от обстрела.   
Родственники и близкие  стояли около носилок, на которых лежали их близкие. Каждый, кто подходил, делал общее соболезнование и читал «Фатихат» одним разом для всех. Потом в середину кругу вышел Магомед-Гаджи – отец Фатимы. Он обратился ко всем собравшимся:
– Мы все знали их, жили рядом с ними, в одном доме, – все повернулись в ту сторону, где стоял Магомед-Гаджи. – Они всегда старалась делать добро, не обижала младших, не разочаровывала старших, но человек не ангел на этой грешной земле, он может ошибиться.
Если случайно словом или делом они кого-то из вас обидели, простите, пожалуйста, их. Я тоже прощаю, – сказал Магомед-Гаджи и все присутствующие крикнули: «Прощаю!». Так,  повторяя предпохоронные слова, Магомед-Гаджи обошел погибших. Когда дошел до тела Джамили – матери Амины, он произнес:
– Я хочу особо подчеркнуть добрые дела Джамили. Она ни ночью, ни днем не отказывала в просьбе жильцам нашего дома. Когда у них болели дети или когда они сами болели, посещали их всех. Нам ее будет не хватать.
Но каждый из нас – гость в этом мире. Рано или поздно мы все уходим в вечный мир. Так от нас ушла в вечерний мир добрая наша соседка Джамиля. Если случайно она кого-то обидела, кому-то испортила настроение, простите ее, я тоже прощаю! – сквозь скорбь выговорил отец Фатимы.
После этих церемоний мужчины,  стоявшие ближе к носилкам, взяли их на плечи и понесли на кладбище.
–  О, Аллах, как же ты мог допустить, чтобы убили моего отца и мать? В чём их вина? В том ли, что они  честно трудились? В том ли, что последним куском хлеба делились с ближними? О, Аллах, за что они так рано погибли? За что же их убили? Кому они плохого сделали?  О, как мне хочется отомстить за смерть моего отца и матери…   
– Держись, подруга, слезами ты уже ни отцу, ни матери не поможешь. Тебе надо жить.
– Как же это, жить без любимого отца, без  душевной теплоты матери? Всем ветрам жизни, Фатима, я теперь открыта. Нет отца, чтобы заступиться, нет матери, чтобы заслонить меня от бед, сплетен или невзгод.
– Ты не одна, подруга. У тебя есть я, у тебя есть Малик. Наконец, у тебя есть школьные друзья. Нельзя так отчаиваться, Амина. Ты должна жить, чтобы отомстить за смерть родителей, за разрушенный дом, за страдания нашего народа. 
– Но как отомстить, Фатима?  Перевязочным материалом-то не отомстишь.
– Почему не отомстишь? Каждый солдат из армии повстанцев, которому ты помогла залечить раны, рано или поздно вернется в строй и будет воевать против наших врагов.
– Кто бы ни воевал, покоя не будет на душе у меня, если сама не смогу отомстить. За один год я потеряла всё: дом разрушен, я стала бездомной.   Убили моих родителей, я теперь – круглая сирота. Кто остался у меня в этой жизни: ты и Малик. Я не думала, что так рано потеряю родителей. Я же не готова к самостоятельной жизни.
– Теперь, Амина, надо жить самостоятельно и бороться со злом. Слушай, Амина, во время Великой Отечественной войны советские парни и девушки организовали «Молодую гвардию», которая  боролась с фашистами. Почему бы нам тоже не организовать такой отряд молодежи.
– У меня тоже, Фатима, появилась мысль, надеть мужскую одежду, вступить в отряд повстанцев и воевать против тех, кто убил мою маму и моего отца.  Могут же в отрядах воевать и девушки.
– Могут, Амина. Но в отряд повстанцев берут  бывших мастеров спорта, перворазрядников. Их называют снайперами. А ты занималась волейболом.  У тебя, подруга, такого мастерства по стрельбе нет. Прежде надо научиться стрелять, а потом поступать в отряд повстанцев. Понимаешь?
– Да, понимаю, необученный солдат вроде меня – это обуза для отряда, Фатима. До войны у меня даже в мыслях не было тренироваться по стрельбе.
– Кто тогда думал, что у нас, здесь, будет война, и нам придется воевать против своих граждан?
В школе нас учили, что русские – наши братья. Когда нам будет плохо, они всегда нам помогут. А в жизни все получилось наоборот. «Наши братья»  убивают наших родных и разрушают дома. 
– Мой папа, когда работал в таксопарке, всегда дружил с русским механиком и таксистом Василием.  Он тоже погиб при артобстреле. А с мамой  работали медсестры Валя и Зоя. Они погибли, спасая раненых чеченских ребят. Из-за чего ведётся эта война? Почему погибают ещё вчера мирные люди? 
– Видимо, Амина, есть причины, которых мы не знаем. И вряд ли будем знать.   
– Я не понимаю, Фатима, почему разрушили Советский Союз, почему отошли братские республики от СССР. Такие радиостанции, как «Голос Америки», «Свободная Европа», щедро финансируемые олигархами капиталистических стран, очень хотели, чтобы не стало социализма. Ведь при социализме все союзные и автономные республики жили единой семьёй, не было никаких войн между братскими республиками, не было вражды между столицей России и автономными республиками. Кому же надо было истощить нашу страну экономически и расхолодить нравственно? Почему честные труженики позволили казнокрадам растратить государственную собственность? Почему Ельцин всем «подарил» свободу, а когда очередь дошла до нас, он заявляет:  «Вам нельзя  отделяться».  Странно…
– Ты права, Амина, когда чеченцы захотели взять эту свободу, вдруг все изменилось.
Россия начала ограничивать ее нам с оружием в руках. Начала на нашей земле сеять смерть и разрушения. Раз Россия желает огнем и мечом уничтожить наш выбор пути, то и мы должны сопротивляться с тем же оружием в руках.
– Вот видишь, подруга, ты тоже пришла к моим мыслям. Нам надо отомстить за наших матерей. 
– Амина, не спеши, прежде чем взять оружие в руки, мы должны знать, как его использовать, как с этим оружием обращаться.
– Говорят, есть школы, где обучают ребят и девушек воинскому искусству. Там учились Мансур и Малик. А разве нам нельзя в этой школе учиться? Нельзя попросить Лечи Рыжего, чтобы он нам помог?
– Скоро приедут Мансур и Малик, спросим у них.  Думаю, они подскажут нам, чем и как заниматься.
– Я не могу, Фатима, как ни в чём не бывало, ходить в больницу, разносить больным кашу, раздавать таблетки. Я хочу воевать против тех, кто отнял у меня все: дом и родителей.
– Не только ты, но и я хочу отмстить за смерть наших людей. Таких, как мы с тобой, много. Нам всем надо объединиться, создать свою организацию.
– Как же ты создашь организацию, когда у тебя под рукой ничего нет, да и где найдешь девушек для организации? Мне кажется, это пустая трата времени. Пока ты соберешь девушек и создашь организацию, война закончится, и она не нужна будет никому.
– Не спеши, Амина, я думаю, эта война так быстро не закончится. Нам для начала нужна помощь. Узнать, как начать, с чего начать, а потом и сами справились бы.
– Поговори с Лечи. Может, он поможет нам с  материальной стороны.
– А, что, можно и с Лечи поговорить, попросить его помощи. Я знаю девушек, которые хотят и готовы  объединиться и создать свою военную организацию.
– Я бы вступила в такую организацию. Но старшие нам оружие не дадут. Скажут, идите, работайте в госпитале санитарками, медсестрами.
Пока Фатима и Амина обсуждали свое горе и  планировали, как отомстить российским военным, убившим их матерей, на УАЗике приехали Мансур, Малик и с ними двое ребят.
Малик сделал шаг вперед и, приподняв на уровень груди открытые ладони, сделал «Фатихат». Все четверо тихо про себя прочитали суру, выразили соболезнование Амине. После чего он познакомил девушек и сидящих рядом с девушками женщин с пришедшими с ними ребятами: это Шамсутдин – наш руководитель, начальник КГБ города Грозного, а это Лечи Смуглый – студент «Нефтянки» и наш боевой товарищ.
Амина, Фатима и другие женщины, родственницы Амины, выразили благодарность ребятам за уважение, проявленное к покойной матери Амины.
Ребята немного посидели. Молча, время от времени читая суру «Фатихат». Когда они встали и собрались уходить, Фатима попросила задержаться на минутку Мансура и Малика.
– Мы с Аминой хотим создать свою организацию, чтобы отомстить российским военным за смерть наших матерей. 
– Какую еще организацию? – переспросил Мансур.
– Ну, наподобие «Молодой гвардии», которую создали парни и девушки из Краснодона и воевали  против немецких оккупантов.
– Вы хотите создать чисто женскую организацию?
– Да, мы хотим собрать таких же девушек, как мы, у которых убили родителей, родственников, – сказала Фатима.
– В этом деле вам может помочь только Шамсутдин. Он – начальник КГБ Грозного. Шамсутдин, на минутку! – позвал Малик.
– Вот девушки хотят свою основать боевую организацию. Чем ты можешь им помочь?
–  Мне очень нравятся такого рода идеи и готов девушкам помочь. Могу выделить помещение для вашего сбора, выделить оружия, распространять о вас листовки через своих агентов, приглашать девушек в вашу организацию. Когда что нужно, в любое время пусть обратятся ко мне, я готов помочь. Более того, могу организовать шефство комитета Госбезопасности города Грозного над вашей организацией. 
 После этой беседы с ребятами девушки укрепились в своем решении создать свою организацию. Эта идея не отпускала Фатиму даже во сне. Она ходила к тем девушкам, у которых родители погибли под обломками в результате авианалетов российской авиации. Оказалось, все пострадавшие ждали удобного случая, чтобы отомстить убийцам своих близких. Но пока не понимали, как поступить им, что делать. Фатима тоже еще конкретно не представляла, что получится из её идеи.   
«Не лучше ли обратиться к Лечи Рыжему, он лучше знает, как объединять и организовывать молодежь», – подумала Фатима. Она искала встречи с ним. Но встретиться с начальником КГБ Чеченской Республики было не так легко. Ведь он одновременно  являлся и руководителем службы охраны президента.
Не надеясь на встречу с Лечи в ближайшее время и не обращаясь за помощью к Шамсутдину, Фатима согласилась с предложением девушек, собраться вместе и решить, как быть дальше.
Первое собрание девушек состоялось в котельной 3-й городской больницы Грозного.
В помещении было тепло. Девушки навели в нем порядок.
На первом собрании присутствовало семь девушек: 1 – Фатима, 2 – Амина, 3 – Зарема Гакуева (у неё убили жениха, девушка с горя хотела отравиться и умереть, но её образумили соседи), 4 – Саният Саламова (во время зачистки спецназовцы убили её отца, а во время авианалетов, через 10 дней после смерти отца, погибла и мать), 5 – Сайха Сулейманова (семнадцатилетняя красавица, её во время зачистки  спецназовцы изнасиловали, а мать, обвинив «в связи с боевиками», отвели в комендатуру, откуда она не вернулась), 6 – Салимат Магомедова (У неё во время авианалета погибли бабушка и мама), 7 – Роза Алибекова (У неё во время атаки штурмовиков были убиты брат и жених). 
На первом же заседании девушки выбрали руководителем организации сопротивления восемнадцатилетнюю Фатиму Гаджиеву. Она одна из первых пережила смерть матери, когда российские солдаты перевернули машину беженцев. 
Фатима предложила завести короткие карточки на всех членов организации. Вести записи она поручила   Амине. 
 – Девушки, я предлагаю, чтобы каждый человек, вступающий нашу организацию, дал клятву верности нашим  законам, –  предложила Сайха.
– Хорошая мысль. Такая клятва перед всеми своими товарищами усилит ответственность каждого члена организации, – поддержала Фатима.
Все согласились. Но текст этой клятвы им надо было самым  придумать и обсудить.
– Тогда я составлю черновой вариант, а потом вместе решим, что добавить, а что убрать, хорошо? – предложила Фатима, обращаясь ко всем собравшимся.
– Не возражаем. Составляй, а потом мы тоже добавим, – сказала Роза.
Фатима с карандашом и бумагой в руках отошла к подоконнику. Пока она придумывала слова будущей клятвы, остальные девушки отвлеклись и стали знакомиться поближе.
Они все были разные, семь девушек, с разными характерами, привычками, но у всех была одна цель – мстить российским военным за те страдания и горе, которые они причинили по приказу сверху.  Все были молоды и красивы, но их молодость украла война, которой они не ждали. У всех у них были благие намерения и красивые мечты, но их разбила война.
– Девушки, девушки, внимание! Как назовем нашу организацию? – обратилась Фатима.
– Молодая гвардия! – проговорила Роза.
– Зачем повторять чужое название, – не согласилась Амина.
– Мстители, – предложила Салимат.
– Правильно, мы  – мстители, но организацию так называть нельзя, – не согласилась Роза.
– Ночной охотник, – предложила Амина.
– Тоже как-то не так. Оно не звучит, –  сказала Сайха.
– А что если мы назовем организацию «Сова». Сова – это красивая птица, которая охотится ночью.
– Сова хорошо видит в темноте и охотится ночью. Кажется, это название подходит для нашей организации, – поддержала Роза.
Девушки так и решили назвать свою организацию «Совой».
Тем временем Фатима принесла текст клятвы и зачитала его. 
– Я, потерявшая любовь и любимых родителей, я, чья Родина плачет кровавыми слезами, вступая в ряды организации «Сова», перед лицом своих подруг клянусь, не щадя своей жизни, бороться против  федеральных войск за кровь наших отцов и братьев, за слезы наших матерей и сестёр, за страдание детей и стариков, за разрушенные школы и дома, за поруганную честь наших подруг и за погубленную нашу юность. А если понадобится отдать и жизнь за маленькую, но гордую мою Родину, Чечню, я, не колеблясь, отдам и её!
После нескольких доработок, с клятвой члена организации «Сова» все девушки согласились. Общее собрание девушек клятву приняло единогласно.
– Почему-то мне не нравится название нашей организации «Сова», – усомнилась Амина.
– Если у тебя есть другое предложение, давай, говори, – улыбнулась Фатима.
 – Я ещё придумала, но постараюсь подобрать более подходящее название.
– Хорошо, пока ты подберешь другое название, мы  так и назовём нашу организацию «Сова». 
– Нам необходимо, во-первых, самим научиться военному делу и боевому искусству, а потом учить новых членов нашей организации. Для этого, девушки, нам необходимо иметь учебную базу, – произнесла Фатима.
– Как же ты думаешь, это организовать? – спросила Салимат.
– Честно говоря, девушки, я сама не знаю, как это организовать, но знаю, без обучения, без такой тренировочной базы организация долго существовать и эффективно действовать не может. Нам нужны хорошо подготовленные члены организации.
– По этому вопросу, Фатима, нам необходимо обратиться к Лечи Рыжему. У них есть тренировочная база КГБ и школа боевого искусства. Неужели он не поможет. Ведь в этой школе подготовили Мансура и Малика.
– Тогда, девушки, подготовим официальное письмо на имя председателя КГБ республики, – предложила Фатима.
– Это правильно. Просьбе всей нашей организации председатель КГБ не может отказать, – девушки поддержали инициативу Фатимы.
Долго не откладывая, она тот же час написала письмо Лечи Рыжему.
– Письмо-то готово, но есть одна проблема, как это письмо передать Лечи? – побеспокоилась Фатима.
– Что ты беспокоишься? Давай я отнесу к Шамсутдину. Они ведь друзья, – сказала Роза.
– Я тебя прошу, Роза, постарайся, чтобы оно побыстрей дошло до Лечи Рыжего. Пока мы примем в организацию других членов, нам самим необходимо подготовиться. Я думаю, и в этом нам поможет Лечи. 
– Девушки, теперь, когда у нас образовался костяк, нам необходимо привлечь в нашу организацию и других молодых девушек, у кого в этой навязанной нам войне убиты близкие. Пока нас всего семь человек. Это еще не организация. Это пока ядро, вокруг которого должна разрастись большая организация, – произнесла Фатима.
На этом девушки разошлись, договорившись после ответа председателя КГБ Чечни собраться на том же месте, то есть, в котельной городской больницы.
 
***
Фатима вернулась домой повзрослевшей, серьезной  и довольной. Магомед-Гаджи был дома и успел после работы приготовить ужин дочери.
После смерти матери Фатима очень изменилась. Она перестала улыбаться, часто плакала, вспоминая маму. Магомед-Гаджи утешал дочь, как мог, хотя он сам был подавлен, переживая  в душе потерю жены.
 Дочка не могла этого не заметить. Хотя он старался не показывать ей свои чувства, держа их внутри себя. Но порой ему это не удавалась.
Фатима часто отмалчивалась. Никогда она сама с отцом разговор о матери не начинала. Она тяжело переживала смерть матери. Магомед-Гаджи, хорошо понимая дочку, старался не заводить разговор об Асият. Поэтому он очень удивился перемене в  настроении дочери. 
– Фатима, доченька, сегодня ты какая-то довольная, взволнованная. На работе, что-то важное поручили тебе? – улыбнулся Магомед-Гаджи и теплым взглядом посмотрел в глаза дочери.
– Сегодня, папа, я сделала решительный шаг. И на душе у меня стало легче. 
– Какой же решительный шаг ты совершила? –  осторожно спросил Магомед-Гаджи.
– Мы с девушками, папа, создали организацию.
– Комсомольскую, что ли?
– Организация сопротивления.
– Как это понимать, доченька. Что это за организация?
– Боевая организация «Сова».
– Объясни, доченька, что за «Сова» и чем она будет заниматься? Я никак не пойму?
– Девушки нашего города, у кого погибли родители, собрались и решили создать из таких, как мы, девушек молодежную подпольную организацию, подобную «Молодой гвардии».
– Кто же руководитель вашей организации? И кто это вам подсказал?
– Никто не подсказывал. Идея создания  организации родилась в наших головах. Имеется в виду, моей и Амины. К нам присоединились и другие девушки, которые работают санитарками у нас в больнице. Пока руководителем организации избрали меня.
– Доченька, мы остались втроем. У меня вы двое:  сын и дочь. Твой брат воюет в отряде повстанцев. И ты решила идти туда же? Если с вами что-нибудь случится, доченька, я не переживу.
– Папа, ты не волнуйся, мы будем очень осторожны.
– Доченька, это война. На войне по пятам человека ходит смерть. Я-то думал, ты мне скажешь, замуж собираешься.
– Папа, куда там замуж? Я еще не отомстила врагам за смерть моей матери. 
– Я понимаю, доченька, потеря матери – для тебя большой удар, нанесенный судьбой исподтишка. Поверь, и для меня не меньшим ударом является смерть твоей матери. Это я должен мстить за смерть любимой жены, а не ты. Чтобы вас, сына и дочь, не потерять, я не ушел в воюющий отряд, а остался в отряде спасателей… 
– Папа, я знаю, ты стараешься заменить мне даже маму. Но я не могу сидеть сложа руки. Каждый вечер   у меня перед глазами окровавленное лицо матери. Оно просит меня об отмщении. Папа, ты прости меня, я уже решила и не могу отступить, так как девушки выбрали меня своим лидером. Они верят, что я найду им способ, отомстить за смерть своих близких и любимых людей.
– вражда сеет вражду, доченька, ты лучше поищи способ, как остановить эту войну. Подумай, может быть, это удастся сделать через СМИ, может быть, другим способом. Нельзя постоянно воевать,   доченька, – Магомед-Гаджи отошел в сторонку, расстелил перед собой коврик, встал на ночную молитву.
Фатима тоже поспешила в ванную, чтобы совершить омовение, после чего встать на  молитву. После омовения Фатима зашла в другую комнату. Совершила намаз и вышла.
Магомед-Гаджи еще сидел на молитвенном коврике и громко молился Аллаху:
–  О, Аллах! Помоги твоему рабу – Магомед-Гаджи. Ты один на этом и на том свете. К Тебе только можем мы обращаться за помощью, когда нам тяжело. Помоги о Аллах! Спаси моих детей. Сын, понимаю, он обязан защитить Родину, он – честь семьи. Но зачем Ты вложил в голову дочери страшную идею мести?
Проклятая война отняла мою дорогую Асият. Если она отнимет и мою любимую дочку Фатиму, я не переживу этой потери. Милостивый, милосердный Аллах, убереги мою Фатиму. О Аллах! Не для  войны же растили мы ее… – закрыв глаза, в религиозном экстазе Магомед-Гаджи увидел образ жены,  озабоченной поступком дочери.
«Милый, я вижу, тебе трудно одному?» – Асият участливо смотрела на него печальными глазами. 
– Да, Асият, мне трудно, мне страшно, я боюсь за судьбу нашей дочери, – Магомед-Гаджи громко разговаривал с женой, как будто она была рядом.
Фатима испугалась, она подумала, что с отцом что-то невероятное.   
А Магомед-Гаджи продолжал еще находиться в напряженном экстазе:
– Ради, Аллаха, Асият, подскажи, как мне быть, что мне делать.
«Магомед-Гаджи, родной мой человек, ты сильный, ты умный и всегда находил в жизни верные решения и сейчас найдешь», –  говорил образ  покойной жены.
– Асият, когда ты была рядом, мне не страшно было за дочь. Я не боялся принимать решения. А сейчас, когда тебя нет рядом, я стал слабым, беззащитным, нерешительным, и принять решение одному не хватает мужества. Подскажи, пожалуйста, Асият, как мне быть.
«Наша дочь сама решила, как ей поступить. Она не может поступить иначе, когда погибают близкие ей люди. Это ее судьба. Это ее дорога. Ты только помоги ей, чтобы она достойно шла по этой дороге», – лицо Асият незаметно растворилось в тумане воображения.
– Асият, подожди! Не уходи! Еще о много мне надо поговорить с тобой…
Но предательские слёзы скрыли образ Асият. 
 Фатима, внимательно следившая за отцом, не выдержала молчаливого напряжения в комнате:
– Папа! Что с тобой? Очнись! Папа, но что это с тобой? С кем ты разговариваешь? Здесь же никого нет, – Фатима серьезно испугалась за отца, который  разговаривал, как больной человек в бреду.
Закончив молитву, Магомед-Гаджи открыл глаза.
– Папа, ты спал, что ли?
– Нет, доченька, не спал, как можно спать, встав на молитву?   
– Ты же разговаривал с мамой, как во сне.
– Я, доченька, советовался с твоей матерью, как мне с тобою быть? Я же не могу разрешить тебе создавать подпольную организацию. 
– Что же мама посоветовала тебе?
– Она сказала, Фатима, что твоя судьба определена Аллахом. Как бы ни старался, изменить твою судьбу я не смогу.
– Значит, папа, она согласна с моим решением.
– Она, может быть, с твоим решением не согласна, но я считаю, воевать – это неженское дело. 
– Отец, не волнуйся, ничего со мной не случится. Ты не обижайся на меня, я уже решила создать организацию сопротивления. Девушки поверили в меня. Теперь, папа, назад пути нет.  Я дала клятву   перед своими подругами.
 –  Пусть Аллах поможет вам! Я буду молиться Аллаху, чтобы Он берёг вас. 
– Спасибо, папа, я знала, что ты поддержишь меня. Поможешь в это трудное для нас всех время.
– Доченька, раз ты уже решила создать организацию, прошу тебя,  береги себя и своих подруг. 
 Тяжело было Магомед-Гаджи согласиться с решением дочери, но выхода не было. Она поставила его перед совершившимся фактом.
 Фатима, получив благословение отца,  переключилась на поиск девушек, желающих войти в их организацию.
 Она ждала ответ Лечи на ее письмо. Но раньше Лечи в больнице, где работала Фатима, появился Шамсутдин.  Он приехал с двумя девушками.
 – Вот она, красавица Фатима – инициатор создания молодёжной организации. Познакомьтесь. А это, Фатима, –  пополнение.
– Патя Юсупова, – протянула руку высокорослая, черноглазая девушка с красными, как у созревшего  яблока, щеками.
– Фатима, – сказала в ответ она, протягивая руку  девушке.
– А меня зовут Маржанат Манаева, – улыбнулась худенькая девушка, с большими карими глазами и бледным лицом.   
 –  Будем знакомы, – Фатима пожала ей тоже руку.
Шамсутдин строго посмотрел на Фатиму и задал ей несколько вопросов.
– А теперь расскажите, что вы хотите сделать.  Где будете собираться? Я эти вопросы задаю потому, что хочу вам помочь. Может, вам нужно помещение, может, подготовить первое собрание.
– Пока нам ничего не нужно. Мы уже собрались. Создали для начала из семи девушек нашу организацию. Организацию назвали «Сова».
– Почему «Сова»? – улыбнулся Шамсутдин.
– Не просто так. Девушки предложили. Мы все согласились.
– Теперь и мы хотим в вашу организацию, – сказала, улыбаясь, Патя Юсупова.
– Сначала вам надо познакомиться с нашими условиями.
– Когда это можно? – с нетерпением спросила Патя.
– После работы. Сегодня вечером соберемся в котельной больницы. 
– Почему в котельной? Мы можем вам предоставить в нашем здании один кабинет, – сказал Шамсутдин.
– Ничего. В котельной мы убрали, все нормально. Единственная просьба к Вам, Шамсутдин, через вашу организацию устроить нас на учебу в базе КГБ, – сказала Фатима.
– Этот вопрос может решить только Лечи Рыжий. Я поговорю с ним, потом сообщу ответ.
 – Мы тоже написали ему письмо, надеемся, что он ответит.
– Ну, да, я забыл, вы же знакомы с ним. Тем более вам, старым знакомым, он не может не помочь. В создании такой организации, которую вы намерены, должны быть заинтересованными все: и военные, и гражданские лица. Школа и база там очень хорошие. Мы сами тоже учились там. Там, Фатима, самые лучшие тренеры, самые лучшие специалисты. Вам там понравится. 
 – Патя и Маржанат сами вам расскажут о себе, – сказал Шамсутдин, прощаясь с девушками.
Патя Юсупова оказалась дочкой известного народного учителя СССР Юсупова Сайгида. Её отец тоже погиб при артобстрелах. Брат Осман сгорел в танке. Во время зачистки мать, защищая её, кинулась на спецназовца с кухонным ножом. При этом её застрелили из автомата. Патя, гонимая горем,  пришла к повстанцам, попросила оружие. Но они не дали  оружие  и направили её в больницу санитаркой.
Маржанат Манаева, шестнадцатилетняя девчонка оказалась дочерью Манаева, военного комиссара Грозного. Она еще с 14 лет была засватана за Салама Салахова, за восемнадцатилетнего юношу. Хотя сам Манаев был против этого сватовства, дочка ответила категорично: «Я выйду замуж только за Салама, и все».
Салам погиб в танковом бою, на улице Павлика  Морозова. Сама Маржанат три дня после боя лежала без памяти. На четвертый день, когда очнулась у знакомых ребят, она достала  гранаты, повязала их на пояс и пошла на танки. Решила подорвать танк и себя.   Но подоспевшие повстанцы успели убрать девчонку, пока танк не начал прямой наводкой бить по укреплениям повстанцев. Ее направили в больницу, чтобы ухаживала за ранеными. Но эта работа не устраивала Маржанат. Она рвалась в бой с танками.
– Они убили моего Салама, родителей, – говорила она. – Я все равно здесь не буду работать. Я хочу  отомстить за смерть близких и покинуть этот мир.
– Маржанат, не спеши покидать этот мир. Здесь нам надо сделать еще очень много добрых дел. А чтобы что-то делать, сначала ты должна учиться и чему-то научиться, чтобы тобой гордились твои знакомые.
– Это долгая история. 
–  Ты думаешь, что только ты одна пострадала в этой войне?
– Разве есть такие, у которых убиты все близкие? –  скорбно спросила Маржанат.
– Ты познакомься с нашей Заремой. Её тоже жених тоже убит. Зарема тоже решила отравиться и отправиться за женихом на тот свет. Но Малла-Али объяснил ей, что если она закончит жизнь самоубийством, то она никогда на том свете не встретится со своим женихом, погибшим, как патриот. Напомнил, что самоубийство греховно.

***
 Когда Фатима знакомилась с Патей и Маржанат,   за ней пришла девушка из регистратуры:
– Фатима, тебя ждет начальник КГБ.
Она быстро накинула пальто и вышла. 
– О, Фатима, здравствуй, сестра. Как тебе и твоим подружкам работается в госпитале? – улыбаясь, спросил Лечи.
– Нормально. Но у нас проблема, которую можешь  решить только ты, – робко сказала Фатима.
– Объясни, что за проблема, какую организацию вы создали.  Какие цели она преследует?
– «Сова» – организация молодых девушек, у кого   убиты родные и близкие люди. Цель этой организации – отомстить наступающей на нас армии.
– Вы, девушки, хотите мстить? – улыбнулся Лечи. 
– А что, нельзя? – удивленно посмотрела Фатима.
– Можно. Но это не женское дело, – сказал Лечи.
–  Почему ты считаешь, что это не женское дело? 
– Фатима, название «спецназ» говорит о том, что эти молодые люди очень подготовлены. А вы, молодые девушки, которые никогда не участвовали в боевых действиях. Вам не потягаться с ними.
– Поэтому же, Лечи, просим вас дать нам шанс подготовиться на вашей тренировочной базе, я имею в виду, базе КГБ.
– Поэтому-то и приехал я, Фатима. Вы нам, повстанцам, больше поможете, если хорошо будете выполнять ваши обязанности в госпиталях.
– Но нам этого мало. Мы хотим научиться владеть оружием и приёмам боя.
– Желание учиться, конечно, похвально. Это пригодиться, хотя бы для самообороны.
– Вот-вот, – обрадовалась Фатима, ухватившись за мысль Лечи. – Мы, девушки из организации «Сова», тоже хотим уметь защищаться. 
– Тогда – это другое дело. Мы готовы вас принять в любое время на нашей тренировочной базе. Сколько вас человек?
– Нас пока девять. 
– Если вас девять, примем девять. Возможно, из этих девяти кто-то сможет стать инструктором-тренером для подготовки других групп. Завтра утром за вами приедет машина и отвезет вас на базу, –  пообещал Лечи.
– Лечи, от Залины какие-нибудь вести есть? – спросила Фатима о своей школьной подруге.
– Недавно получил письмо. Она хочет приехать в Чечню. Отец и его дружки-«бизнесмены» не разрешают ей приехать, пугая войной. 
– Мы тоже получили от неё письмо до смерти тети Джамили. Нам тоже она писали, что хотела приехать на каникулы, отец не разрешил. Может, ее отец прав. Видишь, что творится в Чечне… 
– Да, ты права. Если эта группа разрастется в организацию, ты прославишь своих подруг спортивными успехами. 
– Если, Лечи, ты поможешь нам организационными вопросами, то думаю, много девушек захочет тренироваться. 
– Я постараюсь помочь вам. Давай, сестра, удачи тебе! – попрощался он с Фатимой, cел в свою старую машину Жигули белого цвета и уехал.
Когда Фатима вернулась, девушки обступили ее с вопросами.
– Когда мы едем, Фатима? – спросила Амина.
 – Завтра утром всем подготовиться, утром за нами приедет машина.
– Это был сам Лечи?
– Да.
– Какой красивый молодой человек, – задумавшись, прошептала Саният.
– А его девушка еще красивее, – сказала Фатима, давая Саният понять, что у Лечи есть девушка.
– Да, – добавила Амина, – наша Залина – сказочная красавица.
– А вы ее знаете? – удивленно  спросила Саният.
– Как ее не знать, если мы с ней вместе учились. Вместе с ней в одной волейбольной команде играли.
– Она – спортсменка? – опять спросила Салимат.
– Она была членом сборной команды по волейболу.
– Наверно, она высокая и очень красивая девушка, если в неё влюбился такой красавец, этот Лечи, – грустно вдохнула Саният.
– Ты что, Саният, влюбилась в Лечи с первого взгляда? – улыбнулась Амина.
– Разве нельзя влюбляться в него? Любая девушка не устоит перед ним. 
– Не грешно влюбиться в Лечи Рыжего, спортивного кумира чеченской молодежи. Сколько воевал отец Залины, чтобы разлучить их, называя его и уличным пацаном с дырявыми карманами, и бандитом. Он пытался и припугнуть его своими телохранителями. А Лечи страха не знает.  Отец Залины даже думал, что Лечи морочит голову её дочери из-за его богатства.
– Что, он богатый человек? – спросила Саният.
– Даже очень богатый человек. Бывший собственник грозненского аэропорта.
Но Лечи сказал в лицо отцу Залины:
– Я люблю не Ваши деньги, а Вашу дочь. Так что, они достойны друг друга, – сказала Фатима.
– А теперь, девушки, займитесь приготовлениями к завтрашнему дню. Машина за нами приедет утром. А утром, как вы знаете, времени на подготовку не будет.

***
Девушки вернулись в общежитие при госпитале. Там они жили в последние дни. Готовиться пришлось недолго: у девушек не было много вещей. Проверили свои сумочки с туалетными принадлежностями. Положили их на видное место, чтобы на завтра не искать.
Фатима пошла домой к отцу, чтобы попрощаться и предупредить его, что она уезжает учиться в военный лагерь.
 – Где расположена эта база, доченька? – спросил Магомед-Гаджи  тревожно.
– Учебная база КГБ, папа, расположена в Бамуте.
– Там раньше, доченька, была ракетная база. По-видимому, решили пустые шахты использовать.
– Там недавно занимались Мансур и Малик. Говорят, база очень хорошая. Тренеры, инструкторы очень грамотные.
– Ты сегодня едешь, доченька?
– Сегодня я буду в общежитии, чтобы утром рано вместе с девушками уехать.
– Береги себя, доченька, ты у меня одна. На тебя у меня большие надежды. Я хочу увидеть тебя знатным доктором… 
– Папа, когда война закончится, я  стану доктором.
– Дай Аллах, доченька, чтобы она закончилась быстрей.
– Папа, ты тоже береги себя. Ты мне очень нужен. До встречи, папа!
– До встречи, доченька. Запомни, ты должна стать доктором!
 Отец и дочь тепло попрощались. Фатима поехала в общежитие к девушкам ночевать.

***
Утром рано за девушками приехала машина. Как только на базу приехали девушки, все курсанты Бамута с любопытством стали разглядывать девушек.   Эта группа девушек на базе была первая.
После санпропускника им выдали военную защитную форму. Кроме того, каждой девушке по размеру выдали и спортивную форму. Определили в казарму. Руководителем женской группы назначили Фатиму. Ей же поручили следить за порядком в женской казарме.
В первый день занятий на базу приезжал Лечи. Он сначала познакомил девушек с тренерами. 
Девушки удивились, услышав иностранные имена тренеров-преподавателей: Ким, Яма Там.
Представляя девушкам Кима, Лечи очень тепло отозвался о нем: «Друг и руководитель чеченской молодежи, занимается боксом и карате, лучший тренер СССР по карате, носитель двойного черного пояса. Это и есть наш уважаемый учитель Ким! –  улыбнулся Лечи. Потом представил и другого тренера:
– Непобедимый Летучий воин Яма Там! Создатель нашего уникального подразделения, которое   нагоняет ужас на десантников и спецназовцев.    Вы тоже должны владеть на «отлично» любым видом оружия. Врага голыми руками не возьмешь.
Чтобы его победить, необходимо лучше него  подготовиться физически и тактически. Я надеюсь, что вы, наши отважные сестры, вы не подведете   чеченский народ.
Стрелковому оружию вас будет обучать чемпион СССР по стрельбе Баматов Максим. Все они трое: Ким, Яма Там, Максим сидели в спортивном клубе КГБ. После представления тренеров-преподавателей Лечи подошел к Фатиме и Амине, дал свои телефонные номера и адрес.
– Если что, звоните, беспокойте. Ой, я даже забыл спросить, как вы устроились.
– Бытовые условия нас устраивают. Все нормально.
– Фатима, Амина, я уважаю вас, как своих родных сестер. Я никогда не хотел бы вас видеть в этом лагере подготовки бойцов. Нам, чеченцам, хватило бы и того, что умирают наши ребята, но раз вы решили создать организацию, раз вы просите помочь, я постарался это сделать. Вы должны научиться себя защищать. 
 После войны я хочу увидеть вас на волейбольной площадке с номерами сборной команды Чеченской Республики на майках. Пусть Аллах поможет вам, сестры, уберечь себя и своих подруг от этой ужасной, жестокой войны!
Попрощавшись с девушками, Лечи  уехал.

***
У девушек начались тяжелые дни учебы. «Тяжело в учении, легко в бою», как говорят русские, – повторяли им тренеры.
Несмотря на февральские морозы и снега, девушки каждый день совершали марш-броски с экипированным стрелковым оружием по пересеченной местности. Потом начиналась стрельба по двигающимся мишеням, позже – пробежки по  заминированной местности и бои с гранатометами с условным противником и макетами танков. После обеда проводилось заминирование блокпостов.  Все это проводилось на открытой местности.
Вечером девушки собирались в спортзале и там чередовались тренировки.
Один вечер с ними занимался Ким, отрабатывая мыслимые и немыслимые броски, удары и защиту.
Второй вечер шел сабельный бой под руководством Яма Там.
Вначале девушек кормили четыре раза в день, так как они теряли большой вес из-за непривычных физических нагрузок. Когда они начали постепенно привыкать к нагрузкам и легко справляться с приемами, дневной рацион уменьшили. Более того, начали вводить дни уразы. Учили девушек без особого вреда организму преодолевать голод. Не замечать отсутствия пищи. Утолять жажду употреблением корней отдельных растений. Собирать воду из ледяных сосулек.
Фатиме и Амине больше нравились бои на саблях. Выкраивая время от сна и отдыха, они дополнительно занимались этим видом спорта. Если кто-то из девушек хотел дополнительно заниматься одним отдельным видом спорта, тренеры безотказно предоставляли им эту возможность, их даже поощряли.
Первые десять дней для девушек, занятым днем и вечером тренировками, прошли как один день.

***
Мансур сильно переживал, из-за того, что Фатима приехала на базу.   
– Я боюсь, Малик, что потеряю Фатиму. Она очень сильно изменилась после смерти матери. Смерть матери у нее вызвала чувство мести.
– Не волнуйся, Мансур. Фатима – очень умная, рассудительная девушка.  Между прочим, Мансур, ты должен повлиять на нее.   
– Как повлиять на нее? Она почти замкнулась, живёт со своими идеями. 
– Часто надо было бывать у нее. Надо было увлечь    чем-нибудь, что могло ее отвлечь.
– Я решил не навязываться, дать ей успокоиться. 
– Пока ты давал ей успокоиться, переживания заставили ее создать организацию «Сова». Теперь она увлеклась идеей вовлечения и других девушек в  эту  организацию.  Ее инициативу поддержали наверху.
– Ты думаешь, что организацию «Сова» президент поддержит?
– Не только поддержит, даже будет всячески способствовать, – ответил Малик.
Мансуру стало не по себе, он почувствовал виноватым, что у Фатимы появилось такое увлечение. 
 – Малик, я так боюсь, что это увлечение для Фатимы и для других девушек окажется смертельно опасным.
– Может, Мансур, повезет нашим девушка: пока они научаться владеть оружием, война закончится.
– Вряд ли, Малик, она так скоро закончится. Я боюсь, что и нас она пожрет и доберется до девушек.   
– Такое пессимистическое настроение не должно быть у тебя, Мансур. Ты должен надеяться на лучшую концовку этой опасной для нашего народа войны.
– В том и дело, Малик, что она опасна для всего нашего народа. Если война уничтожит большинство из нас, что останется от чеченской нации, ради которой мы воюем.
– Помнишь, Мансур, в начале войны президент предлагал всех молодых женщин и детей отправить в соседние республики, как беженцев, чтобы сохранить генофонд нашей нации. Разве в этот генофонд чеченцев не входят Фатима и Амина? Но они сами решили не выехать. Им никто не предлагал создавать организацию «Сова».
– Все равно, Малик, эта идея мне не нравится.
– Почему?
– Да потому, что я боюсь за девушек. 
– Мансур, слишком не драматизируй. Девушки умные, здоровые. Они знают, как себя вести. 

***
Первыми  девушек посетили Мансур и Малик.
Фатима и Амина, запыхавшиеся от бега, ставшие ещё красивее в военной форме, подбежали к ребятам, пожали  по-родственному руки.   
– Как вы? Как у вас идут занятия? – спросил Малик.
– Стрельба по бегущим мишеням, – ответили они, улыбаясь.
– Значит, мы не вовремя явились.
– Не говори так, Мансур, мы вас ждали с первых дней, – сказала  Фатима.
– Вы с Мансуром здесь поговорите, а мы с Маликом пойдем в нашу казарму. Я хочу ему показать наше общежитие, – сказала, улыбаясь, Амина.
– Как будто он не его видел. Он же сам учился здесь и лучше нас знает и общежитие, и спортивные комплексы, и военные полигоны.
–  Может быть, после него здесь что-то изменилось.
– Ладно, ладно, подруга, видно ты хочешь секретничать с Маликом.
– Вам как будто не хочется рассказать друг другу свои секреты, – одним глазом моргнула Амина и ушла с Маликом в общежитие.
Охрана остановила Малика, но, узнав в нём бывшего курсанта, молодой человек улыбнулся.
– К сестре, что ли приехал?
– Да.
– Ладно, проходи двоюродный брат. Ты без Мансура приехал? Вы же были неразлучные друзья.
– Он тоже здесь.
– Он тоже к двоюродной сестре приехал?
–  К двоюродной, – улыбнулся Малик.
Когда остались вдвоем, Амина посмотрела в глаза Малика. В зеленых его глазах она увидела тревогу за неё. 
– Малик, любовь моя, я тебя прошу, не теряйся. У меня нет никого кроме тебя и старшей сестры. Эта война отняла у меня отца и мать, и вынудила меня приехать сюда. 
Я каждый день молюсь Аллаху, чтобы он уберег тебя, моя любовь. Если и с тобой что-нибудь случится, я не переживу, мой любимый, мой единственный друг, – радость в глазах Амины сменилась грустью, и в темно-серых глазах появились слезы, похожие на маленькие бусинки серебряной росы. Длинные черные ресницы ее задрожали. 
Малик прижал к груди её голову с коротко остриженными белокурыми волосами.
– Ты не плачь, родная. Я знаю, тяжело терять отца и мать за короткое время. Это глубокое человеческое горе. Но пойми: твоя печаль – это моя печаль, твоя боль – это моя боль. Когда тебе плохо и мне плохо. Но мы должны быть сильными назло этой войне. 
– Теперь я поняла, как страшно человеку потерять близких людей. Я потеряла их, Малик, в самое нужное мне время. Пожалуйста, не осуждай меня за то, что я решила стать солдатом. 
– Ты правильно сделала, Амина, что поступила на курсы сюда. Человек должен знать, как защитить себя. Этому здесь отлично обучают. Во время учебы ты на время забудешь о своем горе. Тренировки, учеба будут способствовать тому, чтобы твое  горе    быстрее прошло.
– Правда, что ты одобряешь мое решение? Ты не обиделся на меня? 
– Как я могу на тебя обидеться? Ты же – жизнь моя, судьба моя. Ты, только ты каждый день спасаешь меня на войне. Надо мной, как ангел хранитель, кружится твой образ. Он меня оберегает от минных осколков, от свинцовых пуль противника. Твоя любовь, как талисман, делает меня неуязвимым.

***
Мансуру и Фатиме, оставшимся во дворе общежития, тренирующиеся не дали возможности поговорить по душам.
К тому же из города приехал и Шамсутдин, он привез еще двух девушек. Одну звали Светой, ей, казалось,  примерно лет 13-14, а другой – лет 16-17. Звали её Патимат.
Пока Фатима определяла девочек, составляла на них карточки и говорила с Шамсутдином, время незаметно прошло. Мансуру и Малику пора было вернуться с увольнительного.
– Фатима, мне надо вернуться в нашу часть, – проговорил Мансур.
– Так быстро, мы даже не успели поговорить, – карие глаза Фатимы прослезились, смуглое красивое лицо девушки нахмурилось.
– В следующий раз поговорим. Нам разрешение  дали на три часа. Только на дорогу осталось у нас  время.
– Надо же было именно сегодня привезти девочек Шамсутдину…
– Наверное, Фатима, на то были свои обстоятельства. Давай найдем Малика. Надо торопиться. Доверие командира надо оправдать. Он дал нам строго три часа. Вечером  нам надо атаковать один объект.
 Мансур и Фатима зашли в общежитие.
– Ребята, вы что-то долго рассматриваете общежитие! – с порога крикнул Мансур.
Навстречу им  вышли Малик и Амина.
– Уже пора, да, Мансур?
– Да, друг мой, надо успеть к вечерней перекличке. 
Малик и Мансур попрощались с Аминой и Фатимой и уехали на большой скорости, чтобы успеть к вечернему наступлению. 
Пока ехали, Мансур молчал. Перед его глазами стояла Фатима. «В её глазах было видно глубокое горе.  Еще бы не быть этому горю, она же потеряла самого близкого человека – маму.
Длинные черные косы ее, которые она  горделиво отпускала до колен, теперь были собраны на затылке, уложив змеевидными кругами. Высокое, стройное тело, как струна гитары, было натянуто и напряжено. Сегодня она почему-то больше говорила об организации «Сова», чем о нашей любви…» 
– Мансур, ты что, решил до конца дороги не разговаривать? Может, что-нибудь случилось?
– Да нет, Малик, думаю о Фатиме. Мне показалось,  что она  очень грустит.
– Еще бы, она потеряла  маму. Она же для Фатимы  не только как мать, и как подруга была близка. Мне казалось, что она все свои тайны рассказывает матери.
 – Ты прав, Малик. Мать Фатимы была удивительно красивая и заботливая женщина. Даже ко мне относилась она с материнской теплотой.
 – Еще бы. Молодого человека, боготворящего ее дочерью, она разве могла не уважать?   
– Ты знаешь, Малик, не все матери уважают избранников своих дочерей. Одни родители даже враждебно относятся к молодому человеку, как, например, родители нашей одноклассницы Залины. Ты же знаешь, как они ненавидят Лечи Рыжего из-за того, что он любит их дочь, как ты говоришь, боготворит ее.
– Да, родители тоже бывают разные. Тетя Джамиля и ко мне, как к сыну относилась.
– Хоты ты с первого класса, кажется, был влюблен в Амину, и ходил к ним домой, – улыбнулся Малик.
– Но не с первого класса, а с четвертого класса я влюбился в Амину. Всегда к ним домой заходил, как к своим родным и близким. Они тоже относились ко мне хорошо, особенно дядя Юсуп. Он меня даже на машине покататься приглашал.
– Да, Мансур, но ты для них был, как свой. Но вот уже мы на месте.
– Ребята! Опять появились ТОС «Буратино». И  нацеливают по тем же направлениям: в «Северном», у Рохлина, ТОС уже установили. В «Западном» направлении Бабичев уже завез «Буратино». В  «Южном»  направлении Трошев тоже запускает эту «куклу».
– Видишь, Малик, я тебе говорил, что у этого дракона опять появятся новые головы вместо тех отрубленных. 
– Да, мы отрубаем, а они опять появляются. Это игра, Мансур, до бесконечности. Будет ли конец этой игре, это никому неизвестно.
– Война закончится, Малик. Она бесконечно продолжаться не может. Экономические и людские ресурсы закончатся. А война их бесконтрольно пожирает.
– Я боюсь, Мансур, что эта война за один-два года не закончится. Нас и так мало, а война еще катастрофически сокращает нашу нацию.
– А русских мало погибает? Им хочется в таком молодом возрасте погибать?

***
После того, как Мансур и Малик ушли, Фатима решила ближе познакомиться с новыми девушками, на которых составила анкеты.
– Света Горячева, 14 лет. Жила с бабушкой Марией Ивановной. Бабушка работала медсестрой.
– А мать, отец? Что у тебя их не было? – спросила Фатима. 
– Отец работал на нефтеперерабатывающем заводе. Он  умер от сердечной недостаточности. А мама вышла замуж и уехала в Москву. Я осталась с бабушкой.
Когда взорвали жилой дом, к нам переселились Алишка с сестрой, у них в этой войне погибли  родители. Мы с Алишкой с первого класса дружим. Их хотели отправить с беженцами в Дагестан на свою родину, но Алишка вернулся к нам, а потом за ним приехала и сестра, которая решила без Алишки не уезжать в Дагестан. Вот так они жили с нами. Но когда Алишка выступать с песнями, он стал знаменитостью Чечни, и его забрали сюда.
«Вставай, брат, вставай!» – повторила Фатима  слова песни, которые звучали и в госпиталях, и стали гимном для повстанцев.
– Вы тоже знаете эту песню? – удивилась Света.
– Кто же ее не знает, Светочка.
– Мы остались вдвоем с Патей и решили найти Алишка.
– А бабушка?
– Она  погибла при артобстреле, – заплакала Света.
–  Прими мои искренние соболезнования…
– Спасибо. Пусть земля ей будет пухом.
– Ты, значит, ищешь здесь Алишку.
– Не только я, но и Патя ищет его.
– Теперь ты расскажи о себе, Патимат.
– Фамилия у меня Гасанова. Зовут Патимат. Мне  17 лет. Отца при зачистке убили спецназовцы, за то, что он лечил раненых повстанцев. Мага, мой брат, при этом убил офицера-убийцу отца.
Мама осталась с раненым отцом, а нас с братом тайным ходом выпроводила из дома. А спецназовцы в отместку взорвали дом, заживо похоронив маму под обломками дома. Остальное рассказала Света.
– С Патей всё понятно. Светочка, можно задать тебе один вопрос? Если не хочешь, можешь и не отвечать.
– Задавайте.
– Что тебя привело к нам?
– После гибели бабушки мы с Патей жили одни. Когда Патя вышла искать Алишку, меня изнасиловал  выпивший спецназовец. Он сказал: «Раньше ваши ребята наших девушек насиловали, а теперь пришла наша очередь вас насиловать», – заплакала Света.
«Вот к чему приводят человеческие пороки… Но в чём Света виновата?» – подумала Фатима и с сочувствием посмотрела на  девчушку.
– Я ведь и на чеченку не похожа, хотя я по отцу – брюнетка и живу в Грозном. Во мне ведь течет не только чеченская, но и русская кровь…
После этого для меня жизнь стала кошмаром… Хорошо, что случайно на нашей улице оказался Лечи.
– Лечи?
– Ну, да, Лечи Смуглый. Он назвал себя так. Лечи   отвел нас Патей в отделение молодых «охотников». «Охотники» решили направить нас к Вам.  Потом мы узнали, что Алишка тоже учится здесь.
– Патя, ты хочешь отомстить  за смерть родителей?
–  Если это будет в моих силах, я не пожалею и своей жизни. 
– Это хорошо, что решительность у тебя твёрдая.    А теперь идите обедать и отдыхать. Мы постараемся скоро найти Алишку и привести к Вам.
– Вы можете его найти? – обрадовалась Света.
– Можем, Светочка, и найдем. Ты не волнуйся, спокойно отдыхай.

***
Фатима попросила Амину забрать карточки.
Пока девочки обедали и получали койки и постель, Фатима договорилась с начальником базы прислать  Алишку. 
Через полчаса к Свете и Пате привели Алишку.  Девчоньки кинулись к нему.
– Алишка, где ты был, когда на нас напали спецназовцы?  Почему ни разу не заглянул домой к нам? – плакала Патя, упрекая брата в беде, которая случилось с  ними. 
 – Я же, сестра, здесь учусь. Мне неудобно было отпрашиваться и бегать домой.
– А ты не подумал о том, кто меня и Свету должен защитить? Тебя же тетя Маша приняла, как своего внука, а ее уже нет в живых!  Ты понимаешь, её убили при артобстреле! – плакала Патимат. 
 Плакала и Света. Алишка молчал.
 – Алишка, ты прости меня, брат, за мои упреки. Я не вправе упрекать тебя. Ты же не мог предвидеть того, что случилось. 
– Я понял, сестра, у нее кроме нас с тобой никого нет. Поэтому мы должны быть втроем, что бы ни случилась с нами. Мы должны заботиться друг о друге.

***
Тем временем русские перегруппировали войсковые соединения, подтянули к Грозному дополнительные военные силы. 
 Генерал Рохлин, командующий группой войск «Север», получил еще одну группу войск, в основном,   десантников-штурмовиков.
При поддержке группировки «Запад», возглавляемой генералом Бабичевым, десантники  штурмовали улицу Сайханова, улицу Павлика Морозова, захватили ряд высотных зданий, выбив из этих домов повстанцев. Силами штурмовых отрядов захватили больницу, где лечились повстанцы. Рохлин наступал по площади «Борьбы».
Группировка «Юг», возглавляемая Трошевым, вела ожесточенные бои по улице Коммунистической, взяла остановку «Деловая».
Масхадов обратился к Лечи Рыжему:
– Лечи, необходимо отбить больницу и вывести оттуда раненых повстанцев. Там группа штурмовиков с десантниками вышибает из подвалов высотных зданий наши мелкие отряды.
– Ребята, уже готовы выйти навстречу штурмовикам.
Через считанные минуты «Летучие воины» в черных длинных плащах и в черных шлемах-масках  появились перед штурмовиками
– Командир, на нас идут «призраки»! – предупредил Рохлина командир штурмового отряда Иванов.
– Капитан, может артиллерией помочь? – переспросил генерал.
– Нет, идет контактный бой, – закончил капитан Иванов.
Штурмовой отряд и десантники перед атакой получали «для храбрости» по сто граммов водки.  Эти сто граммов водки они разбавляли из собственных запасов, которых закупали у местных жителей. Всё же штурмовикам и десантникам нелегко было выйти на контактный бой с «Летучими воинами».

***
У Иванова эта была вторая встреча с «Летучими воинами». Первая встреча закончилась разгромом его штурмовиков.  Не говоря о бойцах штурмового отряда, сам Иванов тоже чувствовал неприятные ощущения при виде черных призраков.
Когда штурмовики вступали в рукопашный бой, «Летучие воины» чувствовали себя превосходно. Бой между штурмовиками и «Летучими воинами» не продолжался более получаса.
Штурмовикам в таких боях приходилось отступать, подбирая раненых товарищей. 
Но тут Иванов, мастер спорта по альпинизму, лучший каратист военного округа, не выдержал.
– В атаку, ребята, мы покажем этим чеченцам, как могут драться русские десантники! В атаку, вперед! – держа в одной руке автомат, а в другой – длинный нож с широким лезвием, он ринулся вперед, увлекая за собой  товарищей. Его автомат строчил, как пишущая машинка, открыв очередь свинцовых пуль по противнику.  И вдруг «черный призрак» закружился над его головой и, делая сальто, на лету нанес удар кинжалом по шее.
Брызнул алый фонтан крови. Зажав левой рукой раненую шею, Иванов упал. А Летучий воин перепрыгнул через него,  повалил и второго десантника.
– Шрам, осторожно, сзади! – крикнул слева дерущийся Циклоп. Молниеносным ударом Шамсутдин опередил  удар противника с длинным ножом. Удар прошёлся по руке десантника. От удара десантник отлетел в сторону и, истекая кровью,   опустился на его спину.
Глаза Шамсутдина встретились с голубыми глазами молодого крепкого противника. В его глазах он увидел ужасную боль. Противник быстро прикрыл  руку ладонью левой руки.
Шамсутдин посмотрел на его не мигающие веки, широко открытые глаза, повернулся и отошел  назад.
Десантники под натиском Летучих воинов отступили. Шамсутдин подал знак Летучим воинам тоже отступить, дать возможность десантникам забрать тяжелораненых товарищей.

***
– Больницу отбили, в плен взяли пять десантников. Среди них капитан – командир отряда штурмовиков, – доложил Шамсутдин Рыжему Лечи.
– Всем, кого вы взяли, окажите медицинскую помощь. В каком состоянии командир отряда? – спросил Лечи Рыжий.
– В тяжелом состоянии, у него рана в шее.
– Он нужен нам, чтобы обменять на наших товарищей, захваченных ФСБ. Поэтому его надо спасти. Попроси главного хирурга больницы, чтобы для этого сделал все возможное, – поручил Лечи Рыжий.
– Как спасти его? Он же приказал взорвать госпиталь вместе с ранеными  и медперсоналом, – возмущался главврач. А главный хирург уже готовил раненого капитана к операции.
– Это просьба начальника КГБ Чеченской Республики. Он нужен нам для обмена на нашего работника, – категорично заявил Шамсутдин.

***
Больницу спасли на короткое время. Масхадов решил использовать это время для эвакуации раненых и медперсонала госпиталя в Шали, а филиал – в Гудермес.
В последнее время там были организованы и ремонтные базы для военной техники. Все отбитые у Российской армии танки, БТР были переправлены из Грозного в Гудермес и Шали на капитальный ремонт.
Масхадов начал уделять главное внимание укреплению обороны в шалинском и гудермесском направлениях. По его приказу начали стремительно укреплять берега крупных рек и господствующие высоты, создавая огневые точки по типу «Четки», где  отдельные мелкие точки соединялись ниточками управления.
Масхадов чувствовал, что под воздушными и артобстрелами Грозный долго не выдержит, поэтому готовился к отступлению, чтобы без больших потерь вывести боевые отряды повстанцев. Он одновременно поручил Лечи Рыжему, подготовить боевые отряды подпольщиков в самом городе, в тылу  Российской армии.
Масхадов видел, с какой жестокостью  высокомерные офицеры спецназа расправлялись с повстанцами и с мирным населением, как они   грабили полуразрушенные дома. Это подталкивало горожан организовать всенародное сопротивление. 
Из всех организаций большое значение Лечи Рыжий придавал зарождающемуся движению молодых девушек «Сова».
Со всех районов подбирали и приводили в Бамут   девушек, отчаявшихся после потери родителей, женихов, братьев. Девушки, готовые пожертвовать собой ради освобождения города, движимые скорбью из-за утраченной любви, из-за потери родителей, могли стать крепкой опорой повстанцев. Лечи понимал, что таких девушек с первых же дней  необходимо обучать ведению боя, мастерству рукопашного схватки и умению хорошо стрелять из любого вида стрелкового оружия. Поэтому он дал указание:  усиленно тренировать под руководством лучших тренеров СССР.
– В максимально короткие сроки необходимо подготовить из среды девушек военных и спортивных инструкторов, чтобы они сами организовали в городе тренировочные базы, с целью подготовки одаренных девушек для обороны Грозного.  Он считал, что такая   девушка, подготовленная по всем правилам боевого искусства, сможет заменить любого бойца.
 «Амина и Фатима и сами по себе – хорошие спортсменки. Если их хорошо обучить по карате, по стрельбе, они смогут стать хорошими учителями-тренерами для молодежи города. От их подготовки зависит боеспособность создаваемой ими организации «Сова».
– Я, Вас очень прошу, мои учителя, особое  внимание уделить Амине и Фатиме. Чем лучше они будут подготовлены, тем боеспособнее будет организация, которую они создают, – сказал он Киму после приезда в Бамут.
– У хорошего учителя, Лечи, бывают хорошие ученики. Это мы понимаем и постараемся дать максимум знаний и советов за минимальное время, –  ответил Яма Там.
– Ты понимаешь, Там, я хочу, чтобы мои  землячки могли защитить себя от армейского спецназа и милицейского ОМОНа. Не только себя защитить, но и могли встать на защиту стариков и старух, которые остались в городе. 
– Я понимаю, Лечи, на войне хорошо обученный солдат стоит десятка новобранцев. Тем более девушки, обученные правилам боевого искусства,  психологически больше действуют на противника, так как он на время теряют самообладание, видя против себя искусно действующую девушку.
– Ты меня отлично понимаешь, Там. Помоги девушкам стать хорошими бойцами, впоследствии хорошими тренерами по этим видам спорта. 
–  Лечи, мне очень жаль, что твоему народу приходится платить за свою независимость очень дорогую цену – жизнь сотен своих лучших сыновей. А теперь и девушек.
– Если бы, Там, этим прекращались наши беды.  Ведь армейские части уничтожают дома мирных людей, стариков, живущих в этих домах. Ведь эти старики тоже являются гражданами России.
– Ты прав, Лечи, об этом сами русские говорят, Чечня – это часть России, чеченцы – граждане Российской Федерации. Это же ужасно, что на них сами же сбрасывают бомбы с воздуха.
– Я понимаю, когда мы, воины, идем, друг против друга с оружием в руках. Но когда мирных граждан  обыскивают, а потом «за связь с боевиками»   убивают, понять не могу. Когда они  забирают ценные вещи у мирных граждан, складывается впечатление, что они приехали сюда, чтобы разбогатеть.

***
Пока Лечи занимался организационными вопросами группы сопротивления, Масхадов подготовил укрепленный район для отхода боевых частей  повстанцев.
Шалинский узел сопротивления Масхадов разделил на два рубежа, каждый из которых должен был задержать противника как можно дольше.   Появились огневые точки, расположенные друг от друга на обоих берегах Аргуна на расстоянии радиуса взрывной волны артиллерийского снаряда. В Атагах, в новом и старом, и в самом Шали организовали мелкие отряды «кротов» по пять человек. Расположились они в глубине, ниже зоны воздействия авиационных бомб. Каждый крот действовал самостоятельно и в то же время был взаимосвязан командной ниточкой со всеми кротами.
Общее число «кротов» составляло около 400 человек, а численность воинов в запасе составлял  примерно 2000 человек. Они должны были обороняться и сдерживать натиск 10 тысяч солдат Российской армии, которые надвигались на центр города Грозного по всем направлениям.
Кроме того, «кроты» должны были выдерживать бомбовые удары с воздуха и артиллерийские налеты с земли. Выдержав этот огненный ад, повстанцы  должны были принять бой с танковыми колоннами и пехотой.
Здесь готовилась кровавая бойня. К «кротам» на помощь могли прийти только 10 танков, отремонтированных в Шали, 5 установок града, 25 БТР, против сотен танков и БТР противника, не считая авиации, которая перед каждой атакой танковых соединений бомбила указанные объекты. 
Повстанцы, решившиеся защитить укрепрайон обороны Шали,   подбадривали друг друга: «Мы не одни, Аллах с нами. Аллаху акбар!»
 Как только прекратится воздушная тревога и  артподготовка, начнётся наступление танковой колонны с пехотой, «нитка», связывающая «кротов» должна была зажаться, образуя сплошную линию обороны с минометчиками, гранатометчиками, снайперами и автоматчиками. За ними должны были стоять санитары.
Таков был тактический замысел укрепрайона обороны Шали, разработанный Масхадовым.
Пока еще война шла в самом Грозном. Город со всех сторон блокировали  Российские войска.
Русские генералы уже поняли, что не только Чечню, но даже город Грозный взять за два дня с двумя группами десантников не возможно. После ожесточенных боев, длившихся около двух месяцев, уничтожив при этом около 10 тысяч граждан  Российской Федерации, в основном, мирного населения, и потеряв около 4 тысяч собственных солдат, заполнив улицы Грозного подбитыми, подожженными «скелетами» танков, и генералы Российской армии поменяли тактику войны.
 Учитывая, что танковые колонны на узких улицах Грозного становились хорошими мишенями для гранатометчиков и минометчиков, генерал Куликов,  назначенный командующим объединенной группой войск, решил авиацией разровнять город с землей. В первую очередь разрушить высотные здания с подвальными помещениями.
За последнее время весь световой день один за другим стали повторяться авианалеты.  Над городом нависла серая туча пыли, копоти и дыма. Она мешала авиации точно производить удары. Когда в центральной части города исчезли силуэты высотных зданий, начался артиллерийский обстрел оставшихся зданий и этажей. Посмотрев на разрушенные авиацией и артиллерией здания, казалось, что в городе нет ни одной живой души. Казалось, что  все живое уничтожено. Это только казалось.
– Я думаю, авиация проложила дорогу до президентского дворца, – сказал Куликов и дал команду на наступление.
Как только началось движение танковой колонны и мотострелкового отряда, по всему городу пронеслась песня:
– «Вставай, брат, ты не один
Мы с тобой вместе вдвоем!»
– Опять Удугов завел пропагандистскую машину, – неодобрительно вскрикнул командир мотострелкового отряда Васильев.
 – Это песня, капитан, для повстанцев, как гимн. Казалась бы, что все повстанцы погребены под обломками разрушенных домов. Но из пепла и грязи встают бойцы сопротивления и вдохновленные этой песней с ожесточенным сопротивлением встречают передвижение танковых колонн и отражают атаку мотострелкового отряда. Это певец приносит урон нашим войскам больше, чем целая армия.
– Это хорошо знает и Удугов. 
– Хуже всего, повстанцы уже знают нашу тактику. Сначала бомбовые удары авиации, а потом наступление танковой колонны и пехоты. Тот, кто успел спрятаться в подвальных помещениях, после отбоя артиллерии выходит навстречу наступающей пехоте.
Окружив город Грозный плотным кольцом, чтобы из других городов и районов Чечни повстанцы не получили помощь, части Российской армии со всех  трёх направлений медленно, почти ощупью двигались к президентскому дворцу и правительственному дому. Верховный главнокомандующий Ельцин вновь поставил задачу перед объединенной группой войск – взять штурмом президентский дворец и взять в плен  президента так называемой «несуществующей республики». 
Передвижение группам войск давалось очень тяжело. Преодолевать оборонительные линии повстанцев удавалось с огромными потерями в живой силе. Защитники города, казалось, насмерть стояли на оборонительных рубежах. 
Более или менее шел вперед Рохлин.
В захваченных районах, откуда удавалось выбить повстанцев,  части Российской армии производили трехступенчатые зачистки. Первую зачистку проводили солдаты. Они выбивали повстанцев – бойцов сопротивления. Потом шло  уничтожение так называемых «сочувствующих бойцам сопротивления и поддерживающих их». Обычно этим занимался ОМОН. Их метод зачистки был таков: сначала в дом закидывали гранату. Убедившись в том, что в доме не осталось в живых лиц, способных передвигаться, производили третью зачистку. Третью зачистку производили офицеры со спортивными сумками за спиной и автоматами наперевес. Если находили  живых людей, каким-то чудом спасшиеся после взрыва гранаты, без суда и следствия убивали на месте. После чего то, что имелось в доме ценного, вмещали в сумки и уходили довольные и счастливые.    Вот так улицу за улицей, район за районом  офицеры-мародеры опустошали город.
С одной стороны, русским генералам такая тактика опустошения захваченных районов казалась спокойным тылом, с другой стороны, опасной зоной, так как эта тактика играла на руку повстанческому движению. Даже те, кто симпатизировал частям Российской армии, явные и скрытные противники Дудаева, становились на сторону повстанцев, считая мародерство офицеров неслыханным издевательством.
После такой трехступенчатой зачистки улицы, районы города превращались в мертвую зону, где неслышно было человеческого разговора, собачьего лая, кошачьего мяуканья. По разбитым улицам и разрушенным домам гулял холодный февральский ветер, собирая кучи мусора и снежного заноса. Время от времени эти темные  улицы с трупным запахом по ночам освещали огненные вспышки снарядов, разрывающихся где-то рядом на другой улице. А мертвую тишину этих выжженных улиц будили звуки свистящих пуль и снарядов и раскаты разрывающихся бомб.
В этой мертвой тишине изредка слышался  мелодичный звук песни, бархатный голос певца, призывающего защитников города к стойкости. 
«Вставай, брат, вставай!» 
 И где-то рядом под звуки этой песни защитники города шли в бой, защищая каждый такой же полуразрушенный дом.
Под звуки этой песни защитники города шли на сабельную атаку, скрещивая кавказские кинжалы с длинными ножами десантников. 
Воздев руки к небу, защитники города, оставшиеся в живых, просили у Аллаха вернуть хозяев разрушенных домов к мирной жизни. 
Тем временем отряд Малика пошел на танковую колонну, наступающую по улице Павлика Морозова. Атака танкистов и пехоты захлебнулась. Опять  испытанным способом повстанцы стали подбивать танки и «снимать» танкистов, выходящих из горящих танков.
Уцелевшие танкисты стали просить авиацию.
– Какую авиацию? Они не понимают, что бомбы будут падать на их головы. Между танковой колонной и противником менее 100 метров, – кричал в трубку  генерал Куликов. – После такого бомбового удара, откуда появились повстанцы?
– Товарищ генерал, бомбы разрушают верхние этажи высотных домов, но не достигают до подвальных помещений. Повстанцы во время авианалетов прячутся в подвалах высотных зданий, а после авианалета выходят из подвалов и встречают наши танки во всеоружии.
– Но мы обстреляли все эти дома до основания.
– Бомбовые удары, артиллерийские обстрелы, товарищ генерал, почему-то желаемых результатов не дают, – сказал капитан Васильев.
– Значит, нам необходимо производить чистки   этих подвальных помещений штурмовыми отрядами десантников, – добавил Рохлин. – Если их полностью не выбить, они сковывают наше продвижение.

***
– Старший лейтенант Коновалов!
– Слушаю, товарищ генерал.
– Произведите разведку, под какими именно домами, в каких подвалах  укрываются повстанцы. Какие подходы к этим подвалам укреплены бойцами повстанческой армии!
– Разрешите, товарищ генерал, действовать.
– Действуйте, старший лейтенант, – сказал Рохлин   грубовато.
Он был недоволен тем, что опять танковая колонна попала под шквальный огонь минометчиков и тем, что так много времени и сил потребовалось, чтобы преодолеть несколько улиц.   
Кольцо наступления зажималось вокруг президентского дворца.

***
У Дудаева собралось совещание, где присутствовали только главные фигуры сопротивления: Масхадов, Удугов, Лечи Рыжий и Яндарбиев.
Совещание проводилось в строгой  секретности.
Дудаев был одет по-праздничному, в форму генерала Советской армии, а Масхадов – в форму полковника Советской армии. Они оба любили  эти формы, гордились тем, что они являются воспитанниками Советской армии. 
– Товарищ полковник, поздравляю Вас с днем Советской армии и Военно-Морского флота! – сказал Дудаев, улыбаясь Масхадову.
– Вас тоже, товарищ генерал, с днем Советской армии!
– Спасибо. Спасибо.
– Теперь к делу, товарищи, – лицо Дудаева стало серьезным, задумчивым, в таком состоянии он очень был похож на поэта М. Ю. Лермонтова.
– Российские войска по трем направлениям медленно, но наступает на город. Это нас очень тревожит. Наши повстанческие силы в городе катастрофически уменьшаются. Из других городов и районов попасть к нам на помощь повстанцам не удается. Город окружен кольцом Российских войск.  Генералы думали, что нас можно взять в плен и поставить Чечню на колени за два-три часа с несколькими группами десантников. Не только за два часа, даже за два месяца одной из самых сильных армий в мире не удалось этого сделать. Потеряв огромное количество техники и солдат, Российские войска не смогли сломать дух нашего народа, его стремление свободно жить. Наш народ показал, на какие жертвы он идет ради своей национальной  независимости. Нам необходимо растянуть фронт  Российских войск, чтобы легче было воевать нашим бойцам. Для этого надо эвакуировать правительство Чеченской Республики, – сказал Дудаев.
– Вам тоже надо уходить, товарищ президент. Скоро из Москвы опять прибывают установки ТОС, так называемые «Буратино». Скоро опять русские начнут огневые атаки, которые день ото дня будут приближаться к дому правительства и президентскому дворцу. В таких условиях Вы, как президент, не должны находиться во дворце, –  напомнил Лечи Рыжий.
– Я боевой генерал, мне нельзя покидать свой пост, пока мой народ воюет за свою независимость.
– Вам никто не предлагает покинуть свой пост, товарищ президент. Но должны переселиться в безопасное место, –  не отступал Лечи Рыжий.
– Председатель КГБ правильно предлагает,  Джохар Мусаевич. Основная охота  Российских войск  идет за Вами, то есть за президентом Чеченской Республики Ичкерия. Такую установку командование объединенных сил получило от Верховного главнокомандующего Российской армии.
– Да, Ельцин знает, что обезглавленную республику легче поставить на колени, – проговорил Удугов. 
– Вам надо, Джохар Мусаевич, со всеми вместе покинуть дворец и в более безопасном месте организовать резиденцию, – предложил Лечи Рыжий. Его поддержал Яндарбиев, вице-президент Чеченской Республики Ичкерия.
– Кроме всего прочего, Джохар Мусаевич, нам необходимо сохранить боеспособность повстанческой армии. А для этого нам нужно организовать незаметный постепенный и организованный отход наших основных сил.
Мы должны помнить мудрые слова русского полководца Кутузова: «С потерей Москвы не потеряна Россия». Сегодня этот вопрос перед нами стоит так же остро, как и перед Кутузовым.
 Российская армия в данное время очень напряженно воюет. Перед собой она видит только одну задачу: взять Грозный и во что бы то ни стало пленить президента Чеченской Республики. Они думают, что на этом война в Чеченской Республике завершится.
– Я думаю, с взятием города армия расслабится, но, не поймав президента, генералы разочаруются. В Российской армии возникнет дисбаланс. Уставшие солдаты будут воевать без энтузиазма. А разочарованные генералы потеряют инициативу, – произнес Масхадов.
– Эвакуация правительства должна держаться в строгом секрете. Пока русские не обнаружат отсутствия правительства и президента, никто об этом не должен знать, – Лечи Рыжий предупредил всех участников совещания.
– Куда же собираетесь их перевести? – задал вопрос Яндарбиев.
– Это пока не определено, так как мы не получили  ответ от товарища президента, – ответил уклончиво Лечи.
Дудаеву такой ответ понравился. 
Решили в ближайшее время собраться еще раз и выслушать предложения президента. Дудаев пока считал, что лично ему нецелесообразно покидать Грозный,  что он должен быть там, где воюет его народ.
Когда все уходили,  Дудаев попросил:
– Лечи, задержитесь.
Дудаев подождал, пока все покинут помещение для совещаний. 
– Лечи, садитесь поближе.
Дудаев в последнее время был весьма осторожен насчет личной безопасности. Он знал не только то, что за ним организована охота спецслужбами России. Он чувствовал, что из его же окружения спецслужбы  России могут подкупить кого-либо, кто не сможет устоять перед большой суммой вознаграждения за выдачу его местонахождения. Единственным доверенным лицом в своем окружении Дудаев считал Лечи Рыжего. Президент был уверен, что этот кумир молодежи Чеченской Республики, никогда не выдаст его. И на этот раз он решил с ним один на один поговорить насчет переезда президентской администрации и лично самого президента.
– Лечи, раз ты предлагаешь покинуть дворец президента и эвакуироваться из города, наверное, есть определенное место, где должен находиться президент Чеченской Республики и его администрация. И надеюсь, место безопасное для администрации?
– Да, товарищ президент, есть безопасное место на данное время. Там для вас все подготовлено.
– Какое же это место, если не секрет?
– В ближайшее время, товарищ президент, Вам надо покинуть комфортабельный дворец… Его скоро будут бомбить с воздуха, и подвергаться огню установок «Буратино».
– Но ты еще не сказал, куда должна переехать администрация? – грубовато переспросил Дудаев.
– Выбор наш пал на Бамут. Там приготовили великолепный бункер. О нем никто не знает, кроме «Летучих воинов» (их около 20 человек), которые в данное время охраняют этот бункер. Даже они не знают, кто будет в этом бункере работать. Они думают, правительство.
– Лечи, чем меньше людей будет знать о местонахождении президента Чеченской Республики, тем легче будет его охранять. 
– Когда же будете перебазироваться, товарищ президент? Вы видите, какими усилиями, не щадя ни техники, ни солдат, Российские войска  стремятся  захватить дом правительства и дворец президента. Если удастся, мы еще полмесяца задержим наступление войск, приковывая их нашими отчаянными контрнаступлениями.
– Между прочим, я премного благодарен тебе за то, что создал самый боеспособный, самый сильный отряд – отряд «Летучих воинов». Без их стойкости, смелости и умения воевать, Российские давно бы  штурмовали правительственный дом и дворец президента.
В этом даже сами российские генералы признаются.
Дескать, если бы такого отряда не было у Дудаева, его бы давно взяли. Ты можешь гордиться, что тебе удалось создать отряд Летучих воинов.
–  Товарищ президент, ребята дерутся отважно, защищая не только Вас, но и свою родину. 
– Насчет Бамута. Ты хорошо всё обдумал? – вдруг спросил президент.
– Не только обдумал, но и хорошо изучил, товарищ президент.
– Ты думаешь, резиденцию президента лучше там обосновать? Между прочим, многие предлагают вывести правительство и администрацию президента в горные районы Чечни.
– Поэтому я предлагаю в Бамуте расположить резиденцию президента, раз многие предлагают перебраться в горные районы. Пусть так многие и думают, что Вы уехали со своей администрацией в горные районы. 
– Доводы твои, Лечи, мне нравятся. Ответ будет завтра. До завтра подумай насчет горных районов.    Ты знаешь, Лечи, что единственный недостаток в твоем предложении, что ты не оставляешь выбора. Предлагаешь один вариант.
– Несколько вариантов, товарищ президент, предполагают сомнения и неуверенность хозяина предложения и его безответственность: «Я, мол, предлагаю, но выбираете Вы». Таким образом, с меня снимается персональная ответственность. Таких колебаний, товарищ президент, я не люблю.
 
***
Из всех окружающих его людей президент больше ценил Лечи Рыжего за то,  говорил конкретно, делал уверенно, не оставляя себе и собеседнику места для отступления. Поэтому Дудаев согласился с выбором места для президентской резиденции, что предложил Лечи.
Операцию переноса президентской резиденции  Лечи подготовил секретно. Об этом знали двое: сам президент и председатель комитета КГБ Чеченской Республики.
Администрация президента и правительство Чеченской Республики должны были остаться в Грозном. Перед отъездом в Бамут Дудаев решил провести еще один воздушный бой. Лечи Рыжий почувствовал в поведении президента  неоправданный риск. Дудаев же чувствовал трагичность своей судьбы. Он, как летчик, хорошо знал: войну выигрывает тот, кто господствует на воздухе. Поэтому время от времени, не совладав в отчаянном порыве со своим душевным порывом, он рвался в воздух, где могли его сбить. В такое время казалось, что он ищет смерти в бою. Но одновременно видно было, что он гордился: «Вот уже третий месяц огромная Российская армия, имея в своем распоряжении лучшую военную авиацию в мире, лучшие танковые соединения, ракетные установки, не может взять столицу Чечни. Ведь она за целых три месяца, не оставляя камня на камне, разрушая дома бомбовыми ударами, ракетными обстрелами, сжигая все живое в городе, не смогла сломить дух моего  народа.
Военные и политики что угодно придумывают, Лишь бы эту войну не назвать войной: «наведение конституционного порядка в Чечне», «проводятся определенные боевые действия против сепаратистов»,  – думал Дудаев.
И в очередной раз, увидев звено СУ-24 и СУ – 25, в юношеском азарте он из ангара вывел легкий истребитель и с двумя сопровождающими пилотами поднялся в воздух.
– Опять наш президент в воздухе. Держитесь, русские асы! – от души кричал Удугов в эфире. Услышав такую информацию, многие повстанцы вышли из подвальных помещений. Они сами того не замечая приблизились к линии фронта  на расстояние  100 – 200 м, и наблюдали за воздушными боями трех истребителей, сражающихся со звеном СУ-24 и СУ-25.
– Давай, президент, накажи их. Они слишком свободно чувствуют себя в небе! – кричали молодые повстанцы. Начертив в воздухе серую дымовую дорожку, два СУ-24 быстро опускались с неба на землю. 
– Два самолета сбиты! Молодец, президент! Президент показывает всему народу, как можно поступить с противником, – комментировал Удугов отчаянные действия молодого генерала.
– Отогнав звено СУ-24 и СУ-25, президент и его сопровождающие вернулись из боевого задания и быстро припрятали самолеты, загнав в секретные военные ангары.
Когда президент вернулся в свою резиденцию, Лечи попросил аудиенцию. И самому Дудаеву тоже захотелось после боя поговорить с Лечи Рыжим.
– Товарищ, президент, охранная служба готова к переезду в Бамут и ждет ваших указаний.
– Как ты оценил сегодняшний бой, – улыбнулся Дудаев. Он был очень доволен полученной разрядкой.
– В боевом мастерстве – высший класс, товарищ президент, но по линии безопасности – это был необдуманный поступок с большим риском для Чеченской Республики.
– Почему «для Чеченской Республики», а не моей жизни? – удивленно спросил Дудаев, не ожидавший такого ответа со стороны Лечи,  очень рискованного парня Чечни.
– Потому что, товарищ президент, личной жизнью Вы можете распоряжаться, как хотите, но президентской судьбой – нет. По-моему, президент республики в такое время, когда за ним охотятся самые сильные спецслужбы в мире, не имеет право открыто рисковать. Может, товарищ президент, я не прав. Но мне кажется так.
– Тебе правильно кажется, Лечи. Как президент  я  не должен так примитивно рисковать собой. Я считаю, приятнее погибнуть в бою, как каждый из повстанцев, нежели попасть в плен. 
– Товарищ президент, вы же – руководитель чеченского народа. 
– Да, Лечи, я – его руководитель, оказавшийся во главе в самое трагическое время для моего народа. 
Его лицо нахмурилось, но в больших чёрных глазах зажглись искорки какой-то внутренней теплоты.
Дудаев прошелся по кабинету.
– Стало быть, мне надо уходить из родного города, уступив пленных генералам? Нет, Лечи, такую радость подарить  нашим противникам в наши планы не входило.
– А президента сдать, входило? – упрямился Лечи.
– Я же не собираюсь сдаваться, Лечи. Ты уже как председатель КГБ начал разговаривать, – улыбнулся Дудаев.
«Ему, кажется, беседа нравится», – подумал Лечи и осмелился настаивать на своём.
– Вы знаете, товарищ президент, почему имам Шамиль сдался русским генералам?
– Ты хочешь, Лечи, повторить высказывания горе-пророков или утверждения недалёких историков: людские ресурсы стали меньше, экономика разорилась.
– Да нет, товарищ президент. Причина была в другом. Во-первых, Шамиль надеялся на неприступность крепости Гуниб, не догадываясь, что в русской армии имеются великолепные отряды   стрелков-альпинистов. Во-вторых, излишне доверился своим мюридам. Он не мог представить себе, что его же мюрид может за деньги предать своих единоверцев и его, самого имама.    К сожалению, среди мюридов нашлись желающие поделиться информацией за золотые монеты. Они даже  указали безопасный путь, откуда русские войска смогли проникнуть в Гуниб.
Так, что, товарищ президент, Вам не всегда надо полагаться на свое окружение.
– Слушай, Лечи, ты думаешь, что наше дело так же безнадежно и модно  говорить о пленении?
– Предосторожность, товарищ президент, никогда не мешает. 
– Раз заговорили о безопасности президента, может быть, КГБ знает или располагает сведениями о секретной операции, намечаемой спецслужбами России.
– Целью нынешнего широкомасштабного наступления Российских войск является: захватить президентский дворец и пленить Дудаева. И этим самым обезглавить сопротивление чеченского народа, – сказал Лечи, – поэтому нам нужно Ваше согласие на перевод Вас в Бамут. Как я и раньше говорил, это самое надежное место, – Лечи Рыжий настаивал на том, чтобы покинуть Грозный, пока кольцо окружения не замкнулось вокруг президентского дворца.
Дудаев вроде бы соглашался, но отъезд откладывал на неопределенное время. У него на душе теплилась еще надежда: задержать части Российских войск в Грозном, хотя еще на два-три месяца, задержать, пока не возникнет недовольство демократической общественности в самой России. Пока под давлением мирового сообщества части Российских войск вынуждены будут прекратить эту непопулярную в народе войну, пока неэффективное использование танковых соединений, большие потери и ожесточенное сопротивление повстанцев вызовут  недовольство среди военных.

***
У генерала Рохлина, наступающего с группировкой войск «Север», накануне атаки  взбунтовались танкисты. Бунт возглавил Степан Богомолов, лейтенант. Батальон танкистов отказался надвигаться на дворец.
На линии фронта немедленно появился генерал.
– Кто не выполнил мой приказ?! – сурово спросил Рохлин.
Все молчали. Сначала никто не осмелился ответить генералу.
– Я спрашиваю! Кто не выполнил мой приказ?
– Мы не выполнили, товарищ генерал, – сделал шаг вперед молодой лейтенант из шеренги танкистов.
– Как твоя фамилия, лейтенант?
– Степан Богомолов, – сказал он тихо и посмотрел назад на товарищей, стоявших в шеренге молча.
– Ты, второй Степан Разин, знаешь, чем кончается невыполнение приказа на войне?
– Товарищ генерал, относитесь с уважением к  истории нашего народа. Степан Разин был предводителем бунтарей. Хорошо, что Вы не назвали меня Пугачевым.
–  Да, назову и Пугачевым. Эти бунтари за своё бунтарство потеряли головы, в буквальном смысле.   Они-то были недовольны бедностью и нищетой народа. Ты чем недоволен, лейтенант?
– Я, товарищ генерал, недоволен тем, что на этой войне танки используют неэффективно. Вы же видите, что улицы города забиты подожженными танками, обугленными танкистами, что противник великолепно адаптировался воевать против танков, выбрав новую тактику. Подбивает первый и последний танки, замыкающие колонну, а средние поджигает вместе с танкистами. На этих узких улицах, товарищ генерал, нет возможности делать маневры.
– Лейтенант, ты оскорбляешь дух русской армии. Она громила самых грозных врагов: Наполеона, захватившего всю Европу, Гитлера, мечтавшего о мировом господстве.  А ты, потомок тех русских солдат, бунтуешь в Грозном, испугавшись каких-то  групп боевиков.
– Вы правы, товарищ генерал, русский солдат – это великий солдат, когда он защищает свою Родину. Во всех войнах против захватчиков и оккупантов он доказал это.
Объясните нам, что мы здесь защищаем. Что скажет мать этого обгоревшего танкиста, когда у нее спросят: «За что погиб твой сын?»
– Лейтенант, мать этого обгоревшего танкиста  скажет: «Мой сын погиб, защищая конституционный строй и целостность России», –  объяснил Рохлин.
Ему показалось, этот молодой лейтенант задает ему, генералу, те же вопросы,  что бродят в его голове.
– О какой целостности России здесь может идти речь, товарищ генерал, когда сам президент России Ельцин сказал: «Берите свободу, сколько хотите».
Получается, что одни народы могут взять свободы столько, сколько они хотят, а другие – нет, – сказал другой участник бунта, не выходя из шеренги.
– Это еще кто?
– Я, товарищ генерал, младший лейтенант Савельев.
– Младший лейтенант Савельев, ты не видишь, что мы разговариваем с лейтенантом Богомоловым.
– Виноват, товарищ генерал, – младший лейтенант вышел из шеренги, отдал честь генералу.
– Встаньте в строй.
– Вы сказали, товарищ генерал, насчет конституционного строя. Хотелось бы знать, что это за конституция такая, которая защищает  чубайсовских воров, обворовавших всю Россию, и гайдаровских уголовников, ухвативших жирный кусок из всенародного пирога, оставив трудовой  народ голодным, безработным, замерзающим в неотапливаемых помещениях и неосвещенных квартирах.
– Зачем защищать такую конституцию, товарищ генерал, которая не может гарантировать нам даже   положенные денежные компенсации за утрату здоровья и  спокойствия?
Конституция Ельцина приносит свободу от невзгод мертвым, да и тем не гарантирует место на кладбище.
Вы же знаете, что двадцать дней тому назад я отвез тело своего товарища, погибшего в бою. А от его родителей погибшего танкиста кладбищенские мафиози потребовали деньги за место на кладбище...
Мы здесь ее, конституцию, защищаем, а в центре  России бандиты,  объединившиеся в мафии, топчут ее ногами.
– Это еще кто? – тихо спросил Рохлин. Ему опять показалось, что эти молодые лейтенанты говорят и выражают его мысли. Те же вопросы, те же грубые солдатские ответы вертелись и в его голове.
– Лейтенант Петухов, – рослый танкист вышел из строя, отдал честь генералу.
– Встань в строй и не вмешивайся, когда разговаривают двое!
– Есть не вмешиваться, – танкист встал в шеренгу.

***
Тем временем по особой связи, через армейский спецназ, Квашнин, командующий объединенными силами, узнал о бунте танкистов. Он срочно приехал в часть со спецназом.
Когда он двинулся к месту дислокации группы «Север», об этом срочно доложили Рохлину.
– Степан Разин, встань в строй и молчи, – в сердцах сказал Рохлин. Ему не хотел, чтобы Российская армия потеряла боевого лейтенанта только из-за того, что имеет собственное мнением, своё видение войны.
– Ребята, по танкам! Идет спецназ! – скомандовал Богомолов.

 
***
Квашнин приехал со спецназом. Он с ходу скомандовал: «Окружить и обезоружить бунтарей!».
Спецназовцы в считанные секунды окружили батальон танкистов. Танкисты приняли круговую оборону, направив пушки на спецназ.
– Товарищ командующий, разрешите доложить?
– Докладывайте, генерал, – голос Квашнина изменился. Он удивлённо смотрел на занятую танкистами круговую оборону.
– Товарищ командующий, группа танкистов выразила свое недовольство: «Здесь, в Грозном, неэффективно используются танки, а мы, танкисты, гибнем, а живые вот уже три месяца не получаем свои боевые».
– Кто зачинщик?
–  Все вместе заявляют.
– Кто командует?
– Лейтенант Богомолов!
– Снять его и отдать под военный трибунал.
– Это ничего не даст. Во-первых, танкисты вышли из повиновения лейтенанта. Во-вторых, эти претензии предъявляют мне, генералу. В-третьих, они не выполнили и ваш приказ, сложить оружие.
– Генерал, мы – на войне, а на войне нужно действовать по военным законам.
– Вы правы, товарищ командующий. Мы – на войне. Бунтующие танкисты могут пристрелить спецназ из пушек, как мальчишки пристреливают воробьев из рогаток.
– Что ты предлагаешь, генерал?
– Во-первых, дайте спецназу приказ уйти, пока не произошло ЧП. А потом мирными переговорами расформируйте бунтующий батальон, расселите его в различные части действующей армии.
– Генерал, если об этом узнают иностранные, да и российские журналисты, они этот маленький инцидент раздуют в масштабе армии и в таком виде преподнесут мировой общественности.
– Поэтому, товарищ командующий, нам необходимо быстро, без всякой огласки, замять всё в зародыше.
– Генерал, ты думаешь, они осмелятся стрелять по спецназу?
– Товарищ командующий, они – на войне. 
– Лейтенант Богомолов!
– Слушаю, товарищ генерал, – тот вышел из танка, отдал честь генералу.
– Расформировать батальон и направить его в состав пятого и седьмого батальонов!
– Есть расформировать батальон! – сказал Богомолов. Он понял: сегодня генерал Рохлин спас его от  неминуемой кары. «Если бы танкисты расстреляли спецназ, их  обвинили бы в измене. А танкистов отдали бы под военный трибунал, приписав    убийства противнику. Так в Чечне  поступает большинство командиров с неугодными им подчиненными. Никто здесь расследования не ведет,  и при каких обстоятельствах погиб офицер или солдат, следствие не ведётся».   
– Мятежный дух бунтаря, который бушевал во мне, чуть не погубил меня.  Но, спасибо генералу, он, не знаю почему, но спас меня, – сказал лейтенант Богомолов своему товарищу, младшему лейтенанту Савельеву.
– Сначала я думал, что спецназ вызвал сам генерал. Но когда тебя отпустил в строй, понял, что  это спецслужбы, минуя генерала, вызвали спецназ, чтобы тебя и некоторых других, в том числе и меня, направить в наручниках под военный трибунал.
– Да, в части огласили бы, что мы попали под военный трибунал, но по пути нас расстреляли бы, списав это на чеченцев.
– Видимо, генерал Рохлин это понял и выручил нас, Степа, и не выдал спецназу.
– Все-таки генерал поступил благородно, что не отдал своих подчиненных, на растерзание спецназу, хотя мог бы и так поступить. Ведь взбунтовались мы не на шутку,  – присоединился к разговору лейтенант Петухов.
– Мы же правду сказали. Разве можно по таким улицам вести танковую атаку, зная, что  минометчики противника не дадут развернуться?
Когда Квашнин, командующий объединенными силами, вместе со спецназом покинул группу «Север», Рохлин глубоко вздохнул.
– Пронесло.
Он поближе подошел к молодым лейтенантам и  посмотрел на них сурово:
– Глупцы! Разве вы не знаете, где находитесь? Разве можно так открыто выражать свое недовольство? Здесь кругом ФСБ, спецназовцы МВД. Вы пикнуть не успеете, как вас обезоружат и поведут на допрос и предадут военному трибуналу. Если  вы хотите воевать, найдите другую причину и уходите из армии…
 Вот что. Подурачили, хватит, скоро закончится авианалет, – сказал Рохлин жестко, по-отцовски тепло. – А теперь, в наступление!
Когда Богомолов собрался залезть на танк, Рохлин улыбнулся:
– Да ты, оказывается, по своему духу Степан Разин. А круговую оборону спасибо тебе.  Иначе бы и  ты не вырвался из их рук, и я не смог бы тебя выручить.
– Это Вам спасибо, генерал, – сказал лейтенант Богомолов, залезая в танк и готовясь двинуться в атаку.

***
Город не сдавался. Мир с тревогой следил за ходом войны. Но один за другим продолжались авианалеты на дома, улицы, скверы города Грозного. В воздухе стоял непрерывный гул моторов самолетов СУ-24 и СУ-25. В этом шуме эхом слышались взрывы бомб, поднимающих в воздух облака пыли, грязи, камней, порой отдельных частей человеческих тел. Над городом висела свинцовая туча, закрывающая небо и солнце. Деревья, скверы, уцелевшие дома покрывались частицами пыли, кусками штукатурки, мелкими камнями. 
 Над Грозным висела темная, морозная и противная ночь.
И в эту кошмарную ночь над городом  пронесся голос   Удугова:
– Солдаты Российской армии! За что же вы погибаете на улицах Грозного, вдали от родных мест?
 Здесь Вы прозябаете в грязи, в холоде, воюете без сна и отдыха, а другие – искалеченные, с тяжелыми ранениями возвращаются к своим семьям, потерявшим работу и государственную заботу. К семьям, которые еле сводят концы с концами. Возвращаются инвалидами, чтобы существовать,  на жалкие гроши пенсии.
Пока вы здесь сводите счеты с такими же несчастными, обобранными и обманутыми Ельциным людьми – чеченцами, за ваш счет припеваючи живут  казнокрады, амнистированные бандиты, которые захватили народное богатство в свои руки!
 Некоторые из вас уже поняли, что воюете с собственными гражданами! Пока мы здесь воюем друг с другом, наши семьи голодают! Несмотря на приказ  командующего объединенными силами Квашнина танкисты группы «Север» отказались идти в наступление по улицам города. Также отказались идти в атаку штурмовики группы «Запад». Русские солдаты, бросайте оружие, уходите домой!
Услышав сенсационную информацию из выступления Удугова, журналисты мировых средств массовой информации, аккредитованные в чеченской Республике, бросились за свежей информацией.
Вначале они посетили военные группировки российских войск под командованием генерала Рохлина.
– Никто не бунтует. Солдаты выполняют свой конституционный долг, – Рохлин отрезал вопросы журналистов.
– Нельзя ли нам встретиться с вашими танкистами? – на этот вопрос журналистов Рохлин ответил краткой фразой.
– Танкисты атакуют укрепления повстанцев. Вам к ним нельзя в целях вашей же безопасности.
Во всех военных группировках журналисты получили один и тот же ответ: Бунтующих нет. Солдаты выполняют свой конституционный долг.
О встрече с действующими частями не было и речи. Разочарованные журналисты бросились к Удугову. Он с большим удовольствием согласился поделиться с «коллегами», как он говорил, новой информацией и через час назначил пресс-конференцию со всеми журналистами, желающими «узнать правду». 
Первым делом Удугов обратил внимание мировых средств массовой информации на полуразрушенное здание правительства, в котором располагался  конференц-зал.
– Российская авиация бомбит город весь световой день. Даже в таких опасных для него условиях чеченское правительство не покидает свой город и работает, – информировал Удугов. 
– А президент не покинул свою резиденцию в Грозном? – спросил Удугова кто-то вежливо, с сочувственным голосом.
– Вы же знаете, что наш президент – это боевой генерал. Он не только не покинул город, даже участвует в воздушных боях. На его счету четыре сбитых СУ-24 и СУ-25.
– Президент, господин Удугов, должен руководить, а не воевать, – сделал замечание журналист российской газеты «Коммерсантъ».
– Наш президент говорит: «Я не только президент, но и один из солдат повстанческой армии чеченского народа». Так, что, господин Винкинштейн, у него нет времени шесть дней пьянствовать и один день работать трезво.
Некоторые журналисты громко засмеялись. Они поняли, в чей адрес сказано последнее выражение.
– Господа журналисты, коллеги. Последнее время в Российской армии происходят события, приятные для чеченцев, и неприятные, я бы сказал, даже очень неприятные для  генералов Российской армии.
В некоторых воинских частях происходят групповые отказы солдат воевать против чеченского народа. Они напоминают своим генералам, что чеченский народ хочет свободы, обещанной президентом Ельциным. Он защищает свою национальную независимость. Это, господа, торжество разума и справедливости.
– Господин Удугов, конкретнее нельзя ли ответить, что Вы имеете в виду? – опять не выдержал журналист газеты «Коммерсантъ».
– Пожалуйста, господин Винкинштейн. Не далее, как вчера, в группе войск «Север» взбунтовался батальон танкистов, отказавшись атаковать укрепленный рубеж повстанцев.
– Мотивы? – спросил корреспондент немецкой газеты.
– Мотивация: первая – неэффективное использование танковых батальонов в условиях города, вторая – неоплата трехмесячных боевых, третья – осознание того, что  российские солдаты  подавляют стремление чеченцев к свободе.
Господа журналисты, коллеги, вы обратите внимание на третью мотивацию:  осознание того, что  российские солдаты  подавляют стремление чеченцев к свободе.
– Чтобы подавить бунт на фронтовой полосе, появился сам командующий объединенными силами Квашнин со спецназом.
Когда спецназ окружил бунтарей и захотел обезоружить танковый батальон, тот занял круговую оборону, направив стволы танковых орудий на спецназ. Если бы не компромиссная политика Рохлина, танкисты могли бы расстрелять отряд спецназа. По просьбе генерала Рохлина спецназ снял кольцо, а батальон танкистов был расформирован.
– Господин Удугов, вы можете назвать фамилию того лейтенанта, который организовал этот бунт?   – задал вопрос корреспондент РТР.
– Не могу. Почему не могу, Вы отлично знаете.
– Если знаете, почему вам не назвать? Это сенсационное заявление, – предложил Мишель Деборе, французский журналист.
– Не хочу, господа журналисты, чтобы родителей этого смелого честного лейтенанта преследовали спецслужбы России и физически устранили их.
– Россия, господин Удугов, – демократическая страна, чтобы из-за чьего-то недовольства преследовать его родителей. Это не тридцать седьмой год, а 95-й, – заметила журналистка Маслякова.
– А Вы знаете, госпожа Маслякова, что насчет 1995 года и той демократии, которую Вы так усердно хвалите, что сказал тот же лейтенант: «Демократия Ельцина – эта свобода для мертвых, которые могут выбрать место на кладбище, разумеется, за большие деньги». Вот почему, госпожа Маслякова, мы хотим отмежеваться от подобной демократии.

***
Сенсационная информация, прозвучавшая из уст  Удугова, молниеносно разнеслась по всем странам и континентам.
«Необъявленная война в России», «Геноцид чеченского народа», «Русские войска бомбят свои же города», – с такими броскими заголовками выступили газеты «Московский комсомолец», «Коммерсантъ», «Сегодня».
По телевидению прошли репортажи «С мест военных действий», где показывали ужасы необъявленной войны. «Даже сами русские солдаты и младшие офицеры не одобряют войну против чеченского народа», «Они спрашивают своих генералов, что защищает русский солдат в Чеченской Республике?»,
Демократическая общественность России тоже зимой 1995 года резко осудила политику президента Ельцина на Северном Кавказе, в частности, в Чеченской Республике, и потребовали от него, прекратить убивать собственный народ.

***
Но этот голос общественности России не был слышен на Кавказе. Здесь грохотали бомбы и пушки. Эти громовые раскаты заглушали человеческие голоса. Генералы один отряд за другим, один батальон за другим бросали на укрепленные оборонительные рубежи чеченских повстанцев.
Повстанцы, укрепив оборонительные рубежи в том направлении, откуда больше всего угрожали генералы Российской армии, как-то ослабили сопротивление в направлении группы войск «Запад».
По направлению – стадион «Терек» – парк им. «Ленина» – генерал Бабичев наступал менее интенсивно, чем группы «Север» и «Юг».
Масхадов вынужден был создать новые отряды из повстанцев, прибывших на помощь городу Грозному из других районов Чечни. Во главе их поставили опытных обученных оперативников: Мансура и Малика. Они стали командирами оборонительных  групп в направлении группы войск «Запад».
Группа состояла из пяти звеньев. В каждом звене по 7 человек: минометчик, гранатометчик, снайпер, два автоматчика, один санитар, один снабженец. Вместе с другими отрядами эти звенья были срочно   переброшены в район парка им. Ленина, на улицу Сайханова.
Подоспевшим новым  звеньям, не успевшим укрепиться в обороне, пришлось вступить в бой с противником и остановить наступление танковых соединений.
Улица Сайханова за последний месяц три раза переходила из рук в руки. 
Генерал Бабичев нервничал оттого, что его часть  все время топчется на одном том же месте. Он решил  после авианалета штурмовать специальными отрядами спецназа и десантников штурмовать подвальные помещения и выбить оттуда повстанцев, а потом двинуть танки на дом правительства. 
После артналета повстанцы только собирались вылезти из укрытия, как неожиданно на них набросились штурмовики-десантники. По всем линиям связи поступил тревожный сигнал: «На отряды повстанцев, которые укрываются в подвалах  по улице Сайханова, набрасывались российские штурмовые отряды…».
На оперативное сообщение в штабе Масхадова среагировали стремительно и поставили задачу перед отрядом «Летучих воинов»: выбить из занятых позиций штурмовиков-десантников в направлении группы «Запад».
Пока отряд «Летучих воинов» не подоспел  на помощь, повстанцы в боях  со штурмовым отрядом понесли ощутимые потери. Чтобы спасти костяк каждого звена, специализированного против танков и БТР, основной удар десантников  взяли на себя автоматчики и сами командиры отрядов, подготовленные для ведения контактного боя.  Мансур и Малик с двумя автоматчиками,   прикрывая отход своих основных групп, взяли на себя  ведение  контактного боя. 
Хорошо обученные десантники перебили многих автоматчиков. Малика ранили. Мансур отбивался от  трех десантников. 
Трое десантников зажали Мансура в «кинжальные клещи». Увидев друга, зажатого в «клещи», из другого отсека подвала, волоча за собой раненую ногу, дотащился Малик и крикнул: 
– Мансур, держись! На помощь спешат «Летучие»!  Этот крик оказал странное психологическое воздействие на противника. Десантники, будто забыли о Мансуре, осмотрев потолок, оглянулись вокруг. Этого мига хватило, чтобы Мансур и Малик оказались рядом. Отбивая своих противников, они приняли  оборону, став друг к другу спиной. Мансур отбивался из последних сил. Он был тяжело ранен в живот, истекал кровью.
«Держись, Мансур, нельзя друга подводить. Ты – его спина. Упадешь – откроешь противнику его незащищенную спину», – внутренне приказывал себе Мансур.
Но в глазах стало рябить. Зрение помутилось. Руки, беспрерывно защищающие его, устали. Ноги начали подкашиваться.
– Дай, Аллах, еще полчаса силы, чтобы не подвести друга! – в сердцах вскрикнул Мансур и,  собрав последние силы, начал отбивать опасные ножевые удары.
«Вставай, брат, ты не один
Мы с тобой вместе, вдвоём!» – как во сне услышал Мансур слова песни. В голове мелькнула мысль: «Летучие» здесь!»
«Что с тобой? Ты ранен что ли?» – услышал  он голос Малика. Но ответить на вопрос, у него не было сил. Мансур, тяжелораненый, упал без памяти.
– Доктора! Доктора! Быстрей сюда! – Малик вызвал санинструктора (обычно, повстанцы их называли докторами).

***
 Мансур погрузился в тишину и  небытие. Исчезли мучительные боли в животе, усталость в руках, отбивающих атаку десантников, исчез cтрах упасть и  не защитить спину Малика, не стало и стремления выстоять, выдержать, пока подоспеют «Летучие воины».
Все это ушло в небытие. По всему телу разлилась спокойная, приятная, бесчувственная расслабленность. Перед глазами появилась городская улица с разбитым асфальтом и мелкими лужами дождевой воды.
Бегущая по улице ватага детей, возвращающаяся с первой смены из школы, среди них и он с сумкой из коричневой мешковины, пошитой мамой. А в сумке одна-единственная книга – букварь.
– Мансур! – услышал он голос мамы. – Идем, сынок, домой. Наверно, ты проголодался.
Во дворе весна! Май! Последние занятия в первом классе. Радостный, слегка вспотевший, он открыл ворота, забежал домой.
– Мой академик вернулся, – он попал в объятья мамы.
– Мама, у меня пять! Учительница сказала, у меня годовая пять!
Он знал, что мама обрадуется. И не ошибся. Мама,  действительно, обрадовалась: «Я знаю, сынок, что у тебя будет пять. Ты же – мой будущий академик, –  она еще крепче обняла и поцеловала его в глаза. – Пойдем, сынок, пойдем».
Мама забрала сумку.
– Иди, умывайся и быстро за стол, я тебе приготовила пюре с молоком! – улыбка мамы, как солнце, согрела душу Мансура.
Ангел смерти отнимал у Мансура  жизнь, энергию и силу. Он одной ногой уже был на том свете. Но молодая энергия, крепкая воля и величественные мечты, вера в будущее, вернули его из когтей смерти.
Детские грезы восстали против смерти. А огромная любовь матери к своему сыну, маленькому «академику», вырвала его из мускулистых рук смерти. 
Видение мамы привело Мансура в чувство. Он попытался представить себе: наяву он видит мать или ему показалось.
Раненый приоткрыл глаза, но увидеть ничего не успел. Он опять потерял сознание.
Маленький Мансур со своей ватагой побежал к городскому фонтану и под смех взрослых, в одних трусиках,  бросился в него. Вода была холодной. Замерзший, он мигом выскочил из воды. Взяв в руки сандалии, босоногий, побежал по теплому асфальту, примостился на деревянную скамейку, чтобы сушиться с ватагой таких же шалунов, как и он сам...   
В холодном ознобе Мансур открыл глаза. Первым, что он увидел, это было склонившееся над ним лицо, самое дорогое лицо для него.
Большие карие глаза, полные слез, смотрели на него, излучая эликсир любви. Красивые черты смуглого лица, озаренные лунным светом, возвращали его из небытия. Алые, никем и ни разу нецелованные губы, похожие на раскрытый бутон розы, напоминали ему о земном очаровании, которого он должен постичь на этой земле. 
– Мансур, как ты испугал меня, – шептали алые  губы, а по пунцовым щекам катились крупные капли слез.
– Фатима, друг моего детства. Ты же никогда раньше не плакала. Когда я дрался с мальчишками, ты охраняла мои книжки. И лечила синяки на моем лице ледяными компрессами. 
– Да, как бы тебе ни  доставалось от Драчуна и его друзей из параллельного класса, ты всегда держался на ногах. И неплохо давал сдачи.
– Ты хочешь сказать, что я лежу и больше не способен дать сдачи своему противнику?
– Нет-нет. Не обессудь. Ты, как мог, оплатил свой долг  противнику.
– Но их было больше, Фатима, чем пацаны из параллельного класса… 
– Я знаю, Мансур. Но я хочу видеть тебя выигравшим, как в школьных драках. Хочу взять наши сумки, как тогда, и вместе с тобой пойти домой. Ты понимаешь, друг моего детства? – Фатима не выдержала, отвернулась в сторонку и вытерла предательские слёзы.   
– Фатима, подруга моего детства, друг моей молодости, моя несбывшаяся мечта. Эликсир моей души, знай, я жил только тобой. Самые красивые, самые благие мои мечты были связаны с тобой, мой дикий цветочек неприступных гор, моя белая гвоздика. Ты, только ты, делала меня счастливым в этой жизни. И другой жизни мне не нужно было. Твои карие большие глаза, твой взгляд, полный святой невинности, приносили мне солнечный луч и его тепло.
Ты прости, ни разу в жизни я не мог сделать тебя счастливее всех, хотя с детства я мечтал об этом. Сделать тебя царицей, повелительницей счастья,  сделать тебя королевой на нашем школьном балу, – Мансур закашлялся и стал харкать кровью.
– Сестра! Доктор! Быстрей, эй, кто-нибудь! – закричала Фатима.
Прибежала медсестра.
 – Сделайте же что-нибудь! Ему плохо! – заплакала  девушка.
– Не волнуйся, моя одноклассница. Сейчас сестричка укол сделает, и я не буду кашлять? – Мансур с трудом улыбнулся, успокаивая Фатиму.
Действительно, медсестра набрала хлористого кальция, сделала через систему укол. После чего у  Мансура прошёл приступ удушья.
Медсестра вышла из палаты. Фатима тоже немного успокоилась и улыбнулась  раненому.
Мансур хорошо знал, что из этого состояния ему не удастся выкарабкаться. Он знал, над его головой уже кружится ангел смерти. И хотел, как можно красивее, попрощаться со своей любимой. Высказать ей те самые красивые слова, те самые красивые сравнения, которые приходили ему на ум, которые раньше не мог высказать. Может быть, и сегодня держал бы все эти слова в тайнике души, если бы не последний, предсмертный порыв души. Душа требовала, хотела разгрузиться, не унести эту трепетную тяжесть. Он чувствовал, что это его последний шанс сказать любимой, обожаемой им, слишком дорогой для него девушке,  не ставшей для него подругой жизни, не ставшей святой матерью его детей, самые сокровенные слова.
«Ох. Как я мечтал осчастливить ее своей безмерной, преданной любовью. Как я мечтал увидеть ее с ребенком, нашим ребенком на руках…
Как не вовремя началась эта проклятая война... Она пришла так неожиданно…» – размышлял Мансур.   
– Как я хотел возвысить твоё имя, Фатима… Возвеличить тебя, девчонку из нашей школы. Как я хотел совершить для тебя подвиг, сделать что-то необычное, сделать какое-нибудь открытие и назвать твоим именем... Думал, успею. Думал, еще много времени у меня впереди...  Ты прости, Фатима, девочка из нашей школы, я не смог ничего величественного сделать для тебя. 
О, какое у меня было желание подняться на горную вершину, куда до меня никто не поднялся, и посвятить тебе стихи...
Как я хотел открыть хотя бы маленький неизвестный островок в середине океана и назвать его твоим именем. Или же обнаружить новую звезду и назвать твоим именем... 
Не сбылись мои мечты… Не смог я сделать желаемое действительностью… 
Я не боюсь смерти, но обидно, что не успел ради тебя сделать ничего значительного на этой земле, – опять начался приступ кашля, кровохарканье, в глазах у Мансура свет начал потухать, глаза помутнели, дыхание участилось. Лицо побледнело, как молоко, а потом кончик носа и губы начали синеть. Посмотрев в последний раз на Фатиму, как бы запечатлев любимую девушку в зрачках потухающих глаз, Мансур закрыл глаза. Губы у него задрожали, не в силах повторить имя Фатимы и сомкнулись.
– Мансур! Мансур, открой глаза! Мансур, не уходи! Мансур, не покидай меня! – зарыдала Фатима. Её душераздирающий плач эхом прокатился по палатам.

***
Смерть Мансура был самым сильным ударом, нанесенным войной Фатиме. Она еще не могла опомниться, прийти в себя от первого удара. Потеря матери Фатиму потрясла до глубины души. Она чувствовала себя полусиротой. Без неё ей было так одиноко. Сердце наполнялось ненавистью к тем, кто отнял у неё любимую мать. Она ненавидела войну всеми фибрами души. Но она вовлекла её в свой страшный водоворот, вложив в её молодое сердце страшное зло – месть, от которой она не могла спрятаться, уйти или избавиться.
Пока она искала выход, избавиться от мести за смерть любимой матери, самой близкой для неё души, война безжалостной рукой нанесла ей второй удар:   отняла у неё друга детства, друга души, друга молодой мечты.
Второй удар, который нанесла эта война Фатиме, потряс ее до мозга костей. Вначале она не могла поверить, что у неё нет больше в живых ее друга детства, самого умного парня из их класса, самого красивого и смелого парня из её родного города.   
 Она надеялась, что он проснётся, как после тяжёлого сна, открыв черные, как угольки, большие глаза, посмотрит на неё с улыбкой и любовью.
Но не открывались закрытые смертью глаза  Мансура, как не открывались они и у родственников, которых каждый день десятками уносила жестокая неоправданная война, делая еще не успевших выйти замуж девушек вдовами, заставляя их переодеваться во всё черное,  заставляя юных девушек, нареченных невестами, рыдать, как жёны над мужьями.
Война стучалась смертью в каждый дом. Она не щадила ни молодых, ни стариков, ни детей. 

***
На похороны Мансура приехал Рыжий Лечи. В первую очередь он выразил соболезнование, прочитав «Фатихат», отцу Мансура. А потом зашел в комнату, где сидели женщины, выразил всем женщинам-родственницам Мансура соболезнование, обнял   маму Мансура. Подойдя к Фатиме, выразил ей свои соболезнования, прошептал:
– Фатима, я очень сожалею, сестра. Смерть   Мансура для меня тоже – глубокое горе. 
– Брат, Лечи,  что теперь мне теперь делать? Как мне жить? Я потеряла всякий смысл жизни. Черные тучи войны закрыли мне солнечный свет.
– Держись, сестричка, это тяжелое испытание, которое выпало на наше поколение, мы должны с честью выдержать. Мы все, Фатима, заложники этой жестокой войны, но мы защищаем свою  независимость, которая поможет нам сохранить чистоту и нравственные качества наших традиций.
– Но она же, брат,  отбирает у нас самых лучших, самых смелых, самых красивых ребят, – заплакала Фатима.
– Мужайся, сестра. Держись, мы не позволим растоптать наши моральные устои, наши гуманные обычаи. Справедливость должна восторжествовать.
 Лечи и поспешил выйти к мужчинам, где легче было сдержать слезы и мужаться. 
Мужчины, принимая удар войны, как судьбу, сидели сурово и молча, образовав круг, наподобие горных обледенелых утёсов. Мужчины, с  ощетинившимися жесткими бородами, в которых заметна была проседь, напоминающая иней на  утесе.
Отцу Мансура сообщили, что могила сына готова, и «Ясин» – суру из «Корана», которую читает мулла во время похорон, будут произносить на кладбище для всех вместе.
Грозненцы не успевали  хоронить молодых ребят, погибающих на войне. Жертв войны было много, и люди собирались вместе на кладбище, чтобы по очереди хоронить их.

***
 На деревянных носилках, укрытых чёрными бурками, лежало около пятидесяти трупов молодых людей, погибших в расцвете лет, не успевших обнять любимых девушек, не успевших обзавестись семьями, не успевших стать отцами, не успевших отблагодарить своих родителей, подаривших им жизнь и свою родительскую любовь. 
Мулла-Али встал около носилок, накрытых черными бурками, и начал читать «Ясын». Хотя сура  произносилась на арабском языке, каждое слово, каждая строка доходила до глубины души каждого участника похоронной процессии. С детства знакомые арабские слова суры вызывая на душе   скорбь о безвременно ушедших молодых людях.
«С похорон отца и матери, когда я впервые услышал «Ясын», эти арабские слова,  перевод которых я до сих пор не знаю, трогают меня до самой глубины души. Это монотонный, печальный голос, выражающий горе, вызывает во всем моём теле дрожь. Дрожь от кончиков пальцев ног до макушки.
 После похорон родителей сотни раз приходилось присутствовать на похоронах дальних родственников, родственников моих друзей, знакомых людей, теперь и друзей, но до сих пор не могу привыкнуть к этому голосу.  Этот грустный голос Мулла-Али, выражающий печаль, скорбь и ощущение горя,  особенно затрагивает за душу», – думал Лечи Рыжий, стоя у Могилы Мансура рядом с его другом Маликом.
После молитвы  все мужчины молча, думая каждый о своем горе, пошли домой, навечно простившись с близкими для них людьми. 

***
 Повстанцы, которые пришли проводить в последний путь убитых товарищей, спешили вернуться в свои отряды. Вместе с ними Малик тоже вернулся в расположении своего отряда.
Малик был ранен в ногу, но рана, к его счастью, оказалась легкой. Хотя ему предложили полежать несколько дней в госпитале, он не согласился. Прихрамывая, вернулся в свой отряд. Он думал, что в отряде легче будет справиться со своей скорбью.
Бои, которые происходили с некоторыми промежутками затишья, действительно, помогали ему  справиться со скорбью по потере друга. Мансур для него был как брат родной.
– Малик, я тебе очень сочувствую.  Мансур был смелым, мужественным пацаном. К сожалению, война раньше времени уносит из наших рядов самых лучших ребят,   – прошептал Шамсутдин.
– Спасибо, Шамс. Он для меня был родным братом. Мы с ним с первого класса до одиннадцатого учились в одной школе. Сидели за одной партой. Кроме того, и в университет поступили на один и тот же юридический факультет. Он в школе отлично учился. Все наши учителя предрекали ему будущее ученого. Я тоже думал, что Мансур станет доктором юридических наук. Он владел обширными знаниями. 
– Ты понимаешь, Малик, эта проклятая война не разбирается, кто есть кто. Она уносит одинаково легко как обычного и незаурядного человека, так и человека с высоким интеллектом будущего ученого,   актера, врача, учителя. 
– Слушай, Шамс, почему именно на наше поколение выпала эта война? Почему она уносит наше поколение? Чем мы виноваты перед Аллахом и людьми?
–  Когда история человечества обходилась без войн? Падение нравственности, обесценение общечеловеческих ценностей часто сопровождались войнами. Наши родители спокойно жили при Советской власти, верили, что мы, их дети, будем жить лучше, чем сами, что никогда не будет ни национальной, ни религиозной розни.
Видишь, к чему привела горбачёвская «перестройка»?
Революция 1917 года свершилась открыто. Прилюдно была объявлена диктатура пролетариата. А что в 90-х годах произошла революция, этого СМИ умалчивали, политики скрывали, а казнокрады и приспосабливающиеся дельцы прибирали власть к своим рукам. А власть, доставшаяся безнравственно, диктует безнравственные условия. В результате страдает трудовой народ, страдают честные интеллигентные слои.
–   Шамс, я боюсь, что из нашего поколения не останется в живых никого.  Ты видел, сегодня, в один день, мы похоронили пятьдесят человек наших ровесников. Такое происходит каждый день. Если ежедневно война уносит столько молодой жизни, что станет с Чечнёй?
– А разве, Малик, война гладит пожилых, стариков, детей?
– Но молодых слишком много, Шамс.
– Да, ты прав.  Основной удар Российской армии принимают на себя молодые – наше поколение.  Мы – опора нашего народа, его защита, его надежда.
– Мы, Шамс, вымирающее поколение. Мы оказались на гребне разлома истории нашей большой родины.
На наше поколение пришлось землетрясение, цунами. На наших небесах происходят авиакатастрофы. В наших городах происходят террористические акты. Ты думаешь, что некоторым чеченским воякам хочется Дудаева защитить? Нет! Некоторые вояки мечтают при отвоевании независимости в Чечне, занять министерские кресла.
Словом, мы попали в жернова военно-финансовой машины, защищающей олигархический капитал.
– Сегодня, Малик, в Чечне и олигархи, и воры, и бандиты, и студенты, и рабочие объединены единой целью – отстоять независимость республики.     Служить этой идее, Малик, я считаю для себя большой честью. И даже умереть не жалко за эту идею.
– А нельзя ли, Шамс, не умирая, осуществить эту идею? Ведь в Прибалтике никто не умирает и не погибает за такую идею. В Баку, Тбилиси, а также в Ереване никто не воюет, не погибает за подобную идею, и получили национальную свободу. 
– Но, Малик, мы же не союзная республика, а автономная.
– Я не вижу в этом никакой преграды. Если народ хочет самостоятельно жить, пусть живёт. Какая там разница: союзная мы республика или автономная?
– Может для нас, Малик, нет. Но в столице  считают, что есть разница.
– Мне так не кажется, Шамс. Ельцину безразлично, будет ли Чечня свободной. Ведь он сам сказал: «Берите свободу, сколько Вам нужно». И дело не в целостности России. Россия давно не целостная. Каждая республика живет со своей конституцией. Возьми Татарстан, Башкортостан. Даже наши соседи: осетины, дагестанцы. У них в конституции есть статьи, не соответствующие конституции России. Они работают на основе своей конституции. Она является основным законом.
– Откуда ты знаешь, Малик, что конституции не соответствуют в отдельно взятых республиках, когда русские твердят в Чечне, что они воюют за «конституционный порядок»? – улыбнулся Шамсутдин.
– Я же учился в университете, на юрфаке. Нам профессор объяснил на занятиях, Шамс.
– Тогда понятна твоя осведомленность конституцией в Дагестане и других республиках. Жаль, что тебе помешала война, чтобы доучиться до конца.
– Война не вечна. Она скоро закончится. И я вернусь в свой университет, чтобы продолжить учебу и изучать конституции, – лицо у Малика стало серьезным. На лбу появилась тоненькая морщинка скорби.
– Жаль, что Мансур больше не сможет учиться. Как мне будет не хватать моего друга... Его знаниями с первых же дней наши преподаватели восхищались.
– Я думаю, Малик, при нашей жизни эта война не закончится, и немало таких талантов, как твой друг Мансур, унесет она из наших рядов. Российские военные каждый день вводят в Чечню новые и новые силы, наращивая мощь воюющей против повстанцев армии.
– Товарищ капитан, Вас вызывают в штаб! – посыльный прервал беседу Шамсутдина с Маликом.

***
Потерю Мансура Фатима с каждым днём ощущала всё больнее и глубже. Каждый час возвращал к ней воспоминания о школьной жизни. Воспоминания  приносили с собой высокорослого мальчика с темно-рыжими, гладко причесанными волосами, с красивым лицом, с слегка изогнутым кавказским носом и чёрными-чёрными глазами, которые всегда искали ее среди других школьников. «Как он налетал на других ребят, когда кто-нибудь дотрагивался до моих  длинных кос или дразнил меня…
Он был моим  рыцарем, телохранителем. Никому не позволял меня обидеть. С первого класса дети привыкли считать, что Мансур – мой двоюродный брат, и никому не даст дразнить меня. Даже близкие мои подруги – Амина и Залина – не знали до десятого класса, что Мансур – никакой не родственник мне, и что он просто с первого класса дружил со мной из-за хороших, почти куначеских, отношений наших родителей. Мансур называл моих родителей дядей и тётей, а я – его родителей.  Эта детская дружба переросла в  нашу юношескую любовь.  Первый раз он признался мне в любви на выпускном вечере, когда он увидел, как открыто, без страха и стеснения, Лечи Рыжий выражал свою любовь к Залине, хотя весь могущественный род Сулаевых, самых богатых  людей Грозного, был против. Видимо, под влиянием такого примера он решил показать и свою любовь ко мне, которую он носил в своем сердце с первого по десятый класс». 
Фатима вспомнила, как впервые за десятилетнюю дружбу Мансур  робко прошептал:
– Фатима, ты не обидишься на меня, если я тебе скажу...? 
– Что ты хочешь сказать? 
– Но ты не ответила на мой вопрос? – волнуясь, повторил Мансур и опустил глаза.
– Как я могу на тебя обидеться, мы с тобой же друзья.
«Я подняла на него глаза, ожидая его выслушать, что он хочет сказать мне на этом выпускном балу.
– Фатима, я тебя люблю. Люблю! Люблю! Если даже ты не будешь любить меня, я всё равно буду любить тебя. Только тебя, больше никого! – прошептал он, волнуясь, глядя на меня широко раскрытыми глазами, прервав танец, и не отпуская мою руку.
Я смотрела на него, как заколдованная, потеряв дар речи. Сколько лет я хотела услышать эти слова от него. Именно от него, больше ни от кого. Но когда он это высказал, сердце у меня застучало так громко и часто, как будто ему в моей груди было мало места, как будто для меня прошла беззаботная пора.   
Мы стояли среди танцующих молодых людей, смотрели друг на друга, как испуганные ягнята, увидевшие свои отражения в чистой родниковой воде. Мои губы в ответ шепнули: «Я тебя тоже…», но своих слов я сама даже не слышала. Не знаю, Мансур услышал шептание моих губ или нет.
Мы продолжали танцевать. Молчал Мансур, нежно обняв мою талию. Танцуя школьный вальс, положив на его широкие плечи ладони моих рук, которые ощущали приятное тепло его тела, молчала и я. 
Когда музыка остановилась, и объявили антракт, к нам подошли Амина с Маликом и Залина с Рыжим.
 Общая беседа, смех и радость чуть-чуть расковала нас. Мансур, улучив момент, улыбнулся мне, наши взгляды с Мансуром скрестились тепло и приятно, будто делили тайну, которой никто на свете еще не знал. Эта тайна еще больше сближала нас, делала нас   сильнее и счастливее.
Какими магическими они были те слова: «Я тебя люблю»… Они в тот миг изменили весь смысл моей жизни. Сделали меня самым счастливым человеком. Самым богатым, самым сильным человеком.   
И так мы знали, что любим друг друга, это чувствовали каждой клеточкой нашего тела, не говоря о сердце», – размышляла Фатима.
По её щекам катились горячие слёзы, обжигая печалью нежную кожу молодого лица. В груди ныло. Болело  исстрадавшееся сердце.
Ей казалось, что она потеряла всякий смысл жизни, чувствовала впереди пустоту, неопределенность, неизвестность. Единственное, что в этой жизни ее удерживало, – это была месть.
«Я думала, приму смерть матери, как судьбу, ниспосланную мне Аллахом. Думала, что должна искоренить из своей души это ужасающее зло – месть, и не делать греха. Но как не мстить этой проклятой войне, если она погубила и Мансура, погубила нашу любовь? Как?  Как простить российским военным,   когда они убивают любовь, мечты, будущее таких, как я, тысяч чеченских девушек? Мне российские военные не оставляют выбора, кроме мести...»

***
Фатима вернулась в Бамут, решила продолжить тренировки.
«Я должна отомстить  за смерть любимых людей»,  – Фатима сделала прыжок и взмахнула кинжалом.
Прыжки, удары. Прыжки, удары. Фатима тренировалась до седьмого пота. Тренировки  немного отвлекали ее от страшного горя.
 «У меня не осталось выбора», – фанатично шептала она. 
 К этой мести Фатима решила физически быть готовой. Духовно она была готова. «Я должна стать   хитрее лесной лисицы, выносливее и сильнее степного волка, для этого надо «тренироваться и  тренироваться»,   как говорит Яма Там».
Амина переживала за Фатиму. Она плакалась Киму:
– Уже третий день Фатима ничего не ест. На обед не приходит. Утром попьет стакан чая, уходит на тренировки и целый день изнурительно тренируется.   Боюсь, что скоро она передвигаться не сможет.
– Ты сама поговори с ней, Амина. Она же, как я понимаю, – твоя лучшая школьная подруга. Она должна тебя слушать, понимать.
– Я говорила с ней не раз. После смерти Мансура она очень сильно изменилась. Она сильно переживает. Все свои переживания переносит на тренировки.
– Хорошо, Амина. Попробую я тоже поговорить с ней. Но нам надо найти для нее авторитетного человека. Ты не знаешь, к кому она большим уважением относится?
– Она очень уважает своего отца. И в каждом человеке она всегда ищет такие качества, какие присущи ему.
– Но мы не можем в эту секретную базу вызвать ее отца, – произнес Ким.
– Она с большим уважением относится и к Вашему ученику, Лечи Рыжему.
– Это уже лучше. Мы можем вызвать Лечи, чтобы он поговорил с Фатимой.

***
Амина не зря беспокоилась о подруге. Фатима действительно сильно похудела. Лицо её осунулось.   Тренировалась она со всеми группами. Все группы, закончив занятие, уходили на перерыв и на обед. Она, тренируясь,   оставалась в зале. Позже всех приходила и на ужин. И после ужина она уходила на тренировки, занималась до поздней ночи. 
Амина видела, как ее подруга не может освободиться от душевных переживаний, и как она старается уменьшить влияние этих переживаний, тренируясь, истязая все свое тело физическими нагрузками.
– Фатима, доченька, слушай своего старого тренера, через руки которого прошли тысячи лучших спортсменов России и Чеченской республики и, в том числе выдающийся спортсмен, ваш знакомый Лечи Рыжий. Фатима, все тренировки должны приносить человеку удовольствие. Кроме того, сколько энергии теряет спортсмен на тренировках, столько энергии необходимо ему восстановить питанием. Понимаешь, калорийным легким питанием. У каждого выдающего спортсмена бывает режим не только тренировок, который он должен неукоснительно соблюдать, но и режим питания.
В это время в кабинет вошел Лечи Рыжий, которого пригласил Ким.
– Что, учитель, опять ведёшь объяснения о режиме тренировок и питания? – улыбнулся Лечи.
Увидев Лечи, Фатима расчувствовалась, подошла к Лечи Рыжему, обняла его как родного брата.
В глазах Фатимы Лечи увидел слезы. Он слегка прижал её ее голову к груди:
 – Сестра моя, вашей организацией интересовался президент.
– Что, и президент знает о нашей организации? – она резко повернулась к Лечи.
– Не только президент, но и все члены военного совета Чеченской республики во главе с президентом.
Военный совет хочет, чтобы ваша организация стала самостоятельной большой единицей в армии чеченских повстанцев.
Эти слова Лечи воодушевили Фатиму, она слегка улыбнулась: «Если президент знает о нашей организации, если в самом военном совете говорят о нашей организации «Сова», значит, не зря мы создаем эту организацию», – подумала девушка.
– Как вы знаете, российские генералы наращивают военную мощь в Чеченской республике. Сегодня в городе против повстанцев воюет армия, в двадцать раз превосходящая в количестве солдат и стократно в техническом оснащении. Против танковой колонны противника у повстанцев имеется десять отремонтированных танков и столько же БТРов.  Против авиасоединений – всего 3 истребителя президентской охраны. Против десяток ТОС у нас три УАЗа с лазерными пушками. Поэтому нам приходится улицу за улицей, дом за домом оставлять, отступать, при этом неся потери и нанося немалый  урон противнику в материально-технической части и живой силе.
Почти половину города контролирует противник.   Нам необходимо защитить мирное население от бесчинств, проводимых российскими военными во время зачисток. Так что, Фатима, президент и военный совет думает о вас. В этой неравной борьбе основную роль должны сыграть подпольные отряды повстанцев, в том числе и ваша организация «Сова». 
– Лечи, я готова сейчас же выполнить ваше задание, чтобы отомстить тем, кто отнял у меня маму и Мансура.
– Фатима, сестра, ты не спеши вступать в бой. Не забывай о молодежной организации.  Я прошу тебя, сестра, будь осторожна. Одно то, что есть организация сопротивления, поднимет дух нашего народа, а ты, сестра, – голова этой организации. противник будет стремиться обезглавить вашу организацию всеми ему доступными средствами вплоть до подкупа твоих самых близких людей.
Связь с нами и повстанческой армией ты будешь держать через Шамсутдина. Он лучше всех ориентируется в городе. В Грозном у него много друзей и знакомых даже среди той части граждан, которые не могут вести военные действия против противника. У тебя и твоих подруг нет линии фронта.  Вы должны стать солдатами невидимого фронта. это во-первых. А во-вторых, ты очень похудела. Если «У каждого выдающего спортсмена бывает режим не только тренировок, но и режим питания», как говорит Ким, ты должна восстановить физические силы. Ты уже не имеешь права, бессмысленно истощать свой организм. Поняла, сестра?
– Да, – улыбнулась Фатима.
После задушевной беседы Лечи собрался уезжать.   Попрощавшись с Фатимой,  Лечи подошёл к Амине.
– Амина, сестра, следи за Фатимой и береги её. Удачи вам, мои сестры. Жаль, что все наши мечты и надежды о спортивной карьере и об учебе нарушила война. Что делать, сестра, когда весь наш народ встал на защиту независимости, нам, молодым, приходится быть в его первых рядах, – красивое мужественное лицо чемпиона России нахмурилось. В глазах мелькнули слезы горести, а в голос прокрались нотки печали.
Лечи уехал. Но его беседа оказала позитивное влияние на настроение и психическое состояние Фатимы.
После этой короткой беседы с Лечи она подумала: «Значит, то, что вначале я думала организовать, нужно нашему народу. Оно востребовано временем. Я могу еще кому-то помочь. Кого-то выручить. Кого-то спасти. Надо действовать. Надо жить и бороться с врагом, который отнял мою любовь, мою любимую мать. 
А для этого создать такую организацию, которая могла бы нанести ощутимый удар наглому врагу. Может быть, судьба нанесёт мне ещё удары в самое  сердце,  но надо защитить тех, кого судьба ещё бережёт. 
Мне надо поговорить с девочками. Может, уже пора закончить тренировочные занятия, заняться самостоятельным делом, хотя прежде необходимо привлечь больше молодых девчонок в нашу организацию. Надо искать, находить отчаявшихся горем, потерявших дома и родителей, готовых войти в нашу организацию девчонок, и мстить врагам за каждый сожженный дом, за каждого убитого родственника», – думала Фатима.   

***
– Амина, еще раз посмотри, пожалуйста, на  личные дела членов нашей организации. И дай мне информацию насчет их адресов: с какого района, с какого города каждая из них. Не забудь уточнить, с какой улицы они. 
– Сейчас же приготовлю данные. Фатима, что ты задумала?
– Я хочу командировать их на свои улицы, обследовать обстановку. Привлечь в нашу организацию новых желающих. 
По-моему, нам хватит тренироваться. Уже пора заниматься конкретными делами.
– Я давно хотела, Фатима, предложить тебе это. Пока мы здесь занимаемся бегом, прыжками и стреляем по бумажным мишеням, в городе российские военные  отстреливают наших родных. 
– Ты права, Амина, нам пора действовать. Необходимо защитить беспомощных стариков и детей от смерти. Ты смотри, подруга, какой варварский способ избрали эти российские военные, назвав акт уничтожения выживших после бомбёжек чеченцев  «зачисткой».
Они даже не проверяют, кто выжил в доме: гражданское лицо или повстанец. «Чистильщики»  закидывают уцелевший дом гранатами. А потом полуразрушенный мертвый дом обчищают, забирая всё ценное, что окажется под рукой в таком доме. 
– Но мы, Фатима, должны восстановить справедливость, они должны нести расплату за содеянные преступления. Нас здесь очень мало.  Но мы все неплохо подготовлены, и сможем вести борьбу против мучителей нашего народа. 
– Амина, и к хорошо подготовленным приходит смерть на острие кинжале или на крыльях свинцовой пули. Ей безразлично, подготовлена ты или нет. Меня очень беспокоит, выдержим ли мы испытания, выпавшие на нас. Не отступят ли девушки перед страхом смерти.
– Во всяком случае, здесь собрались те, кто готов умереть. Что им терять? У них ничего святого в этой жизни не осталось.
– Амина, подруга моя, минутная вспышка в момент отчаяния может смениться надеждой,  что будущее не так безнадёжно.  Минутное затемнение сознания проходит. Вечное, переменчивое время снимает остроту печали, свежесть и боль травмы.
 Сердечные раны затягиваются рубцами. Цена собственной жизни, в момент осознания вечности времени, возрастает.  Ты же знаешь, что время излечивает телесные или сердечные раны, снимает острую боль.
– Это же хорошо, Фатима. Наши подружки  научатся любить жизнь, защищать её и, в крайнем случае, так легко, как это бывает во время свежести боли, не будут отдавать жизнь так дешево, не захотят расставаться с ней так легко.
– Да, в чем-то ты права, подруга. Семнадцать человек – это не много для организации, но и не мало. Нам необходимо, Амина, запасные квартальные, уличные отряды создать. Сегодня к вечеру объяви всем девушкам-членам комитета собраться в кабинете директора спортклуба.
– Во сколько?
– К 19 часам.
– Директор не будет возражать, что мы собираемся в его кабинете?
– Я договорилась с ним, что заседание комитета организации «Сова» будем проводить в его кабинете. Об этом его предупредил и Лечи Рыжий.
– Хорошо. Мне что-нибудь подготовить? Я имею в виду, выступление?
– Проверь личные дела, у кого их нет, потребуй заполнить. Пусть у всех на карточках будут фотографии и клятва, подписанная собственноручно.
***
Фатима до семи часов вечера закрылась в своей комнате. Готовилась выступить. Она разработала программу дальнейшего действия комитета,   определила обязанности членов комитета. 
«От моего поведения, от моей подготовки к выступлению, тоже многое зависит, как будут вести себя остальные члены комитета. Комитет и его члены могут оказаться в различных ситуациях, и как им вести себя в различных ситуациях, надо общими силами и в срочном порядке  выработать правила поведения при экстремальных ситуациях. Для этого в первую очередь надо мне самой   определиться», – размышляла Фатима.

***
В девятнадцать часов все девушки собрались в кабинете директора спортивной спецшколы КГБ в Бамуте. Им никто не мешал, никто в их работу не вмешивался. 
Заседание комитета открыла Фатима. Как  руководитель и организатор организации «Сова», инициатор сегодняшнего заседания, она очень волновалась. Но девушки внимательно слушали.
–  Подруги мои. Мы с вами создали молодежную организацию «Сова», которая должна препятствовать спецназу, занимающемуся зачисткой кварталов и улиц, оккупированных Российскими войсками.
Пора, девчата, нам тоже проявить себя на деле. Нас призывают к мести могильные плиты наших родителей и любимых парней, убитых  военными, – у Фатимы дыхание перехватило, когда вспомнила о  Мансуре, к горлу подкатил гнетущий комок, а по щекам покатились слезы.
Девушки притихли. На  минуту-две в кабинете наступила угнетающая тишина.
Фатима тяжело вздохнула, стараясь справиться с подкатившимся комком:
– Давайте, девочки, сегодня еще раз просмотрим собственными глазами наши клятвы, данные нами в первые дни, вступая в нашу организацию «Сова». Может, кто-то из вас передумал и решил выйти из организации по каким-нибудь соображениям?
Пока ещё не поздно это сделать. Если вы хоть немного сомневаетесь в правильности выбранного вами пути или кто-либо не  хочет посвятить свою жизнь борьбе с губителями наших близких, освободитесь от данной раньше клятвы…
Фатима выдержала паузу, наблюдая за девушками. Но в их глазах она заметила только решительность и бесповоротность.
 –  Подруги мои. А кто решил остаться в нашей организации, пусть заново подтвердит клятву и окропит свою подпись, что стоит под клятвой, каплей собственной крови, – закончила свою речь руководитель «Совы».
Потом выступила Роза Алибекова:
– Сестры мои, лично я никогда не думала, что возьму оружие в руки и буду в рядах защитников города. Аллах тому – свидетель. У трудового чеченского народа никогда не было вражды ни к одному народу, в том числе и русскому. Лично я сама больше всех предметов в школе любила русский язык и литературу, восхищалась героизмом русских солдат , радовалась за успехи российских спортивных команд, будучи солистом хора, от души пела русские народные песни. Да и сейчас у меня нет ненависти к гражданскому населению России. Но сейчас, когда молодые люди, лишившиеся за годы перекройки социально-экономической формации и становления рыночных, то есть, продажных отношений, взяли оружие в руки, заключили контракт и приехали сюда воевать с нами чеченцами, когда разрушают наш родной город, мы отсиживаться в норах, как кроты не будем. Мы, как совы, защитим свои родные гнёзда, заступимся за тех, кого контрактники, решившиеся подзаработать на нашей крови, решили добивать, гранатами и контрольными пулями. Наши отцы никогда не заключали никаких контрактов и свято защищали рубежи нашей бывшей большой родины – СССР.  А сейчас, когда военная машина, обросшая бывшими безработными – контрактниками, убивает будущих защитников России, перекроенной по законам рыночных отношений и переделанной по указке олигархов, лично я не в силах на это закрывать на это глаза. Я не хочу, чтобы здесь, в Чечне убивали наших соотечественников! Я не хочу, чтобы безработных русских и не только русских молодых ребят вовлекали в военный конфликт. Мне жалко и тех ребят, лишившихся средств к существованию,  которых военно-финансовая машина вынудили заключить контракты, но закрывать глаза на то, что военные вытворяют в нашем городе, я лично не могу, поэтому готова еще и ещё раз повторить, сказанные ранее клятвенные слова. Готова, если надо, окропить свою подпись и кровью, – закончила свое выступление Роза. 
  После нее выступила Зарема Гакуева:
– Я хочу сказать спасибо нашим учителям-тренерам. Они нас научили за короткий срок к приёмам самозащиты.
Если бы не организация «Сова» и надежда на наказание убийцы моего Султана, если бы не ваша общая поддержка, подруги, я бы не могла справиться с моим горем. Я тоже готова так же, как и Роза, кровью подписаться под клятвенными словами и бороться против войны.  А если понадобится, и жизнь отдать за маленькую, но гордую мою Родину – Чечню! – она повторила последний абзац – слова из клятвы члена организации «Сова».
Потом поочерёдно выступили  и остальные девушки. Все члены организации «Сова» выразили свою готовность повторить слова клятвы и окропить свои подписи собственной кровью.
После выступлений Фатима зажгла заранее приготовленные свечи. Попросила девушек взять по одной свече. Когда девушки взяли в их руки, Фатима выключила электрический свет.
В кабинете наступила мертвая тишина. Фатима попросила девушек встать  вокруг журнального  столика, на котором стоял алюминиевый тазик серебристо-белого цвета. В нём стояла большая свеча в серебристо-белом подсвечнике. От ее света крупные тени девушек, стоящих вокруг нее кругом, покачивались на стенах кабинета тенями крупных богатырей. Рядом со свечой стоял хрустальный бокал светло-зеленого цвета, скорее всего, цвета морской волны. Стакан был наполнен до половины водой.
– Девушки, возьмитесь за руки и повторяйте за мной, – сказала Фатима.
– «Ля Иляха Илла Ллах!» «Ля Иляха Илла Ллах!»
(«Нет   божества кроме Бога»), – начала громко петь Фатима. За ней девушки стали повторять слова молитвы. Покачиваясь и повторяя слова, означающие,    что только от Аллаха зависят их жизни и смерть, только Ему они могут поклоняться и подчиняться.   Они пели, покачиваясь и стараясь глубоко проникнуться верой в те слова, которые они повторяли в полумраке в служебном кабинете при матовом свете свеч.
После ритуального пения Фатима подошла к журнальному столику, взяла с алюминиевого подноса стерильную иголку из футляра, проколола кончик пальца, окропила свою подпись под клятвой каплей крови, а потом одну каплю капнула в стеклянную пробирку, намочила тампон спиртом и прижала им палец. Всю эту операцию она проделала, молча, ничего не объясняя девушкам.
То же самое повторила Амина, не произнося ни единого слова. За Аминой все действия повторила Роза. За ней – Сайха. За Сайхой к столику подошла Саният. Девушки, подходя друг за другом к столику, прокалывая кончики пальцев, окропляли каплей крови свои подписи под клятвой. А вторую каплю вливали в пробирку.
Когда все девушки повторили эту операцию, Фатима подошла к пробирке со смешанными каплями крови, добавила туда спирт, как консервант, и закрыла  её растопленным стеарином.
– Амина, все эти клятвы с личными делами девушек и пробирку со смешанной кровью, которая будет свидетельствовать о нашей клятве, не предавать друг друга, спрячь в самом надежном месте. Если я погибну, организацией руководить будешь ты, Амина, – сказала Фатима.
– А если я погибну, организацией будет руководить Роза.
– Если со мной что-нибудь случится, организацией руководит Сайха.
– Может, и со мной случиться что-то непредвиденное, тогда организацией руководит Зарема.
Потом Зарема назвала ту, которая должна была  взять в свои руки руководство организацией «Сова» после её смерти.
 Установив преемственность руководства  организацией «Сова», Фатима предложила девушкам вернуться по своим домашним адресам,  создавать группы из трех девушек, желающих дежурить в    высотных домах, каждая из которых должна была действовать автономно и отправлять информацию руководителю организации «Сова».   

***
Комитет  организации «Сова» собирался в неделю один раз, в пятницу, когда  горожане собирались в мечеть, чтобы вместе помолиться и выразить соболезнования родственникам погибших, умерших. 
«В день, когда горожане заходят друг к другу, подозрений к нам у российских военных   будет  меньше, – думала Фатима, – в пятничный день – святой день для мусульман. Об этом российские военные знают».
Фатима предупредила и девушек: «В организацию принимайте новичков только после прохождения испытательного срока и выполнения поручений. Никогда не приводите на заседания комитета новых членов организации, как бы вы в них ни были уверены, не разглашайте время и место собрания членов комитета. Новые члены организации не должны знать подлинные имена членов комитета и их место нахождения».

 
***
 На новом заседании каждый член комитета выбрал себе подпольную кличку. 
– Я для вас и всех новых членов буду «Сова»-1, –сказала Фатима. – Амина – «Сова»-2, и так далее. 
Отныне, девушки, забудьте свои имена и имена других членов комитета. Будете называться именем нашей организации с добавлением порядкового номера. Это поможет вам в случае провала операции спасать своих родственников и близких вам людей. 
Обнявшись друг с другом, девушки временно попрощались и разъехались по  предложенным комитетом адресам.   

***
Президент Б. Н. Ельцин и армейское руководство России требовали от генералов быстрейшей поимки Дж. Дудаева и окончания военных действий в Чеченской Республике.
Чем больше продолжалась война в Чечне, тем громче европейские сообщества требовали от Б. Н. Ельцина и российского правительства остановки войны и вывода Российской армии из Чеченской Республики. В европейских городах проходили демонстрации, многолюдные митинги в поддержку чеченского народа. Ведущие банки Европы и Америки заморозили кредиты российскому правительству.
В такой обстановке Квашнин докладывал Грачеву:
– Пока Дж. Дудаева не поймаем, сопротивление повстанцев сломать в Грозном невозможно.
– Что еще требуется, чтобы поймать этого преступного генерала? 
– Товарищ министр обороны, чтобы поймать этого преступного генерала, нужно в два раза увеличить  количество военнослужащих и технику.
– Товарищ командующий объединенными силами в Чечне, сколько же ты угробил военной техники в этом городе, не подсчитал? Одних танков ты потерял больше, чем в Афганистане потеряла Советская армия!
– Товарищ министр обороны, Чечня – это не Афганистан. Здесь даже вышедший из люльки ребенок становится в ряды повстанцев и воюет против нас. И Вы, мы, военные, думали быстро и легко, то есть, с малыми потерями сможем усмирить Чечню.
– Знаю, знаю. Однако хватить возиться с Чечнёй. Вот что: будут  в вашем распоряжении дополнительные силы, – миролюбиво закончил разговор Грачев. 
Вскоре в Чечню перебросили дополнительные воинские части, а также отряды ОМОНа из сибирского региона.
Работники ОМОНа сами просились в Чечню.  Участвуя в военных операциях, одни из них  надеялись решить свой жилищный вопрос, другие – устроить детей в высшие учебные заведения, третьи – прилично зажить.
А некоторые малоимущие считали, у них есть единственная возможность заработать большие деньги –  это участвовать в военных операциях в Чечне. 
Те, которые уже заработали в Чечне,  надеялись, что удастся затягивать эту войну, как можно дольше.

***
 В группировках войск, окружающих дворец  президента и дома правительства Чеченской Республики участвовало около пятнадцати тысяч офицеров и солдат регулярной армии и внутренних войск. Войсковые группировки должны были действовать под прикрытием фронтовой и армейской авиации.
 Учитывая яростное сопротивление повстанцев, доходящих до рукопашных боёв, командиры группировок создали штурмовые отряды десантников во взаимодействии со спецназом и ФСБ.   В каждом направлении были задействованы танковые батальоны и по три ТОС – тяжелых огнеметных систем.
Против этой огромной военной силы с современной военной техникой стояли пять тысяч повстанцев. У них было единственное преимущество – убеждение в том,  что они защищают свой город.   Это моральное преимущество многократного увеличивало  повстанцев духовные и физические силы. Кроме того, незаметно для Российской армии на помощь повстанцам приходили жители разных районов и городов Чеченской Республики.
Окруженный со всех сторон белокаменный дворец президента стоял, как солдат,  которого не устрашают  ни бомбовые удары с воздуха, ни снаряды ракет  наземного базирования.
 Полуразрушенный  белокаменный дворец стоял как памятник истории. Бомбить до основания дворец с воздуха или нанести артиллерией и ракетами удары небезопасно было для самой Российской армии, так как от таких ударов могли пострадать свои же солдаты. Они так близко подошли к дворцу, что  трудно было узнавать, где свои, где противник.
С первого же дня окружения дворца прекратились бомбовые и артиллерийские удары по нему. Когда штурмовики спецназа и десантников захлебнулись в атаке с отрядом «Летучих воинов», командующий объединенной группой войск капитан Васильев был потрясен случившимся:
– Товарищ генерал, дворец защищают «камикадзе» в черных масках. Дерутся они насмерть. Эти сволочи в рукопашном бою закололи почти половину нашего отряда…  Мы потеряли таких славных ребят… Трудно поверить, что это происходит в Чечне…
– Это «камикадзе», так называемые «Летучие воины», капитан Васильев – бывшие спортивные звезды чеченского народа, подготовленные в особой спецшколе  под руководством иностранных тренеров. Охрана президента состоит из этих воинов, – ответил  Рохлин. – Рукопашный бой, капитан, у них выиграть весьма трудно. Их надо уничтожить ракетами, артиллерией. К сожалению, Васильев, артиллерия и авиация уже исключаются. Мы со всех сторон  очень  близко подошли к дворцу. Каждый из нас, командиры трех направлений, думал первым захватить дворец и взять в плен Дудаева, но ни одному из нас не удалось эту операцию удачно завершить. Теперь мы стали заложниками своей собственной тактики.
Теперь получен приказ: атаковать дворец с вертолетов,  брать штурмом дворец и взять в плен оставшихся в живых повстанцев и самого Дудаева.
Вам, капитан, необходимо перегруппировать свой отряд, набрав наиболее подготовленных десантников и спецназ, оставшихся в резерве.
– Есть перегруппировать и набрать отряд штурмовиков. Разрешите, товарищ генерал, идти.
– Идите, капитан, – сказал в сердцах Рохлин. – «Скольких еще солдат потеряет Российская армия, пока разрушим и возьмем это осиное гнездо?» – подумал про себя Рохлин, который был ближе всех к дворцу. Казалась бы, еще один шаг наступления и его группа окажется в разрушенном дворце. Но генерал не спешил делать этот шаг, обдумал, как сделать этот шаг безопасным.
В воздухе появились три вертолета. Снижаясь, они стали приближаться к дворцу и правительственному дому.
– Приготовить лазерные пушки! По вертолетам! – скомандовал Масхадов из своего бункера. Не долетая до дворца и правительственного дома, вертолеты, один за другим, вспыхнули, едва успев выпустить имеющиеся при себе ракеты.
– Твою мать? Что они делают, прямо по своим стреляют! – выкрикнул Рохлин.
Одни ракеты, долетев до дворца, врезались в колонну наступающих с запада войск, а другие угодили в колонну танков, наступающих с «Севера». 
И через несколько минут по этим же частотам выступил Удугов:
– Российские летчики стреляют по своим же колоннам наступающих с запада войск, ракеты угодили и в колонну танков, наступающих с «Севера». Под ракетным ударом вертолетов погибают солдаты. Такой инцидент вряд ли расследует   военный юрист российской армии. Всех погибших от собственных ракет спишут на граждан Чеченской Республики. 
Не пора ли солдатским матерям потребовать ответ от генералов, кому они доверили своих сыновей?
– Но, подлец! Как быстро этот Удугов  воспользовался ошибкой наших вертолетчиков! вскричал генерал Трошев. –  Рохлин, ты слышишь?
– Да, слышу, слышу. Этому подлецу палец в рот не клади, – проговорил Рохлин. Он удивлялся тому, как Удугов быстро отыскивал информацию и молниеносно распространял ее.
Сбитые лазерным лучом вертолеты упали на ту часть города, которая была полностью разрушена и контролировалась омоновцами.
После неудачного налета вертолетов генералы решили использовать танковый арсенал.
С трех сторон на почти полуразрушенный дворец пошли танки. Когда танковые колонны появились  на улицах, прилегающих к президентскому дворцу и дому правительства, Масхадов дал команду повстанцам открыть по танкам минометный и гранатометный огонь из всех разрушенных домов.   Первые десятки танков, не успев сделать больше двух-трех выстрелов по правительственному дому и президентскому дворцу, были подбиты из минометов и гранатометов.  Танки загорелись почти одновременно.   
– Опять угодили мы в ловушку Масхадова. Сволочь, он,  видимо, направил камикадзе даже в  подвалы занятых нами жилых домов. Господи, сколько раз попадаем в одни и те же капканы, которые он расставляет нам.  За эти три месяца подбита половина наших танковых сил, – негодовал  Рохлин, докладывая Квашнину ситуацию в Чечне.   
– Генерал, перед Вами поставлена оперативная задача: штурмом завладеть дворцом, разбить волчье логово, поймать мятежного генерала со своими подручными. Чтобы это дело завершить сил и средств   в Вашем распоряжении было предостаточно! – грубо прервал он  Квашнин.
– Сидит себе в кабинете, как крыса в подвале, и воображает себя покорителем Кавказа. Не я же руковожу объединенными силами армии и МВД. Вместе того, чтобы исправить ошибку, дать команду спецназу МВД и ФСБ зачищать для наступающей армии улицы и дома, он  мне задачи устанавливает, – от души выругался Рохлин матом.
Расталкивая охрану в дверях, в командный пункт ворвался с окровавленным лицом лейтенант Богомолов.
– Твою мать, генерал! Я Вам говорил, что в этом городе неэффективно использовать танковое соединение! Выходите, посмотрите, что творится на  улице!  – лейтенант потерял сознание и упал.
– Врача быстро! – крикнул Рохлин. Пока врач осматривал тяжелораненого танкиста, Рохлин вышел  на балкон. Действительно, от головы колонны до хвоста танки были охвачены огнем, и северный ветер сдувал пламя в одну сторону. 
– Простите, ребята, я не должен был подчиниться приказу. Я и представить не мог, какой кошмар здесь придётся увидеть, – сказал тихо про себя генерал и снял фуражку, представив танкистов, не успевших выпрыгнуть из танков.   
Некоторые танкисты всё же выпрыгивали из танков, охваченных огнем, но становились мишенями снайперов и автоматчиков из отряда «Летучих воинов». 
– Шансы на спасение у ребят практически равны нулю, – прошептал Рохлин печальным голосом. – Откройте артиллерийский, минометный огонь по этим сволочам! – скомандовал он громко.
– Там же наши, товарищ генерал?
– Нашим танкистам и без этого эти бандиты шанс на спасение не оставляют! – вскрикнул генерал. – По разрушенным домам плотный огонь!
Поднимая тучи пыли, камней, разрушая фундаменты, подвалы, стали одновременно разрываться  десятки снарядов.
В воздухе эхом отдавался грохот, как грохот грозовых туч в горах.
По всем отрядам, занимающим боевые позиции в домах по улицам, занятым Российской армией, поступил приказ Масхадова. 
– После прекращения артналета всем отрядам покинуть свои позиции и отдельными отрядами отходить по направлению Гуйдермес-Шали.
– Ребята, собирайтесь по-быстрому, нам надо отходить до начала зачистки. После такого разгрома танковой колонны российские генералы бросят на штурм подвальных помещений все силы спецназа, ФСБ и, конечно же, десантников. После артналета они могут совершить авианалеты, чтобы  разрушить оставшиеся подвальные помещения. А потом пойдет зачистка.
На улице Сайханова занимали позиции отдельными группами отряды Малика и Лечи Смуглого – друга детства Лечи Рыжего. 
На этой же улице боевую позицию занимал особый отряд, не вписывающийся в командование Масхадова. Отряд приказы Масхадова выполнял в общем плане. А так он действовал в большинстве случаях самостоятельно. И приказы общего руководства он считал необязательными для себя. Да и сам отряд, как обычные отряды повстанцев, состоял не из пяти или семи человек, в него входили около двадцати и более человек.
Отрядом руководил его же создатель, Горбун. Члены отряда его уважительно называли Хасаном Камаловичем. Человек он был жесткий, самостоятельный. Он никогда над собой власть не терпел. 
 Горбун создал свой отряд «ополченцев», как он называл их. Собрал его из своего окружения.
В отряд вошли: начальник отдела безопасности Салманов Руслан, тренер по вольной борьбе в его спортивной школе Али. Булыжник-боевик. «Призрак» – Гаджи-Ахмед и директор рынка и ресторана «Кунак» Вахид.
Отряд, рассыпавшийся на отдельные группы, то исчезал, то, когда все уже думали, что его нет, собирался в один кулак, появлялся в особо трудные минуты для отдельных групп. 

***
Все группы начали лихорадочно покидать подвальные помещения – свои боевые позиции. А отряд Горбуна не спешил. Район, где расположены были основные объекты Грозного, хотя и разрушенные, Горбун не хотел покидать. Он привык устанавливать в этом районе города свою негласную власть. И на этот раз он не пожелал уступить «свою власть» российскому спецназу.
– Мы из этого района не собираемся никуда бежать.  Если сегодня убежим в Гудермес или Шали, то завтра  нам придется бежать в Ведено или Шатой. Хозяева города – мы, Руслан. И никуда мы отсюда не  убежим, – сказал он своему помощнику.
– Я согласен с Вами, Хасан Камалович. Так, убегая от русских, мы дойдем до Черного моря. Чечня – наша Родина. Мы на нашей земле. Город Грозный – наш город. Мы никуда не должны уходить.
– Молодец, Руслан, ты меня понимаешь с полуслова, за это я тебя люблю. Мы еще покажем этим  федералам, кто хозяин в этом городе. Если они думают, что выбили повстанцев и сделали зачистку, и  весь город в их руках, то они глубоко ошибаются.   Мы им покажем, кто настоящий хозяин города Грозного, правда, Призрак?
– Как всегда Вы правы, шеф: они не знают, что по вечерам в плохо освещенном городе появляются призраки, хи-хи, – засмеялся Призрак.
Он и в мирное время, несмотря на свой огромный рост, появлялся неожиданно для жертвы, как призрак в белом одеянии и наводил на жертву ужас и страх. Поэтому и прозвали его Призраком. Он всегда работал вместе с Горбуном как подручный.
В последние пять-шесть лет специализировался на похищении людей по указанию Горбуна.
– Вы понимаете, друзья, полуразрушенный, полузаброшенный город нам на руку. Мне кажется, для нас пришло время совершать доблестные поступки во имя свободы и независимости нашего народа. Под ногами врагов земля должна  запылать, –  воодушевился Горбун .
– И так горит она. Куда ещё? – сказал Бешеный, молчавший до сих пор.
– Подожди, Бешеный, Грозный будет для них адом, – вмешался в разговор Булыжник. – Мы его превратим в ад.
– Значит, друзья, все вы согласны со мной, наш отряд не уходит из города в сторону Шали вместе с повстанцами.
– Мы же сказали, шеф, в этом городе хозяева – мы. И нам незачем уходить, –  твердо ответил Призрак.
– Призрак, браво! Как же это можно уходить из дома, оставив гостей одних в нашем доме? Это не по-кавказски, Хасан Камалович, – улыбнулся Салманов.
– Тогда, друзья, нам необходимо по-быстрому передислоцироваться в те районы города, где    спецназовцы провели зачистку, так как здесь тоже начнется зачистка. 

***
С предложением Горбуна все согласились. Экипированный, как повстанцы, в военной форме защитного цвета с нашивками на рукаве «НОА» (народно-освободительная армия), вооруженный до зубов миномётами и гранатомётами отряд из двадцати пяти человек во главе с Горбуном покинул свои позиции по улице Сайханова. 

 
***
Прошел еще один весенний день, тяжелый для повстанцев. Обычно весенние дни приносят человечеству большие надежды на хорошие перемены в жизни человека. 
Однако наступающая весна не обещала больших перемен в ходе войны.
Вечерами туман, сырость, слякоть на дорогах и на улицах сказывались на настроении людей.
Спасательные отряды еле успевали убирать убитых. Беспрерывно мчались санитарные машины с ранеными, даже на тракторах довозили пострадавших в временные госпитали, размещённых в районе   Гудермеса и Шали.  Спешили завершить эвакуацию и похороны убитых повстанцев, пока не «очнулись» вертушки.
К восходу солнца грозненцы успели похоронить последнего убитого и отойти за город.

***
К рассвету, очистив голубое небо от тумана и  туч, природа освободила небосклон для восходящего весеннего солнца, чтобы оно теплыми лучами  согрело землю.  Но небо долго не осталось чистым. 
Раскаты разрывающихся снарядов и бомб в городе возобновились. Над городом опять появилась туча пыли, камней, штукатурки. Затягивая  город серым грязным шатром, пыльная туча заслонила солнечный свет.
– Уже сколько дней эта туча поднимается над  разрушенным, истекающим кровью городом...
О, Аллах! Прости твоих рабов. Люди – не ангелы. Они всегда грешат. Но не настолько же, мы грешны, чтобы так пострадать. За какие грехи это тяжкое наказание? – по дороге в мечеть шептал Мулла-Али. 
После начала войны ни одну ночь он не ночевал дома. Днем молился, прося милости Аллаха своему народу, а ночью, несмотря на шестидесятипятилетний возраст, участвовал в похоронах убитых горожан.    

***
Масхадов решил дать еще один день отступающим отрядам повстанцев, закрепиться в оборонительной линии Гудермес и Шали. Для этого ему необходимо было приковать внимание наступающих сил Российской армии к обороне президентского дворца. Последнюю оборону дворца держали добровольцы из хорошо подготовленных отрядов повстанцев и спецотряда «Летучих воинов».
Российские войска с рассвета разбомбили дворец   и дом правительства. После обстреляли артиллерией.   Российские генералы думали, что сопротивление повстанцев и телохранителей Дудаева полностью подавлено. Учитывая брошенные на эти здания бомбы, произведенные огнемётами «Буратино» удары, а также артобстрел, полагали, что там, в центре города, ни одной живой души не осталось.
Но не тут-то было. Неожиданно добровольцы отрядов повстанцев и спецотряда «Летучих воинов»  набросились на Российские войска, будто  встали из пепла.  С окровавленными лицами, забинтованными головами,  они встали в полный рост, и пошли на контактный бой.
В этом бою и спецназ, и  штурмовики-десантники почувствовали, насколько подготовлены были обороняющиеся для ведения контактного боя. Не отступая ни на шаг, они насмерть стояли на оборонительной линии, унося с собой десятки   штурмовиков.
Отряд «Альфа» брал на себя самые опасные операции войны. Но в Чеченской войне   «бойцы контактного боя», как их назвали спецназовцы, три раза сорвали наступление штурмовиков. Потеряв почти пятьдесят процентов своего состава, штурмовые отряды, поддержанные Альфой и спецназом, отступили.
Утром следующего дня командующий объединенными силами в Чеченской Республике Квашнин позвонил Рохлину:
– Генерал, не пора ли кончать комедию, которую вы разыгрываете с взятием президентского дворца?
– Товарищ командующий, за три месяца войны в Чеченской Республике Российская армия не потеряла убитыми столько солдат, сколько за эти дни! – с обидой отпарировал генерал Рохлин.
– Генерал, я не спрашиваю у Вас, сколько солдат потеряли, а спрашиваю, почему до сих пор не взят президентский дворец?
Вам не кажется, что еще больше потеряете, если помедлите с взятием волчьего логова? Используйте вертушки, черт побери, используйте «ТОС»!
– Вертушки использовать теперь невозможно, бои идут контактные. Войсковые части подошли слишком близко к дворцу.
– Я дал команду обеим группировкам подготовить действенные штурмовые отряды десантников с использованием спецназа. Кто первым войдет в это логово, этому отряду обеспечено большое денежное вознаграждение в размере пятидесяти тысяч рублей на каждого воина отряда, а руководителю – сто тысяч рублей и Золотую звезду Героя России. Вы поняли, генерал, Золотую звезду Героя России!
– Понял, командующий. Это хороший стимул для солдат.
– Действуйте, генерал! С Богом! – командующий выключил телефон.
Рохлин срочно собрал на совещание  командиров.
– Ребята, вы видите, какие потери мы несём вокруг этого проклятого здания? Полегли лучшие наши воины, наши товарищи.
Нам надо собраться в один единый мощный кулак и нанести один сильный нокаутирующий удар и покончить с этим волчьим логовом. И самим волком. Я хочу вам передать сообщение командующего: тому отряду, кто первым войдет в этот дворец, объявлено вознаграждение в пятьдесят тысяч рублей, – Рохлин сделал паузу, что посмотреть на реакцию собравшихся.
– Да, большое вознаграждение, по пятьдесят рублей на каждого? – улыбнулся десантник Андрей.
– Вы меня поняли, – улыбнулся Рохлин, – по пятьдесят каждому солдату этого отряда, а командиру – сто тысяч.
– За это еще можно идти в рукопашный бой с проклятыми призраками.
– Это еще не все: каждый отличившийся воин  этого отряда получит Золотую звезду Героя России.
– Сразу бы так и сказали, товарищ генерал, – сказал удовлетворенный объявленной наградой десантник Андрей.
Командир Альфы и командир спецназа молчали. Они хорошо знали, чего стоит воинам взять штурмом президентский дворец после потери элемента неожиданности.
– А скольких прекрасных воинов не досчитались мы после очередной штурмовой атаки?  «Призраки» поджидают нас. Думаю, некоторые из нас могут оказаться посмертными героями, – проговорил командир отряда спецназа.
– Это еще ничего. Если храбрые воины, как вы говорите, не исчезнут бесследно. Хотя бы после смерти Родина отметит твои заслуги. Это немного утешает, – улыбнулся руководитель Альфы полковник Савченко.
На совещании у генерала Рохлина других вопросов не было, кроме взятия президентского дворца. И командиры, чьим отрядам предстояло штурмовать  защищаемый фанатами-камикадзе объект, вышли с совещания в некотором роде с удовлетворением.
– Все же командующий понял, какой объект приходится нам штурмовать. Это, ребята, особо охраняемый объект, и нам так легко чеченские фанаты его не отдадут. Они будут сопротивляться до последнего вздоха, – улыбнулся Андрей полковнику ФСБ.
– Поэтому-то обещают вознаграждение не только в денежном выражении, но и в золоте.
– А на что тебе Золотая звезда Героя, когда тебя нет в живых? – произнес спецназовец Владимир, капитан МВД.
– Зато родители твои будут гордиться таким сыном-героем.
– У меня, например, их нет. Я – детдомовский.
– Ну, тогда директор детского дома будет хвастаться, какого молодого героя воспитали они.
– В гробу я видел его! – поспешил уйти от неприятного разговора капитан.
Он вспомнил  пятилетнего сына, жену и прошептал: «Лучше бы давали однокомнатную квартиру в доме МВД, чтобы перебраться из общежития, а не звезду. Кому нужна посмертная звезда? Да и сыну нужен отец, а не звезда, а жене – любимый муж. 
Если Бог поможет, может быть, я получу  Золотую звезду Героя России, и вернусь домой живой, этому дорогой мой малыш не будет возражать, да и жена будет гордиться», – думал капитан, готовя свой отряд к очередному штурму президентского дворца. 

***
В рядах защитников президентского дворца были: Лечи Смуглый, друг детства Лечи Рыжего, и Малик.
Лечи Смуглый получил в предшествующем бою пулевое ранение в левое бедро, но он не покинул поле боя. И не сообщил о своем ранении никому. Не хотел никого тревожить. Когда узнал об этом Лечи Рыжий, он сильно забеспокоился, повел друга в лазарет, к врачу. Врач, сняв повязку, наложенную санинструктором, обследовал рану, промыв дезинфицирующим раствором.
– Рана не опасная. Пуля не задела кость, – сказал врач и отпустил его.
Лечи Рыжий  решил на недельку отправить Смуглого в госпиталь, но  тот категорически отказался покинуть свой отряд. 
  Защитники дома правительства и президентского дворца приковали к себе внимание наступающих войск, дали возможность отступающим прийти в себя и укрепиться на новых оборонительных рубежах. На второй день они узнали, что президент покинул дворец и уехал в безопасное место.
Защитники могли сдать дворец и отступить по линии Гудермес-Шали. Однако, чем больше и яростнее наступали Российские войска, тем яростнее защищали дворец защитники. Дело было в принципе. Альфа хотела показать свое преимущество перед  «Летучими воинами» Лечи Рыжего, а «Летучие воины» – перед спецназом и Альфой.
Одни не могли сломать окончательно оборону, а другие не хотели отступать. 
 Штурмовой отряд Рохлина, возглавляемый полковником десантной службы Коноваловым, всё же ворвался на первый этаж дворца, при этом потеснив защитников дворца.
 В это время на голову штурмового отряда набросились «Летучие воины» и за считанные минуты штурмовиков выбили из первого этажа. Наступающие штурмовики потеряли больше половины своего состава.
Увеличились потери и среди «Летучих воинов». Тяжело ранило Малика. Отказавшегося пойти на лечение Лечи Смуглого ранили повторно. На этот раз рана оказалась серьезной. С проникающей раной в грудную клетку друзья вынесли его   на носилках. Он тяжело дышал, с кровавой пеной, срочно около него появился Лечи Рыжий.
– Рыжий, ради Бога, не говори маме. Если узнает, что тяжелоранен, она не выдержит. Она не вынесет мои страдания. Лечи, друг мой, кажется, я умираю. Как же мама будет жить без меня? Я же – единственная опора её. Ее надежда, ее радость.
Лечи, Лечи, мой друг детства, помнишь, как ты спасал меня от «Босса» – вора. Спаси же от этой холодной, вязкой, неприятной смерти. Лечи, ты знаешь, как я не хочу умирать, я же так молод. 
– Ты не волнуйся, Лечи. Врачи собираются тебе операцию делать. После операции ты поправишься.
– Ты так думаешь, Лечи? – дыхание у него из-за кровавой пены участилось. Операционная сестра не успевала марлевыми салфетками убирать и очищать верхние дыхательные пути от кровавой пены. Хирург приступил к операции в подвале дворца, где был расположен военный госпиталь. 
Сколько ни сопротивлялся Лечи Смуглый, чтобы вырваться из цепких костлявых рук смерти и не принести горе маме, не смог. С операционного стола сильный молодой юноша не смог встать. Жизнь покинула его тело. Не знала смерть, какой удар она нанесет матери, забрав ее единственного сына. Единственную опору на старости лет. Единственное утешение в неудачной, и трудной жизни.
– Как же ей сообщить? Что ей сказать? Какие утешительные слова найти тете Залихе? Как посмотреть в ее глаза? – скорбил Лечи Рыжий. –  Ах, проклятая война. Только восемнадцать было и Мансуру.  Скорбит его любимая девушка, родители, которым он был дорог.
А теперь скончался и Лечи. Он же был единственный ребёнком у матери. У нее на этом свете никого нет, кроме него. Как теперь она  переживёт это горе? Она же потеряет все надежды, если узнает о смерти сына… – Лечи Рыжий ходил взад-вперёд в коридоре госпиталя, не зная, как сообщить Залихе о смерти её сына, Лечи Смуглого.
– Как похоронить его, не сообщив о случившемся его матери?
– Вы что-то сказали, командир? – спросил доктор, услышав отрывки рассуждения Лечи Рыжего.
– Нет, нет доктор. Это у меня мысли вслух. Думаю, как же сообщить его матери о смерти сына? Боюсь, что она этот удар не выдержит. 
– Можно, командир, сообщить. Она не одна такая, тысячи чеченских матерей оплакивают смерть своих сыновей. Это наше общее горе. Когда  горе общее,  его легче выносишь. Командир, для чего рожают женщины сыновей?
– Не для войны же, доктор!
– Да, и для войны тоже, командир. Сын – защитник семейной чести, защитник Родины. Сегодня наша Родина, Чечня, истекает кровью. Каждый рожденный на этой земле обязан защитить ее свободу, ее независимость.
– Но не такими же жертвами.
– Война, командир,  без жертв не бывает.
– Я понимаю, доктор, мы  жертвуем собой за нашу   независимость. Но как объяснить, доктор, мне об этом его матери. Ведь у нее на свете никого нет, кроме этого единственного сына.
– Ты, командир, ничего не должен ей объяснять. До тебя все это объяснено войной. Мать этого покойного юноши – чеченка. Она давно поняла, что должна быть готова ко всему. Мы хотели, командир,   независимости, за это нам приходится платить, – доктор успокаивал Лечи Рыжего.
Похоронная бригада из центральной мечети города вместе со всеми погибшими защитниками отвезла и тело Лечи Смуглого. Лечи Рыжий проводил еще одного детского друга на кладбище города, где столько было свежих могил, над которыми стояли надгробные камни – плиты с именами молодых ребят, унесенных войной за эти три месяца.
О смерти сына сообщить тете Залихе у Лечи Рыжему не хватило духа. Но мать узнала о гибели сына через командира отряда, где служил её сын. И с этого дня она покинула свою квартиру в полуразрушенном доме. Она поселилась на кладбище рядом с могилой сына. День и ночь беспрерывно молилась Аллаху, чтобы Он вернул ей сына живым.
– О, Аллах! Ты один, а нас, твоих рабов, много. Ты единственный милосердный и милостивый. Но на всех, может быть, и у тебя не хватает милости. Но верни мне моего сына!
Но её ненаглядный сын из могилы встать не спешил, как не спешили вернуться и другие погибшие.
Пока мертвые покоились в кладбищенском районе города, живые чеченцы  всё ещё защищали дворец президента.
Началась очередная атака русских штурмовиков. 
Над городом понеслась песня: «Вставай, брат, вставай!» Она вдохновляла повстанцев.
Красивый голос молодого певца, призывающего встать на защиту свободы и независимости Чеченской Республики, поднимал на бой даже тяжелораненых повстанцев. 
– Опять эта песня. Твою мать! Она вызывает дрожь во всем теле, – выругался капитан Васильев.
– Она, как гимн, у них. Опять тяжело придется преодолевать их сопротивление, командир.
– Нет, на этот раз мы должны их одолеть. Их в два- три раза меньше нас. Силы у них уже иссякли.
– Командир, они фанаты. Они так легко не отступят. Смотри, командир, как они встают в полный рост и спешат навстречу своей гибели.
– Если они так хотят погибнуть, пусть погибают, –    наступающие штурмовики открыли автоматную очередь по повстанцам. Пошли в ход минометы, гранатометы. Но со стороны повстанцев ответили теми же средствами. А потом, пока рассеются пыльные облака, все притихли.

***
Накануне этой атаки, вечером, Лечи Рыжий дал команду отряду «Летучих воинов» покинуть президентский дворец. Воспользовавшись ночной темнотой, через подземные ходы отряд вышел на противоположную сторону улицы и направился в  направлении Гудермеса и Шали.
Некоторые бойцы попросили остаться в городе, и помочь тем повстанцам, которые решили не покидать дворец до последнего патрона.
Хотя всем повстанцам Лечи Рыжий объяснил: президент покинул дворец и перенес свою резиденцию поближе к оборонительной линии Гудермес-Шали, и нет больше смысла так жертвенно защищать здание, молодые ребята заявили: 
– Мы защищаем свой город, а не президента. Город, в котором мы родились и жили, – недовольно ответили они Рыжему Лечи.
С теми «Летучими воинами», которые всё же решили не покидать дворец, остался и Лечи Рыжий.
Он подумал: «Оставлять одних молодых ребят   на растерзание отборных хорошо обученных отрядов десантников и спецназа нельзя. Здесь ребята попросту погибнут. Им нужна помощь таких же воинов, обученных как спецназ. Здесь должен быть бой на равных.
В это время подошли к Лечи Рыжему Шамсутдин с Курбаном.
– Лечи, ты знаешь, что русские обещали тем, кто первым ворвется во дворец, по сто тысяч рублей и звезду Героя России. Так что, сегодня бой будет жаркий. Какой русский не захочет стать героем.
– Оказывается, правильно сделали те воины, которые не согласились отступить. Нашим  пришлось бы очень тяжело выдержать натиск русских. 
–  Русские-то за Золотые звезды Героев  России будут драться, а наши что получат? – спросил Курбан неожиданно.
– Наши, Крокодил, получат свободу и независимость, чувство морального удовлетворения, что не дали уничтожить своих близких. Это дороже, чем золото и деньги.
– Да, Рыжий, хороша будет свобода на том свете.
– Почему же на том свете? Не все собираются погибнуть. Кто останется в живых, будет национальным героем Чеченской Республики. Понял, Крокодил?
– Рыжий, скоро народ забудет об этих героях. У  народа нашего не будет времени, осмыслить, оценить этот ужас и кровопролитие. Им придется заниматься восстановлением разрушенного города.
– Никогда, Крокодил, народ не забудет своих героев. Здесь будет стоять памятник таким ребятам, как Смуглый Лечи, отдавшим свою жизнь за свободу нашего народа, погибшим в жестоком неравном бою.
– Это всего лишь слова, Рыжий. 
– Если ты так думаешь, почему остался здесь, не ушел с отступающими в Гудермес или Шали?
– Во-первых, Рыжий, я – чеченец, живу в этом городе, и никакие российские солдаты меня отсюда не выгонят. Во-вторых, я не бросаю своих друзей в тяжелую минуту. Здесь мои друзья: Шрам, Мага, а также ты.   
– Ну, тогда спасибо, Крокодил. Будем вместе воевать.   
– Рыжий, диспуты хороши в мирное время, а нам надо готовиться к отражению минометного обстрела. 
– Шамс, тебе надо со своим отрядом контролировать северный вход дворца, Крокодил, тебе – южный. Предупредите всех: повстанцы из дворца не выходят в полный рост. Бой примем внутри здания. Здесь от прямых наводок минометов и гранатометов спасаться легче. И еще спецназовцы не должны знать, что защитников дворца мало. Связь держите со мной, по рации.
Пока над головами защитников дворца рвались минометные, гранатометные снаряды, Рыжий Лечи обошел всех повстанцев по коридорам первого этажа.
– Из укрытия не выходить! Бой принять внутри здания. Дать противнику приблизиться максимально, а потом открыть огонь!
Потом он спустился в подвальные помещения, там тоже предупредил ребят: не выходить! Бой контактный принять внутри помещения. Наступающих слишком много, но в подвальные помещения все сразу зайти не смогут. Это облегчит ваше положение в бою!
Потом Рыжий Лечи вышел на почти разрушенный второй этаж здания. Над головой свистели снаряды и недалеко разрывались, поднимая пыль. И вдруг необычная тишина нависла над всем пространством.   А потом раздался единичный выстрел из пушки. Это был сигнал штурмовикам идти в атаку.
Одни штурмовики шли ползком, другие в согнутом виде, перебегая в открытом месте и прячась за кучами строительного мусора. Со всех сторон части Российской армии наступали на осажденный дворец. Появились сигналы по рации, Рыжий включил аппарат.
–  Лечи, уже идут в наступление? – спрашивал Шамсутдин.
– Да, действуйте самостоятельно! Решение принимайте, исходя из создавшейся ситуации! – по всем точкам передал Рыжий Лечи.
Защитники открыли огонь. Потом пошли в ход гранатомёты. Штурмовые отряды Российской армии со всех сторон вплотную подходили к стенам дворца.
Навстречу наступающим штурмовикам, встав в полный рост, ринулись отряды защитников дворца.
–  Лечи, ребята не выдержали, пошли в контактный бой со штурмовиками и Альфой, – доложил Шамсутдин.
– Поддержать атаку повстанцев! Всем, всем «Летучим воинам» взять на себя Альфу, – гремел голос из рации Лечи Рыжего. Он знал, что для повстанцев самые опасные противники – это солдаты Альфа, самая подготовленная для контактного боя часть в составе штурмовиков Российской армии.
 Бой вскоре перекинулся внутрь. В бою не было ни наступающих, ни отступающих. Бой шел на уничтожение друг друга.
– Уходите в подвал! – скомандовал Лечи, увидев, что большое количество штурмовиков оттесняют по углам первого этажа повстанцев.
В это время Лечи заметил Шамсутдина и Крокодила, отбивающихся от группы противника. 
– Черт побери! И этих друзей я потеряю! – крикнул он и, как ветер, ворвался в сражающуюся кучу людей. Втроем, они с трудом отбились от нападающих, а потом пошли втроем нападать, выбирать себе удобные позиции.

***
Бой продолжался долго. И наступающие части не хотели отступать больше, считая этот бой последним боем за дворец президента и надеясь на обещанную хорошую награду. Измученные ежедневными атаками, повстанцы тоже не хотели уступать свои позиции. Наступающие штурмовики считали, что если даже погибнут, взяв дворец Дудаева, то погибнут не зря.
– Для семьи останется пятьдесят тысяч рублей и Золотая звезда Героя России. И так по профессии мы на войне, если не на этом, то на другом участке смерть может застигнуть их. Лучше умереть здесь, когда после твоей смерти останутся семье деньги и имя героя, – говорил каждому своему солдату перед боем Владимир Бабков. – На штурм волчьего логова, ребята!

***
Российские штурмовые отряды в результате десятидневных беспрерывных  боёв закрепились в разрушенном дворце президента Чеченской Республики. Отдельные группы повстанцев и одиночки еще сопротивлялись.
Лечи со всеми своими живыми и ранеными воинами  перебрался в подвальные помещения.
– Всем легкораненым взять с собой тяжелораненых. Ни один воин, тяжелораненый или легкораненый,  здесь не должен оставаться. Всех надо забрать с собой! 
Сам Лечи тоже был ранен в правое плечо. Из подвальных бункеров через подземный ход повстанцы вышли на противоположную сторону улицы. Пользуясь вечерней темнотой, им удалось без труда покинуть опасную зону, контролируемую  частями Российской армии.
К вечеру доложили Рохлину: штурмовики взяли дворец президента. 
– Наконец-то! – воскликнул Рохлин, облегченно вздохнув, он поспешил доложить командующему о взятии дворца.
– Товарищ командующий, мы взяли президентский дворец!
Пауза.
– А Дудаев? – спросил командующий.
– Раз дворец взяли, Дудаев никуда не денется. Преодолев сопротивление, наши штурмовики пробираются к бункерам, где и прячется, по всей вероятности, Дудаев.
– Смотрите, генерал, это наш подарок президенту России.
– Понимаю, товарищ командующий.
– Генерал, передай от моего имени спасибо всем штурмовикам. Они все будут представлены к правительственным наградам.
– Хорошо, товарищ командующий, передам.
На следующий день Рохлин посетил дворец президента Чеченской Республики, разрушенный авиацией и артиллерией. Между мраморными колоннами первого этажа лежали воины, в различных позах, так как их настигла смерть. Вся территория разрушенного дворца была усыпана трупами. Среди них еще находились полуживые, тяжелораненые солдаты, их подбирали санитары. 
Рохлин заметил среди трупов и тяжелораненых капитана Владимира Батькова. Командир штурмовиков-спецназовцев подошел к нему. Капитан лежал рядом с трупом чеченца. Оба лежали в луже смешанной крови. В зажатой руке Батькова был нож десантника. А чеченец и после смерти не выпустил свой кинжал. 
– Капитан, ты жив? – спросил генерал, склонившись над лежащим капитаном.
– Генерал, я – герой! Я первым привел отряд во дворец! Генерал, не забудьте, мой сын, жена в общежитии живут. Они должны, как семья героя, получить квартиру, – еле-еле выговорил капитан Батьков и, харкая кровью, поник головой. Рохлин вытащил из кармана маленький блокнотик и сделал запись: «Батьков. Семья в общежитии». Генерал с горечью задумался:
– До чего довела нищета русского офицера. Ему пришлось погибнуть героем, чтобы семью обеспечить  квартирой.
Как же это так, еще шесть-семь лет назад в Афганистане раненому офицеру, когда говорили: «Молодец, геройски дрался». Он отвечал: «Служу Советскому Союзу».
Сегодня кому и чему служит он здесь, в Чечне? Говорят, нужно конституционный порядок установить. На какой черт нужен солдату этот порядок и конституция, не обеспечивающая его самого и его семью нормальной квартирой при жизни.
Взгляд его коснулся полковника Савченко, лежавшего в трех шагах от него. Повстанец-чеченец по нижнему краю левой лопатки воткнул ему сзади кинжал, но не успел вытащить его, а сзади кто-то из штурмовиков, подоспевший к мёртвому Савченко, застрелил чеченца в затылок. Так они оба и лежали мертвые в общей луже крови.
«О, Боже! Это бой гладиаторов, а не солдат. Немало боев я видел в Афганистане, но такую резню нигде, ни на каком участке не видел. Здесь как будто сошлись два отряда гладиаторов и устроили друг другу настоящую резню.
Что даст российским солдатам взятие этого разрушенного дворца? Заплатив ценой жизни самых подготовленных обученных солдат, поймав Дудаева и закончив на этом войну, можно еще оправдать эти жертвы. А если Дудаев успел убежать из дворца, что тогда? – генерал смотрел на тела погибших солдат.   Ребята, что же вы натворили? За три месяца войны не было столько потерь личного состава, сколько за эти десять дней штурма президентского дворца», – думал Рохлин. Потом спросил старшего лейтенанта Коновалова:
– Сколько человек взято в плен?
–  Ни одного пленного. Живыми ни те, ни наши не сдавались. Здесь будто было сравнение воинской доблести и демонстрация контактного боя. Сражение было таким, будто сошлись два лучших отряда в рукопашном бою… –  скорбно произнёс старший лейтенант.
– Что, старший лейтенант, ни одного живого пленного нет?
– Да, товарищ генерал. Ещё ночью чеченцы забрали своих тяжелораненых.
– Как они могли, окруженные со всех сторон, проскользнуть между нашими частями?
– Товарищ генерал, они же местные и лучше нас ориентируются в городе. В своем городе они, как кроты, подземными ходами пользуются. Мы до конца еще подвалы не проверили. Там много помещений, есть даже бункер.
– Может, там и найдутся повстанцы  вместе с  Дудаевым? –  проговорил Рохлин. – Если Дудаева там не найдем, то зря погибло столько прекрасных ребят,   штурмовавших президентский дворец, в котором не было самого президента Дудаева.
Рохлин ждал сведений от разведчиков. Но пока от них не было ожидаемых, желанных для Рохлина вестей. Он постепенно убеждался в том, что там Дудаева не было. 
Уже на исходе третьего дня разведка доложила: нашли бункер Дудаева. Но в бункере самого Дудаева не обнаружили. Кажется, он давно покинул его. После него туда никто не заходил, все предметы в кабинете запылены, – докладывал начальник разведки, старший лейтенант Коновалов.
После взятия дворца президента командующий объединенными силами в Чечне, генерал Квашнин,  ждал с надеждой, что где-нибудь там, в бункере, в подвале найдут Дудаева. Когда агенты ФСБ информировали, что Дудаева дней двадцать тому назад эвакуировали в неизвестном направлении, надежда на поимку Дудаева у Квашнина исчезла. И он доложил министру обороны Грачеву:
– Товарищ министр обороны Российской Федерации, президентский дворец и правительственный дом наши соединения штурмом взяли. Отныне не существует в Чеченской Республике власти самозванца Дудаева. Во время штурма большинство членов этого преступного правительства погибло.  Разгромлен оплот дудаевской власти КГБ Чеченской Республики со своими боевиками, называющих себя «Летучими воинами». Самому главарю шайки бандитов-сепаратистов случайно удалось избежать участи своих приспешников.
– Короче, генерал, Дудаева не взяли? – грубо спросил Грачев. В его планы не входило упустить Дудаева. Он надеялся взять его в плен и преподнести Ельцину, как преподнес князь Баратынский пленного Шамиля царю Николаю I.
Но этого Грачеву не удалось. Министр обороны решил, что и взятие президентского дворца и правительственного дома, разгром правительства Дудаева – это большая победа Российской армии. Об этом он решил доложить Ельцину.
Грачёв позвонил Юмашеву, попросил устроить аудиенцию у президента. Юмашев пообещал переговорить с президентом.

***
Ельцин вовремя появился на работе. Чисто выбритый, выглаженный, после работы массажиста и личного парикмахера он выглядел на двадцать лет моложе.
Ельцин с улыбкой на лице посмотрел на Юмашева.   Сделал паузу.
– Юмашев, ты знаешь, что нам требуется?
– Знаю, Борис Николаевич. Я сейчас. – Юмашев вышел из кабинета. Он обычно в сейфе держал НЗ. Взял бутылку «Кремлевской водки». Обычно Ельцин пил водку этой марки.
Юмашев налил сначала себе и выпил. Ельцин подождал минут пять, посмотрел на  подчиненного. Все нормально.
Через минут десять Юмашев налил водку в две рюмки. Оба подняли.
– Ну, дегустатор, с Богом! – сказал, улыбаясь, Ельцин: ему нравилась преданность Юмашева.
– С Богом, уважаемый Борис Николаевич.
Оба выпили. Закусили красной икрой. Юмашев остановился, выжидая, что скажет президент.
– Ты что, Юмашев, не знаешь, что у русских бывает троица? –  спросил Ельцин.
Оба засмеялись.
– Борис Николаевич, у меня уже была троица.
– Дегустация не считается, Юмашев.
Опять оба подняли рюмки и чокнулись:
– С Богом, Юмашев!
– С Богом, Борис Николаевич.
Закусили икрой.
– Слушай, какие отношения у тебя с Таней? – строго посмотрел Борис Николаевич.
– Она одна из умнейших женщин России. У нас с ней, Борис Николаевич, просто дружеские отношения, – Юмашев почему-то побледнел.
– Ну, хорошо, Юмашев, иди.
– Борис Николаевич, аудиенцию просит министр обороны Грачев.
– По какому вопросу?
– По Чечне у него хорошие вести.
– Какие могут быть хорошие вести по Чечне, когда этот Грачев хвастлив. При помощи одной из лучших армий мира вот уже три месяца не может разобраться в одном городе Грозном, с этим лжепрезидентом.
– Как всё-таки быть, Борис Николаевич?
– Хорошо, Юмашев, пусть подойдет в девять часов тридцать минут.
Ровно в девять часов Юмашев позвонил Грачеву.
– Борис Николаевич вас примет в девять часов тридцать минут.
– Спасибо…– не успел Грачев поблагодарить Юмашева, тот сразу положил трубку. Министр обороны Российской Федерации Грачев, как было ему сказано, явился к президенту ровно в половине десятого.
– Товарищ Верховный главнокомандующий, разрешите доложить! 
Когда Грачев обратился к нему, как к Верховному главнокомандующему, Ельцину это понравилось:
– Хорошо, хорошо, Грачев, садитесь, – пригласил он министра сесть. – А теперь докладывайте.
– Вчера наши воинские части в Чечне разгромили дудаевскую шайку, взяв штурмом президентский дворец и правительственное здание. Большинство членов этого мятежного правительства убиты в ходе столкновения, некоторые взяты в плен. Сам Дудаев убежал, видимо, переодевшись в женское платье.
– Этот сепаратист в женском платье может ходить? И куда же он убежал?
– Пока неизвестно, куда он убежал. Этим вопросом занимаются работники ФСБ, – сказал Грачев, тем самым объясняя президенту, что найти его – это не армейские обязанности.
– Ещё что?
– Самое главное: в ходе столкновения, особенно во время штурма президентского дворца, наши десантники, спецназ и Альфа героически сражались. В бою они уничтожили особый отряд «Летучих воинов». Но много наших тоже погибло.
– Всех отличившихся в этом бою солдат и офицеров надо представить к наградам. Кто командовал штурмом президентского дворца и правительственного дома?
– Первыми туда ворвались штурмовые отряды генерала Рохлина.
– Представьте генерала к награде Золотая звезда Героя России.
– Списки всех награждаемых готовы, товарищ Верховный главнокомандующий!
– Списки передайте в администрацию президента, Юмашеву, – сказал Ельцин, тем самым давая понять министру: аудиенция закончена.
***
 Время шло. Война продолжалась, то  угасая, то вспыхивая.  Дудаеву  со своей штаб-квартирой пришлось поселиться в Бамуте.   
Президент Ельцин поставил перед ФСБ задачу №1: найти Дудаева и уничтожить. Через тайных агентов в ФСБ узнали о местонахождения чеченского президента.
Горячие головы предлагали выкрасть из Бамута Дудаева. Однако такое предложение не одобрили опытные офицеры Альфы, те, которые знали о «Летучих воинах», подготовленных для ведения   контактного боя и имеющих современную экипировку с хорошими защитными данными. Решили разработать метод внедрения. Работники ФСБ тщательно подбирали кандидатуру для внедрения в окружение Дудаева. Таким человеком оказался руководитель личной охраны и партнер по общему делу Бориса Деревянного Дав (Давлет-Герей Дудаев), двоюродный брат Дудаева.
ФСБ России предложила Давлет-Герею миллион долларов за операцию. Давлет-Герей согласился. Этому способствовал сам Борис Деревянный. Более того, он взял на себя операцию внедрения в окружение Дудаева начальника своей личной охраны.
В последнее время Борис побаивался Давлат-Герея. От бизнеса у него аппетит возрастал. Да и с чеченскими криминальными кругами Давлет-Герей связан был крепко. В любое время он мог кинуть своего богатого хозяина Борю. Поэтому Борис Деревянный поддержал операцию ФСБ и вызвался добровольно помочь.
В начале апреля неожиданно Дудаева посетил его московский знакомый, кунак Борис Деревянный. Этому случаю удивился начальник президентской охраны Лечи Рыжий. Лечи думал: Как же узнал москвич о местонахождении Дудаева. Оно держалось в строгом секрете. Даже большинство членов правительства не знало о местопребывании  президента. И вдруг рядовой бизнесмен, вращающийся в кругах президентского окружения России, появляется в гостях Дудаева?
Лечи сделал срочный запрос через своих агентов, находящихся в Москве, и подробную характеристику на Бориса Деревянного. Пока удивленный Лечи Рыжий занимался сбором информации о госте, посетителе президента Дудаева, между Борисом Деревянным и Дудаевым состоялась многочасовая беседа.
После беседы с Дудаевым Борис Деревянный встречался с командующим объединенными силами в Чечне Квашниным.
После посещения Бориса Деревянного отношения Дудаева к Лечи Рыжему почему-то охладели. О чем говорил Дудаев с Борисом, никто не знал. Беседу вели одни. Никто во время беседы не присутствовал. Кроме того, почему Борис Деревянный после столь теплой беседы с Дудаевым посетил Квашнина – командующего объединенными силами в Чечне, оставался секретом.
После отъезда Бориса Деревянного Лечи получил о нем подробную информацию-характеристику, что он – один из преуспевающих бизнесменов, который при помощи чеченских боевиков сколотил огромное состояние и выкупил у государства ценные объекты и притом за бесценок, запугивая конкурентов при помощи тех же жестоких чеченских боевиков.
Он узнал, что с ним сотрудничает, являясь его партнером по бизнесу, двоюродный брат Джохара Дудаева, Давлет-Герей Дудаев. Узнал, что Борис Деревянный является начальником отдела безопасности в фирме «Жигули» – в совместном предприятии по реализации легковых машин, организованной им и Давлет-Гереем. Официальное название фирмы – «Д2».
В этой деловой характеристике были некоторые штрихи: Деревянный входит в окружение российского президента, пока неофициально, но  работает в совете безопасности. И ещё Лечи узнал, что  Давлет-Герей неофициально в явочных квартирах и во время торжественных мероприятий, как бы невзначай, но встречается с сотрудниками ФСБ России.
Лечи пришёл к предположению, что Давлет-Герей, вероятно, является человеком ФСБ или он среди чеченского преступного круга в Москве пользуется  авторитетом. 
После получения такой информации Лечи начал сомневаться в доброй миссии двоюродного брата президента, Давлет-Герея, проявившего беспокойство об охране двоюродного брата-президента.
С первых же минут его появление Лечи не понравилось. Его поведение показалось ему подозрительным, так как он начал открыто проявлять заботу о личной безопасности президента. Есть, пить даже воду президенту не разрешал, пока сам пробу не снимет.  Давлет-Герей, как появился в резиденции, потребовал в два раза увеличить количество телохранителей президента. Поменял начальника пропускного пункта резиденции. Поменял режим пропуска, а потом предложил поменять бланки пропусков. Но когда Давлет-Герей попытался поменять личную охрану, заменить «Летучих воинов» кем бы то ни было, Дудаев не разрешил. Он больше доверял этим рослым парням, отлично подготовленным в спецшколе КГБ Чечни, организованной Лечи Рыжим, чем даже своим близким родственникам. Давлет-Герею пришлось выполнить указание президента: «Никакого изменения в личной охране президента».
Хотя Дудаев объяснил Лечи, что назначение Давлет-Герея начальником охраны президента тем, что в последнее время у него, у Лечи, работа осложнилась военными действиями против федеральных десантников, тем, что он должен координировать действия «Летучих воинов»,   разрабатывать план противостояния федеральным войскам, у Рыжего возникли сомнения в правильности предпринятых мероприятий по совету   Давлет-Герея.
«Раз он имел контакты с ФСБ, значит, не зря внедрили его в охранную систему президента. Может быть, Давлет-Герей планируют  похищение Дудаева? Может, готовит покушение?
Вряд ли… Всё-таки Давлет-Герей – своя кровь, двоюродный брат Джохара Мусаевича. Может быть, он собирается продать информацию? Предать? Да нет, это невозможно.
Каким бы агентом ФСБ России он ни был, двоюродный брат президента не предаст своего двоюродного брата. Но как бы там ни было, события, которые произошли после того, как Дудаев успешно ушел из окружения федеральных войск, беспокоили Лечи. Посещение президента этим бизнесменом Деревянным, их таинственная беседа вдвоем, и после этого поступление на работу Давлет-Герея, до этого никогда не появляющегося в Чечне, вызывают сомнения», – думал Лечи Рыжий.
Тем не менее, решение президента было окончательным. Лечи Рыжий больше не занимался личной охраной Дудаева. Теперь эти функции выполнял его двоюродный брат Давлет-Герей Дудаев.
«Президент доверился родной крови в самое тяжелое время. Это естественно. Но зачем приезжал Борис Деревянный, человек, близкий ельцинскому окружению? Какая связь у Давлет-Герея с ФСБ?   Может быть, он предлагают примирение двух президентов?
Разве это возможно после пролитой крови с обеих сторон?» – думал Лечи, думал, чтобы возникшие сомнения устранить или разрешить.

***
Во время штурма президентского дворца и правительственного дома погибло много российских солдат, особенно десантников. Поэтому во время зачистки районов, прилегающих к президентскому дворцу и правительственному дому, группы спецназа очень жестоко обращались с населением, мстили за погибших друзей. 
Организация «Сова» взяла под свою защиту население улиц, где проводились зачистки. За каждой улицей Фатима закрепила членов организации «Сова». 
По улице Сайханова, где проходили зачистки притаились две девушки, переодетые в черные кожаные куртки, черные брюки. На  лицах у них были  полумаски с вырезами на уровне переносицы и надбровных дуг. Полумаски придавали таинственность лицам девушек с красивыми, черными глазами и с бровями, похожими на крылья летающей ласточки.
Во время зачистки по улице Сайханова пять человек в военной форме Российской армии окружили  дом №19. Один из них, в погонах старшего лейтенанта, скомандовал во входе во двор:
– Гранаты!
Один из солдат закинул гранату в сарай, другой – в подвальное помещение. Мощные взрывы потрясли дом, из окон посыпались стекла. После чего «чистильщики», как их называли сами русские солдаты, зашли домой.
На улице оставили они БТР и бойца, у дверей поставили автоматчика. Трое во главе со старшим лейтенантом обыскали все углы дома. Они искали, как они  выразились, боевиков. Дома оказалась женщина под пятьдесят лет и девчонка-инвалид, больная ревматоидным полиартритом.
– Где ваши мужчины? – грубо спросил старший лейтенант.
– На войне.
– На какой войне? Скажите лучше, бандитизмом занимаются!
– Если они бандиты, которые защищают свой город и свой народ, а вы кто тогда? – спросила женщина.
– Кто мы тебе покажем сейчас!
– А что вы можете сделать? Убьете? Ну что же, убейте! – закричала женщина.
– Что мы можем делать, сейчас ты увидишь. Сержант, возьми девчонку и покажи мамаше, что мы можем делать.
Тогда сержант сорвал с дочери платье, ударил её по лицу, уложил на пол.
– Изверги! Вы люди что ли? Она ещё ребёнок! Какая мать вас родила?  Свиньи! – с кулаками кинулась женщина спасать дочку от позора. Старший лейтенант преградил ей дорогу, ударив ребром ладони по шее, уложил и её на пол.
 Фатима со своими двумя подругами услышала крики женщин. Когда очнулась, женщина кричала: Помогите! Помогите же, добрые люди!
– Молчи, дура, никто тебе не поможет, – сказал старший лейтенант, разрывая на ней платье. Вначале в дверь постучала Фатима. Солдат, стоящий у дверей, направив автомат на неё, спросил:
– Что ты здесь ищешь?
– Здесь моя тетя живёт. Я хочу к ней зайти.
Солдат очарованным взглядом посмотрел на неё. Одетая в спортивную кожаную куртку темного цвета, в черные брюки, она показалась ему красивой: «Как ей идут эти черные брюки, обтягивающие широкий таз и длинные ноги».
У Фатимы черной шелковой косынкой был прикрыт лоб и кончик носа, а концами косынки была обвязана шея. 
«Какая красивая фигура. Жаль, если она достанется  этому извергу, старшему лейтенанту», – подумал солдат.
Фатима  левой рукой отстранила дуло автомата, а правой рукой нанесла удар ножом в живот охранника.
– Ты что? – солдат с расширенными зрачками посмотрел на девушку.
– Не что, а кто! – сказала Фатима и проскользнула в дом тихо, без шума, словно кошка. За ней пошли обе ее спутницы.
 Пятидесятилетняя женщина кусала, царапала, лейтенанта и кричала, прося помощи:
Ради Аллаха, кто-нибудь, помогите же! – плакала она.
– Молчи,  дура. Аллах далеко. До тебя нет ему дела.
В это время он услышал сзади шорох и оглянулся. Увидел автоматчика, падающего как скошенный сноп. Но он не успел схватиться за оружие, как  почувствовал удар в спину. Перед его глазами закружился дом. Он как  бык, свалился на бок. 
Фатима с помощницей откинула в сторону  тело убитого старшего лейтенанта, и успокоили дрожащую от пережитого страха женщину.
Пока Фатима с подругой справлялась с автоматчиком и старшим лейтенантом, Сайха  оглушила сержанта и вывела девчонку в переднюю комнату.
– Быстро одевайтесь, уходим из этого дома!
Дочь и мать еще не пришли в себя, от пережитого страха: они не смогли сообразить, что им говорят эти   красивые девушки, одетые в траурно-чёрную одежду.  Они находились в шоковом состоянии. 
– Все-таки, Аллах услышал мою мольбу о помощи. Он не оставил нас одних в беде. Этот идиот сказал, что Аллах далеко. Он недалеко, он близко. Он своим карающим мечом наказал насильников, – бормотала женщина, радуясь спасению. 
Мать и дочь быстро оделись и посмотрели на  Фатиму и её подруг.
В это время в комнату вбежал сутулый, крепкого телосложения,  мужчина, одетый в солдатскую форму Российской армии. 
– Справились с ними сами? – поражённо посмотрел он на всех.
 Девушки кивнули головами.
– На время вам надо покинуть этот дом, – сказали девушки хозяйке дома.
– Никуда им не надо уходить. Мы эти трупы подкинем в тот пустой дом, который спецназовцы взорвали, – сказал сутулый человек в солдатской форме.   
– Не надо, брат, никуда перетаскивать их. Мы больше в этом доме жить не сможем. Помогите нам перебраться в Ингушетию, – попросила мать, не выпуская дочку, обнимавшую ее.
– Хорошо, сестра, возьмите все необходимое. Мы вас отвезем в отдел, который занимается беженцами, организуем отправку в Ингушетию.
– Тогда мы уйдём, – сказала, улыбаясь, Фатима, и на тело старшего лейтенанта приколола рисунок совы, скопированный на ксероксе.
– Вот оно что, значит, вы из организации «Сова», – спросил крепкого телосложения  человек .
– Да и нет, – сказали девушки, и исчезли так же незаметно, как и появились.
 – Давайте, сестра, быстрей. Девушки нам показали хороший пример. Нам тоже надо исчезнуть. Чем быстрее, тем лучше.
Мать с дочкой взяли узелки с первыми необходимыми вещами. Остальное, что нажили с мужем за двадцать лет семейной жизни, бросили в   доме и ушли.
– Как Вас зовут, сестра? – по пути спросил сутулый.
– Меня – Хадижат, а дочь – Зулайхат.
– Что же вы вовремя не уехали с беженцами?
– Муж предложил уехать в Ингушетию, там у нас дальние родственники есть. Но я не согласилась из-за дочери. Она у нас болеет с детства ревматоидным полиартритом. Она – инвалид. Палаточные условия в лагере – не для нее. 
Проработав двадцать пять лет учительницей старших классах, я не думала, что люди на войне настолько звереют. Мне казалось, в человеке ни война, ни другие события не смогут убить человеческие качества. У этих людей ничего человеческого нет. 
– А муж где?
– Он с сыном в армии Масхадова. Говорят, что они оставили город и ушли по направлению Гудермеса и Шали.
– Понятно. Сейчас уже весна. И в лагере беженцев вам не так холодно будет, Зулайхат. А до следующей зимы, может, и война закончится. К тому времени, возможно, и вы вернетесь домой. 
–  Жалко, конечно, что добро, с таким трудом нажитое за два десятка лет, приходится пускать на ветер. Но больше, брат, выхода нет.
Лишь бы остаться в живых, богатство – наживное дело, – глубоко вздохнула Хадижат, и перед отъездом на чужбину еще раз посмотрела на свой уютный дом, где она нашла любовь и заботу любимого мужа, где родила троих детей и качала их детские люльки, где еще не успело исчезнуть эхо их шагов.
– Мама, мы больше не вернемся сюда? – спросила Зулайхат.
– Вернемся, дочка. Война закончится. Отец приедет за нами и заберет нас.
В это время к ним подошёл кот. Мяукая,  он стал ходить между ногами Зулайхат.
– Мама, можно с собой взять этого рыжего кота? 
– Нельзя, доченька. Дорога дальняя. Мы еще не знаем, куда попадем. Пусть он ждет нас здесь. Мы обязательно вернёмся.
– Жди, Рыжик, мы обязательно вернемся, – сказала Зулайхат, и по щекам у нее покатились слезы.
Мать и дочь накинули на плечи узелочки с вещами, пошли за сутулым.
Когда уходили, они заметили, что девушки-спасительницы сели в БМП и уезжали.   
– Глупые девушки, зачем им БМП. Он им сильно помешает. По следам этой машины спецназовцы могут их обнаружить, – угрюмо сказал  сутулому сопровождающему его товарищ, присоединившийся к нему. Он был в форме сержанта Российской армии.
– На этой машине легче напасть на блокпост или комендатуру, или протаранить группу спецназа.
– Я об этом даже не подумал, шеф.
– А ты, Призрак, думал, что девушки на БМП собираются на базар съездить? – улыбнулся  сутулый.
– Пусть Аллах продлит им жизни и здоровье. Они появились вовремя и спасли от позора меня и мою дочь, – вздохнула Хадижат.
Когда все сели в машину, Призрак спросил:
– Шеф, кто эти девушки?
– Точно не знаю, Призрак. Слышал, что молодые девушки, у кого убит жених, погибли родители, организовали группу «Сова». Поэтому же я сказал тебе наблюдать за ними и, по возможности,  оказывать им помощь.
– Но и ловки они не хуже Кима, – похвалил Призрак.
– Конечно. Они, видимо, учились у  Кима.
– Еще один их поступок показался мне странным. Девушки положили на убитого старшего лейтенанта  рисунок совы.
– Может, это какой-то знак у них.
– Может быть, помнишь, Хасан, у нас таким знаком был паук.
– Ещё бы не помнить, весь город Барнаул мы тогда поставили на уши, – улыбнулся Горбун.
Горбун и Призрак на своей машине доставили Хадижат с дочерью в комитет по делам беженцев.
– Их надо срочно отправить первым же транспортом в Ингушетию. 
Вечером Горбун собрал всех бойцов сопротивления, входящих в группу «Хасан».
– Господа, рядом с нами появилась еще одна группа. Она действует и в нашем районе, Старопромысловском.
– Её надо с корнем вырезать, пока совсем не укрепилась. Этот район наш, и хозяин здесь должен быть один, – проговорил кто-то.
– Эта наша группа, – в разговор неожиданно включился Булыжник – боевик Хасана.
– Булыжник, ты не даешь высказать до конца мысли. Спешишь, словно лезгинку собираешься танцевать.
– Извини. Не люблю, когда под нашим носом появляется соперник.
– Это группа, господа, с нами не соперничает. Она не интересуется нашими экономическими вопросами. Основная цель этой группы – защита населения от «чистильщиков». 
– Ещё раз извиняюсь. Это хорошо, раз эта группа  не лезет в экономическую сферу нашего района. 
– Самое интересное здесь, господа, что в группу входят молодые девушки, и они очень подготовлены.
– А что, шеф, в этой группе нет мужчин?
– Мне кажется, в этой группе одни девушки. Мы столкнулись на двух улицах с двумя такими группами. В группах по три девушки, одинаково одетые в кожаные куртки и в штаны черного цвета. Лица у них были закрыты черной косынкой, как у восточных женщин. Обе группы действовали одинаково. 
– Как это? – спросил Булыжник.
– Имеется в виду, господа, что дают спецназовцам возможность зайти в помещения. Если спецназовцы пытаются мстить хозяевам дома, появляются на крики тех, кто  просит о помощи. 
– И как же они помогали тем, кто просил о помощи?
– Они за считанные минуты уничтожали обидчиков, и спасали женщин, попавших в беду. 
– Вы сказали, шеф, что эти девчонки физически устраняют спецназовцев?
– Да, притом за считанные секунды. В этих двух замеченных нами случаях спецназ не смог оказать существенного сопротивления. Мне показалось, что они толком и сообразить не успели. Атака девушек была молниеносной.   
– Это опасные соперники, шеф?
–  Наоборот. Нам даже придется им помогать.   Это одно. Второе, почему я вас собрал. После того, как узнают русские, что случилось со  спецназовцами, занимающимися зачисткой в Старопромысловском районе, начнется усиленная проверка района и зачистки при помощи штурмовых отрядов с введением техники. Поэтому нам необходимо перебраться ближе к дислокации военного контингента Российской армии.
– Ты что, шеф, предлагаешь бросить наш район?
– Не бросать, а временно покинуть, господа. Я не хочу, чтобы вас по одному, как волков, обложили  спецназовцы, за своих товарищей они будут мстить.
Командование внутренних войск на следующий день, утром, получило тревожное сообщение:
– Две группы спецназа, проводившие зачистки в Старопромысловском районе, уничтожены.
В этот район города срочно послали усиленную группу спецназа на БТРах. Проверка сообщила:
– Обе группы спецназа, все десять человек и две машины уничтожены бойцами сопротивления. На грудь каждого офицера приколот рисунок совы.
Спецназовцы в штабе ломали головы: «Что это значит?» В штабе попросили бывших работников милиции, сотрудничающих со спецназом, проверить  архивы, был ли кто-нибудь с фамилией Сова, не попадал ли он в последнее время под подозрение спецназа.
Одни считали, что это может быть какая-нибудь бандитская шайка? «Но воры, бандиты со спецназом связываться не будут», – считали другие.  Потом стали искать, не жил ли в этих и соседних дворах человек с фамилией или именем Сова.
Но эти поиски положительного результата не принесли. Некоторые предлагали подключить к поискам ФСБ. Но руководителям спецназа это предложение не понравилось.
– Нам самым выяснить надо, что кроется за этим.
Почему-то именно рисунок совы сильно беспокоил командира спецназа полковника Богомолова.
– Почему ребята не смогли оказать сопротивление. «Странно, что бойцы, вооруженные автоматами, прошедшие спецподготовку, не смогли оказать сопротивление. Как могли противники так незаметно подкрасться к бойцам спецназа, обученным различать даже шорохи в темноте? Почему их всех убили холодным оружием?
Или у нападающих не было огнестрельного оружия? Или из соображения обезопасить себя? Или из  соображения не делать лишнего шума? Как это могло случиться? Неужели ребята никого на наружном наблюдении не оставили?» – думал Богомолов.
 Отправив тела убитых ребят в Россию, домой, Богомолов вызвал две группы спецназа на следующую зачистку. Их тоже он отправил в Старопромысловский район. 
– Ребята, в жилые дома все не заходите, пять человек будет заниматься внутренним осмотром домов, в это время пять человек ведут наружное наблюдение за домом, не заходя в него. Будьте очень внимательны и осторожны, по почерку ваш противник очень хорошо подготовлен и очень осторожен, нападает без шума.
Наружные наблюдатели, на любые подозрения отвечайте огнем. Помните, у всех погибших ребят противник забрал оружие. Стреляйте без предупреждения. Машин без наблюдения не оставляйте, – строго предупредил полковник. А сам мучительно думал, над загадкой: «Что означает сова?».
– Всё-таки, что означает это слово? – как бы невзначай задал он вопрос генералу Тихомирову. –   Вам слово «Сова» ни о чем не говорит? 
– Слово «Сова», полковник, мне говорит, что  это может быть ночной охотник. Почему Вы об этом спросили?
– Это слово, товарищ генерал, преследует моих ребят, как злой рок.
– В чем дело, полковник? – генерал посмотрел серьезно.
– Во время зачисток группы попали в засаду. На грудь убитых офицеров прикреплен рисунок с изображением совы.
– Обычно такими знаками пользуются организованные бандитские группы. И что же ты думаешь делать?
– Хочу усилить группу с наружным наблюдением.
– Идея хорошая, поддерживаю. Предупреди, чтобы ребята держали связь, чтобы по первому сигналу ты мог выдвинуть вспомогательный отряд.
– Понял, товарищ генерал. Разрешите идти.
– Идите, майор. 
Наблюдатели из групп «Сова» и «Хасан» заметили  появление группы зачистки.
– Шеф, на этот раз чистильщики в два раза усилили группу. Вместо одного БТР появилось два. Зачистку домов производят под наружным наблюдением.
– Сколько человек остается снаружи?
– Столько же, шеф, сколько внутрь вошли, – сказал Призрак.
– Неопределенно, Призрак?
– По пять человек. Пять бойцов остаются на наружном наблюдении. Дом держат под прицелом БТРов.
– Ребята, всем переодеться в форму российских  офицеров и помочь девушкам, – скомандовал Горбун.
– Девушки, нам тоже надо поменять тактику. Будем ходить не по три девушки, а по шесть. Одна   группа берет на себя внутреннюю группу чистильщиков, а вторая – наружных прикрывателей, – сказала Фатима.
– Нам надо защитить дом № 47 «б». Там остались старик-инвалид и его жена, которая ухаживает за ним.
– Нельзя ли их оттуда увести? – спросила Амина.
– Надо попробовать. Я заходила к ним, но об этом не спросила, – сказала Сайха.
– У нас есть время для такой операции? – спросила Фатима.
– Если быстро действовать, успеем. Они сейчас обыскивают дом № 15, – сказала Саният, занимающаяся наружным наблюдением.
– Салимат, старика надо уговорить перебраться временно в безопасное место.
– Куда же их поместить?
– В подвалы высотных домов спецназовцы пока остерегаются заходить.
– Хорошо, я пошла.
– Салимат,  не надо ходить одной, можешь натолкнуться на «чистильщиков».
– Я пойду с тобой, – сказала Роза. Она старалась уберечь Салимат, как свою младшую сестру. 
– Хорошо, Роза, иди с ней, – разрешила Фатима.   
Роза знала, что и ее прикроет кто-нибудь из подруг. Этого всегда требовала и Фатима. В любую трудную минуту  идти на помощь друг дружке и  выручать – это был основной принцип организации «Сова».
Когда Роза и Салимат ушли, прикрывать их взялась Сайха. Она не должна была вступать в бой. В её обязанности входило срочно сообщить комитету организации о  ходе выполнения задании и об опасности, если  выполняющие задание попадут в непредусмотренную ситуацию.
Роза и Салимат дошли до дома № 47 «б» никем незамеченными. Роза постояла у и ворот, непримечательным взглядом оглядываясь вокруг, нет ли за ней «хвоста». Когда убедилась, что вокруг чисто, зашла домой. Девушки застали хозяйку дома  на кухне, она готовила еду для старика.
Старик лежал в постели с парализованными нижними конечностями. Передвигаться мог только в инвалидной коляске.
– Дедушка, Вам надо срочно перебраться в безопасное место. Скоро здесь будут «чистильщики».
– Где в нашем городе есть сейчас безопасное место? Да и кто они такие эти «чистильщики»?
– Это солдаты, офицеры Российской армии, занимающиеся зачисткой. Они ищут, особенно в частных домах, солдат сопротивления, то есть чеченцев.
– Но мы – инвалиды. Какие из нас солдаты? Да и зачем мы, беспомощные старики, им нужны?
– Они, дедушка, не только ищут солдат сопротивления, но и забирают из дома всё, что есть ценного.
– Что они у нас могут забрать? Золота или бриллиантов у нас нет. Может, вы сами занимаетесь  этим делом – «обчищаете» таких беспомощных, как мы?
– Вы что, с ума сошли? Мы пришли помочь Вам, спасти. Как Вы могли о нас такое подумать.
– Спасибо за помощь. А теперь убирайтесь, пока я не дал вам костылем! – старик взял костыли в обе руки.
– Эх, Вы! Мы же хотим Вам помочь. А Вы подумали о нас очень плохо. Перед смертью вспомните о нашем предложении.
– Ничего, смертью нас не запугаешь. Она давно ходит вокруг нас! – вскричал он вдогонку девушкам.
Роза побежала, вытирая слёзы. Ей стало очень обидно.
– Как он мог подумать о нас такое?  Старик подумал, что мы – воровки, – пожаловалась она Фатиме, докладывая о неудачной операции.
– Успокойся. Старик не виноват. О нас, о нашей организации население города еще не знает. Поэтому он и не доверяет. Пройдет время, население узнает о существовании «Совы».  Тогда у него появится доверие и уважение к нам.
– Когда же это будет? Когда нас не будет?
– Терпение, Роза. Ещё раз терпение. Мы же работаем.  А теперь, девушки, давайте переодевайтесь и сообщите другой группе, что идем на операцию.
– Фатима, хотя бы сегодня? – молоденькая Зарема с мольбой посмотрела на старшую подругу.   
– Хорошо, Зарема. Готовься и ты тоже. Сегодня очень осторожно надо работать, группы спецназовцев усилены наружным наблюдением. 
 Одна наша группа будет обезвреживать группу зачистки, другая – группу прикрытия. Нашими помощниками должны быть неожиданность и дерзость! Поняли, девушки? – спросила Фатима.

***
Как только девушки вышли, к дому № 47 «б» подкатились две БМП. С одной машины вышло пять человек военных. Все они вбежали во двор. Сначала  сарай забросали гранатами. 
Когда после взрывов в доме появились люди в военной форме,  старики перепугались. 
– Ты не поверил, но девушки, оказывается, искренне хотели нам помочь, – сказала в сердцах старуха.
– Теперь уже поздно думать об этом и сожалеть...
– Старик, когда перед тобой стоят офицеры  Российской армии, по-чеченски разговаривать нельзя. Ты понимаешь, старик?
– Видишь ли, офицер, около восьмидесяти лет я привык разговаривать на родном языке. 
– А теперь скажи, старик, кого и что держишь дома?
– Дома держу, доблестный офицер, старуху Патимат и два костыля.
– Без тебя вижу, что дома есть старуха и костыли. Нас интересует, каких молодых людей ты прячешь дома? Какое оружие и боеприпасы держишь в тайнике?
– Сынок, какие могут быть боеприпасы у старика, еле-еле передвигающегося на двух костылях.
– Мы сейчас проверим, старик. Только лишь одними костылями ли ты пользуешься. Приступайте, ребята, к проверке.
Бойцы спецназа начали обыскивать комнаты, шкафы, шкатулки, даже холодильник.
– Ого, товарищ капитан, Вы посмотрите сюда! – автоматчик позвал капитана в боковую комнату.
– Сколько марок он тут повесил, видимо, он –  коллекционер.
– Да, неплохая коллекция, – сказал капитан.
– Старик, ты марки коллекционируешь?
– Более десяти лет я больше ничего делать не могу. Занялся собиранием марок.
– И сколько же ты собрал?
– Немного.
– Сколько это «немного»? Наверное, среди них есть и ценные марки?
– Есть среди них и ценные, и бесценные марки, господин офицер.
– Старик, кто ещё здесь жил?
– Никто. 
– Вы курите?
– Давно бросил.
– Значит, у вас кто-то был. Здесь на столе, в пепельнице, лежат окурки. Постель помятая, в шкафу патроны от автомата.
– Господин офицер, какие могут быть патроны, если Вы сами не подложили?
– Ты что, старик? Обвиняешь нас в подлоге?
– Ещё как объяснить появление в шкафу патронов. Они сами же залететь не могли.
– Мы тоже так же думаем, старик. Действительно, они сами не могли залететь, значит, у вас здесь укрываются боевики.
– Какие боевики? О чем Вы говорите, господин офицер? – у старика начали губы дрожать. Левое верхнее веко начало дёргаться. Руки  стали трястись.  – Говорили люди, что русские сами подкидывают оружие и обвиняют безвинных людей в пособничестве боевикам.
– Чем же объяснить находки в вашем доме, если не пособничеством боевикам?
– Слушайте, Вы! Я же объясняю: никаких патронов у меня дома не было. Это вы специально подкинули! А коллекцию положите на своё место!
– Старик, тебя и без коллекции примут в рай. Она там не нужна, – улыбнулся капитан спецназа.
– Сукин сын, у тебя совесть нет? Ты же хуже вора. Тебе, офицеру Российской армии, не стыдно заниматься воровством.
– Гнида, ты обвиняешь офицера  Российской армии в воровстве? Я у тебя реквизирую, а не ворую, – капитан собрался выйти.
– Товарищ капитан, что делать? – спросил автоматчик.
– Уничтожить осиное гнездо боевиков! – приказал капитан.
– Я дойду до вашего командира! Я тебе покажу осиное гнездо, воры и бандиты! – вскричал старик. Автоматная очередь прервала голос старика. Он упал на пол, истекая кровью.
– Дом взорвать! – сказал капитан, и вышел во двор, ставя коллекцию в папку.
В это время обе машины, стоящие на улице с бойцами спецназа, полетели в воздух. Взрывная волна подбросила их на воздух.
Вся улица содрогнулась от взрыва большой мощности. За машинами последовал взрыв дома. Капитан выбежал со своей группой на улицу. Здесь по ним группа Фатимы открыла огонь.
Капитан не успел дать команду своей группе открыть огонь. В правой его руке повис пистолет, не успев выстрелить. Капитан упал. Из левой его руки выпала папки с коллекцией марок.
Группа Фатимы подошла к убитым спецназовцам, забрала оружие, на грудь капитана прикрепила рисунок совы.
– Жаль, что мы не смогли спасти стариков.  Старик, оказывается, был коллекционером. Поэтому, наверно, отнесся к нам подозрительно, – сказала Роза.

***
Пока происходила эта операция, члены группы «Хасан» внимательно следили за её ходом.
– Девушки почему-то коллекцию марок не взяли, – сказал Призрак.
– Они не понимают ценность этих маленьких пакетов с марками.
– Кто здесь жил, ты не знаешь, Призрак?
– Это дом старика Муртуза Магдиевича, бывшего учителя, участника Великой Отечественной войны. В последние годы он занимался коллекционированием марок.
– Детей нет, что ли, у него?
– Дочка есть у него, она, кажется, живёт в Москве. Булыжник, ещё вопросы есть? – раздраженно спросил Призрак.
– Что ты обижаешься? – улыбнулся Булыжник.
– А ты меньше спрашивай, Булыжник.
– Призрак, но я хотел узнать, за что разрушили дом и убили стариков. Может, они думали, что его сыновья воюют, против федералов.
– Мне кажется, у Муртуза Магдиевича кроме двух дочерей сына не было.
– Выходит, что они без доказательства пособничества боевикам убили старика и разрушили  дом.
– Видишь ли, Булыжник, для них чеченец – не человек. Его могут убить, обвинив в пособничестве боевикам или в участии в частях сопротивления. Ведь тех, кто занимается зачистками, никто не контролирует. Чистильщики думают, что им всё дозволено, и все безнаказанно пройдёт, нужно лишь представить «факты» уничтожения боевиков.
– Нет, Призрак, насчёт безнаказанности я с тобой не согласен. Вот, пожалуйста, посмотри, спецназовцы убили старика-коллекционера и разрушили его дом. Тут же этих варваров в военной форме Аллах наказал руками девушек из организации «Сова». Зло Аллах безнаказанно не оставляет, Призрак.
– Причём здесь Аллах, когда народные мстительницы взорвали БМП и убили из автоматов бойцов спецназа.
– Всё это девушки совершили, Призрак, по воле Аллаха. Он высоко, Призрак, но видит хорошо.
– Слушай, Булыжник, с каких пор ты начал так богоугодно рассуждать? – улыбнулся Призрак.
– Всю жизнь, Призрак, я боялся только одного Аллаха, больше никого.
– Я знаю, Булыжник, что ты никого не боишься. Но как ты можешь убить человека, если, как ты говоришь, боишься Аллаха.
– Я убиваю, Призрак, плохого человека. Как эти девушки делают.
– Но с девушками понятно. Они потеряли близких людей. Ими движет месть. 
– А я разве похож на обычных преступников? Я ради наживы или из-за порочных человеческих слабостей человека не убиваю. Я разве порядочного человека когда-нибудь убивал? Нет! Я, Призрак, – санитар общества, каким является волк для дикой стаи.
Волк тоже убивает больного, слабого или отколовшегося от стада животного. Я тоже убираю из общества больного жадностью, трусостью, не выполняющего данное свое обещание человека, предающего своих товарищей и самого себя.
Правда, я не стою на таком общественном уровне, на каком стоят эти девушки.
***
После полученного сообщения о засаде, организованной молодыми людьми против спецназа, Богомолов тревожно ждал вестей. Но и к вечеру  группа не вернулась. Тогда он организовал поиски.   Искатели группы натолкнулись на обгоревшие машины и тела спецназовцев. 
– Мы были на месте, где наши ребята натолкнулись на хорошо организованную засаду. Половина группы во главе с капитаном Семашко застрелена, а пять человек наружного наблюдения взорваны вместе с машинами, товарищ полковник, – доложил начальник разведывательного отряда старший лейтенант Соболев.
– Соболев, ты можешь сказать, откуда  звери узнали маршрут или, скажем, район зачистки, чтобы так хорошо организовать засаду?
– Там, товарищ полковник, по картине боя никакой засады не было. На ребят напали во время зачистки. 
– Откуда это тебе известно, старший лейтенант?
– Первой погибла группа наружного наблюдения. Её взорвали, забросав гранатами. На взрывы выбежала группа, проводившая зачистку, вот они и попали в засаду. Их расстреляли в упор.
По-видимому, товарищ полковник, дом был явочным для  этих головорезов. Обнаружив их следы, наши взорвали дом, но и сами пострадали. 
– Тел убитых этих головорезов не было?
– Своих убитых и раненых они всегда забирают, товарищ полковник.
– Ничего подозрительного на месте не заметили?
– Ничего, товарищ полковник, кроме того, что на груди капитана приколота была сова.
– Убитая, что ли?
– Нет, товарищ полковник, бумажная.
– Рисунок совы, что ли?
– Да, рисунок, товарищ полковник.
– Опять эта сова. Что она означает? – сам себе задал вопрос Богомолов.
– Это означает, товарищ полковник, смерть. Если сова по ночам поёт, люди говорят, человек умрёт. В народе есть такое поверье.
– Стало быть, сова предвещает смерть? – задумался Богомолов.
– Так точно, товарищ полковник.
«Всё-таки, надо поговорить с начальником ФСБ. Может быть, у них есть какая-нибудь информация о новоявленной группе «Сове», – Богомолов связался по телефону.
– Товарищ полковник, Вас беспокоит полковник спецназа Богомолов.
– Я Вас слушаю.
– В последнее время во время зачисток в освобождённых от частей сопротивления районах города наши ребята попадают в засаду…
– Значит, полковник, среди ваших офицеров есть их информатор.
– Возможно, товарищ полковник, но меня беспокоит другой вопрос.
– Какой ещё вопрос, полковник, на Вашем месте я бы занялся первым вопросом.
– Мы этим и занимаемся, но есть одно обстоятельство, для решения которого необходима Ваша помощь.
– Короче, полковник?
– Короче говоря, на груди убитых офицеров во время засады противник оставляет рисунок совы.
– Какой еще рисунок?
– Обыкновенный рисунок, товарищ полковник, ксерокопию.
– И что же Вы сами думаете по этому поводу?
– Я думаю, что в таких тайных символах, обычно использующихся отдельными бандитскими группами, ФСБ более осведомлена, чем любая другая организация, – сказал Богомолов с некоторым раздражением.
– Ты правильно думаешь, полковник. Такие символы действительно используют различные бандитские группы молодежи. Но насчёт «Совы» определенной информации у нас нет. Поручим своим ребятам заняться этим вопросом и помочь вам. У нас есть информация: в районах зачистки против спецназа будут воевать отряды из молодых девушек. Большинство из них прошли подготовку в спецшколе КГБ Чеченской Республики.
– Насчет девушек не знаю, у нас есть информация, что на месте засады видели людей в форме Российской армии.
– Ладно, полковник, совместно будем искать и ночную птицу, и тех, кто переодет в форму Российской армии.

***
 Как обычно, после операции Фатима собрала комитет. Заседание комитета проходило в подвальном помещении завода им. Ленина. Это место им порекомендовал руководитель Грозненского комитета КГБ Шамсутдин. Он объяснил, что в случае провала организации и окружения их противником, все члены комитета, совершенно незамеченными могут уйти через канализационные коллекторы и появиться в нескольких километрах от этого района. Кроме того, подвал под заводом был отлично оборудован для размещения гражданской обороны во время войны: большие залы, отдельные бункеры, водоснабжение, вентиляционные установки.
Надстройка завода была разрушена авиацией. Завод в последнее время не функционировал, и о подвале знали только отдельные начальники цехов. Они все ушли с отрядами Масхадова.
На свое тайное заседание девушки собрались   при свете керосиновых ламп
– Мне кажется, во время очередной операции ее участниками не было допущено ошибок, а саму операцию удалось провести быстро и неожиданно для противника. Все бойцы спецназа были уничтожены. Единственный неудачный момент – это то, что мы не смогли увести стариков от удара спецназа, – сказала Фатима.
– Девушки, у вас есть другие мнения.
– Я думаю, – Салимат обвела всех взглядом, –   наши подружки, рискуя своей жизнью, сделали все возможное и невозможное. Но старики не поверили им. Более того, Муртуз Магдиевич, оказалось, что старика так звали, оскорбил Розу, считая ее мошенницей и воровкой. Гибель этих стариков  не на нашей совести.   
– Мне жаль, что я не смогла убедить старика в том, что хочу спасти его, в том, что я – не воровка, – скорбно промолвила Роза.
– Здесь ты не виновата, Роза? Время военное. Разве мало сейчас среди чеченцев, занимающихся грабежами и воровством? Поэтому люди никому не верят, тем более, незнакомым людям, – добавила Салимат.
– Нам надо рекламировать деятельность нашей организации «Сова». Все горожане, инвалиды, которые не смогли уехать с беженцами и остались в городе, должны знать, что есть такая организация молодых девушек, что она защищает честь и свободу чеченцев.
Если мы сумеем это сделать, в нашу организацию будет вступать все больше и больше молодых девушек, а население будет больше доверять нашей организации. Сейчас не то время, чтобы нам вести себя, как подпольная организация «Молодая гвардия».  И тогда население будет верить нам, – сказала Саният, и посмотрела на подруг, правильно ли она выступила, и не переборщила ли она с «рекламой». Но все внимательно и серьезно слушали ее.
– Подождите, подождите, девушки, – вмешалась Фатима. – Мы разве артисты, поющие на сцене, чтобы делать рекламу и афишировать себя?!
Мы не собираемся показывать музыкальные концерты. Мы – воины! Вспомните, что случилось с подпольной организацией «Моло-дая гвардия»…  Несмотря на её хорошую конспирацию, она была ликви¬дирована, а члены этой организации были истерзаны перед смертью.
– Фатима, сейчас не то время, – попыталась возразить Саният.
– Саният, подруга, не забывай, что время и сейчас такое же, какое было тогда – военное.   Если ФСБ узнает, что есть такая организация сопротивления, они начнут внедрять в нашу среду своих агентов. Они будут контролировать каждый наш шаг, опережать наши удары, устраивать ловушки. Не мы будем, как сейчас, ловушки строить спецназу, а они нам, ты понимаешь, Саният?
Сейчас в нашей организации 45 девушек. Об этом знают девять человек. Но ни одна девушка не знает о нашем комитете и об отдельных группах. Однако каждую группу возглавляем мы, члены комитета. Нас девять человек.  Возможно, скоро спецслужбы России расшифруют нашу организацию даже без рекламы, ФСБ будет вести охоту за нами и за нашей организацией. 
– Далее, ни один человек, вновь поступивший в организацию, не должен знать других членов комитета, кроме своего группового руководителя. С такой постановкой вопроса вы согласны? – обратилась Фатима ко всем членам комитета.
– У меня есть возражение, – сказала Роза. – Если нового члена организации мы примем при  присутствии всех членов комитета, более торжественной и в таинственной обстановке, будет авторитетнее и запомнится надолго.
– Роза права. Знаете что, подруги, такая обстановка, при которых мы сами давали клятву,  даст почувствовать девушкам, что эта организация,  для них необходима, как воздух и вода, нужна  точно так, как родная семья, – высказала свои аргументы Зарема.
– Мне кажется, что девушки правы. Новых членов надо принимать в организацию более торжественно и таинственно, чем тогда, когда мы вступали. Кроме того, во время приема все члены комитета должны быть в черных кожаных куртках, в брюках, в коротких черных полусапожках.
Такую одежду надо выдавать и всем вступающим в организацию. Для них это событие будет незабываемым, – с восторгом поддержала ее Патя.
– Мне нравится предложение Пати, – высказала свое мнение и Амина.
– Значит, вопрос ясен. Еще какие-нибудь  изменения или добавления будут у вас? – обратилась ко всем девушкам Фатима. 
– Раз мы решили принимать новых членов всем комитетом, то я хочу предложить, чтобы новички  проходили недельную стажировку с участием в боевых операциях, – добавила Саният.
Девушки согласились.
Как только организация начала возрастать количественно, Фатима начала беспокоиться об ее качественной боеспособности.
Кроме того, она беспокоилась, чувствуя, что в ее организацию ФСБ может внед¬рить своих агентов. Для этого у Российской армии сил и средств в Чечне было предостаточно.
Фатима заметила, как Масхадов оберегал свою армию от разгрома, разделив ее на мелкие боеспособные группы. Тщательно маскируя, он сделал свои группы тем самым очень маневренными. Такие группы после контактного боя с танками и штурмовыми отрядами, могли за считанные минуты исчезать.
Фатима тоже стремилась к тому, чтобы отряды девушек были мобильными и боеспособными, и, в случае провала операции, чтобы одна группа не смогла потянуть за собой на провал другие группы. Ни одна группа не знала местонахождение другой группы. Они не имели постоянного адреса дислокации. А места дислокации – уцелевшие или полуразрушенные подвалы в разрушенных домах – менялись ежедневно. Последним местом, где собирались члены комитета, было подвальное помещение разрушенного завода. 
Девушки с пониманием относились к настороженности своего руководителя. 

***
Сообщение Богомолова о засадах и о рисунке совы, заинтересовало Одинцова: «А не связано ли это нападение на спецназ и прикрепленный к груди убитого офицера рисунок совы с тем, что, в различных районах города проводятся зачистки?» 
Пригласив к себе лучшего работника оперативно-розыскного отдела капитана ФСБ Чубрикова, он обратился к нему:
– Капитан, появилась информация, что в районах зачистки орудует хорошо организованная группа людей, противодействующая спецназу. Эта группа нападает неожиданно, уничтожая всех бойцов, и так же быстро, без видимых следов, уходит. Кроме того, эта группа на месте боевых действий оставляет рисунок совы.
– А какой это рисунок совы?
– Отксеренный рисунок. 
– Сова, говорите? – переспросил капитан.
– Да, капитан, рисунок совы, – подтвердил Одинцов.
– Значит, сова. Сова – существительное, женского рода, она птица. А слово птица –  тоже женского рода. Слова женского рода для своих организаций любят брать для себя только женские группы или организации.
– А разве мужские общества не называли себя «кошкой», оставляя на стене такой рисунок?
– Называли. Но такое бывает редко, товарищ полковник.
– Вы думаете, что «Сова» – это женская организация?
– Я не уверен, что засаду на спецназ устраивает женская организация. По вашей информации, почерк очень похож на действия боевиков Масхадова: быстрая, чистая операция без следов. Но есть одна неувязка – реклама совы. Скорее всего, эта независимая от Масхадова организация, старающаяся сама себя рекламировать для привлечения к себе населения. Во всяком случае, необходимо провести оперативно-розыскную работу.
– Считайте, что такое поручение уже дали Вам, товарищ капитан.
– Слушаюсь, товарищ полковник!
 Чубриков задумчиво вышел от полковника.
Вскоре он позвонил Богомолову:
– Товарищ полковник, Вас беспокоит капитан Чубриков из отдела ФСБ.
– Слушаю Вас, товарищ капитан?
– Товарищ полковник, Вы не могли бы мне сообщить о следующей зачистке, и в каком районе города она будет проводиться, вернее, улицу и дом?
– Завтра две группы спецназа по десять человек на двух БТРах будут проводить зачистку по улице Сайханова.
– Понял. Спасибо, – поблагодарив его, он положил трубку.
Чубриков сам вечером выехал на улицу Сайханова и поручил двум своим агентам понаблюдать за улицей.
Они до утра вели наблюдение, фиксируя передвижение людей и появление подозрительных объектов.
Предполагаемую к зачистке домов засаду на спецназ обнаружить агентам ФСБ не удалось.
Спецназовцы появились на БТРах. Разделились на две группы, как обычно: одна группа из пяти человек осталась вести за домом наружное наблюдение, а другая, из пяти человек, пошла на зачистку.
Чубриков предложил своим работникам проследить за людьми, занимающимися зачисткой.
И на этот раз чистильщики, как обычно,  закидали гранатами подвал и сарай частного дома, а затем пристрелили во дворе собаку, которая кидалась на них, срывая цепь. Затолкали обратно в дом выглянувшую в дверь старуху, и быстро вошли в дом. Из дома донесся крик о помощи, вопли и автоматная очередь. В это время рядом с БТРами, как бы из-под земли, возникли две фигуры в женских балахонах черного цвета.
– Товарищ капитан, около БТР – призраки! – успел сказать один из наблюдателей ФСБ, как призраки исчезли.
Вдруг раздался сильнейший взрыв, и обе машины БТР вместе с бойцами спецназа взлетели на воздух.
Работников ФСБ, наблюдавших из укрытия, завалила стена разрушенного от взрывной волны дома.
На грохот взрыва выскочил из дома отряд, занимающийся зачисткой, и в этот момент их накрыл минометный огонь.
Кто и откуда стрелял, Чубриков из своего укрытия не заметил. После всего этого, из дома выбежали две женщины, ведя под руки раненого  пожилого мужчину. Все трое вскоре исчезли среди развалин взорванного дома.
Чубриков поспешил помочь своим работникам. Вытащив из-под завала их, обоих, оглушенного и легкоране¬ного, оказал им первую помощь.
Потом пошел посмотреть, не остался ли кто-нибудь в живых из бойцов спецназа.  Минометным  снарядом их тела были разбросаны по двору.
– Опять сова! – громко воскликнул Чубриков, когда увидел рисунок совы на груди старшего лейтенанта спецназа, тело которого лежало на уцелевшем пороге, но с разбитой до неузнаваемости головой. – Какая-то мистика! Со вчерашнего дня никого подозрительного вокруг не видно было, если не считать двух призраков, подошедших к БТРам. Но они около БТРов даже на секунду не задержались.  Они  как появились незаметно, так и исчезли.
После этого начали взрываться БТРы. Я и не видел, кто обстрелял группу спецназа, проводившую зачистку.
Если рассказать кому-либо, как все это было, никто даже не поверит.
Может быть, на самом деле есть связь этих событий с мистикой?
– Какая это тебе мистика, капитан?
– Это ловушка, заранее тщательно подготовленная. Здесь действует группа высококлассных специалистов по взрывотехнике.
– По всей вероятности, те призраки в балахонах быстро и незаметно прикрепили намагниченные мины с дистанционным управлением к БТРам. Они же, из укрытия и обстреляли их, бойцов спецназа выбежавших на взрыв.
– А как объяснить, приколотый к груди убитого старшего лейтенанта, рисунок совы?
– После обстрела к нему никто не подходил?!
– Возможно, капитан, когда ты подошел помочь нам и занялся оказанием помощи, эти призраки   подошли, чтобы проверить, не остался ли кто-нибудь живой, и прикололи эту сову. Кажется, это объяснение логично.
– Тогда, выходит, они заметили и нас? Странно, что они нас оставили в живых. Как же они смогли так быстро исчезнуть?
– Капитан, видимо, они это место знают лучше тебя.
– Если эту улицу ты изучал со вчерашнего вечера, то те призраки изу¬чили ее давно.
Они даже могли почувствовать присутствие посторонних раз-ведчиков,  если перехватили сообщение наших наб¬людателей, устроившись на нашу волну?
– Необходимо проверить дом, кто в этом доме проживал. А пока мне надо, ребята, доставить вас в санчасть.
Чубриков сначала связался со своими работниками, чтобы выслали санитарную машину для эвакуации раненых. Потом сообщил Богомолову:
– Полковник, группа зачистки опять попала в засаду.
– Подожди на месте! Срочно направляю дополнительную группу.
Когда приехала санитарная машина, капитан отправил в санчасть пострадавших своих работников. Сам же остался, чтобы дождаться прибытия группы спецназа.
Прибывшие спецназовцы сначала заскочили в дом со стрельбой из авто¬матов. После некоторого затишья вышли, чтобы забрать тела убитых своих товарищей. А затем, забросав гранатами дом, сравняли его с землей.
Такие действия спецназа капитану ФСБ не понравилось.
Через час после этих событий капитан уже докладывал о случившемся начальнику отряда ФСБ, полковнику Одинцову. 
– Что ты думаешь, капитан, насчет совы?
– По-моему, товарищ полковник, это целая организация. Это организация хорошо обученных бойцов, которая очень старается, чтобы о ней узнало население и даже спецназ.
– Мне тоже кажется, что это название хорошо подготовленной организации. Можно сказать, подпольной организации, созданной на территории города, занятой нашей армией.
– Может быть, товарищ полковник, – это ветвь армии Масхадова?
 – Не исключена и такая связь. Может, сам Масхадов оставил здесь отряд, чтобы он действовал в тылу нашей армии. Так, что капитан, нам предстоит провести кропотливую работу: обнаружить и уничтожить организованный отряд боевиков, направленный против спецназа, занимающегося зачисткой.
– Товарищ полковник, мне очень не нравится, как спецназовские отряды проводят зачистку…
– Товарищ капитан, они не спрашивают, нравится нам это или нет. Это самостоятельная организация, причем специально подготовленная для этих целей. Она самостоятельно принимает решения, как ей проводить зачистки.
– Но нельзя же во время зачистки обчищать квартиры. И если богатый улов, они убивают хозяев, как лишних свидетелей.
– Капитан, это тебе надо?
– Да нет. Мне это незачем, хотя как раз именно эти действия и вызывают ожесточенное сопротивление со стороны населения.
– Это война, капитан. Война, без убитых и раненых, не бывает. Как бы ты с добром не относился к чеченцам, сегодня ты – для них враг. Они говорят: «Врага надо уничтожать, пока он не уничтожил тебя».
– Понятно, товарищ полковник. 
– Вот видишь, капитан, так думают и ребята из спецназа. Когда после зачистки будешь уходить, чтобы тебе в спину не стреляли, зачистку нужно делать дочиста.
– Ну, хорошо, товарищ полковник, это понятно, но зачем ценными вещами набивать мешки и, как крохоборы, уходить из зачищенного дома?
– Капитан, поймите, большинство работников спецназа должно получать около 900 рублей в день. Они уже четвертый месяц эти деньги не получают.
– Ну, это я понимаю, товарищ полковник, но спецназовцы не должны действовать, как квартирные воры.
– Капитан, одного тебя это не устраивает. Остальные этим довольны. Поэтому и тебе тоже надо изменить свое мнение о спецназе и помочь им раскрыть подпольную организацию «Сова».
– Понял, товарищ полковник.
– Если понял, то с сегодняшнего дня займись поисками этой орга-низации, используя все средства, которые находятся в твоем распоряжении.
– Есть заняться поисками подпольной организации «Сова»! Разрешите идти?

***
После удачной операции, которую провела группа Амины, члены комитета собрались в разрушенной 7-й школе города.
– Операция прошла успешно. Уничтожено около десяти бойцов спецназа. Было взорвано два БТРа, а также спасли старика Султана, правда, раненого в живот. С ним спасли и его жену.
Старики раньше жили в высотном доме. После авианалета дом был разрушен. Затем они ушли в дом дочери, которая уехала со своей семьей в Краснодар. Именно этот дом и попал под зачистку, – докладывала Амина.
– Как его ранило? – спросила Фатима.
– Старик поскандалил с лейтенантом спецназа, когда тот хотел забрать сереб¬ряный портсигар, и тогда автоматчик, сопровождающий лейтенанта,  ударил его прикладом автомата.
– Вас, никто не заметил?
– Спецназовцы не успели хорошо рассмотреть нас, но мне кажется, что кто-то за нами наблюдал со стороны, когда мы закрепляли мины к корпусам БТР. Проверить это возможности не было. 
– Девушки, с сегодняшнего дня устанавливаем группу наблюдения за каждой оперативной группой.
– Чем же, должна заниматься группа наблюдения? – спросила Амина.
– Группа наблюдения не участвует в операции, а ведет наблюдение за территорией зачистки. Ей необходимо обнаружить, кто наблюдает за нашей оперативной группой.
ФСБ может нам устроить капкан с этими спецна¬зовцами. Предполагаемый участок зачистки, где планируется совершить операцию, надо взять на контроль двумя, тремя днями раньше до операции. Эту задачу должна выполнить группа наблюдения, – пояснила Фатима.
– Предположим, что наша группа наблюдения обнаружила группу со стороны спецслужб России  на данном объекте, тогда что? – спросила Роза.
– Тогда операцию уничтожения чистильщиков проводить нельзя.
– Так, мы ничего не сможем сделать! Конечно, за нами будут следить и спецназ, и ФСБ, но, несмотря на это, мы должны делать свою работу, – возразила Саният.
– Подруги, рискованно проводить операцию, не изучив обстановку, так мы можем угодить в капкан, расставленный для нас ФСБ. Или мы научимся находить и выслеживать, где ФСБ устраивает нам ловушки, или мы все погибнем. Я бы не хотела, чтобы наша организация так быстро угодила в лапы ФСБ, – предостерегла их Фатима.
– Фатима права, чем осторожнее мы будем, тем труднее будет им нас поймать. Чем дольше будет существовать наша организация, тем больше мы сможем нагонять страх на спецназ, занимающийся зачисткой, – поддержала Зарема.
В конце концов, девушки согласились действовать двумя группами.
А в это время в двухэтажном особняке, принадлежащем Горбуну, совещалась другая группа сопротивления «Хасан». Она собрались на втором этаже, в просторной гостиной комнате. Сидя на кожаных креслах и диванах, группа вела непринужденную беседу:
– Шеф, нам необходимо предупредить девушек, что они под колпаком у ФСБ. Сегодня я заметил, как за ними три человека устроили слежку.
– Как?
– Когда происходила зачистка в одном из домов, молодой человек в гражданской форме с самого утра следил с противоположной стороны ули¬цы. По-видимому, это был руководитель группы, а двое других, заняли позиции рядом с домом. Время от времени они переговаривались по рации. Вначале я подумал, что это они устроили засаду, а оказалось, что они только наблюдают. Да  и когда появились девушки, а затем завязался бой, они в него не вступили. 
После уничтожения спецназа молодой человек в гражданской форме побежал помогать своим товарищам. Я понял, что они именно ведут за девушками наблюдение.
– Кто может быть заинтересован в этом деле? – забеспокоился Булыжник.
– Вероятнее всего, ФСБ. По-видимому, они пронюхали о существовании девичьей организации «Сова». И организовали оперативную разведовательно-поисковую работу.
– После потери трех групп чистильщиков спецназ мог запросить помощь у ФСБ, выявить таинственных мстителей со знаком «Сова», – сделал заключение Салманов, который являлся руководителем службы безопасности Горбуна. 
– Тогда, Призрак, тебе придется предупредить девушек. Они могут угодить в сети, расставленные ФСБ.
– Вначале ФСБ изучит действия их операций, постарается внедрить в «Сову» своих агентов, а затем уничтожить целиком всю организацию изнутри. Чтобы не испугать руководителей организации, они не будут ловить отдельных членов групп, ФСБ нужна целиком вся организация, а затем, как удав кролика, проглотит ее, – сказал Салманов.
– А для того, чтобы не проглотили только что зародившуюся организацию молодых девушек, мы должны помешать ФСБ, – заключил Горбун.
– И как же мы можем им помешать? Вести открытую войну с ФСБ возможности у нас нет, тем более, когда им нужно, на помощь им приходит армия. Спецназ у них под рукой, чтобы направлять их против нас, – не согласился Булыжник.
– Не обязательно брать автомат и идти против ФСБ. Первая задача, которую мы должны решить, – это предупредить девушек. И при проведении операции, чтобы вели они себя очень осторожно, так как за ними ведет слежку ФСБ, – подытожил Горбун.
– По-моему, шеф, Вам надо связаться с председателем комитета КГБ Чеченской Республики. Вероятнее всего, КГБ Чечни имеет прямое отношение к организации сопротивления «Сова». Иначе как молодые девчонки смогли бы так успешно подготовиться к борьбе со спецназовцами, превосходящими их во всех отношениях? Без особой поддержки со стороны влиятельных лиц девчонки не смогли бы ничего сделать.
– Одна экипировка их чего стоит? Да и физически девчата хорошо подготовлены, технически грамотны, организационно сплочены и оперативно осторожны. Все эти качества девчонки получили в определенной школе, видимо, в Бамуте, – сказал Салманов.
– Я знаю, что они почти месяц обучались в спецшколе. Даже знаю, кто их преподаватель. В этой школе, где они учились, преподает, вернее, их тренирует наш Ким, – похвастался своей осведомленностью Призрак.
Все это хорошо знал и Горбун, но об этом он не говорил. Даже организацию сопротивления «Хасан» он организовал, после появления «Совы». 
Своей организации сопротивления он дал свое имя – «Хасан». Тайно в душе он вынашивал идею координации действий «Хасана» и «Совы». Но на первых порах он опекал девчонок и старался уберечь их организацию от провала. 
–  Предупредить девушек лучше всех сможет  Керимхан. Он – человек известный в спортивных кругах, да и девушки о нем наверняка слышали и охотно ему поверят, – сказал Горбун.
– Шеф, Вы правы, Кеша умеет убеждать людей, – поддержал Булыжник.
 Он не хотел брать решение этого вопроса на себя. У Булыжника аргументы для убеждения человека были совершенно иные, он не любил тратить много слов и убеждал собеседников кулаком.
Он всегда говорил, что лучшие аргументы убеждения – это кулаки. 
– Все-таки, шеф, Вам необходимо связаться с Лечи Рыжим, девушки могут нам не поверить.
Лечи – это официальное лицо государства и один из признанных лидеров сопротивления. Да и сама организация сопротивления «Сова» не могла родиться без помощи того же Лечи Рыжего. Ведь о всех организациях сопротивления должны быть осведомлены работники КГБ Чечни, – Салманов пытался убедить Горбуна, чтобы он связался с Лечи.
– Ты думаешь, что и о нашей организации он  знает?
– Еще как, шеф! Как ФСБ наблюдает за «Совой», так и КГБ Чечни наблюдает за нами. Думаю, он изучают организацию «Хасан» со дня ее возникновения. Если мы окажемся организацией «Экономического банди¬тизма», КГБ постарается даже ликвидировать нас.
– Какие тут экономические вопросы, сынок? Мы – борцы за свободу Чечни! Когда весь наш народ, взяв в руки оружие, воюет за независимость, что мы должны решать свои экономические вопросы, что ли?
– Шеф, я не говорю, что мы занимаемся экономическими вопросами, а если будем заниматься…
– Нет, сынок, не будем ими заниматься до тех пор, пока в Чечне не закончиться война.
Ладно, я сам поговорю с Лечи, – ответил Горбун.
– Вы правильно сделаете, шеф. Девчонки, скорее, прислушаются к Лечи Рыжему, – добавил Призрак, обрадованный тем, что ему не придется проводить переговорные процессы, и что ему не поручили это дело.
***
В последние дни одно событие за другим приносили переживания и неприятности Лечи.
Он сильно переживал падение обороны президентского дворца и гибель Мансура.
После этого последовала его отставка и отстранение от руководства президентской охраной. Свою отставку он принял близко к сердцу, принимая это как недоверие к себе.
«Хотя, если подумать, война – тяжелое время, и президент Дудаев имеет право доверить брату свою охрану. Чеченцы испокон веков полагались на кровную связь. Здесь даже мысль не допускалась об измене и предательстве», – думал Лечи.
Однако его отставка последовала после  появления Давлет-Герея, поэтому сомнения и переживания не покидали его. а затем предательский удар судьбы – смерть друга детства – Лечи Смуглого и последовавшее за этим умопомешательство тети Залихи, матери Смуглого Лечи, омрачали его душу. Он во время похорон очередных жертв войны с болью в душе следил за  женщиной, одетой во все черное, с непокрытой головой со свисаю¬щими на лицо и плечи седыми волосами.
Время от времени она подходила к мужчинам, участвовавшим в похоронах, и спрашивала:
– Добрые люди, вы не видели моего Лечи – черноглазого джигита? 
– Мать, он где-то здесь. Подойдет, не волнуйся, – отвечали одни, а другие с мрачными лицами, молча, опускали головы, как будто они повинны были в печали обезумевшей матери.
У Лечи Рыжего не хватало мужества подойти к тете Залихе и утешить ее. Он боялся заглянуть в ее обезумевшие и выплаканные глаза.
Ее высохшая, выгоревшая на солнце фигура, всегда стоял перед глазами Лечи Рыжего, как тополь, обожженный молнией.
В пору печальных событий он получил письмо от Залины:
– Мой принц. Принц моих мечтаний. Я скучаю по тебе, боюсь за тебя. Когда же кончится эта проклятая война? Меня до глубины души потрясла смерть моего школьного товарища, избранника моей подруги – Мансура. Еще в школе он горой стоял за справедливость. Хотел стать большим юристом, чтобы наказывать несправедливость буквой закона, как он говорил.
Не сбылись мечты моего школьного друга, такого жизнерадостного и справедливого парня. Война отняла у него жизнь, и разрушила мечты моей подруги о большой и светлой любви.
Я слышала, что она стала предводителем молодежной организации сопротивления. Как бы и я хотела быть рядом со своими подругами, помочь моему народу в это трудное время. 
Лечи, у меня нет свободы выбора. Я вынуждена подчиняться чужой воле, хотя это воля моего отца. Он меня слишком опекает. За мной следят его «друзья». Даже на каникулы он не хочет отпустить  в Чечню.
Лечи, мой принц, мне обидно, что я не могу быть сейчас рядом с тобой в это трудное для нашей родины время. Обидно, что не могу сделать для Чечни того, что делают мои подруги.
Даже здесь некоторые молодые люди интересуются войной в Чечне. Некоторые даже спрашивают: «Как попасть в Чечню? Нет ли человека в Чечне, занимающегося вербовкой добровольцев из Египта?»
Как ты, мой принц? Мой воин. Ты рожден был для большого спорта. Своими спортивными достижениями, спортивными подвигами ты бы мог во всем мире прославить Чечню, но проклятая война отняла у тебя это увлечение, мой принц.
 Почему ты мало пишешь? Я знаю, война отнимает у тебя много времени, но ты не забывай обо мне.
Пиши мне, мой принц. У меня в глазах слезы, боюсь залить слезами письмо, которое пишу тебе. Каждый день молю Аллаха, чтобы воцарился мир на нашей земле, и закончилась эта проклятая война…»
Зазвонил телефон. В трубке Лечи услышал голос  Горбуна:
– Лечи, сынок, ты свободен? Ты мне нужен.
– Свободен, дядя Хасан, я сейчас приеду.
– Не надо, сынок, тебе приезжать, я здесь у тебя.
– Дядя Хасан, я жду Вас.
Лечи жил в Бамуте, в отдельном номере, в строго охраняемом трехэтажном правительственном доме. Однако два этажа этого дома находились под землей. Лечи жил на втором этаже в девятом номере.
Три комнаты и отдельная кухня. Обычно он обедал в столовой комитета вместе со всеми высшими чинами КГБ Чеченской Республики. В номере держал обычно напитки: соки, минеральную воду, кефир. Лечи посмотрел в холодильник, думая, чем бы угостить дядю Хасана. Решил угостить абрикосовым соком.
– Салам алейкум, сынок, как ты поживаешь? – спросил дядя Хасан и обнял Лечи.
Он был рад видеть Лечи здоровым и радостным. 
– Дядя Хасан, как я скучал по Вас, по нашей спортивной школе. Часто вижу Кима, все это напоминает мне наш дом и спортивную школу, а также Ваши наставления. Придет ли еще время, дядя Хасан, жить мирно, обучать детей в спортивной школе спортивным навыкам, а не военным?
– Придет, сынок, еще время, когда можно будет сидеть  в нашей беседке, за стаканом чая, слушать  рассказы Кима.
Война, сынок, не вечна, как не вечна и сама жизнь. Кто уцелеет после этой страшной войны,  тот будет жить в мирной Чечне. Я, сынок, к тебе с делом.
Случайно ты не знаешь об организации «Сова»?
– Знаю, дядя Хасан. Ее создали подруги Залины. В этом деле мы их поддержали, более того, обучили и помогли создать их организацию. 
– Значит, я на правильном пути, сынок.
– Мои ребята информировали меня, что Вы тоже, дядя Хасан, создали организацию сопротивления в районах, контролируемых частями Российской армии.
– Да, я тоже решил организованно бороться против спецназа, занимаю¬щегося зачисткой. 
– И назвали организацию сопротивления своим именем? – улыбнулся Лечи.
– Это выдумка Призрака, сынок.
– Организация «Сова» существует. Об этом известно руководству республики.
– Это, сынок, меня меньше всего беспокоит. Было бы хорошо, если бы о ней знали наши люди.   Что-то, сынок, мы отвлеклись.
– Да, дядя Хасан, Вы что-то хотели рассказать насчет «Совы», – напомнил Лечи.
– Вот что, сынок, на хвост этой организации села ФСБ. Жалко будет, если ее разгромят спецслужбы России. Больно здорово нападают девчонки на спецназ и уничтожают их.
У населения появилась надежда, что их не бросили на произвол судьбы. Но этой «ночной птице» угрожает ФСБ уничтожением. Сынок, их надо предупредить.
Лечи вызвал к себе Шамсутдина.
– О, дядя Хасан! – Шамсутдин обнял Горбуна и поздоровался с ним по-сыновьи. 
– Шамсутдин, «Сове» угрожает опасность. Тебе необходимо срочно уви¬деться с девушками и предупредить их об опасности. 
– Объясни, кто угрожает «Сове»?
– На хвост «Совы» села ФСБ, – сказал Горбун.
– ФСБ?!
– Да, Шамсутдин, ФСБ. Девушки уничтожили три группы  спецназа. И, видимо, спецназ обратился к ФСБ. Работники ФСБ уже ведут скрытое наблюдение за девушками. Они изучают их действия, их пути нападения и отхода.
– Мне надо срочно увидеться с Фатимой, – сказал Шамсутдин. И тотчас же поспешил к ней, обеспокоенный опасностью, ожидающей ее.
Он в последнее время был неравнодушен к ней. Пытался неприметно ухаживать за ней. Но Фатима этого не замечала. Шамсутдин надеялся, что со временем она будет к нему благосклонна.
– Дядя Хасан, Вы тоже будьте осторожны. Вы для меня как отец, – Лечи предупредил Горбуна.
– Пока тебя не женю, сынок, пока не увижу своих внуков, меня никакая смерть не возьмет. Я заколдованный, – улыбнулся Горбун, – ты береги себя, сынок, ведь продолжателем нашего рода являешься ты.

***
Девушки узнали, что через контролируемую ими территорию города Грозного передвигается Липецкий ОМОН.
На очередном заседании комитета они вынесли решение: устроить им засаду.  Две группы девушек, по пять человек, стали поджидать ОМОН на улице Коммунистической, где был дислоцирован артиллерийский батальон.
Когда колонна Липецкого ОМОНа поравнялась с артиллерийским батальоном, девушки одновременно открыли  двусторонний огонь по артиллерии и Липецкому ОМОНу.
Липецкий ОМОН открыл огонь в сторону артиллерийского батальона. Ответным огнем артиллерия накрыла отряд Липецкого ОМОНа. 
 После удачной, крупной операции девушки почувствовали себя настоящей силой.
– Оказывается, на войне можно победить не только силой, но и хитростью, – сказала Роза, довольно улыбаясь, что операция завершилась без потерь.
– Это Роза, давно известная аксиома,   высказанная русским полководцем Кутузовым, – сказала Амина.
– Не Кутузовым, – сказала Амина, – а Суворовым.   
– На войне надо побеждать не только силой, но и умением, как говорил Суворов, – подытожила Патя.
– Ну, правильно: Суворов сказал – умением, а Кутузов сказал – хитростью, – не сдавалась Роза.
– Девушки, зачем вам спорить о том, кто и что сказал? Для нас главное, наверно, то, что операция   прошла удачно, и все, – успокоила Фатима споривших девушек.
Она вспомнила Мансура: «Как он любил спорить, дискутировать. Как он любил настаивать на своём…»
 Девушки пошли отдыхать, а Фатиму горькие мысли  повели на могилу Мансура.
Чистое ночное небо было усыпано звездами. Круглый лунный диск бледным светом освещал землю. Со стороны шалинского направления доносилась канонада артиллерии, и оранжевые вспышки ракет ярко освещали небо, растворяя лунный свет и тут, на кладбище.
 – Мой дорогой Мансур, я пришла тебе рассказать, как мы, девушки, защищаем свой город, беззащитных наших горожан. Я отомстила за твою смерть, за смерть моей матери. Что ты так спокойно спишь, моя незабвенная любовь? Встань   назло смерти. Поговори со мной. Как мне хочется посмотреть в твои глаза. Увидеть твою красивую улыбку с белоснежными зубами…
В это время Фатима услышала крики совы…
– Что ты их беспокоишь, ночной охотник – вестница смерти? Им, лежащим под могильными плитами, уже ни к чему твои предупреждения. Они давно объяты смертью, – прошептала девушка.
Сзади послышался шорох. Она резко обернулась.
– Ты не видела, красавица, моего Лечи? Говорят, он здесь.
«Опять эта сумасшедшая от горя Залиха. Для нее нет ни дождя, ни снега, ни жары, ни холода. Материнская любовь зовет ее на кладбище, где похоронен ее единственный сын. Почему же она так часто ходит сюда? Что она здесь может найти? Может, успокоения?» – Фатима сама ответила на свой вопрос.
– Он недавно был здесь, тетя Залиха. И кажется, ушел.
– Ты его видела, доченька, моего красавца? Моего героя? Он, говорят, спас наш город. Такой подвиг мог совершить только мой Лечи.
– Это правда, тетя Залиха. Действительно, твой Лечи спас наш город.
–  Доченька, ты тоже это знаешь?
– Знаю, тетя Залиха. И не только я одна, а все чеченцы об этом знают.
– Он же не погиб, доченька?
– Нет, тётя Залиха. Он воюет в армии Масхадова.
– Он же у меня один. Он не может уйти в сырую землю, оставив меня здесь одну. Ты тоже к нему  пришла, доченька?
– Да, тетя Залиха, – ответила Фатима, хотя неудобно было говорить неправду
Высушенная горем, гонимая скорбью, похожая на сухой лист, Залиха ходила между каменными надгробьями плит и, казалось, предупреждала  живых о том, что рядом с жизнью ходит смерть.   Длинная черная тень от её сгорбленного тела ложилась на надгробные плиты, будто Залиха при лунном свете проверяла, не спрятался ли за этими плитами её единственный сын, отнятый у нее войной.
«Уже целый месяц она днем и ночью, шатаясь, как сонный медведь зимой, ходит на кладбище,  зовет сына.
Сколько матерей потеряли своих дорогих  сыновей? Сколько невест потеряли любимых женихов? Проклятая война, скольких она ещё унесёт?
Мансур, мой школьный друг, моя любовь. Прости, что покидаю тебя. Я ухожу, чтобы покончить с этой ненавистной войной!» – Фатима тихо встала, при лунном свете на молочно-пурпурных щечках засверкали серебряные бусинки слез. Алые и сочные, как бутон розы, губы дрожали. Высокая как тополь, Фатима тихими шагами, будто боясь нарушить кладбищенскую тишину, проскользнула между надгробными плитами.
 Её с нетерпением ждали Амина и Шамсутдин.
– Ты куда подевалась, не предупредив меня? – изумилась Амина.
– Я потом расскажу, подруга, – ответила Фатима, давая ей понять, что неудобно говорить об этом при постороннем человеке.
– Шамсутдин тоже удивлён твоим уходом, – упрекнула её Амина.   
– Да, Фатима, мне Лечи Рыжий поручил предупредить вас, членов организации «Сова», что вами заинтересовалась ФСБ. Ее агенты сидят у вас на хвосте. Даже могут заслать  в вашу организацию своих агентов.
– Откуда у Вас такая информация? –  насторожилась Фатима.
– Обе операции, которые вы проводили на улице Сайханова, прошли под наблюдением ФСБ. Это заметили и члены организации «Хасан». Как раз они-то и информировали Лечи Рыжего.
Девушки, это очень серьезно. Вам надо быть осторожными. Хорошо проверяйте поступающих девушек-новичков. Во время проведения  операции установите наружное наблюдение за местом операции.
Мы тоже постараемся подстраховать вас. Кроме того, члены организации «Хасан» тоже будут следить за теми, кто будет наблюдать за вами. Они заметили трех агентов ФСБ, ведущих за вами слежку.
– Вы сказали, слежку за нами заметили члены организации «Хасан». Это что за организация?
– Это такая же организация, как ваша, созданная бизнесменами.   
– Может быть, людьми, переодетыми в военную форму Российской армии? Они отправили через свои каналы мать и дочку, которых мы спасли.   
– Вполне возможно, – сказал Шамсутдин. – Они обычно переодеваются в военную форму.
– Тогда понятно. 
– Руководитель организации «Хасан» очень обеспокоен,  что ФСБ попытается изнутри разрушить вашу организацию, внедрив туда своих агентов.
– Спасибо ему, этому незнакомому опекуну, за проявленную заботу о нас. Вы правы, Шамсутдин, мы сами тоже должны быть осторожными и насчет новых членов, и насчет операции, – сказала Фатима, давая понять Шамсутдину, что разговор окончен.
Он не отводил глаз от Фатимы, смотрел на нее как завороженный, очарованный ее красой.
Это заметила Амина, но Фатиму мысли опять увели на кладбище. Она перед глазами видела то Мансура, то бредущую между надгробными плитами Залиху.
Шамсутдин не знал, как объяснить Фатиме, что любит ее. «Я знаю, что она не может забыть Мансура, но он мертвый. А мертвые не должны мешать живым. Я буду ждать, сколько надо, пока она забудет Мансура. Лишь бы эта война не поглотила и ее. Мне надо узнавать, когда и где они будут проводить очередные операции. Мне самому надо разобраться, кто за ними следит.  О, Аллах, береги Фатиму и других девушек организации «Сова», только тебе одному известно, как я влюблён в эту девушку». 
– Ладно, я пойду. Вам удачи, девушки, – сказал, собираясь уходить, Шамсутдин.
– До свидания, Шамсутдин. Спасибо, что предупредил нас.
– Это не я, а Рыжий Лечи по просил предупредить вас.
– И Лечи скажи спасибо, – улыбнулась Амина, провожая гостя. – Слушай Фатима, ты загипнотизировала Шамсутдина. Он с тебя глаз не спустил.
– О каком гипнозе ты говоришь, подруга? Я была на могиле Мансура. – У Фатимы по щекам покатились слезы. –  Почему Аллах не справедлив ко мне? 
– Ты думаешь, он ко мне справедлив? Он сделал меня круглой сиротой, забрав отца и маму. В смерти близких нам людей не Он виноват, а война.
– Без воли Аллаха ничего на Земле не происходит. Значит, без Его воли и войны не могло быть.
– Фатима, почему, интересно, трусливый заяц не обращается к Аллаху, когда ему трудно, а старается изо всех сил убежать подальше от своего преследователя. А человек, казалось бы, самый умный, самый сильный из всех существ, все время обращается к Аллаху, смотрит в небеса и прося помощи?
– Потому что, подруга, человек отличается высшим сознанием. Потому, что он не заяц, а человек. Аллах послал своих пророков только к людям, как к избранным своим рабам.
– Может быть, Фатима, это хорошо. Даже в самые тяжелые минуты человек не теряет надежды, надеется на справедливость и помощь Аллаха. Раз не теряет надежды, видимо, легче становится человеку при помощи Всевышнего преодолеть даже непреодолимые трудности.
В это время к девушкам зашла пожилая женщина, одетая, как горянка: на голове черный платок с длинной бахромой, широкое черное платье, на ногах черные сапоги с плоским каблуком:
– Мир вашему дому. Кто из вас Фатима? – спросила незнакомка.
– А зачем Вам Фатима? – ответила вопросом Амина, изучающе пос¬мотрев на незнакомку, которая стояла перед ними.
– Она мне нужна.
– Без нужды к чужим людям не заходят, а для чего она вам нужна?
– Есть одно поручение, которое я должна выполнить. Мне кажется, девушки, вы не доверяете мне?
– Смотря на то, зачем Вы пришли, – сказала Амина и посмотрела на Фатиму, которая, молча, разглядывала незнакомку.
– Какое же поручение? И от кого? – вступила в разговор Фатима. 
– Я выполняю поручение очень влиятельного человека в Чечне.
– Кто же этот влиятельный человек, поручение которого Вы вы-полняете?
– Сначала мне надо знать, кто из вас Фатима, а потом, о том человеке, который меня послал к вам.
– Ну, я – Фатима. 
– Раз ты и есть та самая Фатима, о которой так много говорят в городе, вот Вам приглашение от самого имама Чечни Кадырова, – незнакомка протянула приглашение.
– Откуда имам знает о Фатиме? – спросила Амина.
– Кто же, милая, не знает про организацию «Сова», которая спасает наших детей и стариков от смерти? – сказала незнакомка и исчезла так же незаметно, как и появилась.
Фатима распечатала приглашение:
– «Уважаемая Фатима, имам Чечни Ахмад Кадыров приглашает Вас на пятничную хотбу, которая состоится в селении Ведено 9 апреля 1995 года. Хотба обязательна для всех командиров сопротивления.
Имам Чечни Ахмад Кадыров (подпись)».
– Что за приглашение? Разве в мечеть приглашают девушек молиться вместе с мужчинами?
– Он же не на молитву приглашает, а на хотбу. Это значит, на проповедь.
– Скажи, на совещание.
– Считай так. Поедешь?
– Обязательно поеду, – сказала Фатима.
– Лучше свяжись с Лечи и вместе поезжайте, – посоветовала Амина.
 Вдруг в дверях появился Шамсутдин.
– Фатима, я слышал, что ты тоже получила приглашение на совещание в Ведено.
– Да, получила, Шамсутдин, но не знаю, что за совещание.
– Новый имам Чечни, которого недавно избрали, решил провести совещание всех командиров сопротивления. И как собираешься, Фатима, до¬бираться?
– Еще не решила. Амина предложила позвонить Лечи.
– Если не возражаешь, я повезу тебя вместе с нами, то есть, с нашими работниками. 
Перед поездкой на совещание, проводимое имамом Чечни, Лечи Рыжий зашел к президенту:
– Джохар Мусаевич, имам Чечни собирает всех руководителей сопротивления в селении Ведено. Если Вы позволите, я тоже хочу там  присутствовать.  Там будут все командиры отрядов сопротивления во главе с Масхадовым.
– Откуда, Лечи, у тебя эти сведения?
– Наши надежные источники передают. Кроме того, я сам лично получил приглашение.
– Что там Масхадову, генералу, делать с рели¬гиозными лидерами?
–  Джохар Мусаевич, можно прямой вопрос?
– Пожалуйста, Лечи, хоть косвенный, – Дудаев улыбнулся. Он с боль¬шим уважением относился к молодому искреннему человеку. 
– Почему Вы так не доверяете религиозным лидерам нашей республики? И в частности, имаму?
– Откуда тебе известно, что я не доверяю имаму Чечни? Эту информацию тоже верный источник сообщил тебе?
– Так точно, господин президент.
– Раз источник информации надежный, скажу правду: я – генерал Советской армии, поэтому больше верю в силу оружия, чем в религиозную идеологию.
– Но и оружие без идеологии плохо стреляет. 
– Лечи, ты не забывай, что Аллах тоже под¬держивает сильных мира сего, пока они сильны. Не на проповеди святых миссионеров опирался Наполеон, а на  сильную армию, и притом на  хорошо вооруженную, когда в 1810-1812 гг. он вёл своих сподвижников к победам. Великому  корсиканцу Наполеону Бог покровительствовал, пока он был силён армией. А как армии не стало,   Бог оставил Наполеона. 
– Что верно, то верно, Джохар Мусаевич.  Но армия в тяжелую минуту опирается на духовного лидера нации, каким является имам Чечни Кадыров.
– Я этого не одобряю, Лечи. Во время политической борьбы за независимость  иногда религиозный фанатизм даже мешает. Пользуясь патриотическим духом народа, религиозные фанаты раздувают межрелигиозные раздоры. Но ты иди на это совещание. Не забывай только, что ты являешься руководителем КГБ, то есть, ушами и  глазами чеченского народа.

***
До начала военных действий религиозные лидеры в Чечне чувствовали себя неуютно.   Они были обделены властью. В то время, когда к власти рвались бывшие партийные лидеры, политические идеологи, вооруженные демократическими лозунгами, а также  экономические  шулеры, власть имущие не разделяли идеи мусульманских лидеров.   
Президент Дудаев близко к политической власти религиозных лидеров не подпускал. Он считал необоснованными идеи превосходства мусульманской религии перед другими религиями.   Он раньше больше вращался и жил среди русских, был женат на славянке и относился к русской культуре, как к великой культуре. Дудаев считал, что все религии равны: и мусульманская, и христианская, и иудейская, и буддийская религии призваны предостеречь человека от греха, дать утешение горюющему, вселить надежду в душу отчаявшегося, направить его на праведный путь.
«Все религиозные деятели признают единого Бога, все они считают, что религия должна  относиться к человеку уважительно, – думал Дудаев. – Но почему-то фанаты-исламисты считают, что только мусульманская религия является истинной, что всё человечество должно придерживаться ислама». В подобных вопросах он не разделял идеи Ахмад-Хаджи Кадырова, который хотел придать религиозную окраску борьбе чеченского народа за собственную конституцию. 

***
Ни война, ни проливающаяся кровь на территории Чеченской Республики не могли остановить ход времен года. Снег  вперемешку  с холодными каплями дождя, влажный сырой туман постепенно покинули чеченские равнины.
Готовая к распашке плодородная земля из-за тёплых солнечных лучей стала выделять пар,  распространяя запах сорных трав. Земля ждала хозяина-пахаря. А хозяин, занятый войной, опаздывал обработать её. 
На равнине, в окрестностях города Грозного, земля  давно пробудилась. В гладких её лощинах и на  небольших холмах пробились зеленые ростки дикой люцерны, звездчатые лепестки гвоздик, серебристый пучок полыни. Белыми и темно-синими колоннами расцвели ландыши.   
В перерывах между канонадой артиллерии и ракет слышно было  пение одинокого жаворонка.

***
Оставив позади степь, машина, на которой ехал Шамсутдин, углубилась в ущелье, где бурно шумела горная река, помутневшая от таяния снегов в горах. Река  стремительно неслась на равнину, перекатываясь над порогами скал, перепрыгивая над большими валунами.
Извилистая дорога, проползая меж скал, поднималась в горы.
Было видно, как на склонах гор лиственный лес  зеленел и как на солнечной стороне склонов зацвел абрикос. 
 Молчавший до сих пор Шамсутдин прервал тихую беседу пассажиров, находившихся на заднем сидении:
– Удивительно красивая у нас природа. Пять минут тому назад, проезжая по равнине, было слышно, как в небе жаворонок пел весенние песни, как в лощинах и косогорах распространялся запах терпкой полыни и разнотравья. А теперь,  как оставили позади широкие поля и степь, и, поворот за поворотом, поднимаемся в горы, вдыхаем  чистый воздух с запахом альпийских лугов и свежестью снежных вершин. 
– Пока ты описывал прелести наших гор, мы уже доехали, – сказала Фатима.
Большое здание Дома культуры до отказа было заполнено вооруженными людьми. Среди них были и одетые в гражданскую форму, но их было мало.
Лечи подошел к Фатиме, поздоровался.
– Как доехала, красавица Фатима?
– Спасибо, Лечи, нормально. Шамсутдин, опытный водитель, довез аккуратно.
– Давайте, садитесь сюда. Я специально занял вам место, – Лечи пригласил Фатиму и группу Шамсутдина.
На сцену поднялся Ахмад-Хаджи. Он пригласил за стол президиума и Масхадова.
– Лечи, это правда, что Ахмад-Хаджи и Масхадов – большие друзья? – спросил Шамсутдин.
– Большие или маленькие, не знаю, но они дружат. Масхадов прислушивается к мнению Ахмад-Хаджи.
– Правда, что Ахмад-Хаджи окончил в Ташкенте духовную семинарию?
– Ну что ты, Шамсутдин! Духовную семинарию, –  улыбнулся Лечи, – он окончил при Советской власти.
– Интересно, как ему это удалось?
– При помощи родственника, который в то время в Грозном был заместителем председателя КГБ.
– Почему не самим председателем? – улыбнулся Шамсутдин, думая, что Лечи шутит.
– Потому, что тогда председателем КГБ  в национальных республиках, особенно на Кавказе, должен был быть русский.
В это время муфтий Чечни Ахмад-Хаджи Кадыров обратился к сидящим в зале:
– Салам алейкум, джамаат! Сегодня мы, представители чеченского народа, собрались в древней столице наших предков-горцев, чтобы решить один-единственный вопрос. Вопрос жизни и смерти нашего народа.
Я уважаю  русский народ, знаю, что будущее Чечни прочно связано с Россией. Но не могу простить Российскому правительству такое предательство по отношению к судьбе чеченского народа, такое неуважительное отношение к своим гражданам, каковыми являются лица чеченской национальности.
Русскому народу тоже не нужна эта бессмысленная война, развязанная недальновидной политикой Б. Н. Ельцина. Ввести армию в Грозный, разрушать дома мирного населения,  стрелять из танков по беззащитным детям и старикам это ли не произвол политики, призванной думать о судьбе своих граждан!  Когда мой народ стонет под колесами БТРов, я, как духовный лидер Чечни, не могу стоять в стороне. Болью моего  народа болит мое сердце. Стон и страдания его стучат в моей груди. Протестом моего народа протестует моя совесть и моя душа. На улицах города Грозного погибает мой народ. Я тоже каждый день с ним погибаю.
Мы оказались перед опасностью уничтожения нашей нации, поэтому должны объединиться и выступить, как единый кулак против продолжения войны в Чечне! Наша сила в нашем единстве.  У нас нет больше выбора. Выбор у нас один – дать отпор  политическому и военному произволу.   
 О, Аллах, моя совесть, как человека, как сына этого оскорбленного народа, требует борьбы.  Ты прости меня о, Аллах, если мне и моим сподвижникам придется с оружием в руках   защищать себя и своих близких, проливать кровь отправленных в Чечню российских солдат и офицеров. Они не осмелились не выполнить приказ, данный сверху. Но чеченскому народу от этого не легче – он погибает под обстрелами.
 Ахмад-Хаджи тихо, про себя помолился и  сел.
После него в военной форме генерала чеканными шагами  к столу подошёл Масхадов:
 – Я  хотел попросить у Аллаха помощь, чтобы выстоять в этой необъявленной войне. Я прошу у  него и благословения, хоть с оружием в руках, но защитить этот народ. Мне больно за загубленные в этой войне многочисленные человеческие жизни. Политическая ошибка Б. Н. Ельцина дорого обошлась не только Чечне, но и России.
 К столу подходили и командиры отрядов различных родов войск, высказывали своё возмущение произволом российских военных.
Когда подошел к столу Лечи Рыжий, все присутствующие, затаив дыхание, следили, что скажет дважды чемпион России, спортивный кумир молодежи. 
– За погубленную молодость моих ровесников, за смерть женихов и жестокую печаль невест, за разрушенный город моего детства клянусь бороться против произвола до последней капли крови.
Лечи быстро отошел от стола, уступая место следующему выступающему. Все сидевшие в зале командиры клялись на Коране добиваться прекращения войны в Чечне. 
Очередь дошла и до Фатимы, руководителя подпольной организации «Сова». Сидящие в зале   командиры с уважением затихли и ждали, что же скажет эта высокорослая, с черными длинными косами, кареглазая красавица.
– Что за времена настали? Ей надо бы в невестах ходить, а она вынуждена с оружием в руках воевать, – сказал Ахмад-Хаджи на ухо Аслану.
– А скольких таких красивых стройных чеченских невест, Ахмад-Хаджи, погубит эта война.   
Война уносит самых красивых молодых ребят и губит будущее таких девушек, как она.   
– Эта война, Аслан, должна быть последней. Мы должны или ее выиграть, или умереть.
– Лучше, Ахмад-Хаджи, выиграть. Ты хорошо сделал, что собрал сход. Война для нашего народа стала священной.
– Эта война за нашу веру. Мне хотелось  объединить сегодня две движущие силы нашего народа в одну единую. Два потока духовной силы направить в одно русло. Воинам легче станет воевать под знаменами свободы и веры. И умереть не страшно будет молодым мужественным чеченцам, когда перед ними открыта дорога в рай. 
– За убитую мою маму, за погубленную мою любовь…
Девичий голос задрожал, в зале все сидящие притихли. Мужчины опустили головы. Им стало   неловко видеть слезы, текущие по щекам красавицы, и видеть скорбь на её мраморно-белом  лице.
– За поруганную честь моих подруг, клянусь бороться с произволом до последней капли крови и последнего вздоха.
Она отошла.  Создалась короткая пауза.
«Выдержат ли чеченцы эту войну? Не подтолкнул ли я ситуацию на углубление военного конфликта? Не подтолкнул ли я своим выступлением скромного, богобоязненного труженика на войну с отборной российской армией?  Может быть, я совершил ошибку?» – нахмурилось лицо имама Чечни.
– Что так задумался, Ахмад-Хаджи? – прищуренным глазом посмотрел Аслан на него.
«Наверное, он догадывается о моих сомнениях и размышлениях», – подумал Ахмад-Хаджи.
– Думаю, Аслан, правильно ли я поступил, объявив мобилизацию всего народа.
– А разве у нас есть другой выход? Объявив  мобилизацию, ты  объединил нацию. Ты сделал их в два раза сильнее, в два раза смелее, и дал надежду им, что после смерти на поле боя, они  попадут в рай. Ты – их  духовный лидер. 
– Это-то да, но выдержит ли наш народ эту войну? Хватит ли у нас людских ресурсов? Не случится ли с нами то, что случилось с имамом Шамилем?
–  Имам Шамиль не был гражданином России.   К тому же он не был под наблюдением у мировой общественности, – Масхадов успокоил муфтия, разволновавшегося после выступления Фатимы.
 Выступление муфтия с призывом объединиться против произвола вызвало наплыв ополченцев в ряды армии Масхадова. Со всех сел и районов республики хлынули добровольцы в ряды повстанцев. Армия Масхадова росла не по дням, а по часам. Возникла проблема их обучения. Масхадов знал, что необученный солдат в  войне служил пушечным мясом.
Несмотря на ежедневные боевые столкновения повстанцев с Российской регулярной армией, Масхадов старался неподготовленного бойца на передовую линию огня не пускать. Каждый новый доброволец сначала должен был пройти «курс молодого бойца». 

***
После взятия президентского дворца наступление частей российских войск временно приостановилось. Генералы, штурмовавшие дворец президента, посчитав потери личного состава, ужаснулись. Они не ожидали, что Дудаев со своей администрацией спокойно уйдет из-под их носа.
 Особенно переживал из-за потерь генерал Рохлин, ворвавшийся первым во дворец президента Чечни и потерявший много техники и солдат. Ведь схватка защитниками дворца и частями российских войск напоминала схватку между коброй и мангустом…
***
После того, как был объявлен джихад муфтием Чечни, ряды повстанцев увеличились почти в два раза. И всё же против десятитысячной Российской армии, поддерживаемой с воздуха авиа-цией, с земли ракетными комплексами, огнеметами «Буратино», танковыми колоннами, не говоря о БТР и БМП, оборонялись две тысячи чеченских солдат. Две тысячи молодых людей, готовых стоять насмерть, вооруженных гранатометами, минометами.
Имея в своем распоряжении всего пятнадцать БТР, три установки «Град», около десяти зенитных установок,  молодые люди решили обороняться.
 Они очень рассудительно использовали рельефы местности: речки, каналы, оба берега реки Аргун. Они разумно использовали машину «Крот»,  единственную машину своего рода, прокапывающую подземные туннели. Она прокопала под рекой Аргун трехкилометровый туннель с отдельными выходами на поверхность земли по обоим берегам реки.
Российские генералы даже не подозревали, направляя штурмовые отряды через переправу на другой берег реки, что под рекой расположены оборонительные узлы, так называемые узлы сопротивления. 
На  помощь повстанцам ежедневно прибывали молодые люди из Курчалоя, Старого и Нового Атага, Чечен-Аула и Веденского района, которые готовы были стоять насмерть. Большинство из них не держало в руках ни гранатометов, ни минометов. Учитывая необходимость их обучения военному делу, Масхадов срочно организовал в Гудермесе и Шали короткие «курсы молодых бойцов».
После обучения молодые люди объединялись в  маленькие отряды по пять-семь человек, в состав которых входили гра¬натометчик, минометчик, два помощника с автоматами и снайпер. Такие мобильные небольшие отряды быстро осваивали боевое искусство, этими отрядами было легче управлять.
Отряды, созданные из односельчан, земляков, знакомых, защищали друг друга и старались убрать с поля боя погибших товарищей, не говоря о раненых. Кроме того, такая тактика разделения армии сопротивления на мелкие отряды приводила к нулю действия авиации и артиллерии российских войск. Когда приближались СУ-24 и СУ-25, мелкие отряды повстанцев быстро уходили в подземные туннели.
Масхадов знал, что после взятия президентского дворца части  Российской армии перегруппируют силы и начнут наступление на защитно-оборонительную линию Гудермес-Шали. Для дислокации своих мелких отрядов он и вырыл подземные туннели и подготовился принять удар с воздуха и с земли.

***
Верховный главнокомандующий Российской армии Б. Н. Ельцин был недоволен действиями военных в Чечне. Он собрал очередное заседание Совета безопасности. На заседании о положении в Чеченской Республике и о действиях объединенных сил докладывал министр обороны России Грачев:
– Объединенные силы в Грозном ведут успешное наступление. Скоро Грозный будет очищен от сепаратистов. Самое главное – штурмом взят дворец президента...
– Но зато от спецназа и от армии ушел этот мерзавец Дудаев, – Ельцин перебил выступающего.
 – Во время штурма президентского дворца мы потеряли много бойцов. Сепаратисты оказали яростное сопротивление, товарищ Верховный главнокомандующий. Они защищали дворец до последнего вздоха, и поэтому Дудаеву удалось вырваться из окружения.
– Его надо найти и добить! – раздраженно крикнул Ельцин.
– Нами разработан план ликвидации Дудаева, – сказал Барсуков.
– И долго собираетесь со своим планом пленить Дудаева?
– Наш агент работает в штабе Дудаева. И ликвидация объекта № 1 – вопрос времени, – уверенно сказал Барсуков.
– Еще что у тебя, Грачев? – спросил Ельцин, не давая Грачеву до конца высказаться.
– Может быть, я закончу свое выступление, товарищ Верховный главнокомандующий.
Ельцин очень любил, когда его называли так. Зная это, Грачев и сегодня несколько раз повторил это слово.
– Хорошо, продолжайте, хотя и так известно, что мы еще не вышли из Грозного.
Армия, МВД и ФСБ там так и застряли.
– Военные действия в Чечне планируем закончить к концу весны. Для этого будут введены дополнительные свежие силы. Руководство армейскими частями, спецназом и ФСБ будет изменено.
– Кто будет руководить объединенными силами в Чеченской республике?
– Генерал Куликов. Этот вопрос был согласован с Вами, товарищ Верховный главнокомандующий.
– А я разве сказал, что не согласовали?
– Нет, товарищ Верховный главнокомандующий.
– Что еще у тебя, Грачев?
– Есть список о награждении. В основном, это бойцы, штурмовавшие дворец президента сепаратистов, погибшие храбро сражаясь.
– Список передайте в администрацию президента.
– У нас тоже есть список, господин президент, – сказал Барсуков.
– Ваш список тоже передайте в администрацию президента.

***
Генерал Рохлин, видя жестокость войны, какую не видел за всю свою военную карьеру, решил уйти в отставку. Но прежде ему необходимо было выполнить свое обещание, данное солдатам и офицерам, штурмовавшим дворец президента Дудаева.
Каждый вечер ему снился Володя Батьков и спрашивал:
– Товарищ генерал, моя семья получила обещанные сто тысяч рублей? Выделили ей квартиру, как семье Героя России?
Рохлин сделал все возможное, чтобы Володя посмертно получил Золо¬тую звезду Героя России. А также, чтобы его семья получила те обещан¬ные сто тысяч рублей за взятие президентского дворца и дома правит¬ель¬ства.
Командование объединенными силами в Чечне и лично сам министр обороны Грачев постарались представить Рохлина к награде. Ему присвоили по указу президента Б. Н. Ельцина звание Героя России. Но Рохлин от этой награды отказался. Он изложил мотивы отказа в письме к президенту России Ельцину:
«Господин президент, мне неловко получать Золотую звезду Героя России, потеряв столько солдат в столь маленькой войне.
Мне стыдно перед солдатскими матерями, чьих сынов я не смог уберечь от смерти. Едва достигнув девятнадцати-двадцатилетнего возраста, они погибли, не познав жизнь, не успев полюбить и быть любимыми.
 Господин президент, я не мог им приказать, как  генералы в годы Великой Отечественной войны: «Вперед, ребята! За нами Москва. Отступать некуда!»
 Плохие они или хорошие эти чеченцы, но они –  граждане России. Они от нас требовали только лишь «свободы и независимости». А мы их за это убивали. Мне стыдно за такую войну. И за нее получать «Героя России» не могу – совесть не позволяет».
***
А в Чечне продолжалась война. Генерал Куликов, командующий объединенной группировкой войск, начал наступление на укрепленную оборонительную линию по направлению к Гудермес-Шали-Аргун.
Гудермес и Шали подверглись массированным ударам с воздуха. Бомбовые удары один за другим начали наноситься и по другим объектам: по Новой и Старой Атаги.  Бомбовые удары наносились  три  дня. 
После авиации и бомбовых ударов наступающие войска решили утюжить «сепаратистов» артиллерией и ракетами, вызывая огромные разрушения зданий и сооружений. Во время авиационных налетов солдаты сопротивления прятались в глубоком подземелье.
Вскоре пошли в наступление армейские подразделения со штурмовыми отрядами, вместе с ними двинулись танковые колонны и БТРы. На переходе через реку Аргун наступающая Российская армия попала под перекрестный огонь с обоих берегов реки. Командиры отрядов удивились, как за спиной наступающей армии оказались повстанцы. Начальник ракетных войск артиллерии 42 корпуса попросил подавить огневые точки в тылу наступающих отрядов.
Скоро начали свистеть артиллерийские снаряды над головами повстанцев. Командиры отрядов поспешили увести бойцов в укрытия – в подземелье. Из подземелья они вышли на противоположном берегу, заняли места на оборонительном рубеже, усилив огневую мощь.   Части Российской армии отхлынули назад, а здесь они попали под огонь собственной артиллерии. Тогда большинство солдат пошло в наступление на позиции повстанцев.
– Ребята, вперед, мимолетным огнем! – крикнул старший лейтенант Коновалов.
Русские пошли во весь рост, поддерживаемые минометным огнем. И повстанцы открыли  огонь из минометов и гранатометов.   
Укрепление Гудермес-Шали оказалось крепким орешком для частей Российской армии. Командующий объединенной группировкой полагал, что малочисленную группу  чеченцев  можно выбить из их укреплённых позиций  стремительной атакой превосходящих сил в численном и техническом отношении, а также используя танковые соединения. 
Танковые колонны стали наступать по флангам повстанцев для того, чтобы обойти их с двух сторон и зажать в клещи. Но Масхадов предугадал такое нас¬тупление противника и, образовав коридор по флангам основных сил сопротивления, сосредоточил по бокам отдельные небольшие отряды гранатометчиков и минометчиков.
Когда танки начали стремительно обходить фланги с двух сторон, повстанцы открыли по ним залповый огонь. Танки между двумя группировками стали гореть, как спичечные коробки. 
Те танки, которые вырвались из огневого коридора, понеслись по городу, открывая огонь по жилым домам. 
Когда поступила информация, что российские танки обходят по флангам повстанцев с южной стороны по улице Школьной, Масхадов понял свою тактическую ошибку. 
– Шамсутдин, надо закрыть прорыв российских танков по Школьной улице.
– Понял, товарищ генерал. Есть закрыть прорыв по Школьной улице.
– Малик, ты тоже со своей группой останови прорыв русских танков по  этой улице
– Есть, товарищ генерал, остановить прорыв танков по Школьной улице.
Когда вышеназванные группы минометчиков прибыли по команде на улицу Школьную, там шел настоящий бой. Танки обстреливали школьное здание.
Между обстрелами школьники из окон бросали  на танки бутылки с зажигательной смесью, гранаты.
 К тому времени подоспели группы Шамсутдина и Малика, которые организовали удобные огневые точки против прорвавшихся танков.
Вскоре наступление российских танков было остановлено.   
Во время артиллерийского обстрела     повстанцы по заранее намеченным ходам ушли.     Но артиллерия продолжала работать, нанося удары по огневым точкам давно ушедших повстанцев. Под натиском ударов групп Шамсутдина и Малика танковая колонна стала отходить и попала под  удары артиллерии.   
После подавления очередной атаки российских танков к командиру спецподразделения КГБ Лечи Рыжему подошел Магомед Саламов, командир отряда Гудермесского КГБ, и сообщил об имеющихся в лагере российских военнопленных.
Лечи заинтересовался информацией и решил посетить лагерь.  Из сообщения Магомеда ему не понравилось то, как чеченские боевики обращались с пленными. И еще, он хотел завербовать агентов из пленных ребят. Кроме того, интерес к сообщению вызвал у него тот факт, что этот лагерь создал начальник президентской охраны Давлет-Герей Дудаев, которого подозревали в связи с ФСБ.
Хотя он был двоюродным братом президента и являлся начальником его охраны, Лечи не доверял этому господину Давлет-Герею. Его появ¬ление в Чечне совпало с очередной неудачей частей российских войск устранить президента Дудаева. Правда, Джохар ничего не подозревал и верил родной крови.
Лечи не давало покоя то, что Давлет-Герей появился одновременно с Борисом Деревянным, а он играл на два фронта. Борис Деревянный был своим человеком для высшего эшелона ФСБ и одновременно для администрации президента Чеченской Республики.
Лечи с первых же дней установил за двоюродным братом президента тайную слежку, мобилизовав лучших работников КГБ Чеченской Республики и карманных воров, уличных «артистов». Вскоре у Лечи появилась тоненькая   нить: некая молодая особа, чеченка, встречается с Давлет-Гереем в разных местах. Она до войны работала уборщицей в ФСБ в Чечне.
«Теперь Давлет-Герей основал лагерь для военнопленных.  Что же тут особенного?» – Рыжий Лечи прибыл в лагерь военнопленных в сопровождении работников Гудермесского КГБ.
Около 300 российских офицеров и солдат находилось в бараках заброшенных заводских складов. Большинство из них лежало на соломенном настиле. Они были крайне истощены. 
– Добрый день, господа офицеры и рядовые! – улыбнулся Рыжий Лечи.
– Кому добрый, а кому злой, как мачеха, – еле слышно ответил один из пленных. Все другие приподнялись, сели. Они с завистью посмотрели на  широкоплечего молодого человека. 
– Что, свиньи, не слышите, вас же приветствовал сам Лечи Рыжий – двойной чемпион России! – накричал надзиратель.
– Без оскорблений! – упрекнул Лечи надзирателя. – Хоть и пленные, но они тоже – люди!
– Вот вы какой, Рыжий чемпион! Как я мечтал стать чемпионом округа и встретиться с  Вами на ринге.
– Как тебя зовут, будущий чемпион? – улыбнулся Лечи.
– Василий, Вася.
– Василий, зачем ты приехал сюда воевать? Чеченцы же ничего тебе плохого не сделали. Они на вас не нападали, никого не убивали.
 – А разве мало убитых на войне?
– Это же вы  вошли в Чечню войной…
– Я лично ничего против чеченцев не имею. Я год назад женился. Живем мы с женой в общежитии. Захотелось купить квартиру. Вот и приехал деньги заработать.  Мне здесь платят.
– Сколько же тебе платят?
– Кто участвует в военных действиях, получает 700 рублей в день. Если же его убьют, семья может получить 200 тысяч. Чтобы заработать деньги, приходится воевать.
– Основной мотив у вас на этой войне: заработать деньги?
– Что же делать, чемпион, жить надо. Вы же знаете, что сегодня в России закрыты фабрики, заводы. Нет работы, нет зарплаты. Надо быть инвалидом. Инвалиды чеченской войны приравниваются к инвалидам Отечественной войны. Им установлена пенсия, льготы на коммунальные услуги, на проездные. Вот почему сегодня добровольно едут работники МВД, ФСБ и военнослужащие в Чечню.
– Они же могут здесь погибнуть. Они не думают о том, что их дети останутся сиротами?
–  Что же делать? Если погибнет отец – дети получат 200 тысяч рублей, единовременное по¬собие. Кроме того, они будут получать и ежемесячное пособие за потерю кормильца. А зачем им нужен живой отец, у которого нет  средств к существованию?
– Получается, что Россия объявила Чечне джихад на пропитание?
– Как это понимать?
– Скажем так, Чечня стала путём к средствам существования, – сказал  Лечи. – Я дуллахи фи Дунъя!
– Что Вы сказали?
– Я сказал «Рука Аллаха на земле».
– Да, Бог дал, Бог взял, – повторил почему-то Василий. – Сколько же Вы даете своим воинам?
– Мы, Василий, ни копейки не даем. У нас джихад. Кто умрет за свободу своей родины, своего народа, он окажется  в раю.
– А если не умрет, ну, скажем, станет инвалидом? У него же есть дети.
– Честно сказать, Василий, об этом думать у нас и времени не было. Нам нужна свобода и независимость нашей республики. Решив эту основную задачу, подумаем и над второй задачей, как нам жить в независимой республике свободными людьми.
– Свобода, молодой человек, – не мясо. Из нее шашлык не сделаешь, чтобы накормить голодных детей, – сказал один из военнопленных и ехидно улыбнулся тонкими истощенными губами, растянув их, как меха гармошки.
– Одним шашлыком не живет Кавказ. Кроме шашлыка, нам нужно и свободное время, чтобы его скушать.
– Вот Вы спрашиваете у Васи, зачем мы приехали воевать против вас. Если бы Вася не приехал воевать, если бы я не приехал, то приехали бы другие.
Вы правы, чеченцы лично для меня ничего плохого до войны.  Я должен воевать, чтобы прокормить свою семью. Я же – военный. У меня  профессия такая. Я больше ничего не умею делать.
– Если бы каждый военный сказал, нам не нужна война, чеченцы – граждане России, такие же, как мы. Они хотят самостоятельности, давайте дадим им самостоятельность, такую же, какую дали Татарстану, тогда и мы, чеченцы, и вы, военные, не убивали бы друг друга. И ты бы здесь не был пленником. Разве это было бы плохо?
–  Можно один вопрос?
– Пожалуйста, Василий, я тебя слушаю.
– Вы – большой спортсмен. Видели много людей и городов…
– Василий, короче… – Лечи не любил, когда его хвалили, возвеличивали.
– Короче говоря, почему нас кормите, как куриц?
– Не понял.
– Сухими зернами кукурузы и водой.
– Как это сухими зернами кукурузы? – Лечи стало смешно.
– Видите, Вам даже смешно.
– Я не понял, как это можно кормить сухими зернами кукурузы, – Лечи сдержал свою улыбку, оказавшуюся не к месту.
– Около двух недель так нас кормят, господин  хороший, – хором заговорили молодые ребята,   видя доброжелательное отношение Лечи Рыжего.
– Почему, действительно, как кур кормите их? – спросил он надзирателя.
– Я не знаю, товарищ генерал. Это надо спросить у начальника лагеря.
– Кто начальник лагеря?
– Двоюродный брат генерала Давлет-Герея, капитан Мусаев?
– Позови капитана сюда, – приказал Лечи.
Вскоре надзиратель привел низкорослого крепыша.
– Товарищ генерал, капитан Мусаев прибыл по Вашему приказу!
– Товарищ капитан, почему ты военнопленных кормишь сухой кукурузой, как кур?
– Это приказ генерала Давлет-Герея…
– Но, в крайнем случае, кукурузу можно же варить.
–  Приказано:  кормить их сухой кукурузой с водой.
– Теперь я приказываю, капитан, кормить их как людей!
– Я выполняю приказ начальника лагеря пленных.
– Ты что, возражаешь? Это же Рыжий Лечи! – подсказал надзиратель Алисултан.
– Ну и что Рыжий Лечи? Мой начальник – Давлет-Герей.
– Капитан, ты ничего не понял? Чем ты хуже будешь с ними обраща¬ться, тем тяжелее будет им находиться в плену, и тем меньше русских солдат будет сдаваться нам. Это нам не выгодно, капитан. Ты больше не начальник лагеря. Лагерем будет руководить начальник городского отдела КГБ, – сказал Лечи.
– Я же тебе сказал, что перед тобой начальник КГБ Чеченской республики, –  усмехнулся надзиратель.
– Ну и что, пусть будет хоть сам король! – не сдавался Мусаев, собираясь пожаловаться Давлет-Герею.
– Мы – солдаты свободы. И не должны ущемлять права военнопленных. Скоро их захотят увидеть представители международного Красного Креста и представители Европарламента по делам военнопленных. Мы должны содержать пленных в нормальных человеческих условиях и кормить по- человечески.
– Их никто сюда не приглашал. Если хотят по-человечески жить, пусть остаются у себя дома. Они – наши враги, а с врагами надо обращаться, как с врагами! – шумел капитан.
Работники КГБ быстро его увели.
– Теперь я к вам обращаюсь: кто хочет воевать за нашу свободу? 
Пленные молчали.
– Великий английский поэт Байрон говорил: «Какая разница, за чью свободу под¬нять меч». Мы будем оплачивать вам в два раза больше, чем вы получали в Российской армии, будете получать не семьсот рублей, а тысячу пятьсот рублей в день.
Пленные молчали.
– Если не хотите воевать ни на какой стороне, а уехать домой, то рядовые солдаты могут и это сделать.
– А офицеры?
– Офицеры могут воевать за свободу Чечни, получая в два раза больше, чем они получали в Российской армии. Или же они будут обменены за наших, которые попали в плен к русским. Подумайте, ребята, над моим предложением.
– Если домой захотим, нельзя ли уехать  сегодня же? – обратился юноша с акцентом кавказской национальности. Лечи посмотрел на него. Худой, как скелет, щеки впавшие, как у семидесятилетнего старика, на лбу и вокруг глаз кожа собралась, как гармошка, но в живых черных глазах все еще блестел непогасший огонь юношеских лет.
– Откуда ты родом, юноша? – спросил Лечи.
– Из Мурманска.
– Я же сказал, рядовые военнослужащие, попавшие в плен, могут уехать. Но ехать обратно в армию, не советую.
– У меня срок военной службы уже закончился.
– А что же ты не уехал тогда?
– Попал в плен, когда оставалась последняя неделя.
– Через неделю можешь уехать.
– Товарищ генерал, это честно?
– Что ты переспрашиваешь? Если Рыжий Принц сказал, значит, все это честно, – вмешался в разговор надзиратель Алисултан.
– Слава Тебе, господи! Мои молитвы дошли до Тебя. И среди чеченцев тоже, оказывается, есть прогрессивно мыслящие люди, – перекрестился, глубоко вздохнув, служитель церкви.
– Все это потом, а пока вас определят в бывшее общежитие завода. Будете получать трехразовое питание.
– Что Вы задумали сделать с нами? Это Вы не зря решили отправить нас в общежитие и дать  трехразовое питанием сегодня. А потом пустите в расход или продадите в рабство?
– Правильно думаешь, что не зря. Но пускать вас в расход или продавать, мы не собираемся. Я же сказал, что чем лучше мы будет обращаться с вами, с военнопленными, тем больше будет сдаваться солдат в плен. Я имею в виду тех, кто был призван в армию. А контрактники – это другое дело.
Каждый военнопленный, отпущенный нами домой, это – наш рекламодатель. Как вы знаете, за рекламу надо платить, – улыбнулся Лечи. Его теплое отношение, его человеческое сочувствие к ним, его искренний разговор  по-человечески теплая улыбка располагали людей к Рыжему Лечи, и военнопленные тоже не были исключением. Им он показался своим старым знакомым, рубахой-парнем.
Когда он уехал, один из военнопленных сказал:
– По принципу, этот Рыжий – наш враг. Но по его поведению, по его разговору, по отношению к нам – он свой человек. 
– Товарищ лейтенант, видно, он понравился Вам, – ехидно улыбнулся Василий.
– Понравился, Василий, это не то слово. Он не девушка, чтобы понра¬вится. Просто показался давно знакомым, ничем не отличающимся от нас, как будто бы и свой человек и не свой, – сказал лейтенант.
– Конечно, не свой. Но чувствуется, что над его головой есть Аллах. Об этом говорило его поведение, его манера разговаривать с людьми, даже с нами, пленными. Это он по воле Божьей, – сделал заключение церковнослужитель.
Самоуправство Рыжего не понравилось капитану Мусаеву. Он к вечеру прибежал к Давлет-Герею и доложил об обстановке в лагере.
– Брат, мы могли бы пленных хорошо заработать. На двух питерских офицеров были покупатели. Они готовы были выложить за них круглую сумму.
Мы хотели обменять двух других на  наших родственников, задержанных из-за наркотиков. А один чеченский делец, Беняйский, хотел выкупить церковника, чтобы обменять его на своего брата.
– Надо быстро совершить сделки, Магама.
– Как теперь совершишь сделки.  Рыжий всех пленных забрал и передал работникам КГБ Гудермеса. Теперь они, эти КГБешники, нас близко к лагерю не подпустят.
– Откуда он узнал об этом лагере?
– Никто из наших работников не мог пойти к нему и рассказать об этом. Видимо, его вездесущие ищейки пронюхали насчет лагеря и военнопленных.
– Почему он их забрал? Как он это объяснил?
– Он сказал, что мы их содержим плохо. Это вредит нашему народу. Если российские солдаты узнают, что мы плохо обращаемся с военнопленными, они не будут в плен сдаваться. Кроме того, он сказал, что мы нарушаем права военнопленных. Скоро их посетят представители из международного Крас¬ного Креста и  Европарламента.
– Откуда ему, этому тупому спортсмену, известно об этих проверках, о представителях Европарламента. Щенок, он везде сует свой нос. Если он чемпион России, ему думается, что ему все дозволено?
– Ты бы пожаловался, брат, самому Джохару. Скомпрометировал бы этого спортсмена, что он сочувствует русским, что он помогает нашим вра¬гам?
– Он его поддержит, я знаю, Магама. Он во всем верит ему. 
– Это правда. И наша молодежь считает его своим идеалом.
– Вот видишь, ты тоже уже начал его возносить. 
– Я его, брат, не хвалю. Особенно после того, как расформировал лагерь и оскорбил меня.
– Ты же говоришь, что он – идеал чеченской молодежи?
– Так и есть, брат, на самом деле.
– И президент Чеченской Республики, тоже так считает. Любую нашу жалобу на Рыжего он отклонит.
– Но если он так доверяет ему, как ты говоришь, тогда почему он убрал его с должности начальника президентской охраны и поставил тебя, своего двоюродного брата?
– Ты же знаешь, Магама, что  каждому человеку ближе своя кровь. Она его не предаст.
– Это верно, Давлет-Герей. Он должен больше верить тебе, своему двоюродному брату, чем этому спортсмену.
Давлет-Герей, а что если его убрать?
– Ты смеешься? Думаешь, его убрать так легко? Ты знаешь, Магама, как он владеет оружием?   Кроме того, за ним стоят головорезы – «Летучие воины». Это подразделение, брат, подчиняется только лично ему одному. Кроме всего этого, ему одному подчиняется КГБ. Да и где найдешь киллера против него? Боюсь, даже о нашем разговоре с тобой ему будет известно сегодня же.   Самый могущественный чеченец попытался убрать его. Он заплатил 500 тысяч долларов, чтобы убрать его. 
– Убрал же?
– Ну да, на несколько месяцев удалил его из Чечни. А потом ты видел, с каким триумфом он вернулся в Чечню? Так что, брат, нам надо делать вид, что ничего не случилось, ничего не произошло. 
Давлет-Герей боялся привлечь внимание КГБ на себя. Ему необходимо было выполнить поставленную перед ним задачу. От этого зависела его судьба и судьба его семьи.  Он знал, что ФСБ на ветер не выбросит сто миллионов долларов. Он старался через связную девушку через два-три дня передать планы передвижения президента.
Казалось бы, Одинцов негласно контролировал передвижение Дудаева по городу. Он за пределы города не выезжал. Даже в Ведено, где происходило такое важное совещание, где участвовали командиры всех родов войск, где был  командующий фронтом Масхадов, Дудаев не решился выехать.  Джохара Дудаева стала тревожить собственная охрана. Поэтому он два дня подряд в одном кабинете не работал. У него было три кабинета, расположенных в разных местах президентской резиденции.
Кроме того, спальных комнат тоже было три, но  две ночи подряд ни в одной спальне он не ночевал.
Однажды он жене признался:
– Когда Рыжий Лечи работал начальником президентской охраны, мне казалось, что меня, как президента Чеченской Республики охраняет весь город. Сейчас мне кажется, что на каждом углу меня поджидает убийца.  Боюсь, что мой двоюродный брат может быть связан с ФСБ.
– Ну что ты, Джо, он – твоя кровь. Разве чеченец  чеченца предаст? – успокоила его жена.
– Может быть, не предаст, родная, но продать может, – прервал он неприятный для себя разговор.
Дудаев не знал, что не только он, но и Лечи подозревает Давлет-Герея.
А Лечи через своих московских агентов он получил информацию, что Давлет влез в большие долги, взяв огромную сумму банковского кредита и вовремя не смог вернуть. С накрученными процентами набралась огромная сумма, которую заплатил банку Борис Деревянный. Узнал, что семью Давлета опекают агенты ФСБ. От грозненского осведомителя поступила информация, что в частной квартире Давлет-Герей встречается с некой Хадижой, тридцатилетней женщиной, работницей кинотеатра «Октябрь».   Раньше она работала секретарем-машинисткой в прокуратуре Промысловского района Грозного. Об этих и других информациях председатель КГБ Чеченской Республики еще не говорил с президентом.
Однако агенты КГБ Чеченской Республики не успели собрать информацию о Хадиже, кем она является Давлет-Герею любовницей или связной.
Узнали только, что женщина она очень общительная, любит посещать рестораны, кафе, буфеты, что имеет многочисленные связи с олигархами. Но в театрах такое не редкость.
Лечи решил попросить помощи у организации «Хасан», чтобы она организовала ресторанных шулеров по сбору информации о Хадиже.
После разговора с военнопленными у Лечи появились новые идеи, при помощи которых можно было усилить статус солдата  сопротивления. Насчет новых идей и предложений ему необходимо было поговорить с президентом, от его одобрения зависело их воплощение в жизнь.   Лечи не знал,  как на них посмотрит Дудаев. И всё же он решился поговорить с президентом.   

***
После возвращения из Атаги Лечи Рыжий попросил аудиенции у президента. Дудаев принял его немедленно.
– Лечи, насчет совещания, где муфтий  поддержал сопротивление повстанцев, ты мне ничего не рассказал, – с улыбкой упрекнул президент.
– О  совещании, Джохар Мусаевич, Вы лучше меня знаете, а поэтому просить аудиенции из-за общеизвестного факта было неудобно. 
– Мне просто нужно было узнать общий настрой участников совещания.
– Раз там был Давлет-Герей, об этом говорить мне, думаю, излишне и не стоит отнимать у Вас времени  на это.
– Давлет-Герей – это начальник президентской охраны, а ты, Лечи, – председатель КГБ Чеченской Республики. Мне нужна и твоя информация. 
– Спасибо, Джохар Мусаевич, за доверие. Исправлюсь.
– Ну ладно. Выкладывай, с чем пришел?
– Вопрос, с которым я пришел к Вам, Джохар Мусаевич, касается  повстанцев. Муфтий Чеченской Республики Ахмед-Хаджи своим выступлением духовно и политически объединил наш народ. 
   –  Это хорошо, –  обрадовался Дудаев
   – Хорошо-то хорошо. Для  погибших муфтий   открыл дорогу до ворот рая. Но для тех, кто останется искалеченным войной, он ничего не пообещал.  Что ждёт наших инвалидов?   
– Этот вопрос ты мне задаешь?
– Да, Джохар Мусаевич, на этот вопрос, кроме Вас, никто не может ответить.
– Кто останется в живых, Лечи, тот заслужит почет и уважение своего народа, благодарность потомков за свободу и независимость родины.
– Этого мало,  Джохар Мусаевич.
– Больше чем уважения, что еще мы можем дать им?
– Вы можете,  Джохар Мусаевич, кое-что еще. Вы посмотрите, что делает Россия? 
Мусульманский муфтий объявляет джихад, открывая дорогу до ворот рая, а русские своим «джихадом» открывают тропинки к де-нежным кассам. Каждый их солдат, участвующий в войне, получает 700 рублей в день. А мы должны в два раза больше платить своим.
– А если их убьют?
– Тогда семья должна получить компенсацию в сумме ста тысяч рублей. Инвалиды войны должны получить  оплачиваемую по соответствующим  группам  инвалидность.
– Ты  предлагаешь мне заняться группами инвалидности?
– Да нет,  Джохар Мусаевич, зачем Вам  этим  заниматься. Вы должны подписать указ о пенсионном обеспечении инвалидов сопротивления. И обязать министра разработать положение о них.
– Ты решил, Лечи, разорить казну Чеченской Республики, – улыбнулся Дудаев.

***
Спустя три дня после этой беседы с Лечи  президент Дудаев подписал Указ президента Чеченской Республики «О пенсионном обеспечении инвалидов войны», обязал министра труда и социальной защиты населения в десятидневный срок разработать положение об инвалидах.
Спустя еще день вышел второй Указ президента Чеченской Республики: «Солдатам сопротивления, участвующим в войне, выплачивать ежедневно тысячу пятьсот рублей. В случае смерти воина выплатить его семье единовременное пособие в размере двести тысяч рублей».
Данные Указы были напечатаны во всех изданиях и стали передаваться по телевидению и радио на всей территории Чеченской Республики и за её пределами.
Пропагандой Указов занялся лично сам министр информации и печати Чеченской Республики Удугов. Население республики Указы встретило с большим одобрением.
 Пропаганда Удугова, что пленным солдатам противника предла-гается выбор: за хорошую оплату воевать за свободу чеченского народа или разъехать по домам, взяв на себя обязательство – не воевать против чеченского народа. Такая пропаганда Удугова ввела российских солдат в замешательство. Они как раньше не сопротивлялись до последнего патрона. 
Пропаганда Удугова, перевод пленных в общежитие, развеяла миф, распространяемый   пропагандой СМИ России об издевательствах чеченцев над российскими военнопленными.

***
После ликвидации лагеря военнопленных, созданного Давлет-Гереем, Магама при поддержке  двоюродного брата решил отомстить Лечи.
Он долго подыскивал испол¬нителя, предлагая двести тысяч долларов. Тот, кого он нашел, отказался в последний момент, сказав, что «Его убить невозможно». Узнав об этом, ФСБ через Давлет-Герея в операцию подключила  биатлонистку, члена сборной команды СССР, призера по лыжному спорту Ольгу Межинскую. Она сказала Магаме: «За двести тысяч долларов не только Рыжего принца, но и короля убью».
Сделка состоялась на явочной квартире ФСБ в Грозном. Хотя были соблюдены все меры предосторожности, информация об этой встрече просочилась и попала к информаторам организации «Хасан».
Когда об этой еще не уточненной информации узнал Горбун, он сильно забеспокоился. Попросил Салманова, используя все свои связи, вплоть до  воровских, внести уточнения в информацию.
Тем временем операцию, оплаченную Магамой, капитан Чубриков тщательно отрабатывал. Он предложил переодеть Ольгу в мужскую одежду. Под видом корреспондента французской газеты «Фигаро» взять «интервью» у Рыжего Принца.
Через день Салманов представил информацию Горбуну:
 – Завербована биатлонистка, член сборной команды СССР.
– Женщина?
– Ну да, женщина-снайпер.
Горбун мобилизовал всех членов организации «Хасан» на поиски этой жен¬щины-снайпера. Правда, пока об этом Горбун не предупредил Лечи.
Незапланированная операция, основанная на почве мести одного чеченца, Мусаева, к другому высокопоставленному чеченцу, Рыжему Лечи,  Одинцов решил использовать, как отвлекающий маневр от основной задачи, которую центр поставил перед ним и перед его службой в Чеченской Республике.
Одинцов должен был операцию «Герей» завершить успешно. На ошибку или на неудачу у него не было права.  Одинцов старался отвлечь работников КГБ, чтобы они заранее не обнаружили Давлет-Герея. 
Получив информацию о готовящемся покушении на председателя КГБ Чеченской Республики, все работники КГБ и их информаторы занялись поисками женщины-киллера. К поискам подключилась и организация «Хасан» со своими   информаторами во всех городских службах Грозного.
Поиски женщины-киллера, биатлонистки, положительных результатов не дали ни работникам КГБ, ни членам организации «Хасан». 
Узнали только, что две недели назад из Воронежа вывезли призера чемпионата СССР по лыжному спорту, двадцативосьмилетнюю Ольгу Межинскую. Но доехала она до Чечни или нет, сведения обрывались. В Чечне ее никто не видел. Здесь с ней никто не встречался. Все попытки найти ее зашли в тупик.
Тогда Горбун решил использовать старый воровской метод. У Горбуна были неточные обрывочные сведения, что отомстить Лечи собирается некий капитан Мусаев. Горбун решил повозиться с ним.
Члены организации «Хасан» быстро разыскали его. Более того, нашли его жену и десятилетнего сына. В первую очередь, взяли самого капитана. На допросе он железно стоял. «Зачем нанимать киллера, я сам – мужчина. Если бы хотел, сам   бы убил его». 
 И под пытками мужчина держался на одном: «Я никого не нанимал. А насчет женщины даже не слышал».
Тогда Горбун решился на крайнюю меру. Взяли мальчика и жену. Когда увидел в руках «следопытов» свою семью, Магама обмяк. Страх за сына его совер¬шенно изменил.
– Вот видишь, это твой сын. А если с моим сыном что-нибудь случится, считай, что ты его живым больше не увидишь. – сказал грубо Горбун. – Отрежьте, ребята, пальцы мальчишке, если не заговорит его отец! 
Когда мальчика схватили и грубо потащили к столу с криками: «Папа, помоги!», Магама рванулся за ними. 
– Бандиты, что вы делаете с мальчиком?! – закричала, плача, и мать. 
– Ты не видишь, что собираемся делать? Если твой муж не заговорит, сначала отрежем ему пальцы, а потом и руку.
– Не надо трогать его! Отрежьте мне пальцы, руки, но его не трогайте. Он у меня единственный! О, Аллах помоги! – закричала мать.
– Оставьте ребенка! Не трогайте его! Ваша взяла. Отпустите жену и сына, я всё расскажу.
– Оставьте мальчика. Отвезите его и мать домой.
– Смотри, Магама, как ты, я тоже люблю своего сына. У меня тоже он один. И рассказывай быстрей, пока трагедии не произошла.
– Да, я хотел убрать Рыжего Лечи. За то, что он отобрал у меня русских военнопленных, которых я договорился продать за хорошую сумму. Он отстранил меня от работы...
Меня отговорили люди, которые хорошо его знают. Сказали, что за него стоит большой отряд «Летучих воинов», который может остановить целый отряд спецназа. Тогда я решил найти киллера, который сможет его убить.
 Знакомый русский мужик, предложил нанять женщину. Я над его предложением сначала посмеялся: «Если мужчины не могут с ним пересилить, как с этим справится женщина?»
Он сказал, что женщина – спортсменка. Она – снайпер. Тогда я согласился. Через три дня он привел ее ко мне. Она назначила свою цену: двести тысяч долларов. Я ответил, что у меня столько денег нет, что это слишком дорого.
«А разве ваш Принц дешевле стоит? Ты знаешь, что после его смерти его работники  могут меня из-под земли выкопать? Без такой суммы я не смогу уехать из России», – настояла она на своём.
– Ты возьми у брата. Он не откажет тебе в финансовой поддержке, – подсказал мой знакомый. 
– Как его зовут? 
–  Ваня.  Иван Сергеевич.
– А дальше что?
– Дальше я взял у брата деньги, как договорились, отдал ей.
– Все деньги сразу отдал?
– Авансом отдал сто тысяч долларов, а остальную сумму после исполнения.
– Что-то, Магама, ты темнишь, – сказал Салманов. – Такой женщины в Грозном нет. Если бы она была в городе, мои ребята давно нашли бы ее.
– Правильно Вы говорите. Такой женщины в городе действительно нет, – первый раз улыбнулся Магама.
– В чем же дело тогда?
– Дело в том, что мой знакомый, как я сейчас думаю, оказался умнее и хитрее всех. Он предложил ей переодеться в мужскую одежду. Женщина она рослая, с мужским телосложением.
– Значит, идею переодеть ее в мужскую одежду предложил тот знакомый?
– Да, именно, он предложил. Такая идея пришла ему в голову.
– Что представляет собой тот мужик? Чем он занимается?
– Честно говоря, я не знаю, чем он занимается. Обычно он на базаре бывает и торгует лекарственными растениями. 
– Да, мужик подозрительный. Надо, ребята, проверить этого Айболита, не связан ли он со спецслужбами.
– Что Вы, он несчастный, бедный мужик. Правда, очень хитрый.
– Где, когда и на какой улице она задумали устроить Лечи засаду?
– Никакой засады не будет. Об этом мы даже не думали.
– Тогда как же вы хотели совершить покушение на Лечи?
– Она должна была прикинуться французской журналисткой и организовать встречу для интервью.
– Почему именно французским журналистом, а не немецким?
– Потому что она хорошо владеет французским языком.
– Где её местонахождения? 
–  Она остановилась в гостинице «Южная».
– Ее же разрушила русская авиация? – вмешался в разговор Булыжник.
– Верхние этажи разрушены. Первый этаж функционирует. Точно не знаю, где сейчас она. Я встречался с ней там. Она отлично ориентируется в городе. Может, она перешла на другое место.
– Срочно надо разыскать ее и того подозрительного мужика, – сказал Салманов работникам службы безопасности.
– А что будете делать со мной?
– Подумаем.
– Хотите, убейте меня, но прошу Вас, сына не трогайте, – попросил Магама.
– Мы не хотим, чтобы количество чеченского народа уменьшилось еще на одного человека. С нас хватит и того, что нас убивают русские, – сказал Горбун, отпуская Магама.
Магама удивленно посмотрел на своих похитителей.
– Вы меня отпускаете? – голос у него задрожал.
– Тебе же сказали, что ты свободен! – сурово посмотрел Булыжник.
Не веря своим ушам, Магама еще несколько секунд постоял, как парализованный.
«Может, решили по дороге застрелить, чтобы здесь, в помещении не возиться», – подумал Магома. Он пошел, оглядываясь назад, не готовится ли кто-нибудь из этих бывших уголовников пристрелить его.
Но никто из них руку к пистолету не поднес. Когда оказался на улице, он взглянул на небо.
В голубом весеннем небе свободно гуляли обрывки белых туч. Теплые солнечные лучи приятно грели стены разрушенных домов и улицы с разбитым асфальтом. На тротуаре, засыпанном битым кирпичом от разрушенных снарядом стен дома, спал котёнок. Полуобугленные тополя опустили серо-желтые бисера цветов, вокруг которых жужжали одичавшие, некогда хозяйские,  пчелы.
Магама оглянулся еще раз назад, не идет ли сзади него смерть. Когда убедился, что никто не собирается пристрелить его, сел на продырявленную осколком снаряда скамейку, приколоченную когда-то хозяином частного, разрушенного ныне и потому бесхозного дома.
– Благодарю Тебя, милостивый и милосердный Аллах, за продление бренной жизни на земле. Как-никак, мне надо растить сына, – сказал он тихо про себя.
***
– За ним надо следить. Он нас сам приведет к «французу» в женском образе, – сказал Салманов Булыжнику.
– Не беспокойся, он от нас никуда не уйдет. Эта птица уже окольцована.
– Мне надо срочно предупредить Лечи, чтобы он никаких журналистов не принимал, – сказал Горбун и поспешно покинул явочную квартиру в разрушенном здании в общежитии нефтяников.
– Смотри, как волнуется шеф за своего племянника, – проговорил Булыжник.
– Еще бы. После смерти его родителей он же воспитал Лечи. Горбун привязан к нему, как к родному сыну. Боится потерять его, – сказал Салманов.
– Как это потерять? Кто может подойти к председателю КГБ. Его охраняют так, как не охраняют самого президента.
– Видишь, как хитро придумано. заказчики тоже знают не хуже тебя, что не так просто совершить покушение на председателя КГБ. Поэтому и придумали они вариант с «журналистом». Иногда ведь их пускают к высшим должностным ли¬цам, к самым охраняемым людям. Правда, я не помню, чтобы руководитель КГБ один на один давал интервью.
– Теперь, Салманов, свобода. Тем более, бывшую полусекретную могущественную организацию чекистов по всей России давно разогнали. Только здесь, в Чечне, свой Комитет Безопасности мы по-прежнему называем КГБ, хотя в Москве такой организации не признают.
– Да, ты прав, Булыжник, из той могущественной, тайной организации чекистов остались рожки да ножки, как от бабушкиного козла.
В кабинет Лечи Рыжего охранники пропустили запыхавшегося Горбуна.
– Сынок, рад видеть тебя здоровым, со светлой улыбкой на лице.
– Я тебя тоже рад видеть Вас в здравом духе, дядя Хасан, – Лечи встал и вышел навстречу Горбуну. Они обнялись.
– Садитесь, дядя Хасан, как здоровье, работа, Ваши ребята?
– Все, сынок, нормально. Но меня беспокоит другое. Только что мы узнали от самого заказчика, что готовится на тебя покушение.
– Об этом, дядя Хасан, меня предупредили. Правда, мы пока не знаем ни заказчика, ни исполнителя.
– Заказчика, сынок, мы взяли. Допросили. Он дал нам показания ради спасения жизни своего сына. У заказчика, малолетний сын.
– Дядя Хасан, угрожать малолетнему сыну, тем более невинному, нехорошо.
– Сынок, а тебе, единственному моему племяннику, угрожать хорошо? Как говорится в иудейской религии: глаз за глаз, зуб за зуб.
– И кто он, этот заказчик?
– Заказчик – сынок из рода Дудаева.
– Как это, из рода Дудаева? – удивился Лечи.
– Не из президентского рода имеется в виду, а начальника президентской охраны Дудаева Давлет-Герея.
– Из его рода заказчик может быть, –   успокоился Лечи.
– Заказчиком, сынок, является Мусаев, тот капитан, бывший начальник лагеря  военнопленных. По-видимому, ты помешал его бизнесу. С его слов он собирался продать плены тем чеченцам, у кого сыновья сидят в российских  тюрьмах.
– Правильно, что я расформировал в Атагах его лагерь, так называемый «Лагерь военнопленных».
– Вот так, сынок, обиженный тобой Мусаев нанял киллера, чтобы убить тебя.
– Где теперь Мусаев?
– Мы его отпустили, но за ним установлено наблюдение. Через него хотим поймать «журналиста».
– Что Вам, дядя, удалось узнать о «журналисте»?
– Киллер – это девушка, переодетая в мужскую одежду. Хорошо владеет французским языком.   Она должна подойти к тебе под видом французского журналиста.
– Сама девушка откуда? И кто она?
– Она из Воронежа, кажется. Бывшая биатлонистка. Призер Чемпионата СССР по лыжному спорту.
– Откуда же выкопал ее Мусаев?
– Не Мусаев выкопал ее, а предложил Мусаеву его знакомый мужик. 
– И что известно твоим ребятам, дядя Хасан, о том мужике, который предложил воронежскую биатлонистку в качестве киллера?
– Почти ничего, кроме того, что он торгует на рынке  лечебными травами.
– Между прочим, ей заплатили сто тысяч долларов, а после выполнения заказа она должна была получить столько же. Так что, дама в своем уме. Она постаралась обеспечить себе безбедную старость, заключив такой договор. 
– Откуда у этого капитана столько средств?
– Оплату взял на себя его двоюродный брат, Давлет-Герей Дудаев.
– Начальник президентской охраны Дудаева? 
– Он самый, сынок, поэтому же я хочу, чтобы ты был крайне осторожен с этими волками.
– От Давлет-Герея этого я можно ожидать, дядя Хасан.
– Теперь, сынок, ты все знаешь, я пойду. Пусть Аллах поможет тебе одолеть своих врагов и врагов Чечни, – сказал Горбун и ушел.

***
Чубриков, как профессиональный сыщик, не до конца доверял капитану Мусаеву, считал, что  Мусаев – человек эмоциональный, может и поменять своё решение.
Как бы там ни было он, страхуя операцию, от своих информаторов потребовал следить за каждым шагом капитана. Когда Чубриков получил информацию, что неизвестные лица в масках похитили капитана, он подумал, что это идея КГБ,  и сильно забеспокоился. Вскоре он поменял явочную квартиру, а также поселил исполнительницу заказа в другое место, дал команду своим агентам, установить наблюдение за семьей капитана.
К Чубрикову поступила информация, что и семью забрали неизвестные люди в масках. «Теперь сомнений не осталось, это работники КГБ напали на след», – подумал он и принял решение:  наблюдения не снимать и уточнить, куда увезли семью капитана.
К вечеру информаторы сообщили Чубрикову, что семья Мусаева отпущена, а Мусаев задержан,  их похитила организация «Хасан», куда входят, по информации агентов, все воры и базарные шулеры,  организацией верховодят воры в законе.
«Это хорошо, что капитана похитили воры. Они, по всей вероятности, узнали, что капитан располагает большой суммой денег, и решили обложить его данью. Для убедительных аргументов бандиты взяли в заложники и его семью», – подумал Чубриков. Он не знал, что организация «Хасан» сотруд¬ничает с КГБ Чеченской Республики.

***
Как только похитители отпустили Мусаева, он сразу вернулся домой, потянув за собой два хвоста. За ним следили члены организации «Хасан».  За ним установил наблюдение и Чубриков, организовав своих информаторов.
Теперь капитан находился под двойным колпаком: с одной стороны КГБ Чеченской Республики, с другой – ФСБ при помощи агента №1 в Чечне, каковым являлся капитан ФСБ России Чубриков. 
Сам капитан Мусаев, только что спасенный Божьей милостью от явной смерти, не выходя из дома, молился и благодарил Аллаха за спасение и за отпущенное время, чтобы взрастить малолетнего сына.
Тем временем Чубриков принял все меры предосторожности, надел маску старика с седой бо¬родой, поменял контактные линзы, теперь он стал кареглазым. Он по-прежнему на рынке занимал точку для торговли старыми автомобильными запасными частями недалеко того места, где раньше торговал голубоглазый, с длинными усами пенсионер.
Седобородый старик наблюдал за теми, кто кружился около места, где раньше торговал голубоглазый пенсионер. Первый день ничего  подозрительного кареглазый старик не заметил.
На следующий день, после обеденного намаза, к торговой точке подошел высокорослый широкоплечий мужчина спортивного телосложения, почти час  вёл наблюдение вокруг того места, где раньше торговал голубоглазый старик. Он подошел к седобородому кареглазому старику и спросил:
– Уважаемый, Вы не скажете, в ближайшее время будет ли здесь торговать голубоглазый старик. Он мне обещал  детали от «Волги»?
– Вряд ли он ближайшее время будет торговать на этом рынке. Мне кажется, он уехал в другой город.
– Это точно?
– Здесь у него торговля плохо шла. Кроме того, его беспокоили местные бездельники. Занимались поборами, старику это не нравилось. Может быть, у него еще были причины. Человек он был скрытный. С нами, с соседями по торговле, особо не общался.
– Жаль, что мой заказ останется невыполненным, – сказал молодой человек.
«Сколько бы я ни старался соблюдать конспирацию и не спугнуть старика, не вышло», – переживал Булыжник.
А профессиональное чутье помогло Чубрикову, агенту ФСБ, угадать в Булыжнике агента из бандитской организации «Хасан». «По-видимому, у капитана бандиты выбили сведения о «старике, торгующем запасными частями». Если бы я заранее не принял меры предосторожности, сегодня попал бы в руки этих бандитов. Если попадешь в руки этих боевиков, легко не откупишься», – подумал Чубриков.
***
Члены организации «Хасан» не сняли наблюдение за торговой точкой голубоглазого старика.  Они продолжили поиски и «французского журналиста». Основная зацепка «Хасана» – Мусаев – уже третий день не выходил из дома. Он был смертельно напуган и проклинал тот день, когда он связался с киллером.
«Меня же предупреждал Давлет-Герей: «Его убить и устранить практически не возможно». Вот сволочь, даже бандиты охраняет его, не только КГБ республики. Почему бандиты не выдали меня работникам КГБ? Может быть, эти проклятые двести тысяч  долларов хотят присвоить себе? Что еще может быть для них важнее денег?  Наверное, горбатый старик врал, называя своим сыном Рыжего Лечи. Вся Чечня знает, что у Рыжего Лечи родители погибли в автомобильной аварии.
Горбатого, наверное, больше интересовали   доллары. Неужели эти бандиты поймают и ее, «журналистку»? голубоглазый старик оказался прав, переодев ее в мужскую одежду и приклеив ей усы. Теперь они мне покоя не дадут, пока ее не найдут и не отберут доллары. Раз они пронюхали запах долларов, они и во сне будут их преследовать. Надо бы встретиться со стариком и поговорить о дальнейших наших действиях»,  – размышлял капитан.
 А наблюдатели за его домом забеспокоились: «Не случилось ли с ним что-нибудь непредвиденное?» они попросили соседку Мусаева, зайти к нему и узнать обо всем.
– Муж, жена и сын нормально себя чувствуют. Но Магама немного подавленный, как раньше не шутит и вид у него озабоченный, – сказала соседка Патимат своему старому знакомому Булыжнику.
 
***
На четвертый день Магама вышел на свет Божий и сразу направился на рынок. Здесь он вертелся вокруг того места, где раньше торговал посредник, разыскавший ему киллера.
Но его там не было. Его место пустовало. Он спросил людей, торгующих рядом:
– Вы не видели Ивана Сергеевича, который торговал здесь?
– Ваня больше здесь торговать не будет. Его позавчера молодые рэкетиры ограбили, он решил поменять место жительства и уехать в Ставропольский край, к своим знакомым, – сказал седобородый старик.
– А что, Вы знакомы с ним?
– Мы здесь по соседству торговали.
– А тебя не ограбили базарные хулиганы?
– Да и меня тоже побеспокоили они. У меня тоже все наличные отоб¬рали.
– А что милиции не было по близости что ли?
– Милиция и полиция у этих пацанов своя.
– Сам ты почему не уехал?
– Куда мне уехать, я здесь в этом городе родился. И помирать тоже должен здесь.
– Ты точно знаешь, что Иван уехал?
– Он мне сказал: «Уеду». Уже третий день он не появляется, значит, уехал, – сказал кареглазый старик.
«Может быть, и биатлонистка уехала. Ищи теперь сто тысяч долларов. Хорошо, что капитан сразу не дал все двести тысяч долларов. Она, видимо, хотела все сразу получить. Наверное, чувствовала, что с завершением операции будет сложно. Неужели она уехала? Она же говорила: «Не только принца, даже самого короля убью за двести тысяч долларов».
Да, убьешь, если принца не охраняет КГБ Чеченской Республики и, вдобавок, если не оберегают этого принца бандиты из организации «Хасан»... На какой черт мне нужно было искать киллера?
Черт меня попутал. Этот Рыжий оказался птицей высокого полета...
Как теперь мне выпутаться из этой сложной ситуации? Как вернуть деньги Давлет-Герею и сказать: «Ты прав, брат, его невозможно убрать. Его, действительно, вся Чечня охраняет. Как быть с теми сотнями долларов? Разве она вернет их мне, если я откажусь от своего заказа? А может, она  уехала из Чечни и скрылась?
Может быть, они поймали ее? Как знать, может быть, те хулиганы, которые разграбили Ивана, были подосланы членами банды «Хасана»? Удивительно, как мне удалось вырваться из их рук? Может, Аллах сжалился над моим малолетним сыном?» – думал Магама, пока не появился в кабинете Давлет-Герея.
– Салам алейкум, брат!
– Ваалейкум салам!
–  Брат, ты был прав. Действительно, невозможно его убрать. Его охра¬няет не только КГБшники, но и бандитская организация «Хасан».
– Какая еще организация «Хасан»? Откуда она взялась?
– Она, брат, ниоткуда не взялась, она существует в нашем городе и с этой организацией связан этот Рыжий дьявол.
– Откуда тебе это известно, Магама?
– Меня и мою семью, брат, они похитили.
– Когда это? Ты же здесь. 
– Похитили меня четыре дня тому назад. Потом похитили мою жену и сына.
– Как же вас отпустили?
–  Сам не знаю, почему отпустили, брат.
– Наверно, те доллары ты отдал им за выкуп?
– Они, брат, требовали не выкуп, а признание: кем, когда и где будет организовано покушение.  Под пытками меня заставили признаться.
– И ты признался? Ты им все рассказал?
– Что делать, брат, они угрожали пальцы отрубить моему сыну. Я этого не выдержал.
– Как же тебя отпустили? И что же ты им рассказал, объясни подробнее, – забеспокоился Давлет-Герей.
– Я сказал им, что киллера нанял я. Покушение организовал я. Хотел отомстить за отстранение меня от работы.
– Про меня, что-нибудь сказал ты им?
– Боже упаси. Ты что, брат? Я же не такой дурак. О тебе им ничего неизвестно. Они   интересовались  только покушением.
– Как ты им объяснил, откуда у тебя деньги?
– Сказал, что взял в банке кредит.
После выяснения обстоятельств, Давлет-Герей немного успокоился.
– Ты успокойся, брат. Мы все это уладим, – успокоил Давлет-Герей двоюродного брата.
А сам в глубине души очень переживал: «В очередной раз сорвалась операция ФСБ по устранению Рыжего принца. Инициатором этой операции был я сам. Разработал её при активном участии Чубрикова. Но она сорвалась на начальной стадии».
Давлет-Герей пригласил к себе своего заместителя Абакара.
– Мой брат Магама немного разволновался. Проводи его домой и проследи, нет ли за ним хвоста?
– Будет сделано, шеф, – сказал Абакар.
– Абакар, доведи его до дома, там и попрощайся, не забудь.
– Понял шеф, – сказал Абакар, улыбаясь.
 Капитану Мусаеву  не понравилась улыбка Абакара, ехидная, многозначительная.
– Дорогу домой я сам найду и без сопровождающих. Спасибо, брат,  за беспокойство, – сказал Мусаев. 
– Ты что, брат, если опять на дороге нападут эти бандиты из организации «Хасан», которые похитили тебя, что тогда? – Давлет-Герей уговорил брата не отказываться от услуг Абакара.
Магама доехал до ворот собственного дома на служебной машине Давлет-Герея в сопровождении Абакара. У ворот Абакар попрощался за руку с Магамой.
Когда Абакар пожал руки, Магама в руке почувствовал прокол с тыльной стороны ладони, однако значения этому не придал. Не успел зайти домой, как упал на пороге.
Прибежал сын:
– Папа! Папа! – мальчишка попытался поднять отца. Но не смог.
– Мама! Мама! Папе плохо, быстрей.
Прибежала и жена:
– Магама, что с тобой? Открой глаза! Тебе плохо? – в страхе зарыдала жена. Магама отрыл глаза и зашевелил губами, он что-то хотел сказать жене, но не смог. Закрыл глаза навечно.
Как ядовитая змея исподтишка кусает приблизившегося, так и Абакар с довольным видом, что выполнил поручение шефа без осложнений, в приподнятом настроении вернулся на работу и зашел к Давлет-Герею.
– Ваше поручение, шеф, выполнено, – сказал он, улыбаясь.
– Надеюсь без осложнений? – Давлет-Герей посмотрел на массивное золотое кольцо на среднем правом пальце Абакара.
– Какие могут быть, шеф, осложнения? Зуб змеи работает без осечки, – опять ехидно улыбнулся Абакар и поспешил выйти из кабинета.
О смерти своего подопечного Булыжник срочно сообщил шефу.
– Кто его убрал? – спросил Горбун.
– После посещения Давлет-Герея его привезли на машине домой. У ворот собственного дома за руку попрощался с сопровождающим его человеком. Тот сел в машину и укатил, а этот «наш подопечный», не доходя до порога дома, упал без сознания. И вскоре скончался, не приходя в сознание.
– Посредник между Магамой и «журналистом» исчез. Магаму убрали. Сволочи, следы заметают, – выругался Горбун. Мы успели «закрыть журна¬листке» дорогу, а её саму поймать не смогли.
– Мне кажется, за этой операцией стоит ФСБ. Организатором, вероятно, является Давлет-Герей, – сделал заключение Салманов.
– Почему ты думаешь, что Давлет-Герей? – Горбун хотел уточнить свои сомнения. Он тоже думал так же. 
– Додуматься до того, чтобы пригласить  биатлонистку,  когда все такие мастера на учете у спецслужб России, Магама самостоятельно не мог. И организовать хорошо придуманную операцию без помощи спецслужб, Магама тоже не мог. Здесь проглядывается почерк ФСБ.
А денежный вопрос мог решить только Давлет-Герей. У Магамы не было столько денег.  Только ФСБ заинтересована убрать Лечи Рыжего, чтобы открыть дорогу к Дудаеву. 
– Я все-таки не понял, причем здесь Давлет-Герей? Какую роль играет он?
– Во всяком случае, он не последнюю роль  играл в операции ликвидации Рыжего. Он, только он, знал режим работы Лечи, все маршруты его передвижения.
Есть информация, правда не уточненная, что Давлет-Герей, еще в Москве, был агентом ФСБ. Мне кажется, что в охрану Дудаева его внедрила ФСБ.   
– Как же это так? Давлет-Герей – двоюродный брат Дудаева.
– Тем лучше его внедрить, Дудаев ему будет доверять больше.
– Брат не может продавать брата…
– Что не делают с человеком большие деньги… 
– Теперь, как нам быть с «журналисткой»?
– Операция «журналистка» с нашей помощью провалилась.
– Ты думаешь, мы поспешили?
– Очень даже. Операции надо было дать  созреть.
– Когда близкому человеку угрожают смертью, ждать слишком тяжело, – проворчал Горбун.
Хотя подставного заказчика убрали, Лечи Рыжий решил встретиться с «журналисткой»  и дать интервью для  газеты «Фигаро». Решил в очередной раз испытать свою судьбу, узнать,   действительно ли он является избранником судьбы, как ему доказывают его друзья и окружающие.
Хотя он был предупрежден Горбуном,  Лечи назначил встречу для интервью. Выбор места встречи он оставил за «журналисткой». Ему интересно было проверить, один на один человек сможет совершить на него покушение или нет.   
«Журналистка» назначила день встречи на Первое мая, во время демонстрации на площади им. Ленина.
«Значит, «журналистка» хочет потеряться в толпе демонстрантов после покушения. Кроме того, во время демонстрации охранять общественных деятелей трудно.
Интересно, консультант «журналистки» – очень опытный организатор, или сама «журналистка» очень умная и хитрая личность, – подумал  Рыжий.
– Но что же, Первое мая, значит, пусть будет Первое мая, – сказал Лечи, соглашаясь с «журналисткой».
Первое число его устраивало. Лечи не любил четные числа. 
О готовящемся «интервью» на Первое мая из окружения Лечи никто не знал. Об этом он никому ни слова не сказал. Он хотел действительно проверить судьбу. 
С утра на небе не было ни единого облачка.   Яркие солнечные лучи освещали окна верхних этажей здания.
Лечи вспомнил, что этим утром должна быть демонстрация. «Раньше Первое мая был любимым праздником чеченской молодежи. После демонстрации люди семьями или с друзьями уходили на целый день за город, в лес. У каждого был свой круг друзей, готовили шашлыки, пили вино. Веселые песни и игры на природе нравились всем.
В этом году вряд ли удастся праздновать Первое мая. С утра атаки частей Российских войск на позиции повстанцев усилились, по всей линии фронта Гудермес–Шали идут ожесточенные бои», размышлял Лечи.

***
Российские войска крупными силами при поддержке авиации и артиллерии атаковали позиции повстанцев.
Над линией фронта поднялась серая туча дыма и пепла, с примесью пыли и мелких частиц    штукатурки от разрушенных домов, сооружений. На площади собралось несколько сот человек.  В основном, женщины с детьми и несколько десятков мужчин в военной форме.
Еле успел Джохар Дудаев закончить приветствие и праздничное поздравление, как в небе появилась российские самолёты  СУ-24.
В это самое время к Лечи Рыжему подошел молодой человек и, улыбаясь, представился:
– Я журналист газеты «Фигаро», слышали о такой газете?
– Не слышал и не читал, господин журналист.
Как зажатая пружина, все тело Лечи напряглось.
– Сначала сфотографирую, – сказал, нагло улыбаясь, «журналист», и вы¬тащил из сумки фотоаппарат, попытался направить на Лечи. Со стороны Ле¬чи последовал молниеносный, совершенно незаметный удар. Из рук «жу¬рна¬листа» вылетел футляр фотоаппарата, внутри которого находился пистолет и он оказался лицом на земле.
Объявили воздушную тревогу. Толпа людей поспешила в укрытие. Некоторые женщины с детьми не успели увести детей в укрытие. Дети бегали по площади, глядя на  самолеты. 
В воздухе стали свистеть падающие бомбы и грохот после их падения. Вдруг стали разлетаться и горячие металлические куски сбитого СУ-24. Мужчины в военной форме бегали за детьми, падали на асфальт, прикрывая их собой.
Приковав наручниками «журналиста» к своей руке, Лечи все это время метался с одного края площади до другого, загоняя детей под трибуну и  в укрытие. Вместе с собой он таскал и «журналиста».
– Дети, в укрытие, под трибуну! – кричал Рыжий.
Когда  уцелевшие самолеты улетели, люди  вышли из укрытия.  Их потрясла увиденная картина.
На середине площади одна девочка 5-6 лет кричала:
– Мама, вставай, пойдем!
Толкая маленькой ручонкой, она пыталась поднять убитую осколком мать. Другая женщина, раненая в ногу, подняв один кулак к небу, а другой рукой прижимая к груди окровавленную голову малыша,   посылая проклятия.
– Али! Мага! – окликая своих детей, женщины стали искать выступавших недавно детей.  Находя среди убитых детских телец тела своих детей, они, сотрясая воздух над площадью, рыдали от горя от боли.
К этому времени подоспевшие машины скорой помощи стали забирать раненых детей и женщин в госпитали. Всех раненых быстро эвакуировали. За убитыми пришли похоронные бригады, в основном, старики из мечетей.
– Ну что, взяли интервью? Я помню с детства, что на улице им. Ленина в Грозном был только один фотограф Юра. Он всегда говорил фотографирующимся детям: «Смотрите сюда, сейчас отсюда вылетит птичка».
А у тебя вместо птички, оказывается, могут вылетать пули, – сказал Лечи«журналисту».
– Да, ты – настоящий принц. Вот почему заказчики были так щедры. «Журналистка» посмотрела, будто изучала спортивное телосложение Рыжего. – Какой ты, оказывается,  быстрый. Я даже не успела нажать на курок, тут же оказалась на земле. Это правда, что говорят о тебе люди?
– А что говорят обо мне люди?
– Говорят, что ты – чемпион России, что тебя охраняют все чеченцы, что ты – спортивный кумир молодежи, что убить тебя невозможно.
– А ты как думаешь?
– Я думаю, убить тебя действительно трудно. Никто тебя не охраняет. Ты – просто избранник судьбы.
– Вот видишь, ты все знаешь обо мне.
– Я не знаю, кто тебя предупредил, почему ты согласился встретиться со мной, зная, что я могу тебя убить. 
– Почему ты хочешь убить меня? Я же тебе ничего плохого не сделал.
– Да потому, что мне давали такие «бабки», которые мне даже во сне не снились.
– Ребята, отведите ее в камеру, – сказал Лечи подошедшим товарищам. –  Теперь, милая, ты  будешь видеть их во сне.
– Я сожалею, что захотела убить тебя. Все-таки, ты – очень красивый парень, – она, улыбаясь, посмотрела на Лечи.
– Иди, шагай! Влюбилась, что ли?
– А что, грех, что ли влюбиться?
– Да, грех в чужих женихов влюбляться, – сказал агент КГБ, закрывая дверь камеры.

***
Фатима после совещания в Ведено, как обычно, пошла вечером на кладбище. Не успела посыпать вокруг могилы мелкие куски хлеба и налить в чашку воду для птиц, к ней опять подошла   женщина с непокрытой головой, с нерасчесанными седыми волосами, с деревянным посохом в костлявой руке.  Она, согнувшаяся как ветка ивы под тяжестью снега, опять тот же вопрос:
– Доченька, ты не видела моего Лечи?
– Видела, тетя Залиха, он здесь был.
– Случайно, доченька, ты не к нему?
– Да, тетя Залиха, я к нему, – Фатима посмотрела на могилу Мансура.
А Залиха поверила что она тоже пришла к ее Лечи, что такая красивая, добрая, преданная девушка, может ходить только к ее красавцу Лечи.
– Он ушел, что ли, доченька?
– Он пошел, тетя Залиха, вас искать.
– Я пойду доченька, поищу его. Наверное, он ждет меня?
– Хорошо, тетя Залиха, идите.
«Сколько раз за прошедшие три месяца после смерти её сына, она задавала мне эти вопросы?» – изумилась  Фатима.
В вечерних сумерках между белокаменными кладбищенскими плитами вновь проскользнула черная тень матери, ищущей убитого войной сына.
 Зов Залихи был слышен вдалеке: «Сынок, Лечи, ты где? Сынок, Лечи, я здесь, пришла к тебе. Отзовись, мой родной».
На печальный зов матери в кладбищенской тишине откликалась только сова, поселившаяся на крыше молитвенного домика на краю кладбища.
Когда исчез зов Залихи, Фатима  разрыдалась, закрыв лицо ладонями.   
– И сегодня пришла к тебе, мой единственный, мой друг детства. Моя святая, девичья любовь!   Явись, хотя бы как тень в лунную ночь в степи. Как призрак в темной ночи. За что война унесла нашу любовь? 
 Я ещё не успела выполнить свое обещание, данное в день смерти матери и в день твоей смерти.  Мой школьный друг, на чеченскую землю пришла весна. Расцвели в саду яблони, абрикосы, алыча, вишни. В степи за городом появились белые и розовые гвоздики. Местами степь покрыта ковром ярко-красных тюльпанов и желтых колокольчиков первоцвета.
Дорогой мой друг, я ждала ласточек. Думала, с ними на нашей земле воцарится мир. А война всё продолжается, мой школьный друг.
Уже прилетели с юга белогрудые ласточки, но с ними ты не прилетел, мой школьный  друг.
Потом ждала я журавлей. С юга на север потянулась и сизокрылая стая. Но ты не появился, мой единственный желанный журавлик. Я одна без тебя. Как же я буду жить без тебя, моя любовь, моя неспетая песня… 
Потом Фатима пошла на могилу матери.
– Мама, моя родная, моя добрая, мне так одиноко без тебя, без Мансура! Почему ты так рано покинула этот свет. Ты знаешь, как мне будет трудно без тебя. Ты бы видела, как мучается папа без тебя...
Мама, ты прости меня, я не смогла, отомстить твоим убийцам. Отец тоже недавно ушел в армию повстанцев, оставив бригаду спасателей. Может, и ему было тяжело возвращаться в пустой наш дом. После твоей гибели, мама, наш дом опустел, осиротел.
Проклятая война! Она разрушили наши надежды, наши мечты. Война, мама, каждый день   убивает близких нам людей. Она разоряет наши дома. Как ты хотела, мама, чтобы я стала доктором. Я и сама мечтала стать доктором. Где они, мои мечты и твои пожелания? Их, мама, украла война. Вместо того чтобы стать врачом, я стала солдатом. Понимаешь, мама, мне, девчонке, которой жалко было даже мух и комаров, которых бабушка убивала, приходится с оружием в руках защищать пожилых людей и детей, не успевших или не пожелавших уехать из нашей республики.  Это же тяжкий грех, мама, – убивать людей. Почему же военные, приехавшие в Чечню, не боятся греха? За что нас, даже девчонок, заставляют браться за оружие?
До свидания, мама. Я пошла. Не знаю, когда ещё смогу прийти к тебе… – Фатима вытерла слезы носовым платком и пошла домой.

***
Чтобы послушать вечерние новости, Фатима включила телевизор: «Передаем экстренное сообщение. У нас в студии министр информации и печати Чеченской Республики Мавладий Удугов, – проговорил диктор.  На экране появился Удугов. 
 Удугов обратился к населению Чеченской Республики:
– Дорогие соотечественники! Сегодня, в праздничный день Первого мая, женщин и детей, вышедших на демонстрацию, российская авиация забросала бомбами. Есть жертвы среди населения. Убито пятеро детей и девять женщин.
И в этот праздничный день Первого мая ФСБ России планировала устранить чемпиона России, спортивного кумира молодежи Чеченской республики, Лечи Рыжего. Покушение совершила агент ФСБ биатлонистка из Воронежа, переодевшаяся в мужскую одежду, под видом журналиста французской газеты «Фигаро».
Благодаря отличной реакции нашего чемпиона, он смог предотвратить это неслыханное преступление. Переодетый «журналист» не успел нажать на курок пистолета, вмонтированного в футляр фотоаппарата. Агент ФСБ арестована, сам чемпион не пострадал.
– Вот сволочи! Даже чемпиона не жалеют, – выругалась Фатима. Надо позвонить Амине.
 Девушки каждый раз меняли явочные квартиры. Использовали подвальные помещения.
– Амина, ты слышала, что Рыжего чуть не убили. На него совершено покушение.
– Ничего не слышала. Когда это случилось? – взволнованно спросила Амина.
– Только что по телевидению выступал Удугов.
– Я же телевизор не включила. Как же они так? Сегодня же Первое мая, праздник.
– Российская авиация бомбила и  демонстрантов.
– Это тоже передавали?
– Да, подруга. Есть убитые и раненые. 
– Нам надо собраться, Фатима?
– Если сможешь, собери девчонок после ужина.
– Хорошо. В двадцать два часа, буду с девушками. 
–  Где тебя найти?
– Я в «пятом номере» (явочные места у девушек  были определены по номерам, без адресов). Жду тебя. Под «пятым номером» означалось подвальное помещение под общежитием химзавода. Там и появилась Фатима.
– Сегодня на блокпосту по улице Коммунистической застрелены три старика и отобрана машина «Жигули».
–  За что?
– Спецназовцы подложили в багажник автомат Калашникова и две ручные гранаты. От стариков потребовали выкупа. У них денег не оказалось и отказались заплатить. Тогда спецназовцы обвинили их в бандитизме и хранении оружия.
– Нам необходимо до утра взорвать этот блокпост.
– Для этого нам необходимо приготовить взрывчатое вещество, про¬думать операцию.
– Вещество приготовили. Машина есть.
Собрался комитет.  Ровно в 22 часа заседание комитета открыла Фатима. На повестке дня был один вопрос: уничтожение блокпоста на улице Коммунистической. 
– Можно вопрос? – попросила Роза.
– Пожалуйста.
– Три девушки хотят поступить в нашу организацию. Можно ли их привести сюда, чтобы поговорить?
– Ты хорошо знаешь их?
– Одну из них знаю хорошо. Ее Патей зовут. Она живет с нами по соседству. Двух других – нет.   Учились, говорят, в нашей школе. Правда, я их не помню.
– Тогда не спеши приглашать их к нам на заседание.
– А Патю?
– Если хорошо знаешь свою соседку, то приведи, – ответила Фатима.
– Теперь на счет блокпоста: машину, начиненную взрывчаткой, поведу я.
– Вам нельзя, Вы – наш руководитель, – сказала Зарема.
– Фатима, она права. Машину тебе нельзя вести, ее поведу я, – сказала Амина.
– Этот вопрос обсуждению не подлежит. Машину поведу я. Слушайте внимательно, ибо от нашей внимательности и точности зависит удача операции.
Мы ровно в двенадцать часов ночи подъезжаем к блокпосту. Естественно, что машину на блокпосту не пропустят. Потребуют «документы», я с деньгами поднимусь к начальнику, в этот момент с противоположной стороны улицы вы открываете огонь по блокпосту. Воспользовавшись паникой, убегу в другую сторону, когда поравняюсь со второй группой, с противоположной стороны тоже открываете огонь, а вторая группа под перекрестным огнем приведет взрывчатку в действие.
Значит, у нас три группы: первая группа 5 человек с левой стороны блокпоста, вторая – 4 человека с правой стороны блокпоста, я с машиной – считайте, третья группа.
Первой группой руководит Амина, второй   – Роза. Машину веду я.
 На сборы у вас полтора часа, – сказала Фатима, улыбаясь, чтобы не выдать волнения. – Если со мной что-нибудь случится, руководить организацией «Сова» будет Амина, – добавила она.
– Ты должна вернуться с задания целой и, конечно, невредимой, – сказала Амина.

***
Время близилось к полуночи. Разрушенный город, время от времени, как молния, освещали  вспышки снарядов. В безлунном небе далекие звезды мерцали холодным светом. По пустынной улице с включенными фарами, не спеша, на небольшой ско¬рости двигалась старая бортовая машина. Она повернула на Коммунистическую улицу. Вскоре хорошо освещенный блокпост затемнил свет  фар бортовой машины. По телу Фатимы пробежали мурашки. Она автоматически нажала на тормоза.
«Ты что, испугалась, Фатима? Видишь, все-таки умереть не хочется. Лучше бы ты постаралась не выдавать свой страх. Не нажимай на тормоза. Спокойно. Ты сильнее их духом. Девушки уже заняли позиции, откуда им легче обстрелять блокпост. Смелее! Ты сильнее их духом! Что девушки скажут, если узнают, что ты испугалась? Еще немного выдержки и ты уже у цели», – успокаивала сама себя Фатима.
Около блокпоста машина остановилась.
– Что везете? Документы!
– Динамит, – сказала Фатима.
– Шутить изволишь? А ну, выходи, – открыл он  дверцу кабина.
Фатима, не спеша, спокойно вышла из машины, посмотрела на молодых воинов. 
– Вот это дама! – восхищенно посмотрели они на красивую высокорослую фигуру девушки, на ее крепкие бедра, обтянутые форменными брюками. Из тонкой кожаной куртки  вырисовывалась  высокая грудь.
– Это же русалка! Откуда Бог ее послал в такую весеннюю ночь?! – восхищались солдаты, стоявшие на посту.
– Где ваш начальник?
– Желаем говорить только с начальником? С рядовыми нет желания встретиться?
– Не тот калибр и не та кондиция, – свысока посмотрела она на болтуна.
– Товарищ капитан, Вас ищет ночная русалка! – крикнул один из постовых.
– Проводи ее ко мне, – послышалось из укрытия.
– Ну и везет же капитану, черт побери! – сказал постовой, провожая Фатиму к капитану.
– Товарищ капитан, она с грузовой машиной, документы нам еще не показала, попросилась к Вам.
– Хорошо, пусть зайдет, я сам проверю ее документы.
В это время с противоположной стороны улицы со свистом полетели мины.
– Товарищ капитан, блокпост минометами обстреливают!
– Ребята! В укрытие! – успел крикнуть капитан.
Фатима выстрелила в него. Прицепила к груди рисунок «Совы» и ускользнула на противоположную сторону улицы.  Огонь открыли по блокпосту с двух сторон. Дистанционным управлением взорвали машину, начиненную динамитом. От блокпоста остались только фундаментные блоки.  Один постовой, успевший залезть под фундаментные бетонные блоки, кричал, как сумасшедший, его правая нога была оторвана, он зажал ее ремнем:
– Я говорил им: «Не надо убивать безвинных стариков. За это Бог может наказать нас». Я же говорил: «Не надо убивать стариков!»
 Они убили безвинных стариков! И Бог нас наказал! Они убили стариков, и Бог нас наказал! – повторял он, как безумный.
Подоспевший ОМОН попытался узнать у него, что случилось:
– Бог наказал нас! Здесь сначала появилась русалка, а потом небесный огонь! Я говорил им: «Не надо убивать стариков!» Не послушались…
– Что за русалка? Что за небесный огонь? – повторил свой вопрос прибывший капитан ОМОНа.   
– Товарищ капитан, у него память отшибло, его надо быстро в санчасть! – сказал один солдат.
– Товарищ капитан, здесь начальник поста убит, на его груди закреплен рисунок совы.
– Опять эта «Сова»?!– закричал капитан.
К расследованию разгрома блокпоста по улице Коммунистической подключились к утру и агенты ФСБ.
– Раненый солдат говорил о каких-то стариках и о русалке. Только объяснить не смог, что в действительности здесь случилось.
И вот еще, на груди убитого начальника поста капитана Герасимова был найден вот этот рисунок.
Капитан ОМОНа передал ксерокопированный рисунок ночной птицы.
– Опять эта «Сова», – также воскликнул агент ФСБ Чубриков.
– Здесь работали члены подпольной организации «Сова». Это их почерк. Обычно они оставляют на груди своей жертвы рисунок совы, – объяснил Чубриков. Ему стало ясно, что организация стала сильной, дерзкой и даже на блокпосты начала нападать.

***
Сбор девочек после завершения операции по уничтожению блокпоста, застрелившего трех стариков, должен был состояться в подвале общежития химзавода к 3 часам утра. Первым вернулась Фатима. Через пятнадцать минут  вернулась группа Амины.
С опозданием на полчаса вернулась группа Заремы. Зарема вывихнула левую ногу, группе  пришлось нести ее. Девушки солевым раствором, смочив бинт, туго, восьмеркой, забинтовали ногу. Этого Фатиме показалось мало.
– Девушки, надо ее врачу показать, так дело не пойдет. Вывихнутую ногу надо вправить, – скомандовала Фатима.
– У нас по соседству живет старик, бывший чабан, он вправлял вывихи, ставил шины на переломы. Он часто шутил, что медицинскую практику проходил на овцах. Немало овец и коз подобным образом вылечил. Сейчас я не знаю, дома ли он.
– Можно же проверить, дома ли он или нет, – предложила Роза.
– Ты думаешь, так легко пробежаться и проверить, дома ли он? – спросила Салимат.
– Можно поймать машину и поехать к нему. 
У Заремы Роза взяла адрес. Вышла на улицу.
Рано утром машины почти не ездили. Ей пришлось долго ждать. Наконец поймала она частную машину и поехала по адресу за «травматологом». Старика она застала в полуразрушенном доме. Он возился во дворе, подогревая чайник на костре.
– Дедушка, а дедушка, Вы нам нужны, – улыбаясь, обратилась к нему Роза.
– У меня не было внучки, как же я стал для тебя дедушкой?
– Разве Вы не помните мою маму Маржанат, вашу племянницу?
– Значит, ты – дочь Маржанат? Такая же красивая, как и она.
– Откуда вы знаете, что она была красивая?
– Ты же только что сказала, что она моя племянница, – хитро, прищурив глаза, беззубым ртом улыбнулся старик. Поймав на слове молодую обман¬щицу.
– Зачем я тебе нужен, племянница? – осведомился он.
– Дедушка, у моей подруги вывихнута нога.
– Что же ты стоишь, приведи ее сюда, – сказал он, увидев машину, стоящую около ворот его дома.
– Здесь ее нет. Вам надо проехать к ней.
– Я никуда не собираюсь ехать. Если моя помощь нужна, привези ее ко мне сюда.
– Вы не поняли, дедушка, Вам надо поехать с нами.
– Как это с вами поехать?
– Вот машина, садитесь, – строго велела Роза.
– Слушай, ты!
– Я не слушаю, дедушка, садитесь в машину! – грубо ответила Роза и руку опустила в карман кожаной куртки.
Старик насторожено посмотрел на правую руку посетительницы.
– Быстрей, быстрей, дедушка, в машину, моя подруга мучается болями.
– Можно сумку взять? – испуганно спросил старик, посмотрев на все готовую девушку.
– Хотите сумку, хотите мешок, пакет, чем быстрее поедем, тем быстрее вы вернетесь.
Старик зашел в дом, надел новый пиджак, каракулевую шапку и вышел с протертой старой сумкой в руке.
Когда увидел пациентку, волнение и тревога у старика исчезли. Он успокоился. Проверил её ногу, определил вывих.
– Кто-нибудь из вас, держите больную за подмышки.
Фатима села позади, подсунула руки в подмышки… и замкнула руки на ее груди.
Старик взял стопу, сделав полуоборот, резко потянул на себя. Больная успела только ойкнуть! Вывихнутый сустав был вправлен. Затем он наложил тугую повязку, намоченную солевым раствором.
После окончания процедуры Салам-Хаджи посмотрел вокруг, ища глазами среди девушек кого-то:
– Я уже закончил. Где «моя племянница»?
– Я здесь, дедушка Салам-Хаджи, – Роза вышла вперед. – Машина ждет Вас. Спасибо большое. Садитесь в машину, мы Вас отвезем.
– Может, я сам один поеду?
– Я же обещала, что отвезу Вас обратно домой, – в сопровождении Розы старик вернулся домой.

***
Очередное нападение на спецназ, на   охраняющий блокпост, – дело рук одной группы или организации «Совы».  Почерк один и тот же, – сказал Одинцов и сам побывал на объекте нападения. Тщательно проверил место, где был убит капитан, начальник блокпоста.
«Его застрелили с близкого расстояния. Капитан видел своего убийцу. Почему же он допус¬тил его так близко? Видимо, прав постовой, который остался в живых, насчет русалки. По-видимому, капитана посетила женщина, поэтому он не успел оказать сопротивление. Выходит, нападение организовала женщина?» – подумал Одинцов.
– Капитан, как закончите расследование, зайдите ко мне, – сказал он и уехал в подавленном настроении.
По пути он думал: «Неудачная операция по устранению Рыжего принца. Уничтожение блокпоста. Разгром нескольких групп спецназа по зачистке. Сплошная полоса невезения...
Как будто кто-то их предупреждает, где и когда будет зачистка…
Члены этой проклятой организации успевают организовать засаду. Может быть, у них есть осведомитель среди штабных работников спецназа? Без их предупреждения вряд ли они могут так чисто ликвидировать группы хорошо подготовленных, физически сильных, обученных как себя вести в экстремальных условиях, воинов. Но кто же этот осведомитель, поставщик информации? Их ангел хранитель? Да, кто они сами?
Спецподразделения ликвидаторов, организованные КГБ Чечни? Или, как говорят спецназовцы, хорошо организованная подпольная организация молодых людей?
Вопросов много, но пока, ни на один из этих вопросов нет очевидного ответа», – думал полковник ФСБ.
Как только вернулся в кабинет, Одинцов в очередной раз взял досье на председателя КГБ Чеченской Республики:
«Уличный драчун в детстве, прозванный за дерзость и справедливость Рыжим принцем».
Одинцов глубоко вздохнул: «Значит, он лучше нас знает улицу. Ориентируется лучше всех в городе Грозном».
В это время в дверь постучал Чубриков: 
– Разрешите войти?
– Входите, капитан, садитесь. – Чубрикова он посадил за журнальный столик, а сам сел напротив.
– Только что я просматривал досье на Лечи Рыжего, председателя КГБ Чеченской Республики. Там пишут, в детстве он был уличным драчуном, прозванным за дерзость и справедливость «Рыжим принцем». Может, он организовывает эти ловушки против спецназа во время зачисток, тем самым осуществляя  месть? 
– Ловушки для спецназа устраивают организации «Сова» и  «Хасан».
– Я слышал о «Сове». А насчет «Хасана», слышу только сейчас, от тебя.
Реально ли, существует подпольная организация «Сова», как это объясняют спецназовцы?
– Да, товарищ полковник. В действительности в городе Грозном существует молодежная подпольная организация «Сова». В эту организацию вошли девушки в возрасте  шестнадцати-двадцати лет. Ее организовала студентка Дагестанского мединститута, чеченка, у которой во время войны погибла мать и жених – студент юридического факультета Дагестанского госуниверситета. Чтобы отомстить нам, она организовала подпольную организацию.
– Дальше?
– Ну что дальше? Всех членов этой организации обучали в спецшколе КГБ, в Бамуте, под личным руководством председателя КГБ.
– Я же говорил, я знал, что организатором этого дела является Рыжий Лечи – председатель КГБ Чечни.
– Организатор-то является Фатима, а вдохновителем  – он.
– Та студентка, о которой я говорил, она и есть Фатима. Есть еще сведения от наших информаторов, что она являлась членом сборной команды города Грозного по волейболу.
– Значит, как говорится в знаменитой кинокомедии: спортсменка, комсомолка, студентка, отличница.
– Да, товарищ полковник, все эти качества у неё не воплощены в жизнь, по имеющейся  информации, – улыбнулся Чубриков.
– Капитан, что Вы улыбаетесь?
– А что, плакать, что ли?
– Да и плакать заставит нас эта «Сова», если мы, капитан, ее не свалим.
– Не так легко будет сбить «Сову». Организация хорошо конспирирована, к тому же ее прикрывают с двух сторон, с одной стороны бандитская организация «Хасан», с другой – агенты КГБ Чечни.
–  Капитан, по Вашему разговору выходит, что эти три организации переплетены между собой?
– Да, товарищ полковник, три фрукта с одного дерева.
– Не знаю, товарищ капитан, какой вой поднимут наши руководители по поводу провала операции «Рыжий принц» и как нам отчитаться за эти двести тысяч долларов?
– Деньги-то, товарищ полковник, мы вернем. Я ей не разрешил расходовать их до окончания операции. Насчет операции, мы действительно оплошали.
– По-моему, кто-то Рыжего предупредил. Иначе он не смог бы догадаться.
– Но он принял нашего «журналиста», значит, операция была правильно задумана. Результата нет, гол мы не забили. Хотя был главный момент, наш «журналист» не смог использовать.
– Мы не виноваты, товарищ полковник, что у этого «принца» отмен¬ная реакция. Говорят, он еще не таких «журналистов» обезоруживал. Даже японского «Могучего воина» поставил на колени.
– Выходит, его устранить нельзя? Вы знаете, капитан, наше руководство считает, что в сегодняшней Чечне Рыжий – это основ¬ное лицо, основная фигура.
Пока его не устраним, движение чеченцев погасить будет невозможно.  Этот  человек вынудил прези¬дента Чеченской Республики издать Указы, где определено денежное содер¬жание солдат сопротивления, пенсии и пособия, в случае инвалидности и гибели этих солдат. Эти средства в три раза больше получают солдаты сопротивления, чем российские солдаты.
– У них же не миллион солдат, товарищ полковник, им легче обеспечить своих не более двух тысяч солдат сопротивления.
– Дело, капитан, не в этом, больше или меньше солдат.
– В чем же тогда, товарищ полковник, что-то я не понимаю.
– Что непонятного здесь, капитан. Этот молодой человек сумел убедить своих старших руководителей  республики,  что они тоже  должны защищать своих защитников, обеспечивая всеми материальными благами. 
– Им это делать легче. Они национализировали все предприятия. Доход от этих предприятий принадлежит республиканскому бюджету.  Руководство может большую часть национального дохода направить на содержание солдат сопротивления.
– Из всех чеченских лидеров раньше всех он догадался, что те, которые останутся жить калеками после войны, должны быть обеспечены если не райскими, то хотя бы жизненными благами. Так что, капитан, его идеи и предложения очень привлекательны для их народа. Он очень опас¬ный для России лидер из всех лидеров Чеченской Республики.
– Короче говоря, товарищ полковник, мы должны убрать его.
– Вы правильно поняли, капитан, Россия создала его и она же должна уничтожить его. Как  сказал Тарас Бульба: «Я тебя породил, я тебя и убью».
Ты смотрел телевизор, как Удугов преподнес населению Чечни нашу неудачную попытку устранить Рыжего посредством иностранного журналиста?
– Какую попытку?
– Покушение на Рыжего Принца.
– Времени не было смотреть телевизор.
– Он сказал: «Российские спецслужбы в очередной раз организовали покушение на жизнь  чемпиона России, спортивного кумира чеченской молодежи, командира спецподразделения «Летучие воины», нагоняющего страх на русских десантников…
Потом была пауза. С экрана, молча, смотрит Удугов. Все телезрители, будто бы затаив дыхание, ждут с немым вопросом: «Что случилось с Рыжим Принцем?»
– Но его спас Аллах, как воина  справедливости!
  Потом этот актер продолжил:
 – Убийцу подослали в облике французского «журналиста» с вмонтированным в фотокамеру пистолетом. Ни маскарад «журналиста», ни пистолет, вмонтированный в фотоаппарат, не помогли убийце осуществить этот чудовищный поступок. Убийца не успел нажать на курок. Молниеносным ударом выбив пистолет, наш Лечи обезоружил своего убийцу!
Я слышу ваш вопрос, дорогие телезрители. Я отвечаю: «Да, жив! Жив наш Рыжий Принц!»
Опять предвижу и слышу ваш вопрос: «Кто же этот наглец». Вот она перед вами, смотрите, – сказал Удугов, и на экране появилась молодая женщина, белокурая, голубоглазая, с красивым лицом, со спортивным телосложением:
– Меня завербовали работники ФСБ. Они знали, что я балуюсь наркотиками. Мне предложили большие деньги. Я сказала, что за такую сумму я готова убить не только принца, но и самого короля.
– Теперь они, капитан, будут демонстрировать ее перед журналистами мировых СМИ. Нам уже не избежать скандала.
А еще эти чёртовы организации «Сова»  и  «Хасан» на наши головы.
Что это за война? Каждый дом, каждый сарай, не говоря об улицах, воюет против нас. А мы вначале думали, что нас поддержат хотя бы семьдесят процентов чеченцев.
– Товарищ полковник, организация «Сова» – это серьезный противник. Если мы не займемся конкретно этой организаций, она может принести нам большие неприятности.
– Чубриков, с сегодняшнего дня считайте, что Вы и Ваша группа агентов занимаетесь только организацией «Сова».
В первую очередь, необходимо подготовить группу внутреннего разрушения. Ее надо внедрить в организацию «Сова».
– Мы этим занимаемся, подобрали трех девушек.
– Капитан, не забывайте о нашей основной операции в Чечне. Если мы сорвем и ее, придется попрощаться со всеми регалиями ФСБ. А чтобы ее не сдавать, необходимы отвлекающие маневры. Внимание КГБ Чечни необхо¬димо приковать к спасению организации «Сова», раз она является структурной единицей КГБ. Для этого, как я уже говорил, надо усилить наше прес¬ледование этой организации.
– Я понял, товарищ полковник. Пока девушки проходят обучение к подготовке ко всем неожиданностям.
– А сами, девушки, откуда, и они что представляют собой?
– Девушки, родившиеся и выросшие в Грозном. Есть и девушки из Грозненского детского дома № 3. Это три подруги. На руки нечистые, легкого поведения, любительницы богатых женихов. Употребляют алкоголь и не прочь покурить.
– Если организация настоящая, подпольная, их же можно вычислить.
–  По этому поводу проводим занятия с девушками, что за такое поведение их могут распознать. Если их вычислят, объясняем им, что их ждет. На безрыбье и рак рыба, говорят. Чрезвычайно трудно найти и вербовать девушек-чеченок.
– А другой национальности?
– Это исключено. Организация общается на чисто чеченском языке.   
– Твою мать! Непонятный Кавказ…– выругался Одинцов.
– Что непонятного, товарищ полковник, народ воинственный, ходит всегда рядом со смертью. Родиной и родом своим все гордятся и кровно между собой связаны. Разрешите идти, товарищ полковник.
– Идите капитан, одновременно с «Совой» из виду не упускайте и «Хасана».

***
– Фатима, ты слушала выступление Удугова? Сволочи эти  работники ФСБ, совершили покушение на Лечи. Хорошо, что он успел обезвредить этого «жур¬налиста», иначе, что было бы с Залиной.
– Ой, Амина, я даже в мыслях не могла допустить, что кто-нибудь может покушаться на любимца чеченской молодежи. Он же, подруга, святой. Говорят, еще в детстве он заступался за слабых и обиженных. 
– Оказывается, Фатима, его посадили еще мальчишкой из-за старушки, которая торговала на улице семечками.
– Что же он, семечки отнял?
– Да нет, Фатима. Он заступился за нее, когда милиционер взял мешок с семечками и высыпал в мусорный ящик. Лечи заставил милиционера заплатить старушке за нанесенный ущерб.
– Он – молодец. За такой поступок и сидеть не стыдно, а почему его посадили?
– За избиение милиционера, – улыбнулась Амина.
– А что ты смеешься? Лечи правильно сделал.
– Я смеюсь, как он, мальчишка, смог избить взрослого милиционера.
– Наверное, Амина, смог, не зря же его прозвали уличным принцем. Видишь, сейчас тоже отлично подготовленный агент ФСБ не успела даже нажать на курок.
– Хорошо, Фатима, что не успела нажать на курок. Бедная наша Залина. Что было бы с ней, если бы с ним что-то случилось. Помнишь, как она жаловалась в последнем письме, что «Лечи мало писем пишет, у него для писем времени не хватает. Он не знает, не чувствует, как я скучаю по нему».
– Да, Амина, наша подруга письма пишет нам, а говорит о нем.
– Я ее понимаю, Фатима. Она на чужбине, далеко от родного края, от друзей, от любимого человека. Здесь война. На войне что угодно может случиться с любимым ее человеком. А она там.
Ты понимаешь, если два-три дня Ма¬лика не вижу, я с ума схожу, – Амина испугалась, задержав дыхание, пос¬мотрела на Фатиму.
У нее по щекам покатились слезы. Амина поняла, что она не должна была говорить о Малике с Фатимой, после того, как похоронили Мансура.
– Прости, подруга. Прости, – Амина со слезами на глазах обняла подругу.
– Говори, говори, Амина, говори о Малике. Сколько можно молчать о любви и о любимом человеке, – Фатима заплакала, уткнув лицо в грудь подруги. – Может быть, чем чаще будем говорить, тем легче будет нам справиться с печалью, – всхлипывала Фатима. – Ненавижу эту войну! Она украла мою молодость, мою любовь… 
Амина никогда не видела такой расстроенной свою подругу, как сегодня. И она плакала вместе с Фатимой, вспоминая маму и папу.
К ним зашла Саният. Увидев плачущих подруг, она испугалась:
– Что-нибудь случилось?
– Ничего, Саният. Тяжелые воспоминания, – ответила Фатима, вытирая слезы.
«Наверное, Мансура вспоминала», – подумала Саният и поспешила предуп¬редить:
– Вас хочет видеть Шамсутдин.
– Он один или кто-нибудь с ним еще?
– Никого нет, Амина, как обычно, он один. Мне кажется, он влюблен в Фатиму, – сказала Саният и посмотрела на  свою руководительницу, чтобы узнать, не окажут ли эти слова на нее какие-нибудь влияния.
Фатима покраснела, как мак, но ни слова не ответила. Так же молчала Амина. Она боялась оскорбить память Фатимы к Мансуру.
Она знала, что Фатима так быстро и легко не сможет забыть первую юношескую любовь. Она будет преследовать ее всю жизнь, и ей не удастся освободиться от неё. 
«Никто ей не заменит Мансура. Но все равно  приятно, что в нее влюбился Шамсутдин. Может, его любовь отвлечет Фатиму хотя бы ненадолго, от душевной трагедии и поможет Фатиме избавиться от печали и вернуть её к жизни. Все-таки надо жить с живым. Нельзя полностью похоронить себя с любимым человеком. Живые должны жить.
– Хорошо, Саният, пусть войдет, – сказала Фатима.
Широко улыбаясь, быстрыми шагами вошел плотный, крепко сложенный, рослый, молодой человек. Шамс, как его величали товарищи, на ходу бросил:
– С днем рождения тебя, Фатима! Желаю крепкого здоровья, чтобы на лице у тебя друзья-товарищи видели свойственную только тебе красивую улыбку! – Шамсутдин протянул маленькую коробку с отверстиями по бокам. – Прими от меня этот маленький сувенир, – улыбнулся он.
– Что там, интересно, открой-ка, подруга, – попросила Амина, обращаясь к Фатиме.
Фатима открыла коробку, в ней была деревянная клетка с белым попугаем.
– Где я? Поздравляю тебя, Фатима! – крикнул попугай. Все засмеялись. Фатима тоже. 
– Вот это да! Говорящий попугай?! – удивилась Саният.
– Зачем ты купил такой дорогой подарок? День рождения ведь у меня завтра, я даже забыла о нем.
– Я знаю, Фатима, что завтра. Просто у нас завтра в Гудермесе совещание, поэтому решил сегодня поздравить тебя, – влюбленными глазами Шамсутдин посмотрел на Фатиму.
 Фатима этого не заметила, но зато заметила Амина: «Хорошо, что он влюбился в нее. Дай Аллах, чтобы его любовь помогла ей забыть свою, душевную рану».
– Какой интересный подарок! Шамсутдин, где Вы нашли такую учен¬ую птицу, да еще знающую Фатиму?
– Я этого попугая, Амина, целый месяц тренировал, чтобы он  выговорил: «Фатима». Он говорил только: «Поздравляю тебя», а кого именно, не говорил.
Фатима поставила клетку на тумбочку.
– Поздравляю тебя, Фатима! – крикнул попугай. Все вновь засмеялись.
– Спасибо, Шамсутдин, за подарок, – поблагодарила Фатима.
– Поздравляю тебя, Фатима! – повторил попугай.
– Ну, хватит тебе! – улыбнулся Шамсутдин.
– Где я? Поздравляю тебя, Фатима!
– Теперь он не остановится до вечера, пока не заснет, – объяснил Шамсутдин, радуясь тому, что подарок понравился девушкам.
Понравился ли Фатиме его подарок, он не понял. Во всяком случае, она тоже вместе с девушками улыбалась на поздравления птицы.
– Друзья мои, не обижайтесь, пожалуйста, что называю вас друзьями. Я тоже хочу быть вашим товарищем, вашим другом, как Малик, как Лечи, как Мансур.
Есть еще один вопрос, который касается вас и вашей организации. По информации нашего агента, ФСБ планирует внедрить в вашу организацию своих агентов в лице девушек чеченской национальности. И при помощи этих агентов работники ФСБ намерены добраться до руководителей организации «Сова» и ликвидировать ее. Учитывая эту информацию, по¬лученную нами из верных источников, мы решили предупредить вас:
Во-первых, не брать новых членов без  детальной их проверки.
Во-вторых, ни один из членов организации «Сова» в лицо не должен знать руководителей организации. С сегодняшнего дня заседание комитета, встречи со всеми членами организации все девять членов комитета должны прово¬дить в одинаковой форме и в восточных масках. При общих встречах членов организации, если таковые намечаются, не назвать друг друга по име¬ни, придумайте клички.
В-третьих, никогда заседание комитета не собирать на одном и том же месте. Каждый раз нужно менять место встречи членов комитета.
Помните, друзья, за вашей организацией охотятся лучшие сыщики ФСБ и специальное подразделение спецназа. Это поручение Рыжего принца. Он очень, очень дорожит вами.
В этом оккупированном городе ваша организация – единственная сила, которая может наказывать чистильщиков, издевающихся над нашим народом.
– Почему мы одни? Есть еще организация «Хасан».
– Рыжий принц попросил и «Хасана», чтобы и они взаимодействовали с вашей организацией. И если необходимо, помогали вам.
–  Надо сказать, «хасановцы» часто помогают нам, – сказала Фатима, молчавшая до сих пор. – Мы делаем одно дело: и «Хасан», и «Сова», и КГБ – не даем свободно чувствовать чистильщикам  в нашем городе!
– Однако «Хасан» и КГБ – это другое дело. Здесь воюют мужчины, как им и положено, защищая свою Родину, свой народ, а «Сова» – это организация уникальная, где вы, наши сестры,  взяли оружие в руки и встали рядом с нами,  мужчинами, на передовой линии войны.
Мы хотим уберечь вас от провала. Не зря ФСБ бросила своих лучших агентов на разрушение этой организации изнутри. И спецназ – свое спецподразделение.
– Что-то, Шамсутдин, Вы нас перехвалили. Мы делаем то, что должен делать каждый чеченец, каждая чеченка, чистильщики убивают наших людей, – сказала Фатима.
Ей не понравились хвалебные речи в свой адрес и адрес «Совы»: «Эта организация – крик моей души. Она – бальзам на мои душевные раны.  Она  служит лечебным средством для душевных ран и моих подруг. В этой организации собрались все те, которые оказались на краю гибели. 
 Организация «Сова» обучила девушек  защищаться и защитить беспомощных стариков и подростков, оставшихся в городе. Без этой организованности мы, все девушки, состоящие в этой организации, давно погибли бы под гусеницами танков», – подумала Фатима.
– Что-то ты задумалась, Фатима. Ты даже не заметила, как ушел Шамсутдин. Он хотел, чтобы ты обратила внимание на него. Он искал твоего взгляда, но ты не посмотрела на него.
– Я же ответила ему «До свидания». Не обязательно провожать его взглядом, Амина?
– А для него, Фатима, твой взгляд важен. Мне кажется, он хочет предложить тебе свою любовь. Он так тепло и внимательно смотрит на тебя. Разве ты не замечаешь?
– Он смотрит так же, как обычный собеседник. Мне так кажется, Амина. Не знаю.
– А мне, Фатима, не кажется. На тебя он смотрит по-особенному. Он даже не скрывает от окружающих теплоту и внимание к тебе.
– Амина, подруга моя, ты же лучше всех знаешь, что у меня на душе.
– Фатима, Мансур погиб. А тебе надо жить.
– Моя любовь к нему не умерла. Она со мной. Амина, я не смогу его забыть до конца своей жизни. Это у меня первая, может быть, и последняя любовь. Она со мной, ночью и днем, даже во сне. Я просыпаюсь с его именем на устах.
– Не знаю, как тебе сказать... Мне кажется, что если на этой земле ты будешь счастлива, ему там, в раю, будет спокойнее. Пока ты несчастна, пока в твоей душе печать и в сердце боль, его душа на том свете не сможет успокоиться...
– Душа его, наверное, отдыхает в саду рая, ведь он погиб за Родину и веру.
– Любовь, Фатима, еще жива. Пока ты его не забыла, пока ты ищешь его, она будет кружиться над твоей головой, находиться рядом с тобой, оберегая тебя от всех бед, невзгод.
–  Когда началась эта проклятая война, Амина, так я испугалась… Думала, если с ним что-нибудь случится, я не переживу. Я еще жива.
– Это потому, что ты защищаешь беззащитных.   
– Да, ты, пожалуй, права.
– Не только ты, но  и весь наш народ живёт с надеждой, что эта проклятая война закончится. 
– Ох, Амина, пока она не закончиться, будет  приносить нам новые страдания и беды... 
– Слушай, Фатима, целый день что ли будем говорить о войне. Завтра, подруга, твой день рождения.
– Я даже забыла о нем, пока Шамсутдин не поздравил.
– Фатима, я сбегаю к уличным торгашам. Ты готовься к завтрашнему дню. Может быть, кто-нибудь ещё вспомнит и придет поздравить.
– Кто вспомнит о моем дне рождения, Амина? Все мои друзья на войне. Отец защищает Гудермес. Осман в Москве выполняет особое поручение президента.
– Вспомнил же Шамсутдин, так и другие твои друзья могут появиться, чтобы поздравить тебя, – упрямо сказала Амина и пошла за покупками. 
Фатима вытащила групповой снимок выпускников пятой средней школы Грозного. «Нас было двадцать пять человек. И все на войне,  кроме Залины, которая учится в Каирском университете. А ещё Алханова Муссы тут нет. Он учится в Московском государственном университете имени Ломоносова.
Он был самым слабым учеником в классе, еле-еле окончил школу. А в самый престижный  университет поступил. Говорят, за деньги отца поступил. Отец его, Алханов Али, богатый бизнесмен в Москве.
Из двадцати пяти семерых уже нет в живых. Они погибли на войне. Остальные, как и я, ещё воюют. 
На этой фотографии я рядом с Мансуром. Кажется, даже руки соприкоснулись в момент фотографирования. На лице Мансура красивая улыбка. Наверно, был доволен оттого, что стоит рядом со мной. А может оттого, что молод и вся жизнь его впереди».
– Мой школьный друг, мой большой поклонник, ты, каждый год первым поздравлял меня с днем рождения. Вопреки всем законам жизни, явись  же завтра, хоть на мгновение, как сверкнувшая молния. Обойди все законы природы…  Появись, как сон, как призрак, мой самый дорогой друг. Наверное, ты не знаешь, как мне тяжело будет завтра первый раз отмечать день моего рождения без тебя, без мамы. Ты же знал, что самым дорогим, самым желанным гостем на моих именинах бывал ты, мой школьный товарищ, – по её щекам покатились серебряные бусинки слез, как капли утренней росы по зелёным листьям желтой ивы, растущей на берегу сумасбродной речушки. 
С рынка вернулась Амина:
– Подруга моя, еще что? Почему плачешь? – побеспокоилась она.
– Вот, посмотри, на эту фотографию, – протянула Фатима.
– Это же наш выпускной класс. Бедные Алишка, Шамиль, Мага, Салам уже погибли на войне. 
– Ты еще не назвала троих наших погибших товарищей.
– Еще кто, кроме Мансура?
– Сережа и Русик.
– И они погибли?
– Раньше всех погиб Сережа. Он был первым  погибшим на войне из наше¬го класса. Он с Русиком погиб в битве за железнодорожную станцию.
– Жалко ребят. Не успели в жизни ничего сделать.
– Как это не успели ничего сделать? Ты не права, Амина, они отдали свою жизнь за свободу и независимость своей Родины. Это разве мало?
– Я не это имею в виду, в жизни ничего хорошего увидеть не успели.  Я думаю, Фатима, пока эта проклятая война не закончится, этой участи не миновать и нам всем.
Лицо Амины помрачнело, в глазах появилась печаль безысходности.
– Как мать погибла, отец не появляется дома. Смерть матери его сильно изменила. Добрый, милосердный мой папа, после смерти матери стал очень строгим.
– Да, я помню, в первые дни дудаевских выступлений он защищал русских. Своими беседами о русском народе наш учитель Магомед-Гаджи Мансурович, вызывал в наших душах доброе отношение к ним.
– Ты знаешь, он даже представить себе не мог, что в Чечню введут войска.  Разговоры о вводе войск он называл бредом, пока не погибла мама.
– Ты знаешь, Фатима, пока не убили моих родителей, я не только человека убить, но и червяка раздавить боялась. Думала, что только  Аллах имеет право лишить жизни живое существо.
– Все наше воспитание, наши понятия о добре и зле, о жизни и смерти война коренным образом изменила. Мы стали жестокими и безжалостными.
– Самое страшное – присвоили право отнимать чужую жизнь, лишать человека здоровья, делать его калекой. Право, которое, как думали, принадлежит только самому Аллаху, милостивому и милосердному.
– А если подумать, Амина, что с нами случилось, мне становится страшно.  Куда исчезли наши юные мечты: приносить каждому человеку радость, исцелять их от недугов? Почему именно наша юность, юность нашего поколения, обагрена кровью? 
– Что же это мы сегодня ударились в грустные воспоминания, Фатима? Завтра твой день рождения. Нам надо посмотреть, что у нас есть, чего к столу не хватает. Я зака¬зала торт. Он, наверно, готов, пойду за ним. Булочница обещала быстро приготовить. 
Фатима, оставшись  одна, взяла мокрую тряпку и стала везде протирать пыль. Привела в порядок свой временный «дом» и подумала: «Может быть, придет папа. Каждый год он старался поздравить меня с днем рождения. А может, и не приедет. Война около Гудермеса. Оставить боевые позиции ему не разрешат. Но он никогда до сих пор не оставлял неотмеченным день моего рождения. Может быть, и на этот раз мой умный, рассудительный папа найдет время на один день приехать, чтобы поздравить родную дочь с днем рождения.
Мой мужественный сильный умный папа, у меня же кроме тебя больше родственников нет. Если и тебя не будет, разве этот день будет для меня торжественным?!
Папа, родной, ты слышишь меня, ради Аллаха, приезжай завтра. Может быть, больше не будет у меня возможности встретить свой день рождения на этой земле? Может, он у меня последний? Может, судьба решила укоротить мой срок пребывания на этой земле?! Как хочется, папа, увидеть тебя завтра на моем дне рождения!»
В это время был слы¬шен гул летящих на гудермесскую линию СУ-24 и СУ-25, доносились и отзву¬ки артиллерийских канонад.

***
На следующий день Фатима рано проснулась, тихо встала, чтобы не разбудить Амину, спящую рядом, на диване. По привычке, сначала выглянула из окна, чтобы посмотреть на погоду.
Тихий теплый ветерок проникал в комнату через оконные щели, распространяя утренний чистый свежий воздух. Восходящее солнце занимало голубой синеватый просвет между белыми облаками. Красно-желтые лучи восходящего солнца проникали сквозь оконные стекла и солнечными зайчиками ложились на полу комнаты.
Полуразрушенный, полу¬пустой город постепенно просыпался.
Проснувшаяся Амина в длинной тонкой ночной рубашке голубого цвета бесшумно подошла к Фатиме, стоящей у окна, наблюдая за облаками в небе, и нежно обняла.
– Проснулась, подруга? –  обрадовалась  Фатима.
– А ты что, с утра из окна наблюдаешь за уличными прохожими?
– Я смотрю, подруга, на облака, пытающиеся скрыть красное солнце.
– Что ты, хочешь этим сказать, Фатима? – улыбнулась Амина.
– Я хочу сказать, подруга, вот что: сегодня мой день и облакам непозволительно заслонять красивое солнце.
– Они уже поняли, что перед восходящим солнцем нужно очистить голубой просвет неба. Пошли, нам пора умываться и привести себя в надлежащий красавицам вид, – улыбнулась Амина и взяла за руку Фатиму.
– Война отучила нас думать о красоте, да и кому ее показывать? – грустно вздохнула Фатима и пошла за Аминой в ванную комнату.
Пока девушки умывались, расчесывались, приводили себя в порядок, солнце своими лучами успело объять разрушенный Грозный, принося свет и жизнь каждому ростку газонной травинки, придавленной упавшими кирпичами; каждому бордюрному кустарнику, покрытому пылью и грязью из-за разрушенных домов; каждому деревцу, раненому орудийным снарядом.
Солнечные лучи призывали к жизни каждый цветок на газоне и клумбе, придавленный  гусеницами танков и сапогами солдат. Светлые, теплые лучи солнца приносили исцеление городской природе и своим весенним дыханием возрождали ее к жизни.   
Без стука кто-то открыл наружную дверь. Девушки услышали чьи-то шаги.
– Наверное, это отец, – по привычке, вырвалось у Фатимы.
Когда открылась дверь, Фатима увидела улыбающегося отца в непривычной для ее глаз форме. На нем была защитного цвета военная фор¬ма Российской армии. Сначала Фатима не поняла, как же это ее отец, мужественный, смелый человек, надел такую форму.
Увидев на лице дочери удивленный взгляд, Магомед-Гаджи Мансурович поспешил предупредить:
– Эту форму, дети, я надел, чтобы легче было передвигаться по городу…
– Папа! Родной! Жив? Здоров? Как я рада тебя видеть! – Фатима обняла отца.
– Доченька, моя родная! С днём рождения!
– Спасибо, папа! –    Радуясь друг другу, отец и дочь застыли на месте.
– Дядя Гаджи, я тоже здесь, – улыбаясь, сказала Амина.
– Доченька, Амина, как хорошо, что вы вместе! Как мне приятно видеть вас! – он обнял одной рукой Амину, другой – Фатиму. Магомед-Гаджи искрен¬не радовался дружбе девушек.
Они подошли к дивану.
– Садитесь, доченьки, рассказывайте, как вы здесь поживаете. Я слышал, вы здесь в городе нагоняете страх на чистильщиков. Доченьки, я горжусь вами. Но я боюсь за вас. Хотя вы уже повзрослели, мне кажется, что вы еще те же, какими были вчера: любознательные девчонки, с доверием  смотрящие на окружающий мир.   
– Мне кажется, папа, что это было очень давно, когда мы были твоими ученицами. Как будто с тех пор прошли десятки лет. Днем и ночью здесь только и слышны стрельба, взрывы и крики «Аллаху акбар!» Даже во снах к нам не приходит наша добрая школа и мудрые учителя. Их вытесняют из нашей памяти кровь и слезы нашего народа. Это жестокая война, папа.
– Да, доченька, никто не ожидал, что в Чечне начнется война. Русские и мы, чеченцы,  жили, как братья. Детей в школах учили дружбе и любви. Как началась перестройка, льётся кровь. Плохо мы переустроились, доченька. Друг на друга начали смотреть через прицелы винтовок. Я никогда не думал, что буду воевать против Российской армии.  Ведь русские и чеченцы помогали друг другу в тяжелую минуту: и в годы Великой Отечественной войны, и в мирное время. Все добрые отношение мы сегодня поменяли на недоверие и вражду… 
– Папа, о чем ты говоришь? Какая дружба? Русские нас ненавидят. 
– Нет, доченька, не русский народ,  те люди, которые оказались под влиянием подстрекательной агитации, будто чеченцы являются причинами всех бедствий в России.
А некоторых людей вынуждает воевать против нас нищета, безработица, потерянные надежды на будущее. Им дают деньги,  чтобы они стреляли в нас, чеченцев. Солдатам нужны деньги, чтобы кормить семью и содержать ее.
– Если  они нищенствуют, отдав фабрики и заводы, так называемым, олигархам, если они потеряли работу, отдав газовые и нефтяные отрасли банкирам и спекулянтам, при чем здесь мы, чеченцы?
Папа, в чем виновата была моя мама, которая всю жизнь обучала детей русскому языку и литературе? Чем провинился Мансур, студент  университета, который хотел стать юристом и защищать законы, установленные Российским парламентом?
– К сожалению, доченька, для войны нет ни матерей, ни женихов. Она косит каждого, кто попадает под нее. Ладно, доченька, не будем говорить о грустном. Сегодня у тебя день рождения. Чтобы поздравить тебя, я отпросился у командира на несколько часов.
– Папа, не спеши, садись за стол. Сейчас мы организуем завтрак, – Фатима с Аминой зашли на кухню и быстро накрыли на стол. На стол подали торт, чай, пирожки и разные сладости.
– С днем рождения, доченька! Удачи и счастья тебе, моя красавица! Как я мечтаю повеселиться на твоей свадьбе, нянчить и учить твоих детей, доченька.
– Дядя Гаджи, может, Аллах поможет удовлетворить Ваши желания.
– Вряд ли, доченька, эта война позволит сбыться нашим мечтам. Буду ли я к тому времени жив… Но¬ как бы там ни было, мы должны мечтать и думать о лучшей жизни.
После чая Магомед-Гаджи собрался вернуться в свой отряд.
– Мои дорогие, пусть Аллах сбережет Вас и поможет вам выжить в этой войны, – Магомед-Гаджи попрощался с девушками.
Как только отец уехал, Фатима открыла подарок отца.
 – Каждый раз, когда у меня бывал день рождения, я больше ждала отцовского подарка. Он мне всегда дарил дорогие подарки. Мама бранила его за это. Говорила, что разбалует меня этим. 
Папа всегда отвечал ей, что я у него одна и ношу имя его покойной матери. Ты только посмотри, Амина, что он мне купил!
Фатима протянула Амине подарок, который принёс ей папа: в маленьком футляре лежали золотые сережки с камешками, под цвет ее глаз.
– Папа всегда умел подбирать мне оригинальный подарок, – похвасталась Фатима.
– А мой папа не умел подбирать подарки. Он всегда дарил мне деньги вместо подарка, предоставляя возможность нам с мамой самим выбирать себе по¬дар¬ки.
Когда девушки собрались мыть посуду, в дверь постучали. Девушки насторожились:
– Кто там? – тревожно спросила Фатима.
– Может, кто-нибудь из наших девушек? – шепнула Амина.
– Из девушек? Никто не знает, что мы здесь.
– А кто же тогда это может быть? – опять шепнула Амина.
– Не знаю. Если что, ты исчезай через окно и  соседний двор, – Фатима приготовила пистолет и бесшумно подошла к дверям.
– Кто там?
– Свои, Фа…– Амина услышала голос Малика из-за дверей.
– Малик?
– А вы кого-то другого ждали? – в открытую дверь, как весенний освежающий ветерок, вошёл рослый молодой человек в военной форме.
– Нет, Малик, тебя ждали, – ответила Амина.
– Фатима, как ты красива! С днем рождения тебя! – слегка обняв Фатиму, Малик вручил ей подарок – плюшевого медведя в целлофановом чехле.
– Спасибо, дорогой Малик. Проходи.
– А мне? – спросила Амина и  обняла Малика.
– А тебе, красавица, все, что есть в этом пакете, – улыбаясь, протянул Малик пакет, полный разными фруктами.
– Значит, наш школьный товарищ беспокоится, чтобы у нас не было авитаминоза.
– Точно! Наш фельдшер сказал, что молодым воинам надо больше употреблять свежие фрукты, чтобы у них весной не было авитаминоза!
– Это хорошо, что ты взял лимоны, как раз чай готов. Откуда узнал, что мы здесь?
– Интуиция подсказала. Сегодня же день рождения Фатимы. Все дни своего рождения она отмечала вместе с классом, у себя дома. Я подумал, что и сегодня она не сделает исключение. Вот я и решил сначала разведать здесь.
– Ты правильно сделал. Я решила и сегодня, как и раньше, с Аминой, с тобой, папой, отметить его здесь.
– Фатима, откуда ты узнала, что я приду?
– Интуиция подсказала, мой  одноклассник.  Знала, что далеко ли, близко ли будешь, ты все равно приедешь, располагая сведениями, что здесь будет и Амина.
– Ты права, Фатима. Для меня нет большей чести, чем оказать уважение вам. 
– Что вы так разговорились? Садитесь за стол, а за стаканом чая беседа будет слаще, – предложила ликующая Амина.
В это время в дверь опять постучали. Все насторожились.
– Я пойду, открою дверь, – тихо сказала Амина.
– Не спеши открывать, – сказала Фатима. На душе у неё стало неприятно. Какое-то нехорошее предчувствие охватило все ее тело. Она подошла к окну. Под окном стоял боец спецназа.
– Все, нас кто-то предал. Мы в окружении, но живыми они нас не возьмут.
Фатима быстро отошла от окна, в дверь опять постучали.
– Амина, не открывай. Нас окружили. Быстро возьмите гранатометы и готовьтесь сражаться! – скомандовала Фатима.
– Вы уходите через заднее окно, а я задержу их, – предложил Малик.
– Нет, без тебя я не уйду. Я останусь с тобой. Если с тобой что-нибудь случится, я не смогу жить. У меня на этом свете больше никого, кроме тебя и старшей сестры, нет, – наотрез отказалась Амина. – Фатима, уходи! 
– Нет! Мы будем вместе драться против спецназовцев, – ответила Фатима.
– Ты руководитель организации «Сова». Ты нужна ей. Без тебя организация распадется, – сказал Малик.
– Как глупо получилось, я всегда думала, если я погибну, то Амина останется, она будет возглавлять «Сову». Обе вместе попались... Это нам обеим урок. Если сегодня выкарабкаемся,  нельзя будет обеим находиться вместе на одном месте. Мы должны быть в разных группах.
– Другой случай, Фатима, у нас вряд ли будет, но сегодня мы должны достойно показать себя, – лаконично ответила Амина.
– Мы еще и не из такого окружения выходили, – Малик проверил автомат, пистолет и приготовил гранатомет.
– Малик контролируй дверь, Амина, ты – северное окно, а я буду у южного, – скомандовала Фатима.
Зазвенело разбитое стекло.
– Что там? – спросила Фатима.
– Меня, кажется, ранили, – сказала Амина.
Малик тихо подошел к ней и увидел: из левой руки Амины на пол капала кровь.
– Руку подними, не опускай, – скомандовал Малик, перевязывая руку.
Снаружи начали вышибать двери и окно. Автоматным огнем Фатима, пистолетными выстрелами Амина отбросили спецназовцев от окон и дверей.
– Отойди, – скомандовал Малик Амине, а сам продолжал стрелять из окон, стараясь не высовываться. Улучив момент, он заметил, как за ними наблю¬дает с соседней крыши снайпер спецназа.
– Вот гад! Снайпер на крыше,– предупредил девушек Малик. – Он не хотел тебя убить, он стрелял тебе в руку нарочно. Значит, им велено, взять нас живыми. Не бойтесь, стреляйте! – сказал он и  выстрелил из гранатомета по крыше. Взрывной волной снайпера подбросило в воздух.
– Вы окружены! Выходите с поднятыми руками! Жизнь гарантируем! – раздался первый приказ.
Второго приказа не последовало. С улицы на ОМОН напал какой-то отряд, пришедший на помощь осажденным.
– Наверное, это наши девушки, – обрадовавшись, предположила Амина.
– Наши девушки не знают, что мы попали в окружение спецназа. Поэтому они не могли прийти нам на помощь. Тем более, без нас кто ими будет руководить? – недоумевала Фатима.
В это время постучали в северное окно:
– Девушки, мы – ваши друзья! Выходите через это окно! – кричал кто-то из-за стены дома.
– Малик, а вдруг это ловушка?! – крикнула Фатима, стреляя из противоположного окна в сторону спецназа.
– Девушки, выходите быстрее! Прибыли танкисты, дом будут раз-рушать! – вновь раздался крик.
Малик, стрелявший из этого окна, наблюдал за теми, кто их звал выйти. Они действительно сражались против спецназа, не подпуская его к дому с северной стороны.
– Девушки, давайте быстрей, это – наши друзья. У нас нет другого вы¬хода. Лучше будем драться на улице, чем оставаться здесь, как раздавленные под обломками дома тараканы! – крикнул Малик и выпрыгнул из окна, за ним последовали и девушки.
– Бегите! Исчезните в городе, а пока мы их задержим.
В это время пушечными ударами разрушили дом.
– Девушки, быстрей уходите, а я останусь с ними! – крикнул Малик, продолжая стрелять из гранатомета в наступающий спецназ.
Оглядываясь назад, на Малика, Амина с Фатимой исчезли за стенами соседнего дома.
Помогший им задержать спецназ и тем самым позволивший им спастись неизвестный Малику  отряд остался далеко позади. Он же, отстреливаясь, решил присоединиться к отряду, пришедшему им на помощь.
Фатима и Амина, оказавшись на безопасном расстоянии, стали переживать, как же там Малик, сумеет ли он уйти от преследования спецназа?
– Фатима, ты никого не узнала из тех людей, кто нам помог вырваться из окружения? – спросила Амина.
– Нет, подруга, я не узнала никого из тех, кто прикрывал нас, давая уйти от спецназа и ФСБ.
– Ты уверена в том, что там замешен ФСБ?
– Если не ФСБ, так почему же снайпер не убил тебя, а только ранил в руку?! Значит, он – агент ФСБ. Получил задание взять нас живыми, чтобы ликвидировать организацию «Сова».
– Действительно, почему он стрелял мне в руку, а не в голову? А ты не думаешь, что это просто случайность? – Амина вопросительно посмотрела на свою подругу.
– Просто так, Амина, случайностей со снайперами не бывает. С крыши соседнего дома он мог легко убить всех нас. 
– Но как же так? Никто не знал, что мы собираемся у тебя дома. Кроме нас трех-четырех человек: ты да я, Малик и твой отец. Твой отец нашел нас по интуиции, точно так же, как и Малик. Мы же не могли сами себя предать?
– Значит, они следили за нашим домом.
– Кто они?
– ФСБ и спецназ. Они держали наш дом под наблюдением.
– Откуда они могли узнать, что этот дом ваш, что ты вновь туда вернешься?
– Помнишь, прошлый раз нас от имени Лечи предупредил Шамсутдин, что ФСБ против «Совы» разработала какую-то операцию, и чтобы мы были очень бдительны, а новых членов в организацию не принимали без тща¬тельной проверки и еще, чтобы новые члены, вступившие в нашу органи¬зацию, не знали в лицо ни одного члена комитета «Сова».
Так что, подруга, это был первый удар ФСБ, нанесенный по нашей организации, и какой удар?! Ведь в случае провала «Сова» могла быть на время обезглавлена.
– Фатима, я волнуюсь за Малика. Смог ли он вырваться из этого окружения, из этой облавы?
– Надеюсь, что те, которые помогли нам с тобой вырваться, помогут и ему. Ребята были хорошо вооружены, да и одеты в форму русского спецназа. Даже спросить не успела, кто они.
– Когда мы из окна выпрыгивали, Я спросила у того, кто нас прикрывал, кому мы обязаны спасением? Он ответил так: «Мы ваши ангелы-хранители из организации «Хасан».
– Значит, прикрывали нас члены организации «Хасан». Получается, не только ФСБ следила за нашим домом, но и члены организации «Хасан». Нам больше в тот дом возвращаться нельзя. 
– Какой это дом, Фатима, одни развалины. Теперь там ничего и вовсе не останется,  снесут с лица земли.

***
– Что вы натворили? Кто дал вам команду открывать огонь? – Чубриков в сердцах накинулся на капитана.
– А Вы что нам предлагаете, гибнуть под огнем противника, не открыв ответного огня?! – возмутился капитан, который командовал спецназом.
– Мы же договаривались, тихо и бесшумно взять жильцов этого дома. Живыми!
–  Не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями. Когда кажется, что никто не знает о нашей операции и защита нам обеспечена,  оказывается, они уже  ждут нас.
– Что ты хочешь этим сказать, капитан? Ты думаешь, среди нас есть информатор?
– Я ничего не думаю, я вижу, что для нашего врага наша операция не является неожиданной. Более того, он готов сразиться с нами, да еще хуже того, устроить нам ловушку, – недовольным голосом ответил командир спецназа.
– Кто же открыл огонь первым?
– На наш отряд напал хорошо вооруженный, переодетый в форму русского спецназа, многочисленный отряд.
– Выходит, в этом доме оказались очень важные персоны. Их охраняли члены организации «Хасан». Они вели наблюдение и за нами, и за теми, кто находился в доме.
– Что это за организация «Хасан»? Я где-то уже об этой организации слышал, но конкретно ничего  о ней объяснить наши ребята не смогли.
– Ее организовал вор в законе, Хасан, то есть, Горбун. Кличка у него такая. У этого горбуна своя спортивная школа. Между прочим, там учился и Рыжий Лечи. Нынешний председатель КГБ Чечни.
– Выходит, все эти подпольные организации замыкаются на председателе КГБ? – спросил капитан.
– Да, в основном, действия этих подпольных организаций в городе координирует КГБ Чеченской Республики.
– Там кого-нибудь живым обнаружили?
– Если кто-то там после боя остался в живых, он уже похоронен под облом¬ками собственного дома.
– Опять удалось им ускользнуть. Проклятый «Хасан» помог им, – Чубриков, недовольно оглядел своих агентов и спросил:
– Есть какая-нибудь зацепка?
– Чисто ушли, шеф. Те, переодетые в нашу военную форму, помогли им ускользнуть.
– Много было их в этом доме?
– Много или мало, не знаю. С места операции ушло около девяти человек. 
– Сколько человек вошло в дом?
– По нашим наблюдениям, в дом вошли 4 человека. Вчера две женщины, а сегодня двое мужчин. Один еще утром ушел, после чего не вернулся.
– Откуда появились еще шесть человек?
– Может, эти были те, которые подошли к ним на помощь.
– Ладно. Наблюдение за этим домом не снимайте. Если кто-то остался под обломками, то они за ним вернутся. Чеченцы своих мертвых не оставляют, не похоронив их. 
– Хорошо, шеф.
– Любого подозрительного задерживайте, – сказал Чубриков, недовольный неудачной операцией,  и уехал докладывать об операции  полковнику Одинцову.
Чубриков уже знал, что будет докладывать полковнику, который торопил его с ликвидацией «Совы».
Ни в одном районе города полноценную зачистку, как этого хотелось, спецназ проводить не мог, им каждый раз девушки из организации «Сова» устраивают ловушки, предупреждают жильцов домов, подлежащих зачистке. Спецназ, в свою очередь, обращается в ФСБ, требует ликвидировать подпольные организации, созданные комитетом госбезопасности Чеченской Республики в Грозном.
Когда в очередной раз Чубриков с мрачным лицом зашел докладывать, полковник понял, что операция опять провалилась.
– Опять упустили «Сову»? – строго посмотрел он  Чубрикова.
– Да, товарищ полковник. Я же говорил, что опе¬рация психологически тонкая. Здесь нельзя грубой военной силой совершить ее. Спецназ действует открыто, опираясь на силу. У него совершенно отсутствует психологический подход. Спецназ не понимает, что члены организации «Сова» – подготовленные КГБ агенты и одновременно солдаты, забывает о первой ступени подготовки. Спецназ наступает, как на войне – артподготовкой, а в это время члены организации «Сова» через черные ходы, как хорошо специализированные агенты, исчезают.
– На этот раз, капитан, Вы обнаружили место нахождения проти-вника, хорошо знали его тактику. Почему же незаметно не окружили?
– Разве на БТРах тихо, незаметно можно окружить, товарищ полков¬ник?
– Кто тогда вызвал БТР?
– Никто, товарищ полковник. Сами спецназовцы, как обычно, ходят на зачистку. Так  пришли и на эту операцию. В полной боевой готовности.
– И что же, спецназ всех уничтожил?
– Некоторым удалось уйти, самое неприятное – девушки ушли. По нашим сведениям, одна из них была руководителем «Совы», её имя – Фатима. Она в том доме жила со своими родителями до начала войны. 
Наши агенты около месяца вели наблюдение за этим домом. Дом, правда, полураз¬рушенный. В нее попала авиабомба. Мы думали, что эта Фатима все равно захочет посмотреть на родной дом. Вот и вчера она появилась там с другой девушкой, по сведениям наших агентов, со школьной подругой, которая жила в том же жилом доме. Квартира её подруги разрушена. Родители у неё погибли.
– Короче говоря, они ушли? – недовольно посмотрел Одинцов.
Это был высокорослый, атлетического телосложения человек. Бывший боксер, перворазрядник. Голубоглазый, полнолицый, русоволосый, он, казалось, не способен на злость, грубость. Он больше похож был на семинариста, чем на агента ФСБ.
– Да, товарищ полковник, ушли.
– Отряд спецназа, около десяти агентов ФСБ, не смогли взять двух девчонок?
– Нам сильно помешали члены организации «Хасан».
– Откуда они взялись там? Почему Вы не пресекли их действия? – лицо полковника покраснело.
– Товарищ полковник, мы следили за «Совой», о существовании организации «Хасан» не знали.   Когда мы окружили дом, где находились девушки, на нас  напали «хасановцы» и открыли огонь. Пока спецназ и «хасановцы» уничтожали друг друга,  девушки через чёрный ход успели уйти. 
– Значит, «Хасан» и «Сова» действуют вместе. «Хасан» прикрывает «Сову». Откуда они получают информацию? Неужели среди спецназа есть информатор?
– Товарищ полковник, у организации «Хасан» есть везде уши. В эту организацию вошли быв¬шие воры, карманники, убийцы, бандиты всех мастей, воры в законе. У них есть свои люди в ресторанах, буфетах, парикмахерских, на рынке, на улице. Словом, у этой организации везде есть свои глаза, свои уши. В их среду закинуть информатора почти невозможно. Если они узнают о его существовании, члены организации где угодно откопают его и вместе с семьей могут уничтожить. Из местных кого-нибудь даже вербовать трудно. А без местных информаторов трудно что-нибудь делать с этой организацией.
– Предложите большие деньги, раз риск большой. Я думаю, на большие деньги найдутся охотники.
– За деньги пробовал, правда, большую сумму предложить я не смог, поэтому желающих не нашлось.
– Когда сумму увеличим, капитан, охотник найдется. Как с «Совой» решили?
– Готовим операцию внедрения наших агентов. Для этого подобрали трех девушек из местных, как я вам докладывал. Они проходят обучение успешно. На днях будем внедрять их в одну из групп «Совы».
– Капитан, от ликвидации организации «Сова» зависит наше благополучие. Руководители МВД очень раздражены потерями среди спецназа в Грозном, освобожденном от сепаратистов. Вы – один из опытных работников ФСБ, и я надеюсь на Вас.
– Постараюсь, товарищ полковник, оправдать Ваши надежды, но, к сожалению, очень сильно нам мешает «Хасан». Эта организация очень сильно опекает «Сову».
– Еще бы, капитан, этими организациями руководит невидимыми нитями один и тот же человек. Он хорошо понимает, что «Хасан» не может котироваться на международной арене как «молодежная подпольная организация «Сова», как преподносит Удугов и его информаторы – иностранные журналисты.
Не говоря об иностранных журналистах, даже некоторые представители средств массовой информации России преподнесли подпольную организацию «Сова», как  организацию «Молодая гвардия», созданную советской молодежью против фашистов. И по поводу наш шеф, генерал Барсуков, на днях мне сделал внушение.
– О «Сове» и ему известно? – удивился капитан.
– Не только ему, даже президенту, кажется, известно о существовании в Грозном подпольной  организации. Вот почему я тороплю Вас с ликвидацией этой организации.
– Тогда, товарищ полковник, у меня есть предложение: создать две оперативные группы агентов, действующих самостоятельно, одновременно, но подчиняющиеся одному центру.
– Предложение правильное, поддерживаю. На днях должны прибыть еще двадцать оперативных работников. Они тоже будут переданы в ваше распоряжение. Одна группа будет заниматься «Хасаном», не давая ей возможности прикрывать «Сову» и срывать операции против неё.

***
Чудом спасшиеся девушки, Фатима и Амина,  сильно переживали о Малике.
– Фатима, как ты думаешь, сумел уйти Малик от   спецназа? – спросила Амина.
– Я думаю, Амина, он уже ушел от них. Малик – подготовленный на курсах «Летучих воинов» солдат.
– А если он не успел уйти или он, раненый, попал в руки спецназа, они его не пощадят. Если он пропал, я погибла. Я не смогу без него в этом мире жить.
– Да не спеши ты хоронить Малика, он не попадет в руки спецназа. Тем более, с ним хорошо подготовленный отряд «хасановцев».
– О, Аллах, помоги ему! Сохрани его. У меня  больше никого кроме него нет. Ты забрал маму, папу, оставь хоть его…
Амина шёпотом стала молиться за Малика.
– Если с Маликом что-нибудь случится,   я не смогу простить себе. Ведь он приехал специально поздравить меня. Как же эти сволочи догадались, что я свой день рождения буду отмечать у себя  дома?
– Они, Фатима, вели наблюдение за нашим  домом, по всей вероятности, уже давно. Они узнали, наверное, что мы здесь раньше жили, что наши квартиры находились в этом доме и поджидали нас.
– Ладно, Амина, теперь мы больше не будем рисковать, приходить в этот дом. Только надо мне предупредить отца, чтобы он тоже не появлялся там. Сволочи, решили на нас облаву устроить. Все, подруга, с сегодняшнего дня нам нельзя находиться вместе. Если одна из нас попадет в руки спецназа, другая должна руководить организацией. Ты будешь находиться с группой Алибаевой, а я – Саламовой.
В группу Алибаевой Розы входило кроме самой Розы еще три члена комитета: Салимат Магомедова, Патя Юсупова и Маржанат Манаева.
Теперь с ними должна была быть Амина, как заместитель руководителя организации «Сова». В эту группу входили еще пять подгрупп по пять человек, но они не знали в лицо ни одного члена комитета. Тем более, Фатиму и Амину.
В группу Саламовой Саният, кроме самой Саният, входило еще две девушки: Зарема Гакуева и Сайха Сулейманова.
В этой группе особняком стояли оба руководителя «Совы», Фатима и Амина. А теперь Фатима решила перевести Амину в другую группу. 
На следующий день Шамсутдин при помощи своих агентов с трудом разыскал Амину. Она со своей группой находилась в подвальном помещении бывшего молочного завода.
– Амина, я принес плохие вести для тебя…, – он даже не успел закончить, что хотел сказать…
– С Маликом что-нибудь случилось? – с тревогой спросила она и, не мигая, посмотрела она на Шамсутдина.
– По имеющейся информации, во время облавы на вас, он попал в плен с тремя членами организации «Хасан». К тому же его тяжело ранило.
– Мое сердце чувствовало. Со вчерашнего дня на душе было тяжело. Я знала, что с ним случилось что-то, – по щекам Амины покатились слезы.
– Пока их не отвезли в Ханкалу, нам надо попытаться отбить их.
– Известно, где их держат?
– В следственном изоляторе ФСБ. Я найду Горбуна и поговорю с ним, как нам их освободить, вы тоже подумайте. Поговори с Фатимой.
Шамсутдин пошел на встречу с Горбуном. Амина поспешила к Фатиме. Девушка  самостоятельно разработала план предстоящей операции. Она решила со своей группой совершить нападение на военную комендатуру города, использовав такую же, как на блокпосту, машину, начиненную взрывчаткой.
«Но на этот раз за рулем машины буду сидеть я, а не Фатима», – думала Амина по дороге.
– Фатима, скажи, как мне жить? Что делать? Мне тяжело, – заплакала Амина, добравшись до подруги.
– Почему ты так расстроена, что-нибудь серьезное случилось?
– Серьезнее этого, подруга, ничего не может и быть. Малика взяли в плен.
– Малика взяли в плен? Как это случилось? – разволновалась Фатима.
– Вчера, во время облавы на нас, его тяжело ранило и вместе с тремя бойцами организации «Хасан» спецназ взял в плен.
– И что с ними? Что-нибудь о них известно?
– Они находятся пока в Грозном, в следственном изоляторе ФСБ.
– Может, тебя заманивают в ловушку? Кто рассказал тебе это?
– Приезжал Шамсутдин. Информация, сказал, достоверная.
– Если Шамсутдин рассказал, значит, верно. Они работники КГБ, получают достоверную информацию, да и проверяют достоверность полученной информации, у них есть такие возможности. Что же он предложил?
– Пока ничего. Он поехал к Горбуну, руководителю организации «Хасан», чьих бойцов взяли в плен вместе с Маликом.
– Может, он хочет организовать спасение пленных при помощи бойцов «Хасана»?
– Я хотела об этом посоветоваться с тобой. Я хочу с моей группой организовать нападение на комендатуру, как в тот раз на блокпост, с использованием машины с взрывчаткой.
– Что это даст? Пленные же не в комендатуре, а в следственном изоляторе ФСБ?
– Я же должна, Фатима, что-то делать?
– Амина, ты – член комитета организации «Сова». Более того, ты – руководитель организации и не должна без согласия комитета что-то делать. 
– Что же ты предлагаешь. Малик за нас пострадал. Он – твой школьный товарищ.
– Я знаю, Амина, что он пострадал из-за меня. Он приехал в город, чтобы поздравить меня. Я знаю, что он – мой школьный товарищ, но, тем не менее, я не согласна с твоим планом. Нам необходимо провести обдуманную операцию, которая помогла бы их освободить.
– Раз ты не согласна с моим предложением нападения на военную комендатуру, давай свое предложение.
– Амина, не спеши, нападение на комендатуру или ФСБ, спецназ – это не легкая прогулочка в парке нефтяников. Я думаю, операцию нам необходимо провести совместно с организацией «Хасан». Тем более, и их бойцы с Маликом вместе в плену.
– Фатима, ФСБ, не будет ждать, пока мы продумаем операцию. Они увезут их в Ханкалу. А потом шансы на спасение Малика будут равны нулю.
– Ты права, спешить нам необходимо. Надо   срочно поговорить с руководителями организации «Хасан». Я этим вопросом, Амина, займусь сегодня же.
– Если они не согласятся на совместную операцию?
– Тогда мы сами всё организуем.
– Ты думаешь, на следственный изолятор ФСБ  совершить нападение?
– Это обязательно. Но, учитывая мощную охрану этого объекта, нам необходимо провести одновременно отвлекающую операцию.
– Поэтому же я предлагала нападение на комендатуру.
– Но ты ограничивалась только этой операций!
Пока девушки дискутировали насчет боевой операции по освобождению пленников ФСБ, появился Шамсутдин.
– Слушай, Шамсутдин, как ты находишь нас? – удивилась Фатима.
– Честно сказать, за вами наблюдают наши агенты.
– Мы находимся в подозрении КГБ? – недовольно спросила Амина.
– Нет, не в подозрении, просто мы получили указание оберегать вас. Тем более, в последнее время на вас – руководителей «Совы» – организована охота. Вас везде ищут и ФСБ, и информаторы спецназа.
– Ладно, выкладывай, что слышно в организации «Хасан»? – прямо спросила Фатима.
– Руководство «Хасан» хочет вместе с вами провести операцию по спасению своих бойцов и Малика.
– Мы готовы в любое время, – сказала Амина.
– Да, мы готовы с ними разработать эту операцию и провести ее, – подтвердила Фатима.
– Тогда вам необходимо встретиться и обговорить детали операции. Они, вас обеих, будут ждать в подвале продуктового магазина-универсама, по улице 8-го Марта, в двенадцать часов дня, когда в магазине будет многолюдно.
И еще, вам надо приклеить усы и бороды, надеть свободную спортивную одежду с капюшонами. В последнее время основное внимание агентов ФСБ, информаторов спецназа приковано к молодым женщинам.
Фатима и Амина на встречу с представителями организации «Хасан» добирались на общественном транспорте. Их встретили в кабине, рядом со средним залом, двое мужчин. Это были: Салманов, бывший руководитель безопасности Горбуна, ныне один из руководителей организации «Хасан» и   Керимхан (Кеша) – руководитель одного из отрядов, бывший лидер футбольных фанатов.
Девушек они встретили доброжелательно. К делу приступили сразу же, без вступительных речей.
О деле заговорил Салманов. Он предложил взорвать машину перед комендатурой, в то же самое время, немного подождав, напасть на следственный изолятор ФСБ. Салманов сам предложил машину, начиненную взрывчатыми веществами с дистанционным управлением отвести и взорвать. А девушки взяли на себя нападение на следственный изолятор.
– Начало операции – в одиннадцать часов на второй день после сегодняшней нашей встречи, – предложил Салманов. Девушки согласились.
По пути Фатима сказала:
– Срочно необходимо определить маршрут и время приезда продуктовоза в  буфет комендатуры.
– Сегодня же поставим девушек на наблюдательные точки, – поддержала Амина.
– Мы должны отобрать продуктовоз и загрузить в нее взрывчатку.
– Эту операцию я беру на себя, – сказала Амина.
– Я тебя прошу, Амина, будь очень осторожна.   Если с тобой что-нибудь случится, я не смогу себе этого простить.
– Что может случиться, машину поставлю, а сама незаметно уйду.
– Удачи тебе, моя подруга. Она обеим нам нужна, – девушки обнялись и расстались.
Фатима очень волновалась, переживала за Амину.
– Если она не сумеет уйти? Нет. Нет, этого не должно быть. Она физически отлично подготовлена. Обучили ее неплохо, как обращаться и с оружием. Ей хватит смелости и ловкости, чтобы незаметно уйти. Мы же не раз уходили и раньше. Но те были отдельные отряды, сами себя охраняемые.  Комендатура  – другое дело. Здесь почти тройное кольцо охраны. Кроме этого, в зданиях – тайные агенты ФСБ, и еще у каждого  работника комендатуры  личные телохранители. Здесь дело сложнее.
Не надо было ее одну посылать на это задание. Мне надо было с ней пойти.
Может, все обойдется? Может, удастся ей взорвать  проклятое гнездо военных и потянуть туда все службы: ФСБ, спецназ, военную разведку, тем самым отвлечь внимание сил и средств от охраны следственного изолятора ФСБ, и самой уйти от этих служб?
Ой, подруга, что-то мы здесь упустили. Операцию до конца хорошо не продумали. Кажется, какие-то моменты упустили, не учли, что объект очень важный и особо охраняемый. Что же с тобой будет, Амина, подруга моя?
Как мне помочь тебе? Может, попробовать нападение и на другой объект, чтобы отвлечь некоторые силы от  комендатуры?
Ладно, все равно, я не смогу ждать, ничего не делая.
Она вызвала Зарему, которая ничего не знала об операции, где участво¬вала Амина.
– Нам необходимо совершить срочно одну операцию!
– Без подготовки, Фатима?
– Срочно! Для подготовки у нас времени нет, надо предупредить девушек.
– Сколько времени в нашем распоряжении?
– Два часа, Зарема.
– Половина двенадцатого, да?
– Так и получается. Нам нужна машина!
– Есть «Жигули» старенький и УАЗ для расходования.
– Хватит и «Жигули», его надо загрузить пиротехникой!
– За два часа разве успею, Фатима?
– Попроси, Зарема, «Старика», чтобы срочно подготовил машину с пи¬ро¬техникой.
– Хорошо, я сейчас же предупрежу девушек и «Старика». Нам как подготовиться?
– Берите, в основном, минометы, гранатометы.
На перекрестке улицы Сайханова и проспекта Ленина был расположен блокпост. Фатима решила в половине двенадцатого произвести взрыв и нападение на  этот блокпост, тем самым отвлечь некоторые си¬лы спецназа и ФСБ от правительственного здания, чтобы Амине хотя бы немного было легче совершить операцию в особо охраняемом объекте.
Машину с взрывчаткой Фатима взяла на себя. Девушек разделила на две группы, одна группа засела на втором этаже высотного дома по улице 8-го Марта, а другая группа девушек – на автовокзале «Западный». Ровно в половине двенадцатого «Жигули» белого цвета припарковали у блокпоста, охрана не успела подойти к машине и отогнать ее, так как в тот же миг она взорвалась с огромной взрывной волной, разбросав осколки металла на большое расстояние. Она разрушила  блокпост.  Пятеро  военнослужащих скончались от тяжелых ранений.
С двух сторон на здание комендатуры обрушился минометный и гранатометный огонь.
На помощь  раненым  поспешили отряды спецназа, агенты ФСБ. Через двадцать минут девушкам дали команду покинуть зону боевых действий.
Девушки успели покинуть боевые позиции и отходными путями уйти за зону боевых действий, когда в воздухе появились вертушки и начали наносить ракетные удары по точкам боевых действий. Все члены боевой группы «Сова» вернулись на свою базу, но Зарема и Саният получили легкие ранения. Саният ранило в правую голень. Пуля прошла навылет, не задев кость, а Зарема получила осколочное ранение в левую руку. Обеих девушек направили в госпиталь КГБ, расположенный в Бамуте.
Тем временем началась основная операция, совместно проводимая «Хасаном» и «Совой». Не прошло и получаса после нападения на  блок пост, во дворе  комендатуры буквально влетел  ГАЗ-53 – продуктовоз, за рулем которого сидела девушка. Охрана кинулась к воротам с двух сторон, чтобы остановить машину. Машина сбила их на большой скорости, протаранив ворота, снесла их и чуть ли не врезалась в толпу военных и гражданских людей, стоящих на площадке перед парадной дверью. Люди едва успели отбежать в стороны. Среди ожидающих были, в основном, офицеры.
– У машины тормоза отказали! – крикнул кто-то. Машина остановилась напротив парадной двери, почти капотом уткнувшись в дверь. Из машины поспешно вышла вооруженная девушка.  Тогда только один из тол¬пы сообразил, что эта за машина:
– Все в укрытие!  водителя задержать! – последовала команда.
Кто-то из офицеров попытался подойти к девушке-водителю поближе. Она автоматной очередью уложила на месте офицера в чине капитана, попытавшегося задержать ее. Затем на нее кинулось несколько офицеров одновременно, но она успела перемахнуть через забор.
В этот момент раздался взрыв.  Взрывной волной, осколками металла накрыло почти всех, оказавшихся рядом с машиной. С фасадной части взрывом снесло половину  дома. Выбило оконные стекла домов в радиусе 200 – 300 метров. В некоторых домах вылетели  целиком окна.
Хотя Амина очень легко преодолела первый рубеж охраны  комендатуры, за забором  перед ней возник лес солдат-спец¬назовцев.
– Ну что, сучка! Устроив кровавый пир, хочешь убежать! Нет, не уйдешь! Мы тебя теперь искупаем в этой кровавой бане! – со всех сторон на нее наступали охранники, кольцо окружения сжималось. Она отбивалась из автомата, патроны закончились.
– Теперь ее можно голыми руками взять, – кинулись на Амину двое с двух сторон.
 Амина выхватила кинжал. Сделав высокий прыжок, прокрутилась в воздухе и, приземляясь, рядом с одним из двух нападавших,  провела ударом кинжала по шее. Спецназовец с перерезанным горлом рухнул на землю. Второй решил ударить ее ножом десантника, но Амина успела отбить нож левой рукой, а правой рукой – нанести ему удар.
– Ты смотри, как дерется эта сука! – крикнул один их охранников и открыл огонь из автомата. Но она не упала.
– Охламоны! Куда стреляете? Она же в бронежилете! – капитан решил выстрелить в её голову.
Амина успела выдернуть чеку из гранаты, откинув ее в сторону стреляющего капитана,  упала, как подбитая птица. Она уже не слышала взрыва гранаты, не увидела осколком гранаты подкошенного своего убийцу. Не слышала шумящих, кричащих, бегущих вокруг  спецназовцев, подбирающих раненых и погружающих их на машину Скорой помощи...
В бредовом состоянии она увидела себя маленькой, гуляющей с мамой за городом, на поляне. Видела себя босоногой, собирающей цветы, пугающей  бабочек. 

***
Через двадцать минут после того, как взорвали  комендатуру, когда все работники ФСБ поехали на расследование происшедшего события, к следственному изолятору подъехала машина скорой помощи, сопровождаемая бойцами «спецназа». Из машины вышел капитан спецназа, протягивая охраннику пропуск и бумагу, и потре-бовал отправить пленников изолятора в Ханкалу в сопровождении спецназа.
– Я должен об этом доложить начальнику, – сказал лейтенант ФСБ.
– Позвони и доложи, – сказал капитан.
Когда лейтенант ФСБ нагнулся позвонить, капитан «спецназа» ударил его ножом в межлопаточную область.
К этому времени другие бойцы «спецназа» успели ликвидировать наружную охрану. Зашли во внутрь изолятора. Бесшумно ликвидировав и внутреннюю охрану, они вывели своих товарищей из изо¬лятора и посадили в машину.
Малика несли на носилках. Включив сирены, машина быстро помчалась по улице Грозного.
– Поздравляю, ребята, операция удалась! –  обнял своих партнеров тот, кто был в форме капитана спецназа.
– А что ты сомневался, Кеша?
– Да, Бешеный. Мы же на отделение ФСБ напали, а не на буфет Вахида.
– Честно говоря, Кеша, я тоже не думал, что так легко удастся снять охрану следственного изолятора, – признался Бешеный.
– Ну что, Булыжник, пощекотали нервы тебе ФСБешники? – улыбнулся Бешеный.
– Мне-то ничего, а вот студента, эти сволочи  жестоко пытали. 
– Что от него хотели?
– Они думали, что он связан с организацией «Сова», очень хотели узнать от него об этой организации и о ее руководителях. Мне кажется, он ничего им не сказал. Его надо срочно в госпиталь доставить.
– Подождем, что скажет Горбун.
– Что может сказать Горбун, когда бойцу необходима квалифицированная медицинская помощь?
– Откуда тебе известно квалифицированная, неквалифицированная медицинская помощь? – Бешеный удивленно посмотрел на Булыжника.
– Я работал по совместительству санитаром при госпитале, – пошутил Булыжник.
О завершении операции зашли доложить Горбуну.
– Салам алейкум, шеф, поздравь нас с успешным завершением опе¬рации, – сказал, улыбаясь, Кеша.
– Во-первых, поздравляю и вручаю вам денежное вознаграждение, – протянул он каждому участнику конвертик с деньгами.
– Во-вторых, ребята, большое  спасибо!
В это время люди, собравшиеся в кабинете, услышали из телевизора сло¬ва диктора: Слушайте, экстренное сообщение! – два раза повторил он.
– Давайте послушаем, может, это о вашей операции говорят, – сказал Горбун.
– Это позывные Удугова, – сказал Салманов.
Действительно, на экране телевизора появилось сообще¬ние: «Выступает министр информации и печати Чеченской респуб¬лики Удугов». А потом появился и сам Удугов:
– Салам алейкум, чеченский народ. Сегодня в   Грозном организация чеченской молодежи «Сова» совершила нападение на  федералов: сначала на  блокпосты. Их подвергли минометному и гранатометному огню. Уничтожили половину здания комендатуры, при этом убито большое количество офицеров спецназа. Спустя двадцать минут бойцы сопротивления атаковали  комендатуру. Погиб комендант города господин Моисеев, уроженец Москвы, и большинство его  работников.
В этом сражении отличилась юная героиня чеченского народа, Юсуфова Амина, студентка Дагестанского медицинского института, одна из руководительниц молодежной организации «Сова».
Юная героиня чеченского народа привела в действие начинённую взрывчаткой машину,  уничтожила в бою двух офицеров спецназа. И сама героически погибла в этом неравном бою. Амина отдала свою молодую жизнь за свободу и независимость нашего народа. Ее имя никогда не забудет чеченский народ… 
Спустя двадцать минут после нападения на  комендатуру, другой отряд защитников города  напал на следственный изолятор ФСБ, где около двух дней истязали наших патриотов, попавших в плен. Нашему отряду удалось освободить из плена своих юных товарищей и перебить охрану ФСБ данного следственного изолятора.
 Федералы  думали: раз им удалось взять город Грозный, они могут там установить свой режим. Но они глубоко ошиблись. Они не поняли, что в этом городе живет свободолюбивый чеченский народ. Его поработить невозможно. Что и доказывает молодежная организация сопротивления  «Сова». 
Услышав эту информацию по телевидению, Фатима потеряла дар речи. Получилось помутнение сознания:
– О, проклятая война! Ты забираешь моих близких, один за другим! Забрав маму, осиротила ты меня. Отняв жениха, заставила воевать. А  теперь погубив мою лучшую подругу, заставила меня надеть траурный черный наряд! О, проклятая война! – всхлипывая, она ходила из угла в угол комнаты. – Как же это так? Мы же хотели в конце лета, в начале сентября вернуться в институт.
А теперь я осталась одна. Амина, почему же я разрешила тебе одной, без меня, пойти на это задание?  О,  подруга моя! Что теперь мне делать без тебя, без Мансура, без мамы на этой земле? Моя собе-седница, моя советница, и тебя забрала эта проклятая, ненавистная нам, жестокая война.   Теперь я одна, как тростник в степи, открытый всем ветрам. Как тополек на перекрестке дорог, как птенец, выпавший из гнезда, – плакала Фатима.
Выплакавшись, она решила посоветоваться с Заремой:
– Зарема, нам необходимо забрать тело Амины. Мы не должны оставлять ее на поругание нашим врагам.
– Что для этого надо сделать, скажи, Фатима,  мы сделаем, – откликнулась Зарема.
– Пока там суматоха, противопожарная команда, скорая помощь, пока ФСБ и спецназ не в силах контролировать, кого увозить в госпиталь, кого оставлять, нам необходимо завладеть машиной «скорой помощи» и вывести тело Амины.
– Тогда мы втроем попробуем… 
– Я организую все, но со мной должны быть ещё две девушки в роли санитарок.
– Я поеду с вами и Саният предупрежу.
– Тогда давайте быстрее переодевайтесь в форму спецназа, – Фатима са¬ма тоже переоделась в капитана спецназа.
 Они оста¬новили машину скорой помощи. Вытащили шофера и двух санитаров. Когда санитары поняли, в чем дело, они взмолились:
– Мы просим вас оставить нас в живых. Мы же вам ничего не сделали. Заберите машину, но нас оставьте в живых. Привяжите, завяжите, что хотите, сделайте, но не убивайте, пожалуйста.
– Если будете тихо сидеть, пока мы управимся с нашим делом, с вами ничего не будет. Более того, и машину вернем вам.
– Мы согласны до вечера и больше ждать, только не убивайте.
Девушки связали и оставили их в подвале полуразрушенного дома. Машину забрали.
Во дворе разрушенного правительственного дома кипела работа спасателей. Без проверки заезжали с включенными сиренами санитарные машины, увозили раненых в госпиталь, а пожарные   тушили пожар.
Санитарная машина, за рулем которой сидела Фатима остановилась в середине двора рядом с тремя другими санитарными машинами. Вслед за Фатимой побежали с носилками «санитары», подобрали первых попавшихся раненых, а потом увидели тело Амины. Незаметно надели на ее голову военную шапку, надвинули на глаза, положили на носилки и принесли к машине. Заведя машину, включив сирены, девушки выехали. Солдаты, стоящие в оцеплении у здания, даже не посмотрели в сторону «скорой помощи», увозившей тело Амины. Выгрузив тело в безопасном месте, машину с двумя тяжелоранеными офицерами спецназа девушки вернули персоналу Скорой помощи.

***
Шамсутдин в тот же день через центральную мечеть города организовал похороны Амины и других чеченцев, погибших под бомбежками. 
Похоронная бригада предложила похоронить Амину рядом с родителями, но Шамсутдин не согласился. Ее могилу надо было обезопасить от работников ФСБ, и на надгробной плите написать Анима Аванусю. Так и сделали.

***
Отправив всех раненых по госпиталям, откопав из-под обломков разрушенного здания живых, работники ФСБ решили провести расследование по  делу взрывов.
Расследование выяснило, что в машине, въехавшей во двор, был один человек в форме спецназа Российской армии. Машина была та же, на которой привозили ежедневные продукты в буфет правительственного дома. Но она остановилась не на обычном месте, а прямо напротив парадного входа, на самом многолюдном месте. Из машины вышел только один человек в форме спецназа и сразу же направился к выходу, что показалось подозрительным охранникам, что повлекло за собой перестрелку. Выяснилось, что  машину взорвали дистанционным управлением. Человек, который был в форме спецназа, оказалась девушкой.
– Эта подлая чеченка уложила лучших наших ребят, – рассказал тяжелораненый охранник, уцелевший чудом.
– И куда она делась? – спросил Чубриков.
– Никуда. Наш командир, капитан Маслов выругал ребят: «Болваны, не видите, что она одета в бронежилет! Надо стрелять в голову», – и он открыл огонь из пистолета, целясь ей в голову.
Так эта подлая девчонка успела кинуть нож в капитана. Ну и попала прямо в глаз нашего командира. Через мгновение она бросила и гранату. В последний раз гранатой успела убить еще троих и ранить нескольких человек. В них попали осколки взорвавшейся гранаты.
– А потом?
– Потом она упала. С ее головы слетела шапка. Длинные русые волосы рассыпались по её плечам, тогда и увидели мы  её девичье лицо. Так она и лежала среди убитых и раненых спецназовцев, а меня забрала скорая.
– Где же она? – недовольно задал вопрос Чубриков.
– А куда же ей деваться, она же погибла. Не могла же мертвая убежать? – ответил уставший от назойливых вопросов охранник.
– В том-то и дело, что убежала.
–  Значит, прикинулась мертвой, и когда началась возня со скорыми и пожарными машинами, убежала, говорите, да?
– Я не говорю, что убежала, а спрашиваю, товарищ младший лейтенант.
– Слушайте, товарищ капитан, кроме меня там были еще десятки бойцов, охраняющих  комендатуру, спросите у них, может, они увидели, как она убежала.
– Вы не волнуйтесь, товарищ младший лейтенант, и у них спросим. Значит, ты утверждаешь, что из машины вышел один человек в форме спецназа, в чине капитала?
– Да, утверждаю, что я видел только одного человека.
– А может в машине остался другой, который взорвал и машину?
– В кабине машины другого никого не было видно.
– Может быть, другие спрятались в кузове?
– Если и был кто в кузове, товарищ капитан, он уже давно побывал на том свете и встретился с самим господом Богом.
– Может быть, снаружи, ну с крыши соседних домов поддерживали ее огнем, но не могла она стольких офицеров спецназа уложить?
– Товарищ капитан, это был не человек. Я только в цирке и кино видел, как люди прыгают так, как она прыгала. Она прыгала, как пантера. 
– Вы же стреляли из автоматов. Неужели ни один из офицеров не смог ее смертельно ранить?
– Стрелял не я. Я был ранен. Пуля прошла, задев правую почку, при малейшем движении терял сознание. Но видел, как отчаянно она сопротивлялась. Кроме того, она оказалась в бронежилете. Офицеры об этом сначала не догадались, да и не хотели ее убивать, приказано было живой взять.
– Вы говорите, с крыши соседних домов не стреляли? 
– Никак нет. 
– Значит, Вы утверждаете, что когда Вас скорая помощь подобрала, она еще там лежала.
– Я не знаю,  товарищ капитан, она мертвая была или живая, но лежала там.
– Ладно, младший лейтенант, извини, я немного потревожил тебя вопросами, но эта моя работа.
Чубриков встал и ушел.
– Твою мать! Зачем ему нужна она, мертвая. Надо было искать, когда она была еще живая. Может быть, тогда она не успела бы погубить стольких прекрасных офицеров, – выругался младший лейтенант, уставший от нудных однообразных вопросов капитана ФСБ.
Чубрикова интересовало много вопросов: «Была она одна или действовали целые группы членов «Сова»?», «Жива ли та девушка, которая въехала во двор, или была убита?», «Как могло ее тело исчезнуть с места события?»
Для дополнительных улик он вернулся на место событий. Но здесь сыщика ждали весьма неприятные события. Он узнал, что через полчаса после нападения на  комендатуру другая группа «Совы» напала на следственный изолятор ФСБ, перебила охрану и освободила своих товарищей.
«Вот оно что?! Какие же сволочи эти боевички! Никто из нас не смог предугадать об их  намерениях.
Получается, операция нападения на  комендатуру была отвлекающей от основной цели.
Цель «Совы» – конечно же, это освобождение своих товарищей. Вот сволочи! Вот гады! Провели они нас, как маленьких детей. Мы все бросились на спасение  работников комендатуры  и на расследование нападения по горячим следам. Получается, мы исполнили сценарий,  заготовленный нам против¬ником. Да, ничего не скажешь, придумали хорошо.
Сволочи, они знали, что на помощь  работникам комендатуры  бросятся все службы, в том числе и ФСБ. Прошляпили мы дело», – подумал Чубриков и срочно вернулся в резиденцию ФСБ в Грозном. Сразу направился в кабинет свое¬го шефа.
Одинцова он нашел в кабинете в подавленном и угнетенном состоянии. На приветствие Чубрикова шеф даже не ответил, сесть не пригласил.
Чубриков, молча, постоял.
– Что стоишь, капитан, садись. Видишь, «Сова» облапошила нас.
– Товарищ полковник, мы же не могли срочно не поехать на расследование внезапного нападения.   
– Капитан, мы с вами должны были догадаться, что нападение на комендатуру члены «Совы» будут связывать с попыткой освобождения своих товарищей, оказавшихся в наших руках.
– Разве события, давали нам время подумать об этом? Честно говоря, когда на  блокпост напали, я подумал усилить охрану следственного изо¬лятора, считая нападение на блокпост отвлекающим маневром, но когда совершили нападение на  комендатуру города, мы все поспешили на расследование этой операции. Не только у меня, у одного, из головы вылетел следственный изолятор.
– Но теперь нам начальство промоет мозги за то, что мы хорошо фиксировали факты и ещё за то, как прошло расследование нападения на правительственное здание?
Кроме той девушки, сколько было у нее сообщников?
– Расследование, товарищ полковник, зашло в тупик. Ее тело исчезло. Подозрительных трупов не обнаружили, хотя неопознанных тел  немало. Думаю, среди них могут оказаться тела членов организация «Сова».
– Значит, сепаратисты успели забрать даже тело своей героини?
Капитан, она случайно не попала в госпиталь вместе с ранеными спецназовцами?
– Это исключено, товарищ полковник, ее действительно убили. Тело ее на машине Скорой помощи вместе с несколькими ранеными забрали члены организации «Сова».
– Откуда Вам это известно?
– Я нашел тех санитаров и шофера санитарной машины, у которых девушки отобрали машину и увезли тело своей подруги. А машину и раненых солдат они вернули.
– Что говорят санитары и шофер отобранной Скорой помощи?
– Говорят, их было трое, одеты в форму спецназа. Физически отлично подготовлены. Представьте себе, у трех мужиков эти девушки за считанные секунды отобрали ключи от машины.
– Они что, сопротивляться не могли?
– За считанные секунду девушки уложили их и  со связанными руками и ногами лежали, пока их не освободили сами же напавшие.
– Удивительно, что они вернули раненых солдат. Почему они не взяли их в плен?
– С пленными возиться им некогда, товарищ полковник. Тем более с солдатами. Я хочу установить наблюдение за похоронами.
– Что это Вам даст, капитан?
– Я хочу уточнить, действительно ли она была убита и тело ее забрали подруги. Или же она, имитируя смерть, обманула наших агентов и спецназ.
– Хорошо, проверьте. Теперь слушайте меня, капитан. Мы на войне, а на войне неожиданностей много бывает. Их предугадать не всегда возможно. Так что, капитан, никто не должен знать, что у нас из след¬ственного изолятора члены организации «Сова» забрали своих товарищей, при этом, перебив охрану. Вы меня понимаете, капитан?
– Понимаю товарищ, полковник.
– Если понимаете, капитан, это очень хорошо.  Идите, займитесь расследованием. 
– Разрешите идти, товарищ полковник?
– Идите, капитан.
Чубриков расследовал факт нападения и взрыв в правительственном здании. Все очевидцы показывали, что в машине была одна девушка. Она по¬гибла после взрыва во время перестрелки со спецназом. Тело ее похитили на машине Скорой помощи. Чтобы убедиться в этом, оставался один факт: ее похороны. На похоронах Чубриков попросил участвовать своих агентов. Сам же решил утром проверить могилу.
Как обычно, всех погибших в этот день чеченцев, не оставив на ночь, вечером начали хоронить при свете ламп. Но наблюдатели так и не дождались, что рядом с могилами отца и матери Амины появится свежая могила. Об этом они сообщили Чубрикову.
– Неужели она жива? Как она могла обмануть спецназ и агентов ФСБ, армейскую разведку? – думал, думал Чубриков и решил утром самому пойти и проверить.

***
Тяжелораненого Малика срочно отвезли в госпиталь КГБ, в Бамут. Он еще не знал, что случилось с Аминой. Тяжелораненого в живот его в следственном изоляторе агенты ФСБ истязали, требуя указать место нахождения руководителя организации «Сова»: «Кто она? Откуда она?» Ему перебили все пальцы правый руки, но он упорно молчал.
– Доктор, скажите, пожалуйста, мои пальцы будут работать? – это был единствен¬ный вопрос, который беспокоил его.
– Это хорошо, парень, что ты думаешь о перебитых пальцах. Значит, ты уверен в своем скором выздоровлении. Это очень хорошее лекарство.
– Мне долго лежать нельзя, доктор. Меня ждут.
– Кто же это тебя ждет и не дождется? – улыбнулся врач, продолжая перевязывать раненого в живот. Доктор подумал о девушке.
– Тот, кто перебил пальцы.
– Когда ты поправишься, вряд ли он захочет встретиться с тобой, па¬рень.
– Теперь, доктор, наша встреча с ним от него не зависит. Зависит только от Вас и от меня.
– Как это, от меня? – улыбнулся доктор.
– Здоровье от Вас зависит, а встреча от меня.
– Еще как вылечим. Даже пальцы заставим работать по-прежнему!
– Я надеюсь, доктор! Мне очень нужно, чтобы они работали. Чтобы пальцы мои могли держать оружие. 
– Всё, что ты захочешь, смогут они держать, – сказал доктор, заканчивая делать перевязку. – Кончики пальцев теплые, кровоснабжение нормальное. Всё будет хорошо. 
Малика перевезли в палату и уложили. Сегодня он выдержал вторую операцию. Ночью оперировали ему рану на животе.
Малик радовался, что он жив, радовался, что он не выдал место нахождения Фатимы и Амины  ФСБ. Он радовался оттого, что еще не знал о гибели Амины. В госпитале медперсонал об отношениях Малика и Амины не знал.
 На следующий день Малика посетил Лечи Рыжий. 
– Ну, здравствуй, герой! Не надо подниматься! – Лечи подошел к нему поближе, поздоровался за руку. Рядом с койкой Малика дежурный врач поставил стул и предложил сесть Лечи.
– Ну, рассказывай, как ты себя чувствуешь? Не беспокоят раны?
– Все нормально. Боли в ранах ничто по сравнению с пытками ФСБ. 
– Да, Малик, ты – молодец, выдержал, не выдал девчат.
– Откуда Вы об этом знаете?
– У нас, Малик, везде глаза и уши. Что происходит в Чечне и, особенно, в Грозном, мы должны отлично видеть и хорошо слышать.
– Тогда понятно о Вашей осведомленности, что происходит в казематах ФСБ России в Грозном?
«Рассказать или не рассказать? А если весть о гибели Амины тяжело отразится на состоянии его здоровья? Лучше пока не рассказывать», – подумал Лечи Рыжий и не сообщил Малику о случившемся во время нападения членов организации «Сова» на  комендатуру города.
Лечи Рыжий, пожелав скорейшего выздоровления Малику и его раненому соседу,  покинул госпиталь.
После Лечи Рыжего Малика в госпитале посетила Фатима. Увидев Малика, она не смогла сдержаться и заплакала, взяв обеими руками его руку.
– Ты что, Фатима? Не надо плакать, самое главное – мы живы. За нашу боль и раны мы еще отомстим врагу.
«Он еще не знает о гибели Амины? Это хорошо. Лечи не рассказал ему о случившемся. Наверно, испугался повредить здоровью тяжелораненого молодого человека, сообщив о гибели его любимой. И я не должна ему рассказывать об этом. Пусть узнает тогда, когда выздоровеет», – подумала Фатима и решила отогнать мысли о гибели подруги. Она немного успокоилась, вытерла слезы.
– Ну, как ты себя чувствуешь, Малик? Операция  удачно прошла?
– Человеку, вырвавшемуся вновь на свободу,  грех жаловаться на боль и неприятное ощущение.
«Хорошо, мой школьный товарищ, что ты не знаешь, какой ценой досталась тебе эта свобода…», – подумала Фатима.
– Фатима, почему Амина с тобой не приехала? Если бы ты знала, как я хочу видеть ее.
С самого начала, как только она зашла в палату, где лежал Малик, Фатима ожидала этот вопрос и страшно боялась. В душе она молила Аллаха, чтобы Малик не задал ей этот вопрос. Этот вопрос был ударом кинжала в сердце. Раз задал вопрос, уже хочешь или не хочешь, надо отвечать. И Фатима ответила заранее подготовленной речью:
– Я думала, она уже приезжала к тебе. С того дня, когда в нашем доме устроили на нас облаву ФСБ и спецназ, мы работаем в отдельных группах и вместе не собираемся. Чтобы не дать ФСБ одним ударом обезглавить нашу организацию, – она отвела в сторону глаза, полные слез. Сердце в груди начало колотиться. Оно разрывалось на части. Хотелось встать и убежать дальше от его подозрительного взгляда, чтобы не слышать его вопросов.
– Фатима, я сердцем чувствую, что с ней что-то случилось, скажи Фатима, не мучай меня. Может, ее тоже ранили? Может, она тоже на лечении? А то она давно бы приехала навестить меня?
«Хорошо, что он сам подсказал», – подумала девушка.
– Да, Малик, она тоже ранена. Твоё  освобождение организовала она. Чтобы ФСБ отвлечь от вас, она со своей группой  совершила нападение на  комендатуру. 
– Фатима, скажи честно, тяжело ранили ее? Как она чувствует себя?
– Доктора сказали, что состояние стабильное.
– Мне надо быстрей встать. Мне надо увидеть ее.
– Не спеши, Малик, ты ей ничем не поможешь. Она в руках у хороших врачей, – опять слезы и грусть начали душить ее. Она поспешила встать и уйти от мучительных вопросов Малика и не менее мучительных для нее тя¬же¬лых ответов.
– Фатима, передай привет Амине, я постараюсь побыстрее встать и навестить ее, – сказал Малик.
Фатима уехала с тяжелым сердцем, со слезами на глазах, думая о безвременно ушедшей подруге.

***
Тем временем капитан ФСБ, Чубриков, упорно искал неожиданно исчезнувшее тело погибшей Амины. Он не верил слухам, распространяемым некоторыми агентами ФСБ, что Амина обманула спецслужбы, прикинувшись мертвой, когда они отвлеклись, спокойно смешалась с ранеными и выехала из отцепленного двора. Он решил сначала посетить кладбище. Тем более, чеченцы стремятся в тот же день похоронить мертвых.
Чубриков в сопровождении еще двух агентов посетил городское кладбище. По информации агентов, они нашли могилы Юсуфа и Джамили Абду¬ллаевых. Но рядом не оказалось свежей могилы.
«Как же это так? Обычно чеченцы не только родных, но и дальних родственников хоронят рядом. Ведь она же погибла. А может, действительно она встала и с ранеными вместе выехала из оцепления? Иначе, чем же объяснить это странное явление? Девушка погибла, а рядом с родителями ее не похоронили? Может, молодежь отдельно хоронят?» – подумал Чубриков, попросил сопровождающих вызвать сторожа кладбища.
Когда старик-охранник подошел, Чубриков у него спросил:
– Скажи-ка, почтенный, здесь молодежь хоронят отдельно от родителей?
– Нет, здесь кладбище по семьям. Могилы родителей и детей бывают рядом. Отдельно хоронят тогда, когда нет места рядом с могилами родителей. А в остальных случаях, хоронят рядом.
– Ладно, Вы свободны.
Чубриков поблагодарил старика и пошел осмотреть свежие могилы тех, кто был похоронен  вчера и позавчера. Начал читать надписи на могильных плитах. Запись на одной из могильных плит показалась ему странной и сомнительной.
«Анима Аванусю,– может это какой-нибудь араб», – подумал Чубриков и особого внимания не  этой надписи не придал.
Чубриков с городского кладбища возвратился в сомнениях: «Что-то здесь не так. Раз на всю Чечню идеолог сепаратистов объявил «Фатихат» в связи с гибелью «героини сопротивления», как он ее назвал, значит, она погибла. А раз погибла, по их обычаю, она в тот же день должна была быть похоронена.
Если не на городском кладбище, где же ее могут похоронить? Может быть, в пантеоне, но в Чечне у   пантеона нет. Следовательно, остается городское кладбище. Может быть, под другим именем похоронили ее? Да, не исключено, чтобы не было эксгумации трупа? Под каким же еще именем они могли похоронить ее? Этот вопрос мы можем решить при помощи информаторов среди членов похоронной бригады», – подумал Чубриков. 
Когда он появился в резиденции ФСБ, ему передали, что его ждет шеф.
– Товарищ полковник, прибыл по Вашему вызову.
– Садитесь, садитесь, капитан. Да я ищу Вас.   Почему  Вы потерялись?
– Товарищ полковник, я искал на кладбище убитую бандитку.
– Ну, нашли ее?
– Даже могилу не смог найти. По-видимому, ее похоронили под чужим именем, чтобы следователи не сделали эксгумацию.
– Капитан Чубриков, нам необходимо найти живых, а не мертвых! –  Одинцов повысил голос.
Чубриков понял, что полковник не в духе. Может, получил нагоняй от руководства.
– Товарищ полковник, мы же должны установить смерть лидера подпольной организации «Сова».
– Капитан Чубриков, нам нужно и остальных членов отправить на кладбище, а не вытаскивать их оттуда.
– Я понимаю, товарищ полковник, но ситуация требует уточнения факта смерти Юсуповой Амины.
– В данное время ситуация такова, что нам необходимо срочно найти главарей подпольных организаций. По этой причине сегодня к нам прибывает дополнительный отряд работников ФСБ из спецгруппы «Альфа».
Вам необходимо встретить их. Кроме того, лично Вам, капитан, поручается разработать план операции по внедрению в подпольную организацию «Сова» двух наших агентов. Они тоже прибудут с группой «Альфа».
– Как внедрить ребят в чисто девичью организацию?
– Не беспокойся, об этом центр хорошо знает, поэтому прислали двух девушек.
– Это хорошо, что девушек прислали, но «Сова» – организация чисто чеченкой национальности. У них вся работа ведется на чеченском языке. Если наши агенты чеченский язык не знают, их могут быстро разоблачить.
– Не беспокойся, девушки – чеченки. Правда, они родились в Москве и жили там. С городом у них могут быть некоторые проблемы, поэтому Вам  необходимо поработать с ними, ознакомить их с городом.  Эту задачу придется решать Вам вместе с ними.
– Хорошо, товарищ полковник, постараюсь.
– Чубриков, одного старания мало. Операцию надо провести чисто и как можно быстрее. А пока идите в гостиницу и познакомьтесь с Вашими подо¬печными. Там ждет наш агент. Девушек сюда водить нельзя. Днем по улицам ходить и знакомить их с городом тоже не стоит.
– Вы думаете, за нами наблюдают?
– Не только думаю, капитан, но и знаю. Мы – работники спецслужбы, а за спецслужбой противник наблюдает днем и ночью. Если бы не было такого наблюдения, как бы они смогли организовать освобождение своих товарищей из нашего следственного изолятора?
Между прочим, капитан, об этом высшее руководство еще не знает. Эта информация только для Вас. учтите, что об этом новые товарищи не должны знать. Если Вас, капитан, спросят, знайте, что «были задержаны подозрительные граждане, подозрения не подтвердились, и их пришлось освободить, то есть, организовать  побег, чтобы установить за ними наблюдение». Вы поняли, капитан?
– Понял, товарищ полковник, что здесь непонятного. Такие операции ФСБ проводит очень часто, и мы тоже не исключение.
– Вот именно, товарищ капитан, это была спецоперация, чтобы установить слежку за подпольной организацией «Сова».
– Разрешите, товарищ полковник, заняться мне агентами, присланными из центра.
– Да, Вы свободны, товарищ капитан, и можете  идти. Вас давно ждет руководитель агентов в гостинице «Кавказ».
В гостинице «Кавказ», на втором этаже, в девятом номере Чубрикова ждал майор ФСБ.
Когда Чубриков постучался в дверь, ему открыл хозяин номера.
– Вы к кому? – изучающим взглядом посмотрел  он на гостя. Он был в спортивной форме тёмно-голубого цвета. Казался человеком спортивного телосложения.
– Я ищу музыканта из Москвы, – сказал Чубриков, посмотрев на длинные тонкие пальцы хозяина номера.
– Музыкант из Москвы – это я, – улыбнулся хозяин и пригласил его. – Заходите. Представьтесь, пожалуйста.
– Капитан ФСБ Чубриков.
– Майор ФСБ Кравченко. Садитесь, капитан. Полковник вам, наверное, объяснил: я должен на Ваше попечение оставить двух своих агентов.
– Я бы пока хотел, товарищ майор, чтобы Вы ознакомили меня с чертами характера Ваших агентов.
– Будет сделано, капитан, – улыбнулся майор.
– Зайнаб Байханова, 25 лет. Состоит на службе ФСБ около четырех лет. Работает информатором среди чеченской молодёжи, занимающейся бизнесом в Москве. Твердого характера. Владеет приёмами по карате. Занималась восточными единоборствами. Хорошо работает правой ногой. Не курит, не пьет.
Слабости: спортивного вида мужчины, красивая жизнь. Чеченским языком владеет.
Халима Хасанова, 23 года. Агент около четырех  лет. Работает среди студентов-чеченцев. У неё первый разряд по карате. Хорошо стреляет из писто¬лета. Хороший актер, знает психологию собеседника.
Не курит, не пьет. Чеченским языком владеет.
Остальное, что требуется от них, другие навыки – это проблема, капитан, Ваша. Сами можете их научить многому и объяснить что к чему. А теперь, капитан, распишитесь, что я дал Вам двух своих агентов, а Вы их от меня приняли.
Он протянул Чубрикову небольшой толщины журнал в черном переплете и ручку.
После этих процедур майор Кравченко с капитаном Чубриковым постучал в дверь соседнего номера, где остановились девушки из Москвы.
Дверь открыла одна из них.
– Зайнабка, можно к вам? – Кравченко попросил разрешения войти.
– Заходите, товарищ майор, – улыбаясь, пригласила Зайнаб.
– Я не один, со мной капитан, – сказал он, глазами показывая на Чубрикова.
– Пусть и капитан зайдет.
Когда зашли в номер, майор представил капитана девушкам.
– Познакомьтесь, девушки, вот ваш новый руководитель, капитан Чубриков Анатолий Васильевич. Любите, но не жалуйтесь, – улыбнулся майор.
– Меня зовут Зайнаб, Зайнаб Байханова, – встала одна из девушек из-за стола, за которым сидела. Высокорослая, с черными волосами, распушенными до плеч, большими серыми глазами. На ней была белая кофта и черная юбка.   Но в отличие от школьницы эта одежда плотно облегала её развитую фигуру.
Она села на свое место.
– А я Халима Хасанова, – сказала вторая, вставая из-за стола. Девушка среднего роста, светловолосая. Волосы большим кругом обложены были вокруг её затылка. Черные глаза, пунцовые щечки с ямочками, прямой оточенный нос, как у греческих девиц, лицо молочного цвета – всё говорило о том, что она покорила бы зрителей со сцены. К тому же обворожительная улыбка, при которой открылся ровный ряд белых зубов, говорила о безобидности её души.
На ней была кофта бордового цвета и темно-коричневая юбка.
«Она больше похожа на большинство чеченских девушек», – подумал Чубриков.
– Девушки, я хочу вас предупредить, начиная с сегодняшнего дня, вы – на войне. Что это значит? Это значит: во-первых, риск работать в тылу противника, внедрившись в организацию «Сова». А насчет организации «Сова» вам подробно расскажет ваш новый шеф – капитан.
Во-вторых, вам установлены оклады, тридцать тысяч рублей в месяц. Эта сумма государство будет перечислять на ваши личные счета в Сбербанке России. Об этих мелочах жизни я должен был предупредить вас, что и сделал.
Основные вопросы и задачи, стоящие перед вами, солдатами секретного фронта, объяснит капитан Чубриков, – сказал Кравченко. – Удачи вам! Ну, ни пуха, ни пера вам, мои хорошие!
– К черту! – улыбнулись девушки.
Кравченко попрощался и ушел. В номере остались обе девушки и капитан.
– В городе, освобожденном от повстанцев (капитан сразу приступил к работе), появилась организация молодых девушек под названием  «Сова». Члены этой организации нападают на блокпосты, на комендатуры. Последняя трагедия в правительственном доме – дело их рук. Но, в основном, они преследуют спецназ, занимающийся зачисткой.  По всей вероятности, среди спецназа есть их инфор¬матор. Они точно знают заранее, в каких точках, на какой улице будут заниматься зачисткой бойцы спецназа, и устраивают им засаду. Значит, вам необходимо знать, кто же передаёт им информацию. Кроме того, во время засады им помогают члены из организации «Хасан».
– Это что за организация? Это организация молодых ребят?
– Вы думаете, что девушки действуют отдельно, а ребята – отдельно? Это не так. В организацию «Хасан» вошли бывшие карманники, шулеры, картежники, воры в законе и их приспешники. Но они очень дружно опекают девушек – членов организации «Сова», спасая их во время перестрелки со спецназом. Таким образом, надо узнать, как они осуществляет этот контакт. Значит, это второй вопрос, который вы должны выяснить. Ваша задача – узнать, через кого осуществляют они контакт.
Насчет организации «Сова». По имеющейся у нас информации, ее создала некая студентка мединститута Фатима. Нам интересны все факты об этой личности, почти до мелочей: вплоть до того, как она одевается, где спит, в каком районе города она находится. И, наконец, нам интересны все факты о самой организации и ее структурах.
– А как Вы решили внедрить нас в эту организацию? – спросила Зайнаб.
– Эта задача очень трудная, но выполнимая. По нашим сведениям, туда обычно направляют девушек, потерявших родителей на войне, невест, потерявших женихов, их подбирают работники Чеченского КГБ, а некоторых снимают с передней линии фронта, когда они выходят на российские танки, готовые подорваться на мине или на гранате и заодно подбить танк.
– Вы хотите сказать, что мы тоже должны выйти на танк с гранатой в руке?
– Вроде этого, придется и вам продемонстрировать себя, чтобы попасть в организацию девушек. Об этом потом. Сначала нам необходимо придумать красивую историю любви.
– Что Вы имеете в виду?
– Я имею в виду организовать свадебное торжество, и во время этой церемонии спецназ забирает жениха, а невеста остается одна, не успев выйти замуж. 
– Откуда взять жениха-то?
– Женихов здесь много. Найдем одного своего агента. Поселим его в одном заброшенном районе города и сыграем вашу «свадьбу».
– Вы имеете в виду настоящую свадьбу? – улыбнулась Зайнаб. – Интересно было бы посмотреть эту имитацию. А будут затрачены средства?
– Вы не беспокойтесь, организационные вопросы за нами, но роль овдо¬вевшей невесты придется сыграть, Халима, тебе самой так, чтобы даже сама этому поверила.
– Как самой поверить, товарищ капитан, в эту почти детскую игру?
– Детская, не детская, но нам с Вами придется в нее играть. Если у Вас есть вариант лучше этого, я готов выслушать, – Чубриков серьезно посмотрел на Зайнаб.
– Неужели, товарищ капитан, нельзя без этой игры? Нельзя просто пойти к повстанцам, откуда, может быть, сами они направят в организацию девушек.
– Они могут направить тебя в госпиталь санитаркой. Так они часто и делают.
– А если попросить, чтобы направили к девушкам-подпольщицам?
– Могут возникнуть подозрения. Командование повстанцев может попросить у КГБ республики о проверке ваших личностей.
– Неужели так строго и трудно попасть в эту подпольную организацию.
– «Сову» оберегает Чеченский КГБ. Туда девушки попадают через агентов КГБ, детально проверенные, в некоторых случаях, даже обученные вести в подполье войну против наших солдат. В особенности, против спецназа.
– Где их обучают?
– Есть спецшкола КГБ, школа «Летучих воинов». «Летучие воины», в основном, выступают против русских десантников.
– Вы хотите сказать, девушки, состоящие в организации «Сова», обучались в спецшколе КГБ?
– Да, все члены комитета.
– Но тогда, это не какая-нибудь подпольная организация, наспех собранная, а подготовленная боевая ячейка.
Теперь понятно, почему Вы хотите сыграть имитированную свадьбу, придумать историю с нашими семьями, значит, Вы боитесь, что они нас раскроют?
– Я еще ничего не сказал о мнимой вашей семье.
– Не говорили, но думали говорить.
– Правда, собрался сочинить для вас обеих, истории а «ваших» семьях. Раскроют они вас или нет, это зависит не столько от меня, сколько от вас самих.
– Почему? Вы же будете для нас сочинять семейные легенды. Оттого, насколько Вы убедительно сочините такие легенды, зависит наше благополучное приземление на планете «Сова», – сказала молчавшая до сих пор Халима.
– Халима права, насколько убедительно будет Ваше сочинение, настолько и будет доверие «совят», – поддержала Зайнаб.
– Не только от этого, девчата, но и от ваших способностей превращаться в тех, кого вы играете. От вашей изобретательности и вашего умения сопереживать о сказанном.
Короче говоря, от ваших способностей играть роль той, за кого вы себя выдаете, успех задания, поставленного перед вами.
– Капитан, здесь, в этой гостинице, с ума можно сойти от безделья и скуки. Дайте нам выучить хотя бы наши роли?
– Хорошо девушки, у меня есть заготовки, я вам раздам. Если то, что я предложу вам не понравится, то рассмотрим ваши предложения, – капитан Чубриков вытащил записки из папки и отдал девушкам.
– Значит, я – дочка таксиста Мансура, погибшего при авиабомбежке. Фамилия Алиева, «Алиева Зайнаб», неплохо звучит. Удивительно, с утра была Байханова, а после двенадцати стала Алиевой. Что Вы с нами делаете, капитан?
– А разве плохо, если есть возможность, менять фамилии?  Стать тем, кем хотите? 
– А мой папа, оказывается, работал на нефтеперерабатывающем заводе. Вступил в ряды повстанцев. Его звали Магомедов Шамиль. Теперь я – Маго¬медова Халима! Звучит неплохо.
– Девушки, давайте серьезно. Вы обе родились и жили в Гудермесе. Окончили Гудермесскую вторую среднюю школу. Обе – подруги со школьной скамьи.
На днях у Зайнаб спецназовцы «убили» отца. До этого несколько дней тому назад при авианалете «погибла» мама. Зайнаб, ты осталась одна, «потеряв» родителей.
Халима, ты «собралась выйти замуж». День свадьбы был уже назначен, а во время артналета погиб жених.
«Потеряв любимого парня», отчаявшись, ты, Халима, решила пойти на передовую линию фронта и отомстить за убитого жениха, и с тобой  пошла твоя осиротевшая подруга.
Вот ваши истории, которых вы должны рассказывать всем, с кем бы ни встречались, начиная с сегодняшнего дня. Сегодня на БТР вас выведут на линию фронта. Там вы попадете к повстанцам. Там и будете рассказывать ваши   истории.

***
В городе Грозном, в гостинице «Кавказ»,  девушкам долго не пришлось скучать. Утром следующего дня Чубриков приехал за ним и повез их на гудермесскую линию фронта. Как договорились, девушек посадили на БТР и вместе с атакующими частями российской армии отправили на укрепления повстанцев.
А там, к вечеру, повстанцы начали атаковать русских. Во время этой атаки повстанцы обнаружили около подбитых танков и БТР контуженых девушек. Повстанцы их подобрали и отправили в воен-ный госпиталь. В госпитале Зайнаб, Халима провалялись около десяти дней. Память постепенно начала к ним возвращаться. Правда, девушки, попавшие под взрывную волну, еще плохо слышали,  как было написано в истории болезни. На десятый день девушки вспомнили свои имена и фамилии. Зайнаб быстро «справлялась» с контузией. Халиме трудно было вспомнить, откуда она, и как оказались на передовой. Но обе «воевали» с гранатами в руках против танков и БТР Российских войск.
– Мы хотели отомстить за смерть своих родителей, погибших от русских бандитов, – сказала Зайнаб. А у Халимы накануне свадьбы русские убили жениха, – добавила она.
В госпитале больше никто, кроме лечащего врача, ничего не спросил.
Когда девушки поправились, им предложили остаться в госпитале и работать санитарками.
– Мы хотим к воюющим повстанцам. За нами должок. Мы должны вернуть этот долг русским, – сказала деловито Зайнаб. А Халима, улыбаясь, молчала. Ведь она «плохо слышала».
Из госпиталя девушек отправили на передовую, где части Российской армии беспрерывно днем и ночью атаковали позиции повстанцев. Отражая  беспрерывные атаки частей Российской армии, обороняющиеся иногда  переходили в контрнаступление.
На передовой линии фронта девушек долго не задержали. Командир боевого соединения, где оказались девушки, связался с Шамсутдином,  предложил забрать девушек, атаковавших гранатами российские танки.

***
Шамсутдин долго не заставил себя ждать. В тот же час появился и забрал двух девушек, решивших «отомстить русским» за гибель своих родных.
Сначала Шамсутдин, устроив их в ту же гостиницу «Кавказ», навел на них справки через своих агентов. Ничего дельного из Гудермеса не получили. Школу № 2, правда, во время авианалета взорвали прямым попаданием авиабомбы. Школа сгорела дотла со всеми школьными документами. Насчет учебы девушек в той школе подтвердить или отвергнуть никто не смог.
Шамсутдин предложил девушкам уехать с беженцами.
– Завтра три семьи беженцев отправляются в Ингушетию, приготовьтесь выехать с ними, – сказал Шамсутдин.
– Мы Вас очень просим, брат, не отправляйте нас никуда, оставьте с повстанцами вместе воевать. Мы хотим отомстить за смерть своих родителей, за искалеченную молодость, – Зайнаб не согласилась с предложением Шамсутдина.
Она не решилась попасть в организацию «Сова». Она знала, в эту организацию девушек отправляют работники КГБ.
Зайнаб страшно испугалась, когда их привезли в ту же гостиницу, где они были за один день до попадания на линию фронта. Но обошлось. Здесь, оказывается, по-своему действует ФСБ России и КГБ Чеченской Республики: ни те, ни другие не регистрируют своих клиентов.
Когда Чубриков получил информацию, что девушек привезли в ту же гостиницу, где они остановились в первый день приезда, не на шутку разволновался: «Неужели кто-нибудь знает их? Они же ни с кем не общались, из номера не выходили? Тем более, номер был снят на другую фамилию».
Ждал дальнейших событий тре¬вожно: «Неужели где-то прокололись? Может, просто случайное совпадение, что именно в эту гостиницу привезли их!»
Пока Чубриков тревожно думал, девушек отправили в одну из групп подпольной организации «Сова». Это известие очень обрадовало Чубрикова.
– Операция удачно завершилась, товарищ полковник, девушки оказались в одной из групп подпольной организации «Сова», – радостно доложил Чубриков своему шефу.
– Операция, капитан, не завершилась, она только начинается. Поэтому, капитан, удачи Вам и Вашим подопечным, – сказал Одинцов.
– Самое страшное было – внедрить своих агентов в ту организацию. Все прошло удач¬но,  товарищ полковник.
– Удачным будет то, капитан, когда Вы  поймаете главарей этой организации и ликвидируете их. 
– Бог поможет, ликвидируем, товарищ полковник.
– Бог тоже помогает, капитан, удачникам. Удачи Вам.
Чубриков вышел с хорошим настроением и решил не торопить девушек: «Основная задача выполнена. Пускай пока девушки адаптируются, привыкают к «новым подругам».
***
Малик в госпитале очень ждал появления Амины. Когда выходил из бредового состояния, первым делом искал её глазами около своей койки.   Первый день ждал спокойно. Но на второй день Фатима добавила немного тревоги, сказав, что Амина, тоже ранена, находится на лечении.
Малик очень беспокоился, боясь, что ранение тяжелое. Когда прошла неделя в ожидании Амины, и она не появилась в его палате, сердце начало тревожно биться. На душе появилась туманная неясная тяжесть.
Вдруг ему стало не по себе, появились необъяснимая тревога и непреходящая тяжесть на душе. Что с ним, он не мог и сам себе объяснить. В чем причина такого резкого изменения общего состояния раненого, понять никто не мог. Ожидание появления Амины становилось тягостным с каждым часом: «Может, она тяжело ранена и не может вставать с койки… Может, и ее оперировали, как и меня, доктора не разрешают вставать… А может, она не знает, где я и что со мной…»
С ответом на эти вопросы он ждал появления  Фатимы.

***
– Каждый день хочется навещать Малика, хоть немного поухаживать за ним, присмотреть и помочь ему, но боюсь одного вопроса, Зарема. Боюсь, что он спросит, почему до сих пор Амина не навестила его? Этот вопрос Малика для меня,   страшнее динамита.
– Почему бы, Фатима, не рассказать ему правду? Раз Амина погибла, и ее нет в живых, зачем его обманывать? Он ее любил, он имеет право узнать правду о ней. О ее смерти. Ведь она погибла, спасая его. Она отдала свою молодую жизнь ради его спасения. Я думаю, Фатима, нужно рассказать ему об этом.
– Но как рассказать тяжелораненому человеку, что его любимая погибла, спасая от плена его и других товарищей? Почему именно она, Амина, погибла, одна из всех нас?
– И мы могли оказаться на ее месте. Мы тоже поступили бы так же, как поступила она. Она отдала жизнь, не сомневаясь ни на минуту.  Фатима, это война. На войне одни поги¬бают, других калечат.
– Зарема, тебе хорошо так говорить. Ты не знаешь, как мы дружили с детства. Амина была для меня, как сестра, а Малик – как брат. Мы вместе росли, учились в одной школе с первого до десятого класса. Друг от друга у нас не было тайн.
– Тем более, тебе надо рассказать правду. Правду об этой паршивой войне. 
Когда потеряла Мансура, разве ты не испытала эту боль потери дорогого для тебя человека. Ты же выдержала. Стала более храброй. А почему ему нельзя сказать правду, чтобы он не мучился ожиданием и надеждой?
– Слушай, Зарема, давай вдвоем навестим его. И ты расскажешь ему правду, – сказала Фатима, перекладывая ответственность на Зарему.
– Хорошо, Фатима, если тебе так тяжело этого сделать, я помогу. Все равно он узнает об этом, если не сегодня, так завтра. Если не от нас, то от кого-то другого.

***
Когда второй раз за неделю Фатима появилась без Амины, Малик с тревогой посмотрел на нее. В глазах у него блуждал немой вопрос: «Почему Амина не приехала?»
Чтобы не ответить на этот вопрос, Фатима отвела свой взгляд в другую сторону.
– Сегодня, Малик, приехала навестить тебя наша подруга Зарема. Я имею в виду, моя Амины.
– Фатима, почему Амина не навещает меня? Может, она ранена тяжело, и ей нельзя вставать?
– Да, Малик, ее тяжело ранило, и она скончалась, – ответила Зарема вместо Фатимы.
Малик соскочил с койки, как будто его током ударили. Он, молча, посмотрел на Фатиму.
«Скажи, Фатима, скажи, школьный мой товарищ, что Амина не погибла…
Скажи, что  Амина придет навестить меня», – говорили его глаза. Они искали в глазах Фатимы другой ответ. 
Но Фатима не могла ответить на его вопрос. Такого ответа, какой хотел услышать Малик, у Фатимы не было. Она и сама очень тяжело переживала смерть подруги. Переживания  одноклассника выбили Фатиму из равновесия, она заплакала и обняла Малика, как брата. Малик, уткнув лицо в плечо Фатимы, безмолвно всхлипывал.
В этот момент Фатима готова была отдать свою жизнь, если только можно было бы вернуть Амину, чтобы развеять туман печали в глазах Малика, согреть его сердце светлыми теплыми лучами солнца.
Но, к сожалению, мёртвых не вернуть к жизни. Они уже там, откуда нет возврата. Фатима это понимала, поверить не могла. Это понимал и сам Малик.
– Фатима, почему она погибла? Зачем я жив? Для чего? Почему Аллах поступает так несправедливо? Фатима, скажи, пожалуйста,   что мне делать?
– Война, Малик, нам выбора не оставляет. Она забирает лучших из лучших. 
– Как это случилось, Фа? Скажи мне, сестра!
– Когда она узнала, что ты попал в плен, и находишься с другими товарищами в следственном изоляторе ФСБ России, она организовала нападение на  комендатуру в Грозном. По договоренности с членами организация «Хасан» эта операция была отвлекающей. По замыслу  операции, она была уверена в том, что ФСБ и спецназ бросятся спасать  комендатуру, и вас освободить из следственного изолятора будет легче. Отвлекающую операцию Амина взяла на себя. Я отговаривала ее. Я чувствовала, что  случится непоправимое, но она не послушала. Она сказала: «Когда Малика истязают в плену, я спокойно сидеть не могу. Я должна действовать и участ¬во¬вать в его освобождении». 
– Получается, она, спасая меня, сама погибла?
– В этой войне, Малик, мы занимаемся спасением друг друга, но спасем ли мы всех, дорогих нам людей, только один Аллах знает. Но родину, свою маленькую Чечню, мы обязаны спасти.
– Фа, сестра моя, скажи, зачем эти жертвы нашей маленькой Родине?
– Чтобы будущие поколения жили в свободной независимой Чечне.
– А эта наша свобода, понравится ли будущим поколениям? Не будут ли они считать нас дураками, отдавшими свою молодую жизнь за свободу, которая им не по душе. Ведь у каждого поколения свои критерии о свободе. 
– Ни одно поколение, Малик, не может отрицать свободу и независимость собственной личности. Ведь они будут жить в республике, где их никто не оскорбить  за то, что они «черножопые нацмены». Они будут жить в республике, где не будет места ни порнографии, демонстрируемой по ТВ или в СМИ, ни педофилам – этому позорному явлению современности. Ты видишь, сколько жестокости, цинизма, разврата показывают по ТВ? Сколько неприличной оголенности рекламируют на страницах кассовых журналов? Жутко смотреть…
А наша религия отрицает пьянство,  проституцию, разврат, пропагандирует общечеловеческие ценности. Вот почему мы поддерживаем своих духовных лидеров.
Думаю, будущие поколения будут жить в новой республике, они разработают собственную конституцию, отличающуюся от конституции нынешней России…   
– Фа, сестра, как написано в истории, имам Шамиль тоже воевал против царских угнетателей.
Война закончилась пленением имама и его наибов. Ему предоставили дом в Казани, обеспечили всем необходимым, а детям его даже предоставили возможность учиться за рубежом. После его пленения последующие поколения жили мирно с русскими, называя их старшими братьями.
Но сегодня, в одночасье, не могли же мы, чеченцы, стать ненавистными врагами русским, а они – нам...
Здесь что-то другое, чего ни мы, чеченцы, ни русские не понимаем.
Я страшно удивился, когда  следователь с такой изощренностью ломал мои пальцы, требуя назвать имя руко¬водителя организации «Сова» и ее местонахождение.
Ведь я же был на экскурсии в Москве, видел Кремль. Отдыхал, будучи пионером, в «Артеке», во всесоюзном пионерском лагере. Фа, помнишь, ты ведь тоже отдыхала в том лагере. Там мы, все дети, независимо от национальности, жили и отдыхали, как друзья, как братья!
Что же сейчас произошло с нами и с русскими?
– Малик, ты говоришь, в одночасье стали врагами. Мы, чеченцы, не напали ни на кого,  наоборот, напали на нас, сожгли нашу школу,  разрушили наш город, Грозный, убили мою маму,  Мансура, нашу Амину. И продолжают убивать наших братьев, отцов.   
– Фа, сестра, я понимаю, сегодня они разрушают наш мир, убивают наши мечты. Мансур учился в университете, хотел стать юристом, Амина училась в мединституте, хотела стать доктором. Где их этот молодой красивый студенческий мир? Где их прекрасные человеколюбивые мечты? Со своими мечтами в юношескую пору эта проклятая война их загнала в сырую землю... Сколько людей уже убито, сколько их ещё погибнет…
– Малик, но се¬годня, на этой войне, гусеницами танков, солдатскими сапогами они хотят растоптать наше достоинство, нашу честь.
– Я понимаю, Фа, могильные плиты наших убитых друзей требуют мести, свежие могилы твоей и моей любви, требуют возмездия!
Но я не могу, сестра, понять, почему мы и русские стали так ненавидеть друг друга!? Почему? Почему?
– Потому что, Малик, этот ввод частей Российской армии повлёк за собой реку неоправданной крови с обеих сторон.
Малик, скорбя об Амине, стал до крови кусать губы.
– Малик, пожалуйста, крепись… Малик, пожалуйста, успокойся… В Чечне, наверное, нет человека, которого так или иначе обошло бы такое горе.
В палату зашла медсестра.
– Девушки, что же вы наделали? Почему он разволновался? Быстрее, освободите палату, вам уже пора возвращаться.
Фатима  и  Зарема, чувствуя себя виноватыми, попрощавшись с Маликом.
– Малик, до свидания! Выздоравливай быстрей!
Девушки, скорбя, вышли из палаты.
– Фа, Зарема, берегите себя!  – услышали они голос Малика.
Когда они вышли в коридор, Зарема удивленно посмотрела на Фатиму:
– Он воевал против частей Российской армии, они тяжело ранили его, но он так и не научился ненавидеть русских.
– Малик – бывший секретарь школьной комсомольской организации. У него в голове всё еще бродят дрожжи интернационализма, – сказала Фатима.
– Честно говоря, мне тоже кажется, если бы вывели из Чечни Вооружённые силы России, если бы прекратили эту войну, чеченцы и русские смогли бы спокойно, как поётся в песне «В мирном мире жить», – прошептала Зарема.
– Да, Зарема, думаю, давно пора требовать от Российского правительства вывода из Чечни своих воинских частей.

***
Когда Малик остался один в палате, печальные мысли об Амине вновь стали терзать его.
«Вот почему, когда я терял сознание от невыносимой боли в пальцах, она приходила ко мне и говорила: «Терпи, мой милый, я спасу тебя. Я сейчас приду и спасу тебя. Тебя никто потом не сможет мучить. Ты только еще немного потерпи, я обязательно приду. Ты их не бойся, они тебе ничего не смогут сделать. Подумаешь, пальцы  поломали? Ну, и что?»
–  Это же ведь мои пальцы. Мне же больно, Амина.
– «Ну, потерпи мой хороший. Мой смелый друг. Я спешу помочь тебе». Вот почему в бреду то появлялась перед глазами Амина, то исчезала.
Не зря так беспокоилось мое сердце в последнее время. Оно предчувствовало что-то трагическое. Как же это так, о Аллах! Мы ведь даже не успели  от души полюбоваться друг другом. Хотя со школьной скамьи наши одноклассники нас считали женихом и невестой, я даже не успел послать сватов, чтобы она стала нареченной моей невестой. Почему же война забрала её у меня так быстро? Амина, ты погибла, спасая меня. Ну зачем, зачем это ты сделала? Кому нужна жизнь, спасенная такой ценой? У этой жизни, любимая, без тебя нет смысла.  Ты ушла. То счастье, которое у меня  было, умерло вместе с тобой. Ты была   единственным моим счастьем…» – по щекам Малика покатились слезы, горькие, тяжелые, как свинцовые шарики, скупые мужские слезы.
«Горе слезами не обмоешь. Быстрей надо поправиться и покинуть госпиталь. Как можно быстрей надо вернуться на фронт, буду добиваться, чтобы вывели из Чечни Вооружённые силы России, чтобы ни одна пуля больше не свистела на земле Чечни!
Клянусь нашей любовью, Амина, я добьюсь этого! Ты слышишь, Амина?!
Малик задрожал, лицо его побелело, голова   начала кружиться.
В это время опять вошла медсестра, чтобы выполнить назначение лечащего врача.
Заметив его состояние, спросила:
– Тебе опять плохо? Голова кружится?  Повернись и покажи свое мягкое место! – она почти сделала в ягодицу укол и быстро пошла позвать лечащего врача.
– Доктор, больному в восьмой палате плохо. У него лицо бледное, он теряет соз¬нание… 

***
После смерти Амины у членов организации «Сова» настроение было подавленное. Фатима  очень сильно переживала смерть Амины:
– Я потеряла не только подругу, но и сестру. Все наше детство, школьные годы у нас прошли   вместе. Я привыкла ходить к ней и тогда, когда мне бывало хорошо, и тогда, когда мне бывало  плохо… 
Она была очень доброй и искренней девушкой.     Как она хотела, Зарема, стать врачом, если бы ты знала? 
Когда другие девушки собирались по вечерам в кино или на концерт, она меня тянула в  библиотеку. Проклятая война, она не дала ей осуществить свою мечту…
Трудно потерять подругу, но вдвойне труднее смотреть на школьного товарища, потерявшего свою любовь, –  говорила Фатима  Зареме.
Когда Фатима вернулась с поездки в Бамут, Роза пришла к ней посоветоваться:
– Фатима, как мне быть? В нашу группу поступили две девушки. Они очень хотят увидеться с тобой.
– Во-первых, Роза, скажи, откуда и как попали они в вашу группу?
– Их привел Шамсутдин. По его рассказу, девушки пошли на линию фронта с целью отомстить: одна – за убитого жениха, другая – за смерть отца.   Притом их нашли около подбитого танка оглушенными. Шамсутдин сказал, что они были контужены. Несколько дней их лечили. Потом предложили остаться санитарками, но они не согласились, решили вернуться на линию фронта к повстанцам. Но там решили их отправить в нашу организацию.
– Сами они откуда?
– Сами они жители города Гудермеса. У одной родители погибли во время бомбежки, а у другой жениха убили накануне свадьбы. Типичная биография наших членов.
– Вот именно, Роза, будь осторожна, за типичными фактами автобиографии, присущими членам нашей организации «Сова», не оказалось бы подлога.
– Мне кажется, девушки говорят правду о себе. Здесь не может быть подвоха.
– Смотри Роза, то, что тебе кажется, не принимай за действительность. Что касается насчет встречи со мной, будет время – встретимся.

***
Зайнаб быстро нашла общий язык с Розой. Она всегда готова была, как пионер, выполнять поручения Розы, сделать ей комплимент, восхвалить ее заслуги при всей группе.
Розе нравилось услуж¬ливое отношение к себе со стороны Зайнаб. Она стала больше доверять ей.
Такое отношение нового члена группы не нравилось Пате.
– Роза, ты слишком доверяешь Зайнаб. Ты же ее хорошо не знаешь?
– Патя, новые или старые члены, для меня все одинаковы. Да, я больше доверяю ей. Она мне нравится. От этого никому же не плохо?
– А мне, Роза, она не нравится. Я бы никогда ей не доверяла. Она, Роза, – очень хитрая девушка. Мне кажется, насчет автобиографии она сочиняет.
– Что ты имеешь в виду? – Роза насторожилась.
– Она утверждает, Роза, что ей около 19 лет. На самом деле, ей больше 24-х лет.
– Откуда, ты знаешь?
– Роза, когда она смеется, ты разве не заметила, что у нее уже вышли зубы мудрости.
– Эти зубы могут у большинства вырасти в 19-20 лет?
– Ты говоришь, у большинства, а если она из меньшинства? Кроме того, она часто отлучается. Когда я её спрашиваю, она говорит, что в туа¬лет ушла.
– Ты бы ещё спросила, почему она так часто ходит в туалет, – улыбнулась Роза.
– Спросила, Роза, еще как спросила.
– Ну и что ответила она? – улыбаясь, Роза посмотрела на Патю и подумала: «Она ревнует. Хочет, чтобы я не дружила близко ни с кем, кроме как с ней».
– Она ответила, что у нее было переохлаждение ног и «заработала» воспаление мочевого пузыря.
– Ну, вот видишь. Она заболела, а ты даже в этом ее обвиняешь.
– Да нет у нее никого воспаления, она в туалете разговаривает с кем-то.
– С кем она может разговаривать, Патя? Мне кажется, подруга, ты излишне придираешься к Зайнабке?
– Что ни говори, Роза, я ей не верю. Я чувствую, что она – не наша.
– Наша или не наша, Патя, она тоже такая же, как мы с тобой. Она – чеченка, которая имеет право  защищать свою Родину.
– Я – не против Зайнабки, Роза, пусть защищает. Но я не  могу доверять ей?
– Патя, это твое право. Но мешать ей не надо.
– Я ей не мешаю, Роза, но я за ней буду наблюдать, – упрямо твердила Патя.
Тем временем Зайнаб тоже успела пожаловаться на Патю:
– Роза, почему-то Патя преследует меня. Говорит: «Зачем ты дружишь с Розой? Она все равно не оценит твою дружбу». Я ей сказала:  «Оценит или не оценит, это ее дело, но мне интересно с Розой дружить и поэтому я и дружу».
«Роза – эгоистка, у нее друзей не бывает, есть только подчиненные. Это, Зайнаб, ты скоро поймешь»  – сказала мне Патя, – заключила Зайнаб.
– Это она тебе зря сказала. Я тоже умею дружить и ценить дружбу своих подруг.
– Мне кажется, Роза, она ревнует меня к тебе.
– Наверное. Бывает и такое, когда между подругами появляется третий человек, – Роза постаралась не поддаться обиде. – Но я думаю, Зайнаб, вам с Патей надо найти общий язык. Если можно, подружись с ней. Мы делаем одно дело.   Без согласия и дружбы трудно выполнить какое-либо дело. Бывает необходимость во взаимо¬выручке во время боевой операции. Без дружбы это гораздо труднее делать.
– Я это понимаю, Роза. Я тоже хочу с ней и со всеми девушками подружиться, доверять им и чтобы они тоже доверяли мне. Но с Патей трудно, мне кажется, она в чем-то меня подозревает.
Это был наводящий вопрос Зайнаб. Она решила проверить Розу, не говорила ли ей Патя о своих подозрениях.
– Этого не может быть. Если она подозревает тебя, Патя тотчас же рассказала бы мне, – ответила Роза уклончиво. Она не могла выдать подозрения своей подруги.
«Значит, Патя никому ничего не сказала. Сама решила самостоятельно следить за мной. Раз Роза не знает о подозрениях Пати, то, естественно, она не могла дать ей поручение следить за мной. Это хорошо, в таком случае устранить Патю будет легче. И подозрений меньше», – подумала Зайнаб.
В дальнейшем Зайнаб передала шефу:
– С руководителем группы контакт установлен. Мне кажется, она мне доверяет. Но у меня незначительные проблемы возникли с одной из них. Мне кажется, она подозревает меня. Она следит за мной. Если так пойдет и дальше, она помешает нашей операции. Ваш совет?
– Постарайся привлечь ее на свою сторону. Ценным подарком, необычной услугой.
– Если не удастся?
– Во время боевой операции ее стоит ликвидировать. При помощи Халимы, думаю, будет легче, чтобы со стороны других и, в основном, у руководителя группы не было подозрений. Чтобы выйти на даму, можно жертвовать пешками.
Таким образом, Зайнаб получила разрешение при помощи Халимы устранить Патю. И она решила это сделать, когда группа девушек выйдет на операцию. По возможности она старалась держать Халиму возле себя: «Во время   операции смерть Пати можно будет списать на противника», – решила Зайнаб.
Сначала она последовала совету шефа, решила подкупить Патю вниманием, подарками.
– Патя, сестра.
– Я – не твоя сестра.
– Я знаю, Патя, что ты – не сестра мне, но очень хочу подружиться с тобой. Патя, мы же не знаем, что с нами будет. Сегодня – мы живы, а завтра – как знать. Кругом война. Поэтому стоит ли портить настроение друг другу и подозревать? Давай, Патя, подружимся. Я даже хочу в знак нашей дружбы подарить тебе вот эти золотые часы, – Зайнаб протянула меленькие, красивые с золотым корпусом часы.
– Нет, нет. Я не привыкла у чужих людей брать дорогие подарки, – Патя отказалась от подарка. – Зайнаб, ты на меня не обижайся, против тебя я ничего не имею, но ты мне не нравишься. Я не знаю почему, ну, не нравишься.
– Ладно, Патя, насильно мил не будешь. Я хотела с тобой подружиться, но не получается. Поживем, может, со временем, Патя, ты меня тоже полюбишь. Сразу незнакомого человека полюбить и с ним подружиться бывает трудно, – сказала Зайнаб. А сама подумала: «Надо быстрее убрать ее с пути. Она может помешать мне». 
Через некоторое время поступила информация, что на улице Гудермесской намечается зачистка. Роза решила со своей группой организовать засаду во время этой зачистки. Всех девушек, входящих в свою группу, предупредила о предстоящей операции.
Накануне операции в Гудермесском районе Фатима вышла на связь с Розой и предупредила:
– В Гудермесе туман, моросит. Погода нелетная.
Из этой шифровки Роза поняла: условия для засады непозволительные. Об операции   сами  спецназовцы дали знать.  Спецназ знает о засаде. Об этом Фатиме докладывали члены группы «Хасан».
 
***
Роза все-таки находилась под давлением Зайнаб, которая просила провести засаду или нападение на какой-нибудь блокпост, чтобы быстрее получить боевое крещение.
– Розочка, я так хочу, побыстрее принять участие в операциях против спецназа или в нападениях на блокпосты, чтобы завоевать доверие у девушек.
– Не спеши, Зайнаб, придет и твое время участвовать в военных операциях. И тебе будут доверять девчата. Об этом ты не думай, каждому свое время, – успокаивала ее Роза.
Ребятам из организации «Хасан» не понравилось повышенное внимание к улице Гудермесской.
– Шеф, уже третий день отдельные работники спецназа, а также люди в штатском, как бы случайно появляются. По их поведению заметно, что на этой улице намечаются какие-то мероприятия, – подытожил Булыжник.
– Разве ты не знаешь, какие мероприятия проводят эти бандиты в военных мундирах. У них основное мероприятие – это зачистка. Одни из них занимаются зачисткой улиц, другие – обчисткой домов.
– Почему-то шеф, мне кажется, на отдельных точках они оставляют секретные посты.
– Что, солдат оставляют на посту?
– Да, шеф, спецназовцев. Кроме того, они еще одну улицу заблокировали, создали наружную оборону.
– Это Булыжник, становится похожим на ловушку. Нам надо связаться с организацией «Сова». Случайно, не планируют они нападение на улице Гудермесскую, – заинтересовался Горбун.
Когда узнал об этом, он предупредил девушек, что спецназ готовит им ловушку.
Группа Розы уже готова была приступить к операции на улице Гудермесской. 
Девушки решили перед рассветом занять на улице огне¬вые позиции на самых удобных точках. Когда группа Розы Алибаевой прибыла туда и начала распределять, где расположиться минометчикам, где гранатометчикам, они обнаружили, что эти точки, которые они выбрали, оказались занятыми. Началась перестрелка, и наружное кольцо спецназа начало сжиматься. Теперь девушки поняли, что они попали в окружение.
– Девушки, рассыпаться по одной в развалинах! – скомандовала Роза, и сама, укрывшись за полуразрушенной стеной, начала вести огонь из миномета по наступающим бойцам спецназа. 
У девушек снаряды закончились, и их косили снайперы. Вскоре спецназ подавил огонь сопротивления. Роза получила пулевое ранение в левую ногу. Раздробив малоберцовую кость, пуля прошла насквозь.
Спецназ наступал, зажимая кольцо со всех сторон, три девушки оказались убитыми, в том числе и Патя.
Когда Патя почувствовала опасность, она оглянулась и увидела направленный на нее пистолет Халимы.
– Вот гадины! Как вы обманули нас, затянув в эту ловушку! – успела крикнуть Патя.
Прозвучал одиночный выстрел. Раненая в плечо, как птица в полете, она упала. Дополнительно рядом она взорвала еще гранату. Взрывная волна подняла отдельные фрагменты ее тела в воздух и разбросала в разные стороны.
Халима без сопротивления сдалась спецназу. Спецназовцы взяли в плен и тяжелораненых Меседу и Калимат.

***
Розу, раненую в ногу, взвалив на себя, Зайнаб потащила в подвал одно¬го разрушенного дома, и там под плитами развалившегося этажа спрята¬лась с ней.
Они там дождались вечера. Вечером, смешавшись с темнотой, вылезли из-под плит.
Это был первый, серьезный провал операции у членов организации с потерей целой боевой группы. Фатиму очень сильно взволновала неудача группы Розы. Самое страшное для организации – члены организации, попавшие живыми в плен.
– Фатима, извини, что не послушалась тебя. Я потеряла группу. Очень сожалею, что попались в плен Меседу, Калимат и Халима.
– Рана серьезная у тебя?
– Ранение левой ноги с раздроблением малоберцовой кости. Если бы не Зайнаб, я оказалась бы в плену. Или пришлось бы до последнего драться, а потом погибнуть.
– Передай Зайнаб от меня благодарность за спасение тяжелораненого товарища.
– Она рядом, обязательно передам. Она сама тоже слышала. Фатима, как нам вытащить девушек из плена?
– Роза, тебе пока необходимо лечиться. Насчет девушек, попавших в плен, мы поговорим в комитете.
– Я тоже хотела бы присутствовать на заседании, несмотря на ранение. Все-таки вопрос на заседании комитета стоит о членах моей группы.
– Ты не беспокойся, Роза, насчет заседания мы заранее сообщим тебе.
Фатима про себя подумала насчет провала операции: «Не связана ли неудача с появлением новых членов. Патя их подозревала, почему? Может, о них она знала то, что мы не знаем? Ее нет в живых. Её не спросишь, почему? Но Зайнаб  спасает главного фигуранта – Розу. Спец¬назу выгодно было взять в плен раненую руководительницу операции, члена комитета организации «Сова». Ключевую фигуру.
Тем временем Булыжник и Арби задавали вопрос Горбуну:
– Шеф, как ты думаешь, устроив удачную засаду, почему спецназ дал возможность уйти руководителю группы?
– Как дали уйти! Объясни.
– Во время окружения группы членов «Сова» ранили руководителя группы в ногу. Она не могла двигаться. Ее на себе из-под носа бойцов спец¬наза унесла член группы, кажется, новая девушка.
– Ты говоришь, из-под носа? Может, они не заметили?
– Как можно, шеф, не заметить основного фигуранта?
– Это ты знаешь раненую девушку, руководительницу группы девушек, но они не знали?
– Шеф, не знать не могли. Во-первых, в группе их информатор.
– Почему думаешь так?
– Без информатора они не могли так удачно устроить ловушку. Как мы знаем, девушки очень осторожны. Ни разу до сих пор у них неудачных операций не было.
– Не всегда удается провести удачную операцию, порой противник может просто угадать наперед задуманную тобой операцию.
– Шеф, но это мне знакомый почерк, такие операции работники спецназа и ФСБ проделывают с нашим братом. Если ты оставил большой куш на воле, а сам сидишь, фараоны подсаживают в тюрьме своего человека, и он устраивает твой побег вместе с тобой и он сам «рискует».
– Правильно говорит Булыжник, – в разговор вмешался Салманов. Тогда возникает вопрос, чтобы выйти на резидента, который находится на воле, к члену преступной группы, имеющему доступ к резиденту, подса¬живают своего агента и устраивают с его помощью побег члена преступной группы. Так что, Хасан Камалович, Булыжник в чем-то прав. Организацию «Сова» надо предупредить. В их организации появился информатор ФСБ, – заключил Салманов, как  бывший работник КГБ Чеченской Республики,  хорошо знакомый с методами спецслужб России.
Салманов убедил Горбуна, и он решил связаться с Шамсутдином, который был связан с группой девушек.
Фатима тоже сомневалась: «Как могла выйти из плотного окружения бойцов спецназа Зайнаб, таская на себе раненую Розу, если они не дали «коридор»? Почему Патя погибла?
Появился Шамсутдин. Его появление Фатиму не обрадовало. Она чувствовала, что Шамсутдин не совсем равнодушен к ней, старается занять место Мансура в ее сердце: «Это уже слишком. Вряд ли кто-нибудь ближайшие годы может занять место Мансура в моём сердце». 
Шамсутдин не спешил. Он понимал, чтобы забыть школьного друга, юношескую любовь Фатиме нужно время. Он, как солдат на посту, готов был оказать ей любую услугу, делать для нее что-то приятное, уберечь от неприятностей,  ее от угроз. На этот раз тоже, когда Горбун сказал, что Фатиме угрожает опасность, он сильно разволновался, испугался, да и руководитель организации «Хасан» заметил такое тревожное состояние Шамсутдина.
– Все-таки, ты девчонку предупреди, – сказал Горбун, от души желая этого.
– Обязательно это сделаю, Хасан Камалович, большое спасибо за предупреждение, – поблагодарив Горбуна, он поспешил увидеться с Фатимой.
Шамсутдин сделал паузу, думая, с чего бы начать разговор. Временное замешательство Шамсутдина заметила Фатима и решила помочь ему начать разговор:
– Ты, наверно, по поводу вчерашней операции?
– Ты угадала, Фатима. Вчера девушки попали в заблаговременно устроенную засаду. Значит, противник знал о начале операции. Более того, он знал, где наши девушки намерены эту операцию провести.
– Я тоже так же думаю, Шамсутдин, но фактически ничего не могу доказать.
– Среди членов группы были сомневающиеся в успехе операции? Были какие-нибудь подозрения у девушек?
– Наверно, Вам тоже известно насчет сомнений Пати. Да, были подозрения у Пати. Она мне об этом говорила, что она подозревает Зайнаб. Что она часто отлучается. Она, в основном, часто ходит в туалет и оттуда, кажется, она звонит, – сказала Патя.
То, что кажется – еще не факт. Тем более, Зайнаб защищает Розу, руководителя группы.
– Что она объясняет по этому поводу? Я имею в виду, насчет подозрения Пати?
– Роза сказала, Патя ревнует к Зайнаб.
– Как это ревнует?
– До появления Зайнаб Патя и Роза были хорошими подругами, часто были вместе. Теперь это место заняла Зайнаб.
– Патя погибла. Теперь ее не спросишь, почему именно подозревала.
– Более того, Патя была против проведения операции засады на «чистильщиков».
– Выходит, она права. Операция провалилась с разгромом группы и смертью самой Пати.
– Патя погибла, но троих, тяжелораненых девушек, взяли в плен. Они же в следственном изоляторе ФСБ?
– Да. Но не в Грозном.
– Что, их отвезли сразу в Ханкалу? – Фатима испугалась: «Если их увезли в Ханкалу, то на их освобождение шансы уменьшаются».
– В тот же день их сразу отвезли в Ханкалу. Они тоже поумнели. Второй раз не решили судьбу испытывать.
– Бедные девушки, лучше бы они погибли во время перестрелки. Их будут мучить.
– Да, ФСБшники, умеют выбивать из жертв нужные себе факты, хотя бы неправильные.
Фатима, руководство организации «Хасан»  опасается, что Розе дали они «коридор», чтобы она вместе с Зайнаб смогла уйти.
– Почему, Шамсутдин? Они же взяли Меседу и Калимат с новой девушкой Халимой.
– Потому что цель ФСБ – руководство организации «Сова». ФСБ через Розу хочет проложить мостик к тебе. Я боюсь даже сказать, что им не Роза, не Патя, а ты нужна, Фатима.
– Да, я понимаю, с устранением меня, они думают, организация распадется.
– В чем-то, Фатима, они правы. Организацию создала ты. Организацией руководишь ты, тебя не будет и ее не будет.
– Нет, Шамсутдин, пока они не уничтожат всех девятерых человек, членов комитета, в отдельности последовательно могут занимать моё место,   – расстроилась Фатима.
– Что намерена делать с Зайнаб?
– Пока ничего. Здесь еще многое не ясно. Мне надо еще с девушками поговорить.
– Если какая-нибудь помощь нужна, немедленно обращайся. Я всегда готов помочь, – сказал Шамсутдин.
Предупредив об угрозе, нависшей над организацией «Сова» и руководителем Фатимой, он с тяжелым сердцем ушел.
«Вот гады, ранили Розу и дали Зайнаб унести ее на себе, чтобы больше доверия вызвать со стороны Розы.
Да, Роза должна быть благодарна Зайнаб. Ведь она спасла ее от верной смерти. Действительно, красиво придуманная операция. Неужели думают они через Розу выйти на меня?»  – подумала грустно Фатима.

 
***
Чубриков с хорошим настроением зашел к полковнику, чтобы доложить об успешном завершении второго этапа операции «День».
– Ну, капитан, чем обрадуете? – Одинцов, улыбаясь, встретил капитана.
– Товарищ полковник, второй этап операции «День», прошел успешно. В плен попали двое членов организации «Сова». С поставленной перед ней задачей агент номер один блестяще справилась. Она вошла в доверие группы и, «спасая» от спецназа руководителя группы, на себе унесла ее, раненую в ногу.
– Эти бандиты из организации «Хасан», случайно, про нашу операцию не пронюхали?
– Нет, товарищ полковник, бой был настоящий между спецназом и группой девушек. Около 6-ти бойцов спецназа тяжело ранено. К сожалению, есть жертвы среди спецназа, погибли трое бойцов, в том числе и младший лейтенант Кутузов.
– Почему потери большие? Вы же организовали засаду?
– Эти ночные птицы были вооружены минометами и гранатометами, вот почему большие. Сучки хорошо обучены стрелять. Да и не сдавались, пока их тяжело не ранили. Пленных сразу же отправили в Ханкалу. Подальше от нас и «Совы».
– Это правильно сделали, нам легче охранять их там и допрашивать. Да и у самих пленниц мало надежды будет освободиться. Как бы ни было, здесь у них были бы какие-то надежды на освобождение. После вчерашней операции от агента номер один какая-нибудь информация поступала?
– Она сообщила: «Операция завершалась блестяще. Спасенная мной – это член комитета организации «Сова», руководитель группы – 9. Скоро предстоит знакомство с самой Фатимой!»
– Капитан, нам необходимо ускорить третий этап, пока не успели вычислить нашего информатора. Мне кажется, в недрах спецназа прячется информатор.
– Чей, имеете в виду, информатор, товарищ полковник?
– Мне кажется, организация «Хасан» получает регулярно информацию о предстоящей операции спецназа, о районах зачистки. А те в свою очередь ее подбрасывают «Сове».
– Если нашего агента «Сова» может вычислить, почему мы не может вычислить их агента?
– Потому что «Сове» помогает вся Чечня. А с нами, капитан, население сотрудничать отказывается.
– Да, это верно, товарищ полковник. Не только отказывается, но и враждебно настроено.
– У нас еще есть пленные. Может, через них сможем узнать более подробно об организации «Сова».
– Рядовые бойцы этой организации в лицо не знают своих руководителей. Они не встречаются с руководством. Только руководитель ячейки встречается с членами комитета и сама является членом комитета. На заседании комитета собираются в форме и в восточных полумасках.
– Теперь, когда намечается встреча нашего агента с Фатимой, нам необходимо, капитан, воспользоваться этой возможностью, как можно быстрее. чтобы обезглавить организацию, а потом нанести удары по ячейкам.
– По информации, полученной нами, встреча не праздная, а заседание комитета, соберётся,  чтобы обсудить провал операции, проведенной группой номер девять. 
– Значит, на заседание собираются все члены комитета. Это же сам Бог помогает нам покончить с подпольной организацией, капитан. Вам необходимо разработать детальный план захвата помещения, где будет проходить это заседание, узнать, какие силы и средства будут задействованы по захвату «Совы». Нам нужны дополнительные силы для огневой поддержки, но для этого необходимо договориться со спецназом.
– Вы правы, товарищ полковник, дополнительные силы действительно нужны будут. Когда в одном здании собираются все члены комитета – руководство организации «Сова», меры предосторожности будут предприняты в наивысшем огнезащитном состоянии. Боевые отряды будут стоять на оцеплении здания. Вооружение, как Вы знаете, у них отличное. В основном, минометы, гранатометы, пулеметы. Но есть одно «но», товарищ полковник. Если заранее попросим спецназ подготовиться к будущей штурмовке, возможна утечка информации.
– Тогда я сам поговорю с руководителем спецназа полковником Богомоловым. Попрошу подготовить отряд нам на помощь, но, не сказав им, когда и где будут они привлечены.
– Хорошо, товарищ полковник, разрешите идти.

***
В это же время Фатима советовалась с девушками насчет провала операции и насчет сбора комитета. Некоторые девушки не одобрили план действий. Она тоже не стала объяснять им свой план организовать засаду. Детали плана она держала в строгом секрете. Девушка попросила членов организации «Хасан» помощи для заминирования здания.
Заседание комитета организации «Сова» Фатима с договоренностью с членами комитета решила провести в полуподвальном помещении бывшего хлебокомбината, вокруг которого были  одни руины.
Члены организаций «Хасан» и «Сова» заминировали все подходы к зданию. Заседание назначили двадцатого мая на одиннадцать часов дня. Но всех членов комитета предупредили, без дополнительного письменного приглашения с подписью Фатимы не являться на заседание.
Чубриков получил информацию от своего агента: «20 мая 11 часов намечается заседание, на ковер вызывают – руководителя нашей группы и свидетельницей меня».
Капитан сообщение информатора срочно передал полковнику.
Двадцатого мая, после одиннадцати часов дня, к помещению бывшего хлебокомбината на БТРах подъехали бойцы спецназа и окружили уцелевшее полуподвальное помещение здание.
Девушки, наблюдавшие из близлежащих разрушенных домов, увидели своими глазами картину окружения спецназом. Тогда только поняли, почему Фатима вела уже третий день непонятную игру, то «заседание состоится в намеченное время», то «не являться на заседание без письменного разрешения с подписью руководителя организации». 
Все члены комитета со своими группами ждали неподалеку, на расстоянии выстрела, вооруженные всеми ви¬дами оружия. Когда спецназовцы окружили полуразрушенный хлебокомбинат, внутри зда¬ния слышна была музыка с танцевальной мелодией.
– Вот сволочи, веселятся на всю катушку, – сказал Богомолов.
Отдельный отряд с агентами ФСБ, как ветер, ворвался в внутрь здания. В этот момент все здание поднялось на воздух, взрывной волной огромной силы, камни, плиты, штукатурку разбросало на воздух. Крики раненых бойцов и агентов ФСБ оглушили команды тех, кто помогал выбраться раненым из каменного плена. 
Те, которые смогли чудом выбраться из каменных завалов и остаться в живых, попали под прицельный огонь отрядов подпольной организации «Сова». Девушки со всех сторон открыли минометный и гранатометный огонь.
Из этого огненного ада смогло вырваться небольшое количество спецназа и ФСБ. Эти были счастливчики, чудом спасшиеся. Среди них был и Чубриков.
Опытный агент ФСБ, разработчик множества операций «Альфа», был шокирован такой дерзкой, но отлично подготовленной операцией, прове¬денной подпольной организацией «Сова».
Одинцов ждал его доклада в подавленном, почти отрешенном состоянии. Он думал упаковать заранее свои вещи и подготовиться, пока вынесут ему приговор об отстранении от операций, проводимых ФСБ в Чеченской Республике, если еще не разжалуют.
Чубриков появился в кабинете Одинцова полуживой, полумертвый. Он даже с верхней одежды не догадался почистить пыль и копоть.
– Ну что, капитан, провалили операцию? Где ваш хваленый агент?
– Действительно, товарищ полковник, провалили. Эта Фатима оказалась умнее нашей агентуры. Она нам устроила такую ловушку, из которой смогли выбраться судьбой сбережённые  счастливчики.
Вы понимаете, здание, где намечалось заседание комитета, по всему периметру они заминировали, внутри помещений подложли фугасы. Вдобавок к этому, место проведения операции было со всех сторон заблокировано бойцами организации «Сова».
– Чубриков, Вы знаете, в чем Ваша ошибка? Вы недооценили противника, в то же время  переоценили тупого, не разбирающегося в оперативной ситуации и самоуверенного агента!
– Товарищ полковник, первый этап операции все-таки прошел удачно. Благодаря нашему агенту, мы смогли взять группу членов организации «Со¬вы» в плен.
– Какую еще группу? Две девушки, рядовые бойцы подпольной орга¬низации, не имеющие доступа к руководству организации и не вла¬деющие никакой информацией об организации, кроме слепого выполнения приказа командира группы.
– Кроме того, агент, спасая руководителя группы, смогла завоевать доверие ее.
– Вот-вот доверие руководителя группы, а не руководителя организации.
Чубриков, Вы думали, спасая руководителя группы, завоевав ее доверие, уже попали в сердцевину организации? Именно этого хотела руководительница организации. То, что она думала, оказалось правильным.
Когда она назначила заседание комитета для разбора провалившейся операции группы № 9, Вы должны были всё перепроверить, как обычно мы делаем.
– Товарищ полковник, она сразу же после провала назначила заседание, для проверки времени не было. И наш агент уверял в точном времени о сборе комитета заседании.
– В том-то и дело. Когда она не оставляла Вам времени для дополнительной проверки, Вы  должны были подумать об обратном.
– О чём, товарищ полковник? – спросил Чубриков и подумал: «Вы должны были думать…» Как будто сам не с нами был.
Если такой умный, почему сам этого допустил и даже обсудил с полковником спецназа Богомоловым? Теперь открещивается, когда операция провалилась: «Вы должны были думать», «Вас обхитрила». Как будто сам был в Москве». 
– Она назначала заседание комитета, сообщив всем место сбора, чтобы ваш агент получил информацию. 
– Мы боялись, товарищ полковник, упустить шанс. Ставка была крупная: накрыть целиком комитет.
– Вам этого не удалось, капитан. Теперь нам надо укладывать чемо¬даны. Я думаю, наше руководство, к сожалению, нам больше не разрешит вести оперативную работу в Чеченской Республике.
– Но к этому не привыкать, товарищ полковник. Для этого мы – опе¬ративники. Мы должны все делать оперативно. Даже укладку чемоданов.
***
Для девушек бой удачно закончился. Фатиму легко ранило в лицо. Пуля снайпера прошла, как метеорит по небосклону, оставив за собой кровавый хвост на правой щеке ниже височной кости. Зарема получила осколочное ранение правой груди. Еще три девушки получили легкие ранения: Салимат ранили в правое бедро, Сайху – в левую руку, осколок застрял под кожей. Патимат – в правое плечо, у нее тоже, оказалось, осколочное ранение.
В этот день и командира спецназа Богомолова ранило осколком в правую ногу.
ФСБ потерял пять агентов. Выжил один Чубриков.
На следующий день с сообщением по телевидению Чеченской Республики выступил Удугов:
– Дорогие братья, сестры. Чеченцы, вчера, 20 мая, в городе Грозном произошло столкновение между молодежной организацией сопротивления под названием «Сова» и отборным отрядом спецназа и ФСБ. В результате блестяще проведенной нашими юными героинями операции столкновение закончилось победой наших юных бойцов-девушек.
В этом столкновении погибли бойцы спецназа и  около десяти агентов ФСБ. Со стороны членов организации «Сова» потерь нет.
Президент Чеченской Республики Джохар Дудаев сегодня подписал указ «О присвоении звания Героя Республики Ичкерия Османовой Фатиме Маго¬мед-Гаджиевне, руководителю организации сопротивления «Сова», с вруче¬нием высшей награды Республики Ичкерия – ордена Шейха Мансура».
Это первая девушка-чеченка, удостоенная звания Героя Республики Ичкерия.
Братья и сестры, давайте же помолимся, чтобы Аллах послал нашей героине долгих лет жизни и здоровья», – сказал в заключение  Удугов.

***
Фатима в тот же день решила посетить раненых девушек, находившихся в военном госпитале КГБ в Бамуте. Когда сообщение Удугова передавали, она была в дороге и не смотрела телевизор.
Девушки очень обрадовались сообщению Удугова. 
– Фатима, поздравляю тебя с великой наградой, – Зарема обняла ее с ликующим криком.
– Мы тоже присоединяемся, Фатима, и от души поздравляем, – сказали остальные девушки. Каждая подходила к Фатиме, поздравляя, обнимали ее.
– Вы о чем, девушки? С чем это вы поздравляете меня? 
– Фатима, тебе разве не сообщили? Сама телевизор не смотрела? – удивленно посмотрев, спросила Зарема.
– Никто ничего, девушки, мне не сообщал. И кто-то вас вел в заблуждение.
– Фатима, какое заблуждение? Мы своими глазами видели выступление министра информации и печати Республики Ичкерия Удугова, что указом президента Республики Ичкерия Дудаева тебе присвоили звание Героя Республики Ичкерия с вручением ордена «Шейха Мансура», – повторила Зарема.
– Отныне, Фатима Магомед-Гаджиевна, ты – национальная героиня чеченцев, – улыбнулась Салимат.
– Ей Богу, девушки, я ничего не знала. Все это  впервые от вас слышу, – Фатима удивилась названию ордена «Шейха Мансура» и вспомнила погибшего Мансура. «Это знак Всевышнего: со мной вечно должно быть имя Мансура. Отныне сколько бы я на земле ни жила, всегда должна носить на груди это имя, если девушки правду говорят», – подумала Фатима.
– Ты что, сестра, грустишь? – тихо спросила Зарема. 
– Зарема, Мансур не хочет, чтобы я забыла о нем. Он решил опять на эту землю вернуться ко мне. Если вы правду говорите, отныне я должна   носить его имя не только в моей груди, но и на груди.
– Видимо, сестра, это твоя судьба. Говорят же, от судьбы не уйдешь.
– Да, правду говорят люди. И мне не уйти от своей горькой, но какой-то своеобразной судьбы. От своих школьных друзей, погибших в молодом возрасте. 
– Это, Фатима, потому, что ты их вспоминаешь каждый день. Разве меньше шейха Мансура любил свою родину патриот Чечни Мансур? Ведь он, не задумываясь, бросил университет и будущую карьеру юриста, приехал защитить родной город и пожертвовал своей жизнью.
– Зарема, спасибо, сестра, тебе. Я приехала вас навестить, вас успокоить, а получается наоборот.
Девушки не успели закончить разговор, на пороге появился Шамсутдин. Он зашел, улыбаясь.
– Опять это вездесущий Шамс, что-то у него настроение хорошее, – сказала Зарема и вопросительно посмотрела на Фатиму.
Фатима ничего не ответила. Промолчала. Она задумалась и на вопросительный взгляд Заремы не обратила внимания.
– Во-первых, моё почтение вам всем, участникам битвы на улице Гудермесской! – положив руку на сердце, Шамсутдин сделал девушкам поклон.
– Спасибо! – все девушки засмеялись, кроме Фатимы. Она задумчиво смотрела в одну точку, не отрывая глаз, не обращая внимания на поздравления Шамсутдина, на смех подруг.
– Во-вторых, хочу от души поздравить, Фатима, тебя с великой наградой нашего народа, орденом «Шейха Мансура». Я рад, что ты первая!
– Спасибо, Шамсутдин, – тихо и печально ответила Фатима.
«Как радовался бы Мансур, если бы он был сегодня жив. Как радовалась бы Амина, если бы  была жива. Я в этом мире – яблоня с отруб¬ленными ветками. Я в этом мире – журавлик с отрезанными крыльями. Я – пшеничный колосок, согнутый грозой», – подумала Фатима.
– В-третьих, мне поручено 25 мая с эскортом доставить Фатиму в кабинет пре¬зидента Дудаева для вручения высшей награды Республики Ичкерия.
– Это обязательно? – спросила Фатима
– Да, это процедура, Фатима, обязательная, – сказал Шамсутдин и тихо добавил, – это самая приятная процедура в моей жизни – сопровождать тебя для получения высшей награды.
Шамсутдин влюблёнными глазами смотрел на Фатиму.
Но Фатима молчала и не видела влюблённого взгляда Шамсутдина.
В это время все услышали гул моторов.
– Опять авианалёт. Со вчерашнего дня уже третий раз, – сказала Зарема.
– СУ-24 и СУ-25. Армейская авиация начнет опять бомбить.
– А как же вы здесь? – спросила Фатима, удивлённая, что бомбят госпитали, где лежат раненые.
– Но им не страшны эти бомбёжки. Госпиталь находится под землей, – объяснил Шамсутдин. – Да их ближе не подпустят «АКП», – он не успел закончить своё объяснение, как услышали звук сильного взрыва неподалеку, от которого задребезжали стаканы с водой и кувшины, стоящие  на тумбочках.
– Ну вот, одного сбили! – воскликнул Шамсутдин радостно.
– Сволочи, они думают, что безнаказанно можно нас бомбить. Теперь он больше не будет над нами летать и бросать на голову нашего народа бомбы, – продолжил Шамсутдин и собрался уходить.
– Ладно, я пошел, девчата. Вам быстрого выздоровления. Фатима, мы приедем за тобой, чтобы проводить на прием к президенту, – сказал он и ушел.
– Фатима, это правда, что ФСБ специально организовала «спасение» Розы с помощью Зайнаб? Она вправду – агент ФСБ? – спросила Зарема.
– К сожалению, это правда, Зарема. Об этом еще в начале, когда появились Зайнаб и Халима, говорила Патя. Но у нас, однако, доказательств для  обвинения не было. К тому же Розе понравилась  Зайнаб.
– Поэтому и потеряли Патю?
– Да, Зарема, поэтому мы потеряли свою боевую подругу.
– Как удалось расшифровать Зайнаб?
– Друзья подсказали. И ловушка на улице Гудермесской была проверочной для Зайнаб операцией. Она подумала, что ей удалось ввести нас в заблуждение, и донесла сведения о наших «планах» ФСБ. Вот и решили взять наш комитет во время заседания.
– Но ты – молодец, Фатима. Даже от нас до последних минут держала в тайне место сбора членов комитета.
– Интересно, как Роза не догадалась, что Зайнаб – агент ФСБ России?
– Она в ней была уверена, пока Зайнаб не исчезла с работниками спецназа.
Девушки, наверно, я тоже поеду, а то мне завтра к президенту. Скорейшего выздоровления вам, подруги!

***
На следующий день к восьми часам к условленному месту подъехала машина Шамсутдина. Кроме него в машине было еще двое работников КГБ Чеченской Республики, правда, все в штатском. Они забрали Фатиму на встречу с президентом.
Резиденция чеченского президента Дудаева находилась глубоко под землей, где раньше была расположена ракетная база. Широкий зал с полированным полом был освещен дневным светом. Нигде не было видно лампочек, а потолок светился золотистым оттенком дневного света.
В середине зала стоял длинный широкий стол светло-орехового цвета. Вокруг него стояли стулья такого же цвета. Слева от стола на два шага назад и два шага налево стояла кафедра орехового цвета, на лицевой части которой был изображен герб Чеченской Республики Ичкерия. За кафедрой, на стене, висел портрет Шейха Мансура. Около стен  в зале стояли кожаные кресла и журнальный столик светло-желтого цвета. 
Когда Фатиму завели в зал, молодые люди и пожилые мужчины, сидящие в креслах, встали и пригласили ее сесть. Но дежурный офицер отвел Фатиму в правую сторону от кафедры, показал место, где ей сесть. 
В это время незаметно открылись боковые двери и послышался голос: «Президент Чеченской Республики Ичкерия, Джохар Дудаев!».
В дверях появился Дудаев в обтянутой красивой военной форме генерала. 
«Как он похож на поэта М. Ю. Лермонтова», – подумала Фатима.
Все сидящие в зале встали.
– Салам алейкум, уважаемые земляки! – поприветствовал президент всех присутствующих в зале, с правой стороны начал пожимать руку каждого присутствующему в зале.
– Ваалейкум салам! – ответили ему.   Когда президент подошел к Фатиме, он улыбнулся, показывая белый ровный ряд зубов.
– Вот она какова, наша героиня, – подчеркнуто вежливо поздоровался с Фатимой президент и к кафедре.
– Дорогие земляки, уважаемые и почетные гости, разрешите мне от имени президентской администрации поздравить с высшей наградой Чеченской Республики Ичкерия нашу юную героиню Фатиму. Организация «Сова», которую она создала в подполье, стала серьезной угрозой спецназу, бесчинствующим агентом ФСБ в Грозном. Эта организация молодых, я бы сказал, юных наших героинь, защищает от произвола спецназовцев беспомощных стариков, женщин, детей, оставшихся в городе. 
Сегодня это организация в городе Грозном стала самым большим препятствием для спецназа, проводящего зачистки. Она взрывает и уничтожает ненавистные нашему народу блокпосты. Совершенный недавно Фатимой подвиг всколыхнул всю Чечню. Она со своими подругами разработала план ловушки, заманила в нее спецназ и агентов ФСБ, жаждущих поймать руководителя «Совы» и уничтожить потом  всю организацию. За эту удачную операцию Указом президента Ичкерии Фатима награждена высшей наградой нашей республики, орденом Святого «Шейха Мансура».
Под шумные аплодисменты присутствующих в зале людей президент Дудаев приколол к груди Фатимы золотой орден с барельефом лица Шейха Мансура. 
После вручения ордена она подумала: «Вечером пойду на кладбище, поговорю с Мансуром. Расскажу ему, в какой торжественной обстановке мне вручили орден».
Дудаев ещё долго поздравлял: одних с присвоением очередного воинского звания, других – с новым назначением, но Фатима от этих поздравлений, торжественных разговоров мысленно находилась далеко. Она думала: «Что сказать де¬вушкам? Подвиг совершали вместе, а награду получила я, одна? Как им рассказать, что и для меня самой это неожиданность? Я сама не поверила слухам, пока за мной не приехал Шамсутдин и не забрал в резиденцию президента…
Если бы от меня всё зависело, девчата, я бы вам всем дала бы по ордену», – думала Фатима, привыкшая ничего лишнего, ничего отличительного от остальных девушек не иметь. 
Неудачная операция по уничтожению подпольной организации девушек «Сова» принесла большие неприятности Одинцову, руководителю ФСБ в Чеченской Республике.
Полковника срочно отозвали в Москву, на его место поставили полковника Белякова, участника афганской войны. В ФСБ его считали специалистом по организации эффективной борьбы с подпольными организациями.
В первые же дни, изучив обстановку в Чеченской Республике и ознакомившись с информацией, имеющейся в ФСБ о подпо¬льной организации сопротивления «Сова», он добился от высшего руководства разрешения объявить десять тысяч долларов за голову руководителя «Совы» Фатимы.
– Товарищ полковник, Вы думаете, чеченцы за десять тысяч долларов нам выдадут своего национального героя Чеченской Республики Ичкерия?
– А что? Ты считаешь, ее голова большего стоит?
– Я понимаю, товарищ полковник, если десять миллионов долларов, а за десять тысяч сепаратисты не будут пачкаться.
– Ну, капитан, ты даешь, за голову бандитки миллионы долларов?
– Это для нас она бандитка, а для чеченцев она – национальный герой. Первая девушка, удостоенная ордена «Шейха Мансура».
– Мне кажется, капитан, вот такие пессимистические настроения помешали Вам поймать главаря организации сопротивления. Если Вы не уверены в операции, то нечего её проводить!  Между прочим, в управлении Вас считают лучшим оперативником.
– Сейчас Вам, товарищ полковник, возражать не буду, а потом сами убедитесь в ошибочности Ваших мыслей.
– Капитан, и таких подпольщиков, и душманов я много видел в Афга¬нистане.
– Разрешите, товарищ полковник, возразить Вам. Чечня – это не Афганистан, здесь совершенно другие понятия о чести, о достоинстве.
– Капитан, доллары везде одинаково ценятся. И чеченцы не откажутся от зеленых купюр.
– Я не говорю, что они откажутся, но знаю, за десять тысяч долларов, ни один чеченец не выдаст Фатиму.   
– Капитан, эту тему мы уже закрыли. Поручите вашим агентам развесить в городе объявления. В  недельный срок необходимо разработать план ликвидации подпольной организации «Сова», в семидневный срок представить результаты на обсуждение, – сказал Беляков.

***
Малик узнал о награждении Фатимы орденом  «Шейха Мансура» в день выписки из госпиталя. После выписки он посетил девушек в госпитале.
– Зарема, ты знаешь, вашу подругу наградили орденом «Шейха Мансура»? – радостно  сообщил он.
– Малик, ты опоздал. Мы еще вчера узнали. За ней приезжал Шамсутдин и от него мы узнали подробно об этом награждении, – Зарема кокетливо улыбнулась.
– Действительно, Малик, как же это так, Вашей однокласснице еще вчера присвоили звание Героя Чеченской Республики Ичкерия, а ты узнаешь об этом только сегодня? Наверно, даже не поздравил её.
– Ничего, Саният, не беспокойся. Успею поздравить.
– Какие мы – дурочки, забыли спросить тебя, Малик,  о твоём самочувствии, о здоровье… Ведь ты же с госпиталя, – смутилась Зарема.
– Спасибо, девушки, не беспокойтесь. У меня все нормально. Правда, нога еще немного беспокоит.  Я хочу вернуться в свой отряд, к своим ребятам. А как вы себя чувствуете? Скоро ли выпишут вас?

***
Проведав в госпитале девушек, Малик поспешил в Грозный, чтобы увидаться с Фатимой, поздравить ее с наградой.
Малик с трудом разыскал в Грозном Фатиму. После появления на стенах домов объявлений ФСБ о вознаграждении в десять тысяч долларов за голову Фатимы, её подруги старались скрыть её местонахождение. 
Увидев Малика, Фатима очень обрадовалась.
– С выздоровлением тебя, Малик! Как я рада видеть тебя в здравом состоянии! –  девушка поспешила навстречу своему однокласснику. 
– Спасибо, Фа, поздравляю тебя с высокой наградой. Так приятно, что первое звание Героя Чеченской Республики получила ты, – сказал Малик, обняв её, как сестру.
– Проходи. Малик, садись и рассказывай, как ты себя чувствуешь?
– Чувствую себя отвратительно. Я имею в виду не физически, а мо¬рально, как нищий, который потерял друзей и любовь. У меня ничего не осталось от той красивой юношеской жизни. Эта проклятая война нас всех растоптала и разбросала. Сделала нас духовно – нищими, физически – инвалидами. Доктор сказал мне, что я не должен возвращаться в свой отряд, я – инвалид. Я ответил ему, что для меня его определение не подходит.
– Малик, может, доктор прав? Может, тебе лучше немного отдохнуть, укрепить здоровье и потом только вернуться в свой отряд?
– Нет, Фа, я должен немедленно вернуться в свой отряд. 
– Фа, разве  такая жизнь, жизнь инвалида для меня? Разве это жизнь? Поло¬винчатая, обдуваемая ветрами. Она, как тонкая свеча. Горит, пока ладонью заслоняешь её от дуновенья ветра. Убери ладонь, и она потухнет.
– Малик, мой школьный товарищ, ты же был самым большим оптимистом, что с тобой? Почему так пессимистически рассуждаешь? Я не узнаю тебя, воинственного спорщика. 
– Я понимаю, Фа, но дух мой, стремления мои, мечты мои погибли вместе с Аминой.
– Малик, твоя любимая и моя подруга, отдала свою жизнь, чтобы тебя спасти, чтобы ты жил, чтобы ты не погиб. Ее смерть обязывает тебя жить и бороться. 
– Фа, ты знаешь, как мне плохо без нее.
– Кому сегодня хорошо? Старому отцу, потерявшему сына? Или матери, как, например, Залихе, которая ищет безвременно погибшего единственного сына? Или мне, потерявшей школьного друга? Всем плохо, как и тебе, Малик. Но все мы стараемся жить и бороться. Ради этой цели и погибла наша Амина.
– Я все это понимаю, Фа. Но сердце мое не хочет мириться с этой потерей. Ты не обижайся, Фа, что я отнял твое время, жалуясь на свою боль. Когда с тобой говорю об Амине, мне становится намного легче.  Боль как бы притупляется. Беседа с тобой об Амине дает мне немного заряда бодрости.   Фа, я приехал поздравить тебя с присвоением высшей награды нашей республики, а сам загрузил тебя своей болью и жалобами. Хотя доктора мне не разрешили, но я все равно вернусь в свой отряд и, как смогу, так и буду воевать.
– Малик, может, тебе вернуться в университет и продолжить свою учебу. 
– Как? Когда даже четырнадцатилетние дети воюют, я, молодой человек, полный сил, буду отсиживаться в университете?! Нет, Фа, это мне не подходит.
– Ладно, Малик, извини, я не говорю тебе, что ты – инвалид. Я имела в виду, что, раз врачи не разрешают вернуться в отряд, не лучше ли учебой заняться.
– Придет время, Фа, будем и учиться. Но пока…
Раздался стук в дверь. Затем вошла Зарема, она тихо поздоровалась и обратилась к Фатиме:
– Тебя хочет видеть представитель подпольной организации «Хасан».
– Ладно, Фа, я поехал, – Малик встал. 
– Пусть Аллах бережёт тебя, Малик, – напутствовала его Фатима.
– Ты тоже береги себя, Фа, – сказал Малик на прощанье и ушел.
В комнату  Фатима пригласила представителя подпольной организации «Хасан».
Это был мужчина, одетый в белую  рубашку с черным галстуком, в черных брюках и до блеска начищенных черных туфлях. Высокого роста, спортивного телосложения, с коротко стриженными черными волосами, добрыми большими черными глазами, со светлым лицом. Улыбаясь, он поздоровался, а потом представился:
– Салманов,  представитель организации «Хасан».
– Фатима, представитель организации «Сова», – как бы повторяя его стиль представиться, с улыбкой ответила Фатима, бросив взгляд на Зарему.
– Садитесь,– пригласила она его сесть за стол. – Я Вас слушаю.
– Во-первых, разрешите поздравить Вас с высокой наградой нашей республики, пожелать Вам большого здоровья и долгих лет жизни на радость чеченскому народу и назло нашим врагам.
Во-вторых, хочу сообщить «новость» – завтра прибывает отряд ВДВ. Он проедет по улице Рабочей. Желательно было бы провести совместную операцию, чтобы показать этой элитной части Российской армии, что они здесь не на параде, а на войне.
– Прежде чем дать ответ на это предложение, я должна, уважаемый Салманов, поговорить с моими подругами.
– Мы ждем ответа до вечера.
– Я постараюсь ответить немного раньше, – сказала Фатима, провожая Салманова.
Когда Салманов ушел, она говорила с Заремой и поручила ей поговорить с тремя группами девушек о предстоящей операции, и предупредила, что через два часа ждет ответа.
Зарема поговорила со своей группой, девушки выразили согласие участвовать в операции. Затем она договорилась и с другими группами.
Завтра им необходимо было выйти раньше и заранее выбрать место для нанесения ударов по отряду десантников (ВДВ). После того, как Фатима узнала мнение всех членов комитета, она об этом сообщила Салманову. 
Переодевшись в форму спецназа, Фатима и Салманов под прикрытием бойцов подпольных организаций «Сова» и «Хасан» поехали   определить боевые позиции завтрашней операции. По дороге Салманов с улыбкой взглянул на Фатиму:
– Вам хорошо идут эти черные усики, – улыбнувшись, сказал Салманов, глядя на черные тонкие усы, которые наклеила на себя Фатима.
– Что, Вам не нравятся мои усы?
– Наоборот, на нежном чистом и таком светлом лице черная лента усов делает Вас похожим на юношу.
 – Носить усы порекомендовали мои подруги. Как появилось объявление, в котором обещано десять тысяч долларов за мою голову, они заставляют меня переодеваться в мужскую форму и носить усы.
– А Вы знаете, Вас слишком дешево оценил «афганец» Беляков.
Когда Горбун сказал мне, что эту ловушку устроили восемнадцатилетние девчонки, я не поверил. Я подумал, кто-то из КГБ разработал эту засаду и помог Вам ее реализовать.   
– Ну что, убедились?
– Да, убедился и очень рад, что вчерашняя школьница, Фатима, устроила ловушку-головоломку по методу восточных единоборств: исполь¬зуя силу самого же противника, победить его. Получается, ФСБ со спецназом разработали ловушку для вас, членов комитета «Сова». А вы в свою очередь, заманили их в эту ловушку.   Блестящая операция, ничего не скажешь, – восхищался Салманов. – Но теперь, Фатима, держитесь, против вас стоит один из опытнейших специалистов ФСБ. Беляков участвовал в разработке и проведении уникальной операции в Афганистане – во взятии дворца шейха Амина.  Он может подкупить или запугать кого-нибудь из ваших близких, чтобы выйти на вас или членов комитета.
– Спасибо за предупреждение. Мы на войне, а на войне всякое может случиться.
– Даже самая ловкая, быстрая, опасная для тех, кто пытается войти в её «владения» пантера  бывает осторожна и зря не рискует.  Если бы Вы  видели, с какой осторожностью охотится этот  быстрый зверь...
– Но мы – не пантеры, не тигры, мы –   обыкновенные девушки.
– Вы смелее и умнее, чем эти из семейства кошачьих, но будьте осторожны. Я  хочу, чтобы вы подольше пожили, – сделав серьёзный вид, сказал Салманов.
– Ещё раз спасибо. Я понимаю, вашу озабоченность…
– Да, я беспокоюсь о … – Салманов не успел закончить свою беседу, как шофёр остановил машину.
– Мы доехали, – сказал он.
Салманов попрощался и вышел, а Фатиму с подругами шофёр отвез на Новопромысловскую улицу.
Фатима попросила шофёра задержаться, потом взяла две сумки и забрала с собой девушек и завернула на улицу Мира. 
– Девушки, в первую очередь проверьте, есть ли подвальное помещение и свободные пути отхода? – спросила Фатима.
– В «нашем» доме подвала нет, – ответила Саният.
– Выберите другое помещение.
– Отсюда через окно и балкон отлично рассматривается панорама улицы Рабочей. Может, обойдемся без подвального помещения?
– Нет, не обойдетесь. Переходите в другой дом, где есть подвальное помещение.
Девушки, мы не можем попасть под артиллерийский обстрел. Во время работы артиллерии противника вы, девушки, покинув боевые позиции, должны находиться в укрытии. Саният, сколько раз тебе это повторять?
– Хорошо, Фатима, извини. 
– Фатима, как нам быть, подвал есть, где можно переждать артиллерийский обстрел, но пути свободного отхода нет.
– Зарема, когда подъедут основные силы противника для поддержки своих, ты должна из-под удара увести своих девушек. Как же ты их уведёшь, если нет пути для отступления?
  Основным элементом для выбора боевой позиции для нас является наличие подвального помещения и незаметных для противника путей отступления. Вы поняли меня?
– Да, Фатима, поняли.
– Если поняли, пожалуйста, первым долгом установите: когда артиллерия будет работать против вас, где вы будете укрываться, когда возникнет необходимость отхода,  по какому пути уйдёте.
– Ладно, тогда я пойду предупредить девчат, чтобы они не закрепляли боевые позиции в том доме, который мы выбрали. Поищем другой, где есть все необходимые элементы для ведения боя, для укрытия и отхода, – согласилась Зарема и ушла. За ней последовали другие члены комитета.
Фатима выбрала угловой дом, окна которого  смотрели на улицу Рабочую. Под домом был хороший просторный подвал, через который можно было выйти на другую улицу, совершенно незаметно для противника.
«Советские  люди, перенёсшие все ужасы Великой Отечественной войны, никогда не забывали о необходимости гражданской обороны даже в мирное время. «Холодная» война  не давала советским людям забывать ни уроков истории, ни ужасов войны, поэтому нередко подвальные помещении строили так, чтобы на случай войны их можно было превратить в надёжные убежища. Слава  Аллаху, такие подвалы не раз нас выручали. О, Аллах! Помоги ещё раз уберечь всех девушек от пуль противника», – Фатима тихо-тихо помолилась.
До глубокой ночи девушки работали, готовя боевые позиции, подготавливая к бою минометы, гранатометы. На втором этаже полуразрушенного дома они установили орудия, складировали снаряды.
– Девушки, всем надо хорошо отдохнуть. Заканчивайте подготовительные работы. Утром необходимо быть бодрыми и свежими, – Фатима  объявила девушкам отбой и отправила их на отдых.
Сама же, думая о предстоящем бое, вздремнула только под утро. 
Девушки рано утром, заняли боевые позиции, стали ждать появления колонны десантников. Но к семи часам десантники не появились.
Прошел ещё час в тяжелом ожидании. На Рабочей улице военные машины не появились. Вновь прошёл час, к девяти часам военные машины опять не появились. Салимат, усомнившаяся в информации, обратилась по рации с вопросом к Фатиме:
– Как быть? Может, информация ложная, уже девять часов, а никакой колонны десантников нет.
– Салимат, информация поступила от надежных источников. Будем ждать столько, сколько надо.
Через полчаса обратилась Сайха:
– Фатима, как быть. Уже десятый час, а десантники так и не появились на Рабочей улице.
– Никак. Ждать надо, Сайха, пока они не появятся, – спокойно ответила Фатима, уверенная в том, что колонна десантников обязательно проедет по Рабочей улице, нужно только ждать.
В поле зрения организаторов засады  к одиннадцати часам первая машина все же появилась.
– Слава Аллаху! Наконец-то появились! – воскликнула Фатима, обрадовавшись так, как будто появились ее родственники.
Ожидание, длившееся несколько часов, измучило девушек. 
– Ждать, оказывается, тяжело, когда сомневаешься, – сказала Фатима, поделившись с Заремой своими мыслями.
– А ты разве сомневалась? Мне показалось, что  ты была уверена в правильности информации.
– Верила, Зарема, потому что информация поступила из таких источников, которым нельзя не верить, но сомневалась в том, что десантники не  поменяют маршрут.
– Салимат, пропустите первые машины!
Сайха, когда они поравняются с вашими позициями, откройте огонь по первой машине! Снайперы, в первую очередь снимайте водителей, а потом офицеров! Вы меня поняли? 
– Поняли! Первыми – водителей, а потом – офицеров.
– Салимат, откройте огонь по последней машине.
– В предпоследней машине, наверное, находится командир и замыкает колонну. 
– Тем более, снимайте, сначала водителя, а потом – командира!
–  Поняли.
Как только первая машина с десантниками поравнялась с позициями Сайхи, по машине неожиданно открылся огонь из окон дома. От плотного огня минометов машина сразу загорелась, шофер открыл дверь кабины, но не успел выскочить, его настигла пуля снайпера.   Десантники тут же, разделившись на мелкие группы, бросились в атаку. Но их настигли минометные снаряды за спиной.
– Лечь на землю! Закопаться! – автоматически скомандовал лейтенант, хотя видел, что перед ним асфальтное покрытие улицы, и с двух сторон несётся шквальный огонь. Пока он произносил команду, его сразила пуля снайпера. 
Когда услышал залпы огня, командир отряда десантников по рации вы¬звал лейтенанта, ехавшего во главе колонны.
– Лейтенант Самохин, что случилось? 
Но услышать ответ майор не успел. Группа  Салимат, открыв минометный огонь по его машине, убила водителя. Майор успел выскочить из горящей машины. Но девушка-снайпер тяжело ранила майора.
Десантники, попавшие под перекрестный огонь,   начали просить огня у артиллеристов, хотя они понимали, что по военной тактике артиллерийский огонь невозможно вести по противнику, работающему в ближнем бою с ними.
– Расстояние между нами и противником, сообщили десантники, – двадцать метров.
Артиллеристы отказались вести огонь, чтобы он не пришелся по своим.
– У нас нет выхода! Откройте, пожалуйста, огонь! Пусть с нами вместе погибнет и наш противник! – умолял лейтенант Мишин, неза-меченный снайпером.
С противоположной стороны улицы девушек огнем поддерживали «хасановцы». 
Чтобы помочь десантникам, попавшим в засаду, российская артиллерия всё же открыла огонь.
Артиллерийский огонь не имел эффекта. Девушки выбрали заведомо близкое расстояние.   Чтобы своих не задеть, артиллерия работала перелетом.
Тогда на помощь десантникам прилетели вертолеты с огнеметами. Как только в воздухе появились вертушки и начали наносить удары по домам, близко расположенным к улице Рабочей, – прозвучал приказ Фатимы:
 – Всем срочно покинуть боевые позиции и уйти в укрытие!
Девушки вошли в подвальные помещения, откуда они ушли незаме¬ченными противником.
Все дома вокруг улицы Рабочей подверглись интенсивному обстрелу из огнеметов вертушек. Вторые, первые этажи полуразрушенных домов, где недавно были расположены боевые позиции членов организации «Сова» и «Хасан» разровнялись с землей.
Девушки вовремя покинули боевые позиции. Успели уйти и некоторые члены подпольной организации сопротивления «Хасан».
Через час после  нападения на колонну десантников на место прибыли агенты ФСБ во главе с полковником и специальная комиссия для расследования чрезвычайного происшествия. 
Беляков стал расспрашивать раненого лейтенанта о том, что случилось.
– С двух сторон со вторых этажей полуразрушенных жилых домов по колонне открыли плотный огонь из минометов и гранатометов... Сначала подожгли головную машину, а потом хвостовую часть колонны, после этого открыли огонь по всей колонне. 
 –  Откуда они могли узнать, что ваша колонна проедет именно по этой улице?
– Не знаю.  Мы же проезжали по городу, откуда были выбиты  сепаратисты. Узнать, откуда взялись те сепаратисты, которые напали на нас, – это  Ваша проб¬лема, полковник.
– Не беспокойся, лейтенант, мы выясним.
– Как можно не беспокоиться, я же потерял своих боевых товарищей своих, а не Вы!
– Ладно, ладно, лейтенант, не груби. Я понимаю  твоё состояние… Как твоя фамилия?
– Моя фамилия, полковник, Иванов, понимаете, полковник, Иванов! И если можно, заканчивайте свои вопросы. У вас достаточно агентов и средств, чтобы выяснить, откуда эти сволочи получили информацию о нашем передвижении.
– Хорошо, Иванов, больше вопросов нет. Ну, до свидания, может, еще раз увидимся.
– Только не в такой обстановке, – ответил недовольно лейтенант.
Беляков расспросил нескольких человек, оказавшихся на месте происшествия. У него сложилось мнение, что нападавшие по «почерку» похоже на операции, проводимыми членами подпольных организаций «Сова» и «Хасан».
«Безусловно, они заранее получили информацию о передвижении ко¬лонны десантников и заранее подготовили боевые позиции, об этом говорит и само место выбора:  пересечение двух улиц. Об этом говорит и тот факт, что они заранее определили пути отхода. Они хорошо знают тактику ведения войны Российской армией. Кто же поставляет им информацию? Необходимо проверить весь круг, имеющий отношение к передислокации десантников. Нападение на колонну десантников – элитную часть Российской армии будет оцениваться нашими противниками большим успехом подпольных организаций».   
Полковник пригласил к себе капитана Чубрикова.
– Капитан, давно работаете в Чеченской Республике?
– С первых же дней войны, товарищ полковник.
– Тогда у Вас должны быть сведения, от кого получают сепаратисты инфор¬мацию о передвижениях Российских военных частей. 
– Честно говоря, товарищ полковник, многие офицеры нашей армии торгуют такого рода информацией.  Торгуют даже оружием.
–  Почему же Вы оставляете их?
– Всех не арестуешь, товарищ полковник. Если всех арестовать, воевать будет некому.
– А что так мало честных офицеров, преданных России?
– Все они преданны России, иначе бы не воевали здесь. Но им не хватает денег, и они их делают здесь.
– Капитан, я не понимаю, как это можно продавать противнику оружие, когда из этого оружия стреляют в них самих?
– Немного побудете в Чечне, поймете, полковник, всю эту кухню.
– Пока я пойму, Вы займитесь источником информации подпольных организаций «Сова» и «Хасан». Их необходимо, капитан, обнаружить как можно быстрей, ибо наши действия против этих организаций зависят от этого.
– Хорошо, товарищ полковник, можно идти?
Чубриков ушел от полковника с тяжелым сердцем.
«Откуда мне взять определенного информатора, когда кругом все информаторы. Кто-то из наших офицеров зайдет в буфет, кафе, ресторан, напьется и начинает болтать лишнее. А там и уши, и глаза организации «Хасан».  Хорошо было бы внедрить своего агента в саму организацию «Хасан». Но как? Свою братву они хорошо знают. Чужака внедрить трудно. Свои не предают. Законы воровские в этой организации суровые, предателей ждет смерть. А наказание неотвратимо.
Без своего агента трудно узнать, что  происходит в таких организациях. Единственное, что остаётся, – организовать облаву.
Может, об этом надо было поговорить с полковником. Взять одним разом несколько районов с участием десантников и армейского спецназа, организовать массовую зачистку. Иначе искоренить эти организации невозможно. Их ряды не редеют. 
Да, только зачистка освободит город от этих бандитов. Что, если выкрасть отца Фатимы и, как наживку, использовать его? Почему же раньше мне в голову не пришли такие мысли? Этот вариант, по-моему, стоит использовать. Надо бы об этом поговорить с полковником.
Но он спросит: «У Вас есть план, как его выкрасть? И знаете ли Вы, где, в каком отряде он служит? Чем его выкрасть, не лучше ли саму Фатиму выкрасть?
Вот сукина дочь, какие проблемы она нам создала. Вот думал, «ночная птица» у нас в руках.  Надо же такому случиться, она опять ускользнула из нашей ловушки. У девчонки башка работает. А может, эти воры подсказали ей пути выхода?
Кто бы ни подсказал ей операцию, она провела его блестяще. 
На этот раз, она отлично знает, что за ней охотится ФСБ, и вряд ли удастся ее выкрасть. По-моему, лучший вариант – заманить в наши сети ее отца, и использовать его, как приманку. Что это, сегодня у меня мысли возвращаются к отцу Фатимы?
Может быть, подсознательно созревшая операция даст желаемые результаты? Надо еще раз подумать, прежде чем предложить свои идеи полковнику. Сначала необходимо узнать, где и в какой части он служит. А потом – найти к нему доступные пути. Только после этого надо будет поговорить с полковником», – подумал Чубриков.

***
Однажды в буфете за бокалом пива с Булыжником разговорился бывший карманник, известный в кругах братвы, как Козик:
– Булыжхан, ты не заметил объявления развешенные федералами на уцелевших стенах домов?
– Видел, но ничего интересного и дельного для нашего брата не заметил.
– Ну что ты, Булыжхан, это же готовый карман с десятью тысячами долларов, – улыбнулся Козик, показывая беззубый рот, и полузакрытыми глазами подмигнул Булыжнику.
– Десять тысяч долларов, Козик, лежат не в каком-либо кармане, а в сейфе. Чтобы его открыть, ключ нужен.
– Булыжхан, этот «ключ» у меня есть, – опять улыбнулся старик, вытирая с тонких, обросших щетиной губ пивную пену.
– Откуда достал «ключ»?
– Откуда  не скажу, но я знаю, где находится Фатима – «Сова».
– Где же она, если не секрет?
– Булыжхан, какой может быть секрет у старика от своего друга.
– Но тогда расскажи, если не секрет.
– Секрета от тебя нет, но ты даешь слово, Булыжхан, что своего старого друга не обделишь, когда состоится сделка.
– Козик, ты же меня знаешь?
– Булыжхан, знаю, ты всегда остаешься верным данному тобой слову.
– Даю слово Булыжника.
– Тогда по секрету я тебе покажу, где находится она.
– Почему же, Козик, ты это мне говоришь, а сам не сдаешь Фатиму федералам?
– Обижаешь, Булыжхан, своего старого друга. Я слышал от людей, что «Сову» поддерживает и твоя организация. Если так, думал я, нельзя предавать друзей своего друга. Давай-ка сначала спрошу своего друга Булыжхана, что к чему, а потом буду действовать.
– Это ты хорошо сделал, Козик. Если бы ты предал Фатиму федералам, тебя бы братва живым закопала в саване этих долларов.
– Булыжхан, неужели эта старуха так важна для нашего народа и нашей братвы?
– О какой старухе говоришь, Козик? Фатима – молодая девушка.
– Не верь этим домыслам, Булыжхан. Она никакая не молодая девушка. Если я – молодой человек, то она тоже – молодая девушка. Во главе этой организации стоит знаменитая Фатима – Сова, которая с группой девушек в молодости по ночам грабила пьяных прохожих.
– Ты о ком говоришь, Козик?
– Булыжхан, я говорю о знаменитой в нашей молодости Фатиме, известной под кличкой «Сова».
–  Козик, Фатима тебе во внучки годится.
– Нет, Булыжхан, ты ошибаешься. Фатима давно рассталась со своей моло¬достью, как я со своей. Помнишь, Булыжхан, сколько раз я тебя спасал от милицейских облав?
– Не только это, я помню. Много раз ты от меня отгонял голод и холод. То, что делал мне, Козик, не сделал бы и старший брат.
– Булыжхан, ты действительно помнишь или просто успокаиваешь меня, поддерживая разговор?
– Козик, это можно разве забыть? Забыть того человека,  который спасал тебя.
Когда я был голоден, ты кормил меня. Когда я  спать не мог, прикреплённый к отопительной трубе, в подвале, ты меня укрывал. Такие моменты, Козик, забыть нельзя. Ты был мне, Козик, – настоящим другом. Ты был добрым братом, готовым помочь мне, да и другим.
– Булыжхан, спасибо за доброе слово. Давно мне никто не говорил такие приятные слова.
– Теперь, Козик, давай вернемся к нашему разговору насчет Фатимы, – сказал Булыжник.
– Я могу показать, Булыжхан, где она живет.
– Далеко она живет?
– Достаточно далеко. Ехать надо, Булыжхан.
– Хорошо, Козик, я такси закажу, ты пока пиво допивай, – Булыжник зашел в подсобное помещение буфета и позвонил Горбуну.
– Шеф, здесь выяснилась интересная ситуация, насчет Фатимы и организации «Сова».
– Если организации «Сове» что-нибудь угрожает, то срочно об этом сообщить надо девушкам.
– Наш старый друг, Козик, хочет заработать десять тысяч долларов у федералов.
– Пусть зарабатывает, если может. Ему как раз доллары нужны.
– Вы не поняли, Шеф. Он хочет Фатиму выдать ФСБ.
– Что он, с ума сошел. У него мозги атрофировались что ли? Он не понимает, что через полчаса после такого поступка он на базарной площади прилюдно будет казнен, как предатель национального героя.
– Шеф, Вы не поняли. Он с нами советуется.
– Что-то я не понял. Ты можешь толком объяснить?
– Дело в том, что есть возможность посмеяться над федералами.
– Срочно приезжай и здесь объяснишь, что к чему, – строго приказал Горбун.
 Когда Булыжник появился с Козиком у Горбуна, пригласили и Салманова.
– Ну, Булыжник, объясни, как ты хочешь посмеяться над феде-ралами, и что за разговор о Фатиме и о десяти тысячах долларах, ты ведёшь? Как их хочет заработать Козик.
– Шеф, дело в том, что есть Фатима – «Сова». Двойник Фатимы. Не по возрасту и не по физиологически, а по имени и кличке.
– Ну и что из этого?
– У меня появились мысли продать информацию федералам и сделать наводку на старую Фатиму, у которой кличка «Сова».
– Осторожно, Булыжник, тебе нельзя связываться со спецназом. Они могут тебя вычислить и задержать, – предупредил Салманов.
– Я не собираюсь со спецназом в коши-мышки играть. Десять тысяч хочет выиграть Козик.
– Ну, Козику это простительно.
– Если этого делать нельзя, я не буду, – сказал Козик.
– А что, можно подумать, как разыграть ФСБ, чтобы вызвать сомнения в различных информациях, которые будут стекать к ним насчет Фатимы и орга¬низации «Сова», – задумался Горбун.
– Давайте сделаем так: Козик пойдет с ценной «информацией» торговать в ФСБ. Наведет ее на местонахождение старушки Фатимы-Совы. Мы в это время будем следить издали, как будет протекать операция захвата.
– А что это нам даст? – ехидно улыбнулся Салманов, посмотрев на Горбуна.
– Во-первых, неудача произведет на работников ФСБ разочарование и наперед каждой информации они не будут верить. Во-вторых, мы будем свидетелями проведенной операции, и у нас будет возможность прогнозировать их действия в случае действительной операции, и помочь организации «Сове». 
– В этих рассуждениях есть рациональное зерно, – сделал философское заключение Салманов.
– Ну, Козик, раз наш спец одобрил решение, дело за тобой. Езжай с информацией и торгуйся с федералами.
– Значит, вы не обижаетесь, ребята, что выдаю Фатиму?
– Нет, Козик, ты можешь, сколько хочешь ее выдавать, – сказал Булыжник.
– Значит, вы думаете, что ищут не ту Фатиму? 
– А ты сам как думаешь?
– Ребята, там, в объявлении черным по  белому написано: Фатима – «Сова». Как я знаю, в нашем городе только одна Фатима – «Сова». 
– Это очень хорошо, что ты так уверен, – сказал Булыжник.
– Булыжхан, что хорошего в том, что я выдаю ночную птицу?
– Теперь ты  стал нерешительным, Козик.
– Как стать нерешительным, Булыжхан, и деньги хочу, и Фатиму жалко.
 – Козик, выбирай одно: или деньги, или Фатиму: и то, и другое не бывает.
– Ладно, пойду, пусть Аллах простит меня, своего раба, деньги очень нужны мне.
– Не беспокойся, Козик, деньги они тебе не дадут, да и твоя знакомая Фатима ФСБ не нужна.
– Булыжхан, ты все равно не веришь, что эта Фатима и есть «Сова»?
– Мы все верим, Козик, передай информацию, – сказал, грубовато посмотрев, Горбун.
– Булыжхан, я пошел. Если со мной что-нибудь случится…
– Да ничего с тобой не случится. Федералам  нужен свой информатор. Они будут бережно относиться к тебе, Козик.
–  Хорошо я пошел.
– Иди, пусть Аллах поможет тебе.
– Булыжхан, почему ты сказал: «Пусть Аллах поможет тебе»?
– Просто люди так говорят, когда на очень важное задание провожают товарища, – еле-еле выпроводил Булыжник бывшего карманного вора.
Когда Козик ушел, Горбун посмотрел на всех собравшихся. Остановив свой взгляд на Булыжнике, он спросил:
– Ты знаешь, где она живет?
– Вы имеет в виду Фатиму-Сову?
– Да, именно ее.
– Она живет на улице Красноярской, дом три. Правда, квартиру не знаю.
– Квартира нам не нужна. К ней в гости мы не собираемся.
Как ты думаешь, мы сможем следить за действиями спецназа и ФСБ из проспекта Культуры? – Горбун обратился к Салманову.
– Достаточно. Ближе этого и подходить нельзя, чтобы не попасть в поле зрения федералов. К тому же, зону облавы они могут расширить. После того, как они один раз попали в ловушку, устроенную Фатимой, ФСБ и спецназ будут очень осторожно действовать, – сказал Салманов.

***
Из кабинета пропусков дежурный работник позвонил Белякову:
– Товарищ пол¬ковник, к Вам посетитель, чеченец, нигде не работает, пенсионер.
– Цель посещения?
– Для Вас у него есть ценная информация. По поводу объявления.
– Хорошо, пропустите.
Старик вскоре появился в кабинете Белякова в сопровождении лейтенанта.
Полковник предельно вежливо принял старика:
– С каким вопросом Вы ко мне, отец?
– Я по поводу Вашего объявления, – ответил Козик.
– Что за объявление, отец?
– Объявление насчет Фатимы. Я знаю, где она находится, и могу показать дом, где она живет.
– Это интересно, – полковник внимательно прислушался. – Откуда Вам известно, отец, что Фатима находится в том доме, о котором Вы говорите. А может, не Фатима проживает там?
– Я знаю Фатиму. Вам же нужна Фатима-Сова?
– Да, отец, мы разыскиваем Фатиму – руководителя организации «Сова».
– Как раз о ней я и хочу Вам рассказать. Но перед этим выполните Ваше обещание.
– О каком обещании говорите Вы, отец? – полковник сделал вид, что не понимает.
– Там же написано, кто даст информацию о местонахождении Фатимы, руководителя организации «Сова», тот получит десять тысяч долларов.
– Теперь понятно. Деньги получишь, отец, тогда, когда мы возьмем ее.
– Хотя бы половину, авансом, нельзя?
– А зачем Вы даете нам информацию, разве не боитесь ее сторонников, они же могут наказать Вас.
– Я боюсь их, но мне нужны деньги.
– Договоримся, отец, Вы пойдете с нами показывать ее дом, где она проживает, мы возьмем ее, а вы – деньги.
– А если меня там убьют во время Вашей операции?
– Если, отец, Вас убьют, семья получит компенсацию, около ста тысяч рублей.
– Сынок, после моей смерти деньги мне не будут нужны. У меня нет семьи.
– Даже так? – улыбнулся пол¬ковник. – Вы там немного подождите, пока мы посовещаемся, – Беляков указал на приемную.
Сам позвонил руководителю спецназа и МВД:
– Богомолов, есть информация, где проживает Фатима. Желательно быстро подготовить спецназ для облавы.
– Товарищ полковник, человек два раза не наступает на одни и те же граб¬ли.
– Богомолов, источник информации у нас находится. Он сам будет показывать дом, где находится Фатима.
– Информатор – Ваш работник?
– Нет, местный, старик. Ему нужны деньги, а нам – Фатима.
– И Вы этому человеку верите?
– Сомневаюсь, поэтому его самого берем. Если не верить информаторам, тогда зачем развешивать  объявления о вознаграждениях. Старик же нам не бесплатно передает информацию. Это его товар, который мы покупаем. Поэтому, думаю, проверить стоит.
– Если что, мы готовы проверить.
– Когда можем выехать?
– Через тридцать минут, товарищ полковник.
– Хорошо, Богомолов, мы вас ждем.
Скоро команда спецназа, около тридцати человек, человек пятнадцать агентов ФСБ выехали. Козик их привел на улицу Красноярскую. Очень быстро и профессионально спецназ оцепил по всему периметру дом № 3. Потом под окнами первого этажа появились бойцы спецназа. Мало¬численные жильцы этого дома почти не заметили оцепления своего дома.
Три человека, одетые в бронежилеты и шлемы, похожие на танкистов, тихо и незаметно зашли в дом. Впереди них шел Козик.

***
– Козик, Козик, куда ты пошел. Ты же все испортил. Ребята, отбой! Нельзя стрелять в спецназ, с ними Козик. Они как заложника его с собой взяли, сволочи!  – переживал Булыжник.
Члены организации «Хасан» решили отменить операцию из-за Козика.
А Козик не знал, что его друзья подготовили нападение на спецназ. Он вошел в дом и позвонил в квартиру Фатимы.
– Кто там? – подошла к двери Фатима.
– Это я, почтальон. Козик принес тебе, Фатима, пенсию.
Сопро¬вождающие чуть не засмеялись.
– Любишь, Козик, шутить. Какая пенсия может быть сейчас, – сказала Фатима и открыла дверь.
– Руки к стенке, ноги шире плеч!– крикнули двое, как северный ветер, ворвавшись в дом. Подтолкнули Фатиму к стенке.
– Что ты, сынок, так грубо?
– Я тебе не сынок, гражданочка!
– Хорошо, легавый. Если бы родились у меня такие, как ты, паршивые щенки, я бы их закопала,  как слепых котят!
– Гражданочка, не разговаривать! Кто-нибудь дома есть? – спросил второй спецназовец.
– Есть.
– Где и кто?
– На диване лежит.
– Руки за голову, не двигаться! – с криком открыл он внутреннюю дверь. Увидел на диване двух рыжих кошек.
– Тьфу ты, твою мать! – выругался спецназовец.
– Козик, за что же ты продал меня этим легавым ментикам?
– Прости, Фатима, пожалуйста, прости. Они обещали мне десять тысяч долларов.
– За меня десять тысяч долларов, Козик?
– Да, Фатима. Даже объявление есть.
– Молодец, Козик, если ты действительно за десять тысяч долларов продал меня.
– Ты прощаешь, Фатима.
– Конечно, Козик. Как тогда, в молодости, когда я была признанной красавицей. Ты помнишь, Козик?
– Помню, Фатима, когда один твой теплый взгляд делал молодого человека самым счастливым человеком на свете.
– Вот. Даже тогда, Козик, никто за меня десять тысяч долларов не предлагал.
– Тогда, Фатима, долларов не было.
– Но деньги-то были, Козик.
– Идите вперед, гражданочка, и не разговаривай с работниками.
– Козик, ты у них работаешь, что ли?
– Я сегодня один раз только помогал им. Да и деньги не дали они, пока тебя не поймают.
– Как же это так, ты умудрился меня этим архарам за десять тысяч долларов выдать. Козик, учти, пятьдесят процентов мои. Если даже что-нибудь случится со мной, тогда туда пришлешь.
– Хорошо, Фатима, я это обязательно сделаю.
Когда Фатиму вывели и посадили в машину, спецназу дали отбой.

***
Все члены организации «Хасан» вышли из укрытия и поспешили в машины, Салманов крикнул:
– Подготовить минометы!
– Не надо! Там, Козик! Если мы это сделаем, его растерзает спецназ и ФСБ! – крикнул Булыжник.
– Чтобы поймать шаха, пешкой можно жертвовать! – ответил Салманов.
– Там не пешка, Салманов, а наш друг, старый друг Козик! – повторил Булыжник.
– Мы, Салманов, своих друзей не предаем. Тем более, мы сами послали его на задание, – сказал Бешеный.
– Тогда какого черта мы подготовили эту операцию? – Салманов выразил свое недовольство.
– Мы же не предполагали, что Козика они возьмут собой на операцию, – объяснил Булыжник.
Тем временем все бойцы спецназа сели в  машины. Козика посадили отдельно от Фатимы и увезли.
– Черт побери, такую операцию сорвал, – возмущался Салманов.
– Зато спасли своего друга, – возразил Бешеный.

***
Фатиму и Козика отвезли сразу в отделение ФСБ, где их ждал полковник Беляков.
– Товарищ полковник, получилось недоразумение. Это не та Фатима, которую мы разыскиваем. Информатор попутал.
– Как попутал? Что вы привезли?
– Мы-то привезли Фатиму, но другую.
– Приведите ее, может, она и есть та Фатима, которую мы ищем?
Старушку привели в кабинет полковника Белякова – шефа ФСБ в Чечне.
– Гражданин начальник, пусть эти архары снимут наручники, – потребовала Фатима еще на пороге кабинета.
Беляев с интересом посмотрел на  старушку: женщина в возрасте, примерно шестьдесят лет. Белое, молочного цвета лицо, прямой аккуратный нос, большие черные глаза с длинными ресницами. Высокая, тонкая фигура.
«По-видимому, в молодости была красавицей», – подумал Беляков про себя.
– Снимите наручники, – сказал он, обращаясь к сопровождающим ее офицерам ФСБ.
– Ты кто такая будешь? – грубо спросил он, разочарованный неудачно проведенной операцией. 
– Меня имеете в виду? – переспросила в свою очередь Фатима.
– Да, мадам, имею в виду Вас?!
– Я – Фатима. Старые знакомые меня еще называют совой. Ночной птицей.
Так вот почему перепутал наш информатор ее с другой Фатимой.
– Почему же Вас ваши знакомые называют совой? Если, конечно, это не секрет, – ехидно улыбнулся полковник, посмотрев на охранников.
– Здесь нет никакого секрета. Тем более, после этого прошло много времени. Я в молодости, как сова, охотилась на пьяных мужиков, чистила их карманы в вечернее время. Поэтому мои друзья в молодости называли «совой». И мне тоже такая кличка нравилась.
– Фатима, Вы хорошо знаете город?
– Еще бы. В молодости в ночное время я почти все улицы проверяла в поисках спящих на тротуарах.
– Вы не могли бы с нами работать? Конечно, не бесплатно. Вы будете у нас получать, как наши работники, зарплату.
– Ты это серьезно, начальник? – ехидно улыбнулась Фатима и скривила губы. 
– Вполне серьезно. Вы нам информацию, а мы Вам – деньги. Если Вы согласна сотрудничать с нами, мы готовы принять Вас на работу.
– Начальник, я в жизни с ментами, этими легавыми, не сотрудничала, ты понимаешь?
– Да я понимаю, но мы же – не менты?
– Чем вы лучше? Кто носит погоны, для меня – все легавые.
– Видите, мы погоны не носим.
– У вас, начальник, все в сундуке, и погоны, и звание держите в тайне. Так же тайно и работаете.
– Вы же любите в темноте работать, когда все спят?
– Сколько бы в темноте ни работала, я своих друзей не предавала. Честно говоря, начальник, работа доносчика мне всегда была не по душе.
– А что Вам по душе? Обманывать людей, обворовывать их, что ли? Вы говорите, не по душе предавать своих друзей. А Ваш друг, Козик, предал  Вас.
– Вот с Козиком и работай, начальник. Он уже научился доносить на своих друзей.
– Да, и с Козиком будем работать, и с  Вами можем работать.
– Начальник, я один раз сказала, что друзей не предаю и не продаю.
– Вы поймите, Фатима, нас не интересуют  Ваши друзья – воры, хулиганы. Речь идет совершенно о других людях. Вы слышала об организации «Сова»?
– Кто о ней не слышал. Весь город только о ней и говорит, хвалит, молится на нее.
– Вот об этой организации, что будете знать, будете нам говорить. Конечно, не бесплатно. За информацию будете получать деньги.
– Начальник, ты знаешь, что предлагаешь мне? У этой организации в городе везде уши и  глаза.
– Как это везде уши и глаза?
– Ей помогает весь город. Ее все предупреждают. Ее все защищают, начальник. Ради Аллаха, меня с ними не путайте.
– Что Вы так боитесь «Совы»?
– Я сама – Сова. Я её не боюсь. Я народа боюсь!
– Народ откуда будет знать, что Вы сотрудничаете с нами? Будем знать Вы и мы, больше никто. Так что соглашайтесь, если хотите  заработать.
– Я пока не спешу, начальник, заработать смерть. Видимо, ты, начальник, плохо осве¬домлен об этой организации. Вы знаете, начальник, что об этой организации народ говорит?
– А что же говорит народ о ней?
– Говорят, что в ней восемнадцать Фатима. Если одну убьют, то другая будет возглавлять организацию. Так они восемнадцать девушек будут заменять друг друга, это как делают головы дракона. Одну голову отрубишь, вторая вступает в бой.
– Видите, Фатима, Вы нам выдали тайну организации «Сова», что там восемнадцать девушек. За это Вас никто не накажет?
– Это все знают. Об этом везде говорят.
– Вот такую информацию и будете нам давать. Будете рассказывать, что об этой организации в народе говорят, что рассказывают, а мы Вам за это – деньги. Работа нетрудная. Труд оплачиваемый, не знаю, почему Вы не хотите с нами сотрудничать?
Как только Беляков повторил слово «сотрудничать», у Фатимы взыгралась ответная реакция: соблазн сменился  отказом.  У нее была аллергия на слово «сотрудничать». Ей много раз повторяли работники милиции это слово, что аллергически не выносила его. Её даже задерживали из-за этого, хотя и не бывало явной на это причины, сажали в КПЗ. Но Фатима на все уговоры и угрозы всегда отвечала отказом. Этим она не раз спасала себя от верной смерти. Она, будучи еще ребенком, работая в толпе, на базаре, проверяя карманы зазевавшихся покупателей, знала, что ждет предателя и доносчика. Поэтому  она и сегодня не соглашалась сотрудничать с ФСБ. Хотя ей предлагали за работу хороший гонорар.
К полковнику зашел Чубриков.
– Товарищ полковник, что будем делать с этим вымогателем?
– Во-первых, капитан, давайте решим, что делать с мадам «Совой».
– Может, передадим её работникам милиции, чтобы посадили за воровство и мошенничество, – Чубриков посмотрел на Фатиму, изучая на ее лице реакцию на свои слова.
У Фатимы ни одна мышца на лице не дрогнула. Она привыкла, что милиция ловила ее, сажала, даже избивали.
– А что, мы сами не можем, что ли, капитан, посадить ее?
– Зачем, полковник, нам мелкого вора, жулика сажать, мы же – не менты. Мы – работники федеральной службы безопасности, – этот ответ был адресован Фатиме.
Но Фатима на угрозу не отреагировала и не обратила внимания на слова, возвеличивающие ФСБ.
Полковник понял, что перед ним не новичок, в своем деле. Милицией ее не испугаешь. «Она, по-видимому, хорошо знакома с работниками ми¬лиции. И сегодняшняя операция против организации «Сова» и ее руководителей закончилась смехотворно. Неужели этот старик просто так дурачил нас? Может быть, действительно, думал, что мы ищем эту Фатиму,   называющую себя «Совой», как она сама говорит, ночной птицей?
При разговоре он говорил очень уверенно, что он нашел ту Фатиму, которую мы ищем. Если бы догадался, что ночная птица не та Фатима, вряд ли и сам сопровождал бы наших агентов?
А что, если он умышленно нас потянул туда? Зачем ему это нужно? Может быть, за ним стоят его бывшие друзья: бандиты и воры? Тогда бы они непременно организовали засаду. Значит, он с «Хасаном» не связан. Неужели так наивен, чтобы перепутать молодую Фатиму со старой? В объявлении, кажется, возрастные данные не написаны.
– Капитан, что написано в объявлении?
– Вы имеете в виду текст?
– Да, капитан, как написан в объявлении текст?
– «Разыскивается главарь подпольной организации «Сова». Тому, кто сообщит о его местонахождении, будет выплачено  вознаграждение в размере 10000$». Кажется, вот так, товарищ полковник.
– Значит, в этом объявлении не говорится о возрасте, портрете главаря?
– Ни словесного портрета, ни фотографии нет. А почему вы это спрашиваете, товарищ полковник?
– Я думал о нашем информаторе-старике. Может, он нас нарочно втянул туда, на другую Фатиму?
– Не похоже, товарищ полковник. Мне кажется, он действительно подумал, что мы разыскиваем Фатиму-Сову, и захотел заработать 10000 долларов.
– Дай Бог, чтобы это было так, товарищ капитан. У меня почему-то возникли сом¬нения.
– Правильно, товарищ полковник, мы должны всегда во всем сомневаться.
– Старик ушёл?
– Он хочет к вам зайти и попросить вознаграждение.
– Ладно, зови его сюда.
Чубриков вышел и велел привести из другого кабинета Козика к полковнику.
– А что, он хочет выдать мне вознаграждение?
– Не знаю, что он хочет: выдать вам  вознаграждение или арестовать.
– За что же это арестовать? Тогда Вы зачем объявления пишете? Зачем обещаете вознаграждение? Потом Вам никто никогда не поверит.
– Вы же, Козик, обманули ФСБ и спецназ.
– Как мог я обмануть такую умную службу, как ФСБ? Я же вам на руки передал саму Фатиму.
Козик подумал: «Еще арестуют они меня. Может, не зайти к начальнику? Ох, Козик, Козик, от тебя ли зависит, зайти или не зайти? Тебя же в первый раз к нему под конвоем не привели».
– Заходите, Козик, садитесь, – полковник пригласил к столу. – Скажите-ка, милый человек, почему вы нас обманули?
– Как обманул? Я же Ваших людей прямо привел к Фатиме-Сове и сдал ее.
– Вы же знали, что мы ищем молодую Фатиму, которая организовала нападение на спецназ.
– В вашем объявлении не написано, молодую или старую, а также ни слова не написано насчет нападения на спецназ. Я думал, если органы ищут, то это значит, ищут Фатиму – «ночную птицу». И раньше ее брали, сажали. Опять брали, сажали. Не раз так было.
– А разве Вы не слышал о другой молодой Фатиме, которая органи¬зовала нападение на   российских десантников?
– Та, которая организовала нападение на   российских десантников? «Вот кто нужен им, Фатима – студентка, которая спасла старого инвалида, учителя Валихана с женой Патимат», – подумал Козик.
Нет, не слышал. Я часто бываю в пивном баре, там говорят больше о пиве и Фатиме.
– Какую Фатиму вы имеете в виду?
– О той Фатиме, которую я сдал Вашим работникам сегодня. И я хотел бы, чтобы Вы тоже выполнили свое обещание так же, как я выполнил свое.
– Вы насчет чего, Козик?
– Насчет Вашего обещанного вознаграждения.
– Но чтобы получить вознаграждение, Вы должны были сообщить о местонахождении другой  Фатимы, руководителя организации «Сова».
– Начальник, всеми вечерними организациями руководит Фатима, поэтому ее и называют «ночной птицей» – совой.
– Вы понимаете, Козик, нам не эта сова нужна.
– Я же не знал. Я думал, что в городе она одна «Сова», больше нет.
– Давайте, Козик, договоримся. Чтобы заработать десять тысяч долларов, нужно вместе работать. Постарайтесь в городе узнать о молодежной организации «Сова». В эту организацию входят молодые девушки. Если что узнаете об этой организации, будете сообщать нам. Каждая достоверная информация насчет этой организации будет оплачена щедро.
– Хорошо, это я сделаю. А сейчас за эту Фатиму я могу что-нибудь получить? Если я ничего не получу, она будет смеяться надо мной.
– Хорошо, Козик, хотя полезную информацию от Вас мы не получили, тем не менее, вознаграждение Вы получите. Но учтите, это   аванс.
– Тогда не надо. Аванс я не люблю, – сказал Козик с обидой.
– Хорошо, Козик, пускай будет Вам вознаграждение за то, что Вы нас познакомили нас  с Фатимой – «ночной птицей».
Капитан, оплатите информацию Козика, – обратился полковник к Чубрикову.
Из кассы ФСБ Козику выдали тысячу рублей. 
«Ладно, – подумал Козик, – чем ничего не иметь, тысяча рублей тоже неплохо».
Как только получил деньги, он сразу поехал к Фатиме, «ночной птице».
– Это ты? Опять кого-нибудь привел?
 – Фатима, прости, я хотел деньги заработать.
– Ну, заработал?
– Сволочи, только тысячу рублей дали. Сказали, ты им не нужна.
– Да, я знаю. Этим легавым нужна была молодая Фатима, которая наводит страх на спецназ, занимающийся зачистками в городе.
Было и у меня время, когда за мной охотились менты. Теперь появилась новая,  молодая Фатима, которую любит народ. Я немного завидую ей. Весь город только о ней, о ее организации «Сова» и говорит. За ее голову обещают десять тысяч долларов, а за мою голову менты ни разу и копейки не объявили… 
– Но за твою голову сегодня, например, дали тысячу рублей, – улыбнулся Козик беззубым ртом.
– И тебе не стыдно об этом мне говорить? Что же ты думаешь с ними делать?
– Я хочу, как обещал, пятьдесят процентов тебе отдать, поэтому и пришел.
– Ты что? Точно поверил, когда я сказала, пятьдесят процентов вознаграждения будешь мне платить?
– Да, поверил. Если они дали бы ту сумму, названную в объяв-лении. Я те¬бе отложил бы точно пятьдесят процентов, то есть пять ты¬сяч долларов. Раз они мне дали тысячу рублей, то я решил пятьсот отдать тебе.
– Ладно, ладно, Козик, обойдусь без этих пятисот рублей. Можешь оставить их себе.
– Нет, Фатима, Козик никогда не отказывался от своего обещания. Я обещал половину, следовательно, пятьсот рублей твои, – Козик положил деньги на тумбочку. – До свидания, Фатима, пожалуйста, не обижайся на меня, захотелось немного заработать.
– До свидания, Козик. Только больше ко мне не приводи легавых.
– Я понял, Фатима, – Козик быстро направился в пивной бар к своим друзьям.

***
Тем временем продолжались ожесточённые бои по линии Гудермес и Шали. Но от рук членов подпольных организаций спецназ терял больше бойцов, чем на полосе военных действий.
 В города и села России часто возвращались цинковые гробы вместо солдат срочной службы. Поэтому среди населения России было много недовольных военной политикой Ельцина.
 Российское правительство выделяло миллионы долларов для ведения войны в Чечне и для восстановления разрушенных войной объектов.
Однако деньги, предназначенные для восстановления разрушенных войной объектов.  до Чечни не доходили. Большая часть этой суммы оседала в карманах правительственных чиновников, а та часть, что доходила до Чечни, оседала в карманах высших армейских чиновников.
Видя такое неприкрытое воровство денежных средств, выделяемых правительством для военных нужд и восстановления инфраструктур, разрушенных войной в Чечне, средние армейские чины в свою очередь продавали оружие и боеприпасы повстанцам.
Чеченская война оголила все поруки ельцинского управления Россией, где процветало взяточничество и воровство государственной казны.
Москва, занятая криминальными разборками, не успевала следить за Чеченской войной, где боевой и моральный дух армии упал на самую низкую отметку за всю историю Российской армии.
«Деловые люди» России, разбогатевшие на   приватизации и успевшие построить свой бизнес на крови русских солдат и чеченского народа, говорили: «Война – серьезное дело, чтобы доверять её военным».
Чиновники, уклонившиеся в своё время от военного призыва с помощью взятки, имея в своем распоряжении огромные средства, командовали над генералами, «учили» их, как надо воевать и как нужно расходовать средства, выделяемые для военных целей. Такое беспардонное вмешательство чиновников из окружения президентской семьи в военные дела в Чечне, приводили порой к провалу отдельных военных сражений.

***
После официального визита во Францию Ельцин вернулся в плохом настроении. Сопровождавшие его официальные лица объясняли плохое настроение президента тем, что оно, дескать, связано с войной в Чечне.
Во Франции, на пресс-конференции двух президентов, один из иностранных журналистов задал ему вопрос, как он, президент России, относится к тому, что чеченская молодежь создала на территории Чечни организацию наподобие «Молодой гвардии»? 
– Вы что, Российскую армию в Чечне сравниваете с фашисткой армией? Российская армия в Чечне защищает свою государственность, конституцию России от бандитов Дудаева.
– Не мы сравниваем, а чеченский народ, молодые чеченцы берут пример из  истории России.
Где бы ни появлялся Ельцин, туда корреспонденты СМИ подкидывали журнал со статьей: «Чеченская Жанна д Арк», где рассказывалось об орга¬низации молодыми чеченскими девушками подпольной организации «Сова». 
– Эти происшествия портили настроение президента, – говорили сопровождавшие его лица.
Президент, как только вернулся из Франции, на следующий же день собрал Совет безопасности.
На заседании совета присутствовали Лобов, Сосковец, Степашин, Ерин, Грачев.
Ельцин  сразу же набросился на Грачева:
– Министр обороны России не может разобраться в одной маленькой республике! А он еще вчера хвастался: «Одним полком десантников за два часа обещаю усмирить Грозный! Не только за два часа, а уже пятый месяц не может покончить с  сепаратистами в Грозном! Скажите, Грачев, сколько еще будет продолжаться эта игра в кошки-мышки?
Грачёв пытался проглотить «горькую пилюлю»: «Господин президент, Вы всегда напоминаете мне насчет десантного полка и двух часов. Почему-то забываете сказать, как здесь, на совете, Вы мне отказали в соглашении, достигнутом во время моих переговоров с Дудаевым, насчет свободного статуса Чечни, какой вы дали Татарстану... Ведь тогда Дудаев на большее не претендовал. Более того, он был противником неко¬торых чеченских деятелей, выступающих с сепаратными лозунгами. 
Однажды он даже сказал мне: «Чечню отдельно от России я не могу даже представить», – промелькнуло в голове Грачева. Но этого он не мог сказать Ельцину. Вместо этого Грачев сказал:
– Господин президент, я же не думал, что этот локальный конфликт с Дудаевым и его сторонниками в Чечне примет всенародный характер.
– А что, господин министр, Вы не думали, что верблюды летают?
– Я знаю, господин президент, самолеты летают, а не верблюды. Сейчас принимаются все меры в широком использовании военной авиации, чтобы подавить огневые точки противника, расположенные в высотных домах городов Чечни.
– Теперь поумнели? Наверно, Вас в Ханкале генерал Куликов угостил черной икрой?
Грачев, все военные средства, которые находятся в Вашем распоряжении, Вы должны использовать против мятежного генерала и покончить с ним, как покончили Ваши предки с Шамилем. Вы меня поняли, Грачев?
– Да, господин президент. – Все это время Грачев стоял по стойке смирно.
– Садитесь, Грачев.
– Ерин, почему спецназ плохо подготовлен? Почему специально подготовленные молодые бойцы не справляются с поставленной перед ними задачей?
Я хочу спросить, Ерин, почему у Вас отборный, обученный отряд классных бойцов проигрывает бой подпольной организации девчонок?
– Это в отдельных эпизодах, господин президент. В основном, это происходит, когда боевикам удается организовать засаду.
– Эти эпизоды, Ерин, необходимо исключить.
– В последнее время зачистки проводятся, господин президент, после тщательной подготовки и более осторожно, в три этапа. 
– Почему Вы, министр внутренних дел, боитесь называть тех, кто борется против нашей армии, «бандитами». Какие они  повстанцы?! Откуда они встали? Люди, которые прячутся в подвалах, сараях и борются против тех, кто хотят навести в Чечне элементарный порядок, не могут называться повстанцами!
– Да, Вы правы, господин президент, это бандиты. Не придерживаются никаких правил ведения войны.
– Вы поймите, господа министры, этот конфликт, выросший в локальную войну, казалось бы, – наше внутреннее дело, но некоторые «поборники» в кавычках прав человека поднимают нас на щит, да и в некоторых Европейских парламентах выступают с критикой в наш адрес.
Чем быстрее мы покончим с этим конфликтом, тем быстрее заткнем рты лжепророкам демократии.
«Сейчас, наверное, он спросит о потерях. Наверняка он знает, что случилось недавно с отрядом спецназа, устроившим облаву на руководителей подпольной организации «Сова». Отвечать придется мне, хотя основная вина лежит на агентах ФСБ. Если признаться, что отдельные группы спец¬наза полностью разгромлены, он взорвется и может устранить меня от работы. От него, когда он трезвый, можно ожидать совершенно неожиданные решения», – думал Ерин.
– Степашин, медленно, даже очень медленно идет подготовка и завершение операции: «Х–1».
– Борис Николаевич, операция на завершающей стадии. Наш агент внедрился во внутренние структуры успешно.
– Степашин, кончать надо с «Х»-ми. Локальный конфликт стремительно выходит на европейскую арену.
«Когда Борис Николаевич трезвый, от него, можно ожидать неожиданных решений», – сказал Лобов Сосковцу на ухо.
– Ты думаешь, он трезвый?
– Не видишь, что ли: черный галстук, серый костюм, белая рубашка. Одет, как секретарь ЦК. 
Ельцин заметил разговаривающих.
– Лобов! Что ты морщишь лоб?
Лобов вскочил на ноги. Принял стойку смирно, постоял, как оловянный солдатик, и с трудом выговорил:
– Простите, Борис Николаевич, мы с Сосковцом разговаривали о Вашем великолепном выступлении в Париже перед журналистами.
– Ну что же Вам понравилось? Как Ваш президент отбивался от нападения журналистов, особенно от журналистов Прибалтийских государств?
– Вы очень здорово блокировали их нападения.
– Я ставил блок, чтобы меч упал на их площадку, – Ельцин довольно улыбнулся и разрешил сесть Лобову.
Лобов умел уходить от нападков Ельцина. Но Сосковец под взглядом Ельцина съежился, будто превратился в колобок.
Лобов был связан с японской мафией, организованной религиозной сектой. Ельцин вообще не любил дергать тех, кто был связан с мафиозными структурами России. Они, в основном, были связаны с его дочерью – советником президента России.
А Лобов пользовался особым расположением президента Ельцина.
В конце заседания Ельцин потребовал от Грачева форси¬ровать военные действия в Чечне, и к началу лета закончить с дудаевским режимом.
– Для этого в Вашем распоряжении, Грачев, есть и силы, и средства. Единственное, что Вам и Вашим подчиненным не хватает, это решительности и инициативы. 
Ельцин не думал, когда давал команду ввести в Чечню армию, чтобы ликвидировать дудаевский режим, что операция военных перерастет в гражданскую войну. Он осознавал, что совершил ошибку с введением войск в Чечню.
Когда на мирный город Грозный обрушилась  мощь Российской армии с танковыми соединениями, когда после этого весь чеченский народ восстал против введения войск в Чечню, Ельцин понял, что его война против Дудаева и его режима в Чечне, вылилась в войну против всего чеченского народа.
Он понял, что даже те чеченцы, которые приветствовали ввод войск в Чечню, увидев разрушаемый Грозный, присоединились к повстанцам, как он их называл «сепаратистам». Осознал, что даже для них армия, которая считалась своей, поддерживающей оппозицию, в одно мгновение превратилась в армию карателей, что Чечня превратилась в единый кулак, дающий отпор Российской армии.
Ельцин понял, что подавив  чувства  интернационализма в душе чеченского народа,   оскорбил сам чеченский народ.   
Но президент России с большим опозданием понял эту ошибку.  И всё же он, как Верховный главнокомандующий, приказал ввести в Чечню  свежие соединения морских пехотинцев, десантников, спецназ – элитных частей Российской армии. Приказал наращивать авиаудары по городам Чеченской Республики.
Республика полыхала в огне, где гибли русские солдаты и солдаты армии сопротивления – чеченцы. 
Великодушные европейцы попытались предпринять посредническую миссию.
Демократические издания описывали на своих страницах страдания чеченского людей, изгнанных войной из родных домов, терзания женщин с грудными детьми, оказавшихся в поселках беженцев, где не было элементарных условий для жизнедеятельности.
Газеты, телевидение Европы обращались к своим правительствам, частным лицам оказать гуманитарную помощь чеченским беженцам, живущим в лагерях.
Европарламент командировал в Чечню, Ингушетии, а также в Дагестан, на чьих территориях были организованы палаточные лагеря для чеченских беженцев, своих представителей. Авторитетная комиссия европейской общественности ужаснулась, когда увидела, в каких антисанитарных условиях живут беженцы.

***
Августина Берт, представительница Европарламента, когда увидела в одной трехместной палатке девять детей, бабушку и мать этих детей, воскликнула: «О Боже, за что ты их наказал?»
День был дождливый. Выгоревшая на солнце, выцветшая палатка продырявилась и протекала. В центре палатки стоял маленький тазик под капающей  водой. В палатке стояли три кровати и еще три поход-ные собранные  постели.
– Как же вы, почти одиннадцать человек, спите на этих шести койках? – спросила она у Саният, молодой хозяйки.
– Младшие дети ложатся по три, а старшие по два, – улыбнулась хозяйка.
Она держала на руках грудного ребенка. Он сосал кусочек хлеба.
– Сколько ему месяцев?
– Шесть, – Саният улыбнулась и поцеловала своего ребенка.
– Чем же его кормите? Хватает ему грудного молока?
Переводчица затруднилась перевести с английского на русский язык «грудной» и сказала «маленького».
– Крошу хлеб в сладкий чай и кормлю.  Грудного молока не хватает. Сказываются, видимо,  и стрессы, и ужасные условия, – с печалью на лице сказала Саният. – И ребенок плохо растет.
С ее глаз покатились слезы.
– Ужас! – воскликнула Августина Берт.
– Срочно необходимо доставить сюда детские смеси.
Потом спросила сопровождающих:
– Педиатр, то есть, детский врач есть в лагере беженцев?
– Здесь один врач. Да и тот стоматолог, – ответили сопровождающие пред¬ставители из администрации президента Ингушской Республики.
В палатке было прохладно. Дети по три  сидели на койках. Над их головами на веревке висели мокрые ползунки. Это создавало дополнительную сырость.
– Сушилки для детского белья нет у Вас?– поинтересовалась Августина.
– Если погода ненастная, сушить белье нет возможности и детям некуда пойти. Кругом грязь, дождь, поэтому дети сидят в платке целыми днями, –  ответила Саният.
В центре палатки висела 60-вольтная лампочка.
– Свет всегда ли бывает?
– В безветренную погоду, да.
– Холодильник есть, чтобы продукты положить? Телевизор есть? – через переводчика спросила Берт.
– Одна единственная розетка для подогрева пищи, – сказала хозяйка палатки. В углу палатки на дощатом полу стояла пятилитровая алюминиевая кастрюля, там, рядом с кастрюлей, стояло пластмассовое ведро с крышкой. На крышке стояла кружка для воды.
– Хотя бы детей купать возможность есть?
– В неделю один раз в лагере есть общая походная баня.
– Удручающий осадок на душе оставляет эта картина и нищета в палатках, – выходя из палатки, горько призналась Августа Берт представителю администрации президента Ингушетии.
– Все возможное делаем, но наша помощь не может обеспечить всем необходимым беженцев. Они каждый день прибывают, а мы не успеваем им оказывать необходимую помощь. Здесь необходима помощь европейских стран, нужно организовать гуманитарную помощь, пока не случилась гуманитарная катастрофа, – ответил в свою очередь представитель президентской администрации.
– Как обеспечены беженцы водой? – поинтересовался другой член комиссии Европарламента, увидев цистерны, стоящие между палатками.
– Вода привозная, в автоцистернах.
В центре палаточного лагеря группу членов комиссии Европарламента окружили женщины-беженки, начали хором сетовать.
– Нам не хватает продуктов питания. Хлеб в достатке, овощи, фрукты наши дети уже третий месяц не видят. Детских смесей нет. Кормящие матери вынуждены замачивать в чае печенье и кормить грудных де¬тей.
Нам не хватает постельного белья, матрасов, одеял. Постелив на пол, на деревянные щиты одеяла, спят дети и взрослые, – пожаловалась пожилая женщина. – Ради Бога, люди добрые, помогите нам, людям, попавшим в беду. Без вашей гуманитарной помощи беженцам войны, не выжить.
– Кто эта женщина? – спросила Августина Берт переводчика.
– Это учительница Грозненской средней школы №5. Заслуженная учительница Российской Федерации Гулимат Мусаева.
– Чувствуется, что она – представительница благородной профессии.
– Мы постараемся привлечь внимание европейской общественности к вашей беде, организовать гуманитарную помощь, Гулимат. Поверьте, вы – не одни, мы тоже с вами солидарны.
Дети не должны голодать, – пообещала Августина Берт. Ей по-человечески жаль стало детей, не имеющих возможности досыта поесть; матерей, не имеющих возможности полноценно кормить грудных детей материнским молоком.
– Мы думали, что скоро вернемся домой, но уже около трёх месяцев у нас нет возможности возвратиться в родные места. Там дома разрушены, улицы разбиты. В нашем городе Грозном не осталось ни одного целого дома, ни одной школы. Видимо, мы застряли здесь надолго, – сказала Гулимат, жалуясь Августине.
Серый, прохладный туман настелил Ингушскую степь. Свинцово-темные тучи закрыли небо, и мелкий весенний дождь захлестал по палаточным крышам.

***
Тем временем Грачев размышлял над полученным приказом Верховного главнокомандующего: использовать армейскую авиацию над чеченскими городами:  Грозный, Шали, Гудермес.
– Генерал, используйте армейскую авиацию  интенсивно, на что дал добро главнокомандующий, – передал Куликов. 
– Товарищ министр, мы сокрушили оборонительную линию повстанцев Гудермес-Шали, но для широких наступательных действий необходимы дополнительные армейские соединения. Кроме того, чтобы выбить из Бамута главные силы противника – «Летучих воинов», нам необходимы свежие силы десантников и морских пехотинцев.
– Из Ленинградского и Уральского военных округов будут направлены дополнительные армейские соединения. 
– Товарищ министр, против Бамута армейская авиация малоэффективна. Там бункеры расположены в глубоких шахтах. Их авиабомбы не достают. Кроме того, там происходят неожиданные потери самолетов. Повстанцы используют против СУ-25 и СУ-24 лазерные пушки. При прямом попадании лазерного луча самолёт взрывается в воздухе и разлетается на горящие куски металла. 
– Разве высота и манёвренность самолётов не спасает их?
– На любой высоте и при любой манёвренности они их сбивают.
– Откуда эти пушки к ним попали, генерал? Чьё это производство?
– Это новая разработка российского военно-промышленного комплекса.
– Генерал, их необходимо ликвидировать через ФСБ.
– Вы имеете в виду, при помощи агентов ФСБ?
– Да, генерал, вы правильно поняли.
«Министр не понимает, что здесь, в Чечне, нет возможности развернуть эффективную агентурную сеть, что сепаратисты ни за какие деньги с нами не сотрудничают, что если внедрить русского, то его быстро разоблачают, так как они между собой не общаются на русском языке. Именно по этой причине проваливаются все хорошо подготовленные операции по внедрению агентов, даже в подпольные организации, не говоря уже об армейской разведке. А самим сепаратистам  намного легче внедрять своих агентов и осведомителей в среду Российских армейских соединений», – думал Куликов. Но все равно решил на эту тему поговорить с начальником ФСБ в Чеченской Республике полковником Беляковым.
В скором времени в распоряжении Куликова поступили отдельные соединения десантников и морских пехотинцев, отборных элитных родов войск Российской армии.
Соединения решил вести на Бамут генерал Шаманов. У него были давние счёты с «Летучими воинами. Полковник очень сильно переживал потерю десантников, когда не смог забрать во время отступления своих тяжелораненых и убитых товарищей, тем самым нарушив традиции десантников.
Обычно десантники не оставляли на поле боя не только раненых товарищей, но и убитых. Натиск атакующих «Летучих воинов» был таким стремительным, что ему и его выжившим товарищам не удалось забрать тяжелораненых товарищей, которых «Летучие воины» взяли в плен впоследствии обменяли их на своих друзей, попавших в плен к русским. 

***
В конце весны Масхадов решил вывести из крупных городов Чечни армейские соединения повстанцев и сосредоточить их в предгорных районах, разделив на мелкие отряды.
Единственные крупные силы повстанцев остались вокруг Бамута и в самом Бамуте, охраняя резиденцию президента. Учитывая такое положение, генерал Куликов, командующий объединенными силами русских в Чечне, решил разгромить защитный рубеж вокруг Бамута и разрушить бункерную крепость. Куликов хорошо знал из донесений армейской разведки, что Бамут является крепостью «Летучих воинов», что здесь   находилась и школа подготовки этих воинов. 
Когда Шаманов так рвался атаковать Бамут, Куликов ему сказал:
– По данным армейской разведки, генерал Шаманов, там находятся хорошо подготовленные части повстанцев, в том числе очень хорошо Вам известный отряд спецназа Чечни «Летучие воины». Кроме того, пересеченная местность и стратегические высоты очень хорошо укреплены, глубокие шахты превращены в бункеры и не доступны для авиабомб.
– Я знаю, товарищ командующий, «Летучие воины» – это хорошо обученные, физически подготовленные молодые люди от восемнадцати до двадцати трех лет. Знаю, что в этот отряд вошли спортсмены, бывшие мастера спорта и перворазрядники, подготовленные лучшими тренерами России по восточным единоборствам.    Знаю, что их всех отбирал бывший чемпион России,  Рыжий лечи, председателя КГБ Чеченской Республики. 
– А что, Вы знакомы с ним?
– Да, встречались в бою. Это было в начале войны. Сначала мы взяли железнодорожный вокзал, а потом «чехи» нас выбили.
– Что за «чехи»?
– Солдаты обычно называют чеченцев «чехами».
Масхадов отлично знает, что с десантниками рядовым повстанцам не справиться, поэтому, когда силы «чехов» иссякают, нас он бросает «Летучих воинов». Так и произошла наша встреча во время боев за железнодорожный вокзал.
Тяжелораненый я попал к ним в плен. Потом была встреча с этим Лечи Рыжим, командиром отряда «Летучих воинов». Воины подчиняются только ему. В состав армии Масхадова они не входят. Этот отряд, как наша «Альфа» в структурах ФСБ. «Летучие воины» тоже в структуре КГБ Чечни и подчиняются председателю КГБ Чечни.
– Наша разведка пишет о них, что во время приема их тестируют, об этом Вам что-нибудь известно?
– Да, это правда. Обязательными тестами для приёма в отряд являются: 1) чтобы юноша был спортсменом по любым видам спорта, но не ниже первого разряда; 2) чтобы он состоял в членстве молодежной организации «Вайнах». (Члены этой организации, положив руку на Коран, дают клятву,    до последней капли крови драться с теми, кто хочет загубить независимость Чечни).
Все члены этого отряда проходят трехмесячные  курсы и обучаются владеть огнестрельным и холодным оружием. Это предварительные курсы. Но и после прохождения курсов отбирают самых способных. Говорят, конкурс  огромный. Так было  в начале войны. Думаю, и  сейчас поступить в   школу Рыжего Лечи престижно.
– Вы хорошо осведомлены о своем противнике.
– «Чтобы победить врага, надо хорошо его знать», – сказал кто-то из великих людей.
– Но, тем не менее, в ближайшее время Вам, генерал, предстоит встретиться с ним. Надеюсь, Вы сумеете взять в плен этого Рыжего? – улыбнулся Куликов.
– «Летучие воины», товарищ командующий, живыми в плен не сдаются. 
– Почему?
– В атаку они идут в черном плаще и, обвязав  вокруг шеи белый ситец, то есть, с саваном на шее они идут на смерть.
– А тяжелораненый, тоже не сдаётся в плен?
– Тяжелораненого тоже практически невозможно живым в плен взять.
– Так самоотверженно они дерутся?
– Они, товарищ командующий, предпочитают умереть в бою.
– Какие-то фанатики?
– Они фанатично преданны идее национальной независимости. 
– Ты так не говори, генерал, какое еще национальной независимости? – изменилось настроение командующего.
– Я не говорю, товарищ командующий, а воюю, но они нас называют оккупантами.
– Они, генерал, что угодно могут говорить, но мы обязаны защитить целостность нашего государства.
– Спасибо, товарищ командующий, именно это я и говорю своим солдатам.
– Иди, генерал, готовься, в твоем распоряжении еще два дня. За эти два дня авиацией и артиллерией нам надо Бамут хорошо отутюжить, а  после этого ты поведешь своих орлов на штурм Бамута. Удачи тебе, генерал.
–  На этот раз, товарищ командующий, мне должно повезти.
–  Бог в помощь тебе!
Два дня подряд самолеты СУ-24 и СУ-25 беспрерывно летали и бросали на Бамут авиабомбы. Над бункером президента стоял УАЗ с компьютерной наводкой и лазерной пушкой. За два дня сбили шесть самолетов СУ-24 и СУ-25.
– Сволочи, с первого же дня после того, как сбили два самолета, боятся ближе к Бамуту подлетать и бомбы разбрасывают в окрестностях Бамута, – выругался Мага, Магомед Салимов, командир УАЗ с лазерной пушкой.
– Смотри, Мага, в оба, после бомбовых ударов противник может начать обстрел артиллерией. Твоей команде с УАЗом необходимо дать максимально приблизиться артиллерии, – приказал Лечи.
– Я знаю, Лечи, держаться на расстоянии 200 метров от артиллеристов.
– Правильно, на таком расстоянии артиллерия для тебя безопасна.
– По артиллерии противника наносить лазерным лучом удары? 
– Я думаю, Мага, тебе нельзя дать себя обнаружить противнику. Твоя команда обслуживает новый вид оружия. Она нам нужна против авиации противника.
– Понял, Лечи, –  Мага не успел закончить разговор, как над его головой начали свистеть снаряды.
– Ну вот, пошла артиллерийская атака. Всем в укрытие! – скомандовал Лечи.
УАЗ, покрашенный под санитарную машину противника, быстро снялся с места и двинулся в сторону противника.  Экипаж машины решил максимально приблизиться к противнику и обезопасить себя от попадания артиллерийских снарядов.
Армейские группы повстанцев, обороняющие Бамут, за время начала авианалетов тоже максимально приблизились к армейским соединениям России. 
Тем временем артиллерия обстреливала Бамут из пятисот орудий. На поверхности земли вокруг Бамута, да и в самом Бамуте, не осталось активного места. 
С воздуха снаряды падали, как дождь, с такой интенсивностью, что административным работником, находящимся в Бамуте, эти два дня запретили выходить из подземных бункеров.
Дудаев срочно пригласил Масхадова, Лечи Рыжего и  Атуева, недавно присоединившегося к защитникам Бамута с отрядом  горских чеченцев.
– Генералы, я хочу, чтобы вы изложили обстановку на фронте на сегодняшний день. Особенно, сколько сил и средств осталось на защиту Бамута.
– Разрешите,  Джохар Мусаевич, изложить обстановку вокруг Бамута, а также в гудермес-шалинском оборонительном рубеже, – встал Масхадов.
– Пожалуйста, генерал.
– На сегодня нашу оборонительную линию Гудермес-Шали армейским соединениям России удалось сломить, но с большими потерями личного состава и техники.
Генерал Куликов вынужден был запросить дополнительные армейские части. На днях большое количество личного состава, около десяти тысяч солдат и двести танков, сто пятьдесят огнеметов «Буратино» поступили в распоряжение генерала Куликова. Перед решающим боем русские накапливают силы. Они намерены штурмом взять Бамут. Мы должны выстоять, и планируем летнюю кампанию контрнаступления на Грозный.
– Силы и средства? Есть ли у нас резервы?
– Резервы у нас расположены «N–A» «S–A», – сказал Масхадов, – и «Летучие воины».
– Бамут выдержит? Может быть, администрацию президента и правительство эвакуировать в горные районы?
– Защитить Бамут, силы и средств у нас достаточно, но штурмовать нас, по данным разведки будут, десантники. Против десантников лучшее средство – это «Летучие воины».
– Лечи Рыжий, – обратился Дудаев, – слушаю Вас.
– Да, Бамут будут штурмовать. Штурмовать будут именно десантники и морские пехотинцы.
– Это серьезно, – сказал Дудаев.
– Из Ленинградского и Уральского округов прибыл десантный полк и полк морских пехотинцев. Командовать будет генерал Шаманов. Это тот полковник Шаманов, который сказал «Хороший чеченец – это мертвый чеченец». Да, это тот самый полковник, который получил чин генерала, – улыбнулся Масхадов. – Генерал любит воевать, не оглядываясь назад на потери десант¬ников. Мы с ним уже встречались. Первый раз мы выбивали его отряд десантников из железнодорожного вокзала, он получил ранение.   Мы его отпустили.
– Как же Вы могли отпустить полковника, который говорил: «Хороший чеченец – это мертвый чеченец»?…
– Он это сказал не всерьёз, – сказал Лечи, улыбаясь. – Есть один очень серьезный вопрос, Джохар Мусаевич.
– Говорите, Лечи.
– Из Москвы поступила информация: «Президент Ельцин потребовал ускорить операцию «Х–1».
Он собирается летом объявить мораторий на военные действия в Чечне перед открытием заседания Европарламента.
– Расшифруйте «Х–1».
– Это операция, Джохар Мусаевич, по Вашему физическому устранению, как президента Чеченской Республики. Будут внедрять агента ФСБ в Ваше окружение.
– Ельцин думает, что если меня устранить,  война в Чечне кончится? Если мне придется погибнуть на посту независимой Чеченской Республики, я буду благодарен Аллаху за эту награду. Но молодые чеченцы и без меня будут воевать за свою независимость.
– Все равно, Джохар Мусаевич, вам нельзя так небрежно относиться к своей безопасности. Мы хотим: во-первых, предложить двойную охрану, чтобы рядом с каждым Вашим охранником был работник КГБ – «Летучий воин». Во-вторых, попросить Вас по каким предложениям не выходить в открытую местность. Особенно со спутниковым телефоном.
– Через телефон можно стрелять? – улыбнулся Дудаев.
– Да, и при помощи телефона можно определить Ваше местонахождение,  Джохар Мусаевич.
– Лечи, даже на видеотелефоне невозможно визуально определить точный адрес говорящего. 
– Вы – бывший военный летчик, Джохар Мусаевич. Вы лучше меня знаете, как можно визуально определить по телефону место нахождения объекта. Как же тогда слепые ракеты ловят самолеты?
– Ты думаешь, на телефонные коды наводят ракету? – цвет лица Дудаева изменился.
– Наш информатор так и сообщает.
– Информатор у Вас надежный?
– Пока еще прокола не было,  Джохар Мусаевич. 
– По разведданным, Шаманов собирается штурмовать Бамут десантным полком и полком морской пехоты. В окрестностях Бамута планируется высадка группы «Альфа». По нашим данным, «Альфа» направ¬лена против Джохара Мусаевича.   
Генерал Куликов, видимо, думает: «Во время атаки штурмовиков Шаманова, как обычно,  «Летучие воины» будут заняты отражением атаки десантников и морской пехоты, что, естественно, приведет к ослаблению охраны резиденции президента. «Альфа» может воспользоваться этим моментом, чтобы устранить  президента Чеченской Республики Ичкерия», тем самым ослабить сопротивление чеченского народа, – в разговор вмешался Масхадов.
– По вашим агентурным данным получается, что все усилия противника на сегодняшнем этапе направлены на моё устранение, – зак¬лючил Дудаев. Лицо его стало напряженным. 
– На военном совете генерал Куликов повторил слова Ельцина, высказанные на Совете безопасности еще в декабре 1994 года: «Голову гада надо раздавить». Под гадом он имел в виду    сопротивление чеченского народа, а головой этого движения, естественно, он  Вас,  считал Джохар Мусаевич, – сказал Масхадов и испытывающее посмотрел на Дудаева, ожидая его реакции.
– Ельцин не понимает, генерал, что с устранением Дудаева движение нашего народа к свободе и независимости не остановить. Ельцин – волейболист, взгляд у него направлен на пространство над сеткой. Он не  видит, что творится сзади сетки. Так что, дело не во мне, а в желании народа жить достойно, не стучась, как шахтёры об асфальт.   
Давайте, друзья, и на этот раз штурм элитных сил Российской армии встретим достойно. «Не так страшен черт, как его малюют», – говорят в народе.
Нашим «Летучим», я думаю, десантники, морские пехотинцы не так страшны. Это они доказали и в Грозном. 
– Отряд «Летучих воинов» готов встретить десантников и морскую пехоту. Но мы вынуждены оставить около ста пятидесяти человек для спецохраны президента. Это решение, товарищ президент, комитета государственной безопасности Чеченской Республики.
– Как президент, я могу возразить, у меня есть надежная охрана во главе с моим двоюродным братом. А вам нужны будут и эти сто пятьдесят «Летучих воинов». Вы учтите, Лечи, на штурм Бамута направлены самые подготовленные в контактном бою отборные силы Российской армии. Десантники с большим опытом афганской войны, они наводили ужас и страх на афганских моджахедов.
–  Джохар Мусаевич, как президент Чеченской Республики, Вы не имеете моральное право возражать решению КГБ республики. По полученной нами информации, вместе со штурмом Бамута запланировано одновременное устранение  Вас. И Ваша, так называемая «родственная» охрана не остановит «Альфу». Вы лучше нас знаете, что «Альфу» не сравнить ни с морской пехотой, ни с десантниками, – твердо сказал Лечи Рыжий и, сделав паузу, посмотрел на реакцию Дудаева.
– Почему председатель комитета госбезопасности Чеченской Республики делает акцент на «родственную» охрану? – Дудаев с тревогой посмотрел на Масхадова.
«Кажется, ему не понравились слова: «родственная» охрана, – подумал Лечи.
–  Джохар Мусаевич, мне кажется, здесь председатель КГБ Чеченской Республики прав. Ельцин поставил задачу перед командованием  армии: взять штурмом Бамут, устранить Вас и объявить мораторий на войну, думая, что с устранением Вас  армия сопротивления распадется, а потом отдельные отряды сопротивления, оставшиеся на территории Чечни, будут подавлены десантниками, морскими пехотинцами, переодевшись в форму ОМОНа и внутренних войск.
Потом он мечтает объявить членам Европарламента: «Вот видите, как мы устранили сепаратиста Дудаева в Чечне, так война и закончилась. Оставшиеся мелкие отряды дудаевских сепаратистов уничтожает ОМОН и внутренние войска».
– Мне не понятно, почему председателю КГБ не нравится моя охрана? Может быть, есть какая-нибудь информация, которую я не знаю?
«Значит, и сам сомневается в своей охране.   Если не были бы сомнения, он не акцентировал бы внимание на этом. Он подозревает, что мы, имея информацию, ему не говорим из-за того, что начальником охраны является его брат, – подумал Лечи. – Может сказать о том, какие сведения имеет КГБ?»
 Но и на этот раз его выручил Масхадов.
–  Джохар Мусаевич, есть неподтвержденная информация и от военной разведки, и от информатора КГБ из Москвы, что устранение президента Чеченской Республики планируется при помощи ваших родственников. Но это, как я уже говорил, неподтвержденная информация, поэтому председатель коми¬тета госбезопасности Чеченской Республики Вам и не доложил, наверно.
– Так что на эту операцию генерал Куликов возлагает большие на-дежды, – сказал Масхадов.
Дудаев задумался. В кабинете возникла пауза. Дудаев встал, прошелся по кабинету.
– Надеюсь, вы успели увести в безопасное место наши соединения?
– Мы успели вовремя увести и расположить наши соединения на максимально близком расстоянии от  частей войск противника. Нас предупредили об авианалетах наши информаторы.
– Если  противник обнаружит наши соединения близко от своих позиций, они могут их атаковать… – Дудаев посмотрел на Масхадова.
– Пусть атакуют. Это не страшно. Они нас не смогут обстрелять артиллерией и авиацией.
 Противник будет атаковать нас танками, БТРами, огнеметами «Буратино», гранатометами, минометами, – все это известно повстанцам. Наши мелкие отряды будут их встречать. Эти отряды  надо максимально обеспечить оружием и боеприпасами. Кроме того, до начала наступления  противника наши отряды нужно будет отвести на заранее подготовленные оборонительные рубежи.
«Летучие воины» должны быть готовыми приостановить штурмовиков. До этого им нельзя обнаружить себя.
Кроме того, оба отряда «Анти Буратино» отдельно друг от друга должны действовать против огнеметов, и с появлением их на огневых позициях, не давая опомниться, уничтожать лазерными пушками.
Мы заказали еще пять «компьютерных УАЗиков» с лазерными пушками. Мне кажется, это самые эффективные средства против  авиации.
– Это Бамут не спасёт. Во-первых, силы неравные. Российская армия, которая воюет в Чечне, десятикратно превосходит наши силы, не говоря о вооружении. Во-вторых, ни для кого не секрет, что десантники, морские пехотинцы – самые подготовленные воинские соединения. Поэтому, Лечи, твоим «Летучим воинам» предстоит спасти смелые, но слабо обученные повстанческие отряды и сам Бамут от сильных, самоуверенных, хорошо обученных штурмовиков. Против них наша единственная сила – это «Летучие воины».
 Думаю, бамутская операция будет самой кровопролитной в этой войне. Но мы должны выдержать. Пусть Аллах поможет нам в нашей справедливой войне, – сказал Дудаев, отпуская Масхадова и Лечи Рыжего.
– Президент правильно сказал, Лечи, что единственная сила, которая сможет выстоять против ВДВ и морпеха – это «Летучие воины». Я хорошо знаю, кто такие десантники и морские пехотинцы. Они великолепно обучены контактному бою. Привыкли всегда наступать на противника. Традиционно пунктуальны, – произнёс Масхадов.
– Не беспокойтесь, мы тоже не понаслышке знаем десантников. Но «Летучие воины» ни одну встречу не проиграли.
– Дай Аллах и на этот раз тоже не проиграть, Лечи.
– Я беспокоюсь, что русские могут начать наступление сегодня вечером. Хотя, по имеющейся информации, начало наступления назначено на завтра, в 6 часов утра.
– Правильно мыслишь, Лечи. Информация, которую мы сейчас имеем, может оказаться дезинформацией.
– Тогда почему наши воинские отряды стоят так близко к русским позициям, не выгодным для нас?
– Не беспокойся. Как только прекратили артподготовку, наши отряды возвра¬тились на исходные позиции, и занимают оборонительный рубеж.
Лечи Рыжий облегчённо вздохнул и вернулся на позиции отряда «Летучих воинов». Он собрал всех,  объяснил обстановку и передал слова президента: «Единственная сила, которая может нейтрализовать наступление десантников-штурмовиков, морских пехотинцев, собирающихся штурмовать Бамут, – это «Летучие воины». На них надежда президента и чеченского народа, – сказал он.
– Друзья, это будет война не двух армий, которые стоят друг против друга и стреляют из автоматов, минометов, наступают танками, БТРами. Это будет страшный контактный бой. Кто будет более увертливым, более умным, тот и выиграет.  Мы – защитники своей маленькой, но красивой родины. Мы – защитники своего малого, но гордого народа.
Командование Российской армии решило штурмовать Бамут особыми соединениями – самыми подготовленными соединениями армии. Судьба завтрашнего боя зависит от нас. Сумеем противостоять отборным силам противника, значит, спасем Бамут, где находятся резиденция президента, пра¬вительство республики, руководство армии. Вот по этой причине, что в Бамуте находятся резиденция президента, пра¬вительство республики, руководство армии, и  командование Российской армии решило штурмовать Бамут.
Бамут – это не обычная точка на карте Чеченской Республики. Здесь наше руководство, – Лечи закончил свое обращение. Воины молчали. Они хорошо понимали Лечи. 
– Что говорить, десантники и морские пехотинцы – это наша весовая категория.   Поэтому, когда они появ¬ятся впереди наступающей  армии как штур¬мовые отряды, повстанцы ждут от нас помощи. И правильно, что пре¬зи¬дент надеется на нас, – сказал Сулейманов, мастер спорта по вольной борьбе, бывший чемпион Чеченской Республики.

***
И Шаманов понимал, что штурмовать Бамут в нынешних ситуациях для десантников и морских пехотинцев – не рядовая ситуация. Перед началом штур¬ма он собрал командиров соединений. 
– Товарищи офицеры, завтра нашим штурмовым отрядам пред-стоит решить непростые задачи. Бамут – один из самых сложных оборо¬нительных сооружений на территории Чеченской Республики. Сложная местность, раньше там располагалась (я имею в виду в советское время) ракетная база. Глубокие ракетные шахты, превращенные в бункеры, недоступные артиллерийским снарядам и авиационным бом¬бам. Самое главное, там против наших штур-мовиков будут брошены отряды «Л嬬тучих воинов». Эти воины, товарищи офицеры, –  не рядовые бойцы сопро¬тив¬ления. Они – отобранные бывшие спорт¬смены, это бойцы,  прошедшие спе-циальную подготовку.
– Что же Вы, товарищ генерал, пугаете нас какими-то «Летающими воинами»? Мы  подобных  «Летающих», «Ползучих» духов в Афганистане видели, – воз¬разил капитал Колесников.
– Во-первых, капитан, я свое объяснение не закончил. Во-вторых, эти воины – не афганские духи. Они отлично понимают дух Российской армии и уме¬ют не только воевать, но и на дух наших солдат давить. Что вам объяснять, товарищи офицеры, завтра вы сами с ними встретитесь. Единственная про¬сьба – им спину не показывайте. Малейшее заме¬ша¬те¬льство в ваших рядах они моментально почувствуют, и тогда отряда ждет погибель. И еще: никогда на одного «Летучего воина» один на один не идите, вас должно быть минимум трое на одного.
– Вы описываете их, как будто вместе с ними служили? – опять усмехнулся Колесников.
– Капитан, в крайнем случае, я встречался в бою  с ними лицом к лицу.
– И выиграли, поэтому и дали Героя России?
– К сожалению, капитан, бой остался за ними. Я был тяжело ранен.
– Извините, товарищ генерал.
– Ничего, капитан. Цельтесь им в ноги и в лицо, так как они все защищены бронежилетами спецзаказа и на голову они наде¬вают защитные шлемы.
Бамут нам атаковать утром. Начало штурма я сообщу утром. Они обычно наши позицию атакуют ночью. У них шлемы, кажется, с очками ночного видения.
– Почему кажется, товарищ генерал?
– Кажется потому, что нашим разведчикам, специа¬листам проверить это и уточнить еще ни разу не удалось. Во-первых, из это¬го отряда в плен ни один боец не попал, чтобы спросить об этом. Во-вторых, ни одного убитого наши солдаты не нашли на поле сражения. Они по ходу боя убирают своих уби¬тых и раненых. То¬варищи командиры подразделений, то, что из¬вест¬но мне о вашем главном про¬тивнике, я вам рассказал. А те¬перь иди¬те в свои подразделения и под¬го¬то¬вьтесь к утреннему наступлению, – генерал Шаманов отпустил коман¬диров подразделений.
«Поможет ли то, что я рассказал командирам отрядов? Это покажет завтрашний день. Хотя бы на этот раз десантники должны вы¬играть бой.   Хотя бы сейчас бой мы должны выиграть. Обя¬зательно выиграем.
«Иди, расскажи своим, как вы проиграли», – сказал Рыжий тогда, отпуская меня. На лице у него была довольная улыбка. Подожди, Рыжий пес, улыбается тот, кто улыбается последним. На этот раз мы будем улыбаться. Не всегда же тебе смеяться?»
  Шаманов ходил взад-вперед по кабинету, волновался перед завтрашним боем.
Позвонил Куликов.
– Шаманов, как ты думаешь, сегодня перед завтрашним штурмом нанесем удар по Бамуту из огнеметов «Буратино»?
– Отлично, товарищ командующий. Это для них будет неожи-данностью. Они думают, мы занимаемся расстановкой сил перед штурмом. Да и сами повстанцы тоже с большой вероятностью занимаются пере¬группировкой к завтрашнему дню.
– Ты думаешь, что они знают о завтрашнем нашем наступлении?
– Уверен, товарищ командующий. Они через своих информаторов уже получили донесение о готовящемся наступлении и о наших наме-рениях штурмовать Бамут.
Через полчаса после разговора Куликова с генералом Шамановым, Лечи Рыжий получил информацию:
– Российские войска поспешно выдвигают ближе к Бамуту около десяти установок «Буратино». В этой же информации было указано и место уста¬новок «Буратино».
Лечи Рыжий спешно появился у Масхадова и предупредил, что русские ре¬шили перед штурмом Бамута нанести удар из огнеметов «Буратино» и что  надо увести пов¬станцев из-под удара.
– Лечи, поручи «охотникам» нейтрализовать огне¬ме¬ты, пока я займусь передислокацией повстанческих отрядов. Эти огнен¬ные змеи даже камни сжигают. Для нас, Лечи, это очень неприятное ору¬жие.
– Необходимо, товарищ командующий, еще раз уточнить место их дислокации. 
– Единственная защита от них – это уничтожение их самих.
– Вначале легче было их уничтожать. В последнее время, когда противники выяснили, что огнеметы «Буратино» не сами по себе взрываются, а наши «охотники» уничто¬жают их, начали охранять усиленно. Установки сопро¬вож¬дает отряд спецназа. А также в радиусе триста метров дежурит охрана.
– Но как бы ни охраняли, их надо уничтожить.
Лечи срочно связался с Шамсутдином.
– Шамс, надо организовать «охоту» на огненных змей. Запиши коор¬динаты установок.
Лечи продиктовал.
– Лечи, эти координаты подкидыши.
– Не понял…
– Я говорю, это дезинформация.
– Почему так думаешь, Шамс? Эта информация из надежных исто¬ч¬ников.
– Считай, эту информации  подбросили нам на всякий случай.
– Я не могу, Шамс, понять твои сомнения.
– Объясняю. Они поставили себя на наше место. Если бы эти уста¬новки «Буратино» были у нас, мы их обязательно установили бы на пере¬сеченной мест¬нос¬ти со сложным рельефом. Вот такую информацию они нам и под¬кинули.
– А по-твоему, как и где будут устанавливать их?
– Я думаю, Лечи, «Буратино» будут устанавливать на открытой мес¬тности, чтобы охранять было легче. Они знают, что у нас нет самолетов, чтобы их с воздуха атаковать, значит, как нам, им не нужна пере¬сеченная местность. Мы обычно атакуем их средствами наземного ба¬зирования, поэтому им надо, чтобы все подходы к этим установкам просматривались.
– С твоими доводами, Шамс, я согласен. Предлагаю ускорить до-полни¬тельную разведку и по твоему усмотрению организовать «охот-ников» на уничтожение установок «Буратино».
Шамсутдин не ошибся, русские огнеметы «Буратино» установили, как думал Шамсутдин, на открытой местности, откуда можно было контролировать все подходы к огнеметам в радиусе около двухсот-трехсот метров.
– Сволочи, поумнели. Все подходы к боевым позициям начали держать под контролем, ближе трехсот метров нет возможности незаметно  подойти, – выругался Малик.
– Да, трудно будет с такого расстояния прицелиться, да и безнадежно, – сказал Абдул и посмотрел на Шамсутдина, ища поддержки.
– Прицелиться-то можно, но попасть будет трудновато, – сказал Шамсутдин.
– Я не понял, как можно на корпусе огнемета на расстоянии трехсот метров увидеть пучок красного цвета? –   возразил Малик.
– Необходимы оптические приборы, – сказал Шамсутдин: срочно всем «охотникам» выдать шлемы «Летучих воинов».
– Эти очки не помогут. Нам нужны бинокли ночного видения, – сказал Малик.
– Хорошо, их я вам достану. По одному прибору каждому отряду, хватит?
– Достаточно. Нам только навести пучок луча, – сказал Абдул.
– Ладно, я за приборами-биноклями, а вы как можно ближе подъезжайте к ТОС и помните,   обнаружение крайне нежелательно. Противник  может направить на «охотников» поток огня. 
– Знаем, командир, УАЗ с лазерной пушкой – оружие повышенного интереса для противника. 

***
В последние дни Лечи Рыжего очень сильно беспокоила безопасность президента.
Информатор из Москвы настойчиво твердил:
– В окружении президента имеется агент ФБР. В высших кругах российского командования появились тезисы устранения «Х-1» и дана уста¬новка для подготовки и завершения операции «Х-1».
Лечи пошел против воли президента Дудаева и усилил его охрану. Рядом с каждым охранником, назначенным Давлет-Гереем, дополнительно один к одному назначил  и «Летучих воинов». 
Давлет-Герею такое новшество не понравилось. Он решил обжаловать действия председателя КГБ Чеченской Республики с президентом.
Но это уже Лечи не волновало: «Пускай жалуется. В крайнем случае, можно узнать реакцию президента на мои действия. Жалобу начальника президентской охраны он не оставит без внимания», – думал Лечи Рыжий.
Так и получилось.

 
***
Давлет-Герей, потревоженный Рыжим,  явился на прием к президенту, попросив накануне  аудиенцию.
 Дудаев принял начальника своей охраны спокойно.
«Неужели он так верит Рыжему дьяволу?   Получается, Рыжий заменил всю охрану?» – думал Давлет-Герей, когда его двоюродный брат пригласил его сесть.
– Как здоровье, брат? Как поживает семья в Москве? Надеюсь, наши противники не добрались до твоей семьи?!
– Жена фиктивно развелась. Она уехала к своей маме с дочерью. У Российской армии нет причин беспокоить своих граждан из-за брошенного мужа.
– Это вы с женой умно поступили. Она сама предложила или ты догадался обезопасить свою семью?
– Решение созрело, когда у меня появились мысли вернуться в Чечню и принять участие в  защите независимости республики, возглавляемой моим братом.
Вначале жена возражала, пыталась меня отговорить, но когда поняла, что решение мое окончательно, она согласилась с моим предложением, видимо, поняла, что если останется законной женой чеченца, который воюет против федеральной армии, у нее могут возникнуть неприятности.
– Это хорошо, брат, что вы догадались обезопасить свою дочку, – сказал, как бы задумавшись, Дудаев.
«Что этим он хочет сказать? Зачем ему сегодня понадобилась моя семья? Неужели он обо всём догадывается? – по коже Давлет-Герея пробежали мурашки, на коже появились пупырышки от нахлынувшего страха. –  Зачем ему понадобилась история моей семьи сегодня? А может, он обговорил с Лечи замену президентской охраны? Иначе, зачем же Рыжий дьявол около каждого бойца охраны поставил своего «Летучего воина»?
Сейчас он вызовет Лечи, поручит арестовать меня? Неужели Рыжему удалось расшифровать «Х-1»?
Нет, я знаю своего двоюродного брата. Если бы  он сомневался во мне или подозревал меня, разговор он начал бы с грубого тона», – подумал Давлет-Герей и успокоился.
– Брат, я пришел к тебе лично рассказать о моих сомнениях.
– Почему именно с утра, когда части Российской армии  начнут наступление?
«Неужели он знает? – подумал опять Давлет-Герей. – Чтобы он в чем-то мог подозревать меня, я повода не давал.
Если в штабе Российской армии есть у Рыжего свой информатор, возможно, он знает о точном времени наступления. Ну что, пусть будет так.  Российской командование об операции «Х-1» ничего не знает. Она проводится строго агентами ФСБ.
Может, и в ФСБ есть их информатор. В ФСБ? Там исключено».
– Брат, я думаю, воспользовавшись наступлением Российской армии и с возникновением замешательства в повстанческой армии, Рыжий хочет отстранить тебя от власти и  взять всю власть в свои руки, объявив себя главнокомандующим повстанческой армией.
– Значит, «король умер, да здравствует король!» Ты так хочешь сказать?
– Не хочу, поэтому и пришел поделиться с своими сомнениями.
– Почему же ты так думаешь, брат?
– А зачем понадобилось председателю КГБ Чеченской Республики именно перед наступлением Российской армии взять в свои руки президентскую охрану?
– Пока руководителем президентской охраны являешься ты, брат.
– Да, пока я. Это «пока» может быстро закончиться. Рыжий на каждую точку определил своего человека. Отряд «Летучих воинов» подчиняется только ему. Небольшой отряд президентской охраны он легко сможет убрать, после чего дорога к власти открывается ему.
– Не забывай, брат, есть еще армия, которая подчиняется главно-командующему, каким является президент.
– Во-первых, в армии, в основном, молодежь, а Рыжий является спортивным кумиром этой молодежи. Во-вторых, сто пятьдесят – двести «Летучих воинов» могут остановить любое воинское соединение. В-третьих, вряд ли во время наступления Масхадов выступит против Рыжего дьявола.
– Брат, ты все разложил по полочкам. Как будто вы вдвоем составляли план моего устранения.
– Брат, мне выпала большая честь охранять первого президента чеченского народа – моего двоюродного брата. Поэтому я должен беспокоиться, думать и наперед мыслить, опережая противника. Главное – надо по¬ставить на его место себя, и  выяснить, с чего бы ты начал.
– Но, наверно, зря называешь Лечи противником. Я бы хотел видеть в нем не противника, а последователя и товарища по борьбе.
– Это, брат, – твое желание. А каково желание Рыжего, не знаешь ни ты, ни я.
Поэтому тебе надо покинуть этот бункер, который может стать для тебя тюрьмой.
– Покинуть бункер и куда пойти?
– Обратиться к армии повстанцев через Масхадова.
– Масхадов на линии фронта.
– Можно по телефону связаться.
–  «Федералы могут настроить ракету на код спутникового телефона», – Дудаев вспомнил предупреждение Рыжего. Неужели Давлет-Герей об этом не знает? А если он сам планирует настроить ракету? Да, нет. Не может быть. Он все-таки брат, – Джохар отогнал возникшие  подозрительные мысли. Он даже в мыслях не мог допустить, что родной брат мог предать. 
– Ладно, брат, спасибо за предупреждение. Я постараюсь быть пре¬дельно осторожным, – сказал Дудаев. За руку попрощался с Давлет-Гереем.
Давлет-Герей, посеяв семена сомнения в душе президента Че-ченской Республики, вышел.
«Неужели Лечи планирует захват власти? Тем более незаконным путем? Какие законы могут остановить таких одержимых молодых людей от притягательности к власти? Да, у Лечи есть возможности захватить власть, Давлет-Герей прав, в его руках оказалась опасная сила и неограниченная власть и все информационные нити, и плюс к этому огромная популярность как   спортсмена. Но все равно мое сердце мне подсказывает, что на такую подлость по отношению ко мне Лечи не пойдет. Нет, не пойдет. Он – человек чести. Какая власть еще нужна ему? Единственная власть над ним – президентская.
Но я никогда, ни при каких ситуациях, как  президент Чечни, не указывал  ему...
Все равно мне необходимо переговорить с ним лично, – сделал окон¬чательное заключение Дудаев, решив срочно вызвать на беседу Лечи Рыжего.

***
Рано утром части Российской армии  предприняли наступление крупными силами, открыв плотный огонь из огнеметов «Буратино». 
Боясь больших потерь от огнеметов «Буратино», Масхадов растянул линию обороны, как стальную пружину,  на максимальное расстояние.
Разбросав временно на большие расстояния мелкие отряды пов-станцев, Масхадов требовал от «охотников», как можно быстрее подавить «дьявольские» огнеметы.
В скором времени с правого, а потом и с левого флангов прекратился огне¬н¬ный поток.
Лечи связался с Шамсутдином и потребовал подавить центральный поток «огненной смерчи». 
В это время Дудаев вызвал Лечи Рыжего в свою резиденцию. 
«Ну и нашел время разбирать жалобу брата», – подумал Лечи. Почему-то он сразу подумал, что  вызов президента связан с жалобой Давлет-Герея.
– Товарищ президент, я прибыл по вашему вызову.
–  Лечи, во время военных действий обращайся ко мне, как к главнокомандующему, – Дудаев сказал эти слова жестко, стараясь смотреть поверх головы Рыжего.
– Лечи, ты можешь объяснить мне, как президенту и главно-командующему, почему в два раза усилил мою охрану? – не приглашая сесть, как-то грубым тоном спросил Дудаев.
– Товарищ президент, я – председатель комитета государственной безопасности Чеченской Республики. В мои прямые обязанности входит охранять безопасность республики и, в первую очередь, безопасность главы республики. 
– Лечи, не обижайся, объясни причину? – смягчился Дудаев.
– Мы получили информацию, товарищ президент, из Москвы: Выс¬шая власть России требует от генералитета ФСБ ускорить завершение операции «Х-1». И, кроме того, есть примечание в этом тексте.
– Что за примечание еще?
– Есть, товарищ президент, подтекст, что операцию «Х-1» намерены завершить во время наступления войск на Бамут. Основную роль в завершении этой операции должен сыграть агент ФСБ № 1, внедренный в охранную систему президента. Он же и является рези-дентом ФСБ в Бамуте.
– Как ты думаешь, Лечи, этой информации можно верить? Может, это фальшивка. Может, ФСБ хочет дезинформацию подкинуть? – Дудаев, опустив голову, задумался.
«Кажется, у него возникли подозрения, которым он очень не хочет верить»,– подумал Лечи.
– Сомнений нет, товарищ президент. Но даже если есть сомнения, КГБ не имеет права не реагировать на эту информацию, ибо речь идет о безопасности первого лица республики, – сказал Лечи уверенно. – Кроме того, товарищ президент, я не знаю, какого мнения  придерживается  начальник президентской охраны.
– Как ты можешь знать о мнении начальнике президентской охраны, если ты ему ничего не объяснил и самовольно удвоил охрану президента с намеком заменить всех бойцов охраны, – Дудаев повысил голос.
«Вот оно что! Давлет-Герея взволновало «заме¬на всех бойцов охраны».
– У меня даже в мыслях не было, товарищ президент, заменить их. Я создал вторую зону охраны.
– А почему вторая зона охраны не подчиняется начальнику президентской охраны?
– Тогда, товарищ президент, никак не получится вторая охранная зона.
«Он специально наводящими вопросами хитроумно наталкивает меня к ответу на вопрос: «Почему ты не доверяешь Давлет-Герею? Почему  ты подозреваешь его?» – подумал Лечи. Но решил выждать, пока сам президент задаст этот вопрос ему без наводящих вопросов.
– По-твоему, в этом есть необходимость?
– В чем необходимость, товарищ президент, не понял.
– Я имею в виду, в организации второй   самостоятельной зоны, не подчиняющейся начальнику президентской охраны.
– В связи с началом широкомасштабного наступления Российской армии с наме¬рением штурмовать Бамут силами десантников, морских пехо¬тинцев, ФСБ приурочила операцию «Х-1».  ФСБ считает, что широкомасштабное наступление войск Российской армии отвлечет силы и средства, направленные на охрану президента и легче удастся осуществить операцию «Х-1».   
 Эти критические моменты вынудили меня, как председателя госбезопасности Чеченской Республики, усилить охрану первого президента   Чеченской республики вторым  кольцом охраны, –тожественно сказал Лечи.
Дудаеву очень понравилось последнее выражение, касающееся «первого президента».
– Все-таки, Лечи, ты не ответил на мой вопрос. Почему не подчиняются бойцы второго кольца начальнику президентской охраны?
– Потому что, товарищ президент, бойцы второго кольца – это работники КГБ.
– Лечи, этот ответ не удовлетворил меня.
– Товарищ президент, я отвечаю в рамках возможного.
– А что, у вас есть секреты от президента?
– Никаких секретов от президента у нас нет и не должно быть. Здесь вопрос, товарищ президент, не секретности, а деликатности.
– В чем же эта деликатность, черт побери.
Дудаев начал уже нервничать, видя, что Лечи дипломатическими ответами уходит от его вопроса и вынуждает поставить вопрос прямо, этим самым раскрыть тайные его сомнения о брате.
– Деликатность этого вопроса заключается, товарищ президент, в том, что начальником президентской охраны является Ваш двоюродный брат.
– Скажи, пожалуйста, ты в нем сомневаешься? – Дудаев, прищурив большие черные глаза, прямо посмотрел на Лечи, даже сам удивился своему вопросу. 
– Вы прямо задали мне вопрос, и я прямо отвечаю: «Да», – сказал Лечи.
Дудаев даже не удивился. Сел спокойно. Улыбнулся. Прищурив глаза, посмотрел на Лечи.
– А может, ты сам метишь на мое место? Взяв президентскую охрану в свои руки и имея под рукой одно из самых мощных подразделений – «Летучих воинов».
Кумира чеченской молодежи, лучшего  спортсмена Чечни и России народ примет легко.
– Джохар Мусаевич, я привык с детства драться, побеждать, проигрывать, падать, но никогда чужого не обворовывал.
Лечи резко встал, собираясь уходить.
Дудаев спокойно улыбался. На душе у него стало легче, как будто с нее сняли тяжелый камень.
«Он не способен на измену. Прямой, мужественный, честный молодой человек. С чужого стола он «кусочек хлеба» не возьмет, хотя будет от голода умирать», – подумал  Дудаев.
– Лечи, успокойся. Садись. Ты извини, я не хотел тебя обидеть. Но этот вопрос я должен был задать тебе, как старший брат. Поговорим  спокойно, мирно.
– Я понимаю, Джохар Мусаевич, Вашу озабоченность, когда  правительство России, не жалея сил и средств, стремится убрать Вас. Раз у нас получился открытый разговор, я Вас прошу,  Джохар Мусаевич, когда будете покидать бункер, не берите с собой спутниковый телефон. Наш информатор сообщает, что ФСБ заинтересовалась  Вашим кодом.
– На свой прямой вопрос я получил прямой ответ. Лечи, ты свободен. Не давай десантникам почувствовать превосходство над повстанцами. 
– Об этом,  Джохар Мусаевич, мы с Масхадовым уже говорили. Разрешите идти.
Поспешно покинув бункер президента, Лечи вернулся на линию обороны. Скоро получил сообщение:
– Второй, второй, я – первый?
– Слушаю первый, я – второй.
– Получил ранение в левую руку. Вы слышите меня, ранение в левую руку!
– Я Вас слышу, первый. Высылаю фельдшера. Я – второй, высылаю фельдшера.
Масхадов сообщал о прорыве на левом фланге. Лечи понял, с ле-вого фланга наступают десантники и морская пехота. Там терпят поражение повстанцы. Он собрал группу «Летучих воинов», в пяти человек. 
– Ребята, на левом фланге – прорыв. Там наступают десантники и морская пехота. Командующий поставил задачу: встретить десантников и помочь генералу Атуеву. Я еще раз свяжусь с генералом Атуевым, а вы пока готовьтесь, выступать будем через час, – сказал Лечи.
– Третий, Третий! Я – Второй. Вы меня слышите.
– Я – Третий. Слышу тебя, второй?
– Третий, как стоите?
– Второй, второй, я стою в центре шара. Жду Вашей команды.
– Мага, ты хорошо знаешь Атуева, я имею в виду, как человека, – спросил Лечи у своего  друга Магомеда Саламова, командира группы «Летучих воинов».
– Атуев Али, воспитанник Рязанского воздушно-десантного полка. Очень мужественный человек, но амбициозный генерал. Он не любит, Рыжий, никому подчиняться. Воюет самоотверженно,  бри¬гада его не любит отступать.
– Что ещё есть в нашем досье о нем?
– Вначале он был у Дудаева на хорошем счету. Даже принимал участие в переговорах Дудаева с Павлом Грачевым в конце 1994 года о невмешательстве в дела Чечни. Переговоры провалились. И после этого Али Атуев удалился от Дудаева.
– Ты хочешь сказать, Мага, Дудаев удалил его, – поправил Лечи.
– Может, и так, Рыжий, но из-за этого Атуев меньше не стал любить свою Родину.
– Это хорошая черта. Значит, есть надежда, что он выдержит, пока мы успеем на помощь. Ты понимаешь, его бригада окружена, и самые тяжелые бои происходят там. Нам надо, Мага, спешить, – сказал Лечи. 
Саламов тоже поспешил к своей группе.
Бригаду Атуева Российская армия атаковала  со всех сторон. Бригада несла боль¬шие потери, раненых с поля боя она не успевали выносить, а бригадного врача тяжело ранило.
К Атуеву подошел начальник разведотряда Мансур Дилаев.
– Али,  Российская армия окружает нас, пока клещи не замкнулись, надо отходить.
– Мансур, это наша земля, наша Родина, нам некуда ухо¬дить. 
– Али, пока есть возможность надо уйти в горы, горы – тоже наша Родина. Надо спешить, скоро  Российская армия замкнёт клещи, и некуда будет уходить. Да и помощи для нашего спасения неоткуда будет ждать.
– Мансур, мы на нашей земле, и незачем нам  уходить назад. 
– Али, это всего лишь слова. Но в данный момент нам нужны действия. Ты хорошо знаешь, что Российская армия заняла отличные позиции, она сейчас в силах наступать. Это я тебе говорю, как разведчик.
– Мансур, порой можно выбить противника и из отличных позиций.
– Да, если подойдут свежие силы на помощь. А сегодня по всей линии фронта идет крупномасштабное наступление Российской армии.
Ладно, Али, по-видимому, ты решил сегодня дать последний бой, – Дилаев ушел в свой разведотряд.
Вскоре по радио и по громкоговорителю прозвучал голос:
– Чеченцы, вы окружены! Сложите оружие и сдавайтесь! Тем, кто сдастся, мы гарантируем жизнь! 
Текст несколько раз повторили.
Солнце спряталось за горизонт, оставив в небе багряно-красные полоски. Объединенные силы Российской армии решили сделать передышку для агитационной паузы.
Опять громкоговорители предложили сдаться. 
Малик тоже совершил вечернюю молитву вместе со своим отрядом и приготовился к бою.
«Может быть, больше не придется увидеть красный закат на горизонте, вечерние сумерки,  первые звезды, зажигающиеся перед вечерними сумерками», – подумал он.
В это время погремели слова: «Аллах акбар!»
  Повстанцы посмотрели назад, и увидели в вечерних сумерках воинов, спешащих им на помощь.   
– Всевышний послал нам на помощь  воинов! Вперед, друзья мои! – крикнул Атуев, подняв над головой автомат. – По пять человек, тремя шеренгами в атаку! 
– Теперь наша очередь, – воскликнул Малик, увидев, что на горизонте мелкие группы по пять человек.   
Вперед выступили десантники и морские пехотинцы. В вечерних сумерках, то там, то здесь  слышались взрывы гранат, звуки минометов. 
Наступление  Российской армии, столь успешное днём, в начале боя, с появлением «Летучих воинов»  приостановилось.
Между армиями, наступающими друг на друга, образовалось короткое затишье. Теперь  военные Российской армии перегруппировываясь, собирались обороняться. 
Воспользовавшись затишьем, увидев некоторые колебания в рядах армейских групп, генерал Шаманов решил вдохновить их:
– Десантники, военные моряки! Перед вами – достойный противник! Спецназ чеченцев! Покажите же им величие духа и воинской доблести неустрашимых десантников и отважных морских пехотинцев великой Российской армии!
– Полундра! На палубе крысы! – крикнул капитан морской пехоты Вавилов.
– Десантники, врага на штыки! – скомандовал, вступив вперед, командующий десантных войск Коровников.
С противоположной стороны над полем боя пронеслись слова Рыжего:
– Повстанцы! Братья мои, смерть в бою – это смерть шахида! За нашу Родину! 
Бойцы Атуева встали между группами «Летучих воинов». Те, которые не могли встать из-за ранения, опираясь на подставленное плечо друга, тоже привстали. 
«Летучие воины» в бамутовской битве решили использовать имитацию окружения противника. Отдельные разведгруппы совершили фланговые обходы позиций Российской армии и появились за спиной десантников и морской пехоты. 
Шум стрельбы. Беспрерывный бой с обеих сторон стал нарастать.
Вечерние сумерки сгущались.
Командование Российской армией надеялось,  что скоро наступит ночь, и атака чеченцев прекратится.
Вавилов обратился к Шаманову:
– Товарищ генерал, атаковать противника ночью в контактном бою бессмысленно?
– К сожалению, капитан, ночные атаки для «Летучих воинов» – привычное дело.  К сожалению, днем мы не смогли полностью преодолеть оборонительную линию генерала Атуева. 
– Теперь что делать, генерал?
– Теперь, капитан, воевать, чтобы отбить атаку «Летучих воинов».
– Бойцы могут перепутать своих и чужих. Они-то могут по белым шарфам отличить своих.
–  Капитан, шарфы они уже давно сняли.
– Почему так думаете, товарищ генерал?
– Не я думаю, а знаю: они всегда делают так, капитан. В начале наступления они завязывают  белые шарфы – символ белого савана, показывая противнику, что они готовы идти на смерть.
– Это значит символ самопожертвования?
– Ты правильно понял, капитан. И настрой своих моряков на серьезную битву.
 Тем временем, стрельба перекинулась в тыл десантников и морских пехотинцев.
– Полундра! Призраки нас обходят! – крикнул кто-то из морских пехотинцев. В рядах десантников и морских пехотинцев возникло замешательство. Этого  хватило «Летучим воинам», чтобы максимально приблизиться к противнику на расстоянии контактного боя. 
Некоторые десантники вынуждены были повернуться назад, чтобы остановить наступление противника, который обошел их с флангов. Десантники подумали, что попали в окружение.
Пока Шаманов разобрался, что это была имитация: все сигналы и крики «Аллах акбар» передаваемая через магнитофон с микрофона, «Летучие воины»  разгромили основные силы десантников и морской пехоты. 
 – Товарищ генерал! Я не могу разобраться, откуда они наступают: и сзади, из тыла слышны молитвы «Аллах акбар», и спереди! –  растерялся капитан морской пехоты Завилов.
– Капитан, назад не оглядывайся, смотри вперед! «Летучие» имитировали фланговые проходы! –  ответил Шаманов.
– Значит, мы не окружены. Для отступления еще есть возможность. Если эта резня продолжится еще часа два-три, ни одного живого морского пехотинца не останется. Потерять полк морских пехотинцев за одну ночь грешно перед Богом и совестью.  Ночью, как слепых котят, давят они на нас. Мне кажется, они неплохо видят в темноте. По-видимому, у них приборы ночного видения?
–  Капитан, у «Летучих воинов» – очки ночного видения.
– А нам разобраться, где свой, где чужой, трудно. Бой получается неравный, товарищ генерал, может, остановим бой до рассвета?
– Капитан! Условия боя в данное время не мы диктуем, а они. Остановка боя для нас смерти подобна. Они перережут всех. Капитан, подними дух своих ребят. Несмотря ни на что, продолжайте бой. Только в бою ваше спасение! 
Время приближалось к полуночи. На небе, затянутом дымом от взрывов бомб и снарядов, появился месяц желтым полукругом. Сквозь застилавшую землю дымовую завесу слабые лучи луны проникали на землю, выхватывая из ночной темноты фигуры бойцов и блеск их клинков. 
 При лунном свете немного легче было видеть и различать силуэты противника, их высокие фигуры в длинных черных плащах. 
– Толя, смотри, братан. Они как на ринге без правил, – произнес Василий. – Вот сволочь, он на лету заколол Бориса! – Он в упор дал автоматную очередь. – На, получай, гад!
Неожиданно из-под автоматной очереди воин в черном плаще прыгнул в воздух, ударом длинного обоюдоострого кинжала отсек правую руку Василия, держащую автомат. Из обрубка плеча фонтаном хлестала кровь. Василий упал на землю, отбиваясь от нападающего.  Анатолий бросился на помощь Василию. Он взял из индивидуального пакета бинт и попытался перевязать руку выше раны. Нападающий отошел, оставив Анатолия помогать своему раненому товарищу.
– Как же он не зарубил меня? Напал на другого моряка, оставив меня оказывать помощь раненому, – подумал Анатолий.
– «Летучие воины» раненых противников не добивают. В бою они ищут достойного против¬ника, –  проговорил старшина Максимов. 
– Толя, оставь, братан, меня. Спасайся сам. Они могут зарубить тебя.
– Нет, Толя, я не могу оставить тебя.
Сквозь  бойцов, бьющих кинжалом, стреляющих из автоматов, положив на спину товарища, проскользнул Анатолий. «Летучие воины» и морские пехотинцы не обращали внимания на Анатолия, тащившего на спине тяжелораненого товарища, бились между собой, не щадя жизни.
Мертвые оставались на земле, а тяжелораненых «Летучие воины» и моряки старались вынести из горячей точки для оказания первой помощи.
Вначале морские пехотинцы, боясь нападения атакующих «Летучих воинов» в момент оказания первой помощи, оставляли своих раненых на поле боя.  Потом, по ходу боя, поняв, что «Летучие» не добивают раненых, более того, не нападают во время оказания первой помощи раненым, стали уносить их  для оказания медицинской помощи.
Анатолий передал санитарам раненого друга, сам вернулся и вступил в бой. После убийства Бориса, тяжелого ранения Василия, бой показался Анатолию   жестоким, изуверским. Отрешенный от всего, он ринулся на противника.
Малик сделал прыжок, в этот момент автоматная очередь Анатолия прошла его по его ногам: наименее защищенным частям тела. Он понял, если приземлиться, ему больше на ноги не встать, и противник останется без наказания. Пока перебитые ноги не коснулись земли, он сумел провести кинжалом по  противнику. Анатолий с распоротым животом, задыхаясь, упал рядом с Маликом, лежащим на земле с перебитыми ногами.
 При лунном свете, они посмотрели в глаза друг другу. У обоих под левой рукой лежали автоматы, а в правой один сжимал кинжал, другой – большой нож морского пехотинца. У обоих не было сил поднять не только оружие, но и руку. Из ран хлестала кровь, но  ни Малик, ни Анатолий не попытались остановить кровотечение.
С потерей крови оба начали терять сознание. Вдруг Малик почувствовал легкость в теле. Закрыл глаза, и перед глазами появился выпускной вечер в школе. Учитель музыки Али Баташевич объявил: «Девушки приглашают ребят!»
К нему подошла Амина. Высокая, стройная фигура спортивного телосложения, алебастровой белизны лицо, миндалевидные глаза темно-серого цвета – всё в ней показалось Малику необыкновенно красивым. Глаза Амины посмотрели на него с особым теплом. Алые губы полуоткрылись, сверкнули белоснежные зубы:
– Малик, пойдем танцевать, – пригласила она его, улыбаясь.
Малик попытался встать, но не мог подняться. Ноги почему-то стали тяжелыми, как бы налитые свинцом. Глядя зачарованно на Амину, он опять попытался встать, и опять не смог. Тяжелые ноги не слушали его.
На расстоянии трех шагов от Малика лежал с распоротым животом русский солдат Анатолий. Истекая кровью, он тоже начал терять сознание. Сонный бред охватил и его тело.
Закрыв в бреду глаза, он увидел околицу села на косогоре, девчата в тонких цветных ситцевых платьях резвились на зеленом лугу, как ягнята. На голове у каждой был венок из полевых цветов. Летнее солнце приятно грело их юные тела.
Под косогором тихо, незаметными волнами плескаясь о берега, текла речка с красивым названием Утиная. С речки на цветастый зеленый косогор дул свежий бриз. В небе весело пели жаворонки. И вдруг серая туча закрыла солнечный диск, и  пронизывающий ветер набежал на косогор. Эта пронизывающая холодная волна пробежала по всему телу Анатолия…
Солдат пытался открыть глаза, но предрассветный    холодный  ветер пробирал все его тело.
В небе одна за другой начали исчезать звезды, растворяясь в дневном свете. Он, русский солдат, лежал, истекая кровью, в чеченской степи…

***
Утром повстанцы подобрали раненых, которых десантники и пехотинцы не успели забрать ночью, вместе со своей отступившей армией.   
Тяжелораненый Анатолий, морской пехотинец из Владимирской области, ещё не знал, что попал в плен.
Его привезли вместе с другими тяжелоранеными, подобранными на поле боя, на армейском грузовике. Санитары занесли его вместе с другими ранеными в небольшую шахту под землей.
Там было девять пехотинцев, попавших в плен. Их держали отдельно от десантников. Одни сидели, другие лежали на соломе, застилавшей бетонный пол, и все, молча, ждали своей участи.
– Ребята, вас могут мучить, истязать, даже как барана резать. Чехи пленных живыми не оставляют. Даже если оставят, то продают, как рабов хозяевам. Прошу, держались мужественно, как подобает морским пехотинцам. Не забудьте: вы и в плену – морские пехотинцы, перед которыми всегда дрожали враги России. Вы – элитная часть Российской армии, такими и должны остаться до конца жизни, – проговорил капитан с перебинтованной рукой, привязанной к груди. Он стоял, опираясь здоровым плечом о стену.
Когда капитан закончил свое обращение, двое пожилых людей зашли с носилками и положили первого попавшегося раненого на них, вынесли из шахты. Все подумали, на расход забирают. Раненый повернулся:
– Прощайте, ребята, видимо пришел мой час.
– Ты что, умереть собрался? Ты же еще молодой, – серьезно посмотрел на него один из носильщиков.
В это время в дверях бункера появился человек в белом халате.
– Куда вы его несете?
– Сестра попросила, принести раненых на перевязку. Мы даже сказали ей: «Зачем их перевязывать, когда на своих раненых не хватает медикаментов?». Она ответила: «Это приказ Рыжего Лечи: всех раненых пленных перевязать, а потом накормить».
 Зачем это нам нужно, доктор?
– А генерал Давлет-Герей сказал: «Всех пленных тяжелораненых расстрелять, а остальных обменять на наших пленных». Не поймёшь этих руководителей… – Пока оставьте его здесь и подождите, я скажу, кого взять и куда его понести.
Доктор прошел по рядам лежащих раненых. Он  сначала  осмотрел всех раненых в грудь и в живот.
– Вот этих возьмите в первую очередь и отнесете в операционную. А легкораненых в руку или в ногу проведите своим ходом в перевязочное отделение, –  сказал доктор и вышел.
– Слушай, капитан, они не собираются нас пускать в расход, раз начали оказывать медицинскую помощь.
– Откуда нам знать, старшина, что на уме у этих чехов?
– Капитан, как бойцы любой армии,  бойцы Чечни обязаны относиться к военнопленным гуманно...
– Но в чеченской армии – одни бандиты, старшина!
Те, кто первым прошел  перевязку, вернулись в  шахту с аккуратно перевязанными ранами. Увидев их, остальные пленники немного успокоились.
Пока перевязывали пленных, санитары принесли старую плащ-палатку, настелили над соломой. А когда все легкораненые вернулись в шахту,  принесли поесть: на плащ-палатку на каждого человека поставили одну четверть буханки хлеба и кусочек сыра над ней, по одному кочану свежей капусты. Поставили в угол и две фляги воды с двумя алюминиевыми кружками.
 – Все-таки, капитан, ты не прав. Раз решили накормить и оставили пока в живых, может быть,   эти чехи дадут нам уехать домой… 
– Да, старшина, оставили пока в живых. Я думаю, это «пока» закончится быстро.
– Неужели эти сволочи нас расстреляют? – спросил Иванов.
– Почему они должны нас расстрелять? Мы их пленных не расстреливаем, – проговорил старшина.
– Потому что, старшина, чехи – не люди, для них не писаны никакие зако¬ны войны, где запрещается недостойное обращение с военнопленными.
– Ты думаешь, они нас расстреляют? – спросил Анатолий.
– Они не посмеют это сделать. Вся Европа на них смотрит. Они ищут поддержки в Европарламенте. Какая им будет поддержка, если они будут расстреливать военнопленных, – успокоил старшина тяжелораненого морского пехотинца, заодно и остальных пленных.
– Капитан Вавилов, на выход! – двое бойцов сопротивления вывели капитана.
– Вот тебе не расстреляют. Гады, даже обедать не дали капитану, – выругался один из пленных.
– Как ты думаешь, его повели на расстрел? – спросил Анатолий.
– Конечно же, его не на чай пригласили, – сказал один из плен-ных с перевязанной головой, запекшими губами разжевывая кусочек хлеба с сыром.
Все смотрели на старшину, как бы требуя ответа. Старшина молча, с трудом, проглатил хлеб с сыром.
– Ты бы, старшина, запил водой, – сказал Анатолий сочувственно.
Проглотив с трудом застрявший в горле кусочек хлеба, старшина посмотрел на морских пехотинцев, ожидающих его ответа.
– Зачем им капитана сразу же расстрелять. Его сначала будут допрашивать, а потом могут обменять на своих пленных.
– Вы думаете, товарищ старшина, что нашего капитана могут обменять?
– Вполне возможно.
Рядом с морскими пехотинцами за каменной стеной в шахте лежали десантники, около пятнадцати человек. Их тоже беспокоил один вопрос.
Когда раздали обед, один из десантников не выдержал и произнес вслух то, что беспокоило их всех, лежащих на бетонном полу, застеленном соломой.
– Что, эти гады перед смертью решили накормить нас? – посмотрел он на полковника.
– Кто это тебе сказал? Почему они должны нас расстрелять?
– Говорят, они пленных расстреливают или продают в рабство.
– Не беспокойся, никто тебя не расстреляет, и ни в какое рабство не продадут.
– Товарищ полковник, почему Вы так уверены?
– Потому что, чеченцы тоже должны соблюдать военную конвенцию о военнопленных. Это хорошо знают их военные руководители, которые обращаются к европейским парламентам, чтобы они оказали давление на Россию.
– Товарищ полковник, я думаю, это для них никакого значения не имеет. Увидите, через час-другой здесь появятся члены военно-полевого суда, – не сдавался десантник.
И в это время в сопровождении четырех телохранителей в черных плащах и масках зашел молодой человек высокого роста, спортивного телосложения, с коротко стриженными рыжими волосами.
– Здравствуйте, храбрые десантники! – громко поприветствовал он. Никто из десантников не ответил, кроме полковника.
– Неужели после вчерашнего боя вы так расслабились, что даже на приветствие отвечать не осталось сил? Зря тогда вас хвалят как самых смелых и мужественных воинов Российской армии, –улыбнулся он, открыв белый ровный ряд крепких зубов. – Ладно, у меня несколько вопросов к полковнику. Полковник, что вы потеряли в Чечне? Почему вы здесь?
– Я – солдат, и выполняю свой долг.
– Какой солдат? Вы – раб,  слепо выполняющий приказ сверху.   
– Я – солдат, мне приказала Родина.
– Родина, говоришь, приказала. Где она, твоя Родина? Как я знаю, полковник Коровников, вы не имеете ни кола, ни двора. Живете в семейном общежитии с дочерью-школьницей, женой и тещей в двухкомнатной квартире. 
– Откуда все это он знает о полковнике? – спросил десантник тихим голосом у другого десантника.
– Наверное, разведка, – ответил тот.
– Тебе сказано было: хочешь иметь свою квартиру, иди воевать в Чечню, – продолжил высокорослый молодой человек, без знаков различия и рода войск. – Повоюй в Чечне, получишь и деньги, и купишь квартиру. Вот такая теперь твоя Родина, господин полковник.  Разбогатевшие воры используют тебя, как раба. А ты говоришь я – «солдат»!
– Кто ты такой, чтобы допрашивать меня и при всех учить меня морали? Хотя бы представился бы,  молодой человек, для приличия! – полковник Коровников с ненавистью посмотрел на Лечи Рыжего.
– Извините, полковник, – молодой человек виновато улыбнулся. – Я – Лечи Рыжий. По званию – генерал чеченской повстанческой армии, а по должности – председатель комитета госбезопасности Чеченской Республики.
– Вот ты какой, Лечи Рыжий! – молодой десантник с раненой головой восхищенно посмотрел на   чемпиона России.
– Ты что, знаком с ним? – спросил Анатолий.
– Я смотрел его бой на ринге, а потом – на татами. Хотел познакомиться, но не удалось.
– Вот теперь и познакомился, Серега, – тихо, с грустью в голосе сказал Анатолий.
– Да, ты прав, Толя, место – неподходящее.
Тем временем,  Лечи возобновил свой допрос при всех:
– Чеченцы у кого-нибудь из вас братьев, свата, отца, соседа убили?
– Почему чеченцы должны именно моих родственников убивать?
– А почему же ты убиваешь наших братьев, отцов, матерей, подростков?
– Мне приказано воевать. Я – профессиональный военный, вот и воюю.
– Напрасно воюешь. И плохо воюешь, господин полковник. По твоему приказу легли мертвыми сегодня ночью многие десантники, целый полк. Это были молодые здоровые ребята. Как ты это объяснишь их матерям, их невестам?
– А разве ваших мало убито? Мало ранено, искалечено молодых людей? Генерал, а вы как объясняете их матерям? – Коровников вызывающе посмотрел на Лечи. 
На грубость и на вопрос Лечи внимания не обратил.
– Наши ребята защищали и защищают свою Родину, воюют за свободу и национальную независимость. Умереть им за свой народ, не страшно.
Каждый чеченец знает с рождения, что он рождён  защищать свою семью, свою Родину и честь своей нации. А сегодня вы, солдаты Российской армии, другого выбора ему не оставляете.
А вы скажите, пожалуйста, за что сегодня пролили свою кровь и погубили столько своих молодых людей? Вам не жалко их?  Вы, полковники, могли эту войну не начать и сесть за стол переговоров. Могли отказаться и не ехать в Чечню и не загубить молодых русских солдат.
– Они выполняли и выполняют свой конституционный долг.
– Полковник, какой конституционный долг?   Конституция, позволяющая продавать твоих сестер, россиянок, в сексуальное рабство богатым иностранцам, малолетних детей как трансплантационный материал для пересадок живых органов? Конституция, позволяющая одному воровать общенародную собственность и купаться в роскоши и богатстве, а сотни людей заставляющая жить в нищете и искать кусок хлеба в мусорном ящике? Такую конституцию вы защищаете?
– Какая бы плохая ни была эта конституция, она наша.
– Не ваша, полковник, для вас она чужеродная.
– И чужое становится родным, если это «чужое» близко к сердцу принять, – не сдавался Коровников.
– Вряд ли, полковник, народ близко принимает его.
– «Народ» – это философское по¬нятие демагогов. В России есть люди и отдельно взятый человек.
– Вряд ли Вы сами, отдельно взятый человек, близко принимаете эту Конституцию… – улыбнулся Лечи.
– Я – другое дело.  Я с ней соглашаюсь.
 – Да у тебя, у отдельно взятого человека, и согласия не спросили, когда создавали конституцию. Но Бог с вашей конституцией и с вами. Пусть мужественные десантники простят меня за неудачный диспут с вами, полковник. Я пришел к вам не ради дискуссии, а с предложением: организовать первенство рукопашного боя между десантниками и моими воинами.
– Значит, ты решил сделать из нас гладиаторов? – ехидно улыбнулся Коровников.
– Зачем, полковник, вам вытаскивать из древних могил гладиаторов? Я хочу убедиться, так ли хорошо подготовлены элитные части славной Российской армии, как их хвалят.
– Ну что же, молодой человек, – Коровников не назвал Лечи генералом специально, чтобы показать что он не признает чины чеченской повстанческой армии. – Эту возможность сегодня  мы предоставим  вам.
Полковник обратился к десантникам:
– А вы как думаете, ребята?
– Мы думаем, какая нам разница, где драться, – ответил Анатолий за всех ребят.
– Бои будут рукопашные, без оружия, – пояснил Лечи.
– Эй ты, самозваный генерал, ты думаешь, что твои «призраки» сильнее нас, десантников?
– Как раз так я не думаю. Мне интересно, что  есть неизвестного нам в рукопашном бою у десантников.
– Мысли неплохие, никогда не мешает изучать оружие противника, – сказал полковник.
– Да, вы правы, полковник, чтобы победить противника, надо знать его «оружие», – улыбнулся Лечи. – Бои начнутся завтра с восьми часов. Сегодня отдыхайте и готовьтесь, – сказал он и спокойно ушел, приказав накормить, перевязать раненых пленных десантников.

***
Как только Лечи вышел, в подвале, где находились десантники, нависла глухая тишина. Как будто все разом задумались над предложением противника. Оно казалось, не было предложением. Оно прозвучало, как приказ, от которо¬го пленные десантники не могли отказаться.
«Отказ от предложения вряд ли спасёт десантников?» – подумал Коровников. 
– Но что, ребята, притихли? Уклониться от боя или не принять предложения, мы не можем. Если так, надо готовиться, – сказал, нарушив угнетающую тишину Владимир, высокорослый красавец-сержант.
– Тебе-то что? Ты имеешь черный пояс по карате. А раненому Сереге как быть? – спросил Анатолий.
– Володя, не у всех же не девяносто килограмм веса, как у тебя. Ты можешь «чеха» одним ударом послать в сторону, где их ждет рай, – улыбнулся худой, бледнолицый десантник.
– Но, на вес, тебе грех жаловаться, – улыбнулся Владимир.
– Я, Володя, не на вес жалуюсь, а на мораль. Как это можно с нашими врагами организовать соревнования? Это же, Володя, аморально.
– Мне кажется, и вся эта война аморальна от начала до конца.
– Почему так говоришь, Володя? Мы защищаем свою Родину, – вмешался Анатолий.
– А разве Чечня – не наша Родина?
– Нет, Чечня – это не Россия. Мы – русские. Мы защищаем Россию, – не сдавался Анатолий.
– А ты разве не понял, почему этот молодой «чех» при всех задавал вопрос полковнику: «Где твоя Родина, и за что ты здесь воюешь?»
– Я понял, Володя, он хотел нам доказать, что мы здесь воюем за деньги и решаем свои квартирные и другие семейные вопросы.
– К сожалению, Толик, он прав. Большинство военных едет сюда добровольно, чтобы заработать деньги. Так, что, Антоша, этот молодой «чех» хорошо осведомлен о нашей военной кухне.
– Давайте не будем дискуссией заниматься. Нам надо подготовиться, чтобы как можно лучше выступить. Не дадим «чехам» почувствовать свое превосходство в бою, – вмешался Коровников, который молчал до сих пор.
 Через некоторое время принесли ужин – большую алюминиевую кастрюлю рисовой каши. Раздали её в одноразовых пластмассовых чашках с пластмассовыми ложками.
– Твою мать, «чехи» пользуются одноразовыми чашками и ложками! – сказал Сергей.
– Гуманитарная помощь Запада, – добавил Анатолий.
– Чашки, ложки не бросайте, – предупредил повар, раздающий кашу.
– Что, «чех», ты их многоразовыми хочешь сделать? Это же одноразовые предметы, – сделал замечания Сергей.
– Эй ты, бандит! Откуда я тебе завтра возьму тарелку?
– Ребята, не надо устраивать скандал, ешьте,  молча! – приказал Коровников.
– Вот правильно говорит твой командир, ешь, молча, и благодари Аллаха за сегодняшний день, и попроси Его, чтоб завтрашний день был не хуже сегодняшнего, – сделал заключение повар, раздавая последние порции рисовой каш¬и.
– Абдул, раздавай чай! – сказал повар, закончив раздачу каши.
После замечания полковника десантники ели молча, запивая чаем кашу.
Хотя ели молча, но каждый думал о завтрашнем дне. Завтрашнего дня они не боялись. Привычным воякам, людям, шагающим через смерть и кровь, необычным показалось предложение молодого чеченца: провести рукопашный бой со своим «кровным» врагом (называть Лечи противником им не хотелось), как мирное состязание.
«Может, он шутит? Может, в этом бою он хочет устроить показательную резню для молодых чеченцев, чтобы те не боялись десантников?  Чтобы их молодые воины видели, как легко с десантниками и морскими пехотинцами справятся их земляки»,  – думал сержант Васильев.
Ужин доели, молча, немым вопросом смотрели друг на друга, пока не  заговорил Сергей:
– Вы как хотите ребята, но я завтра в этих показательных боях прирежу одного чеха, тем самым станет на одного «Летучего воина» меньше. 
– Ты думаешь, Сергей, мы в кусты убежим, увидев этих черных призраков? Мы тоже, если не убьем, то хотя бы прибьем этих чеченцев. Только не понял я, зачем ему, этому молодому «генералу», нужны дурацкие соревнования в разгар военных действий. Лучше бы он позаботился о том, как спасти своих необученных разнокалиберных молодых сепаратистов, – сказал Анатолий.
– Толя, я видел как он на ринге и на татами выступает. Сущий дьявол, ни один противник с ним не выдерживал одного раунда. Почти все бои в Москве тогда он заканчивал досрочно ввиду явного технического и физического преимущества.
– Значит, Серега, ты являешься его болельщиком,  –  улыбнулся Владимир, хозяин черного пояса.
– Но завтра, товарищ сержант, за Вас буду болеть.
– Ты думаешь, молодой чеченский «генерал» будет сражаться с сержан¬том Российской армии?
– Для него не существуют, по-моему, никакие генералы, сержанты, когда есть в спорте достойный соперник. Но ты учти, сержант, он на ринге поверг «Летучего японца» – непобедимого бойца «Игр без правил».
–  Как?
– И даже, вопреки установленным правилам и требованиям зрителей, оплативших миллионы за билет, он не прикончил «Летучего японца».
 – Откуда ты знаешь такие подробности о нем?
– Сержант, надо регулярно читать газету «Спортивная Москва», – улыбнулся Сергей. 
– Кажется, ты восхищаешься его спортивными достижениями, и, тем не менее, собираешься завтра прирезать его? – улыбнулся Анатолий.
– Да, восхищаюсь только его спортивными достижениями, а вне спорта, в бою, он для меня – кровный враг.  Как говорится: «Врага всегда уничтожают»¬.
– Но здесь, Серега, ты приврал?
– Как приврал? Разве не так говорится  в известной пословице? 
– Так, но не совсем так.
– Не понял, Толя.
– Чтобы понимать, надо читать «Литературную газету». Там часто публикуются такого рода высказывания.  А в пословице говорится: «Если враг не сдается, то его уничтожают». 
– Смысл ведь такой же! – не сдавался Сергей.
– Но добавлено «если сдается».
– Но если сдаются, могут не уничтожить?
– Вот в том-то и дело.
– Завтра, Сергей, я его уничтожу, – сделал заключение Анатолий.
– Этот генерал несуществующей армии, как мне показалось, если не сумасшедший, то, по крайней мере, странный человек. По его пятам идет Российская армия. Если не сегодня вечером, то завтра, обязательно, возьмут Бамут. Ему бы думать надо, куда убежать, а он предлагает гладиаторские бои с российскими десантниками. По-видимому, он еще не знает, с кем имеет дело? – сказал Михаил.
– Насчет несуществующей армии ты не прав,  Михаил, добровольческая армия или, как они себя  называют, чеченская повстанческая армия, чем не устраивает тебя? – в разговор вступил Владимир.
– Какая это армия. Они же – бандиты! – не согласился  Михаил.
– Если бандиты, то с ними должны воевать ОМОН и спецназ. Тогда регулярной российской армии нечего здесь делать, тем более, нам, десантникам.
– Армия-то армия, еще какая! Черт побери! Вооружены лучше нас, воюют не хуже нас. Большинство командиров – участники афганской, абхазской войн. Многие из них прошли военную службу в Советской армии вместе с нами. Нашу тактику ведения войны они хорошо знают, я имею в виду их отдельных командиров, – сказал Анатолий.
– Насчет тактики они превзошли нас, когда они наступали, мне по¬казалось, со всех сторон атаковали: сзади, с тыла и спереди. И со стороны тыла слышна была команда: «Вперед, в атаку, Летучие воины!». Была имитация, как будто за нашей спиной шум шагов, стрельба, крики «Аллах акбар!» – проговорил Сергей.
– Это называется имитацией наступления за спиной противника. Все это проделали несколько человек, разведчики, укрепившиеся за нашей спиной, в нашем тылу, – сказал Владимир.
– Сначала с фронтальной части шел шквальный минометный, артиллерийский обстрел, я думал, что они будут обороняться, а они пошли на нас в лобовую атаку в полный рост.
Вначале я даже не понял, откуда они атакуют: спереди или сзади. Так быстро появились они перед лицом. Правда, я успел всадить, минимум троим, полную катушку свинцовых пуль и, минимум троим, полоснуть по шее ножом, – рассказывал Анатолий.
– Поэтому тебе, Толя, по рукам и дали? – подметил Владимир.
– Я тоже, сержант, в долгу не остался, почти шестерых из их рядов отправил к Аллаху, на тот свет.
– Если каждый из нас по 6 противников отправил бы на тот свет, тогда у них в живых никого не осталось, – улыбнулся сержант.
– Почему ты так думаешь, товарищ сержант? – с обидой за товарища спросил Сергей.
 – Потому что, Серега, отряд у этих летучих воинов небольшой. Где-то около 200-300 человек. Выборочные спортсмены, тщательно подготовленные японскими и китайскими инструкторами, бывшими спортивными тренерами.  Они нападают маленькими группами, по три бойца, которые выручают и страхуют друг друга. И тактика нападения у них необычная. В основном, в лобовую атаку идут в ночное время.
– Это, сержант, называется «психологическая атака», – вмешался Михаил.
– Надо, ребята, честно признаться, противник попался нам – достойный. Не хуже российских десантников дерутся в рукопашном бою. Видимо, неплохие учителя обучали их, – сказал полковник, до сих пор молча слушавший своих бойцов.
– Достоинство этих воинов хорошо знает и наш генерал, два раза лицом к лицу встретившийся с ними, – сказал, восхищаясь своим коман¬диром, сержант Васильев.
– Еще, ребята, они вооружены лучше нас. Почему они именно в вечернее время атакуют? Потому  что у них в маски вмонтированы приборы ночного видения.
– Кроме того, они вооружены сильнее нас идейно. Они себя считают воинами-освободителями. А еще:  они у себя дома, им помогает каждый камень, каждое дерево, – добавил Анатолий.
– Хватит, ребята, искать превосходство противника. Вы тоже не хуже их воевали. Просто на этот раз они тактически лучше провели бой и выиграли, – сказал полковник.
– Они считают, большинство из нас здесь воюет ради денег, чтобы решить свои семейные проблемы. Это же – правда. Например, мне нужно жениться, для этого нужна квартира. Чтобы ее купить, мне нужны деньги, – сказал серьезно Сергей.
– Что бы вы ни говорили, друзья, я бы хотел сейчас пожрать, – сказал  Михаил, поменяв тему разговора.
– Да, много покушаешь ты у этих чеченцев, поточи зубы на ужин, они принесут тебе жареного «воскресного гуся», – засмеялся Сергей.
– А что, они не думают нас кормить ужином? – Михаил удивленно посмотрел на Сергея, как будто он знал режим питания. 
–  Михаил, пойми, ты не в гостях у чеченцев, а в плену. Пленных российских солдат они кормят в сутки один раз. Тебя обедом покормили, и все. Теперь металлические наполовину свои зубы положи на соломенный настил и отдыхай, – сказал Сергей.
– Нет, ребята, я с этим режимом не согласен. Такого нигде не бывает, чтобы человека кормили один раз в сутки, –  серьезно возмутился Михаил.
– Если не согласен,  Михаил, тогда жалуйся, – засмеялся Анатолий.
– Куда и кому жаловаться, подскажи, коль ты так много знаешь, Толя.
– Ну, скажем хотя бы в ООН, – сказал Анатолий.
И в это время появился повар со своим помощником, в подвал на каталках прикатили большие алюминиевые кастрюли с рисовой кашей и чаем.
–  Михаил, подожди пока писать жалобу в ООН, – улыбнулся Сергей.
– Все-таки и у «чехов» бывает ужин для пленных.
– Это не просто так, Михаил, эти повара услышали, как ты собираешься писать жалобу в ООН, и поэтому поспешили накормить тебя, – сказал с серьезным лицом Анатолий.
– Кто это собирается жалобы писать в ООН? – живо отреагировал повар.
– Один наш товарищ думал об этом, если бы вы не  накормили нас ужином.
– Этому товарищу скажи, ООН – далеко, а я – Абдулвахид – повар «Летучих воинов», помощник шеф-повара Абдулмуслима, нахожусь рядом. Ко мне присылай свои жалобы, десантник. Наш Лечи сказал: пленных десантников кормить, как «Летучих воинов».
– Кто этот Ваш Лечи? – переспросил  Михаил.
– А что, ты разве Лечи Рыжего не знаешь?
– Этот чемпион, что ли?
– Да, двойной чемпион России! – сказал повар, торжественно подняв разда¬то¬ч¬ную алюминиевую ложку.
– Давайте, ребята, берите миски и подходите, – скомандовал помощник повара.
Каждому в тарелку положили рисовую кашу и котлету. После рисовой каши дали кружку чая.
– Добавку можно? – спросил  Михаил.
– Кашу и чай можно. Котлету нет, – разъяснил помощник повара и положил ему еще одну чашку рисовой каши.
Когда ужин закончился, повар и его помощник ушли, опять Михаил заговорил:
– Я думал, еще котлету дадут, оказывается, и у «чехов» на мясное ограничение. А сам повар сказал, нас будут кормить, как свои элитные отряды.
– Ты что думаешь, «Летучие воины» без ограничения, что ли,  Михаил?
– Да нет, Серега. Это у меня привычка с  интерната: просить добавки, – признался  Михаил.
После ужина разом все затянули папиросы, и там, где содержали десант¬ников, стоял клуб дыма, как завеса тумана, раздражая дыхательные пути едким, кисловатым запахом папиросного дыма.
Напоследок полковник сказал:
– Давайте, ребята, поменьше курите. Завтра предстоит тяжелый день, я не знаю, что на уме у этого «чемпиона». Чеченцы могут выкинуть любой номер, в бою нас могут и перерезать, используя нас для испытания своих при¬е¬мов, как живые мишени.
 – Ничего, полковник, тяжелее последнего боя не будет, мы тоже способны их брата прирезать, – сказал Сергей.
– Дело в том, Сергей, что недавно мы были воинами против чеченских воинов, а завтра они воины, а мы – бесправные военнопленные. Понимаешь, «военнопленные», с которыми они могут сделать что угодно. Ещё недавно мы были с оружием в руках, были равносильны против них, а завтра будем безоружны,   – объяснил сержант.
– Давайте, ребята, спокойно. По-моему, они на безоружных военнопленных с оружием в руках не пойдут. Если они это сделают. Тогда где их слава и гордость «Летучих воинов»? По-моему, они очень гордятся, что служат в этом элитном отряде. Они будут проводить рукопашные бои. В рукопашном бою десантникам, нет равных ни в какой армии, – успокоил Анатолий своих товарищей.
– Давайте, ребята, сегодня по возможности спокойно отдохнем. А насчет боев завтра будет виднее, – сказал сержант.

***
На следующий день десантники встали почти в шесть утра и сразу приступили к разминке. Сержант попросил разрешения выйти и размяться, но охранники не позволили им это сделать.   
В восемь часов появился повар, который, как и вчера, накормил их. На завтрак раздали по два печенья со сливочным маслом, по одному яйцу, дали манную кашу и кружку чая. 
Ровно в девять часов в бараке появился Лечи.  Он  поздоровался со всеми, а полковнику протянул руку.
– Господа десантники, в колонну по два человека!   Двигаться в спортзал, где будут проходить сегодняшние наши соревнования. 
Когда десантники вышли, у дверей стояла вооруженная охрана по два человека с обеих сторон.
А в спортзал их сопровождали по три человека с обеих сторон, одетых в черные длинные плащи. Они  казались безоружными. Но десантники знали, что под плащами у воинов имеются обоюдоострые кинжалы,  автоматы, по бокам с двух сторон навешены по две гранаты. Под козырьком шлема-маски спрятаны черные очки – приборы ночного видения.
– Нас сопровождает особая охрана, – сказал Сергей.
– Серега, десантники – эти особые воины, поэтому с нами занимается особый отряд чеченцев, – сказал Анатолий.
Вскоре десантники, как по команде, попарно начали заниматься разминкой в пустом спортивном зале. Им не пришлось долго ждать, через десять минут появились «Летучие воины», за ними в спортзал хлынула толпа молодых зрителей.
В середину зала вышел Лечи Рыжий:
– Друзья-товарищи и господа, сегодня в спорткомплексе Бамута проводятся рукопашные поединки между российскими десантниками и   «Летучими воинами»! – зрители бурно поприветствовали их аплодисментами.
– Судья на ринге со стороны русских – Владимир Васильев, обладатель черного пояса! – прозвучали аплодисменты зрителей.
– Со стороны чеченцев – чемпион России Лечи Рыжий! – сказал тренер китаец Ким. Зрители бурными аплодисментами поприветствовали Лечи.
Первую встречу судил судья на ринге Владимир Васильев. Бой после пяти минут остановили из-за явного преимущества представителя «Летучих воинов».
Второй бой судил судья на ринге Лечи. Опять явное преимущество зачли представителю «Летучих воинов». После третьего раунда бой остановили. Так, по очереди Владимир и Лечи судили около двадцати встреч, из них только одна встреча выдержала пять полных раундов.
Это была двадцать первая встреча между Борсуком и Османом из «Летучих воинов» среднего тяжелого веса. На ринге был судьей Владимир. Судьи вынесли решение – ничья. Спортсмены-воины согласились с решением судейской коллегии.
Очередь дошла и до Сергея. Перед выходом он успел поговорить с Анатолием.
– Толя, если сегодня меня  чеченцы убьют. Я тебя прошу, напиши моей маме. Адрес ты знаешь. Ты знаешь, пиши от моего имени: «Мама, я вернусь». Толя, обещай мне, я очень тебя прошу… Постарайся выжить, у тебя это получится. Куда бы меня чеченцы ни бросили, обещай откопать. Хотя бы мертвым я должен вернуться к матери. 
 – Ты что, Серега? Они же никого не собираются убивать. Бои идут нормально, по всем правилам рукопашного боя.
– Зато они бьют наших, показывая свое превосходство. Я этого, Толя, не потерплю. Я зарежу своего противника. И тогда, вероятно, они меня  убьют.
– Глупости не говори, Серега. Ты голыми руками  собираешься зарезать чеченца.
– Я найду на ринге, чем зарезать противника.
– Серега, успокойся, скоро твой выход. Постарайся вести ближний бой. Они нас держат на расстоянии вытянутой ноги. Ногами эти сволочи хорошо работают, я бы сказал даже, отлично работают.
– Ничего, Толя, я найду способ ближнего боя. Только ты обещай, если убьют, мое тело отвезти к моей матери. Обещаешь, Толя?
– Слушай, Серега, никто тебя не убьет. Не волнуйся.
– Обещаешь, Толя?
– Не дай Бог, если это случится, я сначала убью твоего убийцу, а потом обещаю отвезти твое тело к матери.
– Спасибо, Толя, теперь я могу со спокойной душой идти в бой, – сказал Сергей и вышел на ринг.
Его противником был Малик.
– Черт побери, слишком молодой, студент, наверно, – подумал Сергей.
Бой начался на ринге, судьей был Лечи. Вначале бойцы нанесли друг другу разведывательные удары, сначала руками, а потом ногами замахнулись друг на друга, но цели ни один из ударов не достиг. И та, и другая сторона рисковать не спешила. Тогда Сергей пошел на ближний бой, работая руками. Малик, не позволил противнику приблизиться, отбиваясь ногами.
«Смотри-ка, студент понимает, что в ближнем бою ему конец, собирается держать меня на дальней дистанции», – подумал Сергей.
«Близко подпускать нельзя русских десантников:  руками они лучше работают. У вас есть преимущество, если будете вести бой ногами, и будете держать противника на дальней дистанции», – Малик вспомнил слова тренера Кима, который накануне соревнований тренировал их. – Плотный, коренастый, с накачанными мышцами, его кулаками действительно не возьмешь».
Малик подпрыгнул, растягивая ноги.
Когда Малик нанес удар левой ногой, Сергей успел нырнуть из-под удара. Вдруг в руках у него блеснул нож.
Малик молниеносно прыгнул, чтобы уйти от удара ножа. Сергей нанес удар правой ногой в область бедренной артерии. Угрожающая смертельная опасность и молодая гибкость помогли Малику убрать ногу в прыжке. Нож оставил с внутренней части правого бедра красную полоску, повредив   кожу острием лезвия ножа.
Когда Малик приземлился, между противниками появился судья.
Лечи дал свисток и просигналил остановить бой. Но Сергей не послушал предупреждения судьи. Он в бешенстве ринулся на судью. Весь зал замер. Лечи дал сигнал снайперу с верхнего яруса, чтобы не стрелял, а сделал  точный прыжок, проделав в воздухе мельницу. Воин нанес меткий удар левой ногой в лучезапястный сустав правой руки Сергея. Десантник с переломанным лучезапястным суставом правой руки зарычал, как тигр.  Нож Сергея, вылетевший из его руки, блеснул лезвием и упал в угол ринга.  Десантник в ярости кинулся на нож.
– Заколю я тебя, шакал! Или, в крайнем случае, заколю себя, но не уйду отсюда побеждённым, – крикнул Сергей на весь зал, бросился на своего обидчика и сполоснул его ножом. 
В это время до ринга донесся крик:
– Не надо, Серега!» – на ринг ринулся Анатолий. За ним ринулась половина зала.
Анатолий дошел до белой линии, проведенной мелом на полу, на расстоянии двух метров  от ринга, вдруг сверху открыли огонь. Сраженный пулями, Анатолий упал.
На белую меловую линию – линию «смерти», защищающей ринг, в неистовстве рванулся полковник Коровников и оказался перед десантниками, пытавшимися пробраться на ринг.
– Стой! – его басистый голос прогремел в зале, как гром средь бела дня.
Десантники остановились.
– В одну шеренгу! Кругом, вашу мать! – крикнул  он в исступлении полковник, спасая от бессмысленной смерти своих бойцов.
А пули автоматически сыпались в внутрь линии, сдерживая десантников.
Наступила минута затишья. Десантники убрали тело Анатолия с белой меловой линии смерти.
Васильев с напряжением следил за тем, что происходило в это мгновение на ринге. Лечи, отступив на один шаг,  отвёл правую руку Сергея, в которой он держал нож, не давая добраться ни до противника, ни заколоть себя.
Сергей был в состоянии асфиксии, смерть Анатолия ещё больше вывело его из себя. Он пытался вырваться из мускулистых рук Лечи, и был страшен в этот миг. В это время Лечи нанес удар правой ногой по челюсти Сергея. Нокаутированный Сергей упал на ринг.
– О Боже, пронесло! – глубоко вздохнул Васильев.
– Что пронесло, сейчас его они убьют как нарушителя правил игры и покушавшегося на жизнь своего противника, – сказал печально его друг, по кличке Барсук.
– Это уже другое дело.  Его же отделял один шаг от смерти. Да, действительно, этот Рыжий так мастерски обезоружил Сергея! – сержант восхищался Лечи, как спортсмен спортсменом.
Когда очнулся от нокаута, Сергей  сал кричать:
– Толя! Толя, братан!
– Вы его расстреляете? – спросил полковник, глядя на своего бойца.
– Нет, полковник, наоборот, он нам показал один из способов, как  можно спрятать оружие и пронести через все проверки. Но самое главное, смертельно-опасный удар в бедренную артерию. От такого ранения на поле боя тяжело было бы спасать раненого.
– Значит, его вы не накажете за нарушение правила боя? – обрадовался полковник.
– Я же сказал, наоборот, из всех боев, которые сегодня здесь на ринге провели, мне по душе этот последний бой. Здесь мы получили поучительный урок, полковник. Меня удивила его сообразительность: между двумя костями, лучевой и локтевой, в изгибе руки спрятать боевой нож, надев на руку два кольца из эластичного бинта.
Пока полковник и Рыжий разговаривали, Барсук попросил Владимира:
– Товарищ сержант, попроси этого Рыжего, чтобы он разрешил увезти тело Анатолия на Родину, к матери. Пожалуйста, попроси, он к тебе, как спортсмену, доброжелательно относится.
– Может, Барсук, потом? После всех этих событий выслушает ли он меня? 
– Товарищ сержант, «потом» не будет. Сейчас он уйдет, и больше мы его не увидим. 
– Хорошо, Барсук, хорошо, – сказал Владимир и подошел к Рыжему.
– Господин Лечи.
– Какой же я «господин», – Лечи, улыбнулся. – Я –  такой же спортсмен, как и Вы. 
– Я Вас прошу разрешить в сопровождении Сереги, то есть, его, – Владимир взглядом показал на   Сергея, – отправить тело погибшего десантника на Родину, к матери. Они друг другу дали клятву, кто останется в живых, тот отвозит тело погибшего друга домой, к матери.
– Шамс, это по твоей части. Удовлетвори просьбу обладателя «Черного пояса».
– Будет сделано, Лечи.
– Ну, пока, «Черный пояс». Может, встретимся после войны на спортивной арене.
– Дай Бог, – сказал Владимир.
Рыжий Лечи со своей охраной поспешно покинул спорткомплекс.

***
Шамсутдин, начальник КГБ города Грозного, в тот же день выполнил просьбу обладателя «Черного пояса». Заказал гроб и машину для отправки тела Анатолия в сопровождении Сергея на Родину.   
– Шамс, мне не нравится отношение Лечи к российским военнопленным. Он к ним относится, как к гостям, точнее, как к приезжим к спортсменам, – сказал недовольно Курбан, по кличке Крокодил.
– А ты бы как хотел, Крокодил? – Шамсутдин испытующе посмотрел на Курбана. 
– Я бы, Шамс, хотел, чтобы наш друг относился к ним, как к людям, разрушившим наши города, убившим наших родных. Ты думаешь, российские офицеры вот так вежливо относятся к нашим военнопленным?
– Не думаю.   
– Тогда почему мы должны относиться к ним, как к военнопленным, когда они относятся к нашим пленным, как к каким-то бандитам?
– Курбан, мы же не должны повторять ошибки наших противников.
– О каких ошибках говоришь, Шамсутдин? 
– Курбан,  если мы хорошо будем относиться к пленным российским солдатам, они в плен будут сдаваться охотнее и воевать с нами не захочется. Это хорошо знает наш друг Лечи. Вот потому он относится к ним по-человечески.   
– Значит, Шамс, он из этих соображений требовал перевязать раненых и накормить их?
– Да, Курбан, я так думаю. Пока российские солдаты и офицеры дерутся отчаянно, пока командиры пугают чеченским бандитизмом, рассказывая им о том, что  мы чуть ли не режем их, как баранов, или продаем, как рабов, богатым  фермерам, война в Чечне не закончится.
– Может быть, ты прав, Шамс, но многие чеченцы неправильно понимают нашего друга Лечи.  Считают его, чуть ли не русским шпионом, распространяют о нём такие слухи, будто он – атеист и сочувствует иноверцам. Эти слухи испускает окружение Давлет-Герея.
– Ну и что же, пусть себе распространяет.  Кто ему поверит, что Лечи – русский шпион? 
– Не говори так, Шамс, среди чеченцев много найдется таких, кто поверит Давлет-Герею.
– Ты сам, Курбан, сомневаешься в нашем друге?
– Ты что, Шамс?! Как ты мог так подумать обо мне. Я просто беспокоюсь за нашего друга. Я хочу, чтобы чеченцы верили ему, как мы с тобой. 
– Курбан, не беспокойся, мой друг, у Лечи авторитет среди чеченцев так высок, особенно среди молодежи, что уронить его какой-то Давлет-Герей будет не в силах. Мне кажется, что в последнее время Давлет-Герею не доверяет и сам президент.

 ***
Как только Лечи вернулся со спортивного соревнования между десантниками и «Летучими воинами», Салманов передал ему письмо от Залины:
– Пока ты не прочитал письмо, хочу сообщить информацию, полученную от нашего агента в Каире. Если ты, конечно, готов выслушать.
– А что, после письма нельзя?
– Можно, но желательно ознакомиться с информацией до письма, так как она касается и Залины.

***
Еще в начале апреля резидент ФСБ в Чеченской Республике Соколов Валерий Андреевич получил донесение: «Знак «Три» надо убрать, мешает правильному передвижению!» от агента № 2, находящегося на службе у президента Дудаева.
Операцию, порученную № 2 в штабе Дудаева, контролировал лично шеф ФСБ России по поручению президента Ельцина.
В первых числах апреля на заседании совета безопасности президент сказал:
– Барсуков, почему до сих пор в Чечне продолжаются военные действия?
Совершенно неожиданный вопрос президента обескуражил шефа ФСБ России. Вначале  он совершенно растерялся и оставил без ответа вопрос президента.
– Ты что, Барсуков, не ожидал такого вопроса?
– Честно говоря, Борис Николаевич, не ожидал.
– Слушай, Барсуков, давно пора убрать из политического небосклона Чечни этого новоявленного генерала любыми средствами.
– Над этой операцией работают наши агенты, Борис Николаевич, в ближайшее время он будет ликвидирован.
– Вот тогда, Барсуков, и будет конец войне в Чечне.
Президент Ельцин был уверен в том, что если не будет Дудаева, не будет и войны в Чеченской Республике.   
Вначале Барсуков не понял, почему именно ему  задал такой вопрос пре¬зидент, а не Грачеву. Только после вопроса он догадался, что основную надежду в физическом устранении Дудаева президент возлагает на работников ФСБ.  Он решил взять операцию устранения Дудаева под личный контроль. 
«Еще немного усилий агентов, и операцию можно завершить удачно», – думал Барсуков.
Но для этого с пути основного агента № 2, Давлет-Герея, главного фигуранта этой операции, надо было убрать председателя КГБ Чеченской Республики, Лечи Рыжего.
Для устранения № 3, Лечи, ФСБ выбрала приманкой студентку Каирского университета, Залину. Вскоре после просьбы агента № 2 в Каир отправили типичного двойника Лечи Рыжего и  специалиста-косметолога.
 Отправив со спецзаданием агента ФСБ,  «Кукушку», генерал Овчинников доложил Барсукову о ходе операции. После доклада   Барсуков смотрел в окно и думал: «Сумеет ли «Кукушка» и в этот раз использовать свою мужскую красоту и обаяние, завершить очередную операцию без осложнения?»   
Барсуков считал, что у агента должно быть не только физическое сходство, но и психологическое равенство, которое в отдельных ситуациях играет очень важную роль. 
– Как ты думаешь, генерал, сумеет ли на этот раз «Кукушка» одолеть своего знаменитого в спортивном мире соперника? 
– По информации, которую мы имеем, у «Кукушка» не было ни единого проигрыша на ринге и на татами. Кроме того, есть информация, что он абсолютный чемпион по Панкратиону.
– Что это за «Панкратион»?
– Бои без правил на ринге.
– Как это без правил, генерал? Разве бывают соревнования без правил?
– Да, шеф, бывают. Есть подпольные организации, где проводятся подпольные бои «Панкратион» с фантастическими ставками. На ринге спортсмены дерутся насмерть.
– Рыжий там тоже успел участвовать?
– По информации, шеф, его украли люди отца его невесты и продали в такую подпольную организацию. За сколько, Вы думаете, шеф?
– Ну, рублей пятьдесят, может, сотни тысяч, – скривил губы Барсуков.
–  За миллион долларов, шеф.
– Значит, слишком дорогой соперник для Вашей «Кукушки». Французы говорят, генерал: «Чем сильнее соперник, тем больше чести».
– Да нет, шеф, не так. По-моему французы говорят: «Чем больше врагов, тем больше чести». 
– Из вашей информации, генерал, интересен один момент, как отец невесты организовал похищение жениха своей дочери?
– Между их родом была вражда. Отец дочери считал недостойным женихом уличного босяка для богатой, фантастической красоты дочери.   
– Этот вариант нельзя ли использовать в нашей операции?
– Нет, шеф. Они помирились, и жених с невестой поменялись ролями. Теперь жених стал знаменитым и богатым.
– Может ли генерал, Ваша «Кукушка» изобразить из себя такого сильного, отлично подготовленного во всех отношениях соперника? Меня эта операция, генерал, очень беспокоит. Перед президентом я лично должен отчитаться. Генерал, здесь осечки не должно быть.
– Вы не волнуйтесь, шеф. «Кукушке» не привыкать. Он – мастер по устранению соперников. Правда, по донесению наших агентов, соперник – не из простых. Но ничего.
– Если он на приманку не клюнет? Или он быстро ликвидирует «Кукушку». У вас в таком случае есть запасной вариант, генерал?
– Есть, шеф. Если в Каире не удастся устранить объект № 3, мы должны имитировать аварию и гибель Горбуна.
–  А это ещё кто, генерал?
– Это родной дядя объекта № 3. Он занимался воспитанием объекта № 3.
– Ну, вызовите на место аварии, а потом что?
– Наши агенты должны уничтожить его. Им поручили тщательно продумать операцию и обходиться, как можно с малыми жертвами. 
– Вы думаете, этот вариант будет безотказным?
– Да, шеф, Горбун заменил ему погибших в автокатастрофе родителей. Вырастил и воспитал его, как родного сына.
 
***
Тем временем, операция устранения объекта № 3 началась. В актовом зале Каирского университета на торжественном вечере недалеко от того места, где сидела Залина с подругами, появился двойник Рыжего. Залина чуть не воскликнула: «Лечи!». Но взгляд, брошенный в ее сторону, был холодный, совершенно не похожий на взгляд Рыжего, какой-то отстраненный.  Сердце подсказывало Залине: «Этот взгляд не Рыжего принца. Он какой-то чужой, посторонний».
Но этот взгляд, преднамеренно брошенный в ее сторону, заставил Залину потревожиться. Она забеспокоилась. Посмотрела вокруг, надеясь увидеть кого-нибудь из земляков-студентов университета – их в Каире было около десяти ребят. Но, к сожалению, ей не удалось в толпе людей найти ни одного земляка. Тем временем двойник Рыжего пробирался сквозь толпу к Залине. Он был одет во все белое: белая фирменная футболка, белые хорошо выглаженные брюки, белые босоножки. Даже полузакрытые рукавами мощные бицепсы с бронзовым загаром напоминали образ Лечи.
– Добрый вечер, принцесса Каирского университета! – улыбнулся он, показывая ровный ряд белоснежных  зубов.
Черты лица, даже короткая стрижка рыжих волос похожи были на Лечи. Облик лица повторял тончайшие черты лица Лечи. Но улыбка не была похожа на улыбку Лечи. Она похожа была на маску. 
 – О Вас говорят принцы, будущие короли, даже аскеты – будущие дервиши. О Вашей красоте распространяют рассказы среди студенческой молодежи, беседы о Вашей красоте высказываются среди профессора и преподаватели. Вот каковы Вы, оказывается – дикий цветок Кавказа! – с неподдельным восхищением посмотрел рыжий на Залину.
– Но не для Вашего букета, – грубо ответила Залина.
– Ошибаетесь, принцесса. Как раз таки для моего букета ты предназначена самим Аллахом.
– Молодой человек, чем я заслужила Ваши дифирамбы чрезмерно развязанного языка? – спросила Залина грубым тоном.
В это время трое молодых ребят спортивного телосложения подошли к Залине, один из них взял нагло за руку: «Идем, красавица, потанцуем», а двое, нагло улыбаясь, посмотрели на него: «Давай, шевели ногами», сказали ему.
– Ребята, она со мной, оставьте ее в покое, – сказал тихо двойник Лечи.
– Извините, Рыжий Принц, мы не знали, что она Ваша дама, – сказали они и ушли.
– О, прелестная принцесса, если своим тоном или словом я обидел Вас, вдвойне прошу прощения. Ваша неописуемая красота вызывала во мне восхищение и не смог удержаться от заслуженного комплимента похвалы.
 Эта улыбка восковой маски до глубины души раздражала Залину. Но лицо, которое воспроизводило все черты её любимого, по которому она соскучилась, привлекало её. Его широкие плечи, коротко стриженные рыжие волосы, высокая спортивная фигура, повторяющая каждую мышцу, каждую линию  до мельчайших штрихов притягивали девушку. «О Аллах, даже цвет его глаз так похож на цвет глаз Лечи… Как могут быть похожи внешние черты у двух разных по характеру и улыбке людей?
 Лечи, что де это со мной? Я вижу тебя и … не вижу. Я жаждала видеть тебя, скучала по тебе, ты  являлся во сне каждый вечер… 
Я искала тебя везде. И вдруг появляется твоё повторение. И это не сон…»
Невольно Залина окинула его проверяющим взглядом:  от рыжих волос до белых босоножек двойник был похож на Лечи.
«Да, точно так был одет Лечи в тот день, когда вернулся из Москвы, став чемпионом, – задумалась Залина. – Тогда он крикнул: «Залина, привет!  Привет и твоим друзьям!». 
Как это было недавно и давно. Что теперь там, на проспекте Ленина, творится, когда российские солдаты и чеченские ополченцы стоят друг против друга, забрасывая друг друга гранатами и минами? Среди них и мой Рыжий принц», – подумала она, и в глазах ее появились слезы.
В это время к ним подошел «Бронзовый» Абдул – молодой человек высокого роста, с широкими плечами, большими ладонями, которые он собирал в кулак, как кувалду. Он был лучшим учеником тренера Кима по восточным единоборствам. В Каире он официально занимался бизнесом. У него был свой магазин антикварных изделий. Особенным спросом в магазине пользовались  бронзовые изделия: кувшины, тазики, чашки, чайники, кружки.
 Магазин был арендован для вида. В основную  деятельность входила охрана Залины. Поручение это было секретное, поступившее от заместителя  председателя КГБ Чеченской Республики, Салманова.
Об этом не знал и сам председатель КГБ ЧР Лечи Рыжий. Салманов, занимающийся внешней агентурой, получил от своих московских агентов сведения, что ФСБ разрабатывает операцию по ликвидации № 1, то есть, президента Чеченской Республики. А чтобы выйти на эту операцию, необходимо было по просьбе агента № 2, внедренного в президентское окружение, убрать № 3. Для устранения № 3 ФСБ заинтересовалась Залиной.

***
Открывая письмо Залины, Лечи посмотрел на Салманова.
– Лечи, мы получили из Москвы от нашего агента донесение, что ФСБ готовит операцию против объекта № 3. У ФСБ объект № 3 – это ты.
– Пускай готовят, это не в первый раз.
– Дело не в этом.
– В чем же?
– В том, что приманкой выбрана Залина. Сейчас ее обработкой занимаются их агенты. Самое главное  их  агент «Кукушка» – твой двойник.
– Как это – мой двойник? – удивленно спросил Лечи.
– Твой двойник – твоя копия. ФСБ, черт знает, откуда, но нашла похожего на тебя, как близнец,  молодого человека.
–  И решили использовать в этой «игре» Залину?
– Да. Поэтому, чтобы охранять Залину, я послал «Бронзового», даже не предупредив тебя.
По развернувшимся событиям, кажется, одного «Бронзового» со своими ребятами там мало. Ладно,   ты почитай письмо, может, там узнаешь больше информации, – Салманов вышел, чтобы не мешать Лечи.
– «Мой Рыжий принц, ты – мой воздух, которым я дышу, ты – мой мир, в котором я живу. Ты – мое солнце, которым я греюсь. Моя звезда, каждый вечер из чужого небосклона заглядывающая ко мне в окно.
Рыжий, ты – моя жизнь. Каждый раз, когда гроза и молния в небе сверкнет или торжественные ракеты вспыхнут в небе далеко от Чечни, я дрожу от страха, думая о войне и о тебе. Ты находишься там, на острие молнии и грозы. Как я хотела бы стоять рядом с тобой, с оружием в руках защищать свободу и честь чеченского народа, как и мои подруги. Но мне, видимо, это не суждено:  отец не разрешает бросить учёбу. Я его, Рыжий, не виню, он – мой отец. Видимо, боится потерять меня. Скажи, мой Рыжий принц, разве те, которые отдали свою жизнь за свободу и независимость своей Родины могут ли потеряться? 
Я прошу тебя, мой Рыжий принц, береги себя. Ты нужен мне, больше чем чеченскому народу. Если с тобой что-нибудь случится, я не переживу этого. 
  Ты – моя печаль и радость. От того, что Ты есть у меня, солнце Каира улыбается мне каждое утро. От того, что Ты есть у меня, в уличных лабиринтах ласточки поют для меня песни. От того, что Ты есть у меня, в вечерней мгле уличные фонари светят для меня ярко. 
Мой Рыжий принц, ты не беспокойся, но в последнее время здесь, в Каире, происходят странные вещи вокруг нас. Недавно появился твой двойник, даже одежда точь-в-точь, как ты носил. Как у тебя стриженные рыжие волосы, только ему не удается подделать твою улыбку, мой Рыжий принц. 
Он крутился вокруг меня, предлагал руку и сердце, но Бронзовый отшил его. Через два дня после этого магазин Бронзового, наверно, ты его знаешь,  разграбили и подожгли. Друзья Бронзового поймали поджигателей. Их было пять человек: двое из них – русские, а трое – граждане Каира.
Мой Рыжий принц, я не знаю, правда это или нет, но, говорят, что всё это совершает ФСБ Рос¬сии.  Если со мной что-нибудь случится, ради моего спасения, мой Рыжий принц, не заключай с  ними никакие сделки, идущие во вред Чечни. Я боюсь, ес¬ли это случится, ты никогда не сможешь простить себя и меня, даже на том свете. Но знай, мой Рыжий принц, никакие «двойники», «тройники» не смогут помешать нашей любви. 
У меня появилась новая подруга. Она из Татарстана. Учится здесь и работает. Зовут ее Гюльсара. Галя очень беспокоится за меня. Она попросила ребят из представительства Татарстана в вечернее время охранять меня...
Твоя Залина».
Между строк письма Залины Лечи понял, что она растерянна, ей страшно и хочет видеть его.
Прочитав письмо, он первым делом пошел к своему дяде, Хасану. Не предупредив его, он не мог улететь в Каир. 
 «Может, беседа с дядей Хасаном поможет мне выяснить главный вопрос, который меня взволновал: «Почему спецагенты ФСБ России объектом своего внимания выбрали Залину?  Она ведь не имеет никакого отношения к войне в Чечне. Их род лояльно относится к реформам Ельцина. И с самого начала войны вся их семья покинула Чечню, чтобы не принимать участия в ней. Богатый коммерсант, отец Залины, Хозай, даже деньгами не помогает исте¬кающей кровью Чечне.
Почему именно Залина стала объектом спецоперации ФСБ в Каире?» 
Хасана Лечи застал в своей даче, в окрестности Грозного, среди лиственного леса. Вокруг дач за последние пятнадцать лет вырос большой лес¬ной массив: белолиственников, дубов, акаций и кавказских сосен.

***
После отступления повстанцев из Грозного, в городе  зачистки проводил  и ОМОН, и ар¬ме鬬ские части, и спец¬назовцы. Подпольным организациям в городе находиться было о¬пас¬но. 
Да и многие горо¬жане не выдер¬жа¬ли еже¬днев¬ные зачистки и уехали в разные стороны, как беженцы. Город почти опустел.
Боль¬шин¬ство подпольных орга¬ни¬заций расположилось со своими штабами и явоч¬ными квартирами в окрест¬ностях Грозного, куда боялись вмешиваться  ОМОНовцы и спецназ со своими зачистками.
Единственная организация, которая не покинула город Грозный, это была «Со¬ва» – подпольная организация «невест в черном». Она расположилась в под¬вале Грозненской церкви. Днем в церковь ходили молиться оставшиеся в городе старушки и старики славянского происхождения, которым некуда было пойти.
Батю¬ш¬ка Алек¬сей ежедневно совершал в церкви службу. ОМОНовцы никогда не заглядывали в церковь и не думали, что в подвале могут находиться чеченские подпольщики.
 
***
После взаимных приветствий на несколько минут в комнате, где си¬де¬ли Горбун и Лечи, наступила мертвая тишина. По праву старшинства Горбун озабоченно  посмотрел на Лечи и спросил:
– Наверно, сынок, у тебя есть ко мне какой-нибудь серьезный вопрос или поручение, иначе в такое время ты меня не навестил, – улыбнулся он.
– Вы правы, дядя Хасан.   Меня очень беспокоит  один вопрос. И этот вопрос привел меня к Вам за советом.
– Говори, сынок, что тебя волнует. Если смогу – помогу, а если не смогу, не обижайся на своего старого советчика.
– Дядя Хасан, я сегодня получил письмо из Каира.
– Конечно же, от Залины, – Хасан как-то непривычно для себя перебил Лечи.
– Да. Я получил письмо от Залины. Странно, дядя Хасан, что ФСБ России вокруг нее затеяла спецоперацию.
– Почему ты так думаешь, сынок?
– Потому, что ее семья не участвует в чеченской войне. Более того, вся семья покинула Чечню, уехала в Россию. Ее отец, известный бизнесмен, даже деньгами не помогает чеченским повстанцам, и вдруг вокруг дочери Хозая спецоперация ФСБ?
– Сынок, эта операция своим острием направлена на тебя. Это же любому дураку ясно. Это приманка, которая подготов¬лена для тебя. Залина им не нужна. Им нужен ты. Они решили через нее заполучить тебя. Ты учти, Лечи, если они решили заманить тебя в Каир, в это же время здесь, в Чечне, части Российской армии завершат свою основную операцию. Мне кажется, твое присутствие здесь крепко мешает   спецслужбам России совершить что-то грандиозное.
– Дядя Хасан, к Залине агенты ФСБ приставили моего двойника, и он не дает девушке прохода. Он следит за ней, донимает ее своим расположением, создает искусственные ситуации, где в роли защитника выступает он.
– Это она об этом пишет, сынок?
– Нет, дядя Хасан, это пишет моему заместителю Магомеду Брон-зо¬вый, оказывается, секретно от меня Магомед назначил наблюдение и охрану, во главе с «Бронзовым», нашим агентом. Он создал в Каире из чеченс¬кой молодежи, которая учится в Каире, группу защиты. Он решил остановить не¬за¬дачли¬во¬го ухажера-двойника, но через день магазин Бронзо¬во¬го разграбили и подожгли. В этом поджоге участвовали пять человек, из них трое оказались агентами ФСБ.
 Залина очень бес¬по¬коится за меня, просит, чтобы я не ехал в Каир. 
– Она тебя правильно поняла, сынок. Тебе нельзя туда ехать. Ты должен сроч¬но собрать всю информацию через своих агентов, чтобы хотя бы приблизительно узнать, что же замышляют агенты ФСБ в Чечне. Поднять старую информацию об операциях русских спецслужб, проведенные за гра¬ни¬цей и внутри страны на постсоветском пространстве, изучить их – вот чем ты должен заниматься сейчас.
– Дядя Хасан, у меня нет времени сейчас заниматься школьными делами, мне необходимо срочно полететь в Каир. Она из-за меня попала в тяжелую ситуацию.
– Лечи, сынок, не спеши, изучи обстановку вокруг Бамута и в самом Бамуте, не замышляют ли спецслужбы России что-то неожиданное. Изучи обстановку, чтобы  опередить их, сынок, и не дать совершить им заду¬ман¬ное. Твоя работа – предугадать действия противника и помешать. Сейчас это превыше всего.
– Я думаю, что нет ничего на  свете выше любви к любимой девушке, – Лечи, уставший от серьезного разговора, решил полушутя, полусерьезно отделаться от навязчивых подозрений Горбуна об операции российских спецслужб.
– Есть, сынок, есть! Мой отец говорил (между прочим, твой дедушка): «Потеряв любимую женщину, становишься сиротой временно, а потеряв Родину – вечный сирота».
– Моему деду, дядя Хасан, в степях Казахстана снились чеченские горы, а мне в Чечне снится моя любимая в Каире, – улыб-нул¬ся Лечи опять. – Дядя Хасан, что такое Родина? Она же не пустой звук. Родина и сла¬га¬емые любви к ней ты лучше любого знаешь, но я хочу напомнить Вам, – Лечи стал серьезным, – любовь к Родине, по-моему, дядя Хасан, полу¬ча¬ется из сложения множества слагаемых: из любви к матери и отцу, из любви к собст¬вен¬ному дому и двору, из любви к той улице и земле, где босоногим мальчишкой ты бегал, той школе и учителям, которые учи¬ли тебя алфавиту жизни. Из любви к воздуху, которым ты с детства привык ды¬шать, из любви к тому роднику, откуда ты привык пить воду, из любви к той дев¬чон¬ке, косы которой ты дергал на школьной перемене. Поэтому, дядя Хасан, из этих слагаемых не последнее место занимает любовь к девушке. Если из-за страха, угрозы  сделать шаг назад и изменить своей любви, тогда недалек и тот день, когда  ты можешь так же изменить и Родине.
– Спасибо, сынок, тебе за то, что хотя  окончательно решил, но не позволил се¬бе, не посоветовавшись со мной, со своим дядей Хасаном,   уехать в Каир. Я не буду отговаривать тебя. Очень прошу, будь осторожен, я не могу второй раз потерять тебя. Мое больное сердце этого не выдержит, Лечи, – Хасан, как родной отец, боялся, что с Лечи произойдет что-то непоправимое.
– Не волнуйтесь, дядя Хасан, со мной ничего не случится, тем более, когда у меня есть двойник.
– Что ты этим хочешь сказать, сынок?
– Дядя Хасан, кто разберется, где он, где я. Если мне удастся удачно использовать вариант заблуждения.
– Агенты ФСБ, сынок, наверняка, хорошо знают своего агента, его особые приметы.
– Возможно, но не настолько, чтобы узнать, когда по отдельности появ¬ля¬ю¬т¬ся двойники.
– Сынок, какой ты уверенный в себе… Это хорошо, но не во всех ситуациях. Уверенность порой не дает человеку соблюдать элементарную осторожность. Лечи, сынок, тебя агенты ФСБ по одному чеченскому акценту смогут вычислить.
– Честно говоря, дядя Хасан, об этом я не подумал. Спасибо, что напомнили. Я буду осторожен в разговорах: не на совещаниях же выступаю… 
– Дай Аллах удачи тебе, сынок, я буду молиться за тебя днем и ночью.
– Дядя Хасан, ты не волнуйтесь, я скоро вернусь. Я знаю, что если не завтра, то послезавтра обязательно будут повторно атаковать Бамут. Поэтому мне необходимо к этому времени вернуться в Чечню, чего бы то ни стоило.
– Ты правильно думаешь, сынок. Чечне ты нужен здесь. Я понимаю, в Каире тебя ждет твоя любовь, как ты говоришь, одна из составляющих любви к своей Родине. Но, сынок, она – только составляющая, но не вся любовь, присущая человеку.   

***
– Лечи прилетел, – сказал, улыбаясь, Бронзовый, который поджидал Залину в фойе университета.
– Лечи? Мой Рыжий принц?!
– Да, сестра, Рыжий прилетел, посмотри налево, – сказал Бронзовый, как можно тише, чтобы не привлечь внимания молодых людей, стоящих недалеко от них.
– Залина, постарайся принять его без эмоций, без лишних движений, с подчеркнуто прохладным видом, чтобы «твои поклонники» не догадались, что это настоящий Лечи, а не двойник. Пускай все думают, что он двойник Лечи. Так легче будет нам операцию провести, задуманную Лечи.
– Бронзовый, я же не смогу удержаться, ведь я его не видела почти пять месяцев... 
– Залина, это знают все, даже служба безопасности России. Тем более надо себя взять себя в руки. Вокруг тебя – его враги. Если догадаются, что он уже здесь, его могут  схватить. Ты этого хочешь?
– Не хочу, Бронзовый, не хочу! Я ему написала, чтобы он ни в коем случае сюда не приезжал, что бы со мной ни случилось.
– Раз он приехал, ты должна быть  осторожна, как будто общаешься с его двойником, без лишних эмоций.
– Ты думаешь, они его ждут? – спросила Залина и пошла навстречу Лечи, шепча про себя: «Мой Рыжий принц! Моя радость!  Мой талисман».  Пошла, не чувствуя под ногами землю.
И Лечи не удержался, ускорил шаг, широко улыбаясь. Из его уст она услышала: «Моя единственная, неповторимая! Мой сон, моя жизнь! Твоя любовь для меня – самая высокая награда!»
Два порыва любви неслись навстречу друг другу так легко, как два листа березы, сорванные осенним ветром, не замечая вокруг себя ни охранников ФСБ, угрожающих убрать с лица земли их любовь, ни  работников Чеченского КГБ, стоящих на страже, чтобы помешать это сделать.
Вокруг них как будто никого не было, кроме них самих и своей любви. Они обнялись.
Залина шептала: «Мой Рыжий принц! Твоя улыбка  зимой согревает меня, весной оживляет, летом дарит про¬хладу наших гор. Мой Рыжий, мой красивый, как я боюсь за тебя. Зачем ты прилетел? Я же просила тебя, предупреждала, что здесь тебя поджи¬дают… 
– Не бойся, моя радость, мы и с планами ФСБ справимся. Дай мне разобраться. Ты делай то, что сейчас я скажу. Сегодня, через полчаса, назначь свидание с двойником.
– Ты, что? С ума сошел? Он же потом от меня не отвяжется?
– Не беспокойся. Если удастся то, что я задумал,  его свои уберут.
– Хорошо. Если это надо для общего дела, я готова помочь, мой принц. Только ты мне скажи, что задумал?
– Я еще до конца не проработал эту операцию. Я хочу, Залина, вос¬поль¬зоваться нашим сходством, раз он попытался занять мое место в жиз¬ни, а почему бы мне не занять его место и, будучи «Борисом», натравить аген¬тов ФСБ на «Лечи». Хочу разработать и осуществить план ликвидации моего двойника при помощи тех, кто готов унич¬то-жить меня… 
– Ты хочешь его уничтожить?
– Если я его не уничтожу, тогда он меня уничтожит. Ты понимаешь, Залина, один из нас сегодня должен исчезнуть.
– Только не ты, мой Рыжий принц! – воскликнула Залина.
– Любовь моя, ты тоже будь осторожна.
– Мой Рыжий принц, со мной ничего не случится, когда ты рядом. Но я боюсь за тебя, – у Залины на глазах появились слезы, лицо стало мрачным.
– Любовь моя, улыбнись, никакая сила, никакие агенты не смогут омрачить нашу встречу, – Лечи улыбнулся, заражая своей улыбкой и Залину.
Когда агенты, приставленные следить за Залиной, увидели молодых людей в обнимку, они удивились.
– Смотри-ка, на рыжего бычка, как он быстро захомутал красавицу-чеченку, – сказал один из агентов другому.
– Если за мной тоже ухаживал бы косметолог и выделил бы столько денег, сколько выделил этому рыжему бычку, я тоже любую девушку захомутал бы быстрее, чем он, «Кукушка».
– Но не чеченку-красавицу.
– Почему не чеченку?
– Потому что ты не похож на ее жениха.
– А твой рыжий бычок похож?
– Говорят, как одна капля воды, как однояйцовые близнецы, точь-в-точь.
– Говорить можно все, мы посмотрим, насколько  он похож, когда появится его двойник.
– Наши спецслужбы получили сообщение от агентов в Чечне, объект № 3 вылетел чартерным рейсом в Каир.
– Значит, нам недолго ждать его.
– Скоро он должен появиться.
– А если не к ней?
– Именно к ней он прилетает. По сведения, на разборки с двойником, который собирается отбить его невесту.
– Паша, почему ты думаешь, что я не могу отбить эту чеченку, – опять вернулся к вопросу второй охранник.
– Ну, ты даешь! Ты посмотри на себя в зеркало, – улыбнулся Паша.
– Ты думаешь, Паша, что он красивее меня, благороднее меня?
– Насчет красоты, Вася, да. Надо честно сказать, он красивее тебя, но по благородству до тебя ему далеко, – Павел решил успокоить Васю.
Тем временем Рыжий разработал схему действия. Он знал, что ему придется рисковать. «Но  действовать без риска, у меня нет времени. Надо  быстро совершить контроперацию против двойника», – думал Лечи.
Залина назначила свидание с двойником в университетском парке с подстраховкой группы Бронзового. Время было послеобеденного намаза.
Лечи около двадцати минут вел наблюдение за своим двойником, замаскировавшись под старика:
– Черт побери, физически и внешне подобрали точную мою копию, – удивлённо прошептал Лечи.   
Он понял, ФСБ тщательно подготовила операцию. 
Где было назначено свидание с двойником, раньше времени появились двое молодых людей в гражданской одежде. 
Сначала они как бы невзначай обследовали территорию, где было назначено свидание с двойником Лечи. Потом незаметно удалились в разные стороны на расстоянии двадцати пяти метров и начали вести наблюдение за местом свидания.
«Это, по-видимому, телохранители или группа прикрытия двойника, – подумал Лечи. – Сколько человек у них в группе захвата?»
  «Надеюсь детально физические и психо¬ло¬гические данные двойника они не знают, чтобы могли отличить его от меня, – вновь подумал Рыжий Лечи, готовясь к контроперации, решив¬шись использовать удар¬ную силу противника, как в восточных едино¬бор¬ст-вах. – Но удастся ли здесь, в политико-психологической борьбе противника использовать ее? Веро¬я¬тности мало, но даже этим малым шансом надо восполь¬зоваться», – решил он.
По наводке Бронзового Лечи определил координаты группы захвата, которая ожидала приезда в Каир «объекта № 3» с установкой на его ликвидацию.
Агенты КГБ Чечни через Каирские службы безопасности узнали данные о каирском резиденте ФСБ России. Им было поручено вести наблюдение за   явочной квартирой резидента. 
Лечи  решил появиться  неожиданно в этой явочной квартире в роли «Ку¬куш¬ки» с информацией, что Рыжий Лечи прибыл в Каир и в данное время встр嬬чается со своей нареченной. 
 Еще не вылетев из Чечни, он поручил Бронзовому: похитить двойника и выяснить, когда пройдет встреча «Кукушки» с резидентом,  изучить особые приметы и жесты резидента. 
 Но сейчас, как он увидел своего двойника, его походку, телосложение, лицо, внешность, Лечи   оставалось узнать некоторые детали его встречи с резидентом. 
После странной встречи с двойником Лечи окон¬чательно решил провести задуманную еще в Чечне операцию. 
– Бронзовый, я готов приступить к контроперации «объект № 3».
– Понял, шеф. Я собрал все необходимые данные  о «Кукушке». Это сын бывшего кадрового офицера КГБ СССР, поэтому работники ФСБ к нему относятся с особым расположением. С благосклонностью к нему относится и каирский резидент ФСБ. «Кукушка» к резиденту обращается по отчеству, «Станислав  Максимович», а он к «Кукушке» – «Боря». Единственное, что необходимо запомнить, что резидент допускает случайность, что к нему вместо «Кукушки» приходит другой. От этой случайности он застраховался «родинкой на левой щеке».
– Как это родинкой?
– Представь себе, резидент встречает «Кукушку» без родинки на левой щеке, а так он всегда прилюдно и на работе ходит с искусственной родинкой на левой щеке. «Станислав  Максимович, сегодня у нас разговор не состоится. Вы что-то после вчерашнего разговора точку не поставили», – должен сказать «Кукушка». «Продолжение разговора следует, Боря», – должен ответить резидент. Если резидент не сомневается, что перед ним Борис Малышев, а не его двойник, он возвращается в кабинет и с родинкой на левой щеке выходит беседовать с «Кукушкой».
– Есть еще какой-нибудь необычный прием во время беседы с «Кукушкой»?
– «Курите, пожалуйста?» – он должен предложить кубинские сигары. «Кукушка» должен, шеф, взять и покурить, три раза затянуться.
– «Очень крепкие сигары», – должен сказать «Кукушка» и обязан положить сигару в пепельницу, не потушив. Это сигн¬альный тест для двойника «Кукушки», то есть, для тебя, шеф. Он знает, что ты не куришь.   
– Еще что для меня приготовил, Бронзовый, этот Станислав  Максимович?
– Самое страшное, у резидента есть собака, немецкая овчарка черного цвета. Она может угадать тебя по рукам. Во время разговора руки ты должен держать на животе поверх пупка. Не дай Аллах, чтобы ты попытался засунуть руку в карман, овчарка  одним броском может откусить тебе руку. Шеф, также нельзя ставить руки за спину.
– Умная собака, она знает, откуда идет угроза для его хозяина.
– И все, Бронзовый?
– Да, шеф, теперь ты все знаешь, можешь спокойно посетить рези¬ден¬та в роли «Кукушки», и он не догадается, что перед ним стоит Лечи, – засмеялся Бронзовый.
– Да, Бронзовый, если «Кукушка» все ли правильно рассказал?
– Клянусь Аллахом, шеф, все это правда.
– Откуда ты знаешь, Бронзовый, что правда, а что ложь? 
– Мы промыли мозги «Кукушке» препаратом ДТЛ, он повторно выдал ту же информацию.

***
Явочная квартира резидента ФСБ в Каире располагалась на улице А-Насира 45, в двухэтажном особняке с высоким черепичным забором.
Ворота с большими бронзовыми ручками с деревянной обшивкой открыли двое. Справа стоял светловолосый голубоглазый молодой человек, высокого роста и плотного телосложения. Слева стоял почти такого же роста молодой человек, только  волосы у него были черными, как смола, кучерявыми. А лицо и руки у него были смуглы, и отливали  бронзовым оттенком.
Тот, который стоял справа, светловолосый голубоглазый богатырь, улыбнулся, увидев Рыжего.
– Заходите, Борис Ефимович, хозяин ждет вас, – сказал он, улыбаясь.
Лечи, не зная, что ответить, посмотрел внимательно, улыбнулся незнакомцу и, проверяя реакцию, кинул два стеклянных шарика, принесённые с собой в правой руке.
Богатырь, раскрыв широко ладонь, на лету поймал оба шарика.
– Молодец! – автоматически вырвалось у Лечи.
– Как всегда, Борис Ефимович, решил проверить реакцию, – довольный удачным приемом двух шариков одним движением, широко улыбнулся сторож у ворот.
– Хорошая реакция! – сказал Лечи, улыбнувшись, и зашел во двор.
– Стараюсь не потерять реакцию, Борис Ефимович.
Лечи понял, что это было его первое испытание, что все это на экране увидел и резидент.
«Почему-то сегодня он бросил два стеклянных шарика. Он обычно бросает яблоки или грецкие орехи? Однако хорошая реакция у Степана: поймал оба шарика одним рывком», – подумал резидент.
На первом этаже проверки резидент ничего необычного не заметил, и спокойно подождал, когда явится с докладом «Кукушка».
– Салам алейкум! – поздоровался Лечи, как только вошёл в кабинет Станислава  Максимовича. 
Вдруг его осенило: «Первая осечка?» Лечи  готов был к худшему.
–  Ты уже и их язык изучаешь? –  спросил Станислав  Максимович
«Пронесло. Он не догадался», – подумал Лечи.
– Вы же сказали, чтобы я был похож точь-в-точь на Рыжего Лечи.
– Ты прав. Ну заходи, садись.
– Не могу сесть,  Станислав  Максимович.
– Почему, Боря?
– Потому что, «Станислав  Максимович, сегодня у нас разговор не состоится. Вы что-то после вчерашнего разговора точку не поставили». 
– Это верно, Боря, я сейчас, – сказал Анатолий Борисович и вышел в другую комнату. Через минуту вышел уже с черной, как горошинка, родинкой на левой щеке.
– Вот теперь могу сесть, – сказал Лечи, – но только после Вас.
– Неужели «Кукушка» так точно мог освоить чеченский акцент, – с недоумением посмотрел он на «Борю».
–  Станислав  Максимович, Вам не понравился чеченский акцент?
– Да нет, просто удивительно быстро все осваиваешь. 
– Что удивительного, я же – Лечи Рыжий.
– Да, Боря, ты хорошо вошел в роль Рыжего, чеченского дьявола, но операцию как выполнишь, не знаю.
– Операцию, считайте, выполнил, Рыжий Принц здесь.
– Как здесь?
– Я имею в виду, в Каире. Он сейчас в университетском парке со своей невестой.
– Значит, можем захлопнуть капкан?!
– Дайте команду ликвидировать его.
– Спасибо, Боря. 
  Станислав  Максимович связался с чистильщиками.
– Ребята, конец рабочего дня, получите расчет.
– Заканчиваем ремонт скамеек, – Лечи услышал в аппарате ответ.

***
Залина, как ей велел Рыжий  Лечи,  пошла на встречу в университетский парк.
Двойник, получив такое предложение, вначале удивился. После похищения агентами Чеченского КГБ он жил с двойным страхом, но больше всего он боялся своих. «Если узнают о вынужденном сотрудничестве с чеченскими агентами, меня тут же ликвидируют.  Может быть, объект № 3 хочет  устроить разборки?» –  он решил застраховать себя. Попросил помощников, чтобы были начеку.
 Когда появился двойник в условленном месте в условленное время, улыбаясь, с букетом чайных роз, Залина усомнилась: «Не Рыжий принц ли это?» Но когда он подошел поближе, она увидела на его лице маскообразную улыбку. «Это и есть двойник», – подумала она, и дрожь пробежала по её телу с головы до ног: «Здесь где-то рядом Лечи. Если для меня возникнет опасность, он в тот же час придёт мне на помощь. Он не позволит им похитить меня или совершить какое-нибудь принуждение против меня.   Он здесь рядом», – успокаивала она сама себя, старалась унять внутренний страх.
Залина пошла навстречу «двойнику», а он навстречу ей.
– Чем объяснить столь приятную для меня встречу с самой красивой студенткой Каирского университета? – улыбнулся он и протянул руку.
Но в ответ этому жесту Залина руку не подала.
Двойник не растерялся:
– Понимаю, Ваша религия не разрешает подавать руку мужчине. Ладно, красавица, а сесть нам рядом на одной скамейке, мусульманская религия не запрещает?
– Да, нет, уважаемый …
– Борис, можешь называть меня Боря, – поспешил он помочь Залине.
– Уважаемый Борис, мусульманская религия не запрещает сесть на одной скамейке девушке и парню с чистыми намерениями, – сказала Залина с серьезным видом.
– Тогда давайте, красавица, сядем, – предложил «двойник» с тревожным голосом. Он чувствовал, что-то неладное происходит, и подумал, что где-то близко Рыжий Лечи вот-вот выйдет и начнет выяснять отношения.
«Где же ты, Лечи? Я не выдержу эту восковую улыбку. Быстрее бы ты появился, от страха у меня руки и ноги немеют. Ну же, Лечи, убери от меня эту мерзость с восковой маской!
Кажется, вокруг еще какие-то подозрительные личности прогуливаются,  скорей же, Лечи», – мысленно прося о помощи, она незаметно оглянулась вокруг.
Этот тревожный взгляд заметил «Кукушка» и  посмотрел вокруг: «Объект № 3 где-то здесь рядом…» 
– Ты ждешь, красавица, своего жениха? – серьезно посмотрел «Кукушка» на Залину.
– А разве ты сам не ждешь его? – вопросом на вопрос ответила Залина.
– Я-то давно жду твоего суженого. Но сегодняшнее его появление для него будет последним в этом мире появлением.
– Я так не думаю, – не растерялась Залина. – Этот день для Вас может стать последним.
– Что Вы, красавица?
– Рыжего Принца еще не знаете.
– Лучше его двойника кто может знать его?
– Может быть, знаете поверхностно.
– Значит это, правда, – как бы отвечая на свой внутренний вопрос, спросил гость. – Вы пригласили меня по его желанию, и он хочет устроить со мной выяснение отношений.
– Не спешите, узнаете, что хочет Лечи выяснить у Вас, – сказала Залина, сама тревожно оглядываясь вокруг.
–  Ну что же, я готов встретиться с ним, если, конечно, Вы не возражаете. Теперь каждый будет исполнять свои собственные роли, отказавшись от «театральных» ролей. Выходи!
В это время группа захвата, так называемые «чистильщики», получившая приказ от резидента, подошли к скамейке, где сидели Залина и «двойник Лечи».
Бронзовый и его группа, прикрывающие Залину, разволновались.
– Ребята, приготовьтесь! Кажется, операция началась, – скомандовал Бронзовый. 
Тем временем группа «чистильщиков» пошла в контакт с «двойником», – думая, что он – Лечи. Один из группы спросил:
– Молодой человек, не скажете, который час? 
Двойник, подняв перед собой левую руку, посмотрел на часы:
– Пятнадцать минут шестнадцато…. – он не успел  выговорить, как один из группы «чистильщиков» спокойно взял его за руку, сделал в плечо укол. Все  произошло за считанные секунды.
– В чем дело, ребята… – Борис только успел произнести эти слова,  но получить ответ не смог: его рука упала в сторону, голова свалилась на плечо, изо рта пошла кровяная пена.
 – Ой, мама! Убили! – вскричала Залина.
Трое ребят в гражданской форме, только что убившие двойника Лечи, исчезли так же неожиданно, как и появились. 
Тут же внезапно появились двое полицейских:
– Мадам, подождите! – они задержали Залину.
– Вам придется пройти с нами в полицейский участок.
– Причем тут я? Вы бы взяли тех, кто убил его! –  возмутилась Залина, дрожа как осиновый лист на ветру.
– Ребята, операция началась, – повторил Бронзовый. – Нельзя дать «полицейским» увести Залину.
– Но они вооружены, могут оказать сопротивление, – усомнился кто-то из группы прикрытия Залины.
– Их надо ликвидировать, – спокойно сказал Бронзовый, посмотрев на группу.
– Ты шутишь, командир, это же полицейские Каира. За смерть полицейского здесь суд назначает наказание – смертная казнь. 
– Не бойся, из-за них тебя никто казнить не будет. Они – никакие не полицейские. Это агенты ФСБ, переодетые в полицейскую форму, – успокоил их Бронзовый.
– Если это так, мы готовы.
Когда «полицейские» под руку повели Залину к   машине, стоящей у входа в парк, перед ними появилось трое пьяных.
– Эй, вы, «мусора», не видите, что дама не хочет с вами идти, –  с двух сторон они взяли полицейских под руки и оттащили в сторону. Освободив Залину, Бронзовый быстро отвел её к машине, чтобы отвезти  её на квартиру.

***
Драка «полицейских» и «пьяных» продолжалась долго. Ребята из группы прикрытия Залины серьезно обработали агентов ФСБ, переодетых в полицейскую форму.
Залина всю дорогу плакала и повторяла: «Они убили его, а не я!  Они убили его! Вы понимаете, они убили его!» 
Держа голову обеими руками, она была в шоковом состоянии. По её щекам текли слезы. 
– Успокойся, Залина. Никто не говорит, что ты убила его. Его убили агенты ФСБ, – Брон¬зовый пытался ее успокоить. Но она не слышала его голоса и всё повторяла: «Они убили его!»
Она вся дрожала, как осиновый лист на морозе.
Бронзовый отвез ее в общежитие, отвел в комнату, вызвал врача и попросил осмотреть  девушку.
– Доктор, сделайте, ради Аллаха, что-нибудь, чтобы она успокоилась.
– А что с ней случилось? – спросил доктор.
– На ее глазах столкнулись две машины, увидела погибших людей и кровь, и испугалась.
– Слишком бурная реакция, – сказала врач и сделала укол.
Зашла Катя, быстро организовала кофе, то есть, согревающую жидкость типа зеленого чая.
Залина, пропотев, успокоилась и заснула.

***
Вскоре каирский резидент ФСБ получил ответ от «чистильщиков»: «Ремонт скамеек закончили, краски убрали, щетку забрали мусора».
– Ну, все, Боря, операция закончена: «краску убрали, щетку забрали».
– Не понял, Анатолий Борисович?
– Красивого парня убрали, его подругу забрали.
«Неужели Бронзовый не успел прикрыть Залину? Этого не может быть: в группе прикрытия надежные ребята, они не допустят, чтобы Залину похитили», – затревожился Лечи. У него уже не хватало выдержки. – Зачем я попросил Залину, чтобы она организовала встречу? Не надо было мне привлекать ее в нашу кровавую игру. Выходит, ее похищение я сам организовал? Я же должен был предвидеть, что свидетельницу убийства они не оставят живой!
Если действительно похитили Залину, как ее спасти? Есть вариант, – блеснули мысли в голове,  – похитить резидента и обменять его на Залину. Как же вывести его отсюда без шума? – думай, Лечи, думай.
В это время телефон начал сигналить. Лечи  посмотрел на телефон, увидел на них сообщение: «Залине плохо. Явись срочно!» – Бронзовый.
– Алхамдурилах! – воскликнул Лечи, – нет необходимости с этим шайтаном возиться. Он нам больше не понадобится, – подумал он, посмотрев на  Станислава Максимовича.
– Откуда, Боря, у тебя такой телефон? – с ехидной улыбкой спросил  Станислав Максимович, чтобы рассеять мимолетно возникшие подоз¬ри¬тельные мысли.
– Подарил президент Дудаев, – сказал Лечи.
– Я серьезно спрашиваю.
– Я тоже серьезно отвечаю,  Станислав Максимович.
– Кстати, насчет Дудаева. Он больше не будет дарить ни телефоны, ни часы, ни ручки, – улыбнулся  Станислав Максимович.
– Почему Вы так думаете? – тревожно спросил Лечи и подумал: «Неужели дя¬дя Хасан был прав, когда говорил: «Основную операцию Российская армия будут про¬во¬дить в Чечне?
– Потому, что его больше нет.
– Как это нет?
– Очень просто, был такой самозванец – чеченский президент, который мутил воду в республике, и больше нет его. Он отдал душу Богу.
–  Станислав Максимович, объясните же ясно.
– Как ясно объяснить тебе, двойнику Лечи Рыжего, что больше президента Дудаева нет в живых. Наша основная операция закончилась успешно, – сказал  резидент, но лицо нахмурилось. Он испытывающим взглядом посмотрел на Лечи.
– Кто ты?
– Я, Лечи Рыжий, – сказал гордо Лечи. – А разве Вы сами не догадались?
– Когда увидел телефон, понял, что ты и есть Лечи Рыжий.
– Теперь давайте отвечать начистоту. Почему меня сюда вызвали?
– Почему я должен отвечать на твои вопросы? Не я же в плену у тебя, а ты – у меня, я сейчас вызову охрану и тебя отправят вслед за твоим президентом. Ты видел, какие богатыри стоят на воротах?
– Не всегда, Станислав Максимович, выигрывают богатыри.
– Да, ты же – чемпион ринга «Бои без правил», я чуть не забыл.
– Дело даже не в этом. У Вас мало времени,  Станислав Максимович, чтобы охрану вызвать.
– Ты собираешься меня пустить в расход в моем же доме? Не выйдет, Лечи, не выйдет!
– Станислав Максимович, не волнуйтесь, я сейчас уйду. Сначала я отправлю Вас на тот свет, а потом уйду.
– Ты думаешь, тебя так легко пропустят?
– Меня – нет, а Бориса Ефимовича, да.
– Да, ты же двойник.
– Давайте, Станислав Максимович, попрощаемся перед смертью, взгля¬нув в глаза друг другу. Вам пора на тот свет, а мне – домой, – Лечи, про¬тянул руку.
– Вы знаете, Лечи Рыжий, увидев на вашем среднем пальце золотое кольцо, о ком я подумал?
– Не знаю, да знать, не хочу.
– Зря, молодой  человек, но все-таки расскажу: был знаменитый английский шпион «Оса», он, пожав руку, уходил от своего противника, а противник через несколько минут душу дьяволу отдавал. Оказалось, во время рукопожатия с внутреннего полукруга кольца выходило тонкое жало, прокалывало кожу ладони противника и выпрыскивало яд, находящийся в корпусе кольца. Я понял, этим методом кто-то вооружил и тебя, ты хочешь повторить это со мной. Я точно угадал твой замысел?
– Абсолютно точно,  Станислав Максимович.
– Лечи Рыжий, воин ринга, солдат чеченской повстанческой армии. Тебе не стыдно убивать своего противника таким методом?
– Раз не хотите тихо умереть,  Станислав Максимович, выбирайте любое оружие.
– Давай на пистолетах?
– На пистолетах? – Лечи, улыбнулся и подумал, что резидент хочет, чтобы на звук выстрела сбежала вся охрана дома.
– Я знаю, о чем ты подумал, пистолеты с глушителями.
– Пойдет, – сказал Лечи, соглашаясь с выбором  Станислава Максимовича.
Пистолеты положили перед собой на стол, сами отошли на два шага. Стенные часы в кабинете резидента разведки каждый час звонили. Оставалось десять секунд, чтобы минутная стрелка дошла до цифры 12. Часы показывали семнадцать часов. Оба напряженно смотрели на минутную стрелку. Бой часов совпал с прыжками обоих. Схватив пистолеты, каждый спешил выстрелить первым. Первым это сделать удалось Лечи. Стреляли в упор.  Станислав Максимович опоздал на считанные секунды. Сражённый свинцовой пулей, он упал.
А Лечи поспешил к Залине.

***
«Сегодня день жаркий. На небе только обрывки туч, пыли и дыма.
Тишина. Не люблю на войне затишье. Может, российские генералы поняли мои намерения,  провести совещание с полевыми командирами, объяснить им, что Бамут – это крепость чеченского духа… Может, поэтому не стреляют пушки,  самолеты не бросают бомбы. Видимо, российские генералы тоже решили перегруппировать свои наступающие силы и атаковать Бамут пятый раз?» – написал Дудаев в своем дневнике. Закрыл его, встал. 
– Сегодня почему-то на сердце тревожно и на душе тяжело.  Неужели, случится что-то необычное? 
В это время на прием попросился исполняющий обязанности зам. председателя КГБ Чеченской Республики Салманов. 
– Господин президент, если можно, не проводите сегодня совещание полевых командиров. Наши агенты сообщают из центра, что ФСБ России готовит   крупную операцию против «№1» Чеченской Республики.
– Полковник, мы – на войне. А на войне бывают и крупные, и мелкие операции, – сказал Дудаев и  повернулся к телефону,  давая Салманову понять, что не намерен изменять свои планы.
Саламов ушел, не убедив Дудаева об угрожающей ему опасности.
Заметив выходящего из резиденции президента Салманова, зам. председателя КГБ Чеченской Республики, Давлет-Герей предупредил охрану, чтобы без его разрешения никого не пускали к президенту, мол, он занят, готовится к совещанию полевых командиров.
После безрезультатной встречи с президентом Салманов решил предупредить Масхадова и попросить его повлиять на решение президента провести совещание командиров всех родов войск.
– Почему? – спросил Масхадов с осторожностью.
– Мы получили информацию из верных источников: ФСБ России готовит операцию по ликвидации  президента Чеченской Республики.
– Это может быть и дезинформацией, полковник, – сказал Масхадов с  сомнением.
– Информация, товарищ генерал, из надежных источников. До сих пор вся информация, полученная от этого источника, подтверждалась, речь не может идти о дезинформации. Поэтому прошу Вас препятствовать проведению оперативного совещания с командирами среднего звена армии. Это может стать катастрофой для нашей армии. 
– Вы думаете, я могу убедить президента, главнокомандующего Чеченской армии?
– В данное время Рыжего  нет в Чечне. Кроме Вас, товарищ генерал, никто не может уберечь его от этого рокового шага.
– Хорошо, полковник.
Когда Масхадов срочно прибыл в резиденцию президента, Давлет-Герей связался со многими полевыми командирами: «Сегодня в десять часов состоится оперативное совещание у президента», – предупредил он всех открытым текстом, что категорически запрещалось (КГБ потребовало от всех служб, чтобы все распоряжения в армии и в подполье проходили скрытым текстом).
Поступок Давлет-Герея, нарушивший запрет, показывал, что КГБ отныне для него – не указ. 
 Давлет-Герей уже получил информацию, что в Каире ликвидирован «объект № 3». Поэтому операция шла по предписанному сценарию. «Если сейчас Масхадов не помешает, – подумал Давлет-Герей, увидев в приемной президента Масхадова, – операция завершится удачно.
– Он занят. Приказано – никого не пускать. Президент готовится к совещанию с полевыми командирами, – объяснила Масхадову охрана президента.
– Эй, ты, канцелярская крыса! Ты знаешь, кто перед тобой? – спро¬сил телохранитель Масхадова.
– Знаю, ну и что? Я выполняю приказ начальника охраны.
Масхадов связался по телефону с президентом.
– Пропустите генерала, – слышен был голос  Дудаева.
Масхадов зашел к президенту. После приветствия президент спросил:
– Какая-нибудь проблема возникла, генерал?
– Да,  Джохар Мусаевич, российские генералы начали перегруппировку своих сил для повторного наступления на Бамут. Поэтому, не лучше ли отложить оперативное совещание командиров среднего звена, пока не отобьем очередную атаку?
– Кто здесь, в Чечне, главнокомандующий  ?! – грубо спросил Дудаев.
– Вы,  Джохар Мусаевич, – без тени возмущения ответил Масхадов.
– Тогда в чем дело? Я уже назначил оперативное совещание командиров среднего звена.
– Я понимаю, Джохар Мусаевич, но есть опасность, что в десять часов части Российской армии  начнут повторную атаку, а обезглавленные отряды повстанцев не смогут оказать сопротивление частям регулярной Российской армии.
– Откуда им известно, что в десять часов у нас будет проведено оперативное совещание?
–  Джохар Мусаевич, у нашего противника самая лучшая агентура и великолепная разведка.
– В этом ты прав, генерал. Русские разведчики, ребята что надо. Масхадов, мне кажется, ты что-то не договариваешь. Скажи прямо, в чем проблема? – Дудаев серьезно посмотрел на  Масхадова.
– Если сказать честно, ФСБ России затеяла операцию против Вашей личности. КГБ Чеченской Республики располагает такой инфор¬ма¬цией. 
– Может, генерал, это дезинформация?
– Возможно,  Джохар Мусаевич, но если перенести на другой срок совещание, это никакого вреда не принесет нашей обороне.
– Ты думаешь, во время совещания нас могут атаковать?
– Не только атаковать,  могут нанести воздушный удар по объекту, где будет проходить совещание.
– Ты хочешь сказать, что этим ударом могут обезглавить повстанческую армию?
– Да, мой президент, не только армию, но и целиком движение сопротивления. 
«Вот и разберись. Мой кровный брат говорит, что Масхадов хочет стать единоличным руководителем повстанческой армии Чечни и убрать меня. А сам Масхадов беспокоится о моей безопасности. Жизнь – это не орех. Разломав скорлупу, не посмотришь, что внутри. Кто из них прав, иди, разберись», – подумал президент Дудаев.
– Что предлагаешь, генерал?
– Отложить совещание на неопределенное время и время проведения оперативного совещания, чтобы знали только вы один.
– Ладно, генерал, подготовьтесь отразить атаку. Считайте, что Вы убедили меня.
– Есть готовиться отразить атаку. Разрешите идти?
– Идите. 
Масхадов и вышел из резиденции президента. Часы показывали девять часов утра.
Когда Давлет-Герей узнал, что оперативное совещание командиров среднего звена отложили на неопределенное время, он подумал: «Ах, сволочь, этот Масхадов! Как же ему удалось отговорить президента отложить совещание?
Надо собрать администрацию президента и охранников КГБ в большом зале в десять часов».
Эту работу он поручил своим подчиненным.
Как только Масхадов ушёл из резиденции, Дудаев задумался: «Масхадову опять придётся сдерживать натиск хорошо вооружённых сил Российской армии. Почему же нам, чеченцам, не дают свободно жить?
В царские времена трудовой народ Чечни находился под двойным гнётом. Не хватало, что местные князьки их немилосердно эксплуатировали, так и царские наместники их нещадно обирали.
Советская власть, лишив чеченский народ всего: и крыши над головой, и пищи, чтобы детей накормить, и возможности спокойно уснуть, заставив бросить в родных краях все средства к существованию, выселила на обледеневшие казахстанские степи. Мама рассказывала, что мне было всего 8 дней отроду, когда депортировали нашу большую семью.
Даже сейчас, когда предоставлена свобода 14 бывшим союзным республикам, Чечню с оружием в руках лишают этой свободы…
Да, в Ичкерии много проблем, возникших с эпохой перестройки. Но почему-то именно в Чечне  Москва решает заткнуть глотку гласности и заглушить демократические преобразования.
Да, как и по всей России, криминал в Чечне ужасает своими преступными деяниями.  Этому чеченские преступные структуры научились в российских городах. Как, говорится, рыба гниёт с головы…
С криминалом, который приносит немало бедствий чеченскому народу, можно покончить. Проблемы, связанные с ваххабистским течением в исламе, можно будет решить, лишь бы сохранить независимость Чечни от олигархического произвола с его вседозволенностью, пьянством и проституцией.   Но вряд ли удастся нам отстоять эту независимость…
Сколько безвинных людей погибло в этой кровавой бойне? Это ведь не только мирные чеченцы. Это и те молодые ребята, которых командование Российской армии без конца посылает на убой…
Граждане бывшего Советского Союза, которые с гордостью отправляли сыновей в армию, теперь продают всё, что накопили за десятилетия, лишь бы у того же командования купить для сына Военный билет, дающий право не служить в армии, лишь бы сын не оказался в горячих точках.
Моя любимая страна, которой я восхищался и гордился, считает меня, если верить российским СМИ, своим врагом № 1. За что? За то, что я хочу претворить в жизнь мечты моего народа жить, согласно своим традициям и шариату? Мой народ выбрал меня президентом, веря, что мне удастся  претворить в жизнь свои мечты. Иначе чеченский народ не пошёл бы за мной. А народ не припугнёшь. Как говорят русские: «Силой мил не будешь», потому что у каждого человека есть не только свой кумир, но и своя голова на плечах».
 Президент  дал команду всем полевым командирам:  «Подготовиться к отражению повторного наступления федеральных войск!».

***
Масхадову не понравилось настроение Дудаева. На его лице были видны тревога, недовольство, беспокойство. Масхадову показалось, что прежнее самодовольство, спокойствие  исчезли с его лица навсегда, что его что-то тревожило. Аслан был рад,    что ему удалось убедить  Дудаева отложить проведение оперативного совещания на неопределенное время.
«Федеральные войска что-то затеяли? После захлебнувшейся атаки, может, они решили поменять тактику, перегруппировать свои силы? Или же они тоже решили в десять часов провести оперативное совещание своих командиров?
Вряд ли? Может, они и подкинули идею Дудаеву о проведении оперативного совещания командиров? Масхадов, Масхадов, не мучай себя вопросами. Дождись десяти часов. В это время они начнётся  наступление федеральных войск.  Но пока, до десяти часов, у тебя есть еще пятнадцать минут», – подумал Масхадов, посмотрев на часы.
 – Всем отрядам ополченцев оставить оборонительный рубеж и приблизиться на расстояние пятидесяти метров к передовым позициям федеральных войск! – прозвучал приказ Масхадова.
– Товарищ командующий,  федеральные войска начнут сейчас атаку, оборонительный рубеж оставлять нельзя! – жестко возразил генерал Атуев.
– Генерал! – крикнул Масхадов. –  Приказ дан для всех один! 
 Масхадов относился к этому  генералу с большим уважением. Ценил его как способного на большие военные дела генерала, но одинаково был требователен ко всем в исполнении приказа.
– Товарищ командующий, есть приблизиться на расстояние пятидесяти метров.
Ровно в десять часов начался ураган огня со стороны федеральных войск. Над головами чеченских ополченцев со свистом пролетали снаряды из всех орудий, врезались в оборонительный рубеж, только что оставленный ополченцами. Взрываясь, они поднимали наверх тучи пыли, земли и мусора. 
Когда перестали бить минометы и пушки, появилась авиация и стала бомбить то место, которое  недавно обстреляли пушки.
 Тут Атуев понял, почему Масхадов отдал приказ: оставить оборонительный рубеж и приблизиться на расстояние пятидесяти метров к передовым позициям федеральных войск: «Он изучил их тактику вдоль и поперек…» 
Когда ураган огня наступающей армии закончился, поступила команда.
– Всем отрядам повстанцев вернуться к своим прежним позициям!

***
Время шло. В штабе КГБ, расположенном недалеко от новой президентской резиденции, Салманов тоже тревожно новых вестей. 
Салманов задумался: «Кто же помогает агентам ФСБ, чтобы убрать пер¬вого президента Чеченской Республики?» – этот вопрос мучил его сегодня утром, но ответа он так и не нашел. – Может, Давлет-Герей собирает работников комитета, чтобы усилить охрану президентской резиденции?
Вряд ли. Он всегда недолюбливал работников  комитета. Да и Лечи не доверял ему охрану президента. На этой почве у них возникла неприязнь друг к другу.
Значит, Давлет-Герей собирает всех на совещание. Почему в десять часов? Может, он связан с ФСБ? Лечи, всегда подозревал его. Одного подозрения мало для такой фигуры, как Давлет-Герей. Кто же еще? Надо было же в такое сложное время уехать Лечи…   – думал Салманов. – Если бы был Лечи, он лучше меня разобрался во всём. Мне не пришлось бы прибегать к помощи Масхадова.
Хорошо, что президент послушал Масхадова и отменил оперативное совещание командиров среднего звена.
Но на сердце было тревожно. Если наши информаторы из Москвы правы, сегодня в десять часов должно произойти покушение на президента? А Дудаев мне не поверил, мою информацию всерьез не воспринял.
Что же задумали спецслужбы России? Может,  Давлет-Герей тут ни при чем. Но почему совещание планирует провести именно в десять часов. По всей видимости, проведение оперативного совещания с командирами среднего звена – это Давлет-Герея идея, которую он подал президенту. 
Нажав кнопку аппарата, он спросил помощника:
– Кроме работников комитета, кто ещё будет на совещании в резиденции президента?
– Работники администрации.
«Значит, работников администрации и работников комитета…  Эх, в самое нужное время Лечи нет.  Давлет-Герей побаивается Лечи. Не потому ли он старается отдалить его от президента?»
В это время помощник сообщил:
– Товарищ полковник, работники собрались в актовом зале и ждут Вас.
Салманов посмотрел на часы: десять часов. В эту минуту взорвалась тишина. 
– Товарищ полковник,  федеральные войска начали артобстрел и предпринимают очередное наступление на Бамут, – сказал из зала командир группы.

***
21 апреля 1996 года российские спецслужбы запеленговали сигнал от спутникового телефона Дудаева в районе села Гехи-чу, где должно было пройти совещание. В воздухе появились штурмовики Су-25 с  самонаводящимися ракетами.  Вдруг мощная взрывная волна потрясла всё вокруг. подземное сооружение, приспособленное под актовый зал, с потолка посыпалась штукатурка.
В микрофон зазвучал чей-то голос: «Ребята, совершено нападение на президента!»
– Разделиться на группы по три человека, держать дистанцию пять шагов, и выходить с оружием в руках! – скомандовал Салманов.
Когда члены комитета подошли к резиденции президента, они пришли в ужас от увиденного. Рабочий кабинет президента был разрушен. Там, где стоял рабочий стол и спутниковый телефон, образовалась большая яма, вокруг лежали тела уби¬тых и тяжелораненых телохранителей президента.  Дудаев, отброшенный взрывной волной, лежал в дальнем углу кабинета,  он был мертв.
– Оцепите место, где лежит президент! Укройте его тело знаменем Чеченской Республики Ичкерия!
– Разыщите Давлет-Герея. Раненых быстро эвакуируйте в санчасть. Вызовите срочно личного доктора президента, – скомандовал Салманов.
– Давлет-Герея среди раненых и убитых нет, – сообщил работник комитета.
– Оцепите место, где находится тело президента, и никого без моего разрешения не пускайте!  Никто не должен знать о гибели президента! – приказал Салманов работникам комитета, стоящим в оцеп¬ле¬нии, а сам срочно поехал к Масхадову.

***
 После артобстрела и воздушных ударов  части Российской армии пошли в наступление. После такого сильного огня минометов, артиллерии, бомбовых ударов генералы Российской армии  думали, что оборонительный рубеж разбит, и в живой силе вряд ли кому-либо удалось уцелеть. Но  благодаря тактическому ходу Масхадову удалось спасти с небольшими потерями отряды ополченцев, и они оказали яростное сопротивление наступающим   частям. На помощь ополченцам были брошены  свежие отряды аргонских, шалинских, ханкалинских отрядов, бывших в резерве в военных лагерях недалеко от Бамута.

***
В командный пункт Масхадова неожиданно ворвался Салманов.
– Товарищ генерал, президент Чеченской Республики убит!
– Как это убит?  Фронт здесь! Оборону нашу нигде еще не прор-вали?
– Президента убили ракетой.
– Как могла попасть ракета в бункер президента?
– Дудаев собрал на совещание работников администрации. По нашему предположению,  выпустили ракету, настроенную на код спутникового телефона президента.
– Откуда противник мог узнать код президентского телефона?
– Я же предупреждал Вас, что ФСБ планирует операцию по устранению президента Чечни.
– Кто же мог предать его?  Это вопрос за вами! Никто не должен об этом знать, пока мы не отразим  наступление частей Российской армии! Салманов, ты понял?
– Да, товарищ генерал.
– В данное время необходимо остановить наступление противника, и не дать ему ворваться в Бамут. Поэтому возвращайтесь назад и спрячьте тело президента! И никому ни слова о его гибели! Вот еще что, к вечеру в бой должны вступить отряды КГБ «Летучие воины».
– Как? Без Лечи?
– Сегодня, полковник, ты отвечаешь за действия КГБ Чечни. Ты заменяешь своего отсутствующего начальника, как его первый заместитель.
– Понятно, товарищ генерал, разрешите идти.
– Саламов, мы должны сегодня выдержать  этот бой. На нас, живых, лежит ответственность – спасти армию ополченцев!
– Идите, полковник, пусть Аллах поможет нам. 
Салманов вернулся в Бамут. Пока его не было, врач осмотрел тело президента Дудаева. 
Тело президента переодели в генеральскую форму и перенесли в подсобный рабочий кабинет, который располагался в подземном бункере. Салманов назначил охрану из работников КГБ и повесил табличку на дверях бункера: «Президент работает, никого не принимает».
С обеих сторон дверей выстроились по три автоматчика. Легкораненые работники администрации президента возвратились на свои рабочие места. 

***
К пятнадцати часам ополченцы сдали позиции под натиском превосходящих сил наступающих войск, первый оборонительный рубеж был оставлен. Отряды ополченцев, изрядно потрепанные, без паники, организованно отошли на второй рубеж и закрепились там.
К семнадцати часам наступление федеральных войск захлебнулось. Командование федеральными войсками  вызвало авиацию.
– Товарищ генерал, сейчас начнут сбрасывать на наши головы бомбы и откроют артиллерийский огонь по нашим позициям, что делать? – обратился полковник Магомедов – один из командиров минометчиков-ополченцев.
– Повторим утренний вариант.
Атуев прошелся по всей линии оборонительного рубежа, где расположились его отряды:
– Ребята, нам надо продержаться до двадцати часов вечера, потом подойдут свежие силы, «Летучие воины».
Ополченцы знали, когда появляются «Летучие воины», воевать становится намного легче.
– А сейчас  приближаемся к  передовым частям Российской армии, оставляем оборонительный рубеж. Скоро начнут бомбить. Всем по-пластунски подползти к частям Российской армии   на расстояние 30 шагов!
Отряды Атуева, выполняя команду своего командира, выползли из укрепленного оборонительного рубежа, как лягушки из пруда.
В небе появилась  авиация и стала сбрасывать бомбы на позиции ополченцев, накрывая пылью и грязью тех, кто не успел отойти  от оборонительного рубежа.
– После бомбовых ударов пойдут штурмовые отряды из десантников и морских пехотинцев. Наши отряды ослаблены. Подкрепление, которое мы получили, незнакомо с тактикой штурмовиков, и они не выдержат. Это отряды, куда вошли молодые ребята, могут понести большие потери, и штурмовики-десантники могут открыть дорогу на Бамут своим основным силам, –  проговорил Магомедов.
 –  Расул, если продержимся до двадцати часов, на помощь придут «Летучие воины».   А сейчас насколько можно незаметно приближайтесь к  позициям противника! 
– Опять оставлять оборонительный рубеж?
– Да, Расул. Если мы хотим уберечь свои отряды от адского огня… – Атуев не успел закончить речь, над его головой со свистом полетели снаряды с огненными хвостами, и дальнобойная артиллерия начала атаковать второй оборонительный рубеж ополченцев.
Все отряды под дым и шум артиллерийских снарядов, как это было утром, опять подползли поближе к передовым позициям наступающей армии. Позади них снаряды играли адскую музыку. Земля и небо оглушались в раскатах взрывов. С земли поднялись серые тучи пыли и дыма. В вечерних сумерках огненные столбы стали освещать оборонительные рубежи второй линии ополченцев.

***
Когда Лечи вошел в комнату, Залина кинулась к нему, прильнула к его груди и заплакала:
– Я не убивала его! Ты понимаешь, Лечи, я не убивала его!
– Успокойся, Залина, я знаю, не ты убила его. Его убили свои же. Они думали, что убивают Рыжего Лечи, а убили двойника – своего же агента.
– Как это, Лечи? Тебя же там не было? 
–  Залина, убийцы думали, что убивают меня.
– Почему полицейские думают, что я убила его? И обвиняют меня?
– Они не полицейские. Их уже нет, тебя никто больше не будет обвинять. Их убрали наши ребята.
– Как можно убирать полицейских? Ты знаешь, что за убийство полицейского здесь карают смертной казнью? 
– Да. – Лечи попытался улыбнуться, но не получилось. На душе у него было тяжело. Он думал о смерти Дудаева
– Что же они от меня хотели?
– Они решили похитить тебя.
– Лечи, мне нельзя больше здесь оставаться. Я не смогу здесь больше учиться и жить.
– Она права, Лечи. Залине нельзя больше находиться в Каире. Это небезопасно для нее. Скоро агенты ФСБ поймут, что произошло.  Твою невесту обвинят в соучастии по ликвидации двойника, – проговорил Бронзовый.
– Что же ты мне предлагаешь? Я срочно должен вернуться в Чечню и как можно быстрее. Там ситуация еще напряженнее. Ты не хуже меня знаешь, что творится в нашем краю. Я не могу с собой забрать Залину без благословения ее отца.
– Я понимаю тебя, Лечи. Собой ты можешь рисковать, но Залиной – не имеешь права. Подождем, Лечи, пока прилетит ее отец. И предоставим ему право решить, как поступить.
– Верно, говоришь, Бронзовый, подождем.
– Лечи, не оставляй меня здесь. Ради нашей любви, забери меня в Чечню.
– В Чечне, любимая, идет война. Там каждый день убивают людей. Молодые люди, не испытав настоящего счастья, уходят в иной мир, унося с собой несбывшиеся желания, неисполненные мечты. 
– Лечи, там воюют мои подруги, я тоже могу, как они, воевать. Как они могу выжить. 
– Залина, твои подруги получили благословение: от отца Фатима. – Залина, у тоже тебя есть отец, из-за нашей любви я обязан уважать его, потому что он – твой отец. Мы позвонили твоему отцу, он скоро прилетит.
–  Он прилетит?
– Да, Залина,  он прилетит.
– Спасибо, Рыжий, – Залина прижалась к груди Лечи. Страх, который нагнали на нее «полицейские», постепенно стал уходить. Когда рядом был Лечи, она чувствовала себя в безопасности.
– Шеф, нам надо уходить из общежития, – сказал Бронзовый.
– Куда предлагаешь идти? 
– Место уже подготовили, там уже ждут наши люди.
– Хорошо. Залина, бери, что тебе надо, мы уходим.
– Мне ничего не нужно, кроме сумочки с документами.
Бронзовый повез их на такси. Сам сел рядом с таксистом и стал смотреть в зеркало, нет ли хвоста.
– Пропусти машину, и разворачивай назад.
Таксист профессионально выполнил указание пассажира.
– Теперь выезжай на улицу Фараона.
Через улицу Бронзовый со своими подопечными пересел на другую машину и выехал на улицу А. Насира. Остановил такси около пятиэтажного дома.
– Нам на второй этаж, – сказал Бронзовый.
– Окна без решеток? – удивился Лечи.
– Шеф, не беспокойтесь, все предусмотрено, – сказал Бронзовый и повёл Лечи и Залину в просторную светлую комнату с окнами, смотрящими на соседнюю улицу.
Лечи прошелся по комнате, выглянул из окон, заметил двух молодых людей, одетых в одинаковые черные рубашки и белые штаны. Они прикуривали, время от времени бросали взгляд на окно, где стоял Лечи.
– Чернорубашечники… Они наши или чужие?
– Если в белых штанах, значит, наши ребята. Они охраняют Ваши апарта¬менты, шеф.
– Бронзовый, мне срочно надо лететь в Чечню. Организуй билет на чартерный рейс.

***
Лечи очень волновала судьба Залины, но  тревожила информация о смерти Дудаева, полученная в резиденции   Каира. Он ждал, но не дожидался приезда отца Залины. «Может, та информацию, которую я получил, – дезинформация? Если в действительности убили Дудаева,  знали бы об этом и в Каире. Как бы там ни было, надо быстрее вернуться в Чечню...
Может, дядя Хасан был прав, когда говорил, что основную операцию русские проведут в Чечне… Скорее бы прилетел Хозай… Как можно быстрей надо решить вопрос с отправкой Залины», – думал Рыжий.
– Лечи, Хозай уже прилетел, его в аэропорту встречают наши ребята. Через полчаса они будут здесь, – сообщил Бронзовый и вышел на улицу.
 – Лечи, ты на меня не обиделся? Я очень сильно подвела тебя?
– Что ты, Залина, наоборот, я благодарен тебе. Ты меня здорово выручила.
– Ты правду говоришь, Лечи? Я же трусишка, не выдержала приставания… 
– Ты – очень сильная девушка, помогла нам убрать моего двойника.
–  Он похож был на тебя, как две капли воды.  Но улыбка выдавала его. Действительно, он должен был убрать тебя, Лечи?
–  Представь себе…
– Заходите, господин Хозай. Залина находится здесь, – Лечи услышал слова Бронзового в дверях. Прервав беседу, Залина и Лечи встали навстречу Хозаю.
– Папа, как хорошо, что ты приехал! Папа, мне было очень плохо!  – заплакала Залина.
– Залина, доченька, успокойся, все позади. Славу Аллаху, что я тебя нашел здоровой… 
– Здравствуйте, господин Хозай! Извините, что прерываю Вас, но у нас почти не осталось времени для разговоров. Я очень прошу Вас, заберите Залину в Москву... Если Вы этого не сделаете, то я вынужден буду забрать ее в Чечню, а Вы знаете, какое положение в Чечне, – произнес Лечи.
– Лечи, ты опять с угрозами: «Я заберу в Чечню» нет, дружище, это я заберу свою дочь домой, в Москву.
– Извините, господин Хозай, что вышло немного грубовато, события разворачиваются неприятные.
– Ладно, Рыжий Лечи, все равно ты меня вынудил привыкнуть к мысли, что ты – мой будущий зять.
– Мне очень приятно, господин Хозай, что у вас появились такие мысли.   
Оторвав свое лицо от груди отца, Залина умоляющим взглядом посмотрела на Лечи, прося у него, чтобы не спорил с отцом.
– Извините, ради всего святого, за грубость моего тона. Если Вы позволите, я хочу попрощаться с Залиной, мне нужно срочно лететь.
– Хорошо, Лечи, мы тоже должны лететь в Москву.
Залина и Лечи за руки попрощались, при всех подарив друг другу самые нежные влюбленные взгляды.
– Лечи, я тебе  сообщу, как только долечу до  Москвы!
– Я буду ждать от тебя вестей, Залина! – ответил Лечи и попрощался с отцом Залины, вышел вместе с Бронзовым.

***
К восемнадцати часам Лечи был уже в Бамуте. Он не успел зайти в свой кабинет, как к нему прибежал Салманов.
– Лечи, с приездом! Слава Аллаху, что ты вернулся вовремя, – обрадовался он, увидев живым,   и невредимым своего друга детства и товарища по работе. 
– Мага, президент жив? – ожидая положительный ответ, Лечи посмотрел на него. 
– Нет, Лечи. Этого сокола   убило ракетой.
– Как же это так? 
– Ракета, пущенная с самолета, угодила прямо в кабинет пре-зидента. Очевидцы рассказывали, что она летела в тот момент, когда в резиденцию президента члены администрации спешили на совещание. Хорошо, что я не пустил своих работников.  К сожалению, я не мог убедить президента, что ему угрожает опасность. Большинство работников администрации президента и его охрана, оказавшихся рядом с рабочим кабинетом президента, погибла…   
– Кто-нибудь знает об этом?
– Его доктор и некоторые работники администрации, оставшиеся в живых А из официальных лиц знает только один Масхадов.
– Эту информацию пока необходимо держать в секрете.
– Масхадов тоже так сказал: «Пока наступление   на Бамут не отобьем, о смерти президента в эфир  ни слова».
Зазвонил телефон.
– Рыжий Лечи, это тебя, – сказал Салманов.
– Я слушаю Вас, товарищ командующий.
– Лечи, отправь штурмовые отряды в наступление, на северный фланг нашей обороны, где позиции занимают отряды Атуева. 
– Понял, товарищ командующий, – Лечи быстро переоделся в форму «Летучих воинов», пошел к    отрядам «Летучих воинов».
На оборонительных позициях, где стояли отряды Атуева, завязались жесткие бои. Некоторые командиры отрядов Атуева просили разрешения   оставить позиции и отойти на третью оборонительную линию.
– Нельзя сейчас покидать занимаемую позицию, чтобы не дать себя обнаружить, вас же перебьют  автоматчики на пути к третьему рубежу! – говорил он, проходя по траншеям. – Ребята, держитесь, скоро появятся «Летучие воины».
И в эту минуту они услышали: «Аллах акбар!»
Некоторые отряды, воодушевленные появлением «Летучих воинов», ринулись за ними в атаку.
– Не покидать оборонительные позиции! Пропустите через траншеи «Летучих воинов»! – крикнул Атуев. 
– Слава Аллаху! – сказал Атуев. – И сегодня Ты спас от разгрома отряды моих ребят, плохо обученных для ведения контактных боев… Жалко и десантников, они вместе с нами воевали в  Афганистане. Десантники – мужественные ребята.
 
***
–  Знаете что. Во время бомбежки отряды ополченцев, оставив оборонительный рубеж, ползут поближе к нашей передовой линии. В такое время им надо перекрыть дорогу к отступлению на свои оборонительные позиции. Тогда легче будет уничтожить, – сказал Петухов.
– Это невозможно, лейтенант.
– Почему?
– Да потому, что под свои же бомбы нельзя посылать солдат.
 Не успели они закончить беседу, как перед десантниками появились «Летучие воины».  Они  сошлись в рукопашном бою с новым названием – «контактный бой». 
– Ложись, ребята! Они устроили нам ловушку! – успел крикнуть лейтенант Петухов, и, скошенный пулеметной очередью, он упал.
Раненый Васильев подполз к нему:
– Коля, ты жив? Коля? Коля?
Но Коля не мог ответить своему капитану.
Генерал Шаманов тщательно готовился к взятию Бамута. Он знал, что вокруг Бамута четыре оборонительных рубежа. Они были подготовлены тщательнейшим образом для ведения длительной обороны. Он знал, что перед каждым рубежом имелись огневые точки с бетонными крышками для минометного, гранатометного огня, выдерживающими бомбовые удары. Все четыре рубежа были соединены между собой «дорожками крота», а последний оборонительный рубеж был соединен подземными дорожками с подземными шахтами.
Изучив все это, генерал Шаманов для взятия Бамута потребовал от командующего Пуликовского три дальнобойные артиллерийские группы, сорок самолетов для нанесения бомбовых ударов с воздуха, около тридцати вертолетов, огнеметов, а также для создания штурмовых отрядов три группы десантников и морских пехотинцев.
Генерал Шаманова надеялся, что армия повстанцев, лишенная главнокомандующего, распадется и не сможет оказать эффективное сопротивление наступающим частям  Российской армии.
Но дальнобойная артиллерия и нанесенные бомбовые удары с воздуха желаемых результатов не дали. Ополченцам, приближающимся на расстояние пятидесяти метров к частям  Российской армии, удавалось снизить до минимума потери в живой силе.  Поэтому повстанцам удалось отбить очередное  наступление на Бамут.   
Шаманов негодовал.
– Товарищ генерал, разрешите отойти назад. Ребята дерутся отчаянно, но «Летучие воины»  атакуют их превосходящей огневой мощью.   Большие потери в отряде. Лейтенант Петухов погиб, меня ранили. Разрешите с боем отойти назад, – попросил капитан Васильев.
– Капитан,  закрепитесь на этом северо-восточном стратегическом склоне. На помощь к вам направляется отряд голубых беретов!
– Есть, товарищ генерал, закрепиться на северо-восточном склоне.
Товарищ генерал, по информации, которую мы имеем, Дудаева нет в живых!  Почему и после этого  ополченцы оказывают неистовое сопротивление?
– Ополченцами командует Масхадов. Он жив. Поэтому устранение президента в военной тактике чеченского ополчения никаких изменений не вызвало.
– Товарищ генерал, Вам не кажется, что у нас большие потери среди солдат, офицеров и военной техники, чем было в Грозном?
– Бамут – не какое-нибудь селение, а укрепрайон ополченцев, где расположены штабы: армии, подполье, КГБ.  Мы уже взяли два оборонительных рубежа противника. Остается всего лишь два прыжка – два последних рубежа, глубоко эшелонированных, чтобы ворваться в логово врага.
– Да, два оборонительных рубежа  ещё не взяли, а уже потеряли почти семьдесят процентов основных наступательных сил. Товарищ генерал, Вы хотите взять Бамут. Но не с такими потерями. Отряд ополчения оказывает яростное сопротивление наступающим нашим частям. 
– Капитан, ты понимаешь, что Верховный главнокомандующий сегодня-завтра ждет победы нашей армии. Ему уже ФСБ доложила, что армия ополченцев обезглавлена. Разрозненные отряды ополченцев без единого командования не могут оказать серьезного сопротивления регулярной армии.
 
***
Тем временем в Ханкалу прибыли Березовский и его подручные, телохранители, репортеры, журналисты и коммерсанты.
 А «Летучие воины» из второго оборонительного рубежа выбили штурмовые отряды десантников и морских пехотинцев, не дав им закрепиться. Масхадов перебросил в распоряжение Атуева аллеройские, цинторойские отряды.
– Сегодня, Лечи, мы потеряли выдающихся спортсменов: погиб чемпион Европы в среднетяжелом весе по вольной борьбе Муса Камалов. Ему еще не было двадцать шести. Чемпион России по классической борьбе в среднетяжелой весовой категории Сулейман Сагитов, мастер спорта по боксу в среднетяжелой весовой категории Джалил Баташев, ему было всего двадцать лет.
 Когда же закончится эта война? Мы теряем весь спортивный цвет  Чечни! – возмущался чемпион России по вольной борьбе Али Баташев, командир первого отряда «Летучих воинов».
–  Брат Али, думаю, пока Чечня не станет свободной, его граждане будут воевать и воевать… 
– Лечи, это слишком длинная цепь страданий и лишений нашего народа. Когда-нибудь этому длинному марафону должен же быть конец. Лечи, ты уверен, что Чечня получит независимость? 
– Иначе, зачем нужны такие жертвы и страдания нашему народу?
– Лечи, не слишком ли дорого приходится платить за эту свободу?
 У Лечи зазвенел телефон. 
– Лечи, это Мага.
– Слушаю, Мага.
– Яндарбиев просит помощи!
– Понятно. Атака отбита, скоро буду там.
– Али, отряды «Летучих воинов» надо увести. Скоро  начнут наносить бомбовые удары с воздуха по второму оборонительному рубежу и проведут артподготовку.

***
Российское командование вскоре начало  информационную атаку. Все вечерние выпуски телевидения, радио, передовицы газет, журналов вышли с широким шрифтом: «Армия без генерала», «Республика без президента».
Некоторые журналисты поспешили дать сенсационные материалы: «Ополченцы оставляют позиции», «Бамут взят», «Сопротивление сепаратистов сломлено».
 Журналисты Удугова кинулись к резиденции президента. Туда их не пустили работники КГБ, которые стояли в оцеплении.
– Мы – журналисты «Чечен-пресса». Нас направил сам Удугов за информацией. К кому и куда нам обратиться? – кинулись к начальнику отряда оцепления.
– Какого рода информация интересует вас, господа журналисты? – улыбнулся он. 
– Нам нужна информация о президенте, где он? Что с ним?
– Он сидит в своем рабочем кабинете в подземном бункере?
– Что с ним?
– Насчет другой информации обращайтесь к Салманову.   
– С каких пор КГБ начал контролировать информацию о борьбе чеченских ополченцев? – начал возмущаться один из журналистов. – Я хочу получить информацию от первоисточника, у меня пропуск на все объекты, подписанный самим Удуговым.
– На этот объект Удугов не подписал никаких пропусков, – отошел капитан, дав понять, что разговор окончен.
– Лейтенант, выпроводите господ журналистов.
– Вы слышали, господа журналисты, покиньте опасную зону, – улыбнулся молодой лейтенант, высокорослый, спортивного телосложения.
– Лейтенант, как Ваша фамилия? – обратился один из журналистов.   
–  Ополченцев, – сказал он, улыбаясь.
– Ополченцев? 
– Да, господин журналист.
– А звать?
– Ополченцев Ополченец, – улыбнулся опять лейтенант, довольный своей выдумкой.
– Что ты, Султан, спрашиваешь его, это же работники КГБ, –  проговорил другой журналист.
Журналисты, не получив информацию, вернулись в министерство информации. Удугов был в бешенстве:
– Я, пресс-секретарь президента! Почему не могу получить информацию о президенте? С каких пор КГБ начал контролировать информацию в Чеченской Республике! – закричал Удугов. Ладно, я сам поеду к президенту и попрошу избавить министерство информации от опеки КГБ.
– Наверно, товарищ министр, российские СМИ    правы…
– Ты что, Валиев? Ты в своем уме? Как могли убить первого президента Чеченской Республики? Части Российской армии в окрестностях Бамута ещё не появились! Как могли они его убить? – всё ещё негодовал министр информации. – Султан, позвони в администрацию президента и узнай, как состояние президента. И попроси аудиенции.
– Товарищ министр, администрация президента не отвечает. Все время телефон занят.
– Значит, что-то здесь не так? Возможно, российские СМИ имели доступ к источнику информации. Если они говорят правду, надо срочно  связаться с администрацией президента, – Удугов со своей охраной поехал на не назначенный прием. 
Когда он подъехал к бункеру президента, он увидел молодых охранников, стоящих с автоматом на перевес. 
 Когда он направился в бункер, его остановил автоматчик и приказал вернуться назад.
– Президент работает, никого не принимает, – грубо сказал он.
– Не понял? Вы знаете, кто я такой?
– Не знаю и знать не хочу! Нам приказали никого не пускать. Мы выполняем приказ, господин…?
– Товарищ министр информации Удугов, – подсказал Мавладий.
– Товарищ министр информации, не обижайтесь, пожалуйста, мы выполняем приказ.
– Кто дал Вам такой приказ? Где начальник караула?
– Начальник караула у себя.
– Как его фамилия? 
– Полковник Салманов, заместитель председателя КГБ Чеченской Республики.
Удугов подумал: «Что-то здесь не так? КГБ охраняет президента, с ним что-то случилось», – он повернулся, сел в машину и направился в резиденцию КГБ Чеченской Республики.
– Салам алейкум, Салманов.
– Ваалейкум салам, товарищ министр информации. Заходите. Садитесь, – Салманов встал навстречу Удугову.   
– Спасибо, товарищ полковник. – Что с президентом? 
– Президент  в своем рабочем кабинете.
– Это понятно, что он в своем рабочем кабинете.  Российские СМИ с двенадцати часов дня, как новость номер один, сообщают о гибели президента Чеченской Республики Дудаева. А почему мы не можем ни опровергнуть, ни подтвердить это сообщение? Почему наше население остается в неведении? 
– Сожалею, ничем не могу помочь Вам, уважаемый министр.
– Где Ваш шеф, может, он проявит уважение к министру информации и разъяснит ситуацию?
– Он на передовой линии обороны, отбивает атаку  штурмовиков.
– Могу ли связаться с ним?
– Можете.
 Салманов набрал номер мобильного телефона Лечи Рыжего.
– Лечи, тебя беспокоит министр информации Чеченской Республики Удугов.  Он хочет получить информацию о состоянии здоровья президента, –  передал трубку Удугову.
 – Лечи, почему Ваши работники, ссылаясь на Вас, не дают информации о Дудаеве и не пускают к самому президенту?
– Уважаемый министр, не спешите с информацией. Вы ее получите, как только отобьем атаки наступающих войск по всему фронту. В данный момент эта информация является государственной тайной. 
– Понимаю, Лечи, но я должен всё знать. Я – министр информации.
– Этот вопрос не из легких. 
– Значит, надо ждать твоего возвращения в Бамут?
– Да,  больше выхода у нас нет.
– Понял, Лечи, – Мавладий Удугов понял, что, к сожалению, информационное сообщение российских СМИ является правдой, понял, что положение и на фронте, и в жизни республики тяжелое.
«Кажется, президент погиб или тяжело ранен», – сделал для себя вывод идеологический вдохновитель чеченских ополченцев. 

***
Оказав помощь Атуеву, Лечи Рыжий поспешил в свою резиденцию. Необходимо было дать информацию чеченскому народу о президенте. 
«Удугов прав, народ должен знать, что произошло с президентом. Нужно объяснить, как удалось частям Российской армии так легко убить самого охраняемого человека, президента Чеченской Республики, кто в этом деле помог агентам ФСБ России.
 Работники КГБ сообщили, что в Бамут прибыла команда Яндарбиева. Она требует обнародовать смерть президента Дудаева, чтобы другой человек мог выполнять свои обязанности, как президент.
Яндарбиева, видимо, не волнует, как погиб первый президент Республики Ичкерия, что с ним случилось, кто помог агентам ФСБ получить доступ к коду телефона президента. Он спешит получить власть.
Еще неизвестно, что скажут сторонники командующего Масхадова. Как они поведут себя в этих непонятных ситуациях. Кого они поддержат, законного вице-президента или потребуют всю полноту власти, включая и гражданскую, в свои руки… 
Но основной фигурой в завтрашних переговорах станет Масхадов. В его руках армия повстанцев, вся военная мощь республики», – думал Лечи.
Остановив очередное наступление, Масхадов, позвав  с собой армейскую верхушку от полковника до генерала,  поспешил в Бамут, на высший военный совет.
Высший военный совет  собрался на вторые сутки после гибели Дудаева. На совет собрались и   гражданские лица: муфтий Чечни Ахмад Кадыров, вице-президент Яндарбиев со своими приближенными. Вокруг Яндарбиева в актовом зале расположилась внушительная группа поддержки.
Военное заседание открыл Масхадов. 
– Дорогие земляки, как вы знаете, погиб первый президент Республики Ичкерия. Человек, который стремился сохранить в чистоте традиции чеченского народа. Российское командование, устранив  Дудаева, думало, что легко удастся взять Бамут и разгромить недееспособную (без главнокомандующего) армию ополченцев. Но надежды  противников не оправдались,  наши отряды  остановили наступление частей Российской армии по всему фронту. Они закрепились на втором оборонительном рубеже и готовы отстоять свою независимость, – сказал Масхадов.
Потом слово предоставили муфтию Чечни, Ахмаду Кадырову.
После короткого, лаконичного выступления он предложил обязанности президента возложить на Масхадова. 
– Время сейчас военное, для разногласий у нас нет ни времени, ни желания. Чтобы осуществить полноценное руководство, как военное, так и гражданское, власть должна находиться в руках одного человека. Он и должен отвечать за происходящее перед чеченским народом.
Речь Кадырова взволновало представителя сторонников Яндарбиева, Ахмеда Гакуева:
– В Конституции Чеченской Республики есть статья № 3 § 5, где четко указывается: в случае гибели или тяжелой болезни президента его обязанности исполняет вице-президент, каковым и является самый уважаемый человек в Чеченской Республике Ичкерия писатель, идеологический вдохновитель сопротивления, уважаемый Яндарбиев.
– Наша армия  во вдохновителях не нуждается, им   настоящий командир, который делит с ними вместе все тяготы войны. Спит с ними в оборонительных траншеях, ест вместе с ними солдатскую походную кашу и пьет чай из алюминиевой кружки! – возразил генерал Атуев.
Зал разделился на два лагеря, одна часть поддерживала Масхадова, другая – Яндарбиева. Особняком держался Лечи Рыжий. Все выступающие оглядывались  в его сторону.
Лечи думал: «Неужели удастся ФСБ разбить на два противоборствующих лагеря верхушку Чеченской Республики?  Масхадов – умный военный начальник, неужели он не понимает, что сейчас чеченскому народу нельзя делиться на два лагеря? Почему он молчит? Чего ждет?
Яндарбиев – идеолог ваххабитов. Он опаснее для чеченского народа, чем Российская армия. Его идеология принесет много слез и крови че¬ченскому народу. Его нельзя подпускать к власти.
Но как не подпустишь его к власти, если он уже по конституции Чеченской Республики находится у власти? Как быть? Что делать, чтобы не дать  разбиться на два лагеря чеченскому обществу?»
В прениях все аргументы обоих противоборствующих сторон закончились. Ни одна сторона не смогла взять верх над другой. Осталось одна сила, КГБ.
Все участники этого политического спектакля в Бамуте понимали, какая  сила стоит за Рыжим Лечи.     Он со своими воинами мог бы за считанные минуты убрать с политической арены любого лидера. Это  понимал и вице-президент,  претендующий на кресло идеологического вождя чеченского народа.  Поэтому он исподтишка поглядывал на реакцию Лечи на свое выступление.
 Это понимал и сторонник передачи президентской власти Масхадову – Кадыров, муфтий Чечни. 
Масхадов, молча, следил за реакцией Лечи Рыжего. 
А Рыжий тоже молчал, пока не выскажется сам Масхадов. Но он не поднимал опущенной головы. Видно было, что он глубоко переживает из-за смерти Дудаева.
– Если уважаемый командующий разрешит, я  хотел бы сказать несколько слов, – сказал Лечи, вопросительным взглядом посмотрев на Масхадова.
– Говори, Лечи.
– Товарищи, уважаемые члены высшего военного совета и приглашенные! Российская ФСБ совершила очередное преступление против чеченского народа, предательски, подло, убив всенародно избранного первого президента. Этим она нанесла нам тяжёлую травму. Убрав первого президента, верховного главнокомандующего, она решила разогнать  обезглавленные отряды ополченцев, установить  рыночный порядок в Чечне. Но это сделать ей не удалось. Мы остановили наступление противника на Бамут. Выбили их штурмовые отряды из второго рубежа обороны. Все это удалось сделать, благодаря Масхадову, командую¬щему армией ополченцев.
В это время сторонники Яндарбиева возмутились. 
– Ты посмотри, председатель КГБ сейчас провозгласит президентом Масхадова, – выкрикнул кто-то.
– Не спеши, Ахмед, дай ему до конца высказаться.
– Если он выскажется до конца, будет уже поздно  что-либо изменить! 
– Почему?  Закон на стороне Яндарбиева!
– Кому ты это докажешь? За Лечи стоит черная рать. Их побаиваются  даже десантники.
– Мне же не собираемся с ним воевать. 
Лечи недовольно посмотрел в ту сторону, где его прерывали. 
– Прошу тишины, слушайте внимательно, – сделал замечание Масхадов как председательствующий на высшем военном совете.
– Считаю, лучшей кандидатурой на исполнение обязанности президента, как здесь предлагал уважаемый муфтий Чечни, Ахмед-Хаджи Кадыров,  является кандидатура Масхадова.  Но нельзя нарушать основной закон нашей республики.
– Правильно, товарищ председатель Комитета государственной безо¬пас¬ности! – не удержались сторонники Яндарбиева. 
– Товарищи, не мешайте выступающему! – призвал Масхадов.
– Нарушение основного закона, – продолжил Лечи, – угрожает безопасности государства, КГБ – это орган, призванный защищать государственную безопасность. По основному закону нашей республики после гибели президента его обязанности должен исполнять вице-президент.
– Правильно, товарищ председатель КГБ! – не выдержал Гакуев, нефтяной магнат Грозного.
– Поэтому, товарищи, предлагаю назначить исполняющим обязанности президента до выборов Яндарбиева! – сказал Лечи Рыжий и на борьбе двух кланов поставил большую жирную точку.
 Яндарбиев тут же внес предложение на высший военный совет: «Объявить тотальную войну русским».
Лечи Рыжий выступил против.
– Мы не с русским народом воюем, а с армией, стремящейся решить проблемы Чечни с помощью военной силы.
Чеченцы с русскими до сих пор жили как братья,  в мире и дружбе. Вы, Яндарбиев, не имеете права объявлять войну. 
– Я президент и имею на это право! 
– Вы ещё не президент, а исполняющий обязанности президента. Президентом будете, когда Вас изберет народ. 
– Мы и так потеряли на этой войне около десяти тысяч чеченцев. С вашей идеологией о тотальной войне против русских может исчезнуть вся чеченская нация. Эта идеология вредна для чеченского народа, господин Яндарбиев, исполняющий обязанности президента, – проговорил Лечи.
Яндарбиев понял: в его положении лучше не спорить с могущественным шефом КГБ Чеченской Республики, за спиной которого стоят отряды «Летучих воинов» и подпольные организации: «Сова» и «Хасан».
Яндарбиев думал: «Нужно обвинить  этого идеологического в потворстве русским». 
А Лечи для себя сделал вывод: «Если Яндарбиев  действительно станет президентом, он может погубить всю нацию. С этого дня не дам ему чувствовать себя полно¬властным хозяином в президентском кресле».
После высшего военного совета министр информации получил сообщение о гибели президента со всеми подробностями.
Удугов в тот же день выступил по всем каналам средств массовой информации Чеченской Республики.
– Первый президент Чеченской Республики,  генерал Дудаев, был вчера убит агентами ФСБ России при помощи предателей, которых разыскивают работники КГБ. Хотя они успели скрыться, им не уйти от возмездия чеченского народа. 
Горе и невосполнимая утрата сплотили народ Чечни вокруг политического руководства республики. 
Решением высшего военного совета сегодня дали возможность приступить к исполнению обязанностей президента до следующих выборов вице-пре¬зиденту Яндарбиеву. Кроме того, высший военный совет принял решение объявить траур по всей Чеченской Республике. 

***
Сообщение Удугова повергло Чечню в шоковое состояние. 
– Как же могли проникнуть агенты ФСБ в Бамут? – люди задавали друг другу один и тот же вопрос.
– Значит, свои предали, –  приходили они к выводу.
 После высшего военного совета Лечи выбрал время для посещения Хасана.
– Слава Аллаху, живой и невредимый вернулся мой племянник! – Хасан обнял Лечи. – Садись,  садись, я чуть с ума не сошел за эти два-три дня... 
– Не обижайтесь, дядя Хасан, времени не было зайти. Неожиданная гибель президента, крупномасштабное наступление частей Российских войск, не оставили ни единой минуты, чтобы к Вам заглянуть.
– Я понимаю, сынок, смерть президента, как большой снежный ком на твою голову. Думаю, вся республика переживает из-за его смерти… 
– Я, дядя Хасан, понял, что Вы были правы, когда отговаривали меня ехать в Каир. Там действительно, как Вы предполагали, оказалась ловушка, устроенная агентами ФСБ России. Я мог погубить себя и Залину.   
Агенты ФСБ России, затянув меня в Каир,  совершили убийство нашего президента.
Все это устроил Давлет-Герей. Еще вначале его приезда я подозревал его.  Если бы я не уехал, может  быть, можно было предотвратить убийство президента…
Я не могу этого себе простить…
– Вряд ли, сынок. Как говорится, от судьбы не уйдешь. Ему суждено было так погибнуть. Раз суждено, ни ты, ни другой не смог бы это предотвратить. И не карай себя напрасно.
Кстати, как себя ведет Яндарбиев?
– Он мне не нравится. Он несется с идеей тотальной войны против русских, не понимая, сколько ещё жертв может принести эта идея. 
– Сынок, будь осторожен, Яндарбиев – очень опасный человек. Мне кажется, что ты его недооцениваешь. Скоро в его распоряжении будут огромные средства. А где власть и финансовые средства, там и сила, там и диктат. 
– Ельцин привел к власти Дудаева. Он же от Дудаева и избавился. Между прочим, чеченцы хотели выбрать президентом Масхадова.
– Ученые из ФСК постарались помочь Ельцину избавиться от Дудаева: разработали прибор, который перехватывает луч, идущий от телефона на спутник, фиксирует точные координаты президента  и передает их авиации. Ученым по распоряжению Ельцина было выделен миллион долларов за разработку прибора.
– Получается, сынок, заранее запланированная смерть ходила за ним по пятам. 
– К тому же он не знал, что около него находится предатель, который мог выдать код его телефона.
– Вы, работники КГБ, почему не предупредили президента о Давлет-Герее?
– Дядя Хасан, он верил своему двоюродному брату больше, чем КГБ. Он думал, своя кровь его не предаст.
– А где сейчас Давлет-Герей?
– Может быть, у своих хозяев. Он задание выполнил, получит хорошее денежное вознаграждение. Окружение Ельцина хорошо знало, что устранить физически Дудаева – задача для ФСБ не из легких. 
– Сынок, ты будь осторожен и благодари Аллаха за жизнь, которую он тебе дал, за любовь, которая у тебя есть. Скажи, Залина теперь в Москве?
– Да, дядя Хасан, она с родителями. 
– Это хорошо, сынок. Хотя бы за нее меньше будешь беспокоиться.
– Хозай, имея огромные доходы, ничем не помогает Чечне. Не нравится мне этот Хозай.
– Но ты обязан уважать его, если ты не хочешь сделать Залину несчастной.  Тебе, Лечи, придется это понять.
– Я стараюсь, дядя Хасан, но не всегда получается.
– Надеюсь, что ты встречался в Каире с Хозаем и не поругался с ним.
– Правда, я немного нагрубил, но потом мы поняли друг друга.
– Это хорошо, сынок, что вы поняли друг друга и расстались с миром.  Один мудрец сказал, сынок: «Не говори плохо о своем враге, чтобы не было тебе стыдно, когда он станет твоим другом». Может быть, вы тоже станете друзьями, когда у тебя и Залины родятся дети. Для твоих детей он будет дедушкой. Им не понравится, когда ты будешь неуважительно говорить о нем.
– Все возможно, дядя Хасан. Скорей бы закончилась война, и наступил мир на нашей земле.
– Да, сынок, война сделала многих детей сиротами, женщин – вдовами, множество людей – бездомными. Она калечит судьбы целого поколения. 
 Но когда-нибудь лидеры России поймут это и решат вопрос мирным путем в переговорном процессе.
– Если будут такие лидеры, как Ельцин, вряд ли наш народ получит свободу.
– Не всегда же Ельцину управлять Россией. И во главе России может появиться умный решительный и порядочный лидер.
– Мечтать, дядя Хасан, не вредно, но эти мечты сами собой, к сожалению, не сбудутся. За них надо бороться.
В это время в дверь постучали. На пороге появился Салманов. Поприветствовал Лечи.
– Я не помешал вам? – улыбнулся он.
– Нет, нет, Руслан. Мы уже с дядей Хасаном поговорили, мне уже надо возвращаться на работу, – сказал Лечи.
Горбун и Салманов, проводив Лечи, зашли домой.
– Шеф, наши бойцы хотят спланировать несколько акций против ФСБ и спецназа, как месть за смерть президента Дудаева. Ждут Вашего разрешения и участия.
– Ну что же, Руслан, сейчас соберемся и решим.  Они должны почувствовать, что смертью президента нас не напугали, – сказал Горбун, переодеваясь в  военную форму полковника. 
***
После выступления Удугова информация о смерти первого президента Чеченской Республики молниеносно распространилась во все уголки республики. Чеченский народ убийство своего президента принял как оскорбление всей нации. По всей Чечне добровольцы начали собираться в отряды мстителей, настроенных провести широкомасштабные акции протеста.   
Весть о гибели президента потрясла и Фатиму до глубины души. Она даже забыла о конспирации, решила собрать всех членов организации «Сова» в подвале русской церкви. Правда, она выступить решила, не объявляя ни фамилии, ни должности. 
– Фатима, мне кажется, ты сильно рискуешь. Как  можно собрать всех членов организации «Сова» в подвале русской церкви? – сделала замечание Зарема Гакуева.
«Да, Зарема права, если среди нас может быть провокатор, и мы все можем погибнуть. Да и русские старушки, которые посещают церковь, могут заметить нас и донести  федеральным войскам», – подумала она.
– Мне кажется, самое безопасное место в городе – русская православная церковь. В Божий храм спецназ с оружием в руках не зайдет. Да и вряд ли кто-нибудь подумает, что чеченцы могут находиться в русском храме.
– Правильно мыслишь, Фатима, но конспирацию необходимо соблюдать. Мы должны создать и теневой комитет. Если с нами что-нибудь случится, чтобы было кому заменить.
– Зарема, молодец, интересную мысль подала ты мне. Я даже не додумалась об этом.  Сегодня же создадим запасной комитет, – Фатима подхватила мысли Заремы.
После гибели Амины Фатима часто советовалась с Заремой. Она стала ей единомышленницей и подругой. 
Зарема тоже старалась уберечь Фатиму от всех неожиданностей. Но на этот раз Фатима не приняла доводы Заремы:
– Сестры мои, мы от отчаяния собрались в одну ор¬га¬низацию «Сова». Сегодня у нас траурный день, погиб от рук агентов ФСБ России первый президент  Чечни.
Давайте же отомстим за смерть первого президента Чечни  военным, орудующих в наших городах, также агентам ФСБ!
«Око за око! Зуб за зуб!», говорят иудеи. И мы поступим так же, – Фатима закончила свое выступление.
В зале воцарилась мертвая тишина.
Одна из новых членов подошла к Зареме и спросила:
– Это она, Фатима?
– Фатимы здесь нет, – ответила Зарема.
– А мы думали, что выступающая и есть Фатима. Мы обрадовались, думая, что нам удалось послушать выступление самой Фатимы.
– Выступала помощница Фатимы, – объяснила Гакуева.
 После всех выступлений и предложений Фатима через Шамсутдина, руководителя КГБ Грозного, организовала встречу с руководителем подпольной организации «Хасан», Горбуном.
 Ознакомившись с планами нападения на  объекты,   Хасан усомнился в их целесообразности. 
– Доченька, центр города плотно охраняют   ОМОН и спецназ. Тяжело будет там воевать девушкам. Они могут попасть в окружение, и вырваться им из этого двойного капкана будет почти невозможно.
– Там будет, дядя Хасан, группа Розы Алибаевой – она самая опытная девушка. Да еще, все группы  на месте, следят за блокпостами и изучают обстановку.
– Тогда, вот что, Шамсутдин, необходимо подогнать УАЗ с лазерной пушкой, отправь группу Малика для обеспечения отхода девушек. Они не должны попасть в окружение.
– Я понимаю, дядя Хасан, группу Малика усилим работниками КГБ.
– Мы тоже выделим более боеспособную группу, группу Булыжника. – Фатима, может, не пошлем девушек на этот блокпост? – засомневался  Горбун.
 – Отменить операцию уже невозможно. Девушки  сейчас там.
– Давайте, тогда организуем поддержку с помощью УАЗ с лазерной пушкой.  Быстро по местам! – скомандовал Горбун.
После ухода Фатимы и Шамсутдина Горбун позвал Булыжника.
– Шеф, внимательно слушаю Вас, – улыбнулся Булыжник.
– Вот что, мой друг, на твою долю выпала благородная задача – спасти девушек из организации «Сова», если они попадут в окружения спецназа по  проспекту Победы.
– А что там они делают?
– Решили взорвать блокпост.   
– Глупышки, куда они лезут. Им же оттуда не выбраться.
– Я тоже об этом говорил, но опоздал с советом, девчата уже там. Тебе придется их выручать. Надежда у них только на тебя, хотя на помощь придет и группа «ЛП».
– Что еще за группа «ЛП»?
– Группа с лазерной пушкой.
– Хорошо, шеф, но мне нужно знать время, когда девушки намерены напасть на блокпост, чтобы за полчаса до их нападения спровоцировать нападение на находящийся рядом объект и оттянуть туда силы спецназа.
– Булыжник, ты – умница, и голова твоя – сборник советов. Девушки решили в разных точках города одновременно провести операции. Это произойдет в двадцать часов вечера.
– Когда все заняты вопросами желудка? – улыбнулся Булыжник. – Шеф, я заберу со своей группой и группу Бешеного?
– Хорошо, я не возражаю. Но очень прошу, Булыжник, постарайся, чтобы девушки не попали в руки спецназа. Некоторым из них нет даже восемнадцати лет.
– Понимаю.  Операция будет проведена аккуратно и без осложнений, – пообещал Булыжник.
Подпольная организация «Хасан» была информационным центром КГБ Грозного.  На каждой точке города у «Хасана» был свой информатор. Если днем мало-мальски городские улицы, ночные рестораны, рынки, ларьки контролировали работники ОМОНа, спецназа и солдаты, стоящие на блокпостах. После захода солнца все эти объекты попадали под влияние организации «Хасан». Для организации «Сова» она была каменной спиной и выручалочкой. Во время каждой операции девушки ставили в известность руководителя организации «Хасан».   
Все послеоперационные отходы девушек прикрывали бойцы организации «Хасан», не давая окружить или преследовать отходящих девушек.   Удачные операции с малыми потерями членов организации «Сова» во многом зависели от  действий бойцов «Хасана».   
***
Пуликовский несколько раз ставил задачи перед армейской разведкой, и ФСБ, дислоцированной в Чеченской Республике, по уничтожению организаций  «Сова» и «Хасан». Но ФСБ в Грозном не смогла развернуть агентурную сеть. 
 Чеченцы, даже те, кто хотел бы за большие деньги сотрудничать с  ФСБ, боялись Аллаха, думая, что  наказание небес будет и на этом, и на том свете. 
 К тому же каждая семья уже имела свои потери, свое горе. У кого-то был разрушен дом. У кого-то уничтожена семья. Кто-то потерял сына или дочь.  У кого-то погиб муж. У кого-то скончалась жена. Все население страдало от тягот войны.   

***
Фатима дала задание каждой группе девушек   индивидуально: ни одна группа не знала задания другой группы, но каждая знала свой объект, своё время начала операции.
Она чувствовала, что ФСБ удалось внедрить своего агента в какую-то группу, но никак не могла определить, кто из девушек является таковой.
В то же время ФСБ получила от своего агента информацию, что «Сова» планирует крупную операцию против ФСБ, ОМОНа и спецназа, что    следующие три дня после гибели первого президента Чечни объявлены «Днями мести». 
После такой информации Беляев, руководитель ФСБ в Чеченской Республике, проинформировал командование армии и командиров спецназа, ОМОНа. В названом агентом объекте была подготовлена засада, и обложена двойным кольцом ОМОНа и спецназа. Были усилены все блокпосты, чтобы через них не могли пройти подрывники.   
Но нападение произошло на штабы ОМОНа и спецназа по проспекту Победы, в девятнадцать тридцать. Группа Булыжника открыла минометный, гранатометный огонь по объекту, где был дислоцирован штаб ОМОНа. Пока ОМОНовцы спасали свой штаб, ровно в двадцать часов взлетел на воздух блокпост на проспекте Победы. Одновременно в различных точ¬ках города взорвались слабо охраняемые блокпосты. 
При нападении на блокпост, расположенный на улице Гудермесской, группа Пати Юсуповой попала в засаду. Там знали о нападении, спецназовцы организовали засаду. Девушки отчаянно отбивались, пытаясь вырваться из кольца окружения. К ним на помощь пришли бойцы «Хасана». Но подоспевший отряд ОМОНа не дал разорвать кольцу окружения. Все девушки, кроме двух раненых, Зухры и Пати, погибли в этом неравном бою.
Когда все группы вернулись с задания, забрав с собой раненых и убитых подруг, Фатима поняла, что случилось с группой Пати Юсуповой.
– Вот, где находился информатор ФСБ, – сказала она Зареме.
– Хорошо, что задание каждой группы ты держали в секрете. Если бы  этот информатор ФСБ знал о заданиях других групп, ты понимаешь, какие были бы у нас потери. Спасибо  бойцам Хасана, они выручили наши группы. 
– Как же это Патя не разглядела информатора ФСБ?
– Фатима, может, и в другие группы ФСБ сумела заслать своих агентов, поэтому я просила тебя, не выступать открыто, перед всеми членами.
– Но без этого нельзя, Зарема. Мы – одна монолитная организация. 
–  Члены организации не должны знать все  о комитете. А члены комитета не должны знать местонахождение лидера организации. Вначале мы крепко держали конспирацию. Сейчас, Фатима, ты небрежно относишься к своей персоне. Может быть, как человек ты права, но как лидер не имеешь права расслабляться и рисковать своей безопасностью.
– Вот почему, Зарема, ты предложила теневой комитет? – улыбнулась Фатима.
– Теневой комитет – это запасной комитет, чтобы организация «Сова» бесследно не исчезла. 
– Короче говоря, Зарема, ты подумала: «Фатима рискует своей безопасностью, тем самым рискует и безопасностью всей организации «Сова».
– Фатима, ты недовольна моим замечанием?
–  Наоборот, я  сделала вывод: «Моя безопасность – это безопасность целой организации». И ею рисковать я не имею права.
– Посмотри, Фатима, что случилось с группой Юсуповой? Девушки по¬гибли. Спрашивается, почему допустили проникнуть в эту группу информатору ФСБ?
– Как могли мы не допустить, Зарема?
– Очень просто, нельзя было брать любую  «пострадавшую» девушку в организацию.
– Без новых членов организация не может расти,  Зарема.
–  Я же не говорю, вообще новых членов не брать. Можно принимать после прохождения детальной проверки. 
– Как это ты себе представляешь?
–  Нам в этом вопросе могут помочь члены организации «Хасан». Они знают любые изменения в городе. На рынке, в ночных барах, на улице, везде у «Хасана» свои уши и глаза.
– А что ты, думаешь, девушка (с идеальной биографией для нашей организации) не может стать предателем и агентом ФСБ, когда эта организация солидно оплачивает их труд?
– Я знаю, Фатима, что ФСБ не жалеет денег, чинов и наград, чтобы вербовать чеченцев в свою агентуру, а потом подсылать их к нам, к Хасану, внедрять в отряды ополченцев провокаторов. Но не всегда же нам может везти. 

***
Вечерние взрывы и нападения бойцов организации «Сова» на блокпосты, штабы ОМОНа и спецназа в тылу наступающих частей повергнули в ужас командование. 
В городе Грозном шли бои между спецназом и бойцами организации «Хасан». На всех блокпостах убиты солдаты. В центре города уничтожен был блокпост Пензенского ОМОНа. 
– Вот сволочи, откуда они проникли в город? Как  прошли через блокпосты? Куда смотрел спецназ, расквартированный в Грозном, да и ОМОН? – возмущался Пуликовский.
Когда последовало сообщение, что нападение организовала подпольная молодежная организация «Сова» при поддержке подпольной организации «Хасан», Пуликовский немного успокоился.
– Немного легче! – воскликнул он. – Раз ополченцы не ворвались в город, с подпольщиками  справятся и ФСБ, и спецназ.
Пуликовский тут же связался с руководителем ФСБ в Чечне Беляевым.
– Полковник, чем объяснить взрывы и нападения на блокпосты? 
– Товарищ командующий, это отчаянные акции некоторые члены молодежной организации в ответ на смерть первого президента Чечни. Организация «Сова» у нас на учете. В неё внедрены наши агенты. Активных членов и руководителей этих групп отлавливаем. Во время нападения нами поймана  группа из семи человек. Пятеро членов уничтожено, двух девушек взяли в плен. Одна из них – руководитель группы. С девушками раблтают наши специалисты. Надеемся через них выйти на след других групп и их руководителей.
– Полковник, как я понимаю, вы занимаетесь отлавливанием отдельных групп сопротивления и их руководителей, но сама организация «Сова» всё ещё существует! Более того, она активно действует в тылу наступающих частей армии! Полковник, войска не могут успешно наступать при плохом тыловом обеспечении! Они не могут атаковать противника, оглядываясь назад! Вы это понимаете, полковник?!
– Понимаю, товарищ командующий, мы бросили на розыск и поимку этой организации, ее руководителя лучших наших агентов.  За информацию о местонахождении главаря этой организации Фатимы объявили вознаграждение. Я думаю, эти меры дадут положительные результаты, и с «Совой» будет покончено в ближайшее время.
– Полковник, мы теряем в тылу живую силу и технику!
– Я понимаю, товарищ командующий, и принимаем все меры, – оправдывался Беляев, но Пуликовский больше не стал слушать его и бросил трубку. Потом в сердцах поднял его, стал набирать номер:  «Он понимает! Да ни хрена ты не понимаешь, Беляев!»
– Товарищ министр обороны! В Грозном, в тылу наших наступающих частей, молодежные подпольные организации дестабилизируют обстановку: взрывают блокпосты, нападают на солдат, охраняющих блокпосты, а ФСБ бездействует.
– Генерал, отделение ФСБ, которое находится в Грозном, находится в Вашем подчинении, и Вы вправе потребовать от него эффективной работы.
– Дело не в этом, товарищ министр обороны, своими силами отделение ФСБ, располагающееся в Грозном, не справляется. Необходимы дополнительные силы и средства со стороны ФСБ России.
– Хорошо, генерал, необходимые средства и силы Вы получите незамедлительно, – министр положил трубку.
Пуликовский задумался: «Правильно ли я поступил, позвонив  министру? В конце концов, не я один должен вести войну в Чеченской Республике. Пусть и ФСБ, и Министерство внутренних дел примут активную участие на своих участках. Дело армии – освободить Грозный от бандитов, что мы и сделали. Теперь в городе пусть они наводят порядок. 

***
Зазвенел телефон. Беляев поднял трубку.
– Полковник Беляев, Вашей работой военное командование недовольно. Вас на должность назначили для того, чтобы содействовали наступающим частям армии. В тылу должно быть спокойно! Как говорит генерал Пуликовский, наступающая армия не должна оглядываться назад.
«Вот зараза, уже успел пожаловаться», – подумал Беляев.
– Кроме того, полковник, руководство страны поставило перед ФСБ задачу: срочно ликвидировать отряды  подпольщиков!
– Товарищ генерал,   мы почти наступили на хвост подпольной организации «Сова». Поймали командира одного из отрядов. Ее допрашивают наши работники, а отряд уничтожен.
– Полковник, не на хвост надо наступать, а на голову? Даже один слух об организации  сопротивления неприемлем! и не нравится руководству страны. Вы понимаете, полковник?
 – Понимаю, товарищ генерал. 
–  Руководство решило заплатить миллион рублей за информацию о местонахождении руководителя организации «Сова». Ваша пассивность не нравится политическому руководству страны.
– Я понимаю, товарищ генерал…
– Если понимаете, надо ее ликвидировать! Чем быстрее, тем лучше для Вашего продвижения по служебной лестнице.
– Понял, товарищ генерал, в ближайшее время об этой организации все забудут. Как я вам сказал, в данное время в наших руках находится ближайшая помощница Фатимы. Правда, с трудом, но сотрудничает.
– Хорошо, полковник, удачи вам всем. Учтите, мы больше не должны возвращаться к этому вопросу. 
– Постараюсь, товарищ генерал, выполнить как можно быстрее задачу, поставленную руководством перед нами.
«Откуда у генерала такие подробности? Кто мог его информировать о подпольной организации «Сова»? Неужели, кроме нас, у него есть еще  информаторы?
 Какая это подпольная организация… Сборище отбросов общества. Но как бы там ни было, она достигла своей цели. «Сова» стала известной подпольной организацией не только в Чечне, но и в России, что и не нравится руководству страны. Даже в освобожденных от ополченцев городах народ, в основном, молодежь, оказывает сопротивление федеральным силам. 
Да, «Сова» – эта наша головная боль. Хорошо, что хотя бы одну группу удалось унич¬то¬жить и поймать руководителя группы. Конечно, больше нельзя использовать агента № 2.  Еще бы поймать  группу вместе с руководителем. Это удар – уже ощутимый урон для этой организации. Теперь вряд ли руководители организации допустят, чтобы вновь набранные члены знали о плане нападений...
А что, если попытаться вербовать агентов из старых членов организации? И подозрений меньше будет, и большей информацией они владеют. Задача трудная. Может, и найдутся члены, готовые сотрудничать с ФСБ за миллион рублей?
Если ради сотни миллионов двоюродной брат   президента предал его, а почему бы за миллион не предать Фатиму?
Но с этой целью агента № 2 невозможно будет вновь внедрить. Это уже отработанный материал, и его надо вернуть в центр.
Может быть, большое вознаграждение быстрее даст результаты?» – думал Беляев. Он собрал работников ФСБ в Чеченской Республике и объяснил ситуацию.
Через день  по спутниковому телевидению и радио объявили о вознаграждении в миллион рублей за информацию о местонахождении лидера организации «Сова» – Фатимы, на улицах и проспектах тоже развесили объявления о вознаграждении.
Первые сведения о вознаграждении за голову Фатимы – миллион рублей – получил Лечи  еще до появления этих объявлений. 
– Теперь ФСБ начала войну против девушек, – сказал он. – Шамсутдин, зайди, пожалуйста, к дяде Хасану и попроси, чтобы он со своей организацией заслонил «Сову». Я поговорю с Удуговым, чтобы он этот факт – объявление вознаграждения в миллион рублей за голову Фатимы, распространил в средствах массовой информации, аккредитованных в Чеченской Республике.
– Лечи, прошу позволить мне организовать личную охрану Фатимы.
– Шамс, ты влюбился в нее?
– Да, Лечи, против моей воли сердце выбрало ее, но, к сожалению, между мной и Фатимой стоит Мансур.
– Это трудная задача, мой друг, воевать и соперничать с мертвым.
– Ты правильно меня понял, Лечи. Если бы Мансур был жив, мне десятикратно было бы легче соперничать. Видишь ли, судьба вечно сме¬ется надо мной.
– Не спеши, Шамсутдин, дай Фатиме время справиться с печалью. Они ведь с детства дружили, вместе учились, и вдруг смерть забирает его. Вначале она же была в шоке, теперь постепенно выходит из этого тяжелого состояния. Ты, Шамс, потерпи. Помоги ей справиться с печалью и не соперничай с образом Мансура. 
– Я тоже стараюсь это делать, Лечи, но порой сердце меня не слушает. Это странно, Лечи, но ничего я не могу с собой поделать.

***
 Нападение «Совы» на блокпосты и их разгром у участников военных действий в Чечне вызвали разную реакцию и привнесли изменения в тактике военных действий. Наступающие части поняли, что в любое время могут оказаться блокированными с тыла отрядами ополчения. Спецназ и ОМОН, на которые надеялось командование, признали, что совершенно не владеют ситуацией в городе Грозном. 
После информации о нападениях на блокпосты в Грозном у Масхадова возникли другие мысли. «Сигнальные факелы», зажженные подпольными организациями «Сова» и «Хасан», натолкнули его на мысли о необходимости изменения тактики обороны Бамута: «Не использовать ли нам закон сообщающихся сосудов?» 
Масхадов не решался даже на бумаге изложить свои соображения. Он не доверял даже собственному блокноту. После предательской смерти президента он не мог ни с кем делиться со своими мыслями.  Даже боевые соратники его узнавали информацию за полчаса до начала тактического отступления или наступления.  Мысли о том, что если федеральные войска, выдавливая ополченцев из укрепления, займут Бамут, отряды ополченцев должны занять   Грозный. 
 Масхадов решил заняться осуществлением невысказанных никому тактических мыслей. В тот же час решил больше не вводить резервные отряды, которые он держал для последних сражений за Бамут. Оборона Бамута, как жизненно необходимая для армии ополченцев, больше не занимала его. Мысли Масхадова  были заняты городом Грозным.  Масхадов почувствовал слабую защищенность Грозного со стороны. 
Масхадов решил подготовиться к вторжению в Грозный, где части Российской армии не жда¬ли его. Он спешил, боясь, что генерал Пуликовский догадается о его намерениях и начнет укреплять оборону города дополнительным контингентом армейских сил. 
Тем временем Шаманов затягивал петлю вокруг Бамута, несмотря на большие потери в живой силе и технике. Он действовал упрямо, желая во что бы то ни стало, взять труднодоступную крепость, каким был Бамут. 
Шаманова в Чеченской войне получил Золотую звезду Героя России, от которой отказаться, как Рохлин, не захотел. На Чеченской войне он получил чин генерала. И когда ему пред¬ста¬вилась возможность доказать, что награды и чины являются заслуженными, он наступал, не оглядываясь на тыл наступающих под его командованием военных частей. Увлеченный удачным наступлением, он сначала не смог понять, почему сопротивление ополченцев в Бамуте несколько ослабло в последние дни: «По логике военной тактики, когда ближе подходят наступающие части к обороняющемуся объекту, сопротивление, наоборот, должно было усилиться, ожесточиться. И противник должен был бросить в котел военных действий последние резервные силы. Но, здесь, на фронте в последние дни такой ситуации не наблюдается. По имеющейся информации военной разведки, Масхадов не спешит ввести резервные отряды, которые находятся  недалеко от Бамута.  Хорошо, что в последние дни десантники и морские пехотинцы во время взятия четвертого оборонительного рубежа не встретились с «Летучими воинами»…»
Не только Шаманов, но и Лечи Рыжий удивлялся тому, что Масхадов не потребовал отряд «Летучих воинов» при штурме четвертой оборонительной линии: «Почему Масхадов не укрепил четвертую оборонительную линию введением резервных отрядов ополченцев, которые располагаются недалеко от Бамута? Может, он придерживается тактики Кутузова? «С потерей Бамута не потеряна Чечня, а с потерей армии ополченцев потеряна Чечня»… Надо срочно встретиться с командующим. Если так и будем слабо защищаться, вскоре федеральные войска   окажутся в Бамуте».
Лечи, собрался поговорить с Масхадовым, но в это время к нему обратился Атуев:
– Лечи, мои ребята, храбро дерутся с десантниками-штурмовиками, но ждут твоего благословения.
– Понял. Благословение мое скоро будет.
Лечи приказал отряду «Летучих воинов» подготовиться.
– Генерал Атуев со своими отрядами пока держит четвертую оборонительную линию, им надо помочь.

***
Вскоре Беляев понял, что существование подпольной молодежной организации в Грозном в политических кругах страны вызвало большой резонанс. Этим недовольно и его руководство, и руководство страны: «Теперь моя служебная карьера зависит от ликвидации под¬польной организации «Сова», а потом организации «Хасан». 
Беляев возлагал большие надежды на агента ФСБ Чубрикова, как на самого опытного, умного и хитрого агента.
 Спецназ с ОМОНом решил заняться зачисткой вокруг тех районов, где были совершены нападения на блокпосты. Во время зачистки в одном из кварталов Грозного спецназ нашёл тетю Фатимы, женщину пенсионного возраста. Она вызвалась им помочь, чтобы найти Фатиму.
Этой женщиной заинтересовался Чубриков.
 – Да, да, есть у меня такая племянница Фатима. Высокая, красивая. Еще в детстве она отличалась от других моих племянниц и племянников необузданным характером. Она делала только то, что ей нравилось. Она не слушала маму. Папа обожал ее. Она чувствовала поддержку отца, поэтому не слушала маму, – она безостановочно стала рассказывать всякие небылицы.
«Может, она ненормальная. Узнав о вознаграждении, решила морочить голову спецслужбам», – думал Чубриков.
– Это правда, что вы даёте миллион рублей тому, кто скажет, где Фатима? – спросила она в конце концов. 
– Правда. Кто укажет нам, где найти Фатиму, тот получит миллион рублей.
– Если я укажу, а там ее уже не будет?
– Тогда не получите миллион, – сказал Чубриков,    устав от детских вопросов пожилой женщины.
–  Вы можете нам указать, где находится Фатима?
– Где находится она, я не знаю, а где бывает, могу сказать.
– Скажите, где бывает?
– Сначала дайте обещанные деньги, потом скажу, где она.
– Уважаемая, деньги мы даем после того, как найдём Фатиму. 
–  Я могу только указать, где она может быть, но будет ли она в том месте, я не могу гарантировать.
– Вы назовите адреса, где она может быть, и мы проверим. Если там, где Вы указали, мы найдем ее, то деньги Вы получите миллион рублей. Сначала скажите, как Вас зовут, как-то неудобно: столько времени мы разговариваем, и я не знаю, как зовут.
– Меня зовут Патимат Калуева.
– Теперь назовите адреса, где может находиться Фатима.
Калуева назвала несколько адресов, один из них был адрес отцовского дома Фатимы, который знал Чубриков.
– Если хоть по одному адресу, которых Вы назвали, уважаемая Патимат, мы ее найдем, то Вы получите обещанный миллион.
– Надеюсь, Вам и мне поможет Аллах, – сказала Патимат, расставаясь с Чубриковым.
Как только Чубриков отошел, спеша проверить те адреса, которые назвала Патимат, сама Патимат пошла, чтобы удостовериться  в истинности объявления, обещающего миллион рублей за информацию о местонахождении Фатимы. Тут она увидела  объявление: «Предателю Фатимы – славной дочери чеченского народа – обещаем  мучительную смерть, а семье предателя – ад на земле. Организация «Хасан»».

***
Призрак, бывший актер драматического театра Грозного, до начала войны похищал противников Горбуна, а ныне – член подпольной организации «Хасан» отлично сыграл роль Патимат, и сумел хорошо познакомиться с основным агентом ФСБ, занимающимся организацией поимки Фатимы. 
Организация «Хасан» поставила задачу: узнать руководителя операции по ликвидации «Совы» и поимке Фатимы, чтобы установить за ним хвост, и, опережая действия ФСБ, обеспечить её безопасность. 
Горбун был уверен, что настало время, когда для отчаявшихся людей всё стало предметом торга: ум, честь, совесть, достоинство, вера, любовь и надежда.
«Всем люди теперь стали этим богатством  торговать: кто дороже, кто дешевле. Для  них все эти моральные категории потеряли ценность. Денежная лихорадка охватила всех россиян после развала Советского Союза.
Человека оценивают не по уму и порядочности, а по толстому карману и подлости. В цене вор поднялся над академиком, а над честным чиновником – взяточник. Культ денег тащит в эту мусорную яму даже порядочных россиян», – размышлял Горбун. –
  Голову бедной Фатимы оценили в миллион рублей. Из-за этого миллиона одни с телохранителями кинулись защищать ее. Другие – поймать ее и продать ФСБ.
Между этими течениями ей не будет спокойной жизни ни ночью, ни днем».

***
 Вся организация «Сова» лихорадочно старалась защитить своего лидера. Члены комитета запретили Фатиме встречаться с членами организации и проводить заседания.   Втайне от неё, члены комитета по очереди вели круглосуточное наблюдение за  её местонахождением.
Теневой комитет вынес решение: отправить Фатиму на некоторое время в один из горных районов, где не было доступа агентам ФСБ. Но этому решению Фатима не подчинилась. Через неделю после объявления о вознаграждении за ее голову, она собрала комитет и вынесла решение: провести нападение на новые блокпосты.
– Место нападения каждой группы и время  узнаете перед операцией.
 Из семи групп одну группу она решила повести  сама: «Организацию «Сова» можно спасти только активными действиями. Лечь на дно, спрятаться – такая тактика для такой организации, как «Сова», сравнима с гибелью. Она должна появляться в разных концах города и наносить точечные удары по кварталам, где дислоцированы бойцы ОМОНа и спецназа».

***
 Зловещая угроза: «Предателю Фатимы – славной дочери чеченского народа – обещаем  мучительную смерть, а семье предателя – ад на земле. Организация «Хасан», прямо под носом агентов ФСБ и на улицах, контролируемых спецназом и отрядами ОМОН,  сильно обозлила руководителя отделения ФСБ в Чеченской Республике Беляева. Он понял: ни ОМОНу, ни спецназу, занимающимся зачисткой Грозного, не удается владеть ситуацией в городе, агентам ФСБ, брошенным на поиски организации «Сова» и ее руководителя, не удается напасть на след.   «Теперь нам предстоит выяснить, кто же занимается так нагло и открыто расклеиванием по улицам, контролируемым ОМОНом, угрожающих объявлений». 
А на пятый день после объявления о вознаграждении за голову Фатимы в миллион рублей,   в двадцать часов, в разных концах города были совершены дерзкие нападение, сожжены склады с боеприпасами.  Когда к местам пожаров прибыли пожарные, дополнительные силы ОМОНа и спецназа, завязались настоящие уличные бои с применением БТРов.

***
 – Полковник Беляев! Чем Вы занимаетесь в Грозном, чёрт возьми?! Вы не слышите или из окна своего кабинета не видите в вечерней мгле фонтан огня, пожирающий  склады!?
– Товарищ командующий, мне кажется, это совершают рейды «Летучие воины». Организация «Сова» зажата в кольцо нашими агентами при помощи спецназа. Она уже пятый день убегает от преследования, и у нее нет возможности совершать нападения на  склады. 
– Полковник, «Летучие воины» сражаются против наших штурмовых отрядов лицом к лицу. Им важнее оборона Бамута, чем нападения на склады. Если, как Вы говорите, «Сова» зажата в кольцо окружения, то тогда в городе бесчинствует подпольная организация «Хасан», по информации армейской разведки, более мощная, чем «Сова». Так что, полковник, не списывайте беспорядки, которые возникают в городе на  «Летучих воинов». 
– Товарищ командующий, с этими подпольными организациями скоро будет покончено. И «Сова», и «Хасан» будут уничтожены. В данное время наши агенты со спецназом вплотную занимаются «Совой».
– Полковник, Вы занимаетесь с какой-то организацией вчерашних школьниц-девчонок,   организация бандитов, жуликов, воров «Хасан» уничтожает наши склады. 
– Товарищ командующий, поверьте мне, скоро эти беспорядки в городе будут прекращены. Подпольные организации будут ликвидированы, и наше руководство поставило такую задачу перед нами, – добавил Беляев, чтобы Пуликовский понял, что у него  есть свое руководство. Это говорю я, полковник Беляев – кадровый офицер ФСБ. 
Но от этого гордого заявления Беляеву легче не стало: «Что-то и Чубриков молчит. Неужели не удалось ему, опытному сыщику, напасть на след Фатимы? А она наглеет, еще умудряется со своими отрядами нападать на склады.
Почему отход членов организации «Сова» прикрывают члены организации «Хасан»? Что между этими организациями общего: «Хасан» – организация воров, бандитов, карточных шулеров, а «Сова» – организация молодых девушек, обиженных на спецназ и ОМОН?
 Может, кто-то их объединяет? Или какая-то сильная рука заставляет действовать совместно? Кто же именно эта сильная рука?» – думал Беляев.
Совершенно неожиданно для него помощь в решении задачи с двумя неизвестными пришла с другой стороны. Ответы оказались рядом.
Патя Юсупова, тяжелораненая, попавшая в плен, находилась в лазарете следственного изолятора ФСБ. Все эти три дня медики старались спасти ее. Она потеряла много крови, рана оказалась тяжелой, проникающей в брюшную полость.
Три дня и три ночи она лежала без памяти. Медики выхаживали ее, спасая от смерти. На третий день она пришла в себя, начала изучать обстановку вокруг себя. Она догадалась, что находится на больничной койке, что вокруг нее крутятся медицинские работники. Но в каком медицинском учреждении, что за палата выделена для нее одной, пока она не могла понять.
Зашел врач со своей помощницей:
– Проснулась, ночная птица? Это хорошо. Немного еще усилий с нашей и твоей стороны, и ты сможешь встать на ноги. Девушка ты крепкая. Как тебя зовут?
– Меня зовут Патя Юсупова. Родилась в Грозном, воюю  здесь же. Еще что, доктор, Вы хотели узнать обо мне?
– Не спеши, птичка, устанешь рассказывать следователю, где родилась, где воевала. А мне скажи,   что тебя беспокоит, – сказал он, недовольный поведением пациентки.
– Вы можете, доктор, сказать мне, где я?
– Ты в следственном изоляторе ФСБ.
Патя опять потеряла сознание.
На шестой день доктор следственного изолятора сказал Пате:
– Теперь тебя будут лечить следователи. 
В первый день следователь беседовал спокойно, даже слишком вежливо, склоняя Патю к сотрудничеству. Но она держалась уверенно, отвечая на вопросы следователя отрицательно, кроме тех фактов нападения на блокпосты.
– Кто руководил операцией? – спросил следователь.
– Операцией руководила я.
– Сколько вас было девушек?
– Семь.
– Остальными операциями кто руководил? – 
– Не знаю.   
– Сколько групп участвовало в операции?
–  Не знаю.
– Кто командовал всеми группами?
– Я не знаю. 
– Ладно, на сегодня хватит, отложим эти вопросы на завтра. Может, ты за ночь вспомнишь, а завтра расскажешь… Учти, в каком ты положении. Ты мо¬лода. Тебе еще жить и жить на свете. Подумай о себе и не забудь, что завтра тебе придется ответить на два вопроса: кто руководил всеми группами? Сколько групп участвовало в нападениях. Вспомнишь, будешь жить, и даже неплохо в материальном отношении. Будем считать тебя своим сотрудником. 
Вечером в палату зашел охранник-верзила, и ее, тяжелораненую, решил изнасиловать.
– Подлец, за меня Аллах накажет тебя и твой род, твоих детей. Ты, наверно, знаешь, что такое сифилис, так вот, я этим болею. Ты заразишься, негодяй! Будешь медленно умирать с желанием покончить с собой.
– Ты, грязная проститутка, скажи, что это неправда? – с ужасом посмотрел он на нее как на ядовитую змею, только что укусившую его.
– Скоро сам узнаешь, правда это или нет, подлец!
– Проститутка, я задушу тебя, – кинулся он на Патю, бессильно лежащую  на нарах.
– Давай, подлец, души, смерть для меня – желанная гостья.
Он ударил в лицо Патю и быстро вышел.
Это спасло Патю от попыток изнасилования. Все те, кто должен был работать с ней, были предупреждены: в следственном изоляторе – больная,    зараженная венерическим заболеванием.
В следственном изоляторе ФСБ, многие избегали её и боялись даже прикоснуться к ней руками.
Когда следователь Козин понял, что Юсупова не хочет и не собирается сотрудничать со следствием, решил пустить в ход весь арсенал пыток.
Когда после очередного допроса, длившегося целый день и ночь, Патя, уставшая и измученная за целый день допросом, вздремнула, в изолятор запустили пьяных крыс. В тот же час пьяная крыса откусила один из пальцев правой ноги. Девушка  в ужасе она проснулась. 
– Хорошо, что вас двое. Сначала убью одну, а потом доберусь до вто¬рой, – подумала она, пытаясь схватить  крысу. Заметив это, охранник выключил в изоляторе  свет. Патя поняла, в темноте за крысами гоняться бесполезно. Попробовала перехитрить  их. Она легла. Начала тихо храпеть, вслушиваясь в темноту. Когда мышь полезла по лицу, намереваясь укусить её, молниеносным движением она схватила крысу за голову. И тут же, прижав её к полу,     раздавила ей голову. Вторая крыса полезла на грудь Пати. Натренированные до автоматизма руки девушки поймали и ее. Раздавив крысу так же, как и ее подругу, отбросила от себя.
Караульный ждал до утра, что девушка, измученная крысами будет просить о помощи и согласится отвечать на вопросы следователя.
Ни в изоляторе было спокойно. Патя, уставшая за предыдущий допрос, тихо спала.
Под утро она увидела сон. Она с мамой шла по улице, и на них кинулась собачка-дворняга. Мама взяла ее на руки и отогнала рыжую с куцым хвостом собачку.
Звякнувшая дверь, Патю разбудили.
Охранник, увидев с раздавленными головами его питомцев, накричал на подследственную: 
– Сучка! Ты их убила?! Я тебя собственными руками раздавлю! – кинулся он на раненую. Но она, с перевязанным животом, нашла в себе силы встать в боевую стойку. Перехватив удар охранника в воздухе, сделав молниеносно прием, вполоборота кинула его через бедро на пол, где лежали крысы, с раздавленными головами. 
В это время в камеру заглянул следователь.
– Браво! Браво! – улыбнулся, тихо хлопая в ладони.
– Ты, значит, неплохо поправляешься в нашем лазарете, если кидаешь через бедро таких амбалов, – глазами показал он на охранника.
– Вы же сказали, надо жить, а чтобы жить, гражданин следователь, смерть надо побеждать.
– Да, неплохо учили тебя. Видимо, у тебя отменная реакция, если смогла поймать крыс и раздавить их руками.  «Хочешь жить – учись драться», – кажется, так говорил, китаец, Ваш учитель Ким.
– Откуда Вам знать, гражданин следователь, что говорил учитель Ким? У Вас умнее него своих учителей навалом.
– Чтобы победить ученика, надо знать, кто его учитель. – Следователь повёл ее в свой кабинет для продолжения  «беседы». – Ну что, Патя, поговорим? Я думаю, ты уже готова ответить на два вопроса, над которыми я дал время поразмыслить. 
– Я же Вам ответила, гражданин следователь, я не знаю, сколько нападающих групп было в ту ночь.
– Ну, хорошо, предположим, ты не знаешь, сколько групп было, и кто ими руководил. Но Фатиму ты знаешь, руководителя организации «Сова».
– Почему Вы так думаете, что я знакома с Фатимой?
– Потому что нам известно, что ты являешься руководителем одного звена организации «Сова» и членом комитета. Раз ты – член комитета, то лично знакома с Фатимой.
– Ваши сведения не точны, гражданин следователь. Я – никакой не член комитета, – Патя не знала, что эти сведения дала Малики, находящаяся около двух месяцев в ее группе, что она была агентом  ФСБ. Малика незаметно от неё ускользнула к своим во время нападения на блокпост. А Патя думала, что Малика тоже погибла вместе с другими члена¬ми группы во время перестрелки со спецназом, окружившим их, поэтому смело отрицала членство в комитете и знакомство с Фатимой.
«Беседа» со следователем затянулась около четырех часов. Хотя следователь приложил большие усилия, склоняя Патю к сотрудничеству, этого добиться ему не удалось, и он предупредил ее:
– Что ж, ты сама избрала ад на земле. Надеюсь, до следующего утра ты образумишься и найдешь возможность сотрудничать с нами.
– Вы понимаете, что предлагаете, гражданин следователь?
– Понимаю. Сотрудничество с нами принесет тебе покой и отдых, которые нужны тебе и твоим телесным ранам.
– Гражданин следователь, я же не отрицаю, что организовала нападение на блокпост.
– Этого мало, Патя. Это мы и без тебя знаем. Нам нужно, чтобы ты назвала адреса, где может находиться Фатима, а также другие активисты, члены организации «Сова».
– А если я их не знаю?
– Иди, проведешь ночь в аду, может, тогда и вспомнишь, – сказал он, отправив в лазарет Патю, измученную допросом и болями в области ранения, где сдавливала высохшая повязка.
В сутки один раз кормили ее. Вечером дали ей  миску похлебки и кружку сладкого кипятка. После «ужина» в камеру зашли двое охранников и перевели в другую камеру.
– Теперь, сучка, будешь висеть на руках, до утра! – ехидно улыбнулся охранник, и оба мужика подняли Патю и подвесили на руках. – Ну, спокойной ночи, сифиличка! – сказал один из них, и они быстро вышли. Патя с надетыми на запястья железными кольцами, повисла под потолком. Скоро ноги её начали затекать, и, как двухпудовые гири, начали тянуть все тело вниз. Железные кольца резали запястья.
Девушка согнула ноги в коленях, принимая тяжесть затекших ног на сильные бедренные мышцы, тем самим, освободив позвоночник и туловище от тяжести затекающихся ног. Чтобы ослабить давление режущих железных колец на запястья, согнула руки в локтевых суставах, удерживая натренированными бицепсами тяжесть туловища. Через некоторое время   она впала полубредовое полусонное состояние.   Оно унесло ее в другой, нереальный мир, где не было ни нудного следователя с монотонным голосом, повторяющего вопросы, ни охранника с его  пьяными крысами. Она перенеслась в светлый, тихий мир спокойствия, в безобидный мир ее детства. Это состояние сняло свинцовую тяжесть отекших ног, невыносимые боли, причиняемые железными кольцами в запястьях, тяжелую усталость в мышцах бедер и бицепсах. Патя была среди своих сверстников на школьной перемене. День был весенний, теплый, на дворе апрель. В воздухе стоял аромат цветов абрикос и алычи, что росли в школьном саду.   Жужжание медоносных пчел, рано вылетевших за сбором меда к абрикосовым, яблоневым цветам, сливалось с детскими голосами. А сверстники организовали хоровод: «Каравай, каравай, кого хочешь, выбирай!»
Боли в теле вернули Патю из сладостного сна в реальный мир.
Когда летнее солнце взошло над городом Грозным, открылась дверь. В камеру зашли  охранники. 
– Слушай, эта сучка, кажется, окоченела, – сказал один из охранников с тревогой в голосе.
– Ты что? За это нас Беляев может лишить боевых надбавок, – тревожно посмотрел и второй охранник на тело Пати, висевшее на руках с согнутыми ногами.
– Давай, быстро снимай ее, – как с гимнастических колец они осторожно сняли Патю, положили на бетонный пол. Патя не открыла глаза, не подала ни звука. 
– Сбегай за доктором! Она, кажется, дышит, – сказал один из охранников, приложив ухо к груди Пати.
– Дурак, куда приложил ухо! Она же – сифиличная!
– Откуда ты знаешь?
– Оттуда, откуда ты не знаешь.
– Что? Ты ее оформлял?
– Много вопросов не задавай, я сбегаю за доктором. И не трогай ее. Она венерическая больная.
– Венерическая, говоришь? – даже не поняв содержания этих слов тот, кто приложил ухо к груди Пати, отстранился от неё как будто от чего-то заразного. Второй охранник привел доктора.
 Доктор пальцами открыл веки, чтобы осмотреть её зрачки.
– Доктор, осторожно, она больна сифилисом! – сказал первый охранник.
– Откуда ты знаешь, – доктор быстро убрал пальцы с век Пати.
– Он сказал, – глазами показал он на второго охранника.
– Ладно, я сейчас. А ты зайдешь ко мне после, – сказал второму охраннику и сам поспешил выйти.
– Я сейчас приду, перчатки забыл.
– Видишь, как доктор испугался, – сказал второй. – А ты ухо приложил.
– Через ухо не передается сифилис.
Доктор, надев перчатки, быстро вернулся. Открыл веки, посмотрел на зрачки, потом, расстегнув пуговицы на груди, приложил стетоскоп.
– Ну что, доктор, жива?
– Жива, жива, – он поднес нашатырный спирт к носу Пати. Девушка чихнула и недовольным взглядом посмотрела на доктора.
– Вставай, притворщица!
– Что, доктор, эта сучка претворялась?
– Да нет. От напряжения мышцы конечностей окоченели, от пере-напряжения мышц она потеряла сознание, и поэтому висела без движения.
– Зачем Беляев с ней возится? Она убила наших ребят, взорвала блокпост. Надо было сразу пустить ее в расход.
– Не спеши. Успеют, – сказал доктор и вышел.
В тот же час появился следователь и забрал Патю в кабинет, где ее опять, как вчера и позавчера, допрашивал и задавал одни и те же вопросы.
– Назови адреса, где может находиться Фатима! Адреса членов комитета!
Три дня Патя держалась, ни одного адреса, ни одной фамилии она не назвала. Это сильно нервировало следователя Козина.  А Беляев требовал, как можно быстрее получить информацию от подследственной. «Чтобы выйти на Фатиму, любой ценой склоните ее к сотрудничеству. Используйте всё: деньги, страх, шантаж, но получите ценную информацию», – настаивал Беляев.
Деньги не заинтересовали Патю. Шантажу она не поддалась. Страх смерти не испугал ее.
– У нас остается одна оружие – это пытка. Надо попробовать через «зубного врача» для профилактики кариеса вырвать несколько зубов, – подумал Козин, отпуская Патю в конце рабочего дня с допроса. 
«Еще один день прошел в этом адском кругу, где   следователь, осыпая вопросами, гонял меня по кругу. Ни отдохнуть, ни отдышаться он не позволяет за целый день. Вопрос за вопросом, так с ума можно сойти. Дай, Аллах, мне силы выдержать все эти изощренные методы пыток», – молилась Патя.
Как обычно, на ужин дали ей миску похлебки и алюминиевую кружку сладкой воды. Едва успев поужинать, ее попросили пройти в «стоматологический» кабинет.
Патя больше всего боялась зубной боли, и родители никогда не могли заставить ее пойти к зубному врачу. Сейчас, увидев зубного врача, предлагающего ее сесть в стоматологическое кресло, у нее по всему телу: от пяток до головы – прошла дрожь, а волосы встали дыбом.
Увидев растерянный взгляд и страх в глазах «пациентки», зубной врач улыбнулся.
– Смелей, смелей садись, кролик, – сказал врач.
Патя побледнела, все её тело напряглось, как пружина, готовая разжаться с двойной силой.
– Я Вам – не кролик и не собираюсь садиться в это кресло.
– Еще как сядешь, не таких еще сажали. Ребята, помогите-ка эту божью коровку усадить в кресло.
– Сейчас, доктор, – двое охранников с обеих сторон подошли к ней, пытаясь взять за руки и усадить в кресло, но удержать её не смогли. Она отмахнулась пружинистыми руками и высвободилась от их рук.
– Смотри-ка не нее, еще сопротивляется, – сказал один охранник другому, ехидно улыбаясь.
Опять оба попытались взять её за руки и подвести к креслу. Закрутив руки, она опять освободилась из рук охранников. Разозлившись, один из них замахнулся, чтоб нанести ребром ладони оглушающий удар по её шее. Но Патя, ожидавшая этот удар, подставила блок левой рукой и нанесла удар правой ногой в пах.
– Ой! – со стоном согнулся охранник, руками защищая пах от второго удара. В это время «доктор» нанес сзади по шее Пати сильный удар резиновой дубинкой. Она потеряла сознание и упала. Девушку  подняли и усадили в кресло. Её ноги завязали ремнём, а руки привязали к подлокотникам.
Патя очнулась в кресле и поняла, что больше не может размахиваться, что руки и ноги заковали. Трое мужчин смотрели на нее, улыбаясь.
– Ну что, ночная птичка, уже готова для проведения следственного эксперимента, – «стоматолог» быстро, привычно надел тонкие  стерильные перчатки, взял со стола щипцы.
Когда Патя увидела в руках зубодера щипцы, по всему телу её пробежала холодная дрожь страха, а во рту почувствовала запах роторасширителя.
– Слушай ты, ночная птица, пока ты не согласишься отвечать, я буду выдергивать у тебя  зубы. А ты знаешь, какая это страшная боль?
– Прошу Вас именем Аллаха, не делайте этого.
– Не только именем Аллаха, который очень высоко, если даже попросишь именем ближнего Беляева, не могу не делать этого.
Птичка, это моя работа, за эту работу мне платят. Чем просить, не легче ли согласиться сотрудничать со следствием. Начинаю, птичка, – «стоматолог» дернул   коренной зуб. Страшная боль в челюсти огнем обожгла все лицо, из глаз сыпались искры. «Ой, мама!» – невольно крикнула Патя в болевых судорогах. Когда стоматолог второй раз наклонился над ней, Патя с ужасом закричала:
– Не надо! Я согласна!
– Вот видишь, ночная птичка, вот этот маленький зуб мешал тебе принять правильное решение.
По сигналу охранника появился следователь Козин. Он зашел улыбаясь:
– Ну что, согласна она сотрудничать с нами, доктор?
– Да, товарищ Козин, она согласна.  Иначе вырву и второй зуб, – улыбнулся доктор и приказал охранникам развяжите ее. 
Следователь забрал подавленную, сломленную духом и ужасной зубной болью, обмякшую Патю в свой кабинет. 
– Ну что, вспомнила адреса, где может находиться руководитель вашей организации Фатима?
– Да, – Патя начала называть улицы и номера домов, где могла находиться её подруга. После этого следователь заставил её, описать словесный портрет Фатимы.
Патю вечером опять загнали в изолятор.
Закрыв лицо обеими руками, она тихо, горько заплакала от обиды и злости на себя, на свою слабость, что не вытерпела зубной боли, когда выдергивал их зубодер. В ярости она расцарапала себе руку, на стене тюремной камеры написала собственной кровью: «Прости, Фатима, я не выдержала зубной боли».
 Обида и злость душили её: «Как же это так?  Я, которая, казалось бы, не боялась смерти, не смогла выдержать зубной боли, и выдала руководителя организации…
Я же поклялась перед подругами не выдавать членов организации. Лучше бы я погибла с девчонками во время той операции! Что теперь мне делать? Какая же я – дура...   Как встречаться теперь с Фатимой? И как смотреть всем в глаза? Как я могла предать свою подругу? – думала Патя и всхлипывала время от времени. – Прости, Фатима,  Один вид зубных щипцов вызывает во мне страшную зубную боль, боль от которой, дрожит все тело, перехватывает дыхание, сердце замирает в груди.
Сволочи, как они догадались, что я страшно боюсь зубной боли? Я же никому об этой слабости никогда не говорила? А может, кому-то сказала? Иначе, почему они начали с зубов?
Наверное, они и к другим применяют эту пытку. Это ужасно, когда ты как человек, как боец погибаешь, а, в самом деле, ещё живёшь. Получается, Фатима, я – живой труп. Как мне жить после такого поступка?» – Петя осуждала сама себя.   

***
Следователь Козин поспешил доложить  Беляеву:
– Товарищ полковник, задержанная Юсупова стала сотрудничать с нами.
– Это хорошая весточка, капитан, и неплохой стимул для твоего повышения и дальнейшего продвижения по служебной лестнице.
– Она, товарищ полковник, назвала адреса, где может находиться Фатима.
– Может быть, капитан, она солгала.
– Нет, товарищ полковник, среди других адресов она назвала номер квартиры родителей Фатимы: улица Мира, 59. Этот адрес мы знали, и наши агенты взяли его на контроль.
– Капитан, не догадалась ли она, что мы знаем этот адрес, и поэтому для убедительности  назвала его, чтобы мы поверили и в другие адреса?
– Я не думаю, товарищ полковник. Она поняла, что у нее нет шанса выйти из изолятора живой, что ее могут убрать свои, как предателя. Ей выгоднее остаться за решеткой и сотрудничать с нами.
– Хорошо капитан, продолжайте с ней работать. Пообещайте должность, если она будет с нами сотрудничать. Познакомьте ее с нашим агентом, которая была в их группе, и организовала ликвидацию группы. Что-то быстро согласилась сотрудничать с нами...
– Не так легко было этого добиться, товарищ полковник. Мы ее с трудом сломали при помощи нашего «стоматолога». Она оказалась очень чувствительной к зубной боли.
– Значит, на сотрудничество ее склонил стоматолог? – улыбнулся Беляев.
Стоматологическая «операция» в следственном процессе ФСБ в Чеченской Республике была задумкой самого Беляева. Он  по себе знал, что значит зубная боль, но крайне редко обращался в стоматологическую поликлинику. Родители его с трудом водили с больным зубом к знакомому врачу, который обещал обезболивать перед тем, как лечить зуб.
 «Только у каждого третьего человека повышенная чувствительность к зубной боли, – говорил знакомый врач,  Иван Федорович.   
Эти знания Беляеву, полковнику ФСБ, пригодились в Чеченской войне, чтобы     «раскалывать» так называемых крепких «орешков». Эта изощренная пытка за полмесяца только один раз дала осечку. Это случилось с одним взрослым ополченцем в чине капитана. Его звали Валид Османов. Служил в личной охране Масхадова.
Когда все пытки, которые были в арсенале  следственного изолятора, были использованы, Беляев попробовал от «стоматолога» очистить весь рот от зубов, если не выдаст местонахождение Масхадова. Но Валид и глазом не моргнул. Вместо зубов у Валида оказались такие же протезы, как у Беляева. 
Но у Пати оказались свои собственные зубы, в отличие от Валида и самого Беляева, и она не выдержала.
Неожиданному сообщению следователя Беляев обрадовался. Он срочно пригласил к себе капитана Чубрикова.
Словесный портрет понравился Чубрикову.
«Брюнетка с длинными косами, карими большими глазами, как у совы, красивым лицом молочного цвета, высокорослая с изящным телосложением», –  прочитал Чубриков, словесный портрет Фатимы. – Я задал Юсуповой вопрос насчет длинных кос Фатимы, но она ответила, что косы Фатима отрезала, когда погиб ее жених, школьный друг по имени Мансур. Это в их роде обычай такой – резать косы в знак траура. Между прочим, после смерти этого школьного товарища, её неофициального жениха,   она вступила в ополчение. Собрала группу девушек, таких же, как она сама, и решила с гранатами в руках напасть на танковую колонну и погибнуть.
Когда об этом узнали командиры ополченцев,   предложили создать подпольную организацию наподобие «Молодой гвардии». Все девушки, которых собрала Фатима, прошли курсы «молодых бойцов», а потом в лагере «Летучих воинов» курсы боевых искусств и военного дела под руководством спортивных и военных инструкторов.
Так что девчонка хорошо подготовлена и физически, и морально.
– Значит, капитан, получается, что это боевая организация, а не группа, возникшая стихийно из необученных и неподготовленных девушек? – спросил Беляев.
– Да, товарищ полковник, члены этой организации прошли военную и физическую подготовку.
– Чем сильнее противник, тем больше чести, капитан.
– Да, товарищ полковник, эта организация после каждого нападения, уходит без потерь, если не внедрить своего агента. Нам удалось уничтожить только две группы, в которых работали наши агенты. А отход групп прикрывают бойцы Хасана.   
–  Чубриков, как бы там ни было, организацию  «Сова» нужно ликвидировать. Ты знаешь, Чубриков, командующий Пуликовский перед нами поставил  задачу, как можно быстрее ликвидировать эту «ночную птицу».
 
***
Когда Фатима узнала, что Патя Юсупова жива и попала в плен ФСБ, она решила помочь ей.  Собрала на экстренное заседание комитет, предложила совершить нападение на следственный изолятор ФСБ и вытащить Патю.
Предложение Фатимы отвергли все члены комитета: операция очень рискованная.
– Мы не можем рисковать членами нашей организации. Вы думаете, изолятор ФСБ, как блокпост, можно атаковать? – возразила Зарема.  Фатима вынуждена была согласиться с доводами девушек. Да и сама знала, что такая операция, которую она предлагала, связана с большим риском. Изолятор находился в хорошо охраняемой  зоне.
Тогда она решила прибегнуть к другой тактике. Попросила встречи с Лечи Рыжим.
– Лечи, ты знаешь,  член нашего комитета, Юсупова Патя, попала в плен во время нападения на блокпосты.  Она находится около десяти дней в руках агентов ФСБ. Я решила организовать нападение на изолятор и освободить ее. Но члены комитета не согласились, потому что изолятор находится в хорошо охраняемой русскими зоне, и рисковать членами организации в явно неудачной зоне отговорили. Лечи, теперь остается один вариант: обменять ее на кого-нибудь из этих пленных офицеров, которые у вас находятся.
– Хорошо, Фатима, я поговорю с Масхадовым. Если он поддержит это предложение, только тогда можно заниматься обменом.
– А если я сама поговорю с Масхадовым?
– Не спеши, Фатима, я сам постараюсь положительно решить этот вопрос.
– Хорошо, Лечи, а ответ долго придется ждать?
– Ответ получишь завтра.
Фатима, успокоилась, но  ночь провела беспокойно: волновалась за Патю. 
Следователь Козин, допросивший Патю, передал дополнительную информацию о Фатиме Чубрикову: адреса, где могла находиться  девушка, ее словесный портрет. 
По указанным адресам Чубриков расставил по четыре своих агента, предупредив их, что Фатима вооружена всеми видами оружия, владеет рукопашным боем и обучена восточным единоборствам.
Скоро от одной группы, поджидающей по одному из указанных Патей адресов, в районе православной русской церкви, поступило сообщение:
– Объект на месте. 
– На десерт пошлю фрукты, подкрепитесь, – ответил Чубриков.
«Хорошо, что попалась «Сова». Лишь бы ребята не упустили её», – подумал он и решил сам участвовать в операции, чтоб заработать миллион рублей.
 
***
– Сволочи, агенты ФСБ обнаружили Фатиму, ждут прикрытия, – сообщил Горбуну Булыжник, успевший перехватить разговор агентов ФСБ по рации.
Когда получили ответ от Чубрикова, один из членов группы сказал:
– Зачем нам ждать дополнительных людей, чтобы делить вознаграждение. Нам самим нужны эти деньги. Нас четверо, а она одна, возьмем девчонку на абордаж! – воскликнул Маниев, бывший морской пехотинец. Группа согласилась: зачем делить миллион с другими.
Фатима почувствовала: квартира, где она находилась, окружена. «Значит, кто-то меня предал. Неужели это последний бой с оккупантами? Кто же мог предать?   Мне надо вырваться из этого кольца ФСБ».
Она почуяла, что вот-вот ворвутся в комнату агенты ФСБ. Взяла гранаты, подвесила к своему поясу, а нож и пистолет засунула под носки, перевязала с внутренней стороны ноги кожаными шнуровками. Надела бронежилет и приготовилась к бою.
Вдруг одновременно распахнулись оба окна и дверь. Из окон во внутрь комнаты прыгнули двое, из дверей ворвались ещё двое.
Стреляя обеими руками, она, прыгнула вверх и оказалась за железным сейфом.  Защищаясь за сейфом, бросила гранату под ноги бежавшим к ней агентам. Раздался взрыв. Клубы дыма заволокли квартиру. Воспользовавшись образовавшимся замешательством, она выпрыгнула из окна и побежала, куда глаза глядят.
В это время подошедшие бойцы спецназа открыли огонь и побежали за ней. Их тут же обстреляли из минометов бойцы Хасана, подоспевшие на прикрытие Фатимы.
Пока между спецназом и бойцами Хасана шёл ожесточенный бой, раненая Фатима забежала во двор русской православной церкви и ворвалась через открытые двери в храм.
В храме оказался отец Василий.
–   Святой отец, ради Бога, не выдавайте меня.
– Наденьте это! – отец Василий вытащил из шкафа сменную рясу и шапку своего помощника и кинул ей, а сам встретил у дверей храма бойцов спецназа.
– Дети мои, с оружием в храм Божий не заходите!
– Настоятель, во двор церкви забежала вооруженная женщина.  Это опасная боевичка.
– Сын мой, как забежала во двор церкви, видимо, так и выбежала.
– Куда выбежала?
– С другой стороны двора тоже двери открыты, – показал рукой настоятель храма.
Спецназовцы кинулись на задний двор в открытые ворота на улицу. Здесь они потеряли ее след.
– Обыщите всё вокруг: подвалы разрушенных домов, дворы! – крикнул командир спецназа.
Бойцы спецназа заходили в подвалы и дворы разрушенных домов, переступая через порог каждого дома, давали очереди из автоматов, а другие забрасывали подвалы гранатами. Но почему-то все вернулись из погони безрезультатно.
Чубриков начал сомневаться в том, что девушка могла далеко убежать, и решил зайти в храм, ведя за собой двух помощников-телохранителей.
– Ребята, пистолеты держите наготове, сняв с предохранителя! Это приказ: стреляйте без предупреждения!
Вновь у дверей появился настоятель храма.
– Святой отец, в храм не заходила женщина-чеченка? – спросил Чубриков строгим тоном и показал удостоверение офицера ФСБ России.
– Сын мой, что делать мусульманке в православном храме?
– Святой отец, мусульманка сюда молиться не зайдет, а забежать, чтоб скрываться от нас, может. Позвольте, святой отец, зайти нам.
– Если есть необходимость в этом, пожалуйста.   
Чубриков зашел в храм с двумя помощниками,  осмотрел все углы храма.
– Кроме Вас еще есть кто-нибудь в этом храме? – спросил Чубриков.
– Есть, мой помощник, – сказал он, глазами показывая на высокого молодого человека с рыжей бородой, строгим взглядом.
«Кажется, настоятель и его помощник осуждают меня за то, что, не поверив святому отцу, обыскиваю православный храм», – подумал Чубриков, чувствуя колючий взгляд рыжебородого молодого святоши. Его внутренний голос требовал скорее уйти из храма, чтобы не видеть этот взгляд, который следил за каждым его движением.
Чубриков забрал своих телохранителей и вышел из церкви с двояким чувством: «Вряд ли могла она зайти в русский православный храм, убегая от преследования православных, так как настоятель храма вправе выдать её своим прихожанам. А если не вошла, куда она может деться? Неужели, она рискнула и пошла ва-банк?» 
В конце концов, он решил «невидимым» кольцом оцепить церковь и установить наблюдение за настоятелем храма.

***
– Прости, господи, твоего раба, я чуть не выдал девчонку, раненую, залетевшего в Божий храм, как птичка, ищущая спасения от преследователей, – помолился отец Василий.
–  Святой отец, огромное спасибо Вам, теперь, наверно, я пойду.
– Тебе, дочь моя, пока нельзя выходить. Ты думаешь, твой преследователь не догадался, что ты здесь? 
Там, на улице, он со своим отрядом решил поджидать тебя. Здесь риска меньше. Во всяком случае, для тебя. 
–  Святой отец, Вы и так рисковали своим авторитетом, своей жизнью ради меня. Большое спасибо Вам, святой отец. 
– Не меня, дочь моя, благодарить надо, а самого Господа Бога. Ты находишься в храме Божьем.

***
Вечером из храма вышли настоятель Василий и его «помощник». Когда перед воротами церковного двора их заметили, Чубриков дал своим агентам команду:
– Незаметно проследить за ними! Когда они разойдутся, взять помощника святого отца! Он, наверняка, расскажет нам, не прячется ли в церкви Фатима, – добавил он.
Когда святой отец дошел до середины улицы, чтобы перейти на другую сторону, неожиданно, как будто из-под земли, появилась машина Скорой помощи. Она, на ходу захватив отца Василия и его «помощника», затащив их в машину, с бешеной скоростью умчалась.
– За ними! – приказал агентам Чубриков. – Почему  Скорая помощь подобрала их?
– Может и те, которые находились на машине, тоже интересуются Фатимой?
– Кто может интересоваться ею, кроме нас? 
– Организация «Хасан». Они украли отца Василия с его помощником, а потом предложат обменяться.
– Твой ответ почти правдоподобен. Но мне кажется, и те, кто похитил святого отца и его помощника, они хотят узнать, куда делась Фатима. 
– Все может быть, миллион рублей кого угодно может заинтересовать, товарищ капитан.
За скорой помощью отправили спецназ.

***
Проехав порядочное расстояние, со Скорой помощи высадила отца Василия.
Группа спецназа, преследовавшая похитителей отца Василия и его помощника, стала расспрашивать   отца Василия.
– Куда они направились, Ваши похитители?
– На проспект Ленина, кажется, сын мой.
– Вас просто так отпустили? – спросил старший лейтенант.
– Как видите, сын мой.
– Что вы заладили, «сын мой» да «сын мой». 
–  Ну, извините, лейтенант.
– Старший лейтенант, церковник.
– Старший, значит, старший лейтенант, – повторил святой отец.
– Товарищ старший лейтенант, оставьте Вы его. Разве не видите, от страха у святого отца память отшибло, – сказал один из бойцов спецназа и  спросил:
– Святой отец, кто они, Вы не узнали их?
– Сказали, что они – агенты ФСБ, и забрали моего помощника.
– Так они и сказали, «агенты ФСБ»?
– Да. Они были в штатском, так и назвались. 
Старший лейтенант связался с Чубриковым.
– Мы нашли отца Василия. Похитители назвали себя агентами ФСБ, его отпустили,  а помощника забрали. 
– Возвращайтесь! – сказал Чубриков. Сомнения начали мучить его: «Неужели Беляев решил подстраховаться, послав свою группу? Тогда почему эта группа убежала от  нас? Позвоню-ка я Беляеву».
– Товарищ полковник, Вы посылали за нами группу прикрытия?
– Никаких групп прикрытия я не посылал. Почему спрашиваете? 
– Недавно похитили помощника отца Василия из православной церкви. Похитители назвали себя агентами ФСБ,
– Чубриков, это могли быть члены организации «Хасан». Они обычно переодеваются в форму русских офицеров.
– Понятно, товарищ полковник.
Чубриков задумался: «Неужели члены организации «Хасан» решились похитить представителей церкви? А зачем им похищать помощника отца Василия? Надо спросить обо всем у прихожан».
– Лейтенант, ты не знаешь, в этом районе города кто-нибудь из русских, кто посещает церковь?   
– Знаю, товарищ капитан, нескольких человек. Мы  видели старух, которые приходили в церковь, свечи ставить.
– А где их найти?
– Не знаю, товарищ капитан. Но можно найти, если Вы этого хотите.
– Хочу, лейтенант.
– Тогда надо у спецназовцев спросить, они как раз занимаются здесь зачисткой и должны знать, где кто живет.
– Узнай сегодня же, нет ли поблизости русского человека, посещающего церковь.
– Хорошо, товарищ капитан, – лейтенант отправился к спецназовцам. Они, в свою очередь, послали его к отряду ОМОНа.
ОМОНовцы ответили:
– Здесь, недалеко от церкви, в подвале разрушенного дома, живут две старухи, русские. Они   регулярно посещают церковь.

***
Лейтенант в сопровождении двух омоновцев стали искать в подвале разрушенного высотного здания русских старух.
Из-под горы разбитого кирпича и бетонных плит виден был вход в подвал.
– Вот здесь живут эти старухи, – сказал один из бойцов ОМОНа, сопровождавший лейтенанта.
– Кто-нибудь здесь живет? – крикнул у входа лейтенант.
– Сынки, здесь молодых девиц нет. Только мы, две старухи тут, – вопросительно посмотрела старуха в выцветшем вельветовом халате темно-красного цвета. Её седая голова была повязана поношенной косынкой коричневого цвета.
Лейтенант спустился в подвал, подошел к старухе, осмотрелся.
– Не подвал, а гробница Тутанхамона, –  удивлённо присвистнул  один из омоновцев.
– Да,  убога гробница Тутанхамона.
В одном углу сырого подвала, рядом с трещиной, стояли две железные кровати с  неприкрытой постелью, недалеко от коек стоял деревянный шкаф и две тумбочки, чуть дальше – бак для воды. На тумбочке стояла керосиновая лампа без стекла.
Через проем слышен был звук падающих из разбитой водопроводной трубы капель воды. Под капающую воду была подставлена двадцатилитровая алюминиевая кастрюля. Видимо, это был источник воды для старух.
– Действительно, гробница, только не Тутанхамона…  Бабушка, как Вас зовут?
– Мария Ивановна.
     – Как Вы здесь оказались?
     – Наши дома, как и весь Грозный, разбомбили. Мы чудом успели выбежать.
     – А что Вы делали в Грозном?
     – Приехала сюда по распределению, и всю свою жизнь работала здесь, в городской школе, учительницей.
– Что преподавали?
– Русский язык, сынок, и литературу.
– Разве чеченцы любят русский язык?
– Еще как, сынок. Многие из них лучше тебя русским языком владеют.
Эти слова старой учительницы, которая хвалила своих учеников, лейтенанту не понравились.
– А другую  бабулю как зовут?
 – Ты меня имеешь в виду, сынок?
– Кого же еще, если здесь больше никого нет.
– Антонина Григорьевна, – сказала вторая старушка.
– Вы тоже  русский язык преподавали? – грубовато спросил лейтенант.
– Я работала на заводе, сынок.
– Слава Богу. Вы ходите в православную церковь?
– Ходим, сынок, ходим, Куда же еще ходить?
– У отца Василия помощник есть?
– Был, сынок, сейчас, может, и нет.
– Давно не ходили в церковь?
– В воскресенье были, сынок.
– В воскресенье в церкви помощника не было?
– Был, сынок.
– А что же тогда говорите «может, нет»?
– Мало ли, сынок, что за день может случиться. Здесь люди, как капли воды, незаметно исчезают...
– Ладно, спасибо за информацию, – поблагодарив старушек, лейтенант ушел со своими сопровождающими.
Как только военные ушли, Мария Ивановна обратилась к Антонине Григорьевне:
– Ты что, Тоня? Почему сказала, «был». Никакого помощника у отца Василия нет.
– Маша, я подумала о том, что отец Василий, возможно, спрятал беглого солдата... Нынче молодые люди убегают с армии и прячутся везде. 
– Ты же сразу добавила: «может, сейчас нет».
– Маша, я же хотела помочь отцу Василию. Если у него есть кто-то, кого он назвал «помощником»… 
– Понятно, Тоня, в любом случае ты хотела поддержала отца Василия.
– Каждый человек, когда ему трудно, прибегает в Божий храм. И там он хочет найти свое спасение: от людей, преследующих его, от не¬частного случая, от горя и беды. 

***
Получив подтверждение от прихожан, что у отца Василия был помощник, Чубриков несколько успокоился, но наблюдение за церковью не снял.
Тем временем Фатиму доставили в штаб организации «Хасан». Там Горбун предложил  девушке переодеться в форму русского капитана и наклеить  маску с мужским лицом.    
К этому времени Шамсутдин приготовил документы для Фатимы на имя Иванова Сергея Васильевича, капитана, десантника, погибшего неделю назад в перестрелке. 
Вскоре Фатима получила сообщение от Лечи Рыжего, что Масхадов разрешил обменять полковника десантных войск на Патю Юсупову.
– Значит, Масхадов оценил наши заслуги в борьбе с теми, кто занимался зачисткой, точнее, «захватом трофей» в Грозном», – подумала она.
–  Нашу Патю скоро обменяют на полковника десантных войск, – поделилась она своей радостью с Заремой.
– Ты не должна была просить об этом Лечи Рыжего, – не одобрила Зарема.
– Почему, Зарема? Ведь она – член комитета организации «Сова»?
– Ну и что же? Она сама виновата, что попала в лапы ФСБ. Надо было ей быть очень внимательной, когда принимала новых бойцов в свой отряд. Из-за ее оплошности погибла целая группа. Ты думаешь, твоя фотография – это фантазия ФСБшников?
– А ты, Зарема, как думаешь? – удивленно посмотрела Фатима на подругу. 
– Я думаю, подруга, этот словесный портрет дала Патя. Из её группы больше никого в живых не осталось.  Значит, Патя не выдержала пыток и выдала адрес, где тебя решили поймать, описала твой словесный портрет, правда, изменив внешность. Портрет вроде бы был похож на тебя, но вместе с тем он больше похож на Мансура.
– Неужели ты думаешь, что Патя предала нас? Этого не может быть! Мы же дали клятву...
– Мы, Фатима, клятву давали не под пытками. То, что Патя предала, это, конечно, понятно. Но она это сделала под пытками. Я ее не обвиняю. Каждый из нас мог так же, как она, не выдержать пытки.   Мы обязаны обезопасить каждого члена комитета, и, в первую очередь, тебя.
Ни в коем случае члены комитета не должны знать, что ты переодеваешься в форму русского офицера. И мне зря показала свою форму.
– Почему Зарема? Ты же – моя подруга.
– Ты знаешь, чего я боюсь? Опасаюсь, если попаду в лапы ФСБ, смогу ли выдержать пытки и не выдать вас, моих подруг…   
– Ладно, Зарема, оставим грустную тему. Ты что, не рада, что Масхадов разрешил обменять полковника  на нашу Патю.
– Он просто удовлетворил просьбу Рыжего Лечи.  Фатима, ты думаешь, Пате приятно будет с нами встретиться? Она же предала тебя, погубила всю группу.
– По-моему, Зарема, ты не права, ты не чувствуешь, каким моральным стимулом может стать этот шаг Масхадова для членов «Совы».  Они подумают, что если даже они попадут в «лапы», как ты говоришь, ФСБ, не останутся одни.  За них беспокоится командующий армией ополченцев.  Такие мысли вдохновят их.  Они будут думать, что их спасут, обменяют даже на  генерала.
– В этом, подруга, ты права. Если у человека, попавшего в беду, есть надежда на спасение, он будет бороться.
– Спасибо, подруга. Вот это я и хотела, чтобы ты поняла. И не думай, Зарема, плохо о Пате. Размышляй о том, как ее поддержать, когда она выйдет на свободу. 

***
Тем временем Чубриков усилил наблюдение за православной церковью. Предложил спецназу организовать зачистку во всех кварталах, прилегающих к ней.
–  Необходимо организовать и поиски Фатимы в этом районе. Я думаю, члены организации «Хасан» не просто так похитили помощника отца Василия. Возможно, Рощин, они взяли в заложники помощника церковного батюшки, чтобы дать понять святому отцу, если он выдаст нам Фатиму, то он попрощается со своим помощником. 
– Какая-то истина есть в ваших мыслях. Правда, это с религией и поведением отца Василия не вяжется.
– Ну, выскажись, о чем думаешь. Сопоставим с фактами и твои мысли, товарищ лейтенант.
– Я думаю, товарищ капитан, у отца Василия нет молодого помощника. 
– Хорошо мыслишь, Рощин. Почему ты так думаешь? Каковы твои аргументы?
– Аргументов в пользу этого нет.
– Почему, лейтенант?
– Да просто потому, что Фатима, мусульманка, вряд ли прибежала бы за спасением в русскую церковь.  «Отец Василий, – подумала бы она, – сотрудничает со спецназом и ОМОНом.
– Правильно мыслишь, лейтенант. Я тоже так же думал вначале.
– А сейчас, товарищ капитан?
– Не могу отказаться от мыслей, что в храме была Фатима, что мы ее упустили, а ее увезли на машине Скорой помощи. 
– Тогда почему продолжаете наблюдение.
– Страховка, лейтенант, вдруг мы ошибаемся? А Фатима здесь где-то прячется. 
– И это тоже может быть. Чеченцы могли провести отвлекающий маневр.
– Поэтому, лейтенант, нам необходимо работать на два фронта: вести здесь наблюдение и одновременно преследовать «похитителей» помощника отца Василия.
– Преследование-то прекратили.
– Нет, лейтенант, за похитителями отправили отряд спецназа, который занимается зачисткой в городе и неплохо знает кварталы, куда направились похитители.
– Может, и нам заняться активной зачисткой внутри двора и в самом храме, товарищ капитан, чем сидеть и наблюдать.
– Внутри двора можно проверить все углы, а в храм с проверками заходить нельзя.
– Это будет очередным поводом для удуговской пропаганды, что спецназ оскверняет православные храмы. Удугов тут же начнет трубить на всю Европу.

***
Около трех дней Чубриков не снимал наблюдение за церковью, но ни разу не осмелился допросить отца Василия, хотя и его он подозревал в соучастии.
На третий день после осады православного храма Чубрикова вызвал Беляев, дал нагоняй за то, что упустил Фатиму. 
– У нас есть информация, что Фатима поменяла внешность, что по фотороботу невозможно будет опознать ее. Кроме того, капитан, ополченцы нам предлагают обменять одну девчонку на полковника десантной группы.
– Для них она имеет большую ценность?
– Она ни для них, и ни для нас не имеет никакой ценности. Это отработанный материал.
– Мне кажется, товарищ полковник, они думают наоборот. Обменяв полковника десантных войск, командование ополченцев хочет показать своим бойцам, что они своих не бросают, что готовы своего рядового солдата обменять даже на человека с высшим чином армии.
– Может быть, в этом ты прав. А что подумают наши солдаты, если мы не обменяем, как ты говоришь, этого рядового на нашего полковника.
– Очень плохо, товарищ полковник. Они подумают, что если командованию безразлична судьба своих пленных офицеров, тогда что говорить, о солдатах, попавших в плен к чеченцам.
– Вот видишь, с нашим решением ты тоже согласен. Это хорошо, капитан, когда совпадают мнения.
– С одной стороны, товарищ полковник, это хорошо, что мы беспокоимся о своих офицерах и солдатах, попавших в плен ополченцев, а с другой стороны, с другой стороны, помогаем укрепить позиции подпольной организации «Сова».
– Возможно, но другого выхода из этой ситуации у нас попросту нет, – сказал Беляев. – Но  тебе, Чубриков, необходимо установить наблюдение за Юсуповой. Возможно, после выхода из плена ее подруги начнут искать встречи с ней. И таким образом удастся выйти на  Фатиму.
– Я тоже думаю, раз они настойчиво добиваются обмена, значит, не имеют информации о сотрудничестве Юсуповой с ФСБ.
– Имея такую информацию, вряд ли стала бы «Сова» предлагать обмен. Но, с другой стороны, возникает вопрос, а может, зная об измене и предательстве, они решили собственным судом наказать члена своей организации. 
– Может быть. В этом случае есть что-то показательное: «Смотрите, девчонки, наши руки длинные, из-под земли достанем предателя и накажем суровой рукой». Это как бы в назидание для остальных членов. 
–  Эту проблему предоставим им самим решать, а нам необходимо следить за Юсуповой. Узнать о ней все: ее адрес, её встречи. 
– Ясно, товарищ полковник.
– Капитан, я надеюсь, ты ясно осознаешь, что ликвидация организации «Сова» – это наша первостепенная задача в Грозном. Если в ближайшее время мы с вами не справимся с этой задачей, нас могут быстро отозвать из Грозного.
– Я понимаю, товарищ полковник. Наше руководство должно понять, что здесь, в Грозном, у нас нет информаторской и агентурной базы. Никто из местных не хочет нам помочь, наоборот, когда мы отворачиваемся, стреляют нам в спину.
Единственная надежда на обещанный миллион за сообщения о местонахождении Фатимы, и на неё ссылаться не приходится: каждая десятая информация ложная.
– Почему так говоришь, капитан? Тебе мы передали правильные адреса, где могла быть Фатима.   А её ты упустил, потеряв троих агентов и нескольких   офицеров спецназа.
– В этом сами ребята виноваты. Они решили сами взять миллион и вчетвером полезли в эту злополучную дыру. Я их всех предупредил, товарищ полковник, что Фатима вооружена. 
–  Ладно, реши вопрос с Юсуповой.

***
Юсупова Патя три недели находилась в следственном изоляторе ФСБ.  Она мало-помалу смирилась со своей жестокой судьбой. 
«Вряд ли я больше увижу свободу…
ФСБ меня  из рук живой не выпустит. Если даже выпустит, куда я пойду? К своим нельзя, для них я – предатель.
Вспомнились слова из клятвы: «А если я под страхом смерти предам своих подруг, в тот же миг надо мной свершится суровый суд моих подруг».
Да, я уже заслужила осуждение своих подруг. Да, я предала подруг под страхом зубной боли, а не смерти. Как же мне после этого на свете жить? Я  не достойна жить на чеченской земле. «А уехать  в  другую страну!?» – подсказал чужой голос внутри неё. – «А другой стране нужны изменники?» – ответило ее сердце. – «Нет, ни своя, ни чужая земля никогда не примет изменника и предателя. Мне нужно здесь умереть,  совершив подвиг, равноценный моему предательству».
«Глупая, как ты можешь здесь, в заключении, совершить подвиг?» – она опять услышала чужой голос она внутри себя.
«Мне необходимо выйти отсюда, обманув ФСБ, будто согласна сотрудничать с ними. А там, на воле, смогу умереть,  совершив подвиг. Девушки скажут: «свой позор, своё предательство смыла ценой собственной жизни».
«Может, тогда и Фатима простит меня.  Как же я смогла предать Фатиму?»
«Разве не лучше было для тебя погибнуть, чем мучиться перед девчонками и своей совестью?»
«От зубной боли не умирают, эту боль нужно было выдержать!» – опять упрекнул чужой голос.
Ой, мама, что мне делать?» – сидя на нарах одиночной камеры, переживала Патя.
Она еще не знала, что КГБ Чеченской Республики договорился обменять на нее полковника десантных войск России, и ФСБ дала согласие на этот обмен. Не знала, что девушки, осуждение которых для нее было смерти подобно, проявят участие в ее судьбе.  Она всего лишь о свободе, чтобы отомстить «зубодеру» и следователю, заставивших ее предать боевых подруг.   
Двери камеры открылись.
– Эй, ты, сифиличка, выходи! – грубо обратился к ней здоровый охранник.   
 Патю привели к следователю. У него в кабинете сидел Чубриков. Он внимательно и изучающе  посмотрел на измученную девушку.   
 – Садитесь, Юсупова, – сказал следователь, показывая на стул, стоящий около приставного стола. Сидя в кресле рядом со следователем, Чубриков с головы до ног взглядом вновь оглядел Патю. 
– Юсупова, мы хотим тебя отпустить на свободу, только с одним условием: если будешь сотрудничать с нами.
«О, Аллах! Благодарю Тебя. Ты услышал мою молитву. У меня будет возможность отплатить мой «долг» – наказать моих обидчиков, моих мучителей», – подумала Патя.
–  Что я должна делать?
– На явочной квартире будешь встречаться с нашим агентом, и передавать информацию о «Сове» и о членах этой организации.
– А если я не буду сотрудничать?
«Дура, что ты делаешь? Тебе нужна свобода, когда тебе ее дают, возьми», – сказал внутренний чужой голос.
– Отказываться от сотрудничества тебе не на руку. Для своих ты будешь предателем, конечно, если мы расскажем, как ты предала Фатиму.
– Ладно, я согласна, – сказала подавленным голосом Патя.
– Это хорошо.
– Как найти вашего агента?
– Тебе не нужно никого находить. Мы сами тебя найдем. 
Когда она вышла, заговорил Чубриков.
– Она с нами не будет сотрудничать. За ней надо установить наблюдение.
– Как не будет? Она же дала согласие.
– Ей нужна свобода, смыть свой позор.
– Откуда Вы знаете, товарищ капитан?
– Из ее поведения видно было, зачем ей нужна свобода. А Вы разве не заметили, как в ее глазах блестела жажда мести.
– У нее же нет шансов вернуться  в организацию «Сова». Мы можем подкинуть информацию членам организации, что она предала Фатиму.
– Вы думаете, они не знают, что она предала Фатиму?
– Откуда им знать, то, что происходит у нас в управлении ФСБ?
– Если мы имеем информацию о деятельности  «Совы», и она заинтересована в нашей информации.
– Для этого, товарищ капитан, нужен источник информации.
– В этой войне, капитан, к сожалению, находятся  информаторы за большие деньги и среди наших братьев.
– Может, не надо было выпускать ее?
– Операция состоялась. Срывать ее мы не можем. Необходимо установить скрытое наблюдение за передвижением Юсуповой. Жажда мести может привести ее к Вам.
– Что же делать, придется быть начеку.
Когда Патя оказалась на свободе, она не стал искать встречи с девушками из организации «Сова».   Большинство членов «Совы» считало её предателем, некоторые из членов комитета требовали физически устранить Патю. Такое предложения Фатима не одобрила: обмен, который мы произвели, должен свидетельствовать, что организация «Сова» не бросает своих, даже если они попадают в руки ФСБ.
– Это мы понимаем, но Патя предала нас. А предателю нет места среди нас, – грубо сказала Зарема.
– Давайте позовём ее к нам и выслушаем, что она скажет, – предложила Сайха.
– Что? Ты знаешь, сколько агентов следит за Патей? Это же приманка ФСБ. Никто не должен с ней контактировать, если не хотим оказаться в руках ФСБ, – Зарема отвергла предложение Сайхи.
 
***
Сама Патя, когда оказалась на «свободе», поняла,  что ее скрытно «опекают» агенты ФСБ. Агенты следили за ней с подстраховкой:  за агентом ФСБ следил другой агент. Были предупреждены и спецназовцы, чтобы по первому сигналу агента ФСБ оцепить район действия двойным кольцом.
«Как я хотела бы встретиться с тобой, Фатима,   упасть на колени и попросить твоего прощения за минутную мою слабость и страх перед зубной болью, заставившие меня предать тебя, – заплакала Патя от безысходности, – надо искать контакт с членами организации «Хасан», точнее, с Призраком. Этого бывшего вора я хорошо знаю».
В кафе к ее столу подошла официантка, держа в руках меню:
– Человек, который сидит напротив Вас, в среднем ряду, предупреждает: за Вами следят, – сказала официантка на чеченском языке.
– Принесите мне чашку кофе и булочку, – заказала Патя на русском языке и незаметно, не поворачивая голову, посмотрела на человека, сидящего напротив нее. «Призрак!» – обрадовалась она, и глазами поблагодарила его.
Призрак встал и подсел к Пате.
– За тобой следят.
– Знаю. Письмо в салфетнице, передай девушкам, а мне – нужен пояс.
– А может не надо?!
– Выхода нет. Ты видишь их? – по-чеченски сказала она. А потом резко встала:
– Пошел вон! Подлец! – накричала она на Призрака по-русски.
Призрак вскочил на ноги, поднял руки с открытыми ладонями:
– Извините! 
Призрак быстро отошел. Пообедав за другим столом, он собрался уходить. За ним проследовали двое, а за ними пошел и Булыжник.
Хотя Патя и Призрак сыграли сцену оскорбленной девушки незнакомым «ухажером», однако агенты ФСБ заметили, как Призрак брал из сальфетницы письмо. Они решили задержать незнакомца и забрать письмо.
Когда Призрак заметил за собой «хвост», он завернул за угол разрушенного дома и подождал преследующего его «хвоста». Как только один из преследователей завернул за угол дома, он, не успев обернуться, получил два выстрела в лоб из пистолета с глушителем.
А второго преследователя Булыжник уложил ударом ножа в спину.
На следующий день утром Патя пришла «завтракать». Официантка подошла к ней с меню в руках:
– В туалете, за смывным бочком, есть то, что тебе надо, – сказала она по-чеченски.
– Каша и чашечка кофе, – заказала Патя на русском языке немного громче, чем обычно, чтобы ее «опекуны» услышали.
Пока официантка выполняла ее заказ, Патя незаметно зубочисткой поцарапала десна. Во рту появилась кровь, чтоб ее смыть она зашла в туалет.
Вернувшись к столу, она увидела на столе тарелку с манной кашей и чашечку кофе. К каше она не притронулась, выпила кофе. Подозвала официантку и  расплатилась.
Когда она собралась уходить, к ней подошли двое молодых людей в штатском и забрали ее.
Чубриков, потеряв двух людей, решил поговорить с Беляевым:
– Эта девчонка решила убрать наших агентов. Вчера при попытке задержания молодого человека, который вышел на контакт с Юсуповой, погибли двое.
– Как же это один молодой человек смог убрать двух наших агентов? – недовольно спросил Беляев.
– Этот молодой связной Юсуповой, оказывается, подстраховался. В начале операции наши агенты не заметили слежки. Из-за этой неосторожности оба погибли.
– Ты думаешь, эти убийства организовала Юсупова?
– Но, конечно, она. Она почувствовала за собой «хвосты» и решила их убрать.
– Не удалось узнать, кто вышел на связь с Юсуповой?
– Мне кажется, это двое были членами  организации «Хасан». Но уточнить не удалось.
– А из организации «Сова» никто не подходил к Юсуповой? Она не искала связи со своими бывшими подругами?
– Нет, товарищ полковник, ни она не искала связи с ними, ни они не вышли с ней на связь. 
– Как Вы думаете, капитан, почему они не вышли?
– Мне кажется, товарищ полковник, они уже знают о предательстве Юсуповой. И вряд ли они простят ей.
– А мне так не кажется, товарищ капитан. Члены «Сова» не ищут связи с Юсуповой не из-за того, что не простили ее предательства. По-моему, они почувствовали слежку за ней со стороны ФСБ, и решили не рисковать своими членами.
– С одной стороны Вы правы, товарищ полковник. При таком наблюдении за Юсуповой вряд ли кто-нибудь осмелится искать с ней связи. Поэтому я решил забрать ее и допросить.
– А это не сорвет операцию?
– Операция уже прошла. Как договорились, мы ее выпустили.
Теперь как свидетеля убийства двух наших работников мы вновь забрали на допрос.
– Вы не поняли, капитан, я имел в виду нашу операцию. Мы же хотели через нее выйти на «Сову».
– Товарищ полковник, после допроса мы ее отпустим. Сейчас необходимо допросить ее, чтобы узнать, что за молодой человек подходил к ней в кафе, и кто его прикрывал.
Следователь знал болевую точку Пати. Поэтому ее сразу завели в стоматологический кабинет и посадили в кресло.
У Пати от страха вновь начали дрожать ноги, она изменилась в лице. Её лицо, как бумага, стало белым.
Когда доктор взял щипцы, зубы у Пати начали бить мелкую дробь.
Увидев такое состояние, следователь решил воспользоваться ситуацией, и спросил:
– Юсупова, скажи, кто был тот молодой человек, который подошел вчера к тебе в кафе?
– Иди и спроси у него, кто он и откуда, это  твоя  работа! – сказала она, стараясь успокоить себя. Стоматолог взял щипцы, подошел к Пате.
– Открой-ка, птичка, рот, – улыбнулся он саркастически.
– На, вырывай, подлец! Сейчас со своими щипцами отправишься на тот свет! – заплакала Патя и дрожащими пальцами нажала на кнопку в «Поясе шахида».
«Стоматологический» кабинет вместе со следователем, врачом-стоматологом и Патей взлетел в воздух.

***
Призрак в тот же вечер, хотя и с большим трудом разыскал Фатиму и передал письмо Юсуповой.
– Где, когда она передала вам это письмо? – спросила Фатима.
– Сегодня, в кафе, что на улице Комсомольской.
– Кроме письма, больше ничего она не передавала?
– У нее не было возможности что-либо передать, что-нибудь сказать. За ней следили агенты ФСБ. Она была в отчаянии. Кроме того, она попросила пояс. Я даже отговаривал ее, но она сказала, что это единственный выход из ситуации, в которой она оказалась.
– Что, вы дали?
– Я оставил в женском туалете за сливным бачком и поручил официантке, чтобы она сообщила Пате, где находится «пояс».
Когда Призрак ушел, Фатима прочитала письмо Юсуповой: «Как мне хочется встать на колени перед Вами и попросить извинения, что не выдержала зубной боли и предала Вас».
Фатима, перечитав письмо несколько раз,  решила поговорить с девушками. 
«Все-таки Зарема оказалась права. Бедная Патя не выдержала пыток и выдала нас. Но все равно мы не имеем права отворачиваться от нее. Мы должны выкрасть ее из-под «колпака» ФСБ. Дать ей шанс   смыть свой позор».   
«А если она этого не захочет? Если она уже на крючке ФСБ и решилась на сотрудничество? И будет на каждом шагу предавать своих подруг? Да, вопрос с Патей трудный и неясный. Но все равно попытаться освободить её от слежки ФСБ надо. 
Как же девушки отнесутся к такому предложению?», – думала Фатима. Ей по-настоящему было жаль Патю. Она искренне хотела ей помочь, но без согласия членов комитета единолично решить это не могла. Чувствовала, что большинство членов комитета не согласится установить связь с Патей, попробовать освободить ее из-под «колпака» ФСБ.   
 На заседание комитета она пришла без формы капитана Российской армии, без маски. Члены комитета не видели ее в этой форме. Это была ее тайна от всех членов комитета. На этом настаивали руководители «Хасана» и КГБ.
– Девушки, я хочу еще раз вернуться к вопросу о Юсуповой Пати. Она – наша подруга, боевой член «Совы», член комитета и имеет право перед нами высказаться, привести аргументы в свою защиту. Мы обязаны выслушать ее.
– Ты хочешь пригласить ее на заседание комитета? – Зарема сразу задала вопрос.
– Хочу выкрасть её из-под «колпака» ФСБ.
– Выкрасть её не так легко будет. Для этого нам необходимо разработать план операции, – сказала Сайха.
– Фатима, это опасное предложение. Агенты ФСБ ждут от нас этого. Операция может закончиться неудачно для нас. В худшем случае, мы потеряем многих девушек в этой операции, – сказала Салимат.
– Я тебя не могу понять, Фатима. Разве наши клятвы, которые мы дали перед своими подругами, окропленные кровью – пустые слова? Патя предала нас, в первую очередь, тебя, руководителя организации «Сова». Поэтому ей среди нас больше нет места, – сказала Зарема.
– Зарема, ты ее обвиняешь, не выслушав её. Не  зная точно, что с ней случилось. Ты понимаешь, если мы бросили ее, агентам ФСБ легче будет склонить ее к сотрудничеству с ними.
– Зачем нам слушать ее, подвергая себя опасности, рискуя попасть в сети ФСБ, и так ясно, что она предала нас. Мы ей дали шанс исправить свою ошибку и оплатить свой долг. Чтобы легче было ей это сделать, обменяли полковника на нее, рядового бойца.
«И на этот раз не удалось убедить вас принять Патю. Мне очень жаль, что я не в силах помочь ей.   
Девушки собрались расходиться, но появился Шамсутдин.
– Я пришел сообщить вам, что Патя Юсупова час назад погибла.
– Как погибла? – спросила Фатима с ужасом на лице.
– Она взорвала стоматологический кабинет ФСБ.
– И правильно сделала. У нее был один единственный шанс остаться бойцом – членом организации «Сова» и смыть своей кровью предательство, – воскликнула Зарема.
– Как это случилось, Шамсутдин?
– По информации, которую мы получили вчера, она встречалась с Призраком, бойцом организации «Хасан» и передала записку. Это заметили агенты ФСБ и решили задержать молодого человека с запиской. Во время задержания Призрака погибли оба агента. В связи с этими убийствами, как свидетеля, повторно задержали Юсупову и доставили в ФСБ, на допрос. До этого она успела через Призрака получить «Пояс шахида». Вот и вся информация, – сказал Шамсутдин.
– Нельзя узнать, что было в той записке? – спросила Зарема.
– Теперь уже можно. Она, как ты говоришь, смыла своей кровью свой позор, – Фатима вытащила из кармана пиджака памятный кусочек салфетки и прочитала девушкам.
– Я же говорила, Фатима, что она предала тебя. Я сразу догадалась, когда появился твой фоторобот.    Смерть шахидки был единственный шанс, которой она могла искупить свою вину.  Пусть Аллах простит ее, как мы все ее прощаем, – сказала Зарема.
– Мне очень не понравилось выступление Заремы. Как можно с таким безразличием говорить о смерти нашей подруги? Почему она должна была погибнуть? Разве мало она страдала, когда ее пытали? – заплакала Саният Саламова.
– Когда мы вступали в эту организацию, разве мы не были готовы, отчаявшись,  пойти на  танки и  отомстить за смерть близких нам людей?
– Зарема, сегодня мы – не те девчонки, что были  вчера. Теперь наша цель – защищать беззащитных и самим выживать. Мне обидно и больно, что Патя погибла, – залилась слезами и Салимат.
– Девушки, давайте не будем искать, кто прав, кто не прав. Нам всем тяжело, что погибла наша боевая подруга, что оплакиваем ее смерть. Вместе с тем и гордимся подвигом нашей боевой подруги, которая сумела ценой своей жизни доказать нам, оставшимся в живых, что она – не трус, не предатель, – сказала Фатима, успокаивая девушек.

***
Тем временем происходили ожесточенные бои за Бамут.
На каждую линию обороны генерал Шаманов бросал все больше и больше личного состава и техники, как зерно в жернова мельницы. Хорошо организованная оборона ополченцев пожирала  личный состав и технику наступающих  частей.
Хотя возникали возможности для контрнаступления, Масхадов почему-то не использовал их. В такие моменты Атуев, державший основную оборону Бамута, возмущался.
– Держит в резерве отлично подготовленных солдат-ополченцев, а он не использовал возможность для контрнаступления, – Атуев пожаловался Рыжему Лечи.
– Возможно, он ждет ослабления наступающих сил, решил обескровить их при помощи свежих резервных отрядов и одним мощным ударом опрокинуть наступающие части  Российской армии  подальше от Бамута.
– Может быть. У каждого генерала своя тактика, – как бы соглашаясь с доводами Лечи Рыжего, Атуев не стал спорить. – Я тоже думаю, что командующий ждет чего-то значительного.
Лечи, кажется, он последнее время больше проявляет интерес к подпольным организациям «Хасан» и «Сова»: Юсупову он обменял на полковника.
– Это предложение  исходило от меня. Я попросил командующего обменять полковника на члена комитета «Сова».
– Между прочим, хорошо, что «Сова» и «Хасан» не дают спецназу и ОМОНу спокойно заниматься зачисткой в городе Грозном. 
 
***
Отряды Атуева у третьей оборонительной линии приостановили мощное наступление частей Российской армии, которые продвигались под прикрытием истребителей и дальнобойной артиллерии.
Один за другим пикировали СУ-24, СУ-25.  Сбросив тоннами бомбы на оборонительную линию ополченцев, они каждый раз возвращались безнаказанно.
На третий день измученные взрывами бомб, бойцы Атуева нашли в заброшенных шахтах ракеты «Земля-воздух». Они установили их на самокаты, вывезли в безопасное место и научились стрелять по истребителям, и даже сбили два СУ-24. Это была самая большая неожиданность для армейской фронтовой авиации. Командование частями Российской армии подняло тревогу. 
– Товарищ командующий, фронтовая авиация за один день потеряла два СУ-24, такого даже в Афгане не было.
– Как же ополченцы могли сбить истребителей? Чем сбивали? – спросил Пуликовский удивленно.
– Ракетами, товарищ командующий.
– Откуда же эти сволочи достали ракеты?
– Я свяжусь с генералом Шамановым и выясню, товарищ полковник.
– Свяжитесь!
Пуликовский в тот же час позвонил генералу Шаманову.
– Генерал, откуда у ополченцев взялись ракеты? Мне докладывал полковник Рябов о потерях двух СУ-24. Как это объяснить?
– Очень просто, товарищ командующий, мы воюем, война без потерь не бывает.
– Генерал! Я не хуже Вас знаю, что такое война и что на войне бывают потери! Я спрашиваю, откуда и как попали ракеты к ополченцам?
– Товарищ командующий, в Бамуте много подземных шахт, где раньше размещались ракеты, и боеголовки к ракетам, по-видимому, когда покидали Бамут, наши ракетные части не вывезли ракеты.
– Это ужасно, генерал, нашими ракетами сбивают наших же истребителей! Генерал, любой ценой надо уничтожить эти ракеты точечными ударами с воздуха, или ракетами наземного базирования.
– Товарищ командующий, мне нужно время для того, чтобы раздобыть разведданные и определить точки для уничтожения.
– Тогда с воздушными налетами придется повременить или ограничить их.
– Товарищ командующий, с ограничением воздушно-бомбовых ударов в десятки раз возрастут потери в живой силе и технике. Наступление наших частей, возможно, захлебнется. Артиллерийский огонь не берет огневые точки, опорные пункты перекрыты железобетонными колпаками.
– Поэтому, генерал, необходимо ускорить уничтожение ракет и возобновить воздушные налеты, – сказал Пуликовский, давая понять Шаманову, что недопустимы такие потери в авиации.
И сам Шаманов понимал, такие потери боевой авиации непозволительны. Он срочно организовал разведывательный отряд из морских пехотинцев и десантников.   
Шаманов позвонил командиру армейской авиации и предупредил: «Временно приостановите налеты».
Бойцы Атуева радовались, что, наконец, смогли   наказать воздушных пиратов, которые приносили смерть с воздуха и безнаказанно улетали.
Появление нескольких ракет на линии обороны ополченцев положило конец этой дерзости.
 – Наконец-то Аллах  повернулся в нашу сторону, и наглецов заставил бояться смерти, привыкших носить смерть другим с воздуха, – воскликнул и Атуев.
– К сожалению, Али, ракет у нас мало, – проговорил полковник.
– Ничего. Зато Аллах дал нам способность  довольствоваться и малым. А ребята – умницы,  спасибо им: сумели приспособить ракеты к самокатам и научились стрелять.
– Даже сам Аллах не смог оставить безнаказанно воздушных сеятелей смерти: натолкнул наших ребят на ракеты, помог найти приспособление для стрельбы по истребителям. Это добрый знак с небес.
– Воспользовавшись добрым знаком с небес, нам необходимо перегруппировать наши силы и наметить постепенный и незаметный отход на следующую линию обороны, и укрепиться там до подхода свежих резервных сил.
– Слушай, Али, мне кажется, Масхадов не думает ввести резервные отряды для обороны Бамута.
– Почему?
– Потому что есть сведения, что он обучает солдат  с акцентом на элемент наступления. Их готовят к незаметному обходу наступающих сил.
– Я свяжусь с командующим по этому вопросу. Не волнуйся, на помощь если не подойдут резервные силы, то обязательно придут «Летучие воины». Нам надо удержать оборонительную линию, чтобы отходящие отряды могли укрепиться на следующей оборонительной линии, чтобы штурмовые отряды не смогли «сесть» на плечи отступающих наших частей и ворваться в Бамут.

***
Тем временем разведка из двадцати пяти человек, разделилась на группы по пять человек. Две группы составляли остриё, две группы прикрывали их, а третья группа была теневой. Она не участвовала в операции, а  держала связь с искателями сведений. Командование дало указание, если ополченцы накроют первую группу, к действию приступить должна вторая группа, группа прикрытия. Если и с ней случится что-то непредвиденное, тогда теневая группа, дав сообщение о поражении основных групп, приступает к разведке.
Первая разведгруппа напоролась на минную сигнализацию. Как только группа подошла к этому  участку, всю близлежащую площадь осветили прожекторы. На освещенную местность со всех сторон посыпался огонь из минометов и гранатометов, зачастились трассирующие пулеметные очереди из подземных дзотов. 
Первая пятёрка  разведчиков погибла в получасовом огненном аду. Через полчаса все вокруг затихло, как будто ничего не случилось. 
В это время через эту уже нейтрализированную минную сигнальную полосу прошла вторая группа, группа прикрытия. Полосу, где полчаса назад погибли пятеро разведчиков, вторая группа прошла спокойно. Эта группа настолько приблизилась к ополченцам, что видны были дзоты, откуда недавно стреляли минометы.
Еще один бросок, и разведчики оказались бы в «гостях» у хозяина дзота, но этот бросок у второй группы не получился. По всей линии дзотов передали: «Вижу нарушителей!» «Вижу нарушителей!» «Вижу нарушителей!»
Вся полоса, что располагалась перед огневыми точками, сразу осветилась. Стало, как днем, светло. На гладком склоне горы каждый предмет был виден как на ладони.
«Окопаться!» – прозвучала команда старшего по группе, но разведчики не успели даже вытащить ножи. Разведчики стали легкой мишенью для огневых точек.
– Ох, вашу мать! Что делают эти лохи! На первой полосе минная сигнализация, а на второй полосе автоматические передатчики. Вот лохи, кричат, как роботы: «Вижу нарушителя!» – поражённо зашептал один из теневой группы. 
– Это и есть роботы, радиационные датчики, – сказал второй.
– Как радиационные? – удивился третий.
– Очень просто. Это радиационные часовые роботы, придуманные в институте имени Баумана.
– Ты не можешь яснее объяснить, Василий.
– Каждый человек вокруг себя выделяет биоволны, на основе этого ученые создали радиодатчики. Они на расстояние сто метров улавливают биоволны, излучаемые человеком вокруг себя, и передают часовым роботам.
– Значит, это они кричали: «Вижу нарушителя!»?
– Да, именно эти роботы и кричали, заметив наших ребят.
– Ну и сволочи, эти роботы, что же они не могли своих пропустить? – от души выругался  первый.
– Видишь ли, Ваня, эти роботы первыми приспособили себе эти лохи.
– Как  же, Василий, наши отдали им эти «часовые роботы», как ты говоришь?
– Вася, мой друг, как ты не поймёшь, что после перестройки в нашей стране действуют законы рыночных отношений. На рынке, кто больше заплатил, тому товар и продал. Вероятнее всего, кто-то из чеченских богачей купил их для охраны своей собственности...
– Какую еще собственность, роботы могут охранять?
– Ну, например, Вася, большой склад с ценными материалами, нефтяные вышки, каких много в Чечне, мини-заводы. Мало ли еще чего. А потом, умный военный инженер использовал их против   разведотрядов.
– Значит, мы не сможем через эту полосу пройти?
– А разве ты сам не видишь, стоит тебе еще сделать десять шагов, этот проклятый робот скажет громогласно: «Вижу нарушителя!», и зажгутся прожектора, и как на ладони, на этом голом склоне ты станешь мишенью для огневых точек. 
– Тогда нам надо найти обходной путь. Слева или справа от того участка, которого роботы охраняют.
– Нам надо пройти через скальные стены наверху этого склона. Вероятнее всего, там охрана доверена не роботам, а неприступным скалам, – сказал Василий.
Все согласились с этим предложением, и третья группа стала карабкаться по отвесной скале. При подъёме один разведчик сорвался со скалы. Двое из них с большим трудом добрались до вершины. Обессиленные, они решили немного отдохнуть. Вдруг   на них накинулись разъяренные собаки.
– Вася, что это? – крикнул Василий и успел воткнуть нож в живот страшного животного.
– Кажется, Василий, это обученные собаки для охоты на людей.
Владимир начал размахивать десантным ножом, стараясь нанести смертельный удар собаке, но собака,  грациозно, как профессиональный боксер на ринге, уходила от ударов.
Когда одна собака навлекала удары ножа на себя, другая неожиданно прыгнула на Владимира с боку. С  быстротой молнии она захватила правую руку Владимира в лучезапястном суставе, и зажала острыми зубами, как клещами.  От страшной боли из рук солдата выпал нож. Василий вытащил пистолет и пристрелил собаку. Однако отвлекающая собака, мелькнув перед глазами,  схватила  руку так же, как у Владимира, зажала запястье его руки. От ужасной боли в запястье руки и потерянной крови Вася потерял сознание и упал лицом вниз.
Оба разведчика, добравшиеся до вершины обходным путём, пристреляли собак, но приблизиться к месту дислокации ракет на самокатах, так и не смогли.   
Первая разведка  по обнаружению ракет «нового образца» закончилась неудачей. 
Тогда Шаманов решил использовать вертушки для разведки с воздуха. Дал приказ: «При обнаружении, по возможности, уничтожить!»
Был пятничный день.  Такой день не случайно был выбран Шамановым: он знал, в пятничные дни мусульмане собираются в мечетях на общую молитву. Поэтому назначил время операции на тринадцать часов, когда совершался полуденный намаз мусульман.
Над оборонительной линией, в окрестностях  Бамута, появилась группа вертушек и стала  кружиться, изучая расположение техники ополченцев. 
Однако Масхадов хорошо знал историю арабо-израильской войны.
Во время полуденного намаза, когда арабские летчики молились, на египетские аэродромы неожиданно налетали израильские самолеты и уничтожали их. Египетские летчики не смогли поднять в воздух ни один самолет. Таким образом, израильтянам удалось нейтрализовать почти весь летный состав авиации Египта. И поэтому Масхадов в действующих частях ополченцев установил строгий порядок, когда один солдат молится, двое должны стоять на боевом посту.
Этот порядок, установленный Масхадовым, вполне оправдал себя. Как только в тринадцать часов над Бамутом появились вертушки, зенитчики открыли огонь по ним. Когда вертушки начали стрелять ракетами, нанося большой урон, был задействован  УАЗ с лазерной пушкой. Одна за другой две вертушки взорвались в воздухе, создавая огромное облако огня, дыма и металлических частей. Остальные поспешили быстро уйти из опасной зоны. 
Генералу Шаманову не удалось провести отлично продуманную операцию с использованием элемента неожиданности.  «Как же узнали ополченцы о нашей разведке с использованием вертушек? Кто мог им подкинуть эту информацию? Неужели из штаба вертушек? Да не может быть! Они сами себя предать не могли. А вдруг за большие деньги информатор действует в вертолетных частях?» – недоумевал генерал Шаманов. Он вызвал к себе начальника армейской разведки Козлова.
– Слушай, полковник, как могли и от кого могли получить информацию командиры ополченцев о нашей разведывательной операции?
– Почему, командир, Вы так думаете? – спросил Козлов, как обычно делал он для логического рассмотрения.  Эту особенность подчиненного хорошо знал Шаманов.
– Во-первых, мы выбрали для операции пятницу – день общей молитвы мусульман в мечети. Во-вторых, время выбрали полуденной молитвы – тринадцать часов, чтобы застать противника врасплох. Но ополченцы оказались готовы встретить наши вертушки, как будто им кто-то сообщил об этом заранее.
– Почему Вы выбрали такую тактику?
– Эту тактику успешно использовал генерал Моше Даян во время арабо-израильской войны, и использовал очень успешно.
– Значит, Вы извлекли из арабо-израильской войны элемент нападения, выгодный для Вас.
– Правильно, полковник, дальше.
– Дальше, товарищ генерал, почему Вы не подумали о том, что командующий ополченцев Масхадов извлек урок из ошибок, допущенных арабами.
– Таким образом, полковник, ты считаешь, что не было никакого информатора у ополченцев в наших частях?
– По сегодняшней операции – нет. Масхадов тоже, вероятно, изучил, как и Вы, товарищ генерал, историю арабо-израильской войны. Намотал на ус ошибку, допущенную единоверцами, как Вы обратили внимание на победный тактический ход израильского генерала.
– Логически обоснованно, рассуждаешь.  Аналитическое заключение точное. Однако, полковник, когда начинаю сомневаться, я перепроверяю мои предположения, ибо сомнения спасают нас от ошибок.
– Я понимаю Вас, товарищ генерал. 
– Тогда, полковник, я поручил бы тебе лично заняться расследованием этого вопроса.
– Вы приказываете, чтобы я расследовал, нет ли в летной части информатора Масхадова.
– Да, полковник, надлежащим образом проверьте, кто информирует ополченцев о вылетах вертушек.

***
После посещения отрядов Атуева, обороняющих предпоследнюю линию оборонительных сооружений, Лечи Рыжий решил посетить Масхадова и высказать сомнения генерала Атуева насчет резервных отрядов, которых он держал на крайний случай. Лечи думал, что эти резервные отряды предназначены для обороны Бамута. 
«Если подозрения Атуева верны, возможно, Масхадов, сохранив основные силы армии ополченцев, собирается уйти в горы. Но Масхадов – командующий умный и хитрый. Он понимает: сегодня горы не способны спасти слабую армию, как во времена имама Шамиля. Противник мгновенно может доставить свой десант воздушному пути, и в любую точку. Для этого у противника есть силы и средства. По-моему, он хочет здесь разыграть на  свой тактический ход, наращивая силы своей ударной мощи, как спортсмены наращивают на ринге свою ударную силу.   
Атуева можно понять, весь наступательный удар частей Российской армии выдерживали его отряды. Но эти отряды поредели, поэтому ему хочется, чтобы быстрей ввели в бой свежие отряды», – размышлял Рыжий Лечи.   
В это время помощник постучал в дверь, зашел в кабинет, молча, положил письмо на стол и тихо ушёл,  прикрыв за собой дверь кабинета.
Увидев московский адрес, Лечи обрадовался:
«Это письмо от Залины», – подумал он и поспешил открыть конверт.
«Мой Рыжий принц, вот уже который раз начинаю писать письмо и останавливаюсь, слезы душат меня. 
Лечи, даже в Москве я не могу чувствовать себя спокойно, потому что ты  на войне...
Папа меня без труда устроил в Московский университет, на юридический факультет. Где-то там, позади, остались чужой, непонятный для меня быт, язык, ядовитые улыбки самодовольных каирских лиц, страх, каждодневная тревога.
Здесь, в Москве, мой принц, я, как в Грозном. Здесь слышу с детства знакомый русский язык, понятный мне как родной. Вижу добрые лица знакомых и совершенно незнакомых мне людей. Лечи, я здесь в своей среде, как рыба в воде. Но все эти приятные моменты в моей жизни мгновенно исчезают, когда я думаю о нашей малой Родине, Чечне, где свистят пули, взрываются мины. Мне становится страшно, когда я думаю о тебе, мой неповторимый человек, ведь ты находишься под дождем свинцовых пуль. 
Каждый день молюсь Аллаху, чтобы моя любовь кружилась над твоей головой, чтобы она всегда и везде своими крыльями прикрывала тебя от  пуль и ракет. Мой единственный друг, мой неповторимый приятель, прошу тебя, береги себя, помни обо мне ночью и днем. 
Лечи, родной мой человек, мой любимый, Галилео Галилей когда-то сказал: «Земля вращается вокруг солнца». А я говорю, весь этот мир для меня вращаются вокруг тебя. С твоим именем на устах ложусь спать, с твоим именем на устах встаю по утрам.
Лечи, ради Аллаха, не молчи, пиши. Твое письмо принесет мне радость и счастье. Если бы ты знал, какое это удовольствие – получать от тебя письма…   Я с ума схожу, когда нет от тебя вестей. Между нами стоит эта проклятая война. Она отнимает нашу радость и счастье. Пусть Аллах накажет того, кто принес на нашу землю войну.
Мой Рыжий принц,  если бы ты знал, как я завидую моим подругам, особенно Фатиме.  Воевать за свободу своей Родины и ее жителей. Прославить свое имя навечно. Да, я завидую Фатиме, но и горжусь. Она ведь – защитница обиженных и оскорбленных чеченцев. Я горько плачу по поводу безвременной гибели Амины. 
 Но наша семья не разделяет идеи независимости  чеченского народа. Отец  говорит мне: «Идеология такого характера загубит мой бизнес». 
Но в это тяжелое для Чечни время рядом со всеми чеченцами встала и моя любовь. Моя любовь   борется с тобой.  Ты – моя боль и радость. Береги себя».
«Прости, моя легкокрылая ласточка. Да, между мной и тобой стоит эта проклятая война. 
Моя черноокая, златоволосая русалка, одно чувство, что ты есть на этом свете, дает мне силы выжить в этом страшном огненном аду, называемом войной.  Когда я думаю о тебе, мне хочется бросить все и прилететь к тебе, чтобы утонуть в глубине твоих обворожительных больших черных глаз. Но когда вижу рядом моих ровесников с оружием в руках, истекающих кровью, идущих в атаку в полный рост,   мне становиться стыдно, что на миг я забыл о своей Родине. Прости же, легкокрылая ласточка моя, за то, что все мои мысли, силы и время  отнимает эта жестокая навязанная нам война…» 
 
***
  Телефонный гудок прервал абстрактные мысли Лечи и вернул его в действительный мир войны.
– Алло, Лечи? – звонил Атуев.
– Я слушаю, Али.
– Третья оборонительная линия почти разбита.  Все возведенные укрытия разрушены. Нам необходима передышка для отхода на четвертую линию оборонительного сооружения. Однако   штурмовые отряды из десантников и морских пехотинцев спешат выбить наши отряды. А Масхадов   не спешит ввести резервные отряды ополченцев. Мы ждем помощи «Летучих воинов». Выясни, пожалуйста, у командующего, какого черта он держит резервные отряды в бездействии. Чего он ждет? Не видит, что ли, позади ополченцев осталась последняя, четвертая оборонительная линия? После её падения  не нужны будут его резервы. 
– Передай Али, своим ребятам, чтобы мужественно держались, скоро отряды «Летучих воинов» появятся на линии наступления противника.   Обещаю сейчас же переговорить с командующим, выяснить насчет резервных отрядов.
Неожиданное появление Лечи в штабе ополченцев насторожило Масхадова. Увидев Лечи, он подумал: «Неужели отряды Атуева разбиты противником?»
Заметив тревожный взгляд командующего, Лечи поспешил сообщить, с каким вопросом он в штабе.
– Товарищ командующий, отряды генерала Атуева сильно обескровлена. Если не ввести резервные отряды, ополченцы Атуева не выдержат очередного наступления частей Российской армии.
– Я знаю, Лечи, отряды Атуева из последних сил отбивают их наступление. Знаю, что они вынуждены оставить третью оборонительную линию и укрепиться на четвертой линии, знаю, что поредели ряды ополченцев, обороняющих в данное время третью линию. Однако, Лечи, резервные отряды ополченцев не будут введены в данное время в действие. Время наступления резервных отрядов еще не наступило.
– Товарищ командующий, если разрушат и четвертую оборонительную линию и выбьют оттуда отряды Атуева, передовые части Российской армии в тот же час появятся в Бамуте.
– Пока четвертая оборонительная линия со своими опорными огневыми точками существует. Чтобы взять этот оборонительный рубеж, частям Российской армии придется повоевать не меньше месяца.
– А после этого что? – Лечи посмотрел в глаза Масхадова, ожидая честного ответа от командующего.
– Лечи, «после» еще не наступило. Когда  наступит, видно будет, что необходимо сделать.
– Товарищ командующий, мы должны знать обо всём заранее и подготовиться.
– Лечи, вы должны знать задачи, которые перед вами, генералами, поставило командование, и приложить все силы, чтобы решить эти задачи. В данное время вам всем необходимо, обороняясь, обескровливать наступающие воинские части. У резервных отрядов ополченцев другие цели. Командование перед ними ставит другие задачи.
– Почему же мы не знаем об этих задачах?
– Пока не наступила необходимость поставить всех командиров в известность.
– Товарищ командующий, я у Вас хотел узнать не как командир «Летучих воинов», а как председатель КГБ Чеченской Республики. Некоторые командиры думают, Вы собираетесь вместе с этими отрядами уходить в горы. 
– Напрасно так думают. Не те времена, чтобы отдельными отрядами отсиживаться в горах. Там нет возможности блокировать танковые колонны, как это мы делали на улицах Грозного. Там нет и подвальных помещений, чтобы можно было укрыться ополченцам.
– Тогда в чем же дело, товарищ командующий?
– Лечи, придет время, ты первым узнаешь, для чего командование держит резервные отряды ополченцев.
– Если я не ошибаюсь, Вы хотите  загнать в Бамут  основные силы частей Российской армии, а  потом ударить в тыл  Российской армии?
– Откуда эти сведения у тебя? – изменился в лице Масхадов. «А если и  командование Российской армии   догадалось? Неужели операцию, которую я   держу в строжайшем секрете, боясь произнести вслух, или же изложить на бумаге, узнал противник? Если о моих планах догадывается Лечи, почему бы не догадаться об этом Шаманову, имея в своем распоряжении отличную разведку? Не может же быть, чтобы Лечи читал мои мысли?» – подумал он,  услышав неожиданный вопрос.
– Товарищ командующий, наверно, Вы забыли, что я работаю в КГБ ЧР, имею неплохую разведку. Честно говоря, это просто догадки, – Лечи успокоил взволновавшего Масхадова. – Товарищ командующий, Вы не ответили на мой вопрос.
– Ты сам уже ответил на этот вопрос, Лечи.
– Значит, Вы не собираетесь отступать в горы?
– Даже наши родные горы не спасут нас от  авиации, если мы без конца будем отступать.
– Товарищ командующий, Вы думаете, операция в тылу противника пройдет успешно?
– Иначе, Лечи, я не разработал бы ее.
– Каковы составляющие успеха?
– Одна из составляющих успеха – это команда «Летучих воинов» – новый род войск ополченцев. 
Вторая – это неожиданность. Ты скажи мне, Лечи, как «уши и глаза» Чеченской Республики, как ты говоришь, что думают  российские генералы о нашей тактике держать готовыми резервные отряды и «Летучих воинов»?
– Они думают, что Вы собираетесь после падения Бамута с остатками войск уйти в горы. Так думают не только русские, но и генерал Атуев. 
– Это, Лечи, хорошо. Мы с вами должны подкрепить это мнение.  Пусть все так и думают.
– Но  российские генералы стремительно наращивают силы для прикрытия отходов в горы, если отрядам ополчения вздумается уйти.
– Это позволит нам использовать второе составляющее успеха задуманной операции. Такая  осторожность исходила не из-за того, что он не доверял Лечи, а наоборот в этой операции основная роль отводилась «Летучим воинам», которыми руководил Лечи. Масхадов хотел, чтобы операция была неожиданностью и для своих генералов.  Лечи, почувствовав желание Масхадова держать операцию в секрете, решил не задавать лишних вопросов. Он узнал главное: Масхадов не собирается с резервными отрядами уходить в горы. 
  Лечи вернулся от Масхадова и поднял в атаку «Летучих воинов».
 Части Российской армии столько не теряли при взятии Грозного, сколько потеряли за последние месяцы при взятии Бамут. Для генерала Шаманова, командующего наступающими частями Российской армии по направлению Бамут, генерал Атуев, командир ополченцев, был очень неудобным противником, так как при контактном бое   приходилось за каждый метр земли заплатить кровью и жизнью доблестных солдат.  После каждой атаки Шаманову приходилось заново собирать штурмовые отряды из свежих сил десантников и морской пехоты.   
Однажды Шаманов признался командующему Пуликовскому, когда тот сделал ему замечание, что среди штурмовых отрядов большие потери:
– Генерал, десантники, морские пехотинцы – это   непревзойденные воины в контактном бою. Что же случилось, генерал?
– Ничего необычного, товарищ командующий, мы воюем с достойным противником. Мы сами помогли родиться феномену чеченской войны – «Летучие воины», схожесть нашим штурмовым отрядам. Но они превзошли своих учителей.
– Генерал, это не ответ. Таким ответом перед руководством страны я не могу оправдаться. Слишком большие потери личного состава, а также техники. Но, Бог с ней, техникой. Благо, неучтенных единиц на этой войне немало. Как мне объяснить потерю боевых самолетов СУ-24, СУ-25? Министр обороны нам голову снесет.
– Товарищ командующий, не мы с Вами оставили в Бамуте ракетные комплексы.
– Ты думаешь, генерал, такой ответ понравится главнокомандующему?
– Товарищ командующий, мы не можем выиграть тяжелую войну без потерь личного состава и техники. Нам нужно победить, а победителей, как говорят, не судят. Бамут, товарищ командующий, – не Грозный. Вы сами хорошо знаете, какая укрепленная оборона находится здесь. Если мы возьмем Бамут, считайте, что чеченская война закончена.
– Генерал, сначала надо взять Бамут, а потом радоваться окончанию войны. 
– Товарищ командующий, дайте еще немного времени и разрешите использовать авиацию, ТОС и ракеты. И Вы увидите, в скором времени мы сокрушим защитников Бамута.
– И еще, генерал, следи за Масхадовым. Мы получили информацию, что он держит резервные отряды ополченцев, чтобы уйти в горы.
– Товарищ командующий, отход Масхадова в горы мы уже начали перекрывать. Он никуда из Бамута не уйдет. Здесь решается судьба чеченских сепаратистов, – Шаманов уверенно ответил командующему, но  засомневался: «Почему Масхадов держит резервные отряды и отступает, оставляя оборонительные линии одну за другой? Может, информация, которую мы имеем, ошибочная? Может, Масхадов вовсе не собирается отступать в горы? Возможно, это  его тактический ход: до последней оборонительной линии отступать, обескровливая своего противника, а потом перейти в контрнаступление, бросив свежие резервные силы против расслабившейся армии? Как бы там ни было, Бамут надо взять. Пока в Бамуте обороняются сепаратисты, война в Чечне не закончится. Не имеет значения, какой ценой, но взять надо.
Как  оправдаться перед памятью тех, кто остался на первых оборонительных линиях?  Если не возьмём Бамут, мне, как командиру, мне нет оправдания.
Если бы Масхадов отступил в горы, это было бы для наступающих частей армии лучшим вариантом. Там легче было бы завершить войну взятием  Масхадова. Вряд ли он собирается отступать в горы. На его месте я тоже не пытался бы уйти в горы. В горах легче разгромить армию ополченцев, используя военную авиацию и вертушки с ракетами. Но  почему он не бросает резервные отряды на третью оборонительную линию, чтобы остановить наступление?» 
Неспокойно было на душе у Шаманова, пока маячили в окрестностях Бамута резервные отряды ополченцев. Разведка доложила ему, что в лагерях усиленно тренируются резервные отряды.   
Шаманов вновь задумался: «Не собирается ли Масхадов завлечь наступающие части нашей армии в Бамут и организовать там ловушку? Это же ясно, что рано или поздно свежие резервные отряды будут введены в бой. Но когда? И где?»   
 А Масхадов, получив информацию от разведотряда, что  в спешке перебрасываются крупные силы частей Российской армии с танковыми соединениями и тяжелыми огнеметными системами для прикрытия отступления ополченцев в горы, обрадовался:
–   Это хорошо, что генерал Шаманов поверил подброшенной ложной информации. Такое положение облегчает осуществление задуманного мною прыжка в тыл его армии. Как я молился Аллаху, чтобы он поверил этой информации и не угадал  мой тактический ход. Аллах услышал мою молитву»,  – радовался Масхадов.

***
В это время обстановка в Грозном, подвергаемом  спецназом и ОМОНом ежедневным зачисткам, накалялась. Население, которое осталось в занятом федералами городе, возмущалось, стихийно бунтовало. Спецназовцы в последнее время  взрывали подвалы, забрасывая туда гранаты. Стариков, обнаружив на их плечах следы от подтяжек, обвиняли в пособничестве ополченцам и расстреливали их на месте без суда и следствия.  Были они автоматчиками или не были, доказательств не собирали. 
В такой обстановке члены комитета организации «Сова» собрались на очередное совещание.
– В последнее время спецназовцы жестоко издеваются над населением Грозного. Во время зачистки раздевают даже старух, проверяя на их плечах следы автоматных ремней. Стариков, обнаружив мозоли на указательном пальце правой руки или следы подтяжек на плечах, расстреливают, как пособников ополченцев. Раньше зачистки делали выборочно, а теперь подряд и везде. Ищут подпольщиков, членов организаций «Сова» и «Хасан». Население ждет от нас помощи, – сказала Зарема, выступая на заседании.
Выступила Сайха.
– Горожанам, подвергшимся зачисткам, некуда пойти жаловаться. Раз их подвергают такому позору под видом розыска подпольной организации «Сова», то мы, члены этой организации, обязаны защитить население, – сказала Салимат.
– Правильно ты говоришь, Салимат. «Лучшая оборона – это нападение». 
Власть в городе принадлежит Российской армии. Командиры заняты наступлением на Бамут. На недовольство населения генералам наплевать.
Армия ополченцев выбита из города. В городе только мы можем защитить население. Хватит нам прятаться от спецназа
– Правильно ты думаешь, Фатима.  Нам надо стать охотниками, а не жертвами, – сказала Сайха.
– Тогда в чем же дело? Давайте так и сделаем. Заставим Беляева защищаться, забыв о нападении на нас, – Салимат поддержала выступление Сайхи. 
–  На первом этапе я предлагаю нанести удар по спецназу. Убрать полковника Матросова, этого неистового кабана! А потом надо будет заняться Беляевым.
С предложением Заремы все девушки согласились. Комитет вынес решение, устранить Матросова:
– За смерть безвинных граждан Грозного, за  грабеж имущества граждан во время зачисток командиру спецназа, полковнику Матросову – смерть! – зачитала решение комитета Фатима.

***
На площади Минутка, среди разрушенных зданий стояло трехэтажное здание с уцелевшими двумя этажами. В этом здании расположились на левом крыле второго этажа ФСБ России, на правом крыле второго этажа – спецназ, а весь первый этаж занимал ОМОН. Здание охраняли усиленно. Снаружи здание охраняли солдаты-сверхсрочники Российской армии, а внутри – у каждой службы была своя спецохрана.
В последние дни, после того, как было принято решение на комитете организации «Сова» – убрать начальника спецназа в Чеченской Республике,  полковника Матросова, девушки тщательно изучали подходы к этому полуразрушенному зданию и время смены караула. Девушкам-разведчицам легко удавалось незаметно для охраны приближаться к объекту и следить за обитателями служебных помещений, используя уцелевшие подвалы высотных домов.
Через семь дней после обследования объекта девушки составили план действия. Разведка установила, что каждый день «Жигули» белого цвета с номерами ФСБ России ездит на базар, шофер покупает свежее молоко.
Фатима решила  использовать шофера и его машину, чтобы проникнуть внутрь здания через наружные ворота, охраняемые солдатами.
Кроме того, необходимо было заполучить схему внутренних помещений, а также расположение кабинета Матросова.
В один день утром Фатима с Заремой появились на рынке в форме омоновцев. Недалеко от молочного магазина они занялись «покупками». На этот базар, в основном, ходили офицеры, солдаты  Российской армии, работники спецназа, ОМОНа, поэтому на переодетых Фатиму и Зарему никто не обратил внимания.
 На базаре появился шофёр, хозяин «Жигули».   Фатима подошла к нему, взяла его под руку, приложив отвертку ему в бок, отвела в сторону. В это время подошла и Зарема, из-под карманного прореза она направила в бок водителя дуло пистолета.
– Кто вы такие? Что от меня хотите? – раздражённо спросил шофер.
– Ничего лишнего, только ответы на наши вопросы, – улыбнулась Фатима.
– А если я не могу ответить? 
– Как Вас зовут? – тихо спросила Фатима, улыбаясь, чтобы не испугать шофера.
– Саша, Александр.
– Александр, если хочешь жить, слушай меня внимательно. Ты должен нарисовать схему внутренних помещений того здания, где ты работаешь. Нас интересует расположение кабинета командира спецназа.
– Полковника Матросова Геннадия Васильевича? –обрадовался шофер, что подошедшим офицерам нужен не его шеф, а полковник спецназа.
– Да Александр, ты правильно понял. За эту работу вот тебе аванс, здесь тридцать тысяч рублей. Если хорошо выполнишь задание, еще столько же получишь.
– А если не выполню? – шофер попытался улыбнуться, но улыбка не получилась.
– Если откажешься, то  погибнешь в аварии, – сказала Фатима.
– Это в лучшем случае, а в худшем случае – получишь пулю в сердце, – добавила Зарема.
– Значит, у меня нет выбора? – помрачнел шофер.
– Как раз есть выбор, шестьдесят тысяч рублей в карман и отпуск домой.
– Схема расположения кабинета Матросова, находящегося на правом крыле здания, и больше ни о чем меня не просите?
– Пока больше и не просим, Александр, – сказала Зарема, улыбаясь.
Прохожий лейтенант отдал честь, увидев подполковника и капитана. Девушки ответили.
– Если не секрет, зачем каждый день покупаешь молоко? – спросила любопытная Зарема.
– Мой шеф каждый день утром употребляет кофе со свежим молоком, – сказал шофёр, а потом испугался: «Не сказал ли я лишнего? Зачем я сказал им, что для своего шефа покупаю молоко? А если отравят его? Дурак, надо было сказать, что беру для ребенка. Ребенка, безвинного, травить они не осмелились бы». 
– Ладно, Александр, когда тебя ждать? – спросила Фатима.
– Через два дня успею нарисовать.
– Не забудь точно и хорошо нарисовать. Можешь еще за хороший чертеж премиальные получить.
– Постараюсь, – сказал Александр.
Лейтенант, отдавший честь подполковнику и капитану, не спеша, выбирал яблоки недалеко от того места, где стояли «военные», беседующие с шофером. Он боковым зрением следил за шофером и его собеседниками. Шофер это заметил, и в лейтенанте узнал заместителя своего шефа, Чубрикова, но своих собеседников не предупредил.
«Лейтенант» заинтересовался собеседниками шофера ФСБ, но открытое наблюдение вести не решился. Шофер это хорошо заметил, как можно вежливее и быстро расстался со своими собеседниками и поспешил на работу.  За  ним последовал Чубриков и, не дав ему зайти в буфет и занести молоко, сразу вызвал его к себе в кабинет.
– Саша, кто это с тобой беседовал на рынке?
– Товарищ капитан, а Вы сами не видели? Вы же им честь отдавали. Я даже подумал, что они Ваши знакомые?
– Ты сразу узнал меня?
– Вы же за мной ехали. Мне кажется, Вы делаете это чуть ли не каждый день.
– Ты это давно заметил?
– С первых же дней.
– Мне ничего не говорил. И начальнику не жаловался.
– Я же – не дурак. Раз работаю с разведчиками, и самому надо быть похожим на них. Мой отец говорил: «С волками дружить, по-волчьи выть».
– Ты нас с волками не сравнивай.
– Нет, товарищ капитан, Вас я считаю разведчиком.
– Ладно, давай вернемся к твоим собеседникам. Ты мне не ответил, кто они? Ты знал их раньше?
– Раньше я с ними не встречался. Мне кажется, они – чеченцы. Во всяком случае, разговаривают с кавказским акцентом.
– Тебе они не показались подозрительными?
– Да, очень даже. 
– О чем вы говорили?
– Они попросили отвезти их в Старопромысловский район, но я не согласился. Я сказал, что меня ждет начальник, отвезти их, у меня нет свободного времени. Я посмотрел на Вас и заметил, что Вы тоже внимательно следите за ними.
– Это было заметно? Они это заметили?
– Я не знаю, они заметили или нет, но я заметил.
– Все-таки, Саша, мне кажется, они тебе знакомы.
– В первый раз видел их, ей Богу, товарищ капитан.
– Хорошо, пусть будет так, как ты говоришь. Но что они от тебя требовали?
– Я же сказал: просили отвезти в   Старопромысловский район.
– Слушай, Саша, ты меня не проведешь. Я разведчик, замечаю все. Я заметил, ты от них что-то получил.
– Товарищ капитан, что я мог от них получить?
– Быстро сними пиджак и брюки, положи их на стул.
– Но зачем Вы так, товарищ капитан? – Александр неохотно  снял пиджак и брюки, положил их на стул.
– Теперь отойди, – Чубриков нажал на кнопку. Зашла секретарша.
– Пусть зайдет ко мне следователь Мазаев.
Через минуту зашёл следователь.
– Здравствуйте, товарищ капитан, Вы вызывали меня?
– Да, Мазаев. Проверьте карманы пиджака и брюк.
Из внутреннего кармана пиджака Мазаев вытащил пачку денег.
– Это твои деньги, Александр? – спросил Чубриков.
– Нет, не мои. Вы подложили их только что.
– Лейтенант Мазаев, ты же вытащил их из внутреннего кармана пиджака.
– Да, товарищ капитан. Эти деньги лежали во внутреннем кармане этого пиджака, – сказал следователь, держа кончиками пальцев поношенный пиджак темно-синего цвета.
– Александр, это пиджак твой?
– Да, пиджак мой, но деньги не мои.
– Как могли оказаться чужие деньги в кармане твоего пиджака?
– Вы их подсунули, товарищ капитан.
– Откуда у меня столько денег и зачем подкладывать их тебе?
– Это только Вам одному известно, товарищ капитан. Вы хотите, наверно, чтобы я не работал здесь.
– Наоборот, Александр, я хочу, чтобы ты чистосердечно рассказал, за что тебе заплатили деньги эти «господа офицеры»?
– Каких офицеров имеете вы в виду, я не понимаю.
– Те двое, которые с тобой долго разговаривали на рынке и дали тебе эти деньги.
– Я же Вам сказал, никто мне не давал денег. Когда я снял пиджак, Вы подсунули эти деньги в карман.
– Александр, я хотел тебе помочь. Теперь пеняй на себя. Товарищ следователь, его надо допросить.
В это время зашел Беляев, удивленно посмотрел на раздетого Александра.
– Что здесь происходит? Почему Сашу раздели?
– Мы решили обыскать его? – сказал Чубриков.
– Ну что нашли?
– В кармане пиджака обнаружили тридцать тысяч рублей, происхождение которых он не может объяснить.
– Они сами подложили их мне, – сказал шофер и просящим взглядом посмотрел на своего шефа.
– Он не скажет. Я его послал на особое задание.
– Извините, товарищ полковник, я же не знал об этом. 
– Одевайся и пошли, Саша, – Беляев вышел из кабинета капитана Чубрикова и направился в свой кабинет.
За ним, одевшись, вышел и Александр, не забыв прихватить деньги.
– Ну-ка рассказывай, что ты натворил на рынке и откуда у тебя тридцать тысяч рублей? – строго посмотрел Беляев на своего шофера.
– На рынке ко мне подошли два офицера. Красивый молодой полковник высокого роста и старший лейтенант. Предложили составить схему кабинетов, где расположены спецназовцы. В основном, просили схему расположения кабинета Матросова.
– И ты согласился? – лицо у Беляева побледнело. 
Это сразу заметил Александр.
– Вначале я не согласился. Когда лейтенант направил на меня пистолет из куртки и предложил: «Выбирай: или пулю в сердце или схему за тридцать тысяч рублей авансом», я выбрал тридцать тысяч рублей и согласился составить схему. Когда они отпустили меня, я направился к Вам доложить о случившемся, и как мне вести себя в этой ситуации.  Но во дворе меня догнал капитан, не дал даже зайти в буфет, чтобы отдать тете Маше молоко, сразу повел меня в свой кабинет.
– Ладно, что они хотели от тебя, кроме этой схемы? Схему другого здания они не потребовали?
– Их интересовало правое крыло этого здания и местонахождение кабинета полковника.
– И когда же ты должен отдать схему и где?
– Я пообещал им принести схему через день. Мне нужно было время, чтобы переговорить с Вами.
– Хорошо, сделаешь так, как они велели. Во сколько ты должен с ними встретиться?
– Послезавтра, когда поеду за молоком на рынок.
– Они там будут ждать тебя?
– На том же месте, где встретились сегодня.
– После обеда переоденешься в женское платье и подойдешь ко мне. Мы с тобой поедем на то место изучить местность. Надеюсь, где они организовали встречу, народа много не собирается?
– Наоборот, где они организовали встречу, людей бывает много. Там расположены фруктовые ряды.
– Ладно, на месте посмотрим, а пока иди завтракать, успокойся и отдыхай.
– С этими деньгами что делать?
– Давай их сюда в сейф положим, как вещественное доказательство, – Беляев взял лист бумаги написал на нём большими буквами: «Операция «№ 1». Завернув деньги в этот лист бумаги, положил в сейф.
Александр, благодарный своему спасителю, был готов участвовать в операции, только что разработанной его шефом: «Понимаю, насколько опасна эта операция, но у меня другого выхода нет».   
Придуманный им же самим спасательный круг,   опытный сыщик-разведчик Беляев решил использовать с умом. Он догадался, что подпольщики разрабатывают план уничтожения командира спецназа, поэтому им понадобилась схема кабинета  Матросова: «Воспользовавшись шофером, нужно поймать заказчиков схемы. Александр находится под круглосуточным наблюдением заказчиков. Вероятно, и здание тоже. Возможно, на Александра, переодетого в женское платье,  заказчики не обратят внимания». 
Как только Александр, переодевшись, сел за руль своей машины, Фатима получила сообщение: «Наш объект, переодевшись, сел за руль и выехал с другим работником, также одетым в женское платье. Они направились в сторону рынка».
– Зарема, наш посредник работает на два фронта.
– Какой еще посредник?
– Тот, с которым мы договаривались, и обещал принести нам схему расположения кабинета полковника спецназа.
– Почему на два фронта?
– Договорившись с нами, он взял деньги, а теперь с работниками ФСБ готовит нам ловушку. Они выехали изучить местность, где состоится передача схемы.
– Я это знала. Я не хотела тебя отговаривать, но он мне показался очень скользким.
– Зарема, определи участки, где могут безопасно расположиться наши бойцы для встречи с агентом ФСБ.
– Хорошо, Фатима. Прикрытие организует моя группа, а на встречу с агентом ФСБ пойду я одна.
– Встречу организовала я. И я должна идти на встречу, Зарема.
– Фатима, ты – руководитель организации. Ты не имеешь права рисковать целой организацией. Навстречу пойду я, и без сопровождения. Прикрывать меня будут мои девчата, и прошу тебя, не спорь.
– Ладно. Тогда мы должны организовать прикрытие так, чтобы ни один участник ловушки не остался в живых.
– С этим я согласна. В первую очередь надо уничтожить этого труса, которого ты называешь «посредником». Полковник, наверно, уже знает о нашем плане, и будет наготове.
– Как бы, Зарема, он ни подготовился, решение комитета не отменяется. Пока остается хоть один член организации «Сова» в живых, он обязан исполнить решение комитета. Нам надо заранее подготовиться к встрече с агентами ФСБ. 
К вечеру, когда рынок должен был закрыться, к директору рынка подошли две «пожилые женщины».   Попросили ключи от ворот рынка и предупредили охрану, чтобы не делали лишние движения.
Фатима и Зарема решили опередить и обезопасить точки для расположения бойцов прикрытия. Ночью под прикрытием темноты они перетащили на рынок гранатометы, минометы. Девушки организовали надежное прикрытие и на первых этажах служебных помещений рынка, откуда  был свободный отход.
– Фатима, я тебя очень прошу, подруга, не участвуй, пожалуйста, в этой встрече. Почему-то  эта встреча очень беспокоит меня: я сильно волнуюсь. Если что-нибудь со мной случится, я хочу, чтобы ты видела это. Для меня важна твоя оценка, моя мужественная подруга.   
– Ты что? Собираешься на последнее задание? – Фатима изменилась в лице.
– Не знаю, подруга, у меня какое-то предчувствие. Или со мной, или с девушками может что-то случиться. Поэтому ты должна быть свидетелем.   Поэтому я прошу тебя, не участвовать в операции. Операция будет для обеих сторон тяжелой, так как обе стороны заранее к ней готовятся. Обе стороны заранее планируют успешно провести её. Успех операции зависит от удачи участников. Никто из нас пока заранее не знает, на чьей стороне будет  эта удача. Кому она улыбнется, подаст руку, а к кому повернется спиной.
 Поэтому ради Аллаха, дай мне слово, что ты не будешь участвовать в операции. Только в таком случае я спокойно смогу провести операцию. 
– Зарема, сестра моя, давай отложим безнадежную операцию. Не пойдем на встречу с этим посредником?
– Нет, Фатима, не идти нельзя. Мы не впервые проводим опасную операцию. Может быть, мы   лучше подготовимся к этой операции, чем агенты ФСБ?  Мы же свой город знаем лучше, чем они. К тому же каждый человек в этом городе, каждый камень, каждое дерево, каждая уличная собака нам будут помогать. Помоги и ты разработать план действий. Только ты дай мне самой провести эту операцию. 
Зарема по-настоящему, как сестру, любила Фатиму. Восхищалась ее красотой, ее смелостью.  Поэтому оно старалась уберечь  подругу. 
Фатима согласилась, но решила прикрывать девушек, не оставлять их одних в сражении с хорошо вооруженным многочисленным спецназом.
 Зарема сняла легкий кожаный пиджак черного цвета, такого же цвета вельветовые брюки, обтягивающие широкие бедра и покатистые девичьи ягодицы.
– Какая красивая фигура у тебя, подруга. Узкие  плечи, белая шея, как у лебедя, блестящие, как шелк,  черные волосы, широкий таз с круглыми бедрами, высокий рост, длинные ноги. Если в таком виде увидят тебя, то от женихов отбоя не будет, подруга, – Хадижат восхищалась фигурой Заремы. И про себя подумала: «Ей бы выйти замуж, рожать здоровых красивых детей, а не воевать».
Зарема молча надела бронежилет, поверх него надела форму капитана спецназа.
– Ты не обижайся, подруга, ты природой рождена не воевать, а рожать красивых детей, как ты сама, стать матерью, – Хадижат всё же вслух высказала свои мысли.
– Чтобы рожать детей, подруга, надо иметь мирное небо над нашей Родиной.  А у нас, у чеченок, сегодня его нет. Ты же видишь, Хадижат, что чеченки с детьми стали беженцами. Они скитаются в соседних республиках, не имея ни кола, ни двора, как говорят русские.
Наш народ кочует по чужим городам и поселкам в статусе беженцев, не имея права на постоянное место жительства. Их родные дома разрушены, города превращены в руины, целые селения стерты с лица земли. Чеченцы, как чужестранцы, ютятся в  тесных палатках, где летом жарко, а зимой холодно. Они располагаются на окраинах городов соседних республик.
– Да, ты права, подруга, у нас отнято право жить в собственном доме, расти детей в родных городах. Наши дома сожжены, школы разрушены, мужья, женихи, братья убиты. У нас не остается другого выбора, кроме как воевать.
– Раз так, Хадижат, надевай,  бронежилет.
– Мне с укрытия стрелять, прикрывать тебя. Это ты идешь, подруга, в открытый бой. Лицом к лицу с агентом ФСБ, окруженным спецназом...
Как мне хочется, чтобы ты отказалась от этой встречи. Ты же знаешь, что ФСБ разрабатывает план перехвата, подготавливает засаду...

***
Время «свидания» быстро приближалось. Когда девушки занялись подготовкой оружия и одежды, Зарема осталась одна и вспоминала теплый весенний день.
В Грозном деревья надели зеленый наряд. В скверах, на клумбах, распустились бутончики алых, желтых, белых роз. Зазеленели городские газоны, и в душе Заремы – нареченной невесты Муслима – бурно клокотал праздничный весенний порыв и  душещипательное желание увидеть Муслима. В то время она еще не чувствовала, что в городе идет война, что по всем улицам родного города с боями передвигаются Российские солдаты. Она была влюблена, ее любимый жил по соседству, в одном с ней квартале. Он, как и другие ребята, его ровесники, пошел в армию. Даже тогда, когда на центральных улицах Грозного две армии воевали друг против друга, а их улицы Садовой война еще не дошла, в душе Заремы гулял весенний порыв первой  любви: «Мой жених героически защищает центральные  улицы города и жителей этих улиц. Этих защитников в народе  называют ополченцами, доблестной молодежью Чечни. Хорошо, что в числе этой доблестной молодежи есть и мой храбрый жених…»
В этот незабываемый день она решила встретиться с Муслимом, увидеть его хотя бы одним глазком.  Она собралась ехать в центр города, но мама ее вернула со слезами на глазах: 
– Зарема, не ходи никуда: Муслима убили… 
– Как это, убили Муслима?! 
– Родная моя, бедная доченька моя, крепись!
– Мама, этого не может быть! Нет! – закричала она душераздирающим голосом.   
 – Доченька моя, пожалуйста, не плачь, будь мужественнее. Ох, судьба, судьба, что же ты с моей дочкой сделала?

***
«Муслима, моего красавца, моего храбреца нет. Теперь моя очередь воевать. Какая я тогда была дура: радовалась, что Муслим сражается, что он защищает родной город. Никак не могла понять, что война может убить его. Убить нашу любовь. Судьба обернулось против меня, резко изменив мои грезы. Война отняла у меня любимого парня, и я осталась на этой большой земле одинокой, дополняя ряды невест в черном», – вздохнула Зарема.   
Она предложила всем девушкам группы прикрытия надеть бронежилеты. Те не стали возражать. Сверху бронежилеты они надели кожаные  пиджаки черного цвета, такого же цвета вельветовые брюки. На головы надели черные шлемы с оптическими очками.
Девушки, обнимая друг друга, попрощались, приговаривая: «Может быть, встретимся на том свете. А если Аллах даст, может быть, и на этом свете».   
На рассвете они заняли свои места в укрытии
Зарема подождала до половины восьмого и  пошла навстречу «посреднику»: «Если Александр хочет на два фронта воевать, что же он желает узнать в обмен на схему расположения кабинета? Захочет ли он что-то в обмен? А может, он сразу за собой приведет хвост? Всякое может быть. Надо быть ко всему готовой», – думала Зарема, и подошла на пять минут раньше намеченного времени. Боковым зрением заметила: в рядах, где старушки торговали яблоками, появились два мужика.
Заметив их, по телу Заремы пробежали мурашки. Она по скрытому микрофону передала: «За фруктовым рядом появились новые «продавцы» и ощупала в одном кармане брюк пистолет, а в другом – гранату.
Ровно в восемь, как договорились, появился «посредник». Посмотрел на Зарему и спросил:
– Встреча сегодня не состоится?
– Почему ты так думаешь? – спросила Зарема.
– Потому, что не вижу полковника?
– Полковник уполномочил прийти меня. Ты принес схему?
– Да, принес, я думал отдать её полковнику. Он мне обещал тридцать тысяч рублей.
– Ты сначала схему гони, а о деньгах потом, – сказала Зарема, боковым зрением следя за «торгашами» в фруктовом ряду. Они встали и оба с разных сторон направились к ней. Когда двое «торгашей» приблизились, один спереди, другой справа, Зарема выхватила пистолет и на одном дыхании уложила обоих. Эхо выстрела еще не утихло, и дым над головой Заремы не успел рассеяться, как из-под земли появились спецназовцы. Большим, длинным прыжком Зарема заняла оборонительную позицию за мешками, наполненными яблоками.
– Уходите все! – крикнуть она неестественным голосом. Все торговцы, бросив свой товар, разбежались в разные стороны.
Бойцы спецназа решили окружить Зарему.
– Бросай оружие и сдавайся! – крикнул один из спецназовцев.
Это послужило сигналом для группы прикрытия, они тут же открыли огонь по спецназу. Бойцы спецназа, раненые и убитые, легли на землю, а уцелевшие стали беспорядочно стрелять из стрелкового оружия в разные стороны. Девушки из группы прикрытия, пользуясь тем, что из своих укрытий хорошо видны были бойцы спецназа, попадали в них метко. Но бойцам спецназа приходилось быстро сориентироваться по звуку и  засекать, откуда ведётся стрельба. Они, ведя стрельбу  по разрушенным домам, близко расположенным к рынку, срочно вызвали дополнительный отряд ОМОНа.
Девушки из группы прикрытия открыли огонь по отряду ОМОНа, подошедшему к рынку. По рации Сайха все время вызывала Зарему и предлагала отойти, однако у Заремы не было выхода. Вокруг нее замыкался круг спецназа и постепенно сжимался. Зареме оставалось только отстреливаться и отходить назад.
Командир отряда спецназа связался с полковником Матросовым.
– Товарищ полковник, на рынке наш отряд попал под минометный и гранатометный огонь. Огонь так плотно ведется из разрушенных домов недалеко от рынка, что голову поднять невозможно.
– Что вы предлагаете, капитан?
– Нельзя ли вызвать артиллерийский огонь по разрушенным домам, что недалеко от рынка?
– Капитан, держитесь! Сейчас же попрошу  артиллеристов «распахать» развалины вокруг рынка, – сказал Матросов.
Через пять минут начали свистеть артиллерийские снаряды.
Сайха через подвальные помещения увела из зоны обстрела свою группу. Она поняла, операция была бессмысленной, и закончилась потерей группы Заремы. 
«Необходимо забрать тело Заремы. Нельзя допустить, чтоб над ней надругались спецназовцы. Но как туда проникнуть?» – спрашивала сама себя Сайха.
Она решила переодеться в форму спецназа. Смешавшись с их бойцами, занятыми эвакуацией раненых в госпиталь, забрать тело Заремы.
Спецназовцы стремительно бегали между лавками рынка, забирая на носилках раненых. Перед глазами легкораненого капитана  Чубрикова двое понесли капитана спецназа.
– Еще один капитан тяжело ранен! – воскликнул Баранов и прошел по рядам, где отстреливалась подпольщица – член организации «Сова». Там он увидел двух убитых в гражданской форме.
– Сволочи, переоделись в мужскую форму. Ребята, заберите тела этих  девушек!
– Подождите, сначала я осмотрю их! – крикнул Чубриков, раненый в правую ногу. – Это же «наши агенты». Надо найти и того, кто встречался с  ними.
– Наш шофер. Сейчас поищем его. Вот он.
– Александр! – крикнул Чубриков, но Александр не ответил.
– Он уже мертв. Это он встретился с капитаном.
– Стоп! Капитаном, говоришь. Сколько капитанов   было здесь?
– Только Вы один.
– Точно?
– Кроме Вас капитанов здесь не было.
– Был. Его на носилках увезли в госпиталь. Я сам видел раненого в форме капитана. Быстрее в госпиталь, пока  «капитан» оттуда не исчез! 
 Отовсюду были слышны взрывы снарядов и стрельба. Ни легкораненый Чубриков, ни  руководитель группы спецназа Баранов, занятые поисками второго «капитана в форме спецназа», в котором подозревали переодетого бойца подпольной организации, не замечали ничего.
Когда солнце закатилось и над разрушенным городом Грозным опустились вечерние сумерки, когда свежий ветерок разогнал дневную жару, который дул с небольших холмов, очнулась тяжелораненая, потерявшая много крови Зарема. Очнувшись, она со страхом посмотрела вокруг, думала, что она в плену спецназа. Но, увидев вокруг себя лица подруг, улыбнулась:
– Как хорошо, что я среди вас. Как вы сумели вытащить меня из этого огненного ада?
– Это Сайха с Асей, переодевшись в форму санитаров, смешавшись с эвакуаторами раненых спецназовцев, успели закинуть тебя в санитарную машину. А по дороге, под дулом автоматов заставили шофера остановиться, и сняли тебя.
 – Сайха, спасибо, подруга, тебе, я в долгу у тебя, – Зарема поблагодарила подругу еле слышно.
Кровь, льющаяся из горла, прервала её дыхание. – Девушки, не говорите маме, как мне плохо. Скажите ей, я ушла на работу санитаркой в госпиталь в Ханкалу, – еле выговорила Зарема, и, обессиленная от потери крови, закрыла глаза. Подруги её горько заплакала.

***
– На рынке потеряли четырех убитыми, и две девушки ранены. Тело двух убитых девушек (Заремы и Зайнаб), а также фрагменты тела Патимат, Узлипат мы успели вынести из зоны боя, – доложила Сайха и залилась слезами.
– Ну что ты плачешь, Сайха?
– Как не плакать, когда потеряла такую подругу, как Зарема, когда погибли Зайнаб, Узлипат и Патимат. Жалко девушек. 
– Сайха, мы добровольно пошли на эту войну. Мы знали, что будут жертвы. Знали, что придется погибнуть. Сами приняли решение служить Родине и  отомстить тем, кто ради денег приехал воевать в  Чечню. 
– Я понимаю, Фатима, все это, но не плакать не могу. Обидно и горько за смерть подруг. 
– Ну что ты, Сайха, разве я не понимаю, как тяжело терять подруг.  Мне тоже их жалко. 
В связи с последними событиями в городе Грозном Пуликовский сообщил министру обороны Грачеву:
– В городе Грозном появились подпольные организации сопротивления: молодежная подпольная организация «Сова» и подпольная организация пенсионеров «Хасан», созданная бывшими ворами в законе. Эти организации подстрекают населения города к неповиновению и бунту. На всех улицах развешивают листовки, призывающие к восстанию против наших вооруженных сил, находящихся в Чечне. На днях им удалось поднять против спецназа и ОМОНа значительную часть горожан, при помощи которых разбили отряд спецназа и батальон ОМОНа. Эти выступления подпольной организации и горожан закончились гибелью руководителей ФСБ в Чечне и ОМОНа. Такие неожиданные выступления в городе Грозном подпольных организаций «Сова» и «Хасан» отвлекают значительные военные силы и технику и мешают наступающим нашим частям на Бамут. Последнее события в Грозном показали, что работники ФСБ в Чечне не справляются с задачами, поставленными перед ним командованием.

***
Через три дня после этого сообщения о событиях в Грозном появился генерал ФСБ, Герой России Разгромов Игорь Николаевич. Он организовал в свое время дворцовый переворот в Афганистане. За что и получил Звезду Героя Советского Союза и чин генерала. Его группа раскрыла в Кабуле подпольную организацию Талибан и ликвидировала ее. Тридцатипятилетний генерал, дважды раненый в Афганистане, высокорослый красавец, физически хорошо подготовленный, имевший черный пояс по карате, как только появился в Грозном в качестве руководителя оперативной группы ФСБ в Чеченской Республике, первым долгом повысил вознаграждение за информацию о местонахождении Фатимы до трех миллионов рублей. Потом объявил секретный набор агентов ФСБ из местного населения с большим окладом – тридцать тысяч рублей в месяц, плюс еще премиальные за успешно проведенную операцию.
Игорь Николаевич ждал с большой надеждой, что отбоя не будет от желающих получить три миллиона. Прошла неделя после объявления, но никто не появился с такой информацией, даже письменной анонимной информации о местонахождении Фатимы не поступило. Как будто все наложили на эту тему  табу.
Вначале генерал думал, что местные жители будут толпой идти, чтобы работать агентами в ФСБ. И здесь ожидания генерала не оправдались, желающих в этом безработном городе работать агентами ФСБ оказалось только трое.   
Разгромов, уставший от недельных ожиданий, пригласил к себе Чубрикова.
– Капитан, Вы почти полгода служите в Чечне и воюете с чеченскими повстанцами?
– Да, Вы правильно подметили, товарищ генерал, здесь я служу около полугода.
– Чем объясните тот факт, что около недели после такого выгодного для любого чеченца предложения нет никакой информации?
– Очевидно, генерал, у этих людей есть нечто более ценное, чем эти три миллиона.
– Что же это такое ценное, капитан?
– По всей вероятности, национальная честь, товарищ генерал, национальная солидарность.
– Капитан, не хуже Вас знаю цену этой национальной чести и солидарности.  Их я видел за время моей службы в Афганистане. Там тоже и родственные связи, и моральные атрибуты с потрохами продавались. За валюту там можно было купить любую информацию, любую должность. 
– А здесь, товарищ генерал, Кавказ.
– А что, кавказцам деньги не нужны?
– Почему, деньги всем нужны, но ценнее, чем деньги, мне кажется, для кавказца менталитет   неподкупного воина-защитника.  Здесь с нами воюет  не армия, не отдельные отряды патриотов, а целая неделимая нация. Здесь не в моде предательство, измена.
– Капитан, не только в Чечне, везде до поры до времени и предательство, и измена считаются  скверными качествами. Но когда приходит время, нужда, страх, жадность оказываются сильнее, чем честь и мужество.   
– Тогда, товарищ генерал, очевидно, такое время в Грозном еще не наступило. Придется нам еще подождать.
– Капитан, лимит ожидания закончился. Больше ждать нельзя. Нам самим необходимо создать такое время для горожан Грозного. Как создать, и когда создать, нам с Вами уже время. 
– Для этого, товарищ генерал, агентов вербовать надо из чеченской национальности. Чеченцы ни за какие деньги не соглашаются с нами сотрудничать.   
– Но предложить надо, капитан, такую цену, на какую согласятся. Без внедрения агентов вряд ли нам удастся разгромить организации «Сова» и «Хасан».
– Да, Вы правы, народ их поддерживает, считая своими героями. Члены этих организаций легко растворяются в людской толпе. И толпа с большим удовольствием старается помочь им. Остается один выход – это внедрить агентов из Москвы и  Центральной России. Искать их нужно в среде чеченской национальности, проживающих там. Иначе любого агента, не знающего чеченский язык, они легко могут разоблачить.
– Это идея вербовки агентов мне нравится.
– Я позвоню нашим работникам, попрошу подыскать таких девчонок. А Вы со спецназом   продолжайте развешивать объявления о трехмиллионном вознаграждении за информацию о местонахождении Фатимы. 
– Мы-то их развешиваем, а население вслед за нами снимает эти объявления.
– Почему бы таких пособников не забрать в комендатуру?
– Их еще увидеть и поймать надо.
– Надо следить и ловить. Ладно, эту работу поручим ОМОНу. Кроме того, капитан, во всех многолюдных местах: на рынке, вокзале, автобусных остановках, организуйте из наших агентов дежурство по сбору информации об этих организациях, и докладывайте лично мне.

***
События, которые произошли на колхозном рынке  в Грозном, вызвало среди населения реакцию неповиновения. Население, которое осталось в городе, поняло, что всесильный спецназ со своими зачистками, ОМОН – еще не хозяева в городе.   
А девушки из организации «Сова», потеряв своих подруг, горевали, как никогда раньше и решили ночью при свете свеч похоронить их. Ребята из организации «Хасан» пришли организовать похоронный процесс.
Свежевырытые могилы, безымянные надгробные плиты, слезы девушек, чтение сур из Корана – всё это создавало загадочную картину в таинственной темноте. 
 –  Подруги мои, спите спокойно в родной земле, за которую вы отдали свою молодую жизнь. Кто бы что бы ни говорил, вы останетесь в памяти честных людей борцами за социальное равенство, за справедливость на земле, борцами за сохранение в чистоте нравственных и духовных убеждений.
Из СМИ, отечественной литературы, из уроков, которых нам давали наши любимые учителя,  мы знали, что при социализме  «Человек человеку является другом, братом, самой большой ценностью на земле», а при капитализме «Человек человеку является врагом». Вы мечтали о том, чтобы в нашей маленькой республике сохранилось и социальное равенство, и  справедливость, и чистота нравственных и духовных взглядов.  Вами руководила не только боль из-за потери самых близких вам людей в этой навязанной нам коммерческой войне. Вы очень хотели жить в обновленной республике, где не было бы столь полярной очевидной несправедливости в распределении материальных благ. Вы очень хотели жить в обновленной республике, где бы человек человеку является другом, братом и самой большой ценностью на земле. Но надвинувшиеся на нашу страну нравы капиталистического мира  породили ненависть между братскими большими и малыми народами, посеяли сумятицу в душах честных людей, изменили идеалы, перед которыми преклонялись молодые люди, поменяли у них взгляды на духовные или материальные ценности. Но вас, мои подруги,  уже никто и ничто не изменит. Вы останетесь в памяти земляков вечно юными и красивыми, духовно богатыми и непреклонными борцами за справедливость. Спите спокойно в родной земле, мои покойные единомышленницы… – сквозь завесу слез проговорила Фатима, покидая свежие могилы подруг, ушедших безвременно.
– Фатима, почему на плите не написали их имена? –   спросила Сайха, вытирая слезы,
– Чтобы наши враги не смогли надругаться над могилами наших боевых подруг. Они не должны знать, кто погиб, и кто остался в живых из девушек организации «Сова». 

***
О событиях в Грозном Масхадов получил информацию от Лечи в тот же час. Он любил, чтобы ему докладывали точные данные о потерях не только в повстанческой армии, но и потерях противника. Он их сопоставлял и делал выводы об эффективности операции. 
– Сколько бойцов потеряла организация «Сова»? – спросил он у Махмудова.
– По данным нашей разведки, они потеряли четырех бойцов убитыми.
«Они могли жить и радоваться жизни, если бы не эта проклятая война… 
Сколько молодых людей погибло на этой необъявленной, но целенаправленной войне… И не только с нашей стороны… 
Им бы всем вместе, как раньше, развивать производство нашей огромной, единой когда-то и разделённой теперь на мелкие части Родины. Им бы поднимать экономику, создавать семьи, растить детей…
Политические ошибки, недальновидность руководителей доводят людей до безумия,  порождая в одних людях алчность, цинизм, корыстолюбие, бездуховность,  безнравственность, а в других – желание отстоять нравственные ценности…
Сколько молодых энергичных предприимчивых людей погибло во времена перестройки в разборках и при переделе средств производства и материальных ценностей на территории бывшего Советского Союза… Всех их не счесть и не восполнить те или иные потери, которых могло не быть, если бы у руля руководства стояли мудрые, нравственно чистые политики…   
   А теперь Чечня борется и сопротивляется, не желая подчиниться веяниям перестроечной политики. Да и сами федералы чувствуют себя неуютно, чувствуя тяжесть политических ошибок руководства России. Вот  почему мы боремся за свободу нашей республики и духовно поддерживаем бойцов подпольной организации молодежи. Своей борьбой наши юные героини поднимают патриотический дух народа. Они оказывают неоценимые услуги нашему сопротивлению.
– Товарищ командующий, с Вашего разрешения, Комитет государственной безопасности Чеченской Республики будет ходатайствовать перед президентом о награждении  погибших девушек званием национального Героя Чеченской Республики Ичкерия, – нарушил молчание Лечи.
– Хорошо, Лечи. От тебя требуется осмотр боеготовность спецподразделения армии ополченцев – «Летучих воинов».   
Проверка боеспособности отрядов ополчения, которых Масхадов держал в учебных лагерях в окрестностях Бамута, оказалась для многих командиров неожиданной. И все же отряды смогли показать себя с лучшей стороны. 
Сначала командующий и Лечи побывали в тренировочном лагере «Летучих воинов». Боевой подготовкой этих отрядов, показательными боями ребят, их выправкой и экипировкой Масхадов восхищался.
– Нам надо и раньше укомплектовать отряды, чтобы армии ополченцев на пятьдесят процентов состояла из таких воинов. Тогда нас никакие морские пехотинцы и десантники не смогли бы выбить из Грозного. Жаль, многих юношей и девушек Чечня потеряла в Грозном. Необученные военному делу они не могли оказать должного сопротивления, – сожалел командующий.
Когда осматривали резервные отряды ополченцев, Масхадов больше всего радовался отряду ракетчиков. Ведь ребята самостоятельно собрали ракеты из заброшенных шахт и установили их на самокаты.
– Молодцы, ребята, за смекалку и находчивость объявляю благодарность! – воскликнул командующий.
– Служим Чечне! – воскликнули бойцы.
– Срочно надо через ваших агентов найти поставщика ПЗРК. Самое уязвимое место у нас – отсутствие противовоздушных средств, – обратился командующий к Лечи.
– Этим добром военные склады федералов полны, пошлем поставщиков.
Группа бизнесменов обратилась с предложением помочь.
– Если удастся, Лечи, с их помощью организуй  снабжение ополченцев оружием противовоздушной обороны, для нас лучше всего ПЗРК, это было бы хорошо.
– Попробуем, товарищ командующий, через наши каналы в Москве, – пообещал Лечи Рыжий. 

***
Настроение Масхадова сильно испортили показательные выступления резервного отряда из президентской гвардии.
Командир этого отряда лейтенант Магомед Аджиев решил продемонстрировать перед ополченцами свою ненависть к «федералам». Он вывел на площадь пленного русского солдата. Сделав подсечку ногой, уложил его перед собой на землю, и решил заставить его кричать: «Аллах акбар!» Но солдат молчал. Тогда Аджиев вытащил кинжал, занес его над головой пленника, чтобы воткнуть ему в горло.
Лицо Масхадова при этом побледнело, как лист бумаги, мышцы лица напряженно сократились, верхнее веко левого глаза начало дергаться. Он, бывший офицер СА, который любил всех своих солдат, возмутился, как море в непогоду: «Я же с солдатами разных национальностей ел солдатские щи, с ними спал под одной плащ-палаткой, делился с своими волнениями и переживаниями». 
– Лейтенант, ты что делаешь?! – крикнул командующий, и в доли секунды стремительным прыжком оказался рядом с Аджиевым. Ударив в лучезапястный сустав правой руки лейтенанта, выбил кинжал из его рук. – Лейтенант, ты нас позоришь перед людьми! Нарушая статус военнопленного, ты же оскверняешь наши идеи! – дрожащими губами  прошипел Масхадов.   
– Товарищ командующий, наш президент Яндарбиев приказал беспощадно бороться с иноверцами.   
– Лейтенант, идеи твоего президента вредны  для чеченского народа. Мы не воюем с христианской религией и не принуждаем никого принять ислам.
Лечи помог подняться с земли пленному солдату и поручил своим бойцам отвести его в лагерь военнопленных.
– Лейтенанта Аджиева разжаловать и передать военному трибуналу! Отряд президентских гвардейцев расформировать! – приказал Масхадов, расстроенный тем, что увидел. Собираясь уходить, он обратился к Лечи Рыжему:
– Прошу расследовать это дело. О результатах доложить мне!
«Как же это так?  Я, бывший офицер Советской армии, который ел вместе с русскими солдатами солдатскую кашу, жил в одной палатке во время учений, считавший их братьями,  вижу, как Яндарбиев враждебно настраивает чеченских ополченцев против русских солдат. Я  стараюсь вложить в души чеченских ополченцев высокие идеи справедливой войны, идеи сохранения самобытности нашего гордого народа, его уникальной культуры, нравственной чистоты, чтобы восстановить социальное равенство в республике, братство между трудящимися, солидарность со всеми свободолюбивыми странами, а тут, у меня под носом, стремятся провести идеи ваххабизма, занесенные чужестранным ветром.
 Если на выборах президента Чечни, которые состоятся в 1996 году, победит Яндарбиев, этот идеолог «ваххабизма», к власти придёт религиозное течение, чуждое для чеченского народа. Те жертвы, которые понес чеченский народ, та кровь, пролитая  чеченской молодежью за свободу, окажутся напрасными. Чтобы этого не случилось, необходимо поспешить посоветоваться с Ахмад-Хаджи Кадыровым, чтобы не дать Яндарбиеву победить на выборах в президенты», – размышлял Масхадов. 
«Лейтенанта Аджиева, видимо, породила яндарбиевская идеология. Её необходимо заглушить в зародыше. Выход из данной ситуации нашему народу может подсказать Ахмад-Хаджи  – муфтий Чечни. Мне надо с ним поговорить. 
От исхода выборов многое изменится в Чеченской Республике. Если сейчас медлить, Яндарбиев может привлечь на свою сторону и ополченцев, таких, как   лейтенант Аджиев, и наше движение может превратиться в религиозную войну. 
Чтобы победить на президентских выборах, мне нужна победа на войне, а чтобы провести выборы, в Чечне нужен мир. А для этого нам надо объявить мораторий на войну и провести президентские выборы. Если победим в битве за Грозный, нам удастся договориться с Российским правительством  о моратории на войну. Чем дольше будет продолжаться война, тем дольше останется Яндарбиев у власти, а это даст ему возможность привлекать фанатично верующих на свою сторону», – полагал Масхадов. Он  еще находился под впечатлением того, что  увидел в идеологизированном Яндарбиевым отряде ополченцев. Перед его глазами стояла картина   бесчеловечного отношения человека к человеку, надменный вид лейтенанта с поднятым кинжалом в руках, чтобы заколоть пленного солдата.
«До чего доводит человека чуждая для нашего народа идеология…» – не переставал удивляться Масхадов.
Адъютант тихо приоткрыл дверь.
– Председатель КГБ Чеченской Республики просит его принять, – доложил он командующему.
– Пусть заходит, – сказал в ответ Масхадов.
– Извините, товарищ командующий, что побеспокоил Вас.
– Ничего, Лечи. Что-то серьезное случилось?
– Серьезнее, товарищ командующий, не может быть. Мы от наших информаторов-аналитиков получали информацию, что в Чечне пытаются внедрить ваххабизм. Раньше мы этой информации значения не придавали. Но сегодня у Яндарбиеву  стекаются агитационные материалы и финансовые средства. Это может усилить позиции религиозных фанатов. Поэтому я хочу предложить Вам, товарищ командующий, срочно завершить задуманную Вами операцию в Грозном и вынудить  наступающие армейские части заключить мирное соглашение или объявить мораторий на войну. Нужно срочно подготовиться. Далее нужно будет поговорить с Кадыровым. У Вас, кажется, с ним дружеские отношения. Он, как духовный лидер,  как муфтий Чечни, может организовать чеченцев на противостояние ваххабизму.
– Что ты знаешь о задуманной мной операции? –Масхадов удивленно посмотрел на Лечи и подумал  про себя: «Откуда он знает, что я хочу взять Грозный?»
– Вы хотите устроить в Бамуте ловушку генералу Шаманову. Он тоже об этом хорошо знает, но вошел в азарт игрока, воодушевленного наступлением армии на Бамут. Он наступает, беря метр за метром, шаг за шагом, черепашьими шагами приближаясь к взятию Бамута. Он надеется, что Вы с резервными отрядами будете отходить в горы, хотя  и сомневается в некотором роде. 
– Какие сомнения у генерала? – с интересом спросил Масхадов.
– Он сомневается, что Вы, используя, хотя уставшие, почти обескровленные, но еще вполне боеспособные силы Атуева для обескровливания и ослабления наступающей армии, что будете вводить свежие резервные отряды в бой, чтобы выбить их из Бамута.
– А ты как думаешь, Лечи?
– Я думаю, товарищ командующий, что Вы собираетесь войти в Грозный совершенно   неожиданно для них.
– Откуда тебе известно об этом? – Масхадов с тревогой посмотрел на Лечи.
– Из анализа Ваших действий в последнее время: Вы интересуетесь операциями подпольных организаций в Грозном и делаете свои аналитические выводы о  назревании в Грозном народного восстания. Вы, как военачальник, заметили, что части Российских войск, увлеченные наступлением на Бамут, почти оголили подступы к Грозному, считая его городом в глубоком тылу. Они сбросили со счетов, что Грозный – город, который может в любое время восстать против федеральных войск. Кроме того Шаманов не догадываются, что армия шаг за шагом отступающая, обескровленная, ослабленная и абсолютно малочисленная, найдет в себе силы открыть второй фронт в тылу, сняв значительные силы с оборонительного рубежа. 
– Лечи, тебе надо было не спортом заниматься, а военным делом, – удивлённо усмехнулся Масхадов.   – Ты можешь читать чужие мысли, младший брат.
– Спасибо, товарищ командующий, за одобрительные слова.
– Это, конечно, хорошо для тебя. Но я нешуточно волнуюсь, что и российские разведчики тоже догадаются о моих планах.  Тогда выиграть битву за Грозный мне вряд ли удастся. Кстати, что ты хотел мне предложить? 
– Операцию ускорить. Готовиться к президентским выборам. У Вашей победы на выборах два составляющих: а) победоносная операция в Грозном и мирный договор с федеральными войсками; б) поддержка муфтия Чечни Кадырова. 
– Лечи, какая тебе разница, кто победит на выборах? 
– Немалая разница. Если победит Яндарбиев со своей идеологией «ваххабизма», он погубит Чечню. 
– Почему бы тебе самому не выдвинуть свою кандидатуру на пост президента Чеченской Республики? За тобой стоит молодежь Чечни, «Летучие воины» и КГБ.
– Потому что Вы этого больше заслуживаете, – коротко ответил Лечи.
– Спасибо, Лечи, я подумаю над твоими словами, но федеральные войска вряд ли заключат мир.
– В данное время политический климат в России изменился. В политику пришли совершенно демократично мыслящие люди. Среди них самая колоритная фигура – Лебедь. Генерал предлагает президенту прекратить кровопролитную войну в Чечне. Его поддерживает Березовский – один из самых влиятельных людей в окружении президента Ельцина. Да и само окружение президента России поняло, что за Ельцина на прошедших выборах проголосовали всего тридцать пять процентов граждан России, а за Зюганова – пятьдесят один, что политика, проводимая президентом Ельциным, в народе не популярна. Экономический хаос внутри страны, война в Чечне – все это изрядно надоело гражданам России.
– Как?  За Ельцина проголосовало только тридцать пять процентов?
– Да, товарищ командующий.
– Как же огласили, что за него проголосовало более пятидесяти процентов?
– Это технология подсчета и протоколирования, – улыбнулся Лечи, понимая, почему такой вопрос задает командующий.
– А у нас такое не может произойти?
– Может, если Вы опоздаете с операцией и проиграете битву за Грозный. Чтобы этого не случилось, Вам необходимо отстоять Грозный. 
– Это что за технология по подсчетам голосов, о которой ты говоришь? Фальсификации не может быть, ведь голоса подсчитают участковые избирательные комиссии, а закон требует  точного протоколирования с обязательными подписями всех избирателей, подкреплёнными печатями.  Фальсификация результатов – уголовное наказание.
– Районную участковую избирательную комиссию, между прочим, назначает глава администрации определённого городского или сельского района. Во время назначения каждому члену и особенно председателю участковой избирательной комиссии глава администрации подотчетного ему района дает инструкции. Об этом интересно сказано в анекдоте. 
– Дважды два, сколько будет? – спрашивает он каждого.
– Четыре, – следует ответ.
– Нашей системе не подходишь, – вытекает ответ.
Когда разочарованный молодой человек выходит, стоящий в очереди спрашивает у него:
– Ну, как назначили тебя? Можно поздравить?
– Я не подхожу их системе.
– Почему?
– Меня спрашивали: «Сколько будет дважды два?»
– А ты что ответил?
– Четыре, как есть. Поэтому – не подхожу.
Получив информацию от первого, второй  молодой человек заходит в кабинет главы администрации. Ему тут же задают вопрос:
– Сколько будет дважды два?
– Пять, товарищ глава администрации района, – отвечает второй. 
– Ты – неосторожный человек, нашей системе не подходишь.
Заходит третий.  Ему тоже задают тот же вопрос.
– Сколько будет дважды два? 
– Сколько Вам надо, товарищ глава администрации района, столько и будет.
– Ответ точный. Поздравляю с назначением членом участковой избирательной комиссии!
Вот так, товарищ командующий, все участковые избирательные комиссии состоят из таких «подходящих» людей. В России это называется: «Использование административного ресурса».
– И у нас, допустим, большинство населения проголосует за меня, а на выборах может выиграть Яндарбиев?
– Да, товарищ командующий, если Вы позволите укрепиться Яндарбиеву.  Сумеете выиграть бой в Грозном, преимущество окажется на Вашей стороне. 
– Выиграть бой в Грозном по оперативным данным можно, но если командование наступающей армии перебросит резервные силы из северного федерального округа, нам придётся тяжело.
– Повторить второй Грозный Ельцину новые политики не дадут, да и здравомыслящая часть русского народа не позволит этого сделать. Россия никогда не знала такой кровавой бойни, какой была   в январе 1995 года в Грозном.
– Мысли у нас, Лечи, совпадают, а действия не знаю, совпадут ли... Если наши резервные отряды, на которых с оглядкой наступает Шаманов,  бросит на мощь наступающих частей без оглядки, выдержит ли генерал Атуев натиск противника?
– Думаю, силы слишком не равны. 
– Если мы войдем в Грозный и разгромим дислоцированные там резервные силы Российской армии, ОМОН, спецназ, сумеешь ли ты одновременно координировать выступление подпольных организаций, поднять оставшихся граждан города на поддержку? 
– ОМОН и спецназ мы постараемся разгромить силами подпольных организаций «Сова» и «Хасан».
Кроме того, в день, когда Вы войдете в Грозный, весь город окажет Вам поддержку. Но бесконечные наступления частей Российской армии на Бамут измотали генерала Атуева, и вряд ли ему удастся удержать Бамут.
– Лечи, речь не идет об удержании Бамута. Необходимо просто растянуть время и сковывать к себе наступающие части армии противника.
– Резервные отряды, товарищ командующий, надо отвести, насколько это возможно, незаметно.   
– В этом деле ваши агенты должны нам помочь. Необходимо организовать «утечку» информации, что резервные отряды Чечни будут введены в бой. Когда части Российской армии войдут в Бамут и расслабятся, нам нужно перейти в контрнаступление.
– С этим я согласен. Такую информацию мы Российской армии подкинем. Поверит Шаманов ли этой «утечке информации», не знаю.
– Поверит или не поверит – это его дело. Генерал Шаманов – бывалый командир. Наверняка, давно организовал наблюдение за перемещением наших резервных отрядов.
– Если создать некоторую имитацию, товарищ командующий, и передвинуть на оборонительный рубеж некоторые резервные отряды, думаю, поверит.
– Хорошие мысли, подумаю и над ними, – сказал Масхадов. – Если даже быстро отведем их в сторону гор, Шаманов, наоборот, может подумать, что это отвлекающий маневр, и не поверит отводу отрядов. Это надо сделать в ускоренном темпе, пока  их разведка не догадается об истинных целях маневра. 

***
Была середина лета. Целую зиму Чечня воевала. Многие думали, что война к весне закончится. Но увы… А чеченская земля ждала своего пахаря, а пахарь воевал с оружием в руках. Земля, уставшая ждать, проросла полынью и сорной травой.
А городские парки и скверы, заросшие дикорастущей травой, казались бесхозными. Разбитые улицы, тротуары с воронками, образовавшимися от снарядов, находились в заброшенном состоянии.  Дома с обгорелыми окнами, полуразрушенными стенами и снесенными крышами дополняли пейзаж полуразрушенного города. Грозный лежал в руинах, но дух горожан был боевым.
 А война продолжалась и в середине лета, разрушая новые дома, делая сиротами детей, увеличивая число вдов и невест, переодевающихся в траурную одежду.
 Женщины ждали домой мужей, а невесты – женихов. А война безжалостно, каждый день, пожирала людей с обеих противоборствующих сторон. Война не щадила ни российских военных, ни чеченцев.

 
***
В России вновь прошли выборы. Президентом опять выбрали Ельцина. Надежды народа на окончание войны не оправдались.  Война шла. А остановить её у  руководителей России не хватало политической воли.
 «Идеолога «ваххабизма» Яндарбиева надо отстранить от власти, пока он не получит полную президентскую власть на выборах. Если он окажется у руля руководства, как избранный президент,  в Чеченской Республике начнется религиозная резня. Лечи прав, пока армия и народ едины, пока армия находится под моим командованием, и я пользуюсь авторитетом, надо поспешить провести задуманную операцию в Грозном, и после этого участвовать в президентской гонке. Чем раньше, тем лучше», – думал Масхадов. Он срочно командировал полковника Махмудова в Грозный с особым поручением: координировать действия организаций «Сова» и «Хасан» во время наступления на Грозный.   Махмудов, бывший работник КГБ в Чечне, хорошо знал город, мог помочь в подготовке координированных действий в день наступления Масхадова.

***
После приезда в Грозный генерала ФСБ России Разгромова обстановка в Чечне крайне накалилась. Агенты ФСБ начали следить за каждой молодой женщиной, разыскивая среди них Фатиму. На всех улицах появились объявления, предлагающие вознаграждение в три миллиона рублей за информацию о местонахождении руководителя организаций «Сова». Агенты ФСБ установили круглосуточные дежурства на базаре, в магазинах, буфетах, автовокзалах, на железнодорожном вокзале. Агентов ФСБ плотным кольцом прикрывал спецназ.
  Махмудов сильно рисковал, устанавливая связь с членами организации «Сова», особенно с Фатимой, но у него не было другого выхода. Без связи с Фатимой и Горбуном координировать операцию не было возможности.
В это же время по поручению Лечи Рыжего такую же задачу выполнял и руководитель КГБ города Грозного Шамсутдин.
Первым делом полковник Махмудов встретился с Горбуном. 
– Я по поручению командующего армией ополченцев Масхадова.
– Вот как, чем же мы заинтересовали такого важного человека, как сам командующий?
– Во-первых, он выражает лично Вам и членам вашей подпольной организации «Хасан» большую благодарность за ту помощь, которую вы оказываете армии ополченцев, защищающих Бамут. Во-вторых, он лично Вас просит, уважаемый Хасан, помочь мне установить контакты с руководством подпольной молодежной организацией «Сова» и лично с Фатимой.
– Ваши задачи, полковник? – строго спросил Горбун, пропустив слова благодарности, сказанные в его адрес Махмудовым от имени командующего.
– Установить прямые контакты между подпольными организациями «Сова», «Хасан» и действующей армией ополченцев, уважаемый Хасан. Август месяц Масхадов считает месяцем крупных сражений и решительных действий чеченского сопротивления.
– И что Вы хотите нам предложить?
– Необходимо в середине августа организовать мятеж в городе Грозном с участием всех горожан и   отвлечь внимание частей наступающей на Бамут армии, чтобы обороняющиеся отряды ополченцев могли перейти в контрнаступление. 
– Как Вы намереваетесь поднять мятеж горожан?
– Командующий сказал, что эту операцию провести можете только Вы. Поэтому первым долгом велел обратиться к Вам. С Вашей помощью связаться с руководителями организации «Сова».
– Полковник, мы рады, что наши действия против спецназа и ОМОНа в городе хотя бы немного помогают ополченцам, защищающим Бамут.  Но…  Допустим, мы поднимем в городе Грозном восстание, но что могут сделать безоружные горожане против хорошо оснащенных современным оружием спецназа и ОМОНа?
– Накануне контрнаступления или чуть раньше мы доставим оружие горожанам. Но основная их задача   – парализовать городские хозяйства, обслуживающие части наступающей армии: прервать подачу электроэнергии, газа и воды. Жизнь военных в городе и помогающих им, так называемых вспомогательных организаций, необходимо парализовать.
– Товарищ полковник, для подготовки подобной работы нужно время. Надо переговорить с руководителями подразделений городского хозяйства и рабочими коммунальных служб.
– У Вас есть время. Целая неделя. Руководителей коммунальных служб, отказавшихся поддержать восстание, необходимо отстранить от работы по закону военного времени. А сейчас я хотел бы встретиться с руководителем молодежной организации «Сова».
Горбун пригласил Салманова, руководителя отдела службы безопасности «Хасан».
– Руслан, полковник желает познакомиться с руководителем «Совы». Необходима твоя помощь. 
– В такое время она занимается в тренировочном зале, – ответил Салманов, посмотрев на часы.
– Вы мне не поможете? Мне надо встретиться лично с ней. Это поручение командующего армией ополченцев Масхадова. 
– Без проблем, полковник, но только с ее согласия. Иначе мы можем оказаться на минном поле.
– Причем здесь минное поле? – вмешался в разговор Горбун.
– Шеф, Вы же знаете, где она находится. Там все подходы заминированы, оставив одну единственную тропинку, по которой она ходит на тренировки.
– Я не спешу, можете предупредить ее и взять разрешение на встречу. Только ей надо объяснить, что я здесь по поручению самого командующего. У меня особое поручение к ней.
– Товарищ полковник, через два часа Вы получите ответ, – Салманов ушел выполнять поручение.
–  Отличный работник, хорошо знает город. Но самое главное – преданный патриот, – похвалил Салманова Горбун.
– Надеюсь, он меня не подведет, – с тревогой отозвался Махмудов. 
Как и обещал, Салманов, предупредив Фатиму,  через два часа организовал встречу полковника Махмудова с Фатимой. 
Встреча состоялась в подвале разрушенного высотного здания по улице Коммунальной. Подвальное помещение ярко освещали электрические лампочки. Махмудов удивился:
– Вокруг ни одного целого дома, а подвальное помещение освещено ярким светом. Откуда к Вам  поступает электричество?
– Электричество сюда подается через трансформаторную станцию, обеспечивающую  электричеством ФСБ, спецназ. Станцию обслуживает и охраняет отряд особого назначения России, – улыбнулся Салманов.
В помещении стояли различные тренажеры,  козлы, к потолку были подвешены мешки, а в другой половине помещения находился тир с бегущими мишенями.
 В тренажерном зале Махмудов и Салманов увидели восемь девушек одинакового роста в одинаковой форме.  Обстановку в зале Махмудов, как бывший работник КГБ и армейский разведчик, оценил по-своему:  «Около каждого мешка одна  девушка. Во время случайной стрельбы есть возможность укрываться от пули – она не пробьет мешок.
Одинаковая форма и одинаковый рост на первый взгляд обезличивают девушек. Иди, узнай, кто из них Фатима. 
– Кто из них Фатима? – спросил у Салманова Махмудов.
– Не знаю, полковник, сейчас спросим. Девушки, нам нужна Фатима? – улыбаясь, Салманов обратился к девушкам.
– Говорите, Фатима слушает, – ответили они хором.
– Я бы хотел лично с Фатимой поговорить. Я к ней от командующего армией Масхадова с особым поручением, – сказал Махмудов.
– А что же Вам мешает, говорите, у Вас, видимо,  мало времени.
– Полковник, говорите, условия диктует принимающая сторона, – сказал Салманов.
– Во-первых, большая Вам благодарность от имени командующего за то, что Вы своими действиями помогаете отрядам ополченцев, защищающих Бамут.
– Благодарить не обязательно, мы защищаем свою Родину – Чечню.
– Во-вторых, командующий просил во второй декаде августа усилить свои действия против спецназа и ОМОНа в городе, чтобы помочь организовать мятеж горожан в Грозном.
– Передайте командующему, его просьба будет исполнена. Аудиенция закончена, – сказали девушки хором.
Салманов и Махмудов повернулись и направились к выходу.
– Руки держите свободно, и не засовывайте их в карманы, – проговорил Салманов.
Когда они вышли из подвала, из завалов   прозвучал голос:
– Стойте и не шевелитесь!
– Это еще что? – тревожно спросил Махмудов.
– Страховка, – ответил Салманов.
– Девушки, как погода? – спросил голос из завала.
– Погода здесь ясная, – ответили девушки.
 – Гости могут уйти, – прозвучал голос, позволив Салманову и Махмудову покинуть объект, где состоялась встреча с Фатимой.
– Фатиму все время так охраняют или только сегодня соблюдаются эти меры предосторожности? – спросил удивленный Махмудов.
– В последние дни они вынуждены принимать меры предосторожности. Первое кольцо охраны обеспечивают сами члены «Совы», а второе кольцо охраны организовали бойцы «Хасана». Я одобряю меры предосторожности, которые предпринимают организации «Сова» и «Хасан», – проговорил Салманов.
– Я тоже не осуждаю предосторожность организации «Сова» по отношению к безопасности своего лидера. Однако я разочарован тем, что не состоялась встреча лично с Фатимой.
– Там же была Фатима. Она приняла Вас и выслушала Ваши предложения, более того, пообещала исполнить их.
– Я понял, это был коллективный прием, коллективная встреча с членами комитета «Сова». А я хотел встречи один на один с руководителем исполнительной власти  Фатимой, чтобы она взяла на себя ответственность по исполнению просьбы командующего.
– Через некоторое время можно будет повторить такую встречу. На это у Вас будет еще время, полковник? К тому времени о Вас организация «Сова» будет больше знать, и больше будет доверять. 

***
Неожиданно у Сайхи Сулеймановой умерла бабушка, единственная близкая родня, которая осталась после смерти матери. Узнав о смерти бабушки, она решила проводить ее в последний путь, о чем уведомила Фатиму.
Фатима не возражала, но посоветовала быть очень осторожной. Там могут поджидать агенты ФСБ, да и спецназ.
Обычно, если в городе кто-нибудь умирал, всех  собравшихся на похоронах спецназ проверял. Спецназ  знал, обычай чеченцев – обязательное присутствие всех родственников на похоронах. Часто похороны одного человека стоило десятков  жизней других, так как между собравшимися на похоронах ополченцами и бойцами спецназа, охотившимися за ними, происходили вооруженные стычки. И вместо одного приходилось хоронить целые группы людей.
– Сайха, агенты ФСБ, видимо, знают о смерти твоей бабушки. Они могут организовать засаду.
– Откуда им знать о смерти моей бабушки? Она же была неприметная фигура. Хорошо, если соседи знают об этом.
– Она была неприметной пожилой женщиной, я согласна с тобой, но ты – член очень заметной организации «Сова», одна из членов её руководства.   Поэтому за вознаграждение да кто-нибудь из знакомых, соседей может донести на тебя в ФСБ.
– Ты знаешь, Фатима, как я боюсь попасть в руки агентов ФСБ. Нет, нет, смерти я не боюсь. Мне страшно, что я не выдержу пытки и выдам всех вас, моих подруг. Ты знаешь, когда я узнала, что у Пати вырывали зубы, и она не выдержала зубной боли и выдала тебя, я представила себя на её месте. Я поняла, что не могу винить её…
–  Поэтому прошу тебя, будь осторожна.  Салимат,   организуй прикрытие, – Фатима обняла Сайху.
Как только Сайха зашла в дом покойной бабушки, и присутствующие там старухи-соседки не успели выразить ей соболезнование, тут же нагрянул спецназ.
– Граждане, спокойно! Предъявите свои документы.
Очередь дошла до Сайхи.
– Все документы затерялись во время бомбежки, – спокойно сказала она.
Она поняла, что спецназ пришел за ней: «Значит, Фатима была права. Они организовали засаду. Спецназ с агентами ФСБ поджидали меня у дома, среди присутствующих есть их агент. Кто же он?»
Сайха посмотрела на всех присутствующих  женщин. Присутствующие были ей знакомы. Это были ее родственницы. «Может, мои родственницы предали меня?» – мелькнули мысли в голове у девушки.
– А что ты делаешь в этом городе без документов? – с ехидной улыбкой спросил молодой мужчина в штатском.
– Воюю! – сказала она твердо.
– С кем же ты здесь воюешь?
– С вами.
– Пошли, посмотрим, какая ты вояка! – сказал мужчина в штатском.
– Товарищ капитан, свидетелей забрать.
– Не надо, сержант. Без свидетелей она сама расскажет нам, какая она вояка, – улыбнулся мужчина в штатском.
Это был капитан ФСБ Чубриков, довольный удачной операцией. Но стоило им выйти из дома покойной и оказаться на улице, как с двух сторон по ним открыли огонь.
– Товарищ генерал, прошу подкрепления спецназа. На нас напали сообщники только что взятой подпольщицы! – позвонил Чубриков.
Тем временем на улице завязалась перестрелка между спецназом и бойцами «Совы», прикрывающими Сайху.
Группа Салимат вела огонь с двух сторон улицы, не давая подняться с земли спецназу. Бой продолжался около десяти минут. К этому времени подоспели подкрепления спецназа, и атаку бойцов «Совы» удалось отбить. Сайху увезли на БТРе.
Об этом Салимат срочно доложила Фатиме.
– Я же говорила ей, что там может быть засада. Бедная моя подруга. Безоружная, попала в лапы ФСБ. Как же ее вытащить оттуда? – задумалась Фатима. – Может, дядя Хасан подскажет?
Она тут же позвонила Горбуну.
– Дядя Хасан, у нас беда. ФСБ захватила нашу подружку – члена комитета, которая пошла на похороны своей бабушки. Не подскажете, как помочь ей?
– Не переживай, доченька, что-нибудь придумаем. Посоветуюсь с братвой, потом я тебе перезвоню, ты пока сама ничего не предпринимай, – пообещал Горбун.
– Спасибо, дядя Хасан. 
Пока Горбун советовался со своей командой, Фатима тоже решила поговорить с девушками. Экстренно собрала всех членов комитета, рассказала им о случившемся, попросила совета, как помочь Сайхе.
Саният Саламова предложила в полночь напасть на следственный изолятор ФСБ и освободить Сайху. Ее поддержала Маржанат Манарова:
– Пока работники ФСБ не ожидают такого быстрого ответа с нашей стороны, нам легче будет освободить Сайху, – сказала она.
Большинство членов комитета поддержало это предложение.
Вскоре позвонил Горбун:
– Мы решили выкрасть работника ФСБ и обменять на вашу девушку. Братва заметила одного капитана ФСБ, который общается с одной чеченкой. Видимо, она и предала вашу девушку. Сегодня же мы возьмем в оборот эту молодую женщину и заставим работать теперь и на нас. Через нее и затащим капитана в наш капкан.
– Дядя Хасан, девушки предлагают напасть на следственный изолятор ФСБ и освободить Сайху.
– Предложение смелое, но рискованное, могут быть жертвы. При этом вы можете потерять многих девушек.
– Дядя Хасан, а Вы что нам порекомендуете?
– Подождать, доченька, пока моим ребятам не   удастся с меньшими потерями совершить операцию.   
С предложением Горбуна Фатима согласилась. И  девушки  решили подождать.
Вначале допроса Сайха все отрицала. Когда у нее спросили, принадлежит ли она к организации «Сова», она ответила:
– Я ни к какой организации не принадлежу.
– Вы знаете или слышали об организации «Сова»?
– Ни о какой сове я не знаю, да и не слышала.
– Как же, Вы воюете одна?
– Воюю, как могу. 
– А очевидцы и наши агенты утверждают, что Вы принадлежите к подпольной организации «Сова» и  являетесь членом высшего совета этой организации.
– Если Вы знаете лучше меня кто я, тогда зачем же спрашиваете?
– Мы еще не спрашиваем, несчастная, мы пока знакомимся. Когда начнем спрашивать, туго будет тебе отвечать, – ехидно улыбнулся следователь, а тот, который задержал ее, молча сидел около окна, глядя на железные решетки.
Казалось, что он не интересуется допросом задержанной и наблюдает за тем, что происходит за окном на улице.
Вдруг он встал, тихо подошел к столу, поближе к Сайхе, опираясь на стол обеими руками, нагнулся к ее уху:
– Слушай, совушка, у тебя нет шансов выйти из этой клетки, поэтому не надо корчить из себя героя. Говори, кто ты есть на самом деле, – тихо, змеиным шипящим голосом произнес он.
– Шанс всегда есть, дяденька, пока человек жив.
– Ты, «племянница», уже мертва для твоих друзей и родственников. Разве ты сама не поняла, как только тебя завели в этот кабинет на допрос к следователю?
– Непонятные Вы люди. Он говорит, допрос еще не начался, – показывая глазами на следователя, – Вы говорите, допрашиваем? – Сайха старалась не  выдавать внутреннего страха.
 Она знала, что ей не удастся выйти из этого ада, куда она случайно попала: «Я же к этому давно готовилась, стараясь заглушить в себе страх, малодушие, трусость, подвергая себя различным испытаниям, вплоть до вырывания здоровых зубов, но этот мерзкий страх не покидает меня. И понять не могу, чего я боюсь. Смерти? К ней я давно готова. Еще полгода тому назад, попросив у ребят зажигательную самодельную бутылку, я шла на танки. Боли? Чтобы испытать себя, я вырвала здоровые зубы. А может, я боюсь потерять волю и выдать подруг? «Да, да, для меня страшнее смерти, страшнее боли, это потерять волю и выдать подруг. Вот чего я боюсь. Поэтому я не выдам подруг». 
– Отведи ее к стоматологу, там она быстро заговорит, – сказал Чубриков и вышел.
Сайху отвели в кабинет стоматолога. «Хорошо, что я вырвала все зубы», – подумала она.
Ей показали на кресло.
– Садись, – сказал стоматолог. – Какой зуб у тебя болит?
– Спросите у следователя, он лучше меня знает, какой зуб у меня болит. Он же привел меня к Вам.
– Ладно. Без него разберемся. Я посмотрю, как ты сейчас будешь острить.
Он захватил щипцами верхний левый моляр, резко потянул и вытащил целиком верхний протез. 
– Такая молодая, и ни одного здорового зуба нет, – удивился  стоматолог.
– Вырви тогда больные! – раздраженно сказал следователь.
– Что вырвать, у нее нет ни одного своего зуба.
– Она что, соседские зубы принесла сюда? 
– У нее протезы, капитан.
– Нет ни одного родного зуба?
– Ни одного, капитан. Она носит нижние и верхние протезы.
– Она же молодая, не могла же она родиться без зубов?
– Может, больные были и выпали.
– Ты что мне говоришь, в восемнадцать лет все зубы не выпадают.
– Совушка, что случилось с твоими зубами?
– Ничего, доктор, не случилось с моими зубами. Я их сама вырвала, чтобы тебе не достались.
– Ты думаешь, мне нужны твои гнилые зубы. Вставай с кресла и забери свои протезы, – сказал недовольный стоматолог. – Здесь мне нечего делать, капитан, заберите свою пациентку.
«О Аллах, через одно испытание я прошла,   помоги же выдержать и последующие испытания», –  в душе помолилась Сайха и покорно пошла за следователем.
– Николай Николаевич, какую-нибудь информацию сумели получить от подследственной? – спросил по телефону у следователя Разгромов.
– Пока не желает сотрудничать с нами, товарищ генерал.
– Используйте все методы и ускорьте добычу информации. Она нам крайне необходима. Мы получили тревожную информацию от наших агентов, в городе хотят поднять восстание горожан. Подготовкой восстания занимается «Сова». Нам необходимо срочно выйти на эту организацию.
– Стоматологический эксперимент не удался, товарищ генерал. Эта стерва, оказывается, заранее подготовилась к нашей «операции». Она все зубы заранее удалила.
– Николай Николаевич, в Вашем арсенале немало и других методов воздействия на психическое и физическое состояние Вашей подследственной.
– Я понял, товарищ генерал, постараюсь как можно быстрее получить необходимую информацию.   
Когда взяли одну из членов организации «Сова», генерал Разгромов обрадовался. Думал, быстро удастся через нее выйти на подпольную организацию «Сова» и если не удастся сразу ликвидировать, то хотя бы помешать подготовке восстания.
– Значит, ты не хочешь нам рассказать о вашей организации «Сова»? – спросил следователь недовольным взглядом.
– О какой организации вы говорите, даже понятия не имею, – ответила Сайха, немного успокоившись после выигранного раунда в стоматологическом кабинете.
– Ну что же, ночная птичка, раз ты не хочешь с нами сотрудничать, тогда с тобой будет сотрудничать сам Бэтман, – ехидно улыбнулся следователь, получая какое-то удовольствие от этой непонятной для Сайхи угрозы.
– Какой еще Бэтман? Что за зверь? – со страхом подумала Сайха.
«Бэтманом» называли агенты ФСБ последнее изобретение ученых, работающих в лаборатории ФСБ. Им удалось в лабораторных условиях создать кобру, ультрозвуково-биологическую особь. Ее снабдили парализующим волю человека ядом. Бэтман молниеносным броском вонзался в тело своей жертвы и тут же впрыскивал яд. Человек становился безвольным. Выполнял все указания агентов ФСБ и начинал сотрудничать с ними. Он терял свое «Я». Как из «сырого теста», агенты могли лепить из него то, что хотели. Кроме психотропного яда, даже одним видом с боевой бойцовской стойкой кобра нагоняла страх на человека, у слабонервного отнимала волю, подавляла в нем способность сопротивляться.
Один из агентов в камеру, где сидела Сайха, занес небольшой ящик, открыл крышку и вышел. Из ящика выползла кобра и направилась в сторону Сайхи. Кобра «Бэтман» на расстоянии чувствовала сигналы теплового излучения человеческого организма. И она шла на этот сигнал. Увидев кобру, направляющуюся к ней, у Сайхи пробежали по всему телу холодные мурашки. Она испугалась. Вспомнила слова своего тренера: «Если сумеешь перебороть страх в себе, ты выиграешь даже самого сильного противника».
«А почему я должна бояться ползучего гада? Она что может сделать со мной? Молниеносный укус, после которого может наступить смерть. Она может уколоть меня в тысячи раз быстрее, чем медсестра. Стоит ли этого укола бояться. Кобра может впрыснуть яд, который может вызвать смерть. А к смерти я давно готова. Она не может испугать меня. Раз смерть хочет прийти ко мне при помощи яда, пожалуйста, пускай приходит.
На тренировках тренер говорил: «У тебя реакция должна быть молниеносной, быстрой, чем у кобры». Надо проверить.
Сайха вынудила себя улыбнуться. Она чувствовала, что за ней следят через глазок двери.
Тем временем кобра приблизилась к Сайхе на расстояние броска.
– Ну, давай, ползучий гад, проверим сейчас, кто из нас быстрее! – воскликнула Сайха.
В долю секунды мелькнула голова с темно-серебристой чешуей, Сайха с быстротой молнии   схватила в воздухе змею. Она даже не почувствовала, как правой кистью зажала голову кобры. Это у нее получилось автоматически. Кобра обмякла, пружина зажатых мышц расслабилась, Сайха боялась разжать руку, случайно нажала на странную точку на голове  кобры. Если надавить на нее, кобра получала сигнал: «Это хозяин». При получении такого сигнала она больше не старалась нападать, а спокойно, отдыхала рядом с ним.   
Сайха постепенно разжала кисть правой руки, отпуская голову кобры. Она, получив сигнал: «Это хозяин», легла рядом с девушкой.  Девушка  глубоко вздохнула и расслабилась. На всем её теле появились капли пота.
«Кажется, и второй раунд выдержала», – сказала про себя Сайха. И по щекам покатились горькие слезы.

***
Прошло три дня после того, как появился в Грозном полномочный представитель командующего армией ополченцев. Ему так и не удалось организовать  встречу с Фатимой. Этому помешал и  арест Сайхи.  Это событие сильно встревожило всех членов руководства «Совы». 
В такой тревожной обстановке Салманов   все же организовал личную встречу Махмудова с Фатимой.
 Махмудов удивился и восхитился красотой девушки: молочного цвета лицо, над миндалевидными глазами черные брови, как крылья ласточки в полете. Высокое, как тополь,  тело.    «Этот эталон женской красоты античных миров, не оставил равнодушным даже меня, военного аскета», – подумал Махмудов. – Какая грациозность в движениях! Не оскудела чеченская земля красотой! Не зря обещают три миллиона за информацию о месте нахождения такого джейрана! –  прошептал он.
– Познакомьтесь, полковник, это и есть Фатима, руководитель подпольной организации «Сова», – сказал Салманов, выводя из оцепенения Махмудова. 
– Фатима, – улыбнулась красавица, открывая ровный ряд жемчужно-белых зубов, и протянула руку
– Арсланкади, – представился Махмудов, пожав ее руку с длинными тонкими пальцами, как у пианиста.
– Меня уполномочил Масхадов, командующий армией, с особым поручением и просьбой лично к Вам.
– Я Вас слушаю, товарищ полковник. 
– В этом месяце необходимо организовать восстание горожан в городе, которое парализовало бы жизненно необходимые объекты в Грозном. Особенно в тех кварталах, где дислоцированы воинские части, ОМОН, спецназ и ФСБ. Ударными силами восставшего города должны стать подпольные организации «Сова» и «Хасан». Восстание в Грозном облегчило бы положение отрядов, обороняющих Бамут, и дало бы возможность отрядам ополченцев для контрнаступления. 
– Восстание городского населения можно организовать. Оно устало и измучено зачистками, проводимыми спецназом. Вопрос в том, какое восстание Вы имеете в виду? Если вооруженное, это дело будет тяжелым. У нас нет оружия, чтобы раздать населению.
– Насчет оружия вопрос оставляем за нами. Раздачу оружия населению на днях мы организуем. Вопрос в другом. Необходимо парализовать жизненно важные объекты: прекратить подачу электроэнергии, газа и водоснабжения. Закрыть базары, буфеты, магазины.
– Но если прекратить в городе подачу электроэнергии, газа, водоснабжения пострадают и сами горожане.
– Необходимо, чтобы население заранее сделало двух-трехдневные запасы жизненно необходимых предметов, продуктов и воды. Кроме того, части федеральных войск, в основном, дислоцированы в центре города. Надо постараться отключить в тех  районах и кварталах города, где больше всего дислоцированы войска.
– Для проведения этой акции необходимо время. Я могу узнать к какому числу её подготовить? Или выбор за нами?
– Вы организует начальную подготовку. Я прошу извинения насчет конкретной даты, об этом даже меня еще не информировал командующий. Вы сами  понимаете, на войне не должно быть утечки информации.
– Да, это понятно. 
– Хорошо, что Вы меня понимаете. 

***
  В военных кругах, близких к Масхадову, и из его окружения тихо поползли слухи, что Масхадов усиленно готовит в Бамуте контрнаступление. Части  федеральных войск перехватили такого рода информацию и снабдили ею командующего частями   Шаманова, наступающего на Бамут.
Несмотря на дезинформацию, Масхадов боялся, что, в конце концов, разведчики федеральных войск пронюхают об его истинных намерениях. Тогда  вероятность победы сократится на восемьдесят процентов. Поэтому он спешил начать задуманную операцию в Грозном уже в августе.
Восемнадцатого августа он вызвал Махмудова, своего представителя в Грозном, предложил   организовать нападение на блокпосты с помощью подпольных организаций «Сова» «Хасан». 
В четыре часа ночи утра Масхадов собрал всех командиров резервных отрядов и приказал на рассвете атаковать город Грозный.
Некоторые командиры резервных отрядов посмотрели друг на друга с немым вопросом: «Как атаковать Грозный, когда Бамут вот-вот возьмут части  федеральных войск?»
Но ни один командир не осмелился задать такой вопрос командующему. Все разошлись по своим отрядам.
Когда отряды были построены, перед ними появился командующий и выступил с речью:
– Братья мои, солдаты свободной Чечни! Сегодня вам предстоит вступить бой за столицу нашей республики. Этот бой может принести нам и нашему народу победу в сегодняшней жестокой войне. Единственная надежда нашего народа – это вы! Если вам удастся отбить Грозный у  частей  федеральных войск и победить, это даст возможность положить конец этой войне. Вас ждет Грозный! Как только вы окажетесь в городе, горожане готовы будут поддержать вас. Братья по оружию, вступим же в бой за столицу нашей республики!
– Вступим в бой за столицу нашей республики! – хором повторили ополченцы.
Девятнадцатого августа в предрассветных сумерках на отдельные армейские части России, дислоцированные в городе Грозном, обрушился ураган огня из минометов, гранатометов, пулеметов.   Над городом поднялось густое облако дыма. Город проснулся от тревожного сна и, как порыв ветра,  примкнул к отрядам ополченцев. Бойцы подпольной организации «Сова» первым делом пошли громить блокпосты, расположенные вокруг штаб-квартиры ФСБ.
Как планировал Масхадов, без больших усилий с двухтысячной армией ополченцев ему удалось ворваться в город и завязать бои в различных точках города. 
– Всем командирам отрядов как можно быстрей перейти на контактный бой! – Масхадов спешил не дать  частям  федеральных войск использовать против ополченцев армейскую авиацию и артиллерию.
На рассвете Пуликовский получил тревожное сообщение:
– Масхадов с большими силами ворвался в город Грозный. Смял блокпосты. Между армейскими частями, дислоцированными в городе, и ополченцами Масхадова завязались уличные бои, – докладывал генерал Бабичев.
Это сообщение вызвал у Пуликовского шок:
– Как ополченцам удалось отбить наступление на Бамут? Как им удалось так стремительно организовать контрнаступление? 
В это время на проводе послышался голос Шаманова:
– Товарищ командующий, мы взяли Бамут – последний оплот чеченских ополченцев! Разгромлена армия ополченцев. Мы в Бамуте! Ведем отдельные бои с остатками отрядов Атуева, а также заняты уничтожением отдельных огневых точек, оставшихся в окрестностях Бамута. Масхадов убежал в горы с остатками разбитой армии.
– Слава, Господи, Тебе! – перекрестился Пуликовский и после некоторой паузы крикнул: –  Масхадов не убежал в горы, а взял Грозный, твою мать!
– Как может Масхадов взять Грозный, если армию ополченцев мы наголову разбили в Бамуте. От  его армии остались отдельные разрозненные отряды, – возразил Шаманов.
– Значит, генерал, Масхадов завел вас в Бамут, как Иван Сусанин поляков в болото! Генерал, срочно поверни передовые части на Грозный! За день-два нужно будет выбить Масхадова из Грозного.
– Товарищ командующий, передовые части армии во время наступления на Бамут сильно поредели. 
– Шаманов, пока руководство страны не узнало о взятии Масхадовым Грозного, надо его выбить оттуда! Ты понимаешь, генерал, иначе нас ждет разжалование.
– Хорошо, товарищ командующий, доложите наверх, что мы взяли Бамут. Пока наверху эту победу будут разжевывать, мы успеем выбросить из Грозного Масхадова с остатками армии, – пообещал Шаманов.

***
Тем временем, ворвавшись в Грозный, отряды ополченцев сломили сопротивление ОМОНа, спецназа, а также воинских частей, дислоцированных в городе.
– Грозный в наших руках! Свет, вода, газ отключены, – доложил Махмудов. – На каждой улице и в каждом переулке идут отдельные бои. 
 Отряд «Летучих воинов» в количестве ста пятидесяти человек, действуя отдельно, как самостоятельный орган, в то же время крепко держа связь с Масхадовым, преследовал отступающих омоновцев по улице Церковной. Когда их прижали с двух сторон, командир отряда капитан Орлов приказал:
– Здесь через улицу русская церковь, обороняясь, отступаем туда! – указал он рукой на шпиль церкви.
Через полчаса Орлов со своим отрядом оказался во дворе церкви.
К ним вышел отец Василий.
– Батюшка, укрой нас! – сказал Орлов.
– Дети мои, оружие оставьте во дворе, сами заходите в храм Божий.
– Батюшка, без оружия даже Божий храм не спасет нас! – вмешался в разговор лейтенант Иванов.
– Батюшка, быстрей разрешите, сейчас сюда могут ворваться чеченцы! – попросил Орлов.
Как только омоновцы зашли в церковь, за ними во двор церкви ворвался отряд Баташева.  К ним тоже вышел отец Василий:
– Богом и Христом прошу, не оскверняйте Божий храма! – строго попросил он.
Баташев перед крестом и батюшкой стал на колени:
– Святой отец, пожалуйста, выдай нам омоновцев, которые скрываются у Вас в церкви.
– Сын, мой! В Божьем храме каждый, кто попал в беду, ищет защиты у Бога. Я не могу их выдать.
– Церковник, много не разговаривай! Или ты  выдаешь нам наших врагов, или вместе с тобой снесем с лица земли церковь! – пригрозил один из бойцов Баташева.
– И на то Божья воля.
Баташев понял, что отец Василий омоновцев не выдаст: «Такое, не угодное Богу дело, служитель церкви не сможет совершить».  Он решил прибегнуть к авторитету Лечи Рыжего.
–  Рыжий, в православном храме спрятались омоновцы.  Отец Василий с крестом в руках преграждает дорогу у ворот. Не знаю, что делать.
– Полковник, у всех людей Бог один. Не трогайте отца Василия, и не входите в Божий храм с оружием в руках. Не стреляйте в церковном дворе.
 Баташев, ты вспомни, как отец Василий несколько месяцев тому назад спас двух наших раненых девушек из организации «Сова», спрятав их в церкви от ОМОНа. К тому же, каждый из нас, когда ему тяжело, просит помощи у Бога в Божьем храме.
– Понял, товарищ генерал. Есть, не входить с оружием в руках в православную церковь.
– Летучий, ты звонил  Рыжему. Я не доволен его приказом, свяжусь с командующим, – возразил Алиев, командир разведотряда, который наступал на омоновцев с противоположной стороны.
– Не возражаю, – согласился Баташев.
– Товарищ командующий, отряд омоновцев, которых мы обложили с двух сторон с «Летучими воинами», успел спрятаться в православной церкви. Отец Василий оказывает сопротивление, не допуская нас в церковный двор. Эти двуногие собаки разрушали наши мечети, убивали наших имамов, почему мы должны церемониться с ними? Я думаю, нам нет необходимости проявлять излишнюю мягкость.
– Товарищ Алиев, мы не воевали против церквей и пророка Исы. Мы воюем против армии, разбомбившей наш город. Город Грозный принадлежит чеченскому народу, и православный храм в этом городе – частица нашей с тобой Родины. Кроме того, твои родители, видимо, почитали пророка Исы и последователей его религии, наверно, поэтому  они дали тебе имя – Иса.  Так что, Иса, каждый солдат ополчения должен знать, что когда нам плохо или нарушаются наши гражданские права, мы обращаемся Богу.  Если мы разрушим хотя бы одну православную церковь, станем варварами. Поэтому, Иса, объясни своим бойцам эту простую истину и удержи их от опрометчивого шага.
– Действительно, командующий прав, ребята, смотрите-ка, как получается: я, Иса, чуть не восстал  против религии пророка Исы? Давайте, ребята, уйдем подальше от греха, – махнул Алиев рукой.
Баташев тоже отвел отряд «Летучих воинов» подальше от церкви и оставил группу для наблюдения.
– Если омоновцы выйдут из церкви и попытаются уйти, откройте по ним огонь, – дал он команду своей группе.
К исходу второго дня большей частью город оказался в руках ополченцев Масхадова.
К вечеру в район штаб-квартир спецназа и ФСБ на помощь бойцам организации «Сова» Лечи Рыжий направил отряд «Летучих воинов».
 Они сломили сопротивление отряда спецназа. Фатима направила группу бойцов на поиски Сайхи. Девушки обшарили все кабинеты, но никаких следов Сайхи не смогли найти. Фатима опросила  работников ФСБ, взятых в плен. Среди них не оказалось капитана Чубрикова, начальника ФСБ по Чечне генерала Разгромова. Зато она натолкнулась на работников санчасти ФСБ и спецназа, среди них она увидела стоматолога, тридцатипятилетнего мужчину плотного телосложения с коротко стриженными рыжими волосами.
– В санчасти ты работал стоматологом? – спросила она у него.
– Да, я работаю стоматологом в санчасти. Если кому-нибудь надо помочь, я готов.
– От тебя стоматологическая помощь уже никому не потребуется. Зубы у нас здоровые и крепкие. Отвечай на мои вопросы: где содержали агенты ФСБ пленных? Где находились камеры предварительных расследований? 
Услышав эти вопросы, стоматолог изменился в лице. От прямого вопросительного взгляда Фатимы начал отводить глаза.
– Откуда мне знать. Я же – врач, а не агент ФСБ. 
Подошедшая Саният стала грубо наступать на него:
– Ты, палач и зубодер! В твоем распоряжении пять минут, чтобы спасти себя и показать камеры пыток ФСБ, – строго посмотрела она на него.
– Я же не добровольно сотрудничал. Следователи ФСБ заставляли меня выполнять определенные операции.
– Знаем, какими операциями ты занимался, зубодер! Вырывал у девушек здоровые зубы, не обезболивая, причиняя им страшную боль, и  выбивал у них признания. А сейчас нам нужно, чтобы ты показал, где находятся камеры для заключенных! 
– Вы их не найдете без меня. Я покажу, но информацию я дам в обмен на свободу.
– Видишь, доктор, и ты хочешь свободы. А сам отнимал  свободу таких же людей, как ты, – проговорила Фатима.
 Саният, пропуская вперед стоматолога, собравшегося показать местонахождение следственного изолятора,  зашла через заваленный ход в подвальное помещение и осмотрела камеры, следственные изоляторы.
В сырой темной камере девушки нашли Сайху. Она совершенно не узнала подруг, находилась в полусонном, заторможенном состоянии. Она всем улыбалась, безвольно склоняла голову. Фатиме поведение Сайхи показалось странным. Она вопросительно посмотрела на стоматолога.
– Кажется, ей вкололи психотропные препараты. Препарат «Улыбка» делает человека безвольной марионеткой.
– А как называешь свое зубодерство? –  вмешалась в разговор Саният.
– Что вы, ей Богу, зациклились на зубах? Я у нее зубы не выдергивал. Они же вставные.
– Ты проверил и ее зубы?
– Я же по-человечески объяснил, что следователи заставляли меня. Попробуй, не выполнить их приказ. По законам военного времени они тебя объявят пособником ополченцев и могут расстрелять.
– Подожди, Саният. Надо спросить у доктора, как вывести Сайху из этого полусонного состояния, – 
– Антидотом являются клофелин, кофеин, витамины группы В, – сказал стоматолог.
– Непонятно, не мог бы объяснить яснее.
– Вначале, как снотворное, дайте клофелин. Когда она проснется, дайте кофеин и группу витаминов В. Теперь вы тоже выполните свое обещание и отпустите меня.
– Район оцеплен «Летучими воинами», выходить будет трудно. Лучше будет, если останешься пока с пленными спецназовцами, – сказала Фатима.
– Говорят, «Летучие воины» безоружных не трогают, – сказал доктор в белом выпачканном сажей и кровью халате.   
– Тогда попробуй уйти.
Доктор оказался прав, «Летучие воины» его, безоружного, даже не спросили: «Кто он и куда идет».
Девушки на руках вынесли из подвала Сайху и понесли ее в госпиталь ополченцев.
На проспекте Ленина, в разрушенном доме, в подвальном помещении бывшей конторы нефтяников находился штаб Лечи Рыжего. 
 На столе у него лежал компьютерный дисплей. На нем Лечи видел каждого бойца «Летучих воинов» и получал картину поля боя. Рыжий направился в кабинет Салманова. Его остановил офицер КГБ.
– Товарищ командир, к Вам просится отец Василий.
– Какой отец Василий? 
– Служитель православного храма.
– Хорошо, капитан, пропустите его, я буду его ждать, – решил он вернуться в кабинет.
– Как пропустить, я хочу его обыскать, а он принимает это как оскорбление. А вдруг он – диверсант?
– Подожди, я его на улице встречу, – сказал Лечи и вышел вместе с капитаном.
– Церковник, вот наш командир, к которому Вы просились. 
– Сын мой, я – не церковник, а отец Василий. 
– Отец Василий, я Вас слушаю, – обратился к нему Лечи.
– Молодой человек, мне нужен председатель КГБ Чечни.
– Это я, отец Василий.
– Сын мой, ты веришь в Бога? 
– Это обязательно надо Вам знать?
– Да, сын мой, моя просьба связана с верой в Бога.
– Да, отец Василий, я верю в Аллаха и пять раз в день молюсь, чтобы он послал свободу моему народу.
– Это хорошо, сын мой, как бы ни называли его – Богом или Аллахом. Он один на небесах. Ты сказал, пять раз в день молишься, чтобы он послал свободу твоему народу. А я молюсь каждый день, чтобы все народы были миролюбивы. Сын мой, если ты не дашь свободу другому народу, твой народ не может быть свободным.
– Отец Василий, к чему Вы клоните и что Вы от меня хотите?
– Я пришел просить, сын мой, чтобы ты разрешил выехать двадцати омоновцам, находящимся в церкви уже второй день.
– Отец Василий, пусть выезжают, только выезжают без оружия.
– В церковь человек с оружием, сын мой, не входит. Они безоружны.
– Тогда, отец Василий, считайте, что Ваша просьба удовлетворена.
Лечи вернулся в подвальное помещение, откуда он командовал сражением «Летучих воинов» в городе. На дисплее нашел Баташева.
– Али, снимите засаду, устроенную на омоновцев, находящихся в церкви. Разрешите отцу Василию вывести их.
– Слушаюсь, товарищ генерал. Есть снять засаду и разрешить отцу Василию вывести омоновцев.
***
В августе 1996 года второй тур президентских выборов в России закончился победой Ельцина. Хотя в начале второго тура рейтинг Ельцина упал до 35 % и народ голосовал за Зюганова, представителя компартии, но голоса народа не доходили до администрации районов и городов. Здесь их бросали в мусорную корзину. Протоколы избирательных участковых комиссий заполнялись прямо в залах администрации с нужным количеством голосов за Ельцина, приложив к протоколам новые бюллетени. 
Российская демократия государственными чиновниками продавалась ворам, обворовавших государственную казну, банкирам, ободравших своих вкладчиков, присвоив себе их сбережения, бандитам, с оружием в руках отнимавших заводы и фабрики у рабочих.
В русском обществе появилась новая каста людей – каста олигархов. В их руках оказалась экономика страны, и они начали вмешиваться в политическую жизнь.
В узком кругу, почти семейном, где присутствовали Патанин, Виноградов, Юмашев, Борис Березовский поднял тост:
– За русский народ, голосовавший за Зюганова, но избравший Ельцина Бориса Николаевича!
– Борис Абрамович, мы очень благодарны Вам за титаническую работу во время выборов, – сказал Т. Дьяченко.
В скором времени Березовский стал заместителем секретаря безопасности России генерала Лебедя. Ельцин праздновал свой триумф на президентских выборах. А в Чечне шла кровопролитная война.
Пуликовский доложил министру обороны России Грачеву, как предложил ему Шаманов, первую часть битвы в Чечне:
– Товарищ министр обороны России, мы взяли Бамут! Разбили армию ополченцев!
– Поздравляю, генерал, с победой! – сказал Грачев. – Особо отличившихся солдат, офицеров, генералов представьте для правительственного награждения военными наградами, – добавил он.
Грачев в тот же час доложил президенту о крупной победе армии в Чечне, о взятии Бамута.
Ельцин решил созвать на следующий день совет безопасности. На заседании совета, как обычно, президент Ельцин появился в строгом черном костюме, в красном галстуке, на пробор уложенными волосами, выбритый, свежий. Взглянул на всех и на каждого в отдельности, поздоровался.
Первым делом попросил Грачева доложить об обстановке в Чечне.
– Наступательная фаза наших частей завершилась взятием Бамута и разгромом сепаратистов. Командующий армией ополченцев, небезызвестный Масхадов, убежал в горы с остатками разбитой армии.
– Войну в Чечне надо заканчивать. Она надоела народу, – сделал замечание Ельцин.
– Теперь, товарищ Верховный главнокомандующий, войну можно считать почти законченной.
– Если почти, значит, Грачев, она не закончилась, – опять сделал замечание президент. – А Вы как думаете, секретарь безопасности? – Ельцин посмотрел на генерала Лебедя.
– Да, наши части взяли Бамут. Но Масхадов провел стратегическую операцию по направлению Грозного, и весьма успешно (Это по сообщению наших разведчиков). При помощи горожан, он без большого усилия взял город Грозный, – Лебедь сделал паузу и посмотрел на реакцию сидящих членов Совета безопасности и самого президента.
– Как это? Масхадов взял Грозный?! Только что министр обороны Грачев докладывал, наши части взяли Бамут?!
– Правильно, наши наступающие части взяли Бамут, а тем временем ополченцы взяли Грозный – столицу Чеченской Республики, самый стратегический военный объект.
– Грачев! Генералов послали на Кавказ не минеральные ванны принимать!
– Борис Николаевич, эта информация еще не уточнена… 
– Уточняйте, Грачев, и тут же доложите мне! Как президент и Верховный главнокомандующий я не могу допустить второй Грозный!
После заседания Грачев вернулся в свою резиденцию без настроения. И сразу связался с Пуликовским:
– Генерал, как вы допустили, чтобы сепаратисты взяли Грозный? Вы понимаете, что это означает?
– Товарищ министр, город восстал против нас. Этим воспользовался Масхадов.
– Где были Ваши разведчики? Почему сразу не использовали авиацию и артиллерию?
– Товарищ министр обороны, в городе идут уличные контактные бои. Авиацию и артиллерию использовать нет возможности, своих можем накрыть.
– Острие атаки наших частей, наступающих на бамутском направлении, поверните на Грозный. Генералу Шаманову необходимо срочно освободить Грозный от сепаратистов, окружить и уничтожить отряды Масхадова в самом городе. Эту операцию необходимо провести, пока туда не прилетел Лебедь. Вы меня поняли, генерал?
– Да, товарищ министр обороны, – тихо, без энтузиазма ответил Пуликовский.
 Он знал, что не так легко будет выбить из Грозного Масхадова со свежими отрядами ополченцев. «В городе они хорошо ориентируются, есть хороший опыт ведения уличных боев. Впервые в военных условиях он изобрел тактику ведение уличных боев с этажей высотных домов, с использованием отхода по подвалам во время артиллерийского налета.
 Но все равно министр прав, надо всю мощь бросить на Грозный и выбить Масхадова из города, – подумал Пуликовский, и тут же связался с Шамановым.
– Генерал Шаманов, перегруппируйте воинские части, срочно начните наступление на Грозный! Это приказ самого министра обороны! 
«Откуда узнал министр обороны о Грозном? Видимо, у генерала везде есть уши и глаза», – недовольно подумал Шаманов.
– Товарищ командующий, мне надо время, чтобы подавить полностью сопротивление разрозненных, разбитых частей армии ополченцев и перегруппировать поредевшие части.
– Шаманов, у тебя этого времени нет. На днях в Чеченскую Республику выезжает комиссия совета безопасности во главе с генералом. Ты меня понял, Шаманов?
– Понял, товарищ командующий, но пока я перегруппирую части и поверну острие атаки на Грозный, распашите город артиллерией и авиацией.
– В городе идут уличные бои между спецназом, ОМОНом и отрядами Масхадова. Кроме того, отчаянно воюют воинские части, дислоцированные в городе.  Артиллерия и авиация могут накрыть и наши части. Основная надежда у нас на штурмовые отряды, генерал.
– Я понял, товарищ командующий, будут приняты все меры для быстрейшего наступления на Грозный.

***
Тем временем Масхадов попросил генерала Атуева   как можно дольше задержать в Бамуте генерала Шаманова со своими штурмовиками.
– Время играет на нас. Чем дольше удержим Грозный, тем легче будет требовать от  правительства России прекращения войны. 
«Вот почему, оказывается, Масхадов держал подготовленные резервные части ополченцев. Тактика у него отличная. Возражений нет. Если правительство России согласится, Масхадовым сделан верный ход», – подумал Атуев.
В связи с осложнением военной обстановки в Чеченской Республике после взятия Масхадовым Грозного, в Чечню срочно был направлен заместитель секретаря безопасности Российской Федерации Березовский. 
Березовский сначала посетил Грозный. Город полностью находился в руках ополченцев Масхадова. Не говоря о воинских частях, дислоцированных в Грозном, и спецназ, и ОМОН спешно покинули город. Все командные штабы действующей Российской армии, внутренних войск, ФСБ переместились в Ханкалу.

***
На прием к Масхадову при помощи Мавладова Березовский попал без труда и почувствовал, что командующий армией чеченских ополченцев ждал этой встречи.
После обычных взаимных приветствий Березовский перешел на деловой разговор:
– Господин Масхадов, чем я могу в Вашем положении помочь?  Поймите меня правильно, я этот вопрос я искренне задаю. Я действительно хочу помочь чеченскому народу. Вы знаете, что основные мои партнеры по бизнесу – это мои чеченские друзья,  поэтому тоже я готов выслушать Ваши предложения и довести их до президента России. Я с уважением отношусь к вашему народу, свидетельством этого является моё посещение Вас. 
– Спасибо, Борис Абрамович, за уважение к чеченскому народу. Вы являетесь замом секретаря безопасности Российской Федерации. Естественно, многое зависит от Вас, как примет президент наши предложения.
– Что же хотите предложить, господин Масхадов? У Вас есть конкретные предложения?
– Есть, уважаемый Борис Абрамович. Во-первых, мы хотим заключить мирный договор и покончить с кровопролитной войной на нашей территории, остановить геноцид, совершаемый против чеченского народа Россией. Во-вторых, признать нашу экономическую и политическую свободу. В-третьих, вывести  армию из Чечни. Вот все наши предложения, уважаемый Борис Абрамович.
– Что касается первого и третьего вопросов, сомнений нет. Эти предложения кажутся приемлемыми, а насчет второго предложения я должен разъяснить Вам, уважаемый Масхадов, можно гарантировать экономическую и политическую свободу, в варианте Татарстана и в составе Российской Федерации.
– Уважаемый Борис Абрамович, мы итак не собираемся  отделяться от России.
– Разве Вы не требуете выхода из Российской Федерации?
– Уважаемый Борис Абрамович, куда нам выходить, оставив Чечню? 
– Раз Вы не требуете отделения от Российской Федерации, и второй вопрос можно обсудить с президентом Ельциным.
После встречи с Масхадовым Березовский понял: «Выбить ополченцев из города Грозного теоретически можно. Его можно разбомбить авианалетами, артиллерией, но практически такая операция принесет много жертв и крови. Пока в различных районах города идут позиционные бои между ополченцами и не успевшими покинуть город частями Российской  армии, а также отрядами ОМОНа и спецназа,  использование авиации и артиллерии только осложнит ситуацию.
Необходимо переговорить с Пуликовским и  спросить, почему допустили Масхадова в Грозный. Узнать, как он думает исправить тактическую ошибку и дали возможность Масхадову перехитрить себя», – думал Березовский перед встречей с Пуликовским.
Пуликовский, узнав, что заместитель секретаря Совета безопасности Российской Федерации встречался с Масхадовым, возмутился. Даже решил отказаться от встречи с Березовским. 
Когда ему доложили, что Березовский направляется на командный пункт Пуликовского, он решил выказать свое недовольство Березовскому по поводу встречи с руководителем ополченцев: «Березовский первым долгом должен был встретиться не с Масхадовым, а со мной.  Березовский – не частное лицо, а член правительства Российской Федерации. Он направлен в Чеченскую Республику для выяснения обстановки на фронте, и должен выяснить, в чем нуждается наступающая армия,   поднять боевой дух солдат, показать им, что родное правительство думает о них.
Вместо этого он прямиком направился к Масхадову, поздравить что ли решил его с взятием Грозного», – думал Пуликовский. 
Встреча состоялась на командном пункте Пуликовского.
После взаимных приветствий образовалась недолгая напряженная пауза. Березовский и Пуликовский испытывающе посмотрели друг на друга. Березовскому показалось, что Пуликовский  чем-то не доволен. 
– Генерал, мне кажется, Вы чем-то недовольны.
– Правильно показалось Вам, Борис Абрамович, Вы извините, я как военный человек должен прямо сказать, что Вы очень неверно поступили, посетив первым делом Масхадова.
– Почему Вы думаете, что я неверно поступил?
– Потому, что Масхадов – наш противник, он воюет против нашей армии.
– А разве не русские говорят: «Чтобы победить врага, надо лучше изучить его оружие»? Иначе говоря, выяснить его сильные и слабые стороны?
– Изучить врага входит в обязанность армейской разведки, а посетить и поздравить с победой – это разные вещи.
– Откуда Вам известно, что я делал у Масхадова?
– Нам известно, что Вы поддерживаете заключение мира и вывод Российской армии из Чечни.
– А что, Вы против мира? Неужели Вам не жалко тех солдат, которые погибают каждый день в Чечне?
– Какой может быть мир с противником России?   Сначала нужно выбить из Грозного Масхадова,  разгромить армию ополченцев, тогда и будет мир в Чечне.
– Разве Вам еще раз позволят потерять столько танков, БТР и живой силы в Грозном? Вы еще не подсчитали, сколько потеряли людей и вооружений в первый раз.
– Борис Абрамович, Вы думаете, война бывает без потерь, без жертв?
– Поэтому, генерал, мы решили подписать  мирный договор, не доверяя военным.
– Кто же это Вы, которые договоры не доверяете военным вопросы войны и мира?
– Мы – это Совет безопасности, генерал.
– Но выше Совета безопасности есть президент – Верховный главнокомандующий.
– Я думаю, президент согласится с нашим мнением. Ему надоели запросы, докладные от солдатских матерей, получающих цинковые гробы вместо живых сыновей, которых они доверили вам, военным.
– Эту войну не я придумал. А на войне стреляют, чтобы убивать противника, а противник убивает наших солдат. До нас тоже погибали солдаты, защищая целостность страны, границы своего государства, и после нас будут погибать. Так что, Борис Абрамович, мы – не первые и не последние.
– Может, не первые, генерал, но мы должны быть  последними. Во всяком случае, постараемся хотя бы на этом фоне быть последними. Как же Вы, защитники границ и целостности государства, позволили ополченцам Масхадова зайти в Грозный?
– Мы были нацелены взять укрепрайон Бамута, где находился и сам Масхадов. Вели ожесточенное наступление и бои по этому направлению.
– А Масхадов тактически Вас перехитрил.
– Выходит, так. Мы думали, он с остатками отрядов ополченцев собирается уйти в горы. Все его действия в Бамуте к этому наталкивали. Но неожиданно в день взятия Бамута с резервными отрядами он завернул в Грозный.
– Получается, генерал, Вы недооценили своего противника. Он заманил Вас в Бамут, а сам в это  время стремительно вошёл в Грозный.
– Мы знали, что Масхадов – неплохой стратег, хорошо подготовленный бывший советский офицер, но не знали, даже предположить не могли, что он может получить новейшее оружие от наших оружейников
Это был камень, брошенный в личный «огород» Березовского. Многие военные думали, в снабжении ополченцев новыми видами оружия не последнюю роль играет Борис Березовский. Хотя Борис Абрамович понял намек, но оставил его без ответа.
– Теперь, генерал, если Вы позволите, у меня есть к Вам вопрос: когда Вы думаете выйти из бамутского котлована?
– Не позже, чем через два-три дня. И то если обстановка не осложнится.
– А если будут осложнения?
– Осложнений не должно быть. В Бамуте сопротивление оказывают разрозненные группировки повстанческой армии Атуева.
– Если с гор придут им на помощь новые отряды ополченцев?
– Все, кто мог прийти на помощь защитникам Бамута, ушли в Грозный. Боеспособные отряды «Летучих воинов» воюют в Грозном. В основном, они сковывали наступление наших штурмовых отрядов в Бамуте, не давая им наступать и выбивать из укрытия ополченцев.
– Почему «Летучие воины» оказались сильнее наших десантников и морских пехотинцев?
– Потому, что они лучше экипированы, вооружены новым оружием и физически лучше подготовлены. В основном, отряды «Летучих воинов» составляют бывшие спортсмены: мастера спорта и перворазрядники, дополнительно обученные лучшими тренерами восточных единоборств.
– Значит, через три-четыре дня Вы хотите повторить адский круг огня и крови? Опять решили начать с Грозного и пройти через Бамут? Вы не подумали, что это решение не из лучших решений данного вопроса?
– Борис Абрамович, позвольте нам, военным, решать вопросы, касающиеся войны.
– Не позволю, генерал, вопросы, касающиеся чеченской войны, очень серьезные вопросы. От них зависит, сможет ли Россия сохранить Северный Кавказ своей окраиной.
– Вы думаете, что Северный Кавказ может выйти из состава России?
– Если будем относиться к судьбам людей, живущих в этом регионе, так, как относимся сегодня к чеченцам, уничтожая их огнем и мечом, то они могут выйти из состава России.
– Борис Абрамович, эту войну начали сами чеченцы.
– Если чеченцы начали, генерал, мы ее и закончим. Она опротивела россиянам. Солдатским матерям надоело посылать сюда своих здоровых и полноценных сыновей, а получать отсюда цинковые гробы с телами убитых.
– На войне стреляют, Борис Абрамович, а солдаты здесь – на войне.
– Поэтому, я думаю, генерал, надо ее остановить, –  Борис Абрамович резко встал, даже не попрощавшись, вышел.

***
 После взятия Масхадовым Грозного Общественность России раскололась на два лагеря.  Одна часть общества требовала от президента прекратить кровопролитную войну в Чечне, а другая – поддерживала её, требуя вести её до победного конца.
   Понимая, что за семидесятилетнюю историю Советского Союза впервые были задействованы все рода войск, вплоть до авиации, против собственных граждан, и  что это произошло на глазах у Европейской общественности, Ельцин нервничал.  Некоторые авторитетные парламентеры европейских стран требовали войну в Чечне. Организовали гуманитарную помощь чеченскому народу. Из Европы в Чечню отправлялись колонны машин с детской одеждой, питанием и палатками для временного проживания.
 Чем больше поступали цинковые гробы в  российские города и деревни, тем больше становилось сторонников прекращения войны. Президент чувствовал, как он теряет популярность в народе.  Он готов был прекратить войну, но не знал, как это сделать без ущерба своему авторитету перед армейскими генералами. Он помнил, что  ускользающую от него власть он  вернул и укрепил при помощи армейских генералов, стрелявших в  парламент, правда, не бесплатно, а за квартиры в Москве.
И неожиданно помощь и предложения поступили от самого секретаря Совета безопасности Лебедя и его заместителя Березовского.
Березовский очень осторожно решил «прощупать» Ельцина через Татьяну Дьяченко. Как только  вернулся из поездки в Чечню, он попросил Татьяну принять его. Как советник президента, Дьяченко согласилась уделить ему  Борису Березовскому.
– Татьяна Борисовна, как к советнику президента я   хотел бы обратиться к Вам по поводу войны в Чечне.
– Я Вас внимательно слушаю, Борис Абрамович.
– Как Вы знаете, Татьяна Борисовна, я только вчера вернулся из Чечни. Имел встречу с командующим Пуликовским. Подробно ознакомился с положением наступающих частей нашей армии на Бамут.
– Борис Абрамович, там такое плохое положение? – перебила она Березовского.
– Это не то слово, Татьяна Борисовна. Масхадов в Бамуте устроил ловушку нашим наступающим частям, заманив в Бамут Шаманова, а сам со своими ополченцами взял Грозный.
– Как это, «взял Грозный»? По сведениям наших генералов, сепаратистов давно выбили из Грозного
– Выбить-то выбили, но, к сожалению, они повторно захватили город, при этом разгромив воинские части, дислоцированные в Грозном, разбив спецназ и ОМОН. Правда, в этом им помогли  и подпольные организации.
– Значит, Вы утверждаете, что Грозный опять в руках сепаратистов?
– Татьяна Борисовна, это неопровержимый факт, что город Грозный около недели в их руках. 
– А что там делают наши части?
– Пока воюют в Бамуте, а потом думают выбить из Грозного Масхадова с его отрядами. 
– Вы думаете, это удастся им?
– С большой кровью, может быть. Но было бы  нежелательно проливать столько, сколько уже пролито. Поэтому я и решил обратиться к Вам.
– Но я же – не министр обороны России.
– Я знаю, Татьяна Борисовна, что Вы – не Грачев, зато Вы – советник самого президента. Поэтому, я думаю, во избежание большого кровопролития нужно срочно поговорить с Борисом Николаевичем насчет мирного договора в Чечне.
– Это возможно, Борис Абрамович?
– В данное время есть возможность. После встречи Пуликовским я переговаривался  с Масхадовым. Он готов заключить мирный договор и сложить оружие. Единственное его требование – это вывести Российскую армию из Чеченской Республики.
– И что Чечня будет делать после вывода армии? –ехидно улыбнулась она.
– Ничего, Татьяна Борисовна, Чечня останется в составе Российской Федерации.
– Если так, это хорошо, Борис Абрамович, я поговорю с отцом.
Через два дня Ельцин дал аудиенцию Березовскому.
– Березовский, Вы говорите, что Масхадов хочет помириться с нами?
– Да, Борис Николаевич.
– Березовский мы взяли Бамут. Разгромили сепаратистов, но я не хочу второй раз повторять Грозный.
– Вы правы, Борис Николаевич, там может опять пролиться большая кровь.
– Но, прежде чем помириться, Масхадов должен распустить вооруженные отряды сепаратистов. Он к этому готов.
– Разумеется, Борис Николаевич.
На следующий день Ельцин собрал Совет безопасности, где был обсужден вопрос о войне в Чеченской Республике и о переговорах с сепаратистами.
– Грачев здесь?
– Да, Борис Николаевич, – Грачев встал и  посмотрел на президента, желая угадать в его взгляде, что он хочет ему сказать.
– Во-первых, поздравляю Вас с победой, с взятием Бамута и разгромом сепаратистов. Во-вторых, представьте список отличившихся офицеров и солдат в этих боях для награждения государственными наградами.
– Спасибо, товарищ Верховный главнокомандующий. Служу России! – он отдал честь, посмотрев на герб России, висевший на стене над головой президента.
На лице Ельцина появилась довольная улыбка. Он любил, когда его называли Верховным главнокомандующим.
После выступления министра обороны и секретаря Совета безопасности с их противоречивыми фактами, члены Совета безопасности остались недовольными военной обстановкой в Чеченской Республике, но Ельцин не обратил на это внимания и сделал заключение: «В Чеченской Республике наши отдельные армейские соединения, введенные для разгрома сепаратистов, победили. Военные действия в Чечне считаем законченными. Для заключения мирного договора командируем Лебедя, секретаря Совета безопасности».

***
Лебедь появился в дагестанском городе Хасавюрте для заключения мирного договора с Масхадовым.
Переговоры шли тяжело, члены российской делегации в чине генералов не хотели мириться с поражением в городе Грозном и не соглашались с пунктом вывода своих военных частей. Они требовали продолжить войну и выбить из Грозного «сепаратистов», считая, что потом, само собой, в Чечню придет мир.
Во главе этой группы стоял Пуликовский. Он, командующий армейскими соединениями в Чечне, никак не хотел согласиться с тем, что стратегическая инициатива перешла в руки Масхадова. А Масхадов настойчиво предлагал вывод российских военных частей из Чечни, заявляя, что только после этого он распустит отряды ополченцев.
Пуликовский позже предложил разоружить ополченцев, но сохранить присутствие отдельного контингента военных в Грозном.
– Чтобы в Грозном оставить российские военные части, их надо еще туда ввести,– проговорил Масхадов, давая понять Пуликовскому, что город находится в руках ополченцев.
– Через день генерал Шаманов войдет в Грозный, – отпарировал Пуликовский.
– Генералу Шаманову еще два месяца, если не больше,  надо штурмовать Бамут, – произнес Масхадов, хорошо зная, что Шаманову еще не полностью удалось подавить сопротивление частей армии Атуева.
Но Лебедь, генерал с характером, получивший  полномочия от президента Ельцина, решил покончить с кровопролитной войной в Чечне, несмотря на разногласия воюющих генералов.
– Пуликовский, я хотел бы дать Вам почитать письма солдатских матерей, которые мы получили. Эти матери вместо живых сыновей приняли гробы с их телами. Последние месяцы войны женщины из разных городов России обращаются к президенту, в Совет безопасности с требованиями прекратить кровопролитную войну в Чеченской Республике и вернуть их сыновей живыми, невредимыми, какими они послали их служить Родине, – Лебедь обратился к Пуликовскому.
– Письма читать, у меня нет времени. Я – солдат. Мне приказано защитить целостность нашего государства, что я и делаю.
– Не беспокойтесь, генерал, никто не собирается нарушать целостность Российского государства.
Лебедь понимал, что Пуликовский – боевой генерал, но не сумел предугадать тактику противника, что и позволило ему диктовать переговорные условия. 
– Стратегический центр на Северном Кавказе, город Грозный, в руках сепаратистов Масхадова, а Вы, господин Лебедь, готовы подписать мирный договор, не давая нам выбить их из Грозного, – возразил Пуликовский.
– Генерал Пуликовский думает, что нас так легко выбить из освобожденного нами Грозного. Он, наверное, забыл, какие потери понесла  его армия в те первые дни войны в Грозном. Ведь тогда против обученных, с передовой военной техникой,  российских солдат и колонн танков противостояли необученные, плохо вооруженные патриоты. А сегодня, наверняка, господин Пуликовский знает,   что против его армии в Грозном стоят батальоны опытных, хорошо оснащенных ополченцев и отряды великолепно подготовленных, отлично экипированных «Летучих воинов». Так что, господину Пуликовскому надо подумать, какие потери понесет его армия, выбивая ополченцев из Грозного. Ему стоит подумать и о том, позволит ли ему российский народ такие потери сегодня.
– Господин Масхадов, Вы подумайте о своих потерях. О наших – без Вас мы разберемся, – возразил Пуликовский.
– Если бы мы не думали о наших потерях, не предложили бы заключить мирный договор, – парировал Масхадов.
После взаимных угроз, упреков, обвинений генералы немного успокоились. Лебедь воспользовался затишьем:
– Пользуясь полномочиями, данными президентом Российской Федерации, и как секретарь Совета безопасности Российской Федерации объявляю мораторий на военные действия в одной из республик Российской Федерации, в Чеченской Республике. Считаю необходимым заключить мирный договор и вывести боевые армейские части, – Лебедь посмотрел на присутствующих.
На лице Пуликовского и других российских генералов он прочитал недоумение, но никто ему не стал противоречить.
Под текстом договора подписались Лебедь и Масхадов.
«Аллах акбар! (Аллах Велик) Слава  Аллаху, наконец-то Ты помог услышать эти два слова: «Мирный договор», – подумал про себя Масхадов.
После подписания договора Масхадов поспешил в Центральную мечеть Хасавюрта. Время было предвечернего намаза.
После завершения намаза Масхадов сидел, не двигаясь, положив ладони на колени, молился: «Благодарю Тебя, Аллах, Ты помог нам сохранить честь и достоинство чеченской нации. Все это тяжелое время для нашего народа Ты не оставил нас.   Чтобы услышать эти два слова «Мирный договор», мы потеряли около семнадцати тысяч человек. Это и мирные, и повстанцы, и боевики, как их называет правительство России. Большинство из них не успело создать свои семьи, обзавестись детьми. Это юноши и девушки, которые положили свою жизнь на алтарь отечества. Аллах, открой перед ними врата Твоего рая.
80% чеченских семей вынуждено скитаться в соседних республиках, живя в палаточных городках, растя малолетних детей на подачках международных благотворительных организаций. Зимой – в холоде, летом – в жаре, в антисанитарных условиях чеченские женщины старательно оберегают своих детей, сохраняя генофонд чеченской нации. Господи, спаси их и помоги им вернуться на свою Родину».
В Грозном соратники Масхадова тревожно ждали вестей из Хасавюрта и очень боялись провокаций со стороны агентов ФСБ.
Накануне поездки некоторые соратники уговаривали Масхадова не ехать в Хасавюрт.  Боялись, что на него ФСБ и спецназ могут организовать покушение или взять в заложники.  Но он решил пойти на этот шаг, зная, что от этой встречи зависит судьба чеченского народа. Правда, на всякий случай у председателя КГБ Чеченской Республики   оставил приказ-завещание: «Если я не вернусь, назначить командующим армии ополченцев генерала Атуева». 
Узнав от Лечи об этом приказе, у Атуева ушла затаенная обида на Масхадова за Бамут. Он думал, что Масхадов бросил его и ополченцев, которыми он командовал, один на один против превосходящих сил противника: «Теперь я понимаю оперативный гамбит Масхадова».
Перед очередным отражением атаки противника Атуев выступил, глядя в лица командиров отрядов. 
– Битва за Бамут, братья мои, – это фундамент нашей борьбы! Мы здесь, в Бамуте, куём победу наших братьев в Грозном!

***
Получив от Лечи приглашение на парад победы в Грозном, Залина обрадовалась: «Наконец-то увижу самого дорогого, самого любимого человека! И это  в день победы нашего народа, в день его радости. И Фатиму обниму. Увижу моих школьных товарищей!»
Залина поспешила поделиться своей радостью с отцом и получить его разрешения поехать в Грозный.
– В Грозном, доченька, тебя никто не ждет. Твоя семья находится в Москве. Да и небезопасно сегодня ехать в Грозный, поэтому выбрось из головы мысли о поездке.
– Папа, как это никто не ждет? А мой жених? Он никто, что ли? Ведь Вы же с мамой дали согласие, когда к нам пришли сваты.
– Залина, доченька, ты пойми, я как твой отец беспокоюсь о твоей безопасности. Грозный еще фронтовой город, там, доченька, еще друг в друга стреляют.
Пойми, ты у меня – единственная дочка. Если с тобой что-нибудь случится, это пережить, доченька, я не смогу. Твой жених сможет другую невесту найти. Ты понимаешь это, Залина?   
Залина, закрыв лицо обеими руками, заплакала.
– Прости, отец. Я всегда заставляю тебя волноваться, – Залина поняла беспокойство отца, но её сердце рвалось туда, где её ждал Лечи. 
– Сегодня в России везде тяжело. Даже здесь, в Москве, на каждом шагу человека подстерегает опасность, – сдавленно выговорила Залина. 
Она решила поговорить с матерью и через нее воздействовать на отца, чтобы тот изменил свое решение.
С мамой у Залины легко получалось. Мать больше понимала ее, мягче относилась к ней. Старалась помочь дочери, чтобы она меньше страдала.
Зайнаб понимала, что мужу до сих пор не нравится выбор Залины: «Даже сейчас, когда сам Рыжий может угрожать кому угодно и силой, и деньгами, даже славой, душа мужа не принимает его. Видимо, это из-за Горбуна.
Сегодня же он – авторитет, кумир молодежи. Один из самых влиятельных людей Чечни». 
– Моя добрая нежная  мама, помоги мне ехать в Грозный, – Залина заплакала, прижавшись головой к груди матери, как бывало в детстве.
– Ты что, доченька? Не пугай меня, ради Аллаха,   – забеспокоилась Зайнаб.
– Мама, родная моя, уговори папу… 
– Залина, доченька, ты убьешь отца. Он так за тебя  переживает.
– Мама, папа не хочет мне помочь.
– Ты что, Залина? Твой отец тебе не хочет помочь? Для него в нашей семье дороже тебя никого нет. 
– Мама, я хочу увидеть Лечи. Хочу поехать в Грозный, увидеть своих школьных друзей, обнять свою подругу Фатиму. Мама, в Грозном пройдет парад победы, праздник всех чеченцев. Я тоже хочу разделить эту радость вместе со всеми…
– Доченька, твой отец лучше меня знает, что хорошо для любимой дочери, а что плохо. Я даже не знаю, чем я смогу тебе помочь по этому вопросу.
– Мама, Рыжий – это моя судьба, определенная самым Аллахом. Он – моя жизнь. От него я не смогу отказаться. В конце концов, он – мой жених.
– Залина, доченька. объясни это сама отцу, убеди его. Он любит тебя и слишком оберегает. Хотя тебе самой кажется, что ты уже взрослая и сама можешь решать свои проблемы, для нас, родителей, ты остаешься маленькой  Зайкой,  единственной дочкой. 
– Я знаю, мама, что папа меня любит, оберегает.   Но он не любит Лечи.
– Залина, доченька, это было в начале ваших встреч. В этом он сам, Лечи, был виноват. Он слишком нагло, открыто, начал выражать свои чувства к тебе. А такое поведение не понравилось бы любому отцу, не только твоему.
– Мама, ты же знаешь, что это не так. 
– Доченька, теперь мы все знаем, что Лечи не нужно ни богатство, ни родство с твоим богатым отцом. Ему нужна ты, и только ты.
– Мама, ты так думаешь? Это правда?
– Правда, доченька. Так думают и твои братья.
– Но отец так не думает.
– Да и отец, доченька, так же думает. Он сожалеет, что вначале не понимал Лечи.
– Мама, ты у меня самая добрая, самая хорошая! – Залина крепко обняла маму.
– Мама, поговори с отцом, пусть он меня отпустит в Грозный на торжество нашего народа. Мама, мне  хочется увидеть не только его, но и всех своих друзей, поговорить с подругами. Мама, я соскучилась по ним и по Лечи. 
– Залина, доченька, не забывай, что ты – чеченка. Вы с Лечи только засватаны. Твой отец – очень гордый человек. У таких людей, как твой отец, бывает немало завистников, они могут надсмеяться над ним, если ты позволишь себе легкомыслие. 
– Мама, Лечи, это не хуже нас знает. Даже в Каире, когда агенты ФСБ преследовали меня, когда вы разрешили Лечи спрятать меня, он никогда не оставался со мной наедине.  Лечи сам оберегает меня от неверных шагов.
– Будь и впредь осторожной, доченька. Будь всегда осмотрительной. Отец твой – человек знатный, жених твой – известный, и ты у всех на виду. Постарайся не попасть на злые языки сплетниц.
– Мама, ты поговоришь с отцом?
– Хорошо, доченька, вечером, когда он вернется с работы, поговорю, – согласилась Зайнаб.

***
Семья Сулаевых в Москве жила в собственном доме. С родителями вместе жил и младший их сын. Дом охраняли восемь человек, бывшие спецназовцы. Родственники редко посещали Сулаевых. Землякам попасть к ним было практически трудно.  В Москве Залина проводила жизнь в замкнутом кругу: учеба в университете в сопровождении телохранителя и дом, и наоборот.
Университетские друзья с ней общались только во время учебы. Во внеучебное время у нее с ними общаться практически не было возможности. В Москве на каждом шагу на «лиц кавказской национальности» нападала молодежь из разношерстных шовинистических организаций.
По телевидению каждый день показывали передачи, акцентирующие идеи, направленные   против «лиц кавказской национальности». В прессе публиковались раздутые материалы о правонарушениях, совершаемых «лицами кавказской национальности». Отец Залины вынужден был принять меры осторожности по отношению к своей семье. Естественно, и по отношению к Залине. 

***
Вечером Хозай поздно вернулся с работы. Зайнаб не дала мужу передохнуть.
– Хозай, не хватает, что мы сами страдаем, теряя связь с нашими близкими и родными из Чечни, ты решил и дочку заставить страдать. Ты не видишь, как она страдает, чувствуя себя одинокой, оторванной от подруг, школьных друзей, от знакомых и от любимого молодого человека, законного своего жениха.
– Но законный жених – еще не муж. Зайнаб, ты знаешь наши обычаи не хуже меня. Пока жених не стал мужем, невеста не должна встречаться с ним. Но твоя дочка, Зайнаб, этого не понимает.
– С каких пор она стала только «моей»? Ты же мне позволял даже строго посмотреть на Залину, считая ее своей дочерью. 
– Ты понимаешь, Зайнаб, она была отцовской дочкой, когда была маленьким невинным ребёнком.  Теперь она стала взрослой. Раньше она мне больше доверяла свои секреты, а теперь – тебе. Теперь она меня стесняется, не может доверить сугубо женские душевные проблемы. Залина стала большой, Зайнаб, и проблемы у неё стали большими.
– Ты прав, она повзрослела. Стала невестой, любимой чужим для нас человеком. Между ней и тобой появился такой же, как ты сильный, такой же для нее красивый, как ты, такой же, как ты, готовый защитить ее от всех бед и несчастий, обожаемый ею человек. Вначале ты хотел оградить свою любимую дочку от него. А теперь, когда ты убедился, что он по-настоящему влюбился в твою дочь, что и она отвечает ему взаимностью, тебе вдруг стало обидно. Обидно оттого, что этот незнакомый до сегодняшнего дня «пацан» может без твоей помощи дать твоей дочери и защиту, и поддержку. 
– Может, ты права, Зайнаб. Может, все это так, как ты говоришь. Но еще я боюсь, что они до женитьбы могут близко сойтись, поддавшись своим  чувствам.     Что скажут потом чеченцы о нашей семье?
 – Хозай, у нас трое сыновей. Они любят свою сестру не меньше нас. Отправь с ней одного из братьев. Любой из сыновей может постоять за честь своей сестры в любых ситуациях. Хозай,  очень прошу, не мучай дочку, и сам не мучайся. Мне становится плохо, когда вижу, как вы оба страдаете.
– Может ты и права, Зайнаб. Мне самому тоже хочется посмотреть на земляков.  Присутствовать на их торжестве.

***
Жаркий летний день. В тени +26;С. Над разрушенным, разваленным, разбитым городом чистое светло-голубое небо, где в последние дни не поднимались тучи дыма и пыли. На улицах, раздавленных под колесами танков и БТРов, в скверах и бульварах долгожданная тишина. Вместо выстрелов и звуков разрывающихся снарядов слышались неуверенные переклички сорок и галок.
Город Грозный, оглушенный разрывами авиабомб и артиллерийских снарядов, днем и ночью строчащими пулеметами, гранатометами, как контуженный, в эти августовские дни замер, затаив дыхание, в ожидании мира и спокойствия. На полуразрушенных балконах, на разбитых стенах появились зеленые знамена Республики Ичкерия, знамена независимости Чеченской Республики. С десяти часов утра на площади им. Шейха Мансура Масхадов спланировал провести парад победы под звуки народных песен.   
Ровно в десять часов на трибуну поднялся он сам, руководитель повстанческой армии в военной форме, коренастый, широкоплечий мужчина средних лет с суровыми чертами лица. За ним вслед на трибуну поднялся исполняющий обязанности президента Яндарбиев. Вокруг них и рядом с ними встали соратники по сопротивлению. Среди военных соратников особо выделялся Лечи Рыжий. Он был одет в строгий черный костюм.   
Парад открыли девушки из организации «Сова». Все девушки в тёмных платьях и такого же цвета  Изящные и подпетые воительницы, они ликовали, украдкой утирая слёзы. Когда они появились на площади, дети и взрослые забросали их цветами.
С таким же восторгом и восхищением публика приняла отряд «Летучих воинов». 
Парад повстанческой армии замыкали члены организации «Хасан». Все в гражданской форме, одетые в темно-синие вельветовые костюмы и шляпы такого же цвета.
Парад повстанческой армии принимал генерал армии Масхадов.
После парада он выступил перед собравшимися на площади чеченцами.
– Дорогие мои земляки, братья и сестры, граждане маленькой, но мужественной Республики Ичкерия! (Бурные аплодисменты). – Разрешите мне поздравить вас со свободой и независимостью! (Опять прозвучали аплодисменты).
–  Сегодня нам с вами, дорогие братья и сестры, удалось осуществить мечту нашего народа – добиться подписания мирного договора! (Раздались бурные аплодисменты).
– При помощи Всемогущего, Милосердного и Милостивого Аллаха мы сегодня свободны! Аллах акбар! (Аллах Велик).
Вся площадь в один голос ответила «Аллах акбар!».
– Мирный договор – эта долгожданная радость народа. Народа, у которого население зимой мерзло в палатках, а летом от невыносимой жары и антисанитарии, где не хватало еды, воды, человеческих условий жизни, постоянно болело. Эта радость народа, который потерял тысячи сыновей и дочерей на этой войне.
О, Аллах, пошли мира всем людям на земле! Какая бы ни была победоносная война, она приносит и победителям и побеждённым много горя! Если даже за свободу своей Родины погибает народ – это всенародная скорбь. Пусть никогда на земле не будет войны, и не будет больше повода, чтобы как сегодня, делить и радость народа, и его скорбь! 
Братья мои, чеченцы! Сегодня августовское солнце не так жарко печет. Оно добрее и мягче греет нас, так как на нашей чеченской земле наступил мир. За этот прекрасный день многие чеченские юноши и девушки отдали свои жизни. Пусть Аллах откроет им свои врата рая! А многие получили раны и увечья. Пусть  Аллах поможет им вылечить свои раны! 
Славные мои воины! Мои братья по оружию! Честь вам и хвала за проявленное мужество! С сегодняшнего дня вы можете вернуться в спокойную жизнь: пахать и сеять землю, которая давно ждёт вас! Орошать сады, которые не плодоносят. Восстановить разрушенные войной города и посёлки.  Аллах акбар!
– «Аллах акбар!» – площадь ответила хором.
После выступления Масхадова, слово взял исполняющий обязанности президента Чеченской Республики Ичкерия Яндарбиев.
Лечи, стоящий рядом с Масхадовым, всем телом ощутил чей-то пристальный взгляд из толпы молодых людей, стоящих слева от трибуны. Сначала, не поворачиваясь налево, боковым взглядом он заметил высокую стройную фигуру в белой кофточке, в белых брюках. 
– О Аллах! Яви мне ее! – тихо  прошептал Лечи, всем сердцем почувствовав знакомый взгляд. Не веря интуиции, он резко повернулся, боясь потерять явление, осчастливившее его.   
– О, Аллах! Это же Залина! Моя утренняя звезда! Мой вечерний закат! Благодарю, Аллах, Тебя за это явление! – воскликнул Рыжий Лечи, шагая навстречу своей  любимой.
 Вдруг явление быстро исчезло. До слуха Лечи Рыжего донеслись слова Масхадова:
– Лечи, ты не хочешь сказать несколько слов? – спросил он, заметив его  порывы.
– Нет, командующий! – улыбаясь, он покинул трибуну.
Лечи, пробираясь сквозь толпу, пошел к группе молодых людей, стоящих с левой стороны трибуны, где его ожидала Залина. 
Чем ближе подходил он к ней, тем больше он волновался. 
– Это моя Залина! Залина моя! – он протянул к ней обе руки.
У девушки покатились по щекам слезы:
– Мой Рыжий принц! Слава, Господи, Тебе, что закончилась война! – как маленький ребенок, она доверительно положила белые руки, еле заметным загаром, на ладони Лечи. 
Лечи, соблюдая традиции, не позволил себе   обнять ее, хотя мысленно целовал ее черные глаза, молочные с розоватым оттенком щеки, алые губы.
Он заглянул в её глаза и увидел: у нее по щекам, по губам все ещё катились безудержные слезы долгого ожидания и радости.
Залина не вытирала слезы. Не говорила ни слова. Молча, смотрела на него так же, как и он, мысленно обнимая и целуя его: «Мой ненаглядный, мой желанный, мой Рыжий принц, какое это счастье – увидеть тебя! Дышать воздухом, которым ты дышишь, ощущать теплоту твоих рук, слышать биение твоего сердца. Как я благодарна Богу, что тебя сохранил для меня. Он услышал вечерние мои молитвы о тебе, мой Рыжий принц! Я обнимаю тебя, я целую тебя! Ты прости, что я плачу, но эти слезы радости, мой самый дорогой человек. Я многократно благодарна нашему Создателю за то, что я сейчас ощущаю твое дыхание, твое тепло, твое сердечное биение», – губы Залины дрожали, как осенний лист, шептали слова заклинания. Лечи слышал эти безмолвные слова любви, читал их по движению губ, по взгляду глаз.
«Моя дорогая, говори, богиня моей души, говори громко эти слова. Я слышу тебя, я слушаю тебя, царица моих чувств. Ты права, меня спасла твоя любовь. Она всегда кружилась над моей головой, как молниеотвод. Она отводила от меня свинцовые вражеские пули и снаряды…»
– Друзья, хватит вам восхищаться друг другом, шептать молитвы. Обратите внимание и на рядом стоящих, – сказала Фатима, стараясь увести самозабвенную любовь своей подруги из-под ударов посторонних взглядов.
– С приездом, Руслан! Извини, что тебя сразу не заметил, – Лечи поздоровался с братом Залины, который стоял рядом с ней и Фатимой. Он, как завороженный, смотрел на Фатиму. 
Руслан за руки поздоровался с Лечи.
– Поздравляю, Лечи, с победой! С окончанием войны!
Даже здороваясь с Рыжим, Руслан не мог оторвать  взгляд от Фатимы: он восхищался красотой девушки. 
– Спасибо, Руслан, тебя тоже поздравляю с победой! Победа у нас общая, каждый, кто как мог,  помогал приблизить её. 
– Я очень сожалею, что не смог здесь оставаться и воевать, как вы, мои ровесники.
– Я знаю, Руслан, Ваш отец – большой друг москвичей. Он не разрешил вам воевать и увез в Москву. Хорошо, что ты принял участие в торжествах нашего народа.
Разговаривая с Лечи, Руслан все время оглядывался на Фатиму. Он искал взгляд её больших светло-карих глаз. 
На взгляды Руслана Фатима не обратила внимания. Она задумалась. В её глазах появилась пелена печали. Грусть разлилась по ее красивому светло-смуглому лицу. Шрам на лице от осколочного ранения, от угла левого глаза до середины щеки стал ярко-красным, приобрёл форму полумесяца. И веко левого глаза начало нервно малозаметно дергаться. Она неосознанно стала глазами искать в толпе Малика. Он стоял недалеко от неё, на костылях, среди новых друзей, таких же, как он искалеченных войной.
«Если бы дожил до этой победы Мансур, как бы я  радовалась... Хотя бы искалеченным, как эти ребята, лишь бы был жив, – внезапно и невольно по её щекам покатились слёзы, обжигая их. – Не дожили до победы Амина, Зарема и другие наши подруги. Из двадцати учеников нашего класса остались пятеро.  Малик и я, а ещё трое, которые  учились в Москве. Остальные – одни погибли», – подумала она и глубоко вздохнула, проглатывая печаль за потерю   одноклассников, за потерю своей первой девичьей любви.
– Залина, какая же красавица твоя школьная подруга, – сказал Руслан на ухо Залине.
– Ты Фатиму имеешь в виду?
– Кого еще я могу сравнить с ней, одной из самых красивых девушек Чечни. 
– Добавь еще, самой смелой героиней нашего народа.
– Даже не верится, что за голову такой красавицы ФСБ назначила только один миллион рублей.
 – Поэтому же чеченцы не выдали ее, считая эту сумму незначительной за ее голову, – улыбнулась Залина. – Ты знаешь, Русик, она – удивительно нежный, добрый человек. 
Даже не верится что та Фатима, которую я знала с первого класса, как безобидную трусишку, могла стать грозой такой сильной секретной службы, как ФСБ и спецназа.
– Но все-таки, сестра, она таковой стала. Может быть, из-за потери Мансура, а может, из-за потери родственников. Почему я раньше эту красоту не заметил?
– Слушай, Русик, ты случайно не влюбился в Фатиму? – Залина хитро прищурив глаза, посмотрела на брата.
– Кажется, сестра, она меня заколдовала своей красотой, заворожила своей славой.
– Русик, я тебя прошу, не тревожь её:  она еще  скорбит по Мансуру. Дай ей время справиться с этим страшным ударом войны… 
– Разве она была засватана за него?
– Нет, Русик, но все еще со школы называли их женихом и невестой, и их родители об этом знали, но никто из родителей в их отношения не вмешивался. Оставили их любить и дружить.
– Я понял, сестра, в данное время я ей лишний. Пусть свыкнется с потерей Мансура.
– Слушай, Залина, твой брат дома не мог поговорить с тобой? Что же он отнимает тебя у меня? – улыбнулся Лечи.
– Извини, Лечи. Меня здесь, в праздничном мирном городе Грозном, тяжело ранили. И я объясняю сестре состояние свой душевной раны.
– Кто же так глубоко мог ранить твою душу в  этот   мирный летний день?
– Лечи, ты понимаешь, он, кажется, влюбился в Фатиму, – приблизившись к Лечи, в ухо сказала Залина.
– Смотри, Руслан, в этом деле соперников у тебя много, – в ухо Руслана прошептал Лечи. 
– Мне тоже так кажется, – сказал Руслан, не в силах оторвать свой взгляд от Фатимы.
Фатима не слушала и не слышала разговор молодых людей, стоящих недалеко от нее.  Погрузившись в свои мысли о Мансуре, она смотрела в сторону Малика, безучастным к окружающим взглядом: «Среди большой стаи журавлей, как молодой журавлик, потерявший подругу, стоит Малик. Совсем как молодой журавлик с перебитым крылом. Сколько таких среди нас, среди этой большой толпы чеченского народа, собравшегося отметить свою победу, таких, у кого война унесла  женихов или невест… Сколько таких искалеченных душой и телом, как Малик», – думала Фатима.
В это время к ней подошла Залина, взяла под её руку и прижала к себе:
– Фатима, не грусти, сегодня большой праздник нашего народа. Твой праздник, славная моя подруга.
– Не могу, подруга, мысли не отпускают. Чем больше стараюсь их отогнать, тем больше и настойчивее они возвращаются ко мне.
– Фатима, я знаю, о чем ты грустишь. Такие ребята, как Мансур погибли за свободу и независимость нашей Родины, – улыбнулся Лечи.
После парада Фатима пошла к пятиэтажному дому на улице Мира, где до войны она жила с родителями, где прошло ее беззаботное детство. Детство без печали, без обид, где мирно жили и русские, и чеченцы, где они уважали друг друга, где делились всем как соседи, помогали друг другу.
Вспомнила Василия Ивановича с пятого этажа. Когда у мамы начались роды, и отец не мог дозвониться до Скорой помощи, Василий Иванович на своем «Москвиче» отвез маму в роддом. Тогда родился младший брат – Осман. Во время войны Василий Иванович уехал со своей семьей в Ставропольский край. Глядя на бывший свой дом, Фатима вытерла слёзы: «Кому же нужна была эта война?»
По улице Мира не было ни одного уцелевшего здания. Даже название улицы – улица Мира – не спасло ее. Все высотные здания были разрушены. В некоторых зданиях сохранились обугленные стены с открытыми, как слепые глазницы, окнами.  Теперь вместо их дома лежала гора разбитой штукатурки, кирпичей, поломанных бетонных плит перекрытия. Она увидела своего отца, молча сидящего на разбитой плите.
– Папа? Ты тоже здесь? – обрадовалась Фатима, села рядом с отцом, взяла его под руку.
– Папа, мы победили! Ты понимаешь, папа, по-бе-ди-ли! –  Фатима растянула слова на слоги.
– В войне, доченька, победителей не бывает. Да, мы выиграли, но выигрыш всего лишь моральный.   До войны у нас была своя квартира, теперь ее нет.   До войны я был здоровый работоспособный мужчина, а на войне я потерял ногу. Теперь я ковыляю на одной ноге. До войны у меня было свое дело, своя работа. На войне я их потерял. До войны у меня была радость, моя Асият, твоя мама. А на войне я и ее потерял. Мы с тобой осиротели, доченька. Мы  ведь жили с русскими как братья с братьями.
– Папа, ты прав мы потеряли маму, квартиру, свое дело. Как и мы, и другие чеченцы тоже одни потеряли сыновей, дочерей, другие – отцов, мужей. Воевать нас   вынудил ввод армейских частей. 
– Ладно, доченька, не обижайся на своего отца, школьного учителя, принявшего победу с печалью об утратах. Я же, доченька, жизнь не смыслил без твоей мамы. Я не знаю, как там Осман, твой брат!
– Я написала, папа, Осману письмо. У него всё хорошо.
– Ты теперь чем будешь заниматься, доченька? Говорят, тебе предлагают работать в правительстве.
– Вернусь в институт, буду учиться. Мне надо продолжить свою учебу в Махачкале.
– Получается, Фатима, ты снова хочешь уехать в Россию.
–  Папа, я еду в Дагестан.
– Доченька, Дагестан – один из субъектов Российской Федерации.
Ты говоришь, что «мы победили». Кого мы победили? Своих граждан, с которыми  нам вместе жить?
Фатиме не хотелось с папой спорить.
– От чего, дочка, мы освободились? Мы же опять возвращаемся туда же, где и раньше были.
Фатима решила дать выговориться папе.
– Радуемся свободе! Отчего мы освободились? От проблем? От тягот жизни? От горя?
Фатима, молча, слушала отца. Таким взволнованным она никогда его не видела.
– Если бы руководство России и политики Чечни сели за круглый стол, мы, чеченский или русский народ, не знали бы столько горя, которая принесла эта коммерческая война…

***
Чечня готовилась к выборам президента Чеченской Республики. Выдвинули кандидатуры Масхадова, который был поддержан большинством чеченского народа, и Яндарбиева.
А на пороге Северного Кавказа стоял «ваххабизм», который мог принести россиянам, в том числе и чеченцам, немало хлопот. Ваххабизм, как  чуждое жителям Северного Кавказа религиозное течение, стучало в дверь каждого безработного молодого человека, обозленного на бездарных правителей, казнокрадов и взяточников…
А  сердца жителей Северного Кавказа и России жгла скорбь по своим близким, погибшим в Первой  Чеченской войне.


Послесловие к роману «Невесты в чёрном». 

Дорогой читатель!

В 90-е года ХХ века граждане нашей страны  оказались на перепутье быстро меняющегося времени, когда отжившие идеалы, которым они поклонялись,  потеряли свою привлекательность, а новые образцы для подражания или ещё не сложились, или ещё не вошли в жизнь.
В конце ХХ века, объявленная с высоких трибун гласность и свободу слова породила такую «свободу» действий в нашей стране, что привела к возникновению  конфликтных ситуаций  в  решении государственных, политических, духовных или социальных вопросов.
 Многочисленные криминальные разборки, присвоение частными лицами государственной собственности, банкротство банков, преднамеренное или вынужденное закрытие производственных учреждений, неслыханный рост безработицы и преступности привели не только к смене общественно-экономической формации, но и к негласной гражданской войне, межнациональным конфликтам. А проникновению в нашу страну идеологии шовинизма, цинизма, стяжательства привело террористическим актам не только на Северном Кавказе, но и по всей территории бывшего Советского Союза. А это тревожило и тревожит передовую общественность.
Как известно, пострадавшие  при возникновении конфликтных ситуаций стремятся к мести.
 Как известно, месть – действие, возникающее после причиненного индивиду зла, возмездие за что-нибудь.
Месть никогда не возникает на пустом месте. Это – порождение пережитого горя. Это – боль из-за погибших близких. Это – утрата надежд на будущее. Это – лишение смысла в существовании  после потери самого дорогого человека в жизни. Это – отчаяние, вызванное утратой  самого святого чувства – потери любви. Глубокое горе приводит человека к чувству мести. 
Действия, продиктованные местью, никогда не приносят человеку ни радости, ни счастья, ни душевного облегчения, так как насилие, по закону бумеранга, порождает насилие. Горе пострадавшего при мщении обрастает многократно умноженным горем.
Желание отомстить делает индивида озлобленным, агрессивным. Озлобленность толкает его на ошибочные шаги, на необдуманные поступки, последствия которых непредсказуемы.
Именно эти мысли хочет передать читателям М. Саидов в своём произведении «Невесты в чёрном». 
Читая данный роман, читатель вместе с героями   переживает за их жизнь, за будущее республики и страны, в целом. 
Автор романа «Невесты в чёрном» в своём произведении показал, к чему может привести стремление отдельного человека или народа отстоять свои духовные и нравственные  традиции с   оружием в руках.
В данном романе это десятки тысяч погибших с обеих противоборствующих сторон. Это десятки тысяч несостоявшихся семей. Это десятки тысяч горюющих матерей. Это боль десятков тысяч скорбящих сестер.
Это не только боль пострадавших обеих противоборствующих сторон. Это душевный разлом в сердцах многих граждан России. Это и колоссальнейший материальный ущерб бюджету всей страны.   
Чувство отмщения не может заменить возможности переговоров. 
В старину при возникновении конфликтных ситуаций или при трудности решения  политических, духовных или социальных вопросов мудрецы собирали сход старейшин и не допускали межэтнической или межнациональной розни. 
Государственная политика обязана быть мудрой, как убелённые сединой аксакалы. Она не должна допускать межэтнической или межнациональной розни. А если уж произошёл конфликт, политика должна искать пути мирного решения из создавшейся ситуации. Без такового  желания и стремления конфликты неизбежны. 
Именно такие последствия военного конфликта в Чеченской республике показал своим читателям автор данного романа.
Нисколько не умаляя значения сохранения целостности России, автор в данном романе описал боль и страдания мирных чеченцев, оказавшихся в зоне военных действий, горе и отчаяние солдатских матерей России, чьи сыновья погибли в той братоубийственной войне.
Только лишь желание сохранить мир может сохранить мир. Только лишь стремление к взаимопониманию может привести к полноценному взаимопониманию и истинному добрососедству. Эти и другие мысли подтолкнули М. Саидова на создание своего двухтомного романа «Невесты в чёрном».
Говорят, не от хорошей жизни обтачиваются булыжники. Вовсе не от хорошей жизни в конце ХХ века на Северном Кавказе сложилась напряжённая обстановка. 
Народная пословица гласит:  «Злое слово обнажает кинжал, а мудрое – заставляет вложить его в ножны». Мудрое взвешенное слово могло  предотвратить военный конфликт в Чечне.  Каковыми ни были проблемы, каковыми ни были мотивы противоборствующих сторон  трудно оправдать допущенное кровопролитие на Северном Кавказе.
   Ведь ни одна мать не растить своих сыновей, чтобы убивали их на войне или чтобы они оказались на двух противоборствующих сторонах. И  никакая религия этому не учит.
Каждая из мировых религий напутствует: «Не убий. Не воруй. Не прелюбодействуй». А кавказские традиции вдобавок советует: «Прояви доброту и к своему недругу, и он сожалеет о причиненных тебе неприятностях», «Ищи пути примирения и к сердцу того, кого ты ненароком обидел. Постарайся  понять и своего обидчика. Доброта, проявленная тобой, живёт веками».
  Народная мудрость гласит: «Твори добро и здоровайся и с тем, с кем ты поссорился. Если после трехкратного приветствия он не ответит на твое приветствие, только тогда ты вправе сказать, что сделал все возможное, чтобы восстановить мосты к примирению». 
 Думаю, каждому индивиду стоит задуматься над былью, где мать-горянка заступается за сына соседки, который сжёг её дом дотла.
Подросток, спрятавшись за стогом сена соседки, решил тайком от своего отца прикурить сигарету. Выброшенная им спичинка опалила близлежащие к стогу сена былинки, а язычки пламени перекинулись к стогу сена. Как известно, сухое сено даже при лёгком ветерке зажигается мгновенно.
Воспламенившийся огонь охватил и всю деревянную веранду, которая служила «навесом» для стога сена,  а дальше по электрическим проводам от огня запылал и весь дом.
Пока хозяева дома примчались с сенокоса, сгорел не только дом, но пристройки.
Сельчане, прибежавшие с полевых работ раньше хозяев дома, вынесли из огня во двор обугленную мебель, ковры, одежду и облили их водой.   
Хозяин дома, увидев закопченные стены от недавно построенного дома, в ярости кинулся с лопатой в руках за виновником несчастья. 
Хозяйка дома преградила ему путь: «Ради Аллаха, пощади его родителей: Таллан  у них – один-единственный долгожданный сын! Не делай их несчастными!»
 Да, каждая женщина-мать в России скорбит,  когда погибают не только её дети, но и безвинные люди, зная что и те или иные люди, сражающиеся на обеих  противоборствующих сторонах, – наши граждане, наши  соотечественники! 
  В недавнем прошлом каждый порядочный родитель советовал своему ребёнку: «Если хочешь быть счастливым, делай каждый день добро: убери камень с дороги, мешающий путнику идти; очисти источник с родниковой водой, чтобы он, жаждущий воды, мог вдоволь напиться; подсоби старому или немощному, не забудь, что и ты когда-нибудь будешь стар и немощен;  обрадуй сироту – в его душе ты будешь долго почитаем. Знай, что за твоё добро окружающие люди будут благодарны тебе вовек». 
Каждому индивиду, – считает автор романа «Невесты в чёрном», – пора задуматься о том, что жизнь наша быстротечна, что каждый из нас должен успеть сделать на земле что-то доброе, важное, чтобы  украсить нашу землю милосердием, добродетелью, как Алибекгаджиева Рукият, горянка-мать, у которой в автокатастрофе погиб сын. Она обняла молодого парня, скорбящего по поводу смерти ее сына (он оказался за рулём во время автокатастрофы), и прошептала: «Сынок, не вини себя в том, что в катастрофе погиб мой сын, а не ты. Не скорби, если даже в смерти моего сына есть твоя вина (превышение скорости). В той катастрофе вместе с моим сыном мог погибнуть и ты. Но  тебе не суждено было погибнуть. Погиб мой сын – это судьба.
Ты моему сыну зла не желал, ты намеренно не сделал ничего, чтобы мой сын погиб. Вы вместе росли, дружили, вместе работали, вместе мечтали на свадьбах танцевать. Что же делать, если мне не суждено сыграть моему сыну свадьбу… Аллах подарил мне сына, Аллах помог мне его, полусироту, вырастить, сосватать за него невесту. В самом цветущем возрасте судьба  забрала его. Нужно иметь мужество, чтобы достойно принять удары судьбы».
Это ли не пример святой материнской мудрости! Мудрости, которая не дала прорасти вражде и кровной мести!   
А для каждой матери самое большое богатство на Земле – это её ребёнок, который рождён для того, чтобы он мог облагородить природу или создать величественные картины, удивить мир чудесной музыкой или пением, сделать неимоверные научные открытия ил совершенствовать невообразимую бытовую или промышленную технику, создавать семью, наконец. Каждая мать живёт с надеждой в душе, что её сыну или дочери удастся  оставить на Земле свой добрый след, своё доброе имя.
  Пусть же сбудутся мечты матерей! Пусть всегда будет мир на всей земле и сохранится стремление людей к  взаимопониманию и истинному добрососедству.      
               
                А. Курбанова, член Союза журналистов России.               
научный сотрудник Каякентской НИЛ по ФДЧО.

;








Магомед Саидов



НЕВЕСТЫ В ЧЁРНОМ




Книга 2



Корректор – А.Х. Курбанова














Формат 60х84. 1/16. Печать офсетная. Бумага № 1. Гарнитура Таймс.
Усл. печ. л. – 36,5 изд. печ. л. – 36,5. Заказ – 320 – 05. Тираж 100 экз.
Отпечатано в Издательство ООО «РИЦ Литкон»
129344, г. Москва, ул. Верхоянская, 18., корп. 2